– О боже! – Лицо королевы мигом изменилось. – Ты тощий, тупой болван, – заявила она, – мы не летаем, потому что нам это не нужно!
Последнее, что я увидел, – голубые искры. Полыхнув, они скрыли от меня столетние тисы и королеву лесных нимф… Чары тут же спали.
«Врешь ты все, пухлая обманщица, – успел подумать я, – вы не летаете из-за того, что у вас проблемы с лишним весом».
...… И явился пред очи толпы придворных наш пресветлый король Дарт Вейньет. В лице его и осанке читалась суровая стать, стал он тверже, чем метеоритное железо, пройдя испытание тьмой. Сделался он сильнее, чем сама твердь земная. И свет от него исходил нестерпимый, как от ярчайшего из небесных светил. Словно тысячи солнц вспыхнули разом, когда возник он внезапно в тронной зале королевского дворца. И поняли все без исключения, что дух нашего величайшего короля Дарта Вейньета необорим. И закричали, радуясь безмерно, и бухнулись на колени, восхваляя возвращение мудрейшего и сильнейшего из самых глубин Нижних Пределов. А он оглядел их спокойно и молвил: «А ну поднимайтесь, сволочи!»
Из записок летописца Варравы, год 1456 со дня окончания Лихолетья
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о том, какие неожиданные события могут произойти там, где все уверены, что вы уже никогда не вернетесь, а также о новых обстоятельствах во внешней политике Стерпора
Я оказался в кромешной тьме. Поднял руки, стараясь нащупать хотя бы что-нибудь. Ничего. Абсолютная пустота и сумрак. Я хотел закричать, как вокруг вдруг проступили бледные очертания тронной залы. Я попробовал пошевелиться, но выяснилось, что меня парализовало. Миражное изображение заколебалось, картинка стала ярче, насыщаясь живыми красками, полыхнул лиловый огонь, и я оказался в толпе придворной челяди. Помахал руками, посмотрел на потолок. Тяжелая бронзовая люстра покачивалась – из распахнутого окна дул прохладный ветер.
– Мне не совсем понятно! – услышал я дребезжащий голос. – Может, мне кто-нибудь объяснит, а?.. Чего молчите?
Поначалу никто не заметил моего появления. Но потом франт в желтых штанах и зеленой шляпе увидел меня, вскрикнул и отшатнулся. В тот же миг пухлая придворная дама ткнула в меня пальцем и завизжала (никогда ей этого не прощу!). Присутствующие отхлынули в стороны, освобождая пространство вокруг меня. Вид у них при этом был такой, словно они увидели не славного короля Стерпора, а сквернословящий фантом. А между тем мне казалось, что выгляжу я сейчас вполне пристойно. Видели бы они меня в Нижних Пределах! Вот тогда облик мой действительно был ужасен. Сложно сделать однозначный вывод, что же во мне их так напугало. Может быть, светящийся желтым нечеловеческим огнем глаз? Или обгоревшая одежда, рваный плащ за спиной и натянутая на правую руку до самого локтя перчатка? Не всклокоченная же борода в самом деле?! Бородатых в тронном зале и без меня было предостаточно.
– Чего испугались? – спросил я и огляделся. Мне бросилось в глаза, что многие из тех, кого я приблизил ко двору, будучи королем Стерпора, почему-то отсутствуют. Хотя повод для встречи был нешуточный. Не зря же они собрались в таком богатом составе. И не где-нибудь, а в тронной зале.
Повисла мрачная пауза.
И тут мой демонический глаз сыграл со мной неприятную штуку. Толпа придворных вдруг оказалась раздетой до нитки. Я увидел вокруг множество бледных жирных тел и вскрикнул от неожиданности. Ближайшая ко мне грудастая дама завопила как безумная и рухнула в обморок. Ее подхватил расторопный мужчина с волосатой грудью и огромным животом.
