Энтони Марк. Цитадель Огня

   — Может быть, — ответила она, стараясь напустить на себя немного таинственности.
   Дарж так шумно вздохнул, что его поникшие усы сердито встопорщились. Рыцарь из Эмбара, чье лицо избороздили морщины — знак прожитых лет и приключений, — возвышался над всеми остальными, сидя на своем скакуне по имени Черногривый. Несмотря на теплый день, он надел на прогулку тяжелый серый плащ.
   — Миледи, — заявил он, обращаясь к Грейс, — во время прогулок нам следует держаться вместе. Одинокому путнику может угрожать опасность.
   — Прошу меня простить, милорд, но я осмелюсь вам возразить — ее светлость способна сама о себе позаботиться, — добродушно произнес последний член маленького отряда, рыцарь по имени сэр Гарфетель, сильный, широкоплечий молодой человек — впрочем, не слишком высокого роста.
   Хотя вместо бороды его щеки украшала едва заметная поросль, Гарфетель сидел на своем коне уверенно и держал поводья твердой рукой. И тем не менее Грейс по-прежнему про себя — да и не только — продолжала называть его Гарфом. Как-то раз, несколько месяцев назад он догнал ее, когда она гуляла в верхнем дворе замка, и принялся смиренно умолять, чтобы Грейс произвела его в рыцари.
   Грейс его просьба привела в ужас. Ведь что бы ни говорили Эйрин и Бореас, она никакая не герцогиня и с ее стороны будет чистейшим обманом произвести несчастного в рыцари. Как и многие представители дворянства, Гарф являлся вторым или третьим сыном в семье и не имел никакого права на титул и земли, а потому искал лорда или леди, которые наградили бы его званием рыцаря в обмен на верную службу. Однако Грейс нечего было ему дать, что она и сообщила весьма твердым голосом, попросив оставить ее в покое.
   Гарф, разумеется, не послушался. И в последующие две недели Грейс постоянно на него натыкалась, поскольку он с упорством, достойным лучшего применения, преследовал ее, уговаривая взять к себе на службу. В конце концов она сама подошла к нему и прямо спросила:
   — Почему я, Гарф?
   Вопрос вызвал у него самое искреннее изумление.
   — Какой же рыцарь не мечтает служить самой благородной и самой красивой даме в доминионах?
   Грейс испустила тяжкий стон.
   — Будь твои слова правдой, я бы не знала, куда деваться от рыцарей, желающих посвятить свою жизнь исполнению моих самых дурацких желаний.
   — Вроде сэра Даржа, миледи? — с таким невинным видом спросил Гарф, что сыграть такое было невозможно.
   Грейс не нашлась, что ответить.
   На следующий день она поговорила с королем Бореасом, и они пришли к соглашению. Гарф служил сэру Беливару, одному из придворных короля, и тот с неописуемым энтузиазмом порекомендовал произвести Гарфа в рыцари. Грейс даже решила, что стареющий Беливар счастлив отделаться от обузы под именем Гарф.
   Бореас, как и всякий король, имел в своем распоряжении некоторое количество свободных земель — оставшихся без наследников или принадлежавших когда-то лордам, бесследно исчезнувшим из королевства, — и он пожаловал Грейс небольшое поместье в западном Кейлаване, которое она, в свою очередь, передала Гарфу.
   Церемония посвящения в рыцари состоялась в первый день месяца вардата.
   На рассвете они собрались в верхнем дворе замка. Гарф, босиком, в белой рубахе, преклонил колени перед Грейс, а король Бореас, Эйрин, Дарж и Беливар стояли у нее за спиной. В эту минуту он был так похож на юного неопытного мальчишку, что Грейс заколебалась, но Дарж спокойно кивнул ей, и она быстро взяла себя в руки. Грейс вцепилась в тяжелый меч, взятый в оружейной палате Бореаса, и, опасаясь неловким движением отрубить несчастному претенденту на звание рыцаря голову, сумела тем не менее уверенным движением хирурга коснуться сначала одного его плеча, а потом и другого.
   — Встаньте, сэр Гарфетель, — сказала она, прекрасно осознавая абсурдность происходящего и с трудом сдерживая смех.
   Но в этот момент солнце поднялось над стенами замка и залило золотым сиянием Гарфа, который выглядел таким гордым и благородным, что в горле у нее застрял комок, и на глаза навернулись слезы.
   — Не плачьте, миледи, — попросил он. Грейс расхохоталась и вытерла глаза.
   И почему все рыцари говорят ей одно и то же?
   Дарж вывел во двор серого в яблоках скакуна, который тихонько фыркал, и Гарф тут же забыл о своей новой госпоже, потому что с первого взгляда влюбился в этого статного красавца. Грейс бросила на Даржа благодарный взгляд. Она помнила про меч, но напрочь забыла о том, что у рыцаря должен быть еще и боевой конь.
   — Спасибо, — одними губами сказала она.
   Он кивнул, и хотя Грейс не смогла разобрать его слов, поскольку губы Даржа скрывали роскошные усы, ей показалось, что он ответил: Всегда к вашим услугам, миледи.
   Сейчас Дарж повернулся в своем седле и наградил Гарфа мрачным взглядом.
   — Вы слишком легкомысленно относитесь к опасности, сэр Гарфетель. А что, если наша госпожа окажется слишком далеко от нас, и на нее нападут разбойники?
   — Леди Грейс их околдует, — ответил Гарф. — А догнав ее, мы увидим, как она грозит им пальчиком, а разбойники с веночками на головах водят вокруг нее хороводы.
   Лирит прижала обе руки к лицу, и даже Эйрин — которая так редко теперь смеялась — улыбнулась словам Гарфа. Однако Дарж казался еще мрачнее обычного. Грейс понимала, что должна что-нибудь сказать. Она знала, что главной обязанностью благородной дамы является предотвращение ссор и конфликтов.
   — Я благодарю вас за веру в мои силы, сэр Гарфетель, — проговорила она, — но сэр Дарж, разумеется, совершенно прав. Я проявила легкомыслие, когда позволила себе забыться и оставить вас далеко позади.
   — А я бы с удовольствием полюбовалась на танцующих в веночках разбойников, — заметила Лирит.
   Грейс бросила на нее удивленный взгляд. Иногда она не понимала, когда Лирит шутит, а когда говорит серьезно. Может быть, для нее это одно и то же?
   Лирит прибыла в Кейлавер почти сразу после отъезда королевы Иволейны. Заканчивался месяц дурдат и, хотя зима еще не собиралась отступать и вовсю буйствовала в доминионах, многие правители, приехавшие в Кейлавер на Совет Королей и оставшиеся после того, как его переименовали в Военный Совет, решили вернуться в свои доминионы. Иволейна покинула замок короля Бореаса последней, и Грейс с Эйрин, закутавшись в теплые плащи, отороченные мехом, вышли в нижний двор, чтобы попрощаться с ней.
   Королева сидела на своем белом скакуне такая же царственная и ослепительная, как и в день, когда Грейс впервые увидела ее у ворот Кейлавера — как же это было давно! Сначала они попрощались с советницей королевы Трессой. Дородная рыжеволосая колдунья на удивление легко спрыгнула со своей лошади, чтобы заключить обеих в теплые материнские объятия. Грейс почувствовала, что сейчас расплачется, и быстро повернулась к королеве, чтобы пожелать ей счастливого пути. После всего, что с ними произошло, она так и не сумела поближе узнать Иволейну, холодную и неприступную, словно звезды на небосклоне.
   — Мы будем продолжать занятия, ваше величество, — пообещала Эйрин.
   Глаза цвета льда засияли, и Иволейна ответила:
   — Да, сестры. Конечно, будете.
   Через неделю, в первый день эрендата, к воротам замка подъехала Лирит в сопровождении двух толорийских рыцарей. Она сказала, что ей необходимо переговорить с леди Грейс и леди Эйрин, прежде чем испросить гостеприимства короля Бореаса.
   — Здравствуйте, сестры, — поздоровалась с ними Лирит, не успев войти в замок. — Королева Иволейна приказала мне, не теряя времени, отправиться сюда, чтобы помочь вам с вашими занятиями. Я прибыла из Ар-Толора.
   Грейс думала, что слова колдуньи приведут ее в ужас. Король Бореас ничего не знал о том, чем они с Эйрин занимаются; до сих пор им удавалось скрывать от него свои вновь приобретенные умения. Однако услышав слова Лирит, она почувствовала облегчение.
   Ты же хочешь побольше узнать, Грейс, верно? И не важно, что это знание может оказаться опасным, не важно, что Бореас прикажет отрубить вам головы, как только ему станет известно, что вы затеяли. Ты готова на все, чтобы ваши занятия продолжались, ведь так?
   Ответа на все эти вопросы не требовалось — ни тогда, ни сейчас.
   Гарф направил своего скакуна на вершину холма и, прикрыв глаза рукой, принялся внимательно разглядывать раскинувшийся внизу пейзаж.
   — Что вы ищете, сэр Гарфетель? — поинтересовался Дарж. — Дым от костра, вокруг которого собрались головорезы? Следы дикого кабана? Или болото, гибельное для наших коней?
   — Место, где можно остановиться, чтобы перекусить, — ответил юный рыцарь.
   Грейс улыбнулась. В отличие от Даржа, Гарф отличался поразительной практичностью.
   Всадники сидели на своих конях и оглядывали окрестности в поисках подходящей лощины или укрытия, которое, с одной стороны, защитит их от ветра, а с другой — даст возможность напоить лошадей.
   Неожиданно Эйрин вскрикнула.
   Грейс повернулась к баронессе, думая, что та увидела подходящее место, но обнаружила, что Эйрин смотрит не на золотисто-зеленые поля, а на нее.
   — Что такое? — удивленно спросила Грейс.
   — Земля, — пробормотала Эйрин. — Она такого же цвета, что и твои глаза, Грейс.
   — Верно, — кивнув, подтвердила Лирит.
   Грейс собралась ответить, но поняла, что не может найти подходящих слов.
   — Ну, если у миледи Грейс глаза такого же цвета, значит, она королева этих прекрасных мест, — рассмеявшись, заметил Гарф и, изобразив сидя в седле изящный поклон, провозгласил: — Да здравствует Королева лета!
   Выглядело это глупо, и Грейс покачала головой, собираясь запротестовать. Однако она не успела произнести ни слова, потому что неожиданно на небе загорелось второе солнце. Оно промчалось у них над головами, разбрасывая во все стороны причудливые тени, а в следующее мгновение возникла ослепительно белая вспышка и тут же исчезла на севере.
   Первым в себя пришел Дарж.
   — Огнедышащий дракон, — прошептал он.
   Только сейчас Грейс сообразила, что видела падающую звезду. Впрочем, она никогда не слышала, чтобы они падали средь бела дня.
   — Какая яркая! — прошептала Эйрин. Лирит посмотрела на небо и проговорила:
   — Красиво.
   — Будем считать, что это хороший знак, — улыбаясь, заявил Гарф. — Теперь я не сомневаюсь, что мы найдем отличное место для пикника.
   Дарж мрачно посмотрел на юного рыцаря.
   — Как пожелаете, сэр Гарфетель.
   Впервые за многие месяцы Грейс стало не по себе.
   — Пошли, — сказала она, выругав себя за глупые страхи. — Должна сказать, что я страшно голодна.
   Они вместе спустились вниз по склону и помчались вперед, навстречу лету.

ГЛАВА 19

   Никого не удивило, что идеальное место для отдыха и завтрака нашел именно Гарф.
   Они остановили своих лошадей у основания холма настолько идеально конической формы, что он вряд ли был естественного происхождения. Среди зеленых полей Кейлавана таких удивительных насыпей встречалось великое множество, их построили варвары, которые жили здесь до возникновения доминионов и до того, как императоры Тарраса пришли сюда под своими золотыми знаменами. Впрочем, возможно, холмы являлись творением рук неизвестного народа, населявшего эти края еще раньше, — того самого, что возвел Круг Камней к северу от замка.
   Грейс окинула взглядом место, выбранное Гарфом для стоянки. Склоны холма полого сбегали к ручейку, заросшему по берегам ивами и зеленым тростником. В воздухе звенела мелодичная его песнь, и Грейс вдруг поняла, что ужасно хочет пить. Она знала, что вода в ручейке почти наверняка грязная и вонючая, но у него был такой чистый прохладный голос.
   Грейс подождала, пока Дарж спрыгнет с лошади, чтобы помочь ей. И не в том дело, что она считала это его обязанностью, просто грациозно соскользнуть с лошади, не запутавшись в подоле длинного платья и не уткнувшись носом в землю, оказалось абсолютно непосильной для нее задачей. Сколько Грейс ни старалась, ничего у нее не получалось. По правде говоря, она предпочла бы эластичные брюки для езды на велосипеде, но приходилось мириться с тем, что есть. Впрочем, Грейс оказалась способной ученицей и ловко сидела в седле, хотя у нее и не было особого опыта.
   Жаль, что ты не можешь так же управляться с людьми, как с лошадьми, Грейс.
   Она поморщилась, эта мысль ей не понравилась. Впрочем, голос, прозвучавший у нее в голове, был слабым, а слова хоть и горькими, но пустыми. Грейс по-прежнему не хватало легкости в общении с другими людьми, но она знала, что так будет всегда. Зато теперь она понимала, что не нужно быть идеальным, чтобы иметь друзей. Когда кто-то к тебе хорошо относится, он перестает видеть твои недостатки или готов принимать тебя такой, какая ты есть.
   Грейс перекинула одну ногу через седло, изо всех сил стараясь не запутаться в море фиолетовой ткани, потом Дарж подхватил ее своими сильными, надежными руками и бережно поставил на землю. Она благодарно улыбнулась ему. Кайрен права в одном: от мужчин все-таки есть некоторая польза.
   При мысли о Кайрен улыбка погасла. Порой, шагая по какому-нибудь коридору в замке, Грейс казалось, что она вот-вот наткнется на зеленоглазую красавицу в откровенном платье и с коварной улыбкой на коралловых губах. Однако если прошлое ушло в тень, его прикосновение мимолетно, словно облако, на минуту закрывшее солнце.
   Дарж подошел к Лирит, чтобы помочь ей, и Грейс оглянулась на Эйрин. Если руки Гарфа и дольше, чем того требуют приличия, задержались на ее осиной талии, Эйрин, казалось, ничего не заметила. Он сделал шаг назад и поклонился, но юная баронесса уже от него отвернулась.
   — Прекрасно, сэр Гарфетель, — заявила Лирит и развела руки в стороны, словно хотела обнять живописную поляну и насладиться теплом ее жизни.
   Грейс посмотрела на толорийскую колдунью, и Лирит улыбнулась ей. Улыбка таила в себе загадку, но в ней не было и подобия легкомыслия Кайрен.
   Лирит направилась к берегу ручья, изящная и стремительная; казалось, она прекрасно себя чувствует в коричневом платье для верховой езды, которое ее нисколько не стесняло. Оба рыцаря, захватив седельные сумки, последовали за ней.
   Грейс задержалась, пропуская их вперед, и Эйрин осталась с ней, будто поняла, что та хочет поговорить.
   — Мы можем ей доверять? — спросила Эйрин, прежде чем Грейс успела раскрыть рот.
   — Понятия не имею, Эйрин. А мы вообще можем доверять колдуньям? — Они уже не в первый раз обсуждали эту тему. — Иногда мне кажется, что мы и себе не должны слишком доверять.
   — Я себе доверяю, — заявила Эйрин.
   Грейс остановилась и взглянула на подругу. Ее слова, произнесенные очень тихо, звучали жестко и уверенно. Она искала на лице Эйрин следы гордости, гнева или печали — проявления чувств, которые помогли бы ей найти правильный ответ, но, как и всегда, прекрасное бледное лицо юной баронессы оставалось для Грейс закрытой книгой.
   — Она гордится и старается показать, что у нее есть свои тайны, — продолжала Эйрин, обхватив себя левой рукой — правая, тонкая и высохшая, как всегда, пряталась под искусно накинутой на плечи шалью. — Я говорю о Лирит. Иногда мне кажется, что ей доставляет удовольствие дразнить нас. Знаешь, ее улыбочки… она специально так себя ведет.
   Грейс задумалась.
   — Нет, не думаю. Лирит совсем не похожа на Кайрен. Разумеется, у нее полно своих тайн, которые она старательно от всех скрывает. Но мне кажется, мы можем найти к ним ключ. Именно это она и пытается нам сказать.
   — Может быть. — Эйрин нахмурилась, но спорить не стала.
   Грейс внимательно посмотрела на подругу, не в силах понять, что с ней происходит. С Эйрин что-то случилось, тогда, во время страшных и имевших решающее значение для судьбы доминионов событий в канун Дня Среднсзимья, но что именно, Грейс не знала, а баронесса за все прошедшие месяцы ни разу не заговорила об этом.
   Впрочем, загадки и тайны есть не только у Лирит.
   Все мы что-то скрываем, не правда ли, Грейс?
   Она вздохнула и зашагала вперед, Эйрин рядом с ней.
   Несмотря на скрытность Лирит, уроки с ней проходили успешно — хотя и довольно медленно. К их удивлению и радости, Лирит, в отличие от Иволейны, начала не со скучного собирания трав и не усадила их за прялки. Первый урок состоялся на следующий день после ее появления в замке — Лирит учила их плести паутину вокруг Духа Природы. Ничего подобного Грейс испытывать не доводилось, и она с наслаждением погрузилась в новые для себя ощущения, слушала будто окутанный туманом голос Лирит, которая произносила заклинание, и представляла себе, как серебристо-зеленые нити Духа Природы соскальзывают с ее пальцев и превращаются в мерцающее покрывало таинственной силы. Затем Лирит рассмеялась, и очарование исчезло. Грейс открыла глаза и увидела, что Эйрин потрясена не меньше ее.
   На следующий день они повторили упражнение. А потом снова и снова. И так много дней подряд до тех пор, пока прикосновение к Духу Природы не перестало приносить щемящую радость, а превратилось в тоскливую обязанность, которую Грейс с трудом заставляла себя исполнять. Она по нескольку часов кряду плела паутину — плотно закрыв глаза, сжав зубы, страдая от гула в голове, — и тогда Лирит легко прикасалась к ее плечу, и нити магии рассыпались, соскальзывая с ее пальцев.
   — Попытайся еще раз, — говорила Лирит, и Грейс начинала все сначала.
   Впрочем, какими бы скучными, однообразными и утомительными ни представлялись им уроки, Грейс и Эйрин ни разу не опоздали ни на один из них. Иногда Грейс казалось, будто король Бореас знает, чем они занимаются. Причина появления Лирит в замке звучала по меньшей мере не слишком убедительно. Она доставила устное послание от королевы и попросила у Бореаса позволения остаться в Кейлавере, чтобы погостить у кузена. Однако никто не знал имени загадочного кузена и ни разу не видел Лирит в его обществе.
   Что-то относительно появления Лирит в замке беспокоило Грейс; она пыталась и не могла понять, что же это такое. И вдруг, словно вспышка молнии, на нее снизошло озарение.
   Она схватила Эйрин за руку.
   — Что такое, Грейс?
   — Помнишь, Лирит прибыла в Кейлавер через неделю после отъезда королевы Иволейны?
   На лице баронессы появилось озадаченное выражение.
   — От Ар-Толора до нас всего неделя пути.
   — Да. Получается, что Лирит покинула Ар-Толор тогда же, когда Иволейна уехала из Кейлавера.
   Эйрин протестующе подняла руку.
   — Бессмыслица какая-то. Лирит сказала, что говорила с королевой Иволейной, и та приказала ей отправиться сюда.
   — Именно, — посмотрев ей в глаза, подтвердила Грейс. В васильковых глазах Эйрин вспыхнуло понимание.
   — Совсем как мы, Грейс, — прошептала юная баронесса. — Когда мы разговаривали на… ну, тогда.
   Грейс кивнула. Только сейчас они с Эйрин больше не могли переговариваться друг с другом, минуя Дух Природы, как тогда, в канун Дня Среднезимья. Максимум, что им удавалось, это услышать едва различимый шепот, который вполне мог быть игрой воображения. Каким-то непостижимым образом происходящие тогда события, имевшие жизненное значение для судьбы доминионов, наделили их возможностями, которые впоследствии исчезли. Но из страха Грейс с Эйрин не рассказали о случившемся Лирит. Королева Иволейна запретила им предпринимать самостоятельные попытки использовать свою силу.
   — Пойдем, — позвала Грейс. — По крайней мере на одну загадку ответ мы получили.
   У обеих одновременно возник один и тот же вопрос. Научит ли Лирит этому их?

ГЛАВА 20

   День клонился к вечеру. Даже летом рано или поздно наступает ночь. Вскоре их небольшому отряду придется вернуться в замок, где ждет стража, которая закроет за ними ворота.
   Грейс закрыла глаза. Она устроилась на одеяле и, слушая бесконечную песнь насекомых, радовалась ласковому теплу уходящего дня. Летний воздух пьянил точно искрящееся вино, и Грейс наслаждалась лепетом воды в ручье и ощущением прогретой солнцем травы. Она почувствовала такое счастье, что не смогла сдержать блаженного стона. Вряд ли Грейс смогла бы найти подходящие слова, чтобы описать это мгновение, напитанное покоем или силой — она не знала, — но ей ужасно хотелось, чтобы оно еще немного продлилось, жаль было расставаться с чувством чистого восторга, омывшим душу.
   — Близится ночь, миледи, — прозвучал рядом рокочущий бас. — Полагаю, скоро на охоту выйдут хищники — как четвероногие, так и двуногие.
   — Тише, Дарж, — не открывая глаз, попросила Грейс.
   Послышался тихий стон, затем наступило молчание.
   Грейс не шевелилась, пытаясь вернуть пережитые несколько секунд назад ощущения. Но момент прошел и унес с собой волшебство. Солнце нырнуло за линию деревьев, и сразу же стало заметно прохладнее. День скинул свое золотистое покрывало и набросил серо-зеленый плащ сумерек. Насекомые постепенно угомонились, и наступила тишина. Грейс вздохнула и подняла голову. Дарж внимательно вглядывался в горизонт своими глубоко посаженными карими глазами.
   — Видишь кого-нибудь? — спросила Грейс.
   — Нет, — