Страница:
— Уже хорошо, — сказал Вэнион вечером второго дня, перечитывая увесистую пачку писем. Вэнион был облачен в дорожные одежды — простую тунику и массивные пандионские сапоги для езды верхом.
— Тебе это не кажется чересчур занудным?
— В самый раз, чтобы соответствовать его цели.
— По-моему, стоит переработать вот это третье письмо. Оно кажется мне слабоватым.
— Ты переписывал его четыре раза. Оно уже достаточно неплохое.
— Я действительно недоволен им, Вэнион. — Спархок взял из рук друга письмо, вызвавшее его недовольство, и начал перечитывать его, по привычке потянувшись за пером.
Вэнион твердой рукой отобрал письмо.
— Подожди, дай мне поправить последний абзац! — взмолился Спархок.
— Нет.
— Но…
— Нет! — Вэнион положил письмо на место, запечатал в пакет и сунул за пазуху. — Кстати, Оскайн посылает с нами Норкана. Мы отдадим письма ему, и он будет перебрасывать их Элане. Проницательности Норкана хватит, чтобы посылать их с некоторым интервалом, так что подозрений у Эланы не зародится. Корабль уже неделю как готов, и Эмбану не терпится уехать. Мы отплываем завтра с рассветом.
— Я знаю, где я ошибся, — отрешенно сказал Спархок. — Я могу подправить третье письмо не больше, чем за час-два.
— Нет, Спархок. Категорически — нет.
— Ты уверена, что она спит? — прошептал Спархок.
— Конечно, отец, — ответила принцесса Даная.
— Тишайший звук может разбудить ее, ты же знаешь. Она услышит и топот мухи по потолку.
— Не сегодня. Я позаботилась об этом.
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Даная. Она знает каждую крохотную царапинку на этом кольце. Если между этим кольцом и новым будет хоть малейшая разница, она сразу же заметит подмену.
— Ох, пап, не беспокойся. В конце-то концов, я проделывала это и раньше. Гвериг сделал кольца, а я все равно одурачила его. Я ворую эти кольца уже несколько тысячелетий. Поверь мне, мама ничего не заметит.
— Это действительно необходимо?
— Да. Беллиом бесполезен для нас без обоих колец, и тебе оно понадобится почти сразу же, когда мы поднимем его со дна моря.
— Почему?
Она закатила глаза.
— Потому что весь мир сдвинется, когда сдвинется Беллиом. Когда ты нес Беллиом в Земох, мир вокруг трясся, как желе на блюдечке. Нам с моей семьей очень не понравилось, как движется Беллиом. Это раздражает нас.
— А наши враги не найдут нас по этой примете? Она пожала плечами.
— Ты слишком обобщаешь. Всякий бог в этом мире сразу же узнает, когда Беллиом начнет двигаться, и я почти уверена, что кто-нибудь из них пойдет искать его. Мы можем отложить этот разговор на потом?
— Что ты от меня хочешь?
— Посторожи у двери спальни. Я решительно не хочу заниматься воровством на глазах у непрошеных зрителей.
— Ты говоришь в точности как Телэн.
— Естественно. Мы ведь созданы друг для друга. В свое время боги первым делом выдумали воровство.
— Ты шутишь!
— Конечно. Мы с начала времен постоянно что-нибудь друг у друга похищаем. Это своего рода игра. Не думаешь же ты, что мы все время сидим на облаках и наслаждаемся жизнью? Нам надо хоть что-то делать, чтобы убить время. Когда-нибудь ты ощутишь это на себе, отец. Это весьма забавно. — Она огляделась еще раз, пригнулась и подошла к двери спальни. — Присмотри, Спархок. Свистни, если кто-нибудь появится.
На следующее утро они все собрались в гостиной королевских покоев, чтобы получить инструкции от императора Сарабиана и королевы Эланы. Конечно, это была просто формальность. Все уже знали, что они собираются делать, так что собрание в маленькой залитой солнцем комнате превратилось в беседу о делах вообще и просьбах друг к другу быть осторожнее. Расстающиеся надолго люди любят растягивать расставание.
В соседней комнате пела Алиэн, кареглазая девушка из свиты Эланы. Ее голос был чистым и без малейшей тени фальши, и, когда она начала петь, все разговоры прекратились.
— Это похоже на пение ангела, — пробормотал патриарх Эмбан.
— У девушки действительно великолепный голос, — согласился Сарабиан. — Она уже почти повергла в отчаянье всех придворных музыкантов.
— Кажется, она сегодня немного грустна, — заметил Келтэн, и по его щекам скатились две слезы.
Спархок слабо улыбнулся. Келтэн охотился за женщинами с юных лет, и редкая из них могла противостоять его ухаживаниям. Однако в этот раз Келтэн оказался в противоположной роли. Алиэн пела не для себя. Песня кареглазой девушки была наполнена печалью расставания и предназначалась одному конкретному человеку. Этим человеком был Келтэн.
Она пела о разбитых сердцах и других подобных вещах в древней эленийской балладе «Мой красавец синеглазый» . Вскоре Спархок заметил, что на Келтэна также очень тепло смотрит баронесса Мелидира, фрейлина королевы Эланы. Спархок поймал взгляд Мелидиры, и она незаметно подмигнула ему. Спархок еле сдержал смех. Оказывается, не он один знал о тайнах Алиэн.
— Ты ведь будешь мне писать, не правда ли, Спархок? — спросила Элана.
— Конечно буду, — ответил он.
— Я могу поклясться своей честью, что он будет, ваше величество, — уверил ее Вэнион. — Спархок великолепно пишет письма, даже если у него почти нет времени. А он уделяет переписке немало времени и сил.
— Рассказывай мне обо всем, Спархок, — попросила Элана.
— О да, он расскажет, непременно расскажет. Возможно, вы узнаете о Тэге даже больше, чем вам бы хотелось.
— Критик, — пробормотал Спархок.
— Пожалуйста, не слишком увлекайтесь описанием здешней ситуации, ваша милость, — обратился Сарабиан к Эмбану. — Не заставляйте Долманта считать, что Империя рушится у меня на глазах.
— А разве это не так, ваше величество? — ответил Эмбан с некоторой толикой удивления в голосе. — Я думал, что основная цель моего возвращения в Чиреллос — привезти еще рыцарей церкви.
— Может быть, это и так, только не роняйте окончательно моего достоинства в глазах архипрелата.
— Долмант очень мудр, ваше величество, — заверил его Эмбан. — Он понимает язык дипломатии.
— Так уж и понимает? — саркастически поинтересовалась Элана.
— Должен ли я передать привет архипрелату и от вас, ваше величество? — спросил ее Эмбан.
— Конечно. Расскажи ему, что я очень расстроена разлукой с ним — особенно оттого, что не могу за ним присматривать. Ты также можешь напомнить ему, что гласит один малоизвестный эленийский закон: любые соглашения, которые он подпишет с графом Лэндой в мое отсутствие, недействительны без моего утверждения. Передай ему, чтобы он не слишком расслаблялся на тех кусочках королевства, которые он откусит за время моего отсутствия, так как я все равно отберу их обратно, когда вернусь.
— Она всегда такая? — поинтересовался Сарабиан у Спархока.
— О да, все время, ваше величество. Архипрелат обгрызает себе все ногти всякий раз, когда письмо от нее достигает Базилики.
— Это поддерживает его в форме, — усмехнулась Элана и поднялась. — Теперь, друзья, я надеюсь, вы простите моего мужа и меня за прощание наедине. Пошли со мной! — приказала она Спархоку.
— Да, моя королева.
Утренний туман рассеивался, и солнце светило вовсю, когда их корабль отплыл из гавани и взял курс на юго-восток. Корабль должен был обогнуть южную оконечность Миккейского полуострова и затем направиться к острову Тэга. Он был великолепно оснащен, хотя оснастка была и чужой и непривычной. Халэд не особенно одобрил его, особенно слабины в такелаже и наклон мачт.
Было около полудня, когда Вэнион поднялся на палубу поговорить со Спархоком, который, опершись на поручни, смотрел на тающий вдали берег. Оба они были одеты в простые одежды — на палубе корабля можно забыть о формальностях.
— Сефрения ждет всех нас в кают-компании, — сказал магистр другу. — Пришло время одного из удивительных откровений, которые нам полагается любить и одобрять. Почему ты не собрал остальных и не позвал их вниз?
— У тебя странное настроение, — заметил Спархок. — В чем дело?
— Сефрения сегодня особенно стирична, — усмехнулся Вэнион.
— Я этого не заметил.
— Ты же знаешь все приметы, Спархок, — таинственные интонации, малопонятные намеки, мелодраматичные паузы, возвышенный тон.
— Вы пытались бороться с этим?
— Конечно нет, мой друг. У нас у всех есть свои странности, которые иногда досаждают нашим близким. А у Сефрении сегодня просто очередной странный день.
— Я, конечно, не буду передавать ей твои слова. Вэнион ухмыльнулся.
— Она знает, что я об этом думаю. Мы это обсуждали — довольно давно. Иногда она бывает такой, просто чтобы подразнить меня. Иди собери остальных, Спархок. Давай не будем давать ей слишком много времени на совершенствование того, что она нам готовит.
Все собрались в главном салоне под палубами, который служил одновременно столовой и комнатой отдыха. Сефрения еще не появилась, и через несколько мгновений Спархок понял, в чем тут дело. Знакомые звуки доносились из ее каюты.
— Флейта? — воскликнул потрясенный Телэн ломающимся юношеским голосом.
Спархок в очередной раз удивился, как Афраэль ухитряется объяснять, кто она такая. Явление ее в облике принцессы Данаи было бы абсолютно невозможным. Флейта же была чем-то совершенно иным. Его друзья все признали во Флейте Афраэль, и это отметало необходимость каких-либо объяснений. Спархока охватила вдруг странная меланхолия. Он с грустью осознал, что до сих пор не знает, как на самом деле выглядит его дочь. Дорогое лицо, впечатавшееся в память так же, как лицо Эланы, было всего лишь звеном в длинной цепи перевоплощений богини — одним из многих тысяч.
Затем дверь каюты Сефрении открылась, и маленькая стирикская женщина вошла в салон с улыбкой, делающей ее лицо похожим на восходящее солнце. На руках она несла свою маленькую сестру.
Флейта, конечно же, не изменилась — да и не могла измениться. Она выглядела не более чем на шесть лет — примерно того же возраста, что и Даная. Спархок немедленно отбросил мысль о возможном совпадении. Там, где была замешана Афраэль, совпадений быть не могло. На ней была все та же короткая полотняная туника, перехваченная поясом на талии, волосы стягивал тот же сплетенный из травы ремешок, что и при первой их встрече. Ее длинные волосы — и большие глаза — были черны как ночь, маленькие босые ножки все в пятнах травяного сока. К улыбающимся губам она поднесла пастушескую флейту, и ее напев был чисто стирикским — в сложном минорном ключе.
— Какое прелестное дитя, — заметил посол Норкан, — только вот зачем было брать ее в ваше таинственное дело, принц Спархок? Мне кажется, оно может быть опасным.
— Теперь уже нет, ваше превосходительство, — усмехнулся Улаф.
Сефрения невозмутимо опустила Богиню-Дитя на пол каюты, и та начала танцевать под светлую и чистую музыку своей флейты.
Сефрения посмотрела на Эмбана и Норкана.
— Смотри на дитя внимательно, Эмбан, и вы тоже, ваше превосходительство. Это избавит нас от многих часов объяснений и убеждений.
Флейта протанцевала через каюту, маленькие испачканные травой ножки так и мелькали, ее черные волосы развевались, и флейта звучала все радостнее. Тут Спархок увидел, как она сделала первый — и довольно устойчивый — шаг по воздуху. Словно взбираясь по невидимой лестнице, она двигалась вверх в своем танце, вращаясь, изгибаясь и кланяясь, и ее маленькие ножки, подобно крыльям, мелькали в пустоте. Затем музыка и танец оборвались, и она, все так же мило улыбаясь и стоя в воздухе, сделала реверанс.
Глаза Эмбана полезли на лоб, он чуть не свалился со стула. Посол Норкан пытался сохранить светский вид, но это выходило плохо, и руки его тряслись.
Телэн ухмыльнулся и начал аплодировать. Остальные засмеялись и присоединились к нему.
— О, спасибо вам, мои дорогие! — промолвила Флейта, снова присев в реверансе.
— Во имя Бога, Спархок, — выдавил Эмбан, — сними ее оттуда! Она сведет меня с ума!
Флейта засмеялась и довольно бесцеремонно опустилась прямо на колени толстяка-священнослужителя, покрыв поцелуями его побледневшее лицо.
— Обожаю проделывать такое с людьми! — радостно хохоча, объявила она. Эмбан отпрянул. — Ай, да не будь ты глупцом, Эмбан! — фыркнула она. — Я не причиню тебе вреда. На самом деле я тебя очень люблю. — Хитринка промелькнула в ее глазах. — А может быть, согласитесь послужить мне, ваша светлость? Я не настолько напыщена, как ваш эленийский Бог, и нам будет весело.
— Афраэль! — резко сказала Сефрения. — Хватит! Ты же знаешь, что этого делать не должна!
— Я только дразню его, Сефрения. Я не собираюсь красть Эмбана. Он слишком нужен эленийскому Богу.
— Ну как, ваша теология существенно пошатнулась, ваша светлость? — спросил Вэнион у патриарха Укеры. — Эта маленькая девочка на ваших коленях, пытающаяся увести вас по усыпанному цветами пути ереси — Богиня-Дитя Афраэль, одна из тысячи младших богов Стирикума.
— Как мне приветствовать ее? — В голосе Эмбана проскользнули испуганные нотки.
— Нескольких поцелуев будет достаточно, — предложила Флейта.
— Хватит! — снова одернула ее Сефрения.
— А как полагаете вы, ваше превосходительство? — спросила Флейта у Норкана.
— Я в смятении, ваше… хм…
— Всего лишь Афраэль, Норкан, — подсказала она.
— Но это не соответствует этикету, — ответил Норкан. — Я — дипломат, а самый дух дипломатической речи — официальные обращения. Я перестал называть по именам кого-то, кроме коллег, когда мне исполнилось десять лет.
— Ее имя и есть официальное обращение к ней, ваше превосходительство, — мягко сказала Сефрения.
— Совершенно верно, — изрекла Афраэль, слезая с колен Эмбана. — Тиниен и Эмбан отправляются в Чиреллос за рыцарями церкви. Норкан отправляется на остров Тэга помочь Спархоку лгать моей… хм… его жене, вот так. Остальные отправляются снова добывать Беллиом. Спархок, кажется, считает, что Беллиом ему может пригодиться. Я думаю, что он недооценивает свои собственные способности, но я пойду с ним в это приключение — хотя бы просто потому, чтобы уберечь его от нытья и жалоб.
— Мне ее так не хватало! — рассмеялся Келтэн. — И что же ты собираешься делать, Флейта? Седлать стадо китов, чтобы они привезли нас к тому побережью, где мы бросили Беллиом в море?
Ее глаза загорелись.
— Даже и не думай, — твердо сказал ей Спархок.
— Вечно ты все портишь!
— Ты меня разочаровал, Спархок, — объявил Келтэн. — Я никогда раньше не ездил на китах.
— Может, хватит о китах? — не на шутку огрызнулся Спархок.
— Что это ты такой раздражительный, Спархок? Чем тебе не угодили киты?
— Это наше с Афраэлью личное дело, — сухо ответил Спархок. — Я не смогу переспорить ее во многих вопросах, но уж в вопросе о китах я ее точно переспорю!
Стоянка корабля на Тэге была вынужденно короткой. Отлив уже начался, и капитан был всерьез обеспокоен понижением уровня воды в гавани.
Спархок с друзьями наскоро совещались в главном салоне, в то время как Халэд отдавал матросам распоряжения относительно выгрузки лошадей и провианта.
— Эмбан, тебе не кажется, что лучше всего будет дать Сарати понять всю серьезность ситуации? — спросил Вэнион. — Иногда он бывает упрям как осел.
— Я думаю, он будет рад узнать, какого ты о нем мнения, мой дорогой Вэнион, — ухмыльнулся толстый церковник.
— Говорите все что хотите, ваша светлость. Я никогда не вернусь в Чиреллос, так что все это не имеет значения. Обязательно расскажи ему, как всплыло имя Киргона. Возможно, тебе захочется умолчать о том, что связь Киргона с нынешними событиями подтверждается лишь словами Крегера. В конце концов, в причастности к ним Троллей-Богов мы совершенно точно уверены, а новое столкновение с языческими богами может отвлечь внимание Сарати от Рендора.
— Не расскажешь ли еще о чем-нибудь, что я и так знаю?
Вэнион рассмеялся.
— Ладно! Я, похоже, лезу не в свое дело?
— В народе это называется «во все дырки затычка». Я сделаю все что смогу, но ты знаешь Долманта. Он всему дает свои собственные оценки и выносит собственные решения. Он взвесит Дарезию и Рендор и будет решать, которую из этих стран он хочет спасти.
— Расскажи ему, что я здесь, со Спархоком, — посоветовала Флейта. — Он знает, кто я такая.
— Знает?
— Тебе совершенно незачем осторожничать с Долмантом. Он — не фанатик, как Ортзел, и вполне готов признать, что ваша теология не отвечает на все вопросы мироздания. То, что я участвую во всех этих делах, поможет ему прийти к правильному решению. Передай ему, что я его люблю. Иногда он кажется занудным стариком, но я все равно без ума от него.
Глаза Эмбана округлились.
— Нет, когда все это кончится, я уйду в отставку!
— Не глупи, — улыбнулась она. — У тебя поводов уйти в отставку не больше, чем у меня. Ты не сможешь отказаться от такого развлечения. Кроме того, ты нам нужен. — Она повернулась к Тиниену. — Не перетруди свое плечо. Дай ему полностью зажить, прежде чем станешь его разрабатывать.
— Слушаюсь, сударыня, — ответил он, ухмыляясь ее наставительной манере.
— Не смейся надо мной, Тиниен, — пригрозила она. — Если ты будешь позволять себе такое, то однажды утром ты проснешься со ступнями навыворот. А теперь поцелуй меня.
— Хорошо, Афраэль.
Она рассмеялась и залезла к нему на колени, чтобы получить причитающиеся ей поцелуи.
Они сошли на берег и стояли на причале, глядя, как тамульский корабль медленно отплывает из гавани.
— В любом случае, они отплыли в нужное время года, — сказал Улаф. — Для ураганов сейчас еще рано.
— Это обнадеживает, — заметил Келтэн. — Куда теперь, Флейта?
— На противоположном краю острова нас ждет корабль, — ответила она. — Обо всем остальном я расскажу тебе, когда мы выйдем из города.
Вэнион передал Норкану пачку столь трудолюбиво написанных писем Спархока.
— Мы не знаем, когда нам предстоит вернуться, поэтому посылай их с некоторым интервалом.
Норкан кивнул.
— Я могу отправлять их вместе с моими собственными докладами; и, если возникнут осложнения, я всегда могу воспользоваться талантами профессионального фальшивомонетчика, который работает в нашем посольстве. Ему не составит особого труда подделать почерк Спархока после дня-другого практики — настолько, чтобы делать личные приписки к моим докладам.
Спархока эта идея почему-то неприятно поразила.
— Я могу задать вопрос? — обратился Норкан к Флейте.
— Конечно, — ответила она. — Я не обещаю, что отвечу, но ты можешь спрашивать.
— Существуют ли тамульские боги?
— Да.
Норкан вздохнул.
— Этого-то я и боялся. Ведь мой образ жизни весьма далек от образцового.
— Не беспокойся, Норкан. Ваши боги не воспринимают себя всерьез. Большинство из нас считает их легкомысленными. — Она выдержала паузу. — Хотя на вечеринках с ними очень весело. — Флейта вдруг хихикнула. — Они ужасно раздражают эленийского Бога. Он напрочь лишен чувства юмора, а ваши тамульские боги обожают шутки и розыгрыши.
Норкан содрогнулся.
— Хватит. Я не думаю, что мне хочется узнать больше о подобных вещах — Он оглянулся. — Друзья мои, я настоятельно советую вам побыстрее покинуть город. Республиканская форма правления производит огромное количество всяких бумаг. Все эти анкеты, формы, разрешения и лицензии почти по каждому поводу, и каждая — в десяти экземплярах. Никто в правительстве не любит принимать решений, так что документы кочуют от одного чиновника к другому, пока где-нибудь не осядут.
— И кто в итоге принимает решения? — поинтересовался Вэнион.
— Никто, — усмехнулся Норкан. — Тэганцы научились обходиться без правительства. Каждый все равно знает, что от него требуется, так что они изводят всю эту бумагу только для того, чтобы дать работу бюрократам и затем игнорировать их. Я ненавижу все это, но система хорошо налажена. — Он засмеялся. — Был здесь один убийца в прошлом веке. Его, естественно, отдали под суд. И что бы вы думали? Он умер от старости — судьи никак не могли решить, виновен он или нет.
— Сколько ему было лет, когда его схватили? — поинтересовался Телэн.
— Насколько я знаю, около тридцати. Но нам, по-моему, лучше двинуться в путь. У приятеля, который во главе этой верфи, довольно официальная физиономия. Вы устанете ждать, пока он разгребет бумажный завал вокруг себя и найдет для каждого из вас нужный комплект бланков.
Остров Тэга был чистым. Он не был ни особенно декоративным, ни обладающим живописными развалинами, столь привлекательными для романтиков всех времен. Остров не производил никакой экономически значимой продукции, и жалкие клочки земли, поделенные между поселенцами, могли сойти в лучшем случае за огороды. Каменные стены, отмечающие границы полей, были прямыми, как стрела, и одинаковой высоты. Дороги не изгибались и не петляли, и придорожные канавки были всегда одинаковой ширины и глубины. Так как основная промышленность острова — добыча раковин — была сосредоточена под водой, вокруг не было видно ни одной шумной мастерской.
Впечатление от этой опрятности, однако, портил ужасный запах, который, казалось, исходил отовсюду.
— Что это за вонь? — спросил Телэн, пытаясь зажать нос рукавом.
— Тухлые моллюски, — пожал плечами Халэд. — Они, похоже, используют их в качестве удобрений.
— И как они только могут жить в такой вони?
— Вероятно, они уже настолько привыкли, что попросту не замечают ее. Они добывают моллюсков для того, чтобы продавать раковины тамульцам в Материон. Но человек не может питаться одними устрицами да мидиями, посему надо куда-то девать излишки. Кажется, из них получается неплохое удобрение. По крайней мере я не видел капусты крупнее, чем здесь. Телэн с любопытством взглянул на своего брата.
— А жемчуг добывается из устриц или нет?
— Я уже объяснял тебе это.
— А что они будут делать с ним, если вдруг натолкнутся на него?
— Знаешь, Телэн, жемчуг-то не такой уж и дорогой, — объяснила ему Флейта. — В здешних водах есть что-то такое, отчего он чернеет. А кто будет покупать черный жемчуг? — Она оглядела своих спутников. — А теперь, — сказала она им, — нам придется плыть пятнадцать сотен лиг, чтобы достичь того места, где находится Беллиом.
— Так далеко? — удивился Вэнион. — Мы не сможем вернуться в Материон до конца зимы. При скорости тридцать лиг в день мы потратим пятьдесят дней на дорогу туда и пятьдесят — обратно.
— Нет, — не согласилась Афраэль, — на самом деле на дорогу туда у нас уйдет пять дней и на дорогу обратно столько же.
— Это невозможно! — напрямик сказал Улаф. — Ни один корабль не может двигаться с такой скоростью.
— Сколько ты готов поставить на это, сэр Улаф? Он на мгновение задумался.
— Не очень много, — решил он. — Я не стану намекать, что ты жульничаешь, но… — Улаф выразительно развел руками.
— Ты собираешься опять играть со временем, я правильно понял? — спросил у Флейты Спархок. Она покачала головой.
— На это есть свои ограничения, Спархок. Нам нужно нечто более доступное. Корабль, который ожидает нас, несколько необычный. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас интересовался, из чего он сделан и почему он движется. Вы не сможете общаться с командой, потому что они не говорят на вашем языке. И вообще, они не совсем люди.
— Колдовство? — подозрительно спросил Бевьер.
Она погладила его по щеке.
— Я отвечу на твой вопрос, дорогой Бевьер, как только ты предложишь мне определение колдовства, которое не оскорбит моих чувств.
— И что ты собираешься делать, Афраэль? — с подозрением осведомилась Сефрения. — Не забывай о правилах.
— Другая сторона нарушает правила направо и налево, дорогая сестра, — легкомысленно ответила Афраэль. — Путешествия в прошлое были запрещены почти с самого начала.
— А ты была в будущем? — спросил ее Халэд. — Люди постоянно усовершенствуют корабли. Так ты отправилась в будущее и принесла оттуда еще не изобретенный корабль?
— Хм, интересная идея, Халэд, но я не знаю, куда отправляться. Будущее еще не произошло, так что где — или когда — я могу найти нужный корабль? Я была в другом месте.
— Что ты подразумеваешь под «другим местом»?
— Наш мир — не единственный, Халэд, — загадочно ответила она и скорчила гримаску. — Ты не поверишь, сколько сложных переговоров понадобилось для того, чтобы добыть этот корабль.
ГЛАВА 3
— Тебе это не кажется чересчур занудным?
— В самый раз, чтобы соответствовать его цели.
— По-моему, стоит переработать вот это третье письмо. Оно кажется мне слабоватым.
— Ты переписывал его четыре раза. Оно уже достаточно неплохое.
— Я действительно недоволен им, Вэнион. — Спархок взял из рук друга письмо, вызвавшее его недовольство, и начал перечитывать его, по привычке потянувшись за пером.