После этой безобразной сцены одежда чудесным образом вернулась к придворной челяди. Я обеспокоенно пощупал глаз левой рукой (правой я пока не слишком доверял) и хрипло проговорил:
– Рад вас всех видеть… в нормальном виде.
Люди стали расступаться передо мной и образовали живой коридор, ведущий к трону. На нем, вцепившись в подлокотники, сидел… Ламас. Мне это очень не понравилось. «Что это он забрался на место, предназначенное только для высокородной особы?» Колдун охнул и вскочил на ноги. Я промедлил всего мгновение и затем решительным шагом направился к нему.
– М-м-м-м, – мычал Ламас по мере того, как я подходил к нему все ближе и ближе, и вдруг выпалил: – О мои боги, я уже и не чаял вас увидеть живым…
– Мертвым чаял? – спросил я.
– Конечно нет, – сконфузился он.
– Конечно нет, ваше величество, – поправил я его и огляделся крутом. – А где Кар Варнан? Где мой начальник королевской стражи? Почему я его не вижу? У вас же тут, кажется, какое-то важное собрание.
– Ах Кар Варнан, – засуетился Ламас и принялся выписывать в воздухе какие-то фигуры руками – он явно впал в серьезное волнение. – Ну, он… хм… он…
– Что он «хм»? Да что здесь, собственно, происходит? – Я схватил колдуна за рукав. – Может, расскажешь?
Ламас замотал головой, махнул свободной рукой, закашлялся, закатил глаза (мне показалось, что он собирается грохнуться в обморок), а потом показал на горло – мол, ни слова не могу сказать. Тут на помощь ему пришел один из придворных, хваткий тип – он мигом оценил обстановку и понял, что правлению Ламаса пришел конец и надо налаживать отношения с истинным королем Стерпора.
– Ваше величество, – сказал он, – как ни горько мне об этом говорить, но ваш начальник королевской стражи сидит сейчас под арестом, в камере. Как, впрочем, и многие другие придворные, которых вы нанимали для того, чтобы служить вам верой и правдой!
Он обвел всех присутствующих торжествующим взглядом. И тут толпу как прорвало. Все они заговорили, перекрикивая друг друга, рассказывали о бесчинствах, творимых придворным колдуном в мое отсутствие, пытались оправдать себя, а одна особенно впечатлительная дама даже подбежала и отвесила ему пощечину.
– Что я слышу? – Я повернул к Ламасу перекошенное гневом лицо. – Ты что, упек Кара в тюремный каземат?
– Ну… хм… а что я, а что он… – затараторил Ламас, держась за щеку, – так с правящей властью нельзя, понимаешь, разговаривать. С кулаками на меня кидаться… Ну я и приказал его…
Я несколько раз дернул за серьгу, и он замолчал.
– Варнана немедленно отпустить! – скомандовал я. Несколько расторопных придворных мигом кинулись выполнять мое приказание.
– Правящей властью, говоришь?.. – мои глаза сузились, я взялся за рукоять Мордура.
– Так я как лучше хотел, – заметил Ламас, отступая назад, ему было за что опасаться монаршего гнева. – Вот, думаю, короля больше нет… ну я так думал тогда, – пояснил он, – ну я и решил, что для королевства будет лучше, если хоть кто-нибудь займется его делами.
– И ты, конечно, занялся, – отметил я.
– Конечно, – кивнул Ламас.
– Где Рошель де Зева? – Я обращался уже не к Ламасу, а к хваткому молодцу, первым правильно оценившему обстановку.
– Он ее в деревню отослал. – Придворный ткнул в колдуна указательным пальцем.
Тот побагровел, закашлялся и принялся стучать себя в грудь, как будто палец оказался настолько длинным, что поразил его на расстоянии.
– А еще, – выбрался из толпы другой сообразительный малый, – он ее замуж за него выйти уговаривал. Король, говорил, все равно не вернется, его демоны на клочки давно разорвали, так что будь моей королевой. Я теперь правитель Стерпора, так что надо тебе меня держаться. Сам слышал.
Это было уже чересчур. Я начал тащить Мордур из ножен, но передумал, повернулся к Ламасу, схватил его рукой в перчатке за горло и оторвал от пола. Как оказалось, демоническая пятерня может проделывать такие удивительные вещи. Мне еще предстояло оценить ее необыкновенные качества.
– Хватайте его, – захрипел Ламас, закатывая глаза, – вы что, не ви-ди-те… эт-то самозванец… демон из Нижних Пределов…
При виде устроенной мною демонстрации силы многие и правда усомнились, что я настоящий Дарт Вейньет и что я вообще человек. Толпа придворных загудела. Потом несколько самых смелых направились к нам, держась за рукояти мечей. Я отшвырнул Ламаса и наконец выхватил Мордур. Фамильный меч сверкнул кровавым светом, и смельчаки в нерешительности остановились.
– Каждого, кто пойдет против меня, ожидает смерть! – сказал я. – Предупреждаю сразу, чтобы потом на меня никто не обижался. Всем понятно? Два раза я повторять не буду. Я слишком долго томился в плену у темных и совсем разучился шутить…
– Эй, – проверещал Ламас из-за трона, где предпочел спрятаться, – мне что-то подсказывает, что это настоящий король… Ваше величество, давайте простим мне некоторые ошибки и допущенные во время правления королевством перегибы. Я все больше и больше прихожу к выводу, что был буквально опьянен властью и безнаказанностью. А, ваше величество? Как насчет прощения?
– Ладно, – сказал я, убирая Мордур в ножны, – сегодня счастливый день. Я вернулся с того света. Если бы не твои прежние заслуги…
– Вот и славно, – выдохнул Ламас с облегчением.
– Вон все отсюда! – приказал я. – Немедленно отправляйтесь и скажите народу, что их король вернулся!
Уловив мой суровый настрой, придворные бегом ринулись из тронной залы. Ламас выпрыгнул из-за трона и попытался улизнуть с толпой, но я поймал его затянутой в черную кожу рукой за предплечье. Колдун испуганно ойкнул.
– А ты останься, женишок, простить-то я тебя простил, но поучить все же придется.
Двери захлопнулись. Придворные услышали, как из тронной залы донесся дикий вопль Ламаса, сочные звуки ударов и мольбы о пощаде.
– Король вернулся! – с умилением сказал один, и все отправились сообщать народу добрую весть.
Кар Варнан, когда его привели, первое время не мог вымолвить ни слова, словно не верил в освобождение. Потом по его чумазому лицу покатились крупные слезы, он ринулся ко мне, сдернул с трона и заключил в объятия.
– Привет, борода! – рявкнул он.
– Ка-а-ар, осторож-нее, – прохрипел я, чувствуя, что еще немного, и ребра не выдержат столь бурного проявления чувств.
Опустив меня на пол, великан водрузил свою массивную пятерню мне на плечо, так что я едва не рухнул на пол. По крайней мере, ноги едва не сложились в коленях, и мне показалось, что я стал намного меньше ростом.
– Борода… – вытирая слезы рукавом грязной рубахи, умильно проговорил Кар Варнан.
– На себя посмотри! – заметил я. – Можно подумать, твоя борода меньше моей…
– Как же я рад, что вы вернулись, ваше величество! – выкрикнул Варнан. – Эта старая скотина упекла меня за решетку!
– Я тоже рад своему возвращению, – сказал я. – Ты, наверное, не поверишь, но первое, что я сделал, – это приказал освободить тебя из заключения.
– Спасибо, – проговорил великан, – я никогда этого не забуду, никогда!
Тут он снова хлопнул меня по плечу. В ответ я толкнул его демонической рукой – великана развернуло, и он плюхнулся на задницу.
– О черт, – проговорил Варнан, поднимаясь, – что это было?!
– Некоторые метаморфозы произошли с моей правой рукой, – ответил я, любовно поправляя перчатку.
– Ну да, на ней это… черное… ну как его… – Брови Варнана поползли вверх. – А что с ней такое случилось?
– Да ничего плохого в общем-то, просто теперь правой рукой я при желаний могу ломать стены.
Я улыбнулся и, дабы проверить ее убойную мощь, подошел и изо всех сил врезал по стене. Каменная кладка вздрогнула, но устояла. На меня посыпались пыль и мелкие камушки.
– Здорово, – сказал Кар Варнан и подошел поближе. – И глаз какой-то у вас странный… Чего это с ним такое?
– Глаз? – расстроился я. – Что, очень заметно?
– Ну, – замялся Варнан, – он же желтого цвета. А другой – синий!
– Только цвет?
– Ну да, он же ярко-желтый. И как будто светится. Ну ничего себе! – вскрикнул Варнан. – Он точно светится! Будь я проклят!
– Пустяки, – сказал я, – главное, что с ним я теперь выгляжу совсем как" раньше. Ты не находишь?
– Не сказал бы, ну и ну, он желтый…
– Главное не в этом, главное, что я вернулся.
– Ну ничего себе, желтый, как цыпленок!
– Проклятие! – взорвался я. – Может, ты наконец заткнешься?
Кар Варнан замолчал, надулся и уставился в пол.
– Ладно, – сказал я, – забудем, просто не стоит обращать на это внимание…
И тут демонический глаз снова выкинул фортель. Я увидел Кара Варнана одновременно голым и одетым. На груди у начальника королевской стражи оказалась кошмарная цветная татуировка – две предающихся любви демонессы. Одна из них была похожа на Инессу, вторая – вылитая Белинда. Я вскрикнул и прикрыл глаз ладонью.
– Что такое?! – испугался великан.
– Когда ты сделал это? – спросил я.
– Что – это?
– Я имею в виду это… татуировку!
Он в недоумении уставился на грудь, прикрытую грязной рубашкой.
– Что, Роксана доложила, да? – предположил он и протянул: – А говорили, что только вернулись!
– Я только вернулся, – подтвердил я.
– Ну конечно, – недоверчиво заметил великан, – а к Роксане уже успели заглянуть.
Я отнял руку от глаза. Наваждение, к счастью, прошло – зрение снова стало нормальным.
– Фуф, – выдохнул я с облегчением, – к этому еще нужно привыкнуть.
– Да что такое? – спросил Кар Варнан. – Что-то вы странный какой-то, ваше величество?
– Это ничего, ничего, – ответил я, – это пройдет, просто я никак не могу прийти в себя и привыкнуть к некоторым новым для меня вещам…
– Каким еще новым вещам? – подозрительно поинтересовался Варнан.
– Просто я слишком долго был в Нижних Пределах, – пояснил я.
– То-то я и вижу, что слишком долго… Как там, кстати?
– Я бы не хотел об этом вспоминать…
– Ах да, – спохватился Варнан, – а когда я могу убить Ламаса – прямо сейчас или лучше немного погодя?
– Давай обсудим это, – предложил я, указывая на стул.
– А что тут обсуждать? – удивился Варнан. – Прямо сейчас и придушу старикашку. Вот только схожу на двор, возьму веревку попрочнее. Он это заслужил.
– Возможно, ты и прав, – согласился я, – но не кажется ли тебе, друг мой, что в это смутное время нам надо быть мудрее. Мы должны проявить дальновидность и простить его, ведь он может оказаться полезным…
– Что?! Он?! Оказаться полезным?! – выкрикнул великан. – Я расскажу вам, милорд, каким он может оказаться полезным. Вы, наверное, еще не в курсе – если только Роксана вам не рассказала, – но у нас все подвалы замка до самого верха забиты каменными статуями. Откуда они, знаете? Это он тренировался осадки вызывать. Все, на кого хоть капелька попала, каменными стали…
– Правда? – озадачился я.
– Конечно, правда, а цирк на улице Старьевщиков…
– А что цирк? – осторожно спросил я.
