Эддингс Дэвид. Властелин мургов (Маллореон - 2)

   Гарион кивнул.
   - И время от времени связывайся с нами. Мы немногого добьемся, если один из нас обнаружит Эрионда, а потом будет бродить в поисках остальных. Ну, пошли! - И старик бесшумно двинулся вперед по мрачному коридору.
   - Как удалось Эрионду проскользнуть мимо Польгары? - шепотом спросил Гарион Шелка.
   - Сенедра впала в истерику, - ответил Шелк. - Ее доконали вопли жертв. Польгара увела ее в одну из келий и там пыталась успокоить. Именно тогда Эрионд и убежал.
   - С нею все в порядке? - требовательно спросил Гарион. Сердце короля сжалось от леденящего ужаса, не оставлявшего его со времён Пролгу.
   - Думаю, да. Польгара чем-то напоила ее, и теперь она крепко спит. - Шелк осторожно заглянул за угол. - Я пойду туда, - шепнул он. - Будь осторожен! - и бесшумно заскользил прочь.
   Гарион смотрел вслед удаляющемуся другу, покуда тот не скрылся из виду, а затем пошел по другому коридору, сложив руки на груди и склонив покрытую капюшоном голову, стараясь походить на набожного гролима. В самом деле, что на уме у этого Эрионда? Безответственность мальчишки настолько взбесила Гариона, что ему захотелось со всего размаху ударить кулаком по стене. Однако он степенно вышагивал по коридору, стараясь своим видом не вызывать подозрений, и тихонько приоткрывал все двери подряд.
   - Кто здесь? - раздался хриплый голос с характерным произношением из-за одной из дверей.
   - Прости, брат, - пробормотал Гарион, стараясь имитировать здешний выговор. - Ошибся дверью.
   Он не мешкая закрыл дверь и поспешил по коридору прочь.
   Но дверь распахнулась, и на пороге возник полуодетый гролим со злобным лицом.
   - Эй, ты! - закричал он вслед Гариону. - А ну-ка стой!
   Гарион взглянул назад краем глаза и, скользнув за угол, очутился в центральном коридоре храма.
   - Вернись сейчас же! - заорал гролим.
   Гарион услышал шлепанье босых ног по каменным плитам пола: гролим кинулся в погоню. Гарион выругался и решился на рискованный шаг. Он распахнул первую попавшуюся дверь и нырнул во тьму. Быстро оглядев комнату, с облегчением понял, что она пуста, затем прикрыл дверь и прижался к ней ухом, чутко прислушиваясь.
   - Что стряслось? - услыхал он в коридоре чей-то голос,
   - Кто-то только что пытался проникнуть ко мне в келью. - Гарион узнал злобный голос того самого гролима, чей покой он потревожил.
   В коридоре послышался хитрый смешок.
   - Может, тебе стоило подождать и посмотреть, чего она от тебя хотела?
   - Это был мужчина!
   В коридоре помолчали. Затем второй гролим сказал:
   - Хорошо... Очень, очень хорошо...
   - Да что все это значит?
   - Ничего. Абсолютно ничего. Лучше тебе пойти одеться. Если Хабат застукает тебя в коридоре в нижнем белье, у нее могут возникнуть занятные мысли.
   - Пойду-ка поищу этого негодяя. Здесь происходит что-то очень странное. Ты мне поможешь?
   - Почему бы и нет? Мне все равно делать особенно нечего.
   Откуда-то издалека до ушей Гариона донеслось медленное заунывное пение и шарканье множества ног.
   - Быстро! - раздался один из голосов в коридоре. - Прячься! Если нас увидят, то непременно потащат за собой.
   И Гарион услышал торопливые удаляющиеся шаги. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Шаги и пение приближались. Вереница гролимов в капюшонах и со сложенными на груди руками торжественно двигалась по освещенному факелами коридору к самому сердцу храма. Гарион подождал, покуда они не пройдут мимо его убежища, а потом, повинуясь порыву столь сильному, что не успел даже понять, чем руководствуется в своих поступках, смело распахнул дверь, вышел в коридор и пристроился в хвост процессии.
