Ефиминюк Марина. Ускользающий мир

   — Женя. — Рома в нетерпении потрепал ее по плечу.
   Она тут же открыла глаза, в которых мелькнул страх.
   — Что с тобой? — Девушка резко села, прижав к груди простынь. — У тебя такое лицо…
   Женя осеклась.
   — Ты ведь не бросишь меня сейчас. — Произнесла она для собственного успокоения. — Ты хотя бы сможешь почувствовать, где ворота?
   Роман неуверенно кивнул, не произнося ни слова. Она собралась за пять минут, кое-как умывшись и даже не расчесавшись. Из квартиры они выскользнули, не попрощавшись с гостеприимным хозяином.
   Было невозможно заставить себя идти в противоположном направлении. Аромат чужого мира заставлял его оглядываться каждую минуту в сожалении. Роман не чувствовал ничего: ни запахов чужих ловцов, ни искусственной энергии, переполнявшей город, ни даже накрапывающего дождя. Он шел так быстро, как мог, плохо понимая, куда собственно торопиться, ведь третья параллель тянула обратно. Женя едва успевала за Романом, шлепая по потемневшим мокрым листьям под ногами. Рома пытался сосредоточиться на привкусе кофе от Индустриала, но обоняние будоражило невероятно сладким коктейлем из цветов.
   — Остановись на мгновенье! — Рявкнула девушка, споткнувшись.
   Люди, торопящиеся по своим делам в ранний утренний час, с интересом оглядывали их. Кто-то обернулся на ее требование.
   — Это началось, так ведь? — Роман плохо видел лицо девушки, весь мир сейчас подернулся туманной дымкой, а в голове крутилась картинка идеально мира "из рекламы сливочного масла", как пошутила Женя ночью.
   Он помолчал, остановившись, а потом заставил себя произнести:
   — Мы найдем ворота, не переживай.
   Слова давались с трудом.
   — Хорошо. — Она явно растерялась. В ее глазах снова появилось выражение обреченности, какое он видел в первый вечер в кафе.
   Он не мог сказать, сколько они кружили по кварталам, пока Роман неожиданно почувствовал запах горелых кофейных зерен, исходящий от маленького подвальчика жилого дома. Испугавшись, аромат нового мира отступил, словно не хотел пересекать невидимую границу. Рома тут же расслабился, мысли вернули четкость. На какой-то момент ему даже стало неудобно перед Евгенией, притихшей и не произносившей ни слова.
   — Нам сюда. — Кивнул он в сторону подвальчика.
   — Ты уверен?
   Неожиданно он понял — Женя ему больше не доверяла.
   — Не хочется, знаешь ли, к зеленым лугам и черепичным крышам. — Буркнула она, внимательно вглядываясь в его лицо и рассматривая расширенные черные зрачки. — Извини, конечно, ты выглядишь, мягко говоря, не в себе.
   Но все-таки, кусая губу, последовала за ним по ступенькам. Внутри царил холод, и запахи второй параллели перемешивались с пылью и старостью. Рома взял Евгению за руку, помогая спуститься.
   — Не нравятся мне эти подвалы. — Ворчала она, явно находясь в дурном настроении. — Я за свою жизнь столько не излазила, сколько за последние два дня.
   — Ты мне напоминаешь старуху, — огрызнулся Рома.
   Отчего-то его ужасно злило, что он не смог вернуться туда, куда звал необыкновенный аромат.
   — А ты напоминаешь лунатика. — Буркнула девушка. — Черт, — она снова споткнулась и с силой сжала его ладонь, — эти шпильки меня угробят когда-нибудь.
   Каково же было их удивление, когда они, долго петляя по холодному подвалу, вышли в ярко освещенную комнатку, где их ждали вчерашние братья-близнецы и старая, похожая на хлам кабина ворот. Оба парня, завидев первых клиентов, так сильно испугались, что вытаращились на ребят, как на лесных чудовищ.
   Застыв, Роман мгновенно почувствовал то, что не смог различить сразу, одурманенный зовом нового мира — резкий, опасный запах агрессии. Ровно секунда ему понадобилась, чтобы вытолкнуть Женю обратно в подвальный коридор. Голоса нахлынули одним разом, ударили в спину, заставляя бежать.
   Топот ног разносился по гулкому помещению и отражался от низких потолков. Кто-то надрывно орал, заглушая остальные крики:
   — Не стрелять! Девчонку заденете!
   Рома сжимал влажные пальцы Евгении, слышал ее прерывистое дыхание, не давал ей замедлить бега. Впервые он ощутил запах ее энергии — корица и гвоздика. Аромат паники.
   Впереди замаячил свет и ступени, по которым они спускались в подвал. Прямоугольник выхода, означавший спасение и свободу. Именно в тот момент какая-то сила вырвала ладонь девушки из его пальцев. Женя вскрикнула, кажется, упав. Он оглянулся, увидев людей, мелькнули человеческие оскалы, но только одна глумливая физиономия врезалась в память — лицо человека с длинными светлыми волосами.
   — Беги!!! — Заорала Женя, и он не остановился.
   Он считал шаги, задыхаясь, слыша, как его догоняют. Парень петлял по переулкам, а ему все казалось, будто за спиной раздаются шаги и чужие голоса. Рома остановился только когда, забежав за очередной поворот, он наткнулся на потемневшую кирпичную стену тупика, и понял, что преследователи лишь казались ему. Перед глазами потемнело, в груди горело так сильно, что потекли слезы. Грудь ходила ходуном, со свистом втягивая пропахший сыростью воздух. Облокотившись ладонями о влажную чуть склизкую кладку, Роман опустил голову. Здесь несмотря на царивший тяжелый запах от помойного контейнера, стоявшего в нескольких метрах, до него доходил тонкий сладкий аромат чужого мира, зовущего парня. Только сейчас он душил и убивал, навязчиво проникая в ноздри. Каждая клеточка тела теперь ненавидела собственную слабость перед третьей параллелью. В голове Ромы молоточками стучала страшная мысль — Женя в опасности.
   Тяжело дыша, парень прислонился спиной к стене и осел по ней, запрокинув голову, что влага пропитала светлые волосы. Сверху на Романа смотрело огромное плачущее небо, не желавшее никак становиться чистым.
   Роме с самого начала казалось, что новый мир — его личный рай, чистый уголок счастья предназначенный только для него. Похоже, что его дорога в рай устилалась не розовыми лепестками, а острыми шипами.
   Он почти ненавидел Женю за то, что собирался сделать.

ЛЮККА

   Город встретил его промозглой погодой: сыростью, ветром и холодом. Шел паршивый день очередной паршивой недели. Последнее задание Оскара далось ему с особенным трудом, со слежкой хранителей, пристроившихся за ним, он справился только к середине пути. Гонка с препятствиями, наконец, закончилась. Но непонятное чувство, поселившееся в груди, звало его обратно в маленькую квартирку с крошечными комнатками, где несколько дней назад он оставил в одиночестве разомлевшую ото сна и любви девушку.
   Всю дорогу он думал о том, как накупит ей подарков. Глупых женский мелочей, огромный букет цветов, украшения. Он с неудовольствием вспоминал, что обычно дарил своим женщинам и морщился от омерзения. Наверное, Женя сильно разозлилась, не найдя его утром, цветами тут не отделаешься. На красивом лице Люки появилась кривая усмешка. Она действительно собиралась сигануть с обрыва, доказывая ему какие-то глупости. Зачем, в сущности? Себе он уже все доказал, сидя три часа в машине, как последний осел, перед подъездом разрушенного дома. Было бы честно оставить Женю в покое, не вмешиваться в ее жизнь, но, жаль, честность не являлась главной чертой в его характере.
   Огромный холл многоквартирного дома, где он жил, встретил Люка привычным блеском мраморных полов и вышколенным охранником. Люкка сдержано кивнул вместо приветствия и заторопился к почтовым ящикам, куда бросил мешочек с указателем. Тот дожидался заваленный сверху письмами.
   Отличный тайник, лучше не придумаешь.
   С легким сердцем Люк поднялся на свой этаж, но, когда увидел, что дверь квартиры не заперта, нахмурился. Когда он вошел, то уже понимал, что обнаружит внутри.
   Такого разгрома, наверное, не случилось бы и при землетрясении. Перевернутая мебель и выпотрошенные шкафы, валявшаяся горой одежда и разодранные книги, сброшенные с полок, заставили его присвистнуть. А вот разбитое видение сильно обозлиться. Черный экран с кривой трещиной упирался одним углом в ковер, едва держась на трех хромированных ножках.
   Тот, кто совершил набег на его жилище, явно не отличался тактом. Люди Оскара провели бы обыск аккуратно, без следов. Значит, хранители.
   Тяжело вздохнув, Люк поднял валявшуюся диванную подушку и, положив ее на сломанный деревянный остов, уселся, вытянув ноги. Похоже, Альберт сильно расстроился его предложением, и не стал поддерживать переговоров.
   Мужчина закинул руки за голову, устраиваясь по возможности удобнее. Разбитое зеркало на стене скалилось острыми углами, отражая его раздвоенное лицо, четыре глаза и два усмехавшихся рта. Только тут Люк заметил, что на зубце висит крошечный медальон на длинном кожаном шнурке. От страшного открытия в один миг испарилась улыбка, превратившись в прямую линию рта.
   Это был даже не страх — ужас, сводивший все мышцы тела.
   Пересиливая некстати навалившуюся слабость, Люк поднялся и осторожно снял ловец. Медальон на ладони, почувствовав хозяйскую энергию, тут же загорелся красноватыми отблесками. Рука тряслась, а по спине пробежала капля холодного пота.
   Единственный человек, о котором он беспокоился, больше не был в безопасности.
   Темные глаза мужчины почернели от гнева, лицо же стало непроницаемой маской, нервный румянец на широких скулах погас. Люк спокойно, не торопясь, переоделся: натянул чистые джинсы, тонкий свитер, облегающий плечи, короткую куртку. Собрал кое-какие вещи, бросил в сумку карточки кредитов, оформленные на чужие имена, подложную карту личности. Подумав, мужчина вытащил из кучи тряпья на полу женский шерстяной джемпер, оставленный сотню лет назад одной из любовниц, черные узкие брюки, которые, наверняка, окажутся великоваты худенькой Жене. Он вышел из квартиры, хлопнув дверью и не подумав запереть ее, ведь Люк понимал, что больше никогда не сможет вернуться, ни при каких обстоятельствах. Его решительные шаги разносились по коридору.
   Выбравшись на улицу, он забросил в багажник кожаную сумку и сел в машину. Мотор ревел, когда он несся по улицам. Руки сжимали руль так сильно, что побелели костяшки пальцев. Когда он остановился чуть в отдалении от старинного здания с колоннами и широкими ступенями, то завизжали тормоза. Пешеходы, проходившие мимо, испуганно оглядывались. В течение нескольких лет он старался даже не проезжать рядом с этим проклятым местом. Здание конторы хранителей представлялась ему оплотом зла, только закамуфлированного под нечто расплывчато-светлое, призванное успокаивать расшалившиеся нервы простых серых обывателей.
   Когда он выходил из машины, спокойный и сосредоточенный, то, казалось, для людей на улице прозвучал грохот взрыва. Находившиеся в непосредственной близости хранители застыли на месте в изумлении. Только-только вокруг шумел город, гудели проносящиеся автомобили, доносились обрывки разговоров, и неожиданно на одно мгновение, когда Люк с силой хлопнул дверью, наступила оглушающая тишина. Он не обращал внимания на вытянутые лица, открытые рта, глаза, горящие любопытством, просто поднимался по каменным ступеням. В расслабленной на первый взгляд руке, почти доставая до земли, на длинном шнурке болтался маленький медальон.
   Люкка, с извращенным удовольствием издеваясь над собой, открыл счет: "Незаконное проникновение в здание конторы хранителей — перекрывание энергии".
   В первый раз его попытались остановить на проходной. Разнесчастный хранитель, сидевший тут только для вида, выскочил из своей будочки и что-то заорал, тыча в Люка пальцем. Тот лишь сжал зубы и покачал головой, от его фигуры исходило столько злости, что холл, словно накрыло черной волной. Охранник испуганно отступил, сам того не осознавая, и пропустил грозного посетителя.
   Во второй раз на встречу Люкке выскочили люди, когда он уже достиг темной лестницы. Он, даже не глянув в их сторону, направлялся на нужный этаж. Люди с призмами в руках, опешившие от неожиданно нахлынувшего страха, расступились и, молча, провожали мужчину бессильными взглядами. Никто так и не решился бросить ему в спину разряд.
   Люк прекрасно помнил темные коридоры с грязными окнами и обшарпанные двери, затертый линолеум. Отчего-то здание конторы никогда не ремонтировалось, наверное, хранители экономили на удобствах. Зато очень щедро поганили жизни других и вмешивались в чужие судьбы. Дорогу до кабинета Альберта Люк не смог бы забыть и в следующей жизни.
   Здание уже гудело от новости — главный враг города нежданно и нагло нагрянул в контору, и от него исходило столько агрессии, что хватило бы наполнить тысячу крупных ловцов. У дверей кабинета стояла охрана, двое мощных хранителя прижимались плечо к плечу, перекрывая вход. На их лицах отражалась решимость защитить "папашу Альберта" даже ценой собственных жизней. Люк прищурился тут же заметив, как сильно оба нервничают. Коридор пустовал, вероятно, чтобы избежать жертв Альберт приказал своим шавкам не высовываться. Скорее всего, он сгорал от любопытства, только догадываясь, что заставило Люкку заявиться к нему. В гости. Конечно. Иначе бы наглеца давно уничтожили, еще на первом этаже.
   — Сами пропустите? — Тихо полюбопытствовал он вкрадчивым голосом.
   Охранники насупились сильнее, одновременно скрестив руки на груди. Люк и не думал замедлять шаг. Ледяная ладонь свободной руки сначала скользнула по груди одной фигуры, потом второй. Движение казалось молниеносным, резким, почти незаметным, и мужчины повалились, как подкошенные, на пол, хватаясь на сердце.
   "Покушение на убийство хранителя — перекрытие энергии"…
   Перешагнув через задыхавшихся от кашля охранников, Люкка открыл дверь, даже один раз постучал, для вежливости. Альфред действительно ждал его, сидя лицом ко входу, и делал вид, что читает некие важные документы. Только Люка уже не могли обмануть как будто случайно поднятые брови, и даже легкое недоумение во взгляде. Спектакль не был бы провальным, если не сотни хранителей, которые отчего-то не попытались перекрыть ему путь.
   Через открытые настежь двери было видно, как по полу коридора, катаются поверженные здоровяки.
   Комната, пахнувшая книжной пылью, утопала в полумраке, озаряемом лишь настольной лампой. В скудном свете морщины старика выглядели глубокими шрамами, а глаза с полуопущенными веками совсем больными.
   — Люк? — Альберт растянул губы в притворной улыбке. — Ты, кажется, поменял свое решение по поводу магнита?
   — Где она? — Резко спросил мужчина и просто протянул руку, в какой болтался медальон.
   — О ком ты? — Тут на морщинистом лице Альберта впервые появилась настоящая, а не поддельная эмоция — немое удивление от взгляда на крошечный ловец энергии.
   — Где? Она. — Только повторил Люкка, бархатный голос звучал спокойно.
   Но на лице ходили желваки, брови сошлись на переносице, а глаза прищурились от едва сдерживаемого гнева.
   — Я не понимаю… — Альберт встал, облокотившись на крышку стола, внимательно разглядывая ловец.
   — Понимаешь. Где девушка?
   Неожиданно картина прояснилась, став кристально чистой. Правда заключалась в том, что Альберт, глава конторы, старый хитрый лис, действительно не знал, что творили его шавки. Незаконное перетаскивание людей из Индустриала как раз стояло на втором месте в списке преступлений, за которые перекрывали энергию. На первом значилось убийство.
   Люк развернулся так быстро, что Альберт моргнул.
   — Ты не выйдешь живым из этого здания! — Бросил он в спину Люкке бессмысленную угрозу, и его голос все-таки дрогнул.
   — Конечно, ты меня выпустишь отсюда, — осклабился мужчина, не потрудившись оглянуться. — Ведь тебе все еще нужен магнит.
   И действительно отпустил. Люк беспрепятственно вернулся в огромный совершенно пустой холл, откуда даже убрали испуганного охранника. Не нужно обладать способностью и видеть будущее, чтобы догадаться, сколько хранителей ждало его на улице и в машинах. Они приготовились броситься в погоню, на тот случай, если Люкке посчастливиться вырваться из капкана.
   Люк вышел на холодную промозглую улицу, в дверях с силой толкнув плечом, невысокого худенького парнишку. Мужчина бросил на скрипнувшего зубами бедолагу короткий взгляд, лишь заметив на бледной впалой щеке круглое родимое пятно. Отчего-то лицо парня показалось ему смутно знакомым.

ЕВГЕНИЯ

   О, да. Я не собиралась облегчать жизнь своим похитителям, хотя они напугали меня до дрожи в коленях.
   — Беги!!! — Заорала я Роману, когда поняла, что чья-то сильная рука схватила меня за шиворот, останавливая.
   Я не удержалась, завалившись назад, и тут же хрустнул давно шатавшийся каблук. Рома исчез в прямоугольнике света, и кто-то бросился следом за ним. Громкие голоса превратились для меня в невыносимую какофонию. Один из преследователей грубо вздернул меня за испачканное после падания пальто, ставя на ноги. Казалось, что голова сейчас лопнет, а от горячей паники взгляд метался по расплывшимся лицам.
   — Это она? — Неожиданно различила я слова, произнесенные женщиной.
   — Конечно, она. — Ответил ей мужчина.
   Эти двое тут же выделились из массы людей, скрытых туманом паники. Высокий светловолосый мужчина с растрепанной шевелюрой и стройная девушка с тяжелым взглядом. На ее строгом лице с острым носиком зазмеилась неприятная торжествующая улыбка.
   — Феликс, куда мы ее сейчас?
   — Подальше. — Отозвался он, встряхивая меня за плечи, и осклабился: — Попалась, милая?
   — Рада, что ты счастлив. — Буркнула я, уставившись в голубые глаза под светлыми густыми бровями, и со смаком, словно случайно, наступила ему на ботинок целым каблуком.
   Такой фокус являлся любимым, проделываемым мною в метро с завидным постоянством, когда я еще не имела водительских прав. В толкучке вагона, зажатая со всех сторон пассажирами, я наступала каблуком на ногу сидящего молодого человека, а когда тот через рельсовый скрежет вскрикивал, сладким голосом извинялась: "Ой, простите, девушка! Я случайно!" Через мгновение мне уступалось место. Так что прием был отработан на десятках случайных попутчиков.
   — Твою мать! — Взвыл мужчина, названный Феликсом, и непроизвольно оттолкнул меня к стене.
   — Ой, простите, девушка! — Я хорошенько приложилась плечом и сама сморщилась от боли. Для полного комплекта увечий, мне лишь не хватало к разбитому лицу прибавить сломанную ключицу. — Я случайно!
   Феликс сузил глаза и, схватив меня за локоть, потащил к выходу. От злости его движения казались резкими и угловатыми. Девушка, участвовавшая в моем похищении, кажется, заметалась, не понимая, что делать дальше.
   — Ия, не суетись! — Гаркнул мужчина, словно собачонку подгоняя свою напарницу. — Мальчишку поймают, пойдем.
   Они запихнули меня в машину, уселись сами и заблокировали двери, чтобы я не смогла сбежать по дороге. Феликс резко нажал на газ, мы сорвались с места, словно подорванные, и так быстро набирали скорость, что я не выдержала и буркнула:
   — Сейчас взлетим!
   Девушка Ия безразлично оглянулась, смерив меня презрительным взором. Наверное, ее можно было бы назвать миловидной, если бы в каждой черточке правильного лица не скрывалась агрессия. Мне тут же вспомнились слова Ромы: "Агрессивная энергия сладкая, главное не поддаваться ей!" Ловец Ии, выбившийся из-под ворота пальто поблескивал голубоватым цветом, но я не выдержала и спросила:
   — Что с твоим медальоном?
   Девушка, нахмурившись, глянула на кругляш, не найдя ничего странного в нем.
   — Смотри, как бы он от стыда не покраснел. — Ее лицо окаменело, а я мстительно добавила: — От злости у женщин появляются ранние морщины, но тебе, я могу посоветовать одну из трех тысяч отличных растирок от комаров. Попробуй, поможет.
   И тут же заметила, что Феликс внимательно наблюдает за мной в зеркальце заднего видения.
   — Следи за дорогой, Шумахер, — посоветовала я, — а то в столб въедем, потом будешь объясняться с моими родителями.
   Неожиданно, отчего Ия изумленно подняла брови, мужчина криво улыбнулся.
   — Скажи, милая, ты, что же, совсем не боишься?
   — Боюсь. — Пожала я плечами, разглядывая замок на двери и прикидывая возможно ли его открыть. — Только ты же все равно не убьешь меня, пока Люк не появится. Кстати, должна разочаровать тебя, красавчик, я не уверена, что он, вообще, появится.
   Ия фыркнула, Феликс покачал головой.
   — Именно в этом, мы не сомневаемся. — «Успокоил» он меня.
   Наверное, мне действительно требовался психиатр, как доказывала Татьяна, но именно после слов похитителя мое сердце подпрыгнуло от радости, забилось с удвоенной силой, а в душе поселилась ничем непоколебимая уверенность, что теперь уж точно финал окажется счастливым. По крайней мере, для меня. За этих двоих даже Всевышний не решился бы поручиться.
   Сидеть и ждать развязки, умирая от ужаса, я не собиралась, поэтому, не долго сомневаясь, нажала на кнопку открытия окна. Стекло плавно и тихо опускалось, что похитители не заметили.
   — Меня похитили!!! — Высунувшись на половину корпуса в открытое окно, заорала я.
   Ветер бил в лицо, мелкий дождь острыми иголками колол кожу. На меня, вопящую дурниной и, скорее всего, не услышанную в автомобильном шуме, таращились водители соседних машин.
   — Она сумасшедшая! — Вскрикнула Ия, и я почувствовала, как ее руки вцепились в подол моего пальто, стараясь утащить обратно в салон.
   Я пыталась отбиться и выворачивалась. Автомобиль затормозил так резко, что на нас со всех сторон посыпались истеричные сигналы. Меня с силой качнуло вперед, и я шибанулась головой о дверь, потом назад. Ия дернула, возвращая меня на сиденье, что одежда затрещала. Завалившись, я застонала от боли и схватилась за разбитую бровь. На пальцах осталась кровь. Автомобиль стоял посреди оживленной дороги, перекрывая движение.
   Феликс смотрел через зеркальце мне в глаза, в его голосе прозвучал металл и настоящая, испугавшая меня еще сильнее угроза:
   — Послушай, милая. Достаточно. Наигралась. Если ты сделаешь хотя бы одно движение, произнесешь хотя бы одно слово, то оно станет последним. Я ясно выразился?
   Я сглотнула и мелко закивала, похолодев. Приятно считать себя героиней детективной истории, когда читаешь книгу, в жизни казаться до идиотизма смелой, не выходило. Руки затряслись и похолодели.
   — Еще один звук, и мне будет наплевать, придет за тобой твой подонок или нет. — Продолжал он.
   Я сжалась в комочек, вытирая выступившие капли крови. Ия ухмыльнулась, вызвав во мне волну ненависти.
   — А теперь закрывай окно и веди себя, как умная девочка, — Феликс поднял брови, автомобиль тронулся с места.
   Быстро подняв стекло, я забилась в угол сиденья, разглядывая серую дождливую улицу, вымощенную брусчаткой, и хмурых прохожих, похожих на тени. Этот мир был наполнен одинокими потерянными людьми, и меня он стремился уничтожить.
   В гробовом молчании мы приехали на ту же улицу, где несколько дней до того прятался Роман. С ноющим сердцем я узнала маленький темный коттедж, подаривший мне несколько часов спокойствия и безопасности. Он стоял буквально в трех домах от того, куда привезли меня.
   Когда автомобиль остановился, то Феликс процедил сквозь зубы:
   — Милая, если ты сейчас попытаешься дернуться, то, клянусь, я, не думая, разряжу в тебя пяток призм. С тобой случиться тоже, что с автобусной остановкой в дублере. Понятно?
   Прикусив губу и опустив глаза, я кивнула.
   — Хорошо. — Похвалил он. — Я рад, что мы уже находим общий язык.
   Ни разу в жизни мне не приходилось задумываться, как я поведу себя в ситуации, если жизнь повиснет на волоске, и никогда не представляла себе, что больше всего на свете мне захочется не реветь в голос, а дерзить. Десятки язвительных реплик уже крутились в голове, но здравый смысл приказывал молчать.
   Когда мы шли к крыльцу за стройной Ией, грациозно покачивающей бедрами, Феликс крепко держал меня за локоть, хотя у меня не возникало желания снова испытать судьбу и попробовать вырваться.
   Внутри дом оказался запущенным, словно в нем давно никто не жил. В углах копилась пыль, на лестнице, покрытой давно нечищеной дорожкой, лежали какие-то коробки, канцелярские папки и потрепанные книги. Будто хозяин жилища использовал ступени, как полочки, и никогда не поднимался на второй этаж.
   Феликс провел меня в неопрятную гостиную с камином, толкнул на продавленный диван, что я махом завалилась на подушки, тут же ощутив подлую стальную пружину, кольнувшую даже через пальто. Я заметила на маленьком столике чашку, на стенках которой застыли узоры от кофе. Мужчина перехватил мой взгляд, его лицо стало непроницаемым.
   — Погадать? — Не удержалась я от колкости. — В моем мире любят гадать на кофейной гуще. А в твоем?
   Мужчина скрипнул зубами и быстро схватил чашку, вероятно, надеясь спрятать ее от напарницы. Конечно, я не собиралась молчать.
   — Что с ней будем делать? — Услышала я голос Ии. — Не связывать же ее.
   Она вошла в гостиную, уже сняв верхнюю одежду. Изящную фигурку обтягивал свитерок, а длинные ноги прекрасно смотрелись в узких джинсах.
   — Я буду хорошей, если твой друг угостит меня напитком, о котором говорят только шепотом. — Глядя Феликсу в суженные голубые глаза, улыбнулась я. — Он ведь, как я понимаю, разделяет эту мою дурную привычку.