Вэнион твердой рукой отобрал письмо.
— Подожди, дай мне поправить последний абзац! — взмолился Спархок.
— Нет.
— Но…
— Нет! — Вэнион положил письмо на место, запечатал в пакет и сунул за пазуху. — Кстати, Оскайн посылает с нами Норкана. Мы отдадим письма ему, и он будет перебрасывать их Элане. Проницательности Норкана хватит, чтобы посылать их с некоторым интервалом, так что подозрений у Эланы не зародится. Корабль уже неделю как готов, и Эмбану не терпится уехать. Мы отплываем завтра с рассветом.
— Я знаю, где я ошибся, — отрешенно сказал Спархок. — Я могу подправить третье письмо не больше, чем за час-два.
— Нет, Спархок. Категорически — нет.
— Ты уверена, что она спит? — прошептал Спархок.
— Конечно, отец, — ответила принцесса Даная.
— Тишайший звук может разбудить ее, ты же знаешь. Она услышит и топот мухи по потолку.
— Не сегодня. Я позаботилась об этом.
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Даная. Она знает каждую крохотную царапинку на этом кольце. Если между этим кольцом и новым будет хоть малейшая разница, она сразу же заметит подмену.
— Ох, пап, не беспокойся. В конце-то концов, я проделывала это и раньше. Гвериг сделал кольца, а я все равно одурачила его. Я ворую эти кольца уже несколько тысячелетий. Поверь мне, мама ничего не заметит.
— Это действительно необходимо?
— Да. Беллиом бесполезен для нас без обоих колец, и тебе оно понадобится почти сразу же, когда мы поднимем его со дна моря.
— Почему?
Она закатила глаза.
— Потому что весь мир сдвинется, когда сдвинется Беллиом. Когда ты нес Беллиом в Земох, мир вокруг трясся, как желе на блюдечке. Нам с моей семьей очень не понравилось, как движется Беллиом. Это раздражает нас.
— А наши враги не найдут нас по этой примете? Она пожала плечами.
— Ты слишком обобщаешь. Всякий бог в этом мире сразу же узнает, когда Беллиом начнет двигаться, и я почти уверена, что кто-нибудь из них пойдет искать его. Мы можем отложить этот разговор на потом?
— Что ты от меня хочешь?
— Посторожи у двери спальни. Я решительно не хочу заниматься воровством на глазах у непрошеных зрителей.
— Ты говоришь в точности как Телэн.
— Естественно. Мы ведь созданы друг для друга. В свое время боги первым делом выдумали воровство.
— Ты шутишь!
— Конечно. Мы с начала времен постоянно что-нибудь друг у друга похищаем. Это своего рода игра. Не думаешь же ты, что мы все время сидим на облаках и наслаждаемся жизнью? Нам надо хоть что-то делать, чтобы убить время. Когда-нибудь ты ощутишь это на себе, отец. Это весьма забавно. — Она огляделась еще раз, пригнулась и подошла к двери спальни. — Присмотри, Спархок. Свистни, если кто-нибудь появится.
На следующее утро они все собрались в гостиной королевских покоев, чтобы получить инструкции от императора Сарабиана и королевы Эланы. Конечно, это была просто формальность. Все уже знали, что они собираются делать, так что собрание в маленькой залитой солнцем комнате превратилось в беседу о делах вообще и просьбах друг к другу быть осторожнее. Расстающиеся надолго люди любят растягивать расставание.
В соседней комнате пела Алиэн, кареглазая девушка из свиты Эланы. Ее голос был чистым и без малейшей тени фальши, и, когда она начала петь, все разговоры прекратились.
— Это похоже на пение ангела, — пробормотал патриарх Эмбан.
— У девушки действительно великолепный голос, — согласился Сарабиан. — Она уже почти повергла в отчаянье всех придворных музыкантов.
— Кажется, она сегодня немного грустна, — заметил Келтэн, и по его щекам скатились две слезы.
Спархок слабо улыбнулся. Келтэн охотился за женщинами с юных лет, и редкая из них могла противостоять его ухаживаниям. Однако в этот раз Келтэн оказался в противоположной роли. Алиэн пела не для себя. Песня кареглазой девушки была наполнена печалью расставания и предназначалась одному конкретному человеку. Этим человеком был Келтэн.
Она пела о разбитых сердцах и других подобных вещах в древней эленийской балладе «Мой красавец синеглазый» . Вскоре Спархок заметил, что на Келтэна также очень тепло смотрит баронесса Мелидира, фрейлина королевы Эланы. Спархок поймал взгляд Мелидиры, и она незаметно подмигнула ему. Спархок еле сдержал смех. Оказывается, не он один знал о тайнах Алиэн.
— Ты ведь будешь мне писать, не правда ли, Спархок? — спросила Элана.
— Конечно буду, — ответил он.
— Я могу поклясться своей честью, что он будет, ваше величество, — уверил ее Вэнион. — Спархок великолепно пишет письма, даже если у него почти нет времени. А он уделяет переписке немало времени и сил.
— Рассказывай мне обо всем, Спархок, — попросила Элана.
— О да, он расскажет, непременно расскажет. Возможно, вы узнаете о Тэге даже больше, чем вам бы хотелось.
— Критик, — пробормотал Спархок.
— Пожалуйста, не слишком увлекайтесь описанием здешней ситуации, ваша милость, — обратился Сарабиан к Эмбану. — Не заставляйте Долманта считать, что Империя рушится у меня на глазах.
— А разве это не так, ваше величество? — ответил Эмбан с некоторой толикой удивления в голосе. — Я думал, что основная цель моего возвращения в Чиреллос — привезти еще рыцарей церкви.
— Может быть, это и так, только не роняйте окончательно моего достоинства в глазах архипрелата.
— Долмант очень мудр, ваше величество, — заверил его Эмбан. — Он понимает язык дипломатии.
— Так уж и понимает? — саркастически поинтересовалась Элана.
— Должен ли я передать привет архипрелату и от вас, ваше величество? — спросил ее Эмбан.
— Конечно. Расскажи ему, что я очень расстроена разлукой с ним — особенно оттого, что не могу за ним присматривать. Ты также можешь напомнить ему, что гласит один малоизвестный эленийский закон: любые соглашения, которые он подпишет с графом Лэндой в мое отсутствие, недействительны без моего утверждения. Передай ему, чтобы он не слишком расслаблялся на тех кусочках королевства, которые он откусит за время моего отсутствия, так как я все равно отберу их обратно, когда вернусь.
— Она всегда такая? — поинтересовался Сарабиан у Спархока.
— О да, все время, ваше величество. Архипрелат обгрызает себе все ногти всякий раз, когда письмо от нее достигает Базилики.
— Это поддерживает его в форме, — усмехнулась Элана и поднялась. — Теперь, друзья, я надеюсь, вы простите моего мужа и меня за прощание наедине. Пошли со мной! — приказала она Спархоку.
— Да, моя королева.
Утренний туман рассеивался, и солнце светило вовсю, когда их корабль отплыл из гавани и взял курс на юго-восток. Корабль должен был обогнуть южную оконечность Миккейского полуострова и затем направиться к острову Тэга. Он был великолепно оснащен, хотя оснастка была и чужой и непривычной. Халэд не особенно одобрил его, особенно слабины в такелаже и наклон мачт.
Было около полудня, когда Вэнион поднялся на палубу поговорить со Спархоком, который, опершись на поручни, смотрел на тающий вдали берег. Оба они были одеты в простые одежды — на палубе корабля можно забыть о формальностях.
— Сефрения ждет всех нас в кают-компании, — сказал магистр другу. — Пришло время одного из удивительных откровений, которые нам полагается любить и одобрять. Почему ты не собрал остальных и не позвал их вниз?
— У тебя странное настроение, — заметил Спархок. — В чем дело?
— Сефрения сегодня особенно стирична, — усмехнулся Вэнион.
— Я этого не заметил.
— Ты же знаешь все приметы, Спархок, — таинственные интонации, малопонятные намеки, мелодраматичные паузы, возвышенный тон.
— Вы пытались бороться с этим?
— Конечно нет, мой друг. У нас у всех есть свои странности, которые иногда досаждают нашим близким. А у Сефрении сегодня просто очередной странный день.
— Я, конечно, не буду передавать ей твои слова. Вэнион ухмыльнулся.
— Она знает, что я об этом думаю. Мы это обсуждали — довольно давно. Иногда она бывает такой, просто чтобы подразнить меня. Иди собери остальных, Спархок. Давай не будем давать ей слишком много времени на совершенствование того, что она нам готовит.
Все собрались в главном салоне под палубами, который служил одновременно столовой и комнатой отдыха. Сефрения еще не появилась, и через несколько мгновений Спархок понял, в чем тут дело. Знакомые звуки доносились из ее каюты.
— Флейта? — воскликнул потрясенный Телэн ломающимся юношеским голосом.
Спархок в очередной раз удивился, как Афраэль ухитряется объяснять, кто она такая. Явление ее в облике принцессы Данаи было бы абсолютно невозможным. Флейта же была чем-то совершенно иным. Его друзья все признали во Флейте Афраэль, и это отметало необходимость каких-либо объяснений. Спархока охватила вдруг странная меланхолия. Он с грустью осознал, что до сих пор не знает, как на самом деле выглядит его дочь. Дорогое лицо, впечатавшееся в память так же, как лицо Эланы, было всего лишь звеном в длинной цепи перевоплощений богини — одним из многих тысяч.
Затем дверь каюты Сефрении открылась, и маленькая стирикская женщина вошла в салон с улыбкой, делающей ее лицо похожим на восходящее солнце. На руках она несла свою маленькую сестру.
Флейта, конечно же, не изменилась — да и не могла измениться. Она выглядела не более чем на шесть лет — примерно того же возраста, что и Даная. Спархок немедленно отбросил мысль о возможном совпадении. Там, где была замешана Афраэль, совпадений быть не могло. На ней была все та же короткая полотняная туника, перехваченная поясом на талии, волосы стягивал тот же сплетенный из травы ремешок, что и при первой их встрече. Ее длинные волосы — и большие глаза — были черны как ночь, маленькие босые ножки все в пятнах травяного сока. К улыбающимся губам она поднесла пастушескую флейту, и ее напев был чисто стирикским — в сложном минорном ключе.
— Какое прелестное дитя, — заметил посол Норкан, — только вот зачем было брать ее в ваше таинственное дело, принц Спархок? Мне кажется, оно может быть опасным.
— Теперь уже нет, ваше превосходительство, — усмехнулся Улаф.
Сефрения невозмутимо опустила Богиню-Дитя на пол каюты, и та начала танцевать под светлую и чистую музыку своей флейты.
Сефрения посмотрела на Эмбана и Норкана.
— Смотри на дитя внимательно, Эмбан, и вы тоже, ваше превосходительство. Это избавит нас от многих часов объяснений и убеждений.
Флейта протанцевала через каюту, маленькие испачканные травой ножки так и мелькали, ее черные волосы развевались, и флейта звучала все радостнее. Тут Спархок увидел, как она сделала первый — и довольно устойчивый — шаг по воздуху. Словно взбираясь по невидимой лестнице, она двигалась вверх в своем танце, вращаясь, изгибаясь и кланяясь, и ее маленькие ножки, подобно крыльям, мелькали в пустоте. Затем музыка и танец оборвались, и она, все так же мило улыбаясь и стоя в воздухе, сделала реверанс.
Глаза Эмбана полезли на лоб, он чуть не свалился со стула. Посол Норкан пытался сохранить светский вид, но это выходило плохо, и руки его тряслись.
Телэн ухмыльнулся и начал аплодировать. Остальные засмеялись и присоединились к нему.
— О, спасибо вам, мои дорогие! — промолвила Флейта, снова присев в реверансе.
— Во имя Бога, Спархок, — выдавил Эмбан, — сними ее оттуда! Она сведет меня с ума!
Флейта засмеялась и довольно бесцеремонно опустилась прямо на колени толстяка-священнослужителя, покрыв поцелуями его побледневшее лицо.
— Обожаю проделывать такое с людьми! — радостно хохоча, объявила она. Эмбан отпрянул. — Ай, да не будь ты глупцом, Эмбан! — фыркнула она. — Я не причиню тебе вреда. На самом деле я тебя очень люблю. — Хитринка промелькнула в ее глазах. — А может быть, согласитесь послужить мне, ваша светлость? Я не настолько напыщена, как ваш эленийский Бог, и нам будет весело.
— Афраэль! — резко сказала Сефрения. — Хватит! Ты же знаешь, что этого делать не должна!
— Я только дразню его, Сефрения. Я не собираюсь красть Эмбана. Он слишком нужен эленийскому Богу.
— Ну как, ваша теология существенно пошатнулась, ваша светлость? — спросил Вэнион у патриарха Укеры. — Эта маленькая девочка на ваших коленях, пытающаяся увести вас по усыпанному цветами пути ереси — Богиня-Дитя Афраэль, одна из тысячи младших богов Стирикума.
— Как мне приветствовать ее? — В голосе Эмбана проскользнули испуганные нотки.
— Нескольких поцелуев будет достаточно, — предложила Флейта.
— Хватит! — снова одернула ее Сефрения.
— А как полагаете вы, ваше превосходительство? — спросила Флейта у Норкана.
— Я в смятении, ваше… хм…
— Всего лишь Афраэль, Норкан, — подсказала она.
— Но это не соответствует этикету, — ответил Норкан. — Я — дипломат, а самый дух дипломатической речи — официальные обращения. Я перестал называть по именам кого-то, кроме коллег, когда мне исполнилось десять лет.
— Ее имя и есть официальное обращение к ней, ваше превосходительство, — мягко сказала Сефрения.
— Совершенно верно, — изрекла Афраэль, слезая с колен Эмбана. — Тиниен и Эмбан отправляются в Чиреллос за рыцарями церкви. Норкан отправляется на остров Тэга помочь Спархоку лгать моей… хм… его жене, вот так. Остальные отправляются снова добывать Беллиом. Спархок, кажется, считает, что Беллиом ему может пригодиться. Я думаю, что он недооценивает свои собственные способности, но я пойду с ним в это приключение — хотя бы просто потому, чтобы уберечь его от нытья и жалоб.
— Мне ее так не хватало! — рассмеялся Келтэн. — И что же ты собираешься делать, Флейта? Седлать стадо китов, чтобы они привезли нас к тому побережью, где мы бросили Беллиом в море?
Ее глаза загорелись.
— Даже и не думай, — твердо сказал ей Спархок.
— Вечно ты все портишь!
— Ты меня разочаровал, Спархок, — объявил Келтэн. — Я никогда раньше не ездил на китах.
— Может, хватит о китах? — не на шутку огрызнулся Спархок.
— Что это ты такой раздражительный, Спархок? Чем тебе не угодили киты?
— Это наше с Афраэлью личное дело, — сухо ответил Спархок. — Я не смогу переспорить ее во многих вопросах, но уж в вопросе о китах я ее точно переспорю!
Стоянка корабля на Тэге была вынужденно короткой. Отлив уже начался, и капитан был всерьез обеспокоен понижением уровня воды в гавани.
Спархок с друзьями наскоро совещались в главном салоне, в то время как Халэд отдавал матросам распоряжения относительно выгрузки лошадей и провианта.
— Эмбан, тебе не кажется, что лучше всего будет дать Сарати понять всю серьезность ситуации? — спросил Вэнион. — Иногда он бывает упрям как осел.
— Я думаю, он будет рад узнать, какого ты о нем мнения, мой дорогой Вэнион, — ухмыльнулся толстый церковник.
— Говорите все что хотите, ваша светлость. Я никогда не вернусь в Чиреллос, так что все это не имеет значения. Обязательно расскажи ему, как всплыло имя Киргона. Возможно, тебе захочется умолчать о том, что связь Киргона с нынешними событиями подтверждается лишь словами Крегера. В конце концов, в причастности к ним Троллей-Богов мы совершенно точно уверены, а новое столкновение с языческими богами может отвлечь внимание Сарати от Рендора.
— Не расскажешь ли еще о чем-нибудь, что я и так знаю?
Вэнион рассмеялся.
— Ладно! Я, похоже, лезу не в свое дело?
— В народе это называется «во все дырки затычка». Я сделаю все что смогу, но ты знаешь Долманта. Он всему дает свои собственные оценки и выносит собственные решения. Он взвесит Дарезию и Рендор и будет решать, которую из этих стран он хочет спасти.
— Расскажи ему, что я здесь, со Спархоком, — посоветовала Флейта. — Он знает, кто я такая.
— Знает?
— Тебе совершенно незачем осторожничать с Долмантом. Он — не фанатик, как Ортзел, и вполне готов признать, что ваша теология не отвечает на все вопросы мироздания. То, что я участвую во всех этих делах, поможет ему прийти к правильному решению. Передай ему, что я его люблю. Иногда он кажется занудным стариком, но я все равно без ума от него.
Глаза Эмбана округлились.
— Нет, когда все это кончится, я уйду в отставку!
— Не глупи, — улыбнулась она. — У тебя поводов уйти в отставку не больше, чем у меня. Ты не сможешь отказаться от такого развлечения. Кроме того, ты нам нужен. — Она повернулась к Тиниену. — Не перетруди свое плечо. Дай ему полностью зажить, прежде чем станешь его разрабатывать.
— Слушаюсь, сударыня, — ответил он, ухмыляясь ее наставительной манере.
— Не смейся надо мной, Тиниен, — пригрозила она. — Если ты будешь позволять себе такое, то однажды утром ты проснешься со ступнями навыворот. А теперь поцелуй меня.
— Хорошо, Афраэль.
Она рассмеялась и залезла к нему на колени, чтобы получить причитающиеся ей поцелуи.
Они сошли на берег и стояли на причале, глядя, как тамульский корабль медленно отплывает из гавани.
— В любом случае, они отплыли в нужное время года, — сказал Улаф. — Для ураганов сейчас еще рано.
— Это обнадеживает, — заметил Келтэн. — Куда теперь, Флейта?
— На противоположном краю острова нас ждет корабль, — ответила она. — Обо всем остальном я расскажу тебе, когда мы выйдем из города.
Вэнион передал Норкану пачку столь трудолюбиво написанных писем Спархока.
— Мы не знаем, когда нам предстоит вернуться, поэтому посылай их с некоторым интервалом.
Норкан кивнул.
— Я могу отправлять их вместе с моими собственными докладами; и, если возникнут осложнения, я всегда могу воспользоваться талантами профессионального фальшивомонетчика, который работает в нашем посольстве. Ему не составит особого труда подделать почерк Спархока после дня-другого практики — настолько, чтобы делать личные приписки к моим докладам.
Спархока эта идея почему-то неприятно поразила.
— Я могу задать вопрос? — обратился Норкан к Флейте.
— Конечно, — ответила она. — Я не обещаю, что отвечу, но ты можешь спрашивать.
— Существуют ли тамульские боги?
— Да.
Норкан вздохнул.
— Этого-то я и боялся. Ведь мой образ жизни весьма далек от образцового.
— Не беспокойся, Норкан. Ваши боги не воспринимают себя всерьез. Большинство из нас считает их легкомысленными. — Она выдержала паузу. — Хотя на вечеринках с ними очень весело. — Флейта вдруг хихикнула. — Они ужасно раздражают эленийского Бога. Он напрочь лишен чувства юмора, а ваши тамульские боги обожают шутки и розыгрыши.
Норкан содрогнулся.