   Медленное шествие торжественно двигалось все дальше и дальше, запах паленой плоти делался все сильнее - вереница в черных одеждах шла прямо к святилищу. Гролимы возвысили голоса, прошли сквозь сводчатый дверной проем в мрачное святилище.
   Высокий потолок был едва различим во мраке. На стене прямо напротив дверей висела до блеска отполированная стальная маска, в мельчайших подробностях воспроизводящая лик бога Торака. Прямо под этой бесстрастной маской высился черный алтарь, обагренный свежей алой кровью, которая ручейками стекала с него на пол. Тут же стояла горящая жаровня в ожидании трепещущего человеческого сердца - очередной дани давно умершему богу, а неподалеку зияло огненное жерло печи, изголодавшейся по теплой плоти свежезарезанной жертвы.
   Дрожа всем телом, Гарион отпрянул в тень и спрятался за колонну, силясь овладеть собой. Лучше, чем кто-либо другой из живущих, он знал, что означает это страшное место. Торак был мертв. Его собственная рука ощутила последние удары пронзенного сердца бога, трепетавшего на острие его меча, проникшего в грудь врага. Страшные убийства, продолжавшиеся в этом ужасном месте с той самой ночи, были бессмысленны, и эти напрасные жертвы приносились увечному и безумному богу, который умер, тщетно взывая к равнодушным звездам. В груди Гариона медленно закипал гнев, рот наполнялся жгучей горечью. Воля его концентрировалась сама собой, и он уже видел, как раскалывается ненавистная маска, и этот окровавленный алтарь, и все, все здесь, в этом отвратительном месте.
   "Не для этого ты здесь, Бельгарион!" - зазвучал голос в его голове.
   И Гарион стал медленно расслабляться - ведь если бы он не сделал этого, то концентрированная воля его могла бы разрушить до основания весь город. У него будет еще время сокрушить это средоточие ужаса. Теперь же его цель - отыскать Эрионда. Он осторожно высунулся из-за колонны. Жрец в капюшоне, отороченном пурпуром, только что вошел в святилище. На вытянутых руках он нес темно-красную подушку, на которой посверкивал длинный страшный нож. Жрец поднял лицо к изображению своего мертвого бога и благоговейно поднял подушку с ножом, произнося молитву.
   - Воззри на орудие воли твоей, бог-дракон Ангарака, - нараспев произнес он, - и воззри на того, чье сердце будет принесено тебе в жертву.
   Четверо гролимов втащили в святилище голого кричащего раба, не обращая внимания на его сопротивление и отчаянные мольбы о пощаде. Гарион невольно стиснул рукоять своего меча.
   "Остановись!" - приказал голос.
   "Нет! Я не могу позволить этому случиться!"
   "Этого не случится. А теперь отпусти оружие!"
   - Не могу! - вслух произнес Гарион, обнажая меч и делая шаг из-за колонны, но внезапно почувствовал, что окаменел: самое большее, на что он был способен, - это моргнуть.
   "Отпусти меня", - взмолился он беззвучно.
   "Нет! Сейчас ты здесь затем, чтобы наблюдать, а не для того, чтобы действовать! Теперь стой и внимательно смотри!"
   И Гарион с изумлением увидел Эрионда. Юноша вошел в те же двери, через которые втащили упирающуюся жертву. Белокурые кудри Эрионда поблескивали в свете факелов. Лицо выражало печальную решимость. Войдя, он направился прямиком к изумленному жрецу.
   - Простите меня, - твердо произнес он. - Но вы не станете больше этого делать.
   - Схватить этого богохульника! - закричал жрец. - Сейчас его сердце будет шипеть на раскаленных углях!
   Десяток гролимов кинулись было на юношу, но вдруг замерли - их заставила окаменеть на месте та же сила, что остановила Гариона.
   - Это не может продолжаться, - так же решительно заговорил Эрионд. - Я знаю, как много этот обряд для всех вас значит, но подобное просто не может продолжаться. Когда-нибудь - и очень скоро, я думаю, - вы сами все поймете.
