Кар Варнан тем временем напрыгнул на одного из всадников и повалил его вместе с лошадью. Другой скрылся в неизвестном направлении – предпочел поискать менее опасных противников.
Варнан исчез в толпе сражающихся, он отправился на поиски своего двуручного меча, попутно отвешивая направо и налево могучие оплеухи. Он отправлял в беспамятство пеших воинов, сбивал на землю всадников. Упавших топтал ногами и ревел, как потревоженный во время спячки варкалап. Один из единорогов врезался в него и отбросил в сторону. Хорошо, что рог прошел по касательной, а то непременно пропорол бы великану брюхо.
– Ах ты! – гаркнул Варнан и приложил единорога по уху, ножки у магического зверя дрогнули, и он кувыркнулся на землю.
Ряды воинов смешались. Многих конников выбили из седел, и теперь они вынуждены были сражаться пешими. Единороги били моих солдат копытами, старались достать острием длинного рога и насадить на него, но в такой толкучке развернуться для точного удара таким крупным животным, как единороги, было не так-то просто, поэтому вскоре многие из них стали оборачиваться людьми. Происходило превращение мгновенно. Только что меня толкнул мощный круп белого жеребца, в который я уже приготовился всадить Мордур, как вдруг на его месте возник высокий мужчина в холщевых штанах и рубахе. Враг метнулся к земле, намереваясь подхватить оброненный кем-то клинок, – я достал его в глубоком выпаде и ткнул в шею. Он вскрикнул, закрыл рану рукой и опрокинулся, глядя на меня внимательными, звериными глазами.
Я ощутил, что меня пробирает озноб – страх неведомого. Хорошо, что за свои двадцать шесть лет мне удалось повидать столько диковинных вещей, сколько иные люди не смогут увидеть за всю жизнь, поэтому я быстро подавил приступ паники, развернулся и поймал рукоятью направленный мне прямо в горло клинок. Враг рубанул снова, на этот раз я ушел в сторону, он никак не ожидал, что его выпад встретит пустоту, по инерции подался вперед… И я полоснул его под руку, почувствовав, как легко Мордур проникает в человеческое тело, разрубая ребра – и мышцы.
Тут меня атаковали сразу с двух сторон. Бой с двумя противниками был моим излюбленным упражнением в ранней юности, я мог водить их за собой часами, доводя до абсолютного изнеможения, но сейчас, когда вокруг была настоящая давка и имелась угроза получить удар в спину, я постарался не затягивать поединок. Одного я заколол сразу, предприняв простейший обманный финт, второй попытался скрыться, почувствовав, что со мной ему не совладать. Я догнал его и вонзил ему Мордур под левую лопатку. Он коротко вскрикнул и упал. Я обернулся.
Слева единорог ударил копытами воина, каким-то чудом забравшегося на огромного черного жеребца. Воин с раскроенным черепом упал на землю. Животное шарахнулось в сторону и оказалось прямо передо мной. Одним прыжком я забрался в седло. Проявив дурной норов, конь попытался встать подо мной на дыбы, но я резко рванул на себя повод и ударил его пятками в бока, так что строптивец мигом успокоился.
– Так-то лучше, здоровяк, – сказал я, – может, мы даже подружимся.
Он взмахнул головой и фыркнул. Надеюсь, этот жест выражал у него одобрение.
– А ну вперед!
Занеся над головой Мордур, я понесся через толпу сражающихся. Вражеский воин. Я рубанул его по шее. Брызнула кровь, и он рухнул. Я помчался дальше, рубанул снова – еще один вражеский солдат повержен, и еще… И еще один. И еще од… Опс. Кажется, ошибочка вышла. Последний был моим воином, я неоднократно видел его на марше. Я воровато огляделся, но никто, к счастью, не заметил моей оплошности.
Тут я увидел, что в меня прицелился из арбалета вражеский солдат. Прищуренный глаз, указательный палец спускает курок… В следующее мгновение, перехватив Мордур левой, я поймал арбалетный болт демонической рукой. От изумления воин раскрыл рот и застыл как каменное изваяние. Тут кто-то подсуетился и рубанул его по спине, рот вражеского воина распахнулся еще шире, и он осел на землю.
Отбросив болт, я ударил коня в бока, направляя его в самую гущу боя. Атаковать сверху было намного удобнее, тем более что в детстве я прошел школу верховой езды.
Несколько точных ударов мечом!
Пожалуй, после этого боя я смогу сказать, что король Дарт Вейньет воевал успешнее всех своих людей. Пусть им станет стыдно!..
Я увидел, что справа на меня несутся, разбрасывая дерущихся, две кобылицы – единороги. Глаза их смотрели в землю, а два крупных рога нацелились точно на меня. «Лошадки» вознамерились меня проткнуть. Я ударил коня в бока, но перед нами вдруг оказалась целая куча-мала, протиснуться через которую не представлялось возможным. Припав к шее жеребца, я принялся рубить воинов Вилла направо и налево и, бросив взгляд в сторону, убедился, что столкновение неизбежно. Тогда я вынул ногу из стремени и прыгнул. Конь заржал от резкой боли, когда рога кобылиц пронзили его крупное сильное тело. Я откатился в сторону, прежде чем жеребец стал заваливаться на землю. Он замотал головой, разбрызгивая кругом клочья кровавой пены.
Я обежал умирающего, не желая наблюдать за его агонией, вонзил Мордур в спину одного из воинов Вилла, размахивающего громадным цепом, и оказался лицом к лицу с кобылицами. Точнее – лицом к их мерзким мордам! Одна из них мотнула головой, намереваясь боднуть меня, за что и поплатилась. С тех пор как я вернул себе подобающую особе королевской крови внешность, к лицу я относился очень и очень трепетно. Я отвел удар гардой и сделал резкий выпад. Клинок вошел в звериный глаз, а через него проник в мозг. Единорожица задергалась, словно ее кусала тысяча зловредных насекомых, закрутилась на месте, едва не сбив с ног подругу.
Второе животное яростно атаковало меня, намереваясь отомстить за подругу, я увернулся, перекинул Мордур в левую руку и, схватив рог демонической рукой, сломал его. Кобылица завизжала совсем не по-лошадиному и ринулась куда-то сквозь толпу, сбивая воинов с ног мотающимся из стороны в сторону крупом.
– Хорошая вещица! – рявкнул я и поцеловал свою правую руку.
За этим занятием меня застал вражеский воин, вооруженный двумя кривыми саблями. Он поначалу опешил, потом скривился, как от зубной боли, и ринулся на меня. Я грациозно отскочил в сторону, пропуская его мимо, и приложил кулаком по спине. Бедолага по инерции пролетел шагов двадцать, повалив множество сражающихся, как с моей, так и с чужой стороны. Моя демоническая рука радовала меня все больше!
Я принялся раздавать пинки и затрещины, рубить мечом всякого, кто был недостаточно расторопен, и вдруг увидел Кара Варнана. Он крушил воинов Виллгарда с яростью, достойной берсеркера. Его двуручный меч описывал широкие полукружия, ломая кости, разрезая на части тела. Варнан рычал, как раненый зверь, впрочем, он и был ранен. Я заметил, что плечо у него залито кровью, а на правой руке сочится кровью глубокий порез. Что было в полном порядке, так это его бронзовый гульфик. Он сверкал на солнце так, что глазам было больно, вызывая восхищение и зависть у врагов. Воин с мечом в правой руке и кинжалом в левой внезапно вынырнул из толпы и ринулся к Варнану. Великан явно его не замечал.
– Эй! – крикнул я и метнулся вперед.
Враг услышал меня. Великолепный двойной финт оказался безрезультатным, негодяй ловко отбил атаку и даже предпринял ответную. Рубанул меня мечом слева, а когда я попытался отвести его Мордуром, резко ударил меня снизу в живот кинжалом. Хорошо, что реакция у меня просто идеальная. Я отпрыгнул назад, получив едва ощутимый укол. Помахивая клинками, он снова рубанул слева – наверное, в его арсенале был только один прием, которым он пользовался, неизменно достигая успеха. Когда кинжалом он ткнул меня в живот, я подался вперед, уводя лезвие по круговой спирали вниз и вправо, и в возвращательном движении чиркнул наглеца по горлу. Не выпуская оружия, он прижал обе руки к ране и попятился назад. Я шел на него в боевой стойке, опасаясь, что он успеет что-нибудь предпринять против Варнана, но он упал на колени, а затем рухнул мне под ноги.
Я повернулся. И увидел неподалеку удивительную картину. Скрытые внутри сияющих полусфер Ламас и незнакомый колдун в лиловых одеждах стояли друг против друга. Между ними пульсировала, переливалась сила, тянулись прозрачные, извивающиеся как змеи нити. От лилового колдуна распространялось над полем боя едва различимое свечение. Воины наталкивались на полусферы и отскакивали от них как мячики. Колдуны были сейчас недосягаемы. Они боролись друг с другом. Ламас весь дрожал от напряжения, по его лицу струился пот, на шее вздулись жилы, его пальцы беспрестанно шевелились.
«Ну дает Лемутрок Анджей Моргенштерн Август Симеон!» – подумал я, вспомнив настоящее имя Ламаса.
Тут на меня налетел какой-то свихнувшийся вражеский воин, и мы покатились по земле. Он силился достать мечом до моего горла, но я удерживал опасную сталь, поймав ее на клинок, потом вывернулся и воткнул Мордур ему под подбородок.
Уже в следующее мгновение я сражался сразу с несколькими воинами. Свалка достигла своего апогея. В самом центре поля началась такая рубка, что от звона стали я оглох, а от снопов искр ослеп. Я уже не разбирал, куда попадаю мечом. Я чувствовал себя не фехтовальщиком, а дровосеком, рубящим лес. Брызги крови, как щепки, разлетались в разные стороны, текли со лба, застилали глаза липкой пеленой.
Потом линия противника дрогнула. Часть воинов Вилла, включая внезапно утративших боевой дух единорогов, побежали, в надежде спастись. Другие достойно приняли смерть. Мы шли вперед по трупам. Раненые хрипели под ногами. Я споткнулся о лошадиный круп, едва не упал, но удержался на ногах. Подняв Мордур над головой (кровь, стекая с клинка, лилась по руке), рыча, как дикий зверь, я шел вперед. Я чувствовал бешеную ярость и непомерную мощь в себе и за собой. Моей силой был кровавый, яростный прибой, что катился за мной, – мои солдаты, смертельная часть меня…
Вдруг что-то взорвалось, послышался протяжный вопль, и к небу устремилась человеческая фигура. Она взлетела так высоко, что скрылась за облаками, а потом, крича еще громче, вражеский колдун лиловой кометой понесся к земле.
– Будь я проклят! – крикнул кто-то.
Он рухнул, врезался в толпу, забрав с собой на тот свет несколько человек…
Ламас сидел на земле и тяжело дышал. По всему было видно, что магический поединок дался ему нелегко. Он поднял ко мне счастливое лицо и улыбнулся беззубым ртом:
– Как я его?
– Не мог пораньше, что ли? – вылез вперед Кар Варнан. – Мне тогда ручку бы не порезали. – Он показал толстенное предплечье, залитое кровью.
Ламас бессильно выдохнул.
– Лошадь придворному колдуну! – крикнул я. – Тащите сюда любую клячу! Хоть единорога, Пределы его побери! Дальше он поедет в седле!
– Е… единорогов жалко, – проговорил Ламас. – Какая жестокость, такие красивые животные!
– На вот тебе! – Кар Варнан где-то нашел и теперь протягивал колдуну отломанный моей демонической рукой рог. – Трофей! На стену повесишь!
– Убери! – заверещал Ламас. – Убери, тупая твоя рожа!..
Это было наше первое и последнее столкновение с войсками Вилла на территории Стерпора. На следующий день после кошмарной битвы, оставив позади убитых и тяжелораненых (те, кто мог ходить и держать в руках оружие, выразили горячее желание идти за мной до конца или умереть), мы пересекли границы Вейгарда.
Помнится, я подумал тогда, что, если у моего братца имеются в запасе и другие смешанные отряды конников и единорогов, руководимые опытными колдунами, то в дальнейшем лучше не вступать с ними в открытое противоборство, а попробовать купить командиров.
Золота у меня, правда, совсем немного, но я не думаю, чтобы командиры в армии Вилла стоили слишком дорого. В конце концов, они же – обыкновенные люди – жадные и ленивые, в их жилах течет обыкновенная, а не королевская кровь. Почему же они должны стоить дорого?
Из-за излишней активности Вилла его королевство переживало не лучшие времена. В экономическом плане наблюдался явный спад. А это означало, что жалованье воинов и их командиров совсем невелико. Что касается преданности, то вряд ли Вилл сумел заслужить ее. Скорее наоборот – неуемная активность нового короля многих оттолкнула. Особенно тех, кого он успел привлечь к бурной деятельности и участии в делах государства. Скорее всего, командиры его передовых отрядов даже ждут прихода какого-нибудь щедрого завоевателя, чтобы получить вознаграждение за предательство, перейти под его знамена и похоронить короля Вилла.
«В конце концов, – думал я, – мое хитроумие стало в Стерпоре притчей во языцех, да и не только в Стерпоре, так почему не использовать свой природный дар для захвата власти в Вейгарде, обеспечив как можно меньше потерь среди моих людей. Воины пригодятся мне в походе на Гадсмит».
Как я и ожидал, народ Вейгарда встретил приход армии Стерпора восторженно. Словно я – не завоеватель, а избавитель от многолетней тирании.
К слову сказать, моя слава Лишенного Наследства все еще работала мне на руку. Я был популярен в Белирии – что тут поделаешь.
Узнав, что я плачу неплохое жалованье солдатам, многие мужчины пожелали встать под мои знамена. Правда, далеко не все. Иных пришлось опять принуждать силой. По возможности я старался переубедить людей, не доводя дела до открытого мордобоя. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь воевал за меня из-под палки. Мое войско представлялось мне единым целым, монолитным кулаком, обладающим огромной убойной силой, готовым в любой момент обрушиться на голову неприятеля.
– Я никого не заставляю идти против своего короля, – говорил я, – вы сами, возможно, еще не понимаете всего, что сейчас происходит. Моя задача – объяснить вам, наставить вас на путь истинный. Ваш король – я. Я – истинный король единой Белирии. Таков замысел моего отца. Бенедикт Вейньет хотел, чтобы я победил в борьбе своих братьев и стал властвовать в нашем едином государстве!
Вам ясно?
Почему-то многим и после моих слов было неясно. Самым тупым били в зубы, выдавали снятую с убитых экипировку и первое жалованье – шесть медных монет. Кстати, потери в первом сражении были очень велики, а мертвецам деньги не нужны. Поэтому они решили вернуть их короне.
Мы продвигались по землям Вейгарда, и я позвоночным столбом ощущал, как день ото дня крепнет моя сила.
Через несколько дней мы были уже на подступах к Вергарду, второму по величине городу королевства Вилла. Оставив войско ожидать дальнейших приказаний, я с небольшим отрядом выехал вперед, чтобы лично разведать обстановку.
Вблизи город выглядел как огромная неприступная крепость. Перед нами раскинулась пустынная равнина, сплошь испещренная линией каменных укреплений. Людей на башенках и за стенами видно не было, но я сразу же понял, что протащить по этой равнине стенобитные орудия, сконструированные Кугелем Кремонширом, не удастся. А между тем городские ворота были заперты, а мост, ведущий через глубокий ров, поднят. Воды во рву не было, но я мог бы поклясться, что дно рва все оскалилось кольями и, если моим воинам захочется полезть на стену, падать в ров им будет не только жестко, но и колко…
Я приказал отойти к ближайшей деревне. Ее жители предусмотрительно покинули эти места, предчувствуя, что грандиозная битва, которая должна здесь разразиться, пахнет серьезной угрозой для жизни…
В полночь перед сражением я выбрался на крыльцо, чтобы вдохнуть свежий ночной воздух и еще раз подумать, правильно ли поступил, полагаясь на хитроумие Ламаса. Едва я открыл дверь и шагнул с крыльца, как справа послышался едва уловимый шорох.
Я резко обернулся – в свете звезд блеснул острый клинок, направленный мне в лицо. Благодаря отличной реакции я уклонился, избежал смертельного удара и, выхватив из ножен Мордур, отпрыгнул, чтобы иметь пространство для маневра. Нападавших было двое. Я увидел их обернутые тряпками головы, люто посверкивавшие глаза, гибкие фигуры и зажатые в руках короткие мечи. В следующее мгновение с моим зрением опять произошла дурацкая метаморфоза, и я оказался перед двумя абсолютно голыми наемниками. Как всегда, штуки, вытворяемые демоническим глазом, были весьма не к месту и довольно неожиданны. Убивать обнаженных людей мне показалось как-то некрасиво, поэтому я конфузливо сморщился, расхохотался и опустил меч.
– Это отвратительно – выйти вечером и увидеть не плещущихся в озере красоток, а пару голых мужиков, – проговорил я и сплюнул. – Лучше вам, наверное, убираться к дьяволу от моего крыльца!
Посланники Вилла удивленно переглянулись. Их взгляды говорили: мы, конечно, слышали, что король Стерпора Дарт Вейньет не в себе, но чтобы настолько…
– Идите к дьяволу! – повторил я, но они не двигались с места, застыв в нерешительности.
Тогда я прикрыл глаз ладонью, глядя на них только левым.
– Вот так гораздо лучше, – сказал я, – есть одежда, – я отнял руку, – нет одежды… Есть… Нет… Вот черт, ну и обманули же меня. Но морды ваши я запомню!
Дундель, всучивший мне «визаутклоузер», наверное, и не предполагал, что от его подарка может быть какая-нибудь практическая польза, а между тем я мог отлично видеть не только тела, но и лица нападавших, которые они конечно же пожелали бы скрыть. Как я уже говорил, все, кто имеет дело с особами королевской крови, предпочитают сохранять инкогнито. Я улыбнулся такой улыбкой, от которой, кого угодно дрожь пробрала бы! Наемники не стали исключением. Нападавшие увидели, что я по какой-то неведомой им причине чрезвычайно развеселился, самообладание покинуло их, и они кинулись прочь, подозревая, наверное, что мне известно что-то такое, о чем они даже не догадываются.
Может, они предположили, что за ближайшим кустом их подстерегает отряд вооруженных вилками плотоядных маленьких каннибалов, ну или что-нибудь в этом духе…
Я хохотал им вслед, пока они не скрылись из виду.
Как это мне удается в последнее время по возвращении из Нижних Пределов вгонять людей в дрожь одним только выражением лица? Славное качество!
Итак, Вилл пошел по проторенной в недалеком прошлом Преолом, а затем и Алкесом дорожке: он подсылает ко мне наемных убийц, надеясь таким низким образом от меня избавиться. В этих поступках читается единокровность – даже идеи у моих братцев возникают одинаковые. Ну что же – я тоже не пощажу Вилла. Он мне за все заплатит. И за вероломство, и за неумение вести войну честными средствами тоже. В таком случае я тоже не собираюсь поступать с ним честно.
В голове моей зашевелились сумрачные мысли по поводу того, каким образом я могу избавиться от Вилла… Я тоже натравлю на него наемника! Да такого, какой ему и в кошмарном сне не привидится!
«Позвольте, – подумал я вдруг, – а где же охрана, что обязана постоянно дежурить на крыльце?»
Я невольно подергал серьгу и поискал глазами хоть кого-нибудь напоминающего живой щит, долженствующий закрыть меня грудью, если кто-нибудь посягнет на жизнь его короля. Вскоре я заметил нечто напоминающее охрану. Но только отдаленно. Очень отдаленно. Из ближайших кустов торчали чьи-то босые, исключительно грязные ноги. Сорвав тонкий ивовый прутик, я осторожно пощекотал черную пятку. Сначала послышалось тихое хихиканье, потом кусты затрещали и из них вылез рослый дородный воин. Увидев меня, он вытаращил глаза и вытянулся во фрунт.
– Прекрасно, – проворчал я, – дрыхнем, значит, вовсю, пока нашему королю, угрожает смертельная опасность.
– Я… я… я… – От ужаса парень начал заикаться. Он никак не мог продолжить фразу, поэтому я решил ему помочь.
– Ладно, заика, – сказал я, махнул рукой и поморщился. Взгляд мой уперся в его толстое, обезображенное синей татуировкой пузо – жрица любви призывно манит кого-то пальчиком. Художник проявил изобретательность, изобразив ее так, что на том месте, где у этого сони находился пупок, у нее как раз…
Проследив направление моего взгляда, здоровяк поглядел на свое выдающееся (далеко вперед) брюхо и даже почесал его, стараясь, должно быть, как-то отвлечь мое внимание от вытатуированной жрицы.
– Пойду, – отрывисто сказал я и прикрыл демонический глаз ладонью, – меня призывает Морфей.
– Мо-морфей? – переспросил он, и я подумал, что классическое образование иногда затрудняет общение с простым народом.
– А ты стой тут, – скомандовал я, – и никуда больше не отходи! Морфей он, знаешь ли, далеко не всех призывать должен. А только избранных.
Оставив постового пребывать в полном недоумении, я хлопнул дверью, поставил ножны с мечом у кровати и рухнул на нее прямо в одежде и сапогах. Уже засыпая, я размышлял о том, почему некоторые индивиды так беспощадно безобразят собственное тело – венец божественного творения. Это же надо, прямо на пупке…
Через мгновение я уже был в объятиях гнусного старика Морфея, который не должен был, по идее, приходить к воинам, охраняющим покой особ королевской крови, но нет-нет да и заглядывал к ним.
Мне снилось, что я брожу по какому-то необъятному холму и кого-то ищу. Потом я вдруг понял, что это вовсе и не холм, а белоснежный живот. В отдалении я заметил синюю девицу. Она манила меня пальчиком и смеялась…
...…и тогда я окончательно уверился в мысли, что религия сильно проигрывает алкоголю в продолжительности и качестве даруемого утешения… Для меня начался период относительного спокойствия и качественного послеобеденного сна…
Оригинальное мнение бывшего святого отца анданской церкви Мартина Силена, высказанное им в оправдание ухода от традиционной доктрины
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается о самой бескровной и удивительной осаде города за всю белирианскую историю
Я поднялся с петухами, а точнее – с петухом, потому что во всей деревне уцелел только один не в меру голосистый кочет. Сбежавшие местные жители почему-то не захотели забрать его с собой. Может быть, просто позабыли в спешке, а может, специально оставили на радость тем, кто соберется переночевать в этой деревушке.
Поутру петух разразился столь яростным и звонким «кукареку», что перепугал меня до смерти. Вырванный из сладостных объятий сна петушиным криком, я распахнул глаза и увидел нависающие надо лбом темные пальцы. Демоническая рука ночью заползла мне на лицо, что, кстати, проклятая проделывала уже не в первый раз. Я подскочил на кровати и вскрикнул.
В дверь тут же запрыгнул перепуганный страж с татуировкой на пузе:
– Я это… не сплю!
За ним, тяжело дыша, вломился Кар Варнан. Выбитую дверь он аккуратно поставил у стены.
– Что случилось?! – спросил великан.
– Ничего, – ответил я и выругался – демонически глаз опять выкидывал фокусы. Теперь уже с утра пораньше.
– Да что такое? – удивился Варнан и пояснил: – Я мимо проходил. А отсюда такой дикий вопль. Я пояснил:
– Гадость жуткая приснилась. Можете убираться. Оба.
– А-а-а, – протянул Кар Варнан и, подталкивая удивленного стража в спину, направился к выходу. – Пошли, пошли, ничего страшного… очередной припадок у нашего короля.
Я сел на кровати, задумчиво пошевелил правой рукой, провел указательным пальцем по бороздке на тыльной стороне ладони. Несмотря на чудесные свойства, временами демоническая пятерня продолжала жить самостоятельной жизнью, чем раздражала меня до крайности.
Я чувствовал себя обманутым не только Щелчком. Королева Делена тоже оказалась не чиста на… Тьфу ты, что за напасть. Везде руки, руки, руки… Королева лесных нимф обещала, что активность демонической пятерни будет проявляться только четыре раза в год, а она почти каждую ночь делала все, что ей только заблагорассудится. Хорошо хоть не хватала меня между ног. А то я обязательно нажил бы себе нервное расстройство.
Если вас по ночам кто-нибудь неожиданно хватает между ног – ну там, супруга или любимая подружка – вы, конечно, поймете мои опасения.
Уже через час, умывшись (воду мне доставили из ближайшего ручья) и позавтракав подстреленной специально для меня куропаткой, я вышел к войску.
Вечером сотники получили приказ поднять людей пораньше. Сонные, похмельные воины построились в шеренги и ожидали моего появления.
Когда я, поправляя шляпу, прошелся вдоль ровных рядов, солдаты дружно грянули «Ура!». Приветственные крики и прославления «величайшего короля Стерпора Дарта Вейньета» заняли довольно продолжительное время. Я не прерывал их – мне было приятно, что мои люди так любят и ценят меня. А те, кто не любит, вынуждены кричать вместе со всеми или будут жестоко наказаны!
Помахав в ответ шляпой, я вгляделся в напряженные лица. Воины ожидали, что сейчас я отдам приказ к наступлению на Вергард – город располагался всего в паре миль южнее, так что все были уверены – битва состоится уже сегодня. Но я все медлил. Я размышлял:
«В битве со смешанной конницей Вилла мы понесли серьезные потери. Если взятие Вергарда окажется слишком тяжелым, то у меня попросту не останется людей для того, чтобы идти на приступ Вейгарда. А если я не возьму столицу с первого удара, для меня это будет означать поражение во всей войне. Вилл, стянувший основные силы к главному городу своего королевства, только и ждет момента, чтобы нанести ответный удар. После неудачной осады города непременно последует контратака. А тут и братья подтянут свои армии в Вейгард. Достаточно им сообщить, что появилась возможность покончить с Дартом Вейньетом, и они будут тут как тут. Не знаю, как остальные, но Фаир и Преол такого шанса ни за что не упустят».