– И зверинец, и лилипуты, что там выступают, да и все остальные… существа – это же все он сделал. Алхимией, видите ли, увлекся. Заставлял людей отвары свои вонючие пить. Ну и куда им теперь в таком виде? Только в цирк.
– М-да, – задумчиво проговорил я, поглаживая бороду. – Но не кажется ли тебе, что у всех нас есть право на ошибки?..
– Но…
– Но во всем есть и свои плюсы. Только подумай об этом: теперь в столице Стерпора есть прекрасный цирк, не правда ли? А раньше какие у нас водились развлечения? Только бродячие скоморохи да эти певуны, от которых у всех головная боль, – «Король и шум».
– Ну, – замялся Варнан, – я чего-то про это не думал. Ну цирк хороший. Я там был один раз. Мне парень вот с такими ножищами и ушами понравился. Очень смешной. – Варнан засмеялся, держась за живот: – Так забавно отплясывал, что и не передать.
– Вот видишь, – заметил я, – а ты сразу кинулся осуждать Ламаса. Что касается каменных статуй, то мы можем теперь украсить ими территорию дворца. Только представь себе, как это будет эффектно. Кстати, – мне в голову пришла интересная мысль, – а сможет он повторить такой дождик, как ты думаешь?
– Не, я не думаю, – хмыкнул Варнан.
– Это я и так знаю, – заметил я, – а ты подумай.
– Да нет, я не думаю, что он повторить сможет. Он в тот раз так перепугался! У него самого тогда все волосы вылезли, а подбородок стал в три раза больше, чем раньше, и очень тяжелый, так что ему даже приходилось его поддерживать, пока он не смог это поправить. Все над ним тогда потешались.
– В любом случае, – сказал я, – надеюсь на твое понимание. Ламас нам еще пригодится.
– Ну поколотить-то можно его слегка? – взмолился Варнан.
– Не надо, – попросил я, – может плохо закончиться. Он старый, а ты вон какой здоровый. Стукнешь раз – и нет Ламаса. Андерстенд?
– Чего? – удивился великан.
– Это я на языке куннов изъясняюсь, – пояснил я, вспомнив самодовольную улыбочку Дунделя, – варвары они, конечно, несусветные, но язык у них презабавный. Я его освоил почти в совершенстве. Ты вот, Кар, тоже вместо того, чтобы думать о наказании колдуна, занялся бы, что ли, изучением иностранных языков?
– Да ну, – махнул рукой Варнан, – у меня к этому таланта нету.
– Зря, – сказал я, – ну да ладно. Я уже распорядился, апартаменты тебе вернули. Новую одежду закажешь придворному портному. Ламас его не того? Живой?
– Этот в порядке, – усмехнулся Варнан, – второй человек в государстве, столько мантий кровососу сшил – не сосчитать.
– Хм… интересно было бы посмотреть, я сейчас как раз отправляюсь к нему для снятия мерок. Если хочешь, можешь составить мне компанию.
– А к брадобрею заглянем? – спросил Кар Варнан. – А то мне не с руки с такой бородищей расхаживать. Я же не колдун какой… Хотя по ветру она красиво развевается.
– Заглянем, – пообещал я, – потом примем ванну с ароматическими маслами, моими фрейлинами и светлым элем.
– О, это дело, – обрадовался Кар Варнан, – я и сам хотел вам предложить горло промочить, но не успел…
Мое возвращение оказалось очень своевременным. Выяснилось, что за время моего отсутствия Ламас успел порядком наломать дров в королевстве.
После того как мы побывали в паучьем царстве, пауков он ненавидел страстно. Едва колдун получил бразды правления, он немедленно приказал извести всех пауков в стране. С этой целью были созданы специальные отряды, которые занимались поиском мест обитания этих в сущности безобидных насекомых и безжалостным их уничтожением.