   Гарион напрягся, ожидая грохота, но вопреки его ожиданиям случилось совсем другое. Из пылающего жерла печи подле алтаря с ревом вырвалось пламя - языки огня достигли потолка, и удушающая жара, царившая в святилище, сменилась прохладой, словно сюда неведомо откуда проник свежий морской ветерок. Пламя мигнуло напоследок, словно догорающая свеча, и погасло. Пылающая жаровня также ослепительно вспыхнула, и стальной корпус ее на глазах стал плавиться и оседать под собственным весом. Короткая вспышка - и пламя угасло.
   Жрец в ужасе уронил жертвенный нож и метнулся к раскаленным останкам жаровни. Беспомощно протянув руки, словно для того, чтобы придать оплавленному металлу первоначальную форму, он взвыл от невыносимой боли - раскаленное докрасна железо впилось ему в мышцы.
   Эрионд с удовлетворением оглядел разрушения, потом повернулся к замершим гролимам, все еще держащим голого раба.
   - Отпустите этого человека, - спокойно сказал он. Гролимы непонимающе уставились на него.
   - Он больше не нужен вам, - просто объяснил Эрионд. - Ведь вы не можете принести его в жертву теперь, когда огонь угас. И он никогда больше не разгорится, что бы вы ни делали, вам не удастся зажечь его вновь.
   "Дело сделано!" - раздался в мозгу Гариона голос - столь торжествующий, что у ривского короля ослабли колени.
   Обожженный жрец, издавая стоны и потрясая почерневшими руками, поднял бледное лицо.
   - Схватить его! - завизжал он, указывая на Эрионда скрюченной рукой. Схватить его и отвести к Хабат!
   Глава 12
   Больше не было надобности таиться. Повсюду раздавались удары гонга, тут и там сновали насмерть перепуганные гролимы, выкрикивая приказы, зачастую противоречащие друг другу. Среди этой неразберихи метался и Гарион, разыскивая Бельгарата и Шелка.
   И вот из-за угла на него вылетел какой-то гролим со злобным лицом и схватил его за руку.
   - Ты был в святилище, когда это случилось?! - крикнул он.
   - Нет, - солгал Гарион, силясь высвободиться.
   - Говорят, что в нем было десять футов росту и что он испепелил с десяток жрецов, прежде чем погасить священный огонь!
   - Да? - изобразил удивление Гарион, все еще пытаясь освободить руку.
   - Поговаривают, будто это сам Бельгарат! - В это верится с трудом.
   - А кто еще обладает столь великой силой? - Глаза гролима расширились, он вздрогнул всем телом. - Ты понимаешь, что это означает? - дрожащим голосом спросил он.
   - А что?
   - Святилище надобно будет освятить заново, а для этого необходима кровь гролимов. И прежде чем святилище очистится, очень многим из нас придется умереть.
   - Послушай, мне пора идти, - сказал Гарион, пытаясь разжать сведенные судорогой страха пальцы гролима.
   - Хабат насладится, купаясь в нашей крови! - истерически визжал гролим, не слыша Гариона.
   Выбора не оставалось. Тут уж было не до дипломатии. Гарион сделал испуганное лицо, глядя за спину гролима.
   - Ох, уж не она ли это идет? - хрипло прошептал он.
   Гролим обернулся, и Гарион ударил его сзади кулаком по затылку. Гролим отлетел к стене, потухшие глаза его уже ничего не выражали, и он мешком стал оседать на пол.
   - Здорово, - раздался голос Шелка. - Только я в толк не могу взять, для чего это понадобилось.
   - Я не мог от него отцепиться, - растолковал Гарион, склоняясь к поверженному гролиму, потом волоком затащил его в темную нишу и там аккуратно, даже бережно усадил. - Не знаешь ли ты случайно, где мой дед?
   - Он там, - ответил Шелк, указывая через плечо на дверь у себя за спиной.
   - А что стряслось?
   - Сейчас все расскажу. Давай-ка уберемся куда-нибудь в укромное местечко.
   Они вошли в дверь и увидели Бельгарата, который спокойно сидел за столом.
   - Что там происходит? - спросил старик.
   - Я нашел Эрионда.
   - Хорошо.
   - Да нет, не совсем хорошо. Он вошел в святилище как раз в тот момент, когда гролимы собирались принести в жертву очередного раба, и погасил священное пламя.
   - Что-о он сделал?
   - Думаю, это именно его работа. Я и сам был там, но уверен, что не делал этого. А он просто вошел и сказал жрецам, что нельзя больше приносить человеческие жертвы, и тут пламя погасло. Дедушка, он не издал ни единого звука, когда делал это.
   - А ты уверен, что это он? Может, все произошло само собой?
   Гарион покачал головой.
   - Нет. Пламя вспыхнуло, а потом угасло, словно свеча, на которую подули. Но там произошло и еще кое-что. Я услышал голос и прямо-таки окаменел на месте. Гролимы, которые волокли раба, отпустили его тотчас же, как только Эрионд приказал им это сделать. А еще он сказал, что жрецам храма никогда больше не удастся разжечь священное пламя.
   - Где сейчас мальчик?
   - Его повели к Хабат.
   - Ты не мог их остановить?
   - Мне не велено было. - Гарион потер лоб.
   - Этого следовало ожидать, - раздраженно бросил Бельгарат. - Надо предупредить Польгару и остальных. Возможно, нам придется освободить Эрионда, а потом силой вырываться отсюда на волю.
   Он открыл дверь, оглядел коридор и знаком приказал Гариону и Шелку следовать за ним. Вскоре они вошли в покои, где их дожидались остальные.
   - Вы не нашли его! - воскликнула смертельно бледная Польгара. Слова ее прозвучали не вопросом, а утверждением.
   - Гарион его отыскал, - ответил Бельгарат. Польгара взглянула на Гариона.
   - Но где же он тогда? Почему он не с тобой? - требовательно спросила она.
   - Сожалею, но гролимы схватили его, тетушка Пол.
   - У нас непредвиденные сложности, Пол, - мрачно сказал Бельгарат. - Гарион говорит, что мальчик вошел прямо в святилище и погасил священное пламя.
   - Что?! - воскликнула Польгара. Гарион беспомощно развел руками.
   - Он просто вошел в святилище - и пламя погасло. Гролимы схватили его и теперь ведут к Хабат.
   - Это очень серьезно, Бельгарат, - сказал Сади. - Священное пламя должно гореть постоянно. Если гролимы всерьез считают, что его погасил мальчик, то он в величайшей опасности.
   - Я знаю, - кивнул старик.
   - Ну что ж, - тихо заговорил Дарник. - Тогда нам придется вырвать его у них силой. - Он встал, и тотчас же к нему безмолвно присоединился Тоф.
   - Но корабль для нас почти готов, - запротестовал Сади. - Мы могли бы ускользнуть отсюда, и никто даже опомниться не успел бы.
   - Теперь уже ничего нельзя поделать. - Лицо Бельгарата выражало мрачную решимость.
   - Погодите, дайте мне сперва разобраться, что тут к чему, прежде чем вы станете действовать решительно! - взмолился Сади. - Позвольте мне сначала попытаться уладить все миром!
   Гарион огляделся.
   - Где Сенедра? - спросил он.
   - Она спит, - ответила Польгара. - С нею Лизелль.
   - С нею все в порядке? Шелк говорил, что она страшно расстроена. Уж не захворала ли она вновь?
   - Нет, Гарион. Всему виной звуки, доносившиеся из святилища. Она не могла их спокойно слышать.
   В дверь вдруг забарабанил тяжелый кулак.
   Гарион подпрыгнул от неожиданности и инстинктивно схватился за рукоять меча.
   - Откройте, вы, там! - раздался снаружи грубый голос.
   - Быстро! - зашипел Сади. - Ступайте все в кельи, а когда станете выходить, сделайте вид, будто вас только что разбудили.
   Все молча повиновались и затаив дыхание ждали, пока тщедушный евнух откроет дверь.
   - Что стряслось, добрые господа? - дружелюбно спросил он у гролимов, ворвавшихся в комнату с оружием.
   - Вас вызывают на аудиенцию к иерарху, работорговец, - пролаял один из жрецов. - Тебя и всех твоих слуг!
   - Для нас это честь, - пробормотал Сади.
   - Честь тут ни при чем! Это допрос! И советую тебе говорить только правду, потому что Агахак заживо сдерет со всех вас кожу, если вы хоть словом ему солжете!
   - Ах, какая неприятность. А что, иерарх уже возвратился из королевского дворца?
   - Ему донесли о чудовищном преступлении, которое совершил один из ваших слуг.
   - Преступлении? Каком преступлении?
   Гролим, казалось, не слышал.
   - По приказанию Хабат вас всех поместят в темницу до возвращения Агахака в храм.
   Гариона и остальных растолкали - при этом они, насколько умели, изображали недовольство столь внезапным пробуждением - и повели по прокопченным коридорам, а потом по узкой каменной лестнице в подземелье. В отличие от верхних помещений здешние снабжены были решетчатыми дверями из стальных прутьев, а воздух, как и в любой темнице, оказался сырым и затхлым. Мрачный гролим отпер одну из дверей и жестом приказал всем пройти в камеру.
   - Действительно ли это так необходимо, о жрец? - слабо запротестовал Сади.
   Гролим лишь угрожающе положил руку на рукоять меча.
   - Успокойтесь, господин, - примирительно сказал Сади, - я ведь только спросил.
   - В камеру! Живо!
   Все покорно повиновались, и решетчатая дверь с лязганьем захлопнулась за ними. Звук поворачиваемого в замке ключа прозвучал оглушительно громко.
   - Гарион. - Голосок Сенедры был тих и слегка дрожал от страха. - Что происходит? Почему они так обошлись с нами?
   Гарион нежно обнял ее за плечи.
   - Эрионд угодил в переделку, - объяснил он. - Сади хочет попытаться уговорить их выпустить всех нас.
   - А что, если у него не выйдет?
   - Что ж, тогда мы освободимся иным путем. Шелк оглядел полутемную камеру и презрительно фыркнул.
   - Архитектура темниц начисто лишена фантазии, - саркастически заметил он, пнув ногой охапку гнилой соломы, лежащей на полу.
   - Хелдар, неужели у тебя такой богатый опыт в области темниц? - спросила Бархотка.
   Время от времени я бываю в подобных местечках. - Шелк передернул плечами. - Правда, вытерпеть более двух часов никогда не мог. - Он приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть в крошечное зарешеченное окошко, выходящее в коридор. - Хорошо, - пробормотал он. - Охраны не видно. - И, постучав костяшками пальцев по крепкому дереву, взглянул на Бельгарата. - Хочешь, я отопру дверь? Не думаю, что мы что-нибудь тут высидим.
   - Терпение, принц Хелдар, - сказал Сади. - Если мы вырвемся на волю из камеры, мне уже никак не удастся уладить этот небольшой инцидент.
   - Я должна узнать, что они сделали с Эриондом! - твердо заявила Польгара. - Открой двери, Шелк!
   - Польгара! - раздался вдруг из соседней камеры знакомый голос. - Это ты?
   - Эрионд! - вздохнула Польгара с облегчением. - С тобой ничего не случилось?
   - Все прекрасно, Польгара. Меня, правда, заковали в цепи, но они не причиняют мне особых неудобств.
   - Зачем ты сделал это? Там, в святилище?
   - Мне не понравились эти жертвенные огни.
   - Мне тоже, но...
   - Мне они очень не понравились, Польгара. Надо же когда-то положить конец подобным гнусностям!
   - Каким образом тебе удалось их погасить? - спросил Бельгарат, прильнув к окошку. - Гарион был в святилище, когда ты это проделал, и говорит, что ничего не услышал и не ощутил.
   - Точно не знаю, Бельгарат. Не думаю, чтобы я сделал что-то особенное. Просто твердо решил, что не хочу больше, чтобы они горели, эти огни, и вроде как дал им понять, что я этого не хочу. Они взяли да и погасли.
   - И это все?
   - Насколько я помню, да.
   Бельгарат обернулся. Он явно был озадачен.