— Хватит. Я не думаю, что мне хочется узнать больше о подобных вещах — Он оглянулся. — Друзья мои, я настоятельно советую вам побыстрее покинуть город. Республиканская форма правления производит огромное количество всяких бумаг. Все эти анкеты, формы, разрешения и лицензии почти по каждому поводу, и каждая — в десяти экземплярах. Никто в правительстве не любит принимать решений, так что документы кочуют от одного чиновника к другому, пока где-нибудь не осядут.
— И кто в итоге принимает решения? — поинтересовался Вэнион.
— Никто, — усмехнулся Норкан. — Тэганцы научились обходиться без правительства. Каждый все равно знает, что от него требуется, так что они изводят всю эту бумагу только для того, чтобы дать работу бюрократам и затем игнорировать их. Я ненавижу все это, но система хорошо налажена. — Он засмеялся. — Был здесь один убийца в прошлом веке. Его, естественно, отдали под суд. И что бы вы думали? Он умер от старости — судьи никак не могли решить, виновен он или нет.
— Сколько ему было лет, когда его схватили? — поинтересовался Телэн.
— Насколько я знаю, около тридцати. Но нам, по-моему, лучше двинуться в путь. У приятеля, который во главе этой верфи, довольно официальная физиономия. Вы устанете ждать, пока он разгребет бумажный завал вокруг себя и найдет для каждого из вас нужный комплект бланков.
Остров Тэга был чистым. Он не был ни особенно декоративным, ни обладающим живописными развалинами, столь привлекательными для романтиков всех времен. Остров не производил никакой экономически значимой продукции, и жалкие клочки земли, поделенные между поселенцами, могли сойти в лучшем случае за огороды. Каменные стены, отмечающие границы полей, были прямыми, как стрела, и одинаковой высоты. Дороги не изгибались и не петляли, и придорожные канавки были всегда одинаковой ширины и глубины. Так как основная промышленность острова — добыча раковин — была сосредоточена под водой, вокруг не было видно ни одной шумной мастерской.
Впечатление от этой опрятности, однако, портил ужасный запах, который, казалось, исходил отовсюду.
— Что это за вонь? — спросил Телэн, пытаясь зажать нос рукавом.
— Тухлые моллюски, — пожал плечами Халэд. — Они, похоже, используют их в качестве удобрений.
— И как они только могут жить в такой вони?
— Вероятно, они уже настолько привыкли, что попросту не замечают ее. Они добывают моллюсков для того, чтобы продавать раковины тамульцам в Материон. Но человек не может питаться одними устрицами да мидиями, посему надо куда-то девать излишки. Кажется, из них получается неплохое удобрение. По крайней мере я не видел капусты крупнее, чем здесь. Телэн с любопытством взглянул на своего брата.
— А жемчуг добывается из устриц или нет?
— Я уже объяснял тебе это.
— А что они будут делать с ним, если вдруг натолкнутся на него?
— Знаешь, Телэн, жемчуг-то не такой уж и дорогой, — объяснила ему Флейта. — В здешних водах есть что-то такое, отчего он чернеет. А кто будет покупать черный жемчуг? — Она оглядела своих спутников. — А теперь, — сказала она им, — нам придется плыть пятнадцать сотен лиг, чтобы достичь того места, где находится Беллиом.
— Так далеко? — удивился Вэнион. — Мы не сможем вернуться в Материон до конца зимы. При скорости тридцать лиг в день мы потратим пятьдесят дней на дорогу туда и пятьдесят — обратно.
— Нет, — не согласилась Афраэль, — на самом деле на дорогу туда у нас уйдет пять дней и на дорогу обратно столько же.
— Это невозможно! — напрямик сказал Улаф. — Ни один корабль не может двигаться с такой скоростью.
— Сколько ты готов поставить на это, сэр Улаф? Он на мгновение задумался.
— Не очень много, — решил он. — Я не стану намекать, что ты жульничаешь, но… — Улаф выразительно развел руками.
— Ты собираешься опять играть со временем, я правильно понял? — спросил у Флейты Спархок. Она покачала головой.
— На это есть свои ограничения, Спархок. Нам нужно нечто более доступное. Корабль, который ожидает нас, несколько необычный. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас интересовался, из чего он сделан и почему он движется. Вы не сможете общаться с командой, потому что они не говорят на вашем языке. И вообще, они не совсем люди.
— Колдовство? — подозрительно спросил Бевьер.
Она погладила его по щеке.
— Я отвечу на твой вопрос, дорогой Бевьер, как только ты предложишь мне определение колдовства, которое не оскорбит моих чувств.
— И что ты собираешься делать, Афраэль? — с подозрением осведомилась Сефрения. — Не забывай о правилах.
— Другая сторона нарушает правила направо и налево, дорогая сестра, — легкомысленно ответила Афраэль. — Путешествия в прошлое были запрещены почти с самого начала.
— А ты была в будущем? — спросил ее Халэд. — Люди постоянно усовершенствуют корабли. Так ты отправилась в будущее и принесла оттуда еще не изобретенный корабль?
— Хм, интересная идея, Халэд, но я не знаю, куда отправляться. Будущее еще не произошло, так что где — или когда — я могу найти нужный корабль? Я была в другом месте.
— Что ты подразумеваешь под «другим местом»?
— Наш мир — не единственный, Халэд, — загадочно ответила она и скорчила гримаску. — Ты не поверишь, сколько сложных переговоров понадобилось для того, чтобы добыть этот корабль.
ГЛАВА 3
Элана и Сарабиан поднялись на вершину донжона мерцающего замка, якобы для того, чтобы полюбоваться закатом. Хотя замок целиком и полностью находился в руках эленийцев, в нем оставалось достаточно тамульцев, чтобы искать уединения, когда нужно поговорить о вещах, не предназначенных для чужих ушей.
— Все сводится к вопросу о власти, Сарабиан, — задумчиво говорила Элана императору. — Сам факт ее существования есть средоточие всей нашей жизни. Мы можем взять ее в свои руки либо не брать и оставить все как есть, но если бросить власть без присмотра, можешь быть уверен, что ее непременно подберет кто-то другой. — Она говорила негромко, и ее бледное юное лицо было почти мрачным.
— Все сводится к вопросу о власти, Сарабиан, — задумчиво говорила Элана императору. — Сам факт ее существования есть средоточие всей нашей жизни. Мы можем взять ее в свои руки либо не брать и оставить все как есть, но если бросить власть без присмотра, можешь быть уверен, что ее непременно подберет кто-то другой. — Она говорила негромко, и ее бледное юное лицо было почти мрачным.