В результате истребления пауков поголовье мух в Стерпоре возросло до немыслимых пределов. По городу поползли жутковатые и нелепые слухи: в окрестностях Стерпора слепни загрызли корову; возле одной из выгребных ям рой мух сбил с ног человека. Несчастный упал в нечистоты и утонул; комары искусали до смерти не меньше тридцати человек; садовые мушки стали такими агрессивными, что ночью нападают на собак, причем охотятся, подлые, стаями – по триста – четыреста голов в каждой; хозяин скотного двора, не выдержав обилия насекомых в своем жилище, повесился, а его жена сошла с ума и принялась собственноручно плести паутину, смазывая ее самодельным клеем.
Несмотря на всеобщую панику и поступающие от горожан просьбы прекратить истребление полезных для города пауков, борьба с насекомыми продолжалась. Ламас не придавал роптанию народа никакого значения. Он решил, что коль стал в одночасье правителем целого государства, то может поступать по своему усмотрению, руководствуясь исключительно собственными пожеланиями и устремлениями…
Колдун рассудил, что налоги в королевстве непомерно низкие и их непременно надо повысить по крайней мере втрое. Дохода королевской казне подобная мера не принесла, эффект вышел обратный. Казна стала стремительно пустеть, поскольку граждане Стерпора теперь делали все возможное, чтобы уклониться от непомерных налогов. Дабы хоть как-то стабилизировать положение в королевстве, Ламас создал специальную службу – налоговую стражу, которой надлежало заниматься сбором налогов, а также поиском и наказанием тех, кто от выплат уклонялся. Служба эта действовала на первых порах довольно эффективно, но со временем стала пользоваться в народе такой непопулярностью, что стражники с желтыми нашивками на рукавах опасались выбираться в город с наступлением сумерек. На улицах их отлавливали и нещадно били, нередко дело заканчивалось смертельным исходом. Дошло до того, что в налоговые стражи никто не хотел идти, опасаясь за свою жизнь.
Но Ламас не растерялся и проявил смекалку: он принял решение набирать налоговую стражу из приговоренных к смерти. Дело сразу пошло на лад. Большинство смертников были отчаянными головорезами. Новым стражам удалось запугать жителей королевства и заставить их платить налоги. Казна стала потихоньку пополняться. Но потом произошло непоправимое. Целый отряд королевский стражи, составленный из отборных низов общества, закоренелых убийц и преступников, собрав подать за три месяца, пересек границы королевства, и был таков. От «блестящей идеи» использования в качестве стражей самых отчаянных головорезов колдун отказался, но непомерный налог и не думал снижать. Он по-прежнему считал, что, чем выше налоги, тем лучше наполняемость королевской казны. Голые факты его не убеждали, и государство продолжало беднеть.
Подданные все больше выражали недовольство его правлением. Скажу даже больше – в Стерпоре назревал настоящий бунт, и если бы не мое появление, правление Ламаса закончилось бы плачевно – толпа попросту взяла бы королевский дворец штурмом и растерзала колдуна.
К моему удивлению, восстановление города, начатое еще при мне, горе-правитель продолжил и даже повелел вырыть вокруг городских стен глубокий ров, так что следы разрушения теперь стали почти незаметны. К тому же столица моего государства теперь была укреплена лучше, чем раньше.
Однако и здесь не обошлось без перегибов. Несмотря на то что ров вокруг города был вырыт в кратчайшие сроки, колдун приказал человека, руководившего работами, кинуть в темницу, потому что ему показалось подозрительным, как тот смотрел на него во время обеда, данного в честь завершения строительства.
Услышав об этом, я постучал Ламаса по лбу.
– Послушай, – сказал я, – ты действительно круглый идиот или только притворяешься?
– Ваше величество, – вскричал колдун, – если бы вы видели, как он на меня смотрел, вы бы тоже немедленно швырнули его за решетку! Он смотрел очень и очень подозрительно. Я и сейчас думаю, что тут что-то не так… Если бы вы повелели допросить его еще разок. Растянуть его на специальной машинке…
Впоследствии я убедился, что репрессии против почтенных граждан Стерпора, в том числе против тех, кто помогал мне прийти к власти, в правление Ламаса стали делом обычным.
Великолепнейшего изобретателя, создателя необыкновенных боевых машин Кугеля Кремоншира Ламас упек в Дом мозгоправления, где ему ежедневно проводили тяжелые «оздоровительные процедуры» – погружали голову в ледяную воду (чтобы остудилась), вешали за уши пиявок (чтобы оттягивали дурную кровь, внушавшую «неправильные» идеи) и поджигали пятки (чтобы тело помнило об ужасах Нижних Пределов и дух вернулся к здравому разумению).
Узнав о том, что Ламас проделал с моим изобретателем, я едва удержался от порыва немедленно передать старика в руки палачей. Меня остановило только то, что я отлично помнил, какую неоценимую услугу оказал мне Ламас, когда я неровной, изобилующей препятствиями дорогой шел к власти. Он был едва ли не единственным человеком во всем Стерпоре, который увидел во мне будущего короля, единственным, кто поверил в меня. Милосердие далось мне нелегко. Подергивая серьгу, я трижды обежал вокруг трона и плюнул колдуну на ботинок, чтобы хоть как-то выместить на нем лютую злобу.
– Это что, какой-то ритуал? – распахнул голубые глаза Ламас и тут же получил отличный щелобан, после чего надолго замолчал – только ворчал что-то обиженно себе под нос…
Когда Кугеля Кремоншира вернули из Дома мозгоправления, первое время он совсем не мог говорить, по крайней мере связно. Потом речь к нему вернулась, и он стал слагать буквы в слога, слога в слова, а немного погодя – слова в целые предложения. Правда, он сильно заикался, но уже можно было разобрать, что именно он говорит. Первое время он изрекал в основном ругательства в адрес «поганого колдуна, собакиного сына, зловонного язычника и козла гнилозадого» – в общем, он, конечно, имел в виду Ламаса.
Ругань стала первым признаком возвращения к Кугелю Кремонширу здравого рассудка. Уже очень скоро, к моей радости, он создал чертеж странного приспособления, которое могло копать отличные ямы для садовых растений. Меня несколько удивило, что данное устройство может использоваться только в мирных, точнее сказать, садоводческих целях, потому что раньше гений Кугеля творил исключительно боевые машины, но я приписал эту странность последствиям перенесенного стресса. Я от всей души надеялся, что великолепный дар когда-нибудь вернется к изобретателю.
– А если не вернется, – надвинулся я на Ламаса и ткнул его указательным пальцем под ребра, колдун ойкнул, – я тебя самого отправлю в Дом мозгоправов, там тебя уже заждались. Понял меня?!
– Понял, все сделаю, абсолютно все, что в моих силах, чтобы милейший Кугель выздоровел как можно скорее. Я очень, очень постараюсь.
Выражение лица колдуна мне не понравилось.
– Не вздумай применять к нему магию, – погрозил я Ламасу пальцем, – а то знаю я, что обычно из этого выходит…
– Что вы, как можно?! – развел руками Ламас. – Я просто буду заваривать ему специальные, совершенно безобидные травки, чтобы его организм окреп и сам справился с… – тут он замялся… – досадной хворью.
Вскоре выяснилось, что ошибочно принятое нами за садоводческую машину изобретение на самом деле было механическим могильщиком. Об этом Кугель поведал нам, как только к нему стала возвращаться речь.
Вещь эта показалась мне небесполезной, но все-таки довольно примитивной для изобретателя, который придумал саму Люсильду – боевую машину, способную сокрушить пару десятков воинов врага за считаные минуты. Однако я счел, что великий дар не может вернуться к народному самородку сразу, и оказался прав: вскоре Кугель сотворил портативный пыточный агрегат, способный одновременно загонять иголки под ногти, дробить пальцы ног и выдергивать волосы из носа. Эта машинка показалась мне куда более совершенной, нежели механический могильщик, но пока, к сожалению, далекой от технического совершенства. И все же прогресс был заметен невооруженным глазом: Кугель явно выздоравливал, мозг его начинал оправляться после лечения в Доме мозгоправления.