   - Когда мы отсюда выберемся, у меня будет об этом происшествии долгий разговор с мальчишкой. Я уже не единожды собирался поговорить с ним по душам, и всякий раз, когда открывал было рот, что-то меня отвлекало. - Он поглядел на Гариона. - В следующий раз, когда будешь беседовать со своим дружком, потребуй от него прекратить эти штучки! Они меня раздражают.
   - А он это знает, дедушка. Думаю, именно поэтому и продолжает в том же духе.
   Где-то послышалось лязганье отпираемой двери и звук шагов.
   - Гролимы, - тихо сказал Шелк, вновь глянув через окошко в коридор.
   - Интересно, а кто, по-твоему, это еще может быть? - съязвил Бельгарат.
   Стражники остановились возле камеры Эрионда, и в замке лязгнул ключ. Скрипнув, открылась тяжелая дверь.
   - Эй, мальчишка! - пролаял хриплый голос. - Выходи, пойдешь с нами!
   - Отец! - отчаянно шепнула Польгара. Старик предостерегающе поднял руку.
   - Подожди! - прошептал он.
   Кто-то уже отпирал дверь их камеры. Наконец она распахнулась, и на пороге возник гролим в черном балахоне.
   - Возвратился Агахак, - объявил он. - Выходите!
   - Великолепно! - с облегчением вздохнул Сади. - Что бы там ни было, я уверен, что мы за пару минут все уладим.
   - Не разговаривать! - Гролим резко повернулся и пошел по коридору, а десяток других, с оружием наготове, обступив пленников, повели их прочь из темницы.
   Агахак, правитель Рэк-Урги, оказался устрашающего вида длиннобородым человеком. Он сидел в очень похожем на трон кресле в большом зале, освещенном факелами. Стены были завешаны тяжелыми темно-бордовыми портьерами. Облачение иерарха представляло собой кроваво-красный балахон с капюшоном. Впалые глаза Агахака сверкали из-под нависших седых бровей. Эрионд, все еще закованный в цепи, спокойно сидел на грубом деревянном стуле прямо перед иерархом, а худощавая Хабат стояла по правую руку от своего покровителя. Капюшон, отороченный пурпурным шелком, был откинут, ужасные шрамы на ее щеках алели в свете факелов, а лицо жрицы выражало злобное торжество.
   - Кто из вас Усса из Стисс-Тора? - гулким голосом вопросил иерарх. Сади сделал шаг вперед и раболепно поклонился.
   - Я Усса, о святейший.
   - Ты попал в незавидное положение, Усса. - Грудной голос Хабат звучал почти как ласковое мурлыканье дикого зверя, а губы ее кривила отвратительная усмешка.
   - Но я ничего не сделал.
   - Здесь, в Хтол-Мургосе, господин ответственен за преступления своих слуг.
   Глаза Агахака сверлили Сади, но худое лицо иерарха оставалось бесстрастным.
   - Итак, ближе к делу, - произнес он наконец. - Кто предъявит чужеземцам обвинение?
   Хабат указала на гролима, стоящего у самой стены.
   - Сегодня Сорхак исполнит миссию жреца-инквизитора, господин, - сказала жрица повелительным тоном, чтобы дать почувствовать всем присутствующим, что она хозяйка положения. - Его рвение и благочестие известны тебе, о святейший.
   - О да, - безразличным голосом ответил Агахак. - Я мог бы сразу догадаться, что обвинителем будет не кто иной, как Сорхак. - На краткое мгновение губы его сложились в сардоническую усмешку. - Очень хорошо. Жрец-инквизитор, прошу предъявить обвинение.
   Жрец в черной одежде выступил вперед и откинул капюшон, отороченный зеленым, со своих сальных волос.
   - Дело очень незамысловатое, светлейший, - провозгласил он скрипучим голосом. - Здесь присутствует множество свидетелей преступления, посему вина этого юного негодяя не вызывает никаких сомнений. Но вот мотивы его поступка предстоит выяснить.
   - Вынеси приговор, великий иерарх, - просительным тоном обратилась Хабат к восседающему на троне недвижному Агахаку, походившему на мертвеца, - а уж я заставлю этого грязного найсанца и его слуг сказать всю правду.
   - Речь шла только об их виновности, - ответствовал правитель, - но я все еще не слышал ни показаний свидетелей, ни внятного, четко сформулированного обвинения.
   Хабат от этих слов пришла в легкое замешательство.
   - Я лишь хотела избавить вас от пустых формальностей, мой господин. Я твердо убеждена в правдивости слов Сорхака. Ведь прежде вы всегда доверяли мне в делах такого рода.
   - Возможно, - ответил Агахак, - но полагаю, что на этот раз мне все же будет позволено судить самому, а, Хабат? - Он взглянул на грязноволосого жреца, в растерянности стоявшего перед ним. - Итак, свидетельские показания, Сорхак! Я хочу, чтобы ты внятно объяснил, в чем именно обвиняется сей молодой человек! В голосе иерарха явственно слышны были нотки недоброжелательности.
   В выпученных глазах Сорхака поубавилось уверенности - от него не укрылась очевиднейшая враждебность Агахака. Но он быстро овладел собой.
   - Сегодня вечером, - начал он, - в час, когда мы готовились исполнить священный ритуал, предписанный нам нашей верой, этот юноша вошел в святилище и погасил алтарное пламя. Вот что он совершил - и в этом я его обвиняю. Клянусь, что он виновен!
   - Но это абсурд! - запротестовал Сади. - Разве жертвенные огни в святилище плохо охраняются? Как мог мальчик подойти так близко к священному огню, чтобы погасить его?
   - Как смеешь ты подвергать сомнению слова жреца Торака, да еще скрепленные клятвой? - злобно прервала его Хабат. Шрамы на ее щеках судорожно подергивались. - Сорхак поклялся в том, что мальчишка виновен, а это значит, что он виновен! Нельзя перечить жрецу - это карается смертью!
   Глубоко запавшие глаза Агахака сверкнули.
   - Полагаю, что имею право все-таки услышать наконец показания свидетелей, которые так убедили тебя, Хабат, и жреца-инквизитора, - безжизненным голосом произнес он. - Обвинение и вина - далёко не всегда одно и то же, к тому же Усса задал далеко не праздный вопрос.
   В душе Гариона зародилась слабая надежда. Иерарх все знает! Ему прекрасно известно об отношениях Хабат с Сорхаком, и совершенно очевидно, что рвение, с каким защищает она этого вонючего жреца, раздражает его.
   - Итак, жрец-инквизитор, - продолжал Агахак, - каким же образом удалось мальчику погасить жертвенные огни в святилище? Неужели стражи допустили небрежность?
   Сорхак тотчас же насторожился - он понял, что ступил на весьма зыбкую почву.
   - У меня множество свидетелей, великий иерарх, - объявил он. - И все они в один голос утверждают, что святилище было осквернено при помощи колдовских чар.
   - Ах, вот как? Так это было колдовство? Разумеется, это объясняет все. Агахак помолчал, пристально глядя точно неживыми глазами на жреца, который от волнения покрылся потом. - Знаешь, я уже заметил, что, когда недостает улик, тотчас же начинают твердить о колдовстве. Неужели же нет другого объяснения происшествию в святилище? Неужели жрец-инквизитор до того беспомощен, что вынужден прибегнуть к столь избитому трюку?
   Хабат была явно ошарашена, а Сорхак затрясся всем телом.
   - К счастью, эту проблему весьма легко разрешить, - спокойно продолжал Агахак. - У колдовства есть, если так можно выразиться, один маленький недостаток: обладающий подобным же даром легко распознает колдуна. - Иерарх помолчал. - Должно быть, ты об этом и не подозревал, Сорхак? Жрец ранга Зеленых, к тому же надеющийся на продвижение, должен быть прилежнее в своих занятиях и знать такие элементарные вещи. Но ты, похоже, увлекся совсем другим, верно? - Иерарх повернулся к безмолвной жрице. - Я удивлен, что ты так дурно подготовила своего подопечного к предъявлению столь серьезного обвинения, Хабат. Он выставил себя круглым дураком, да и тебя заодно, а ведь ты легко могла бы этого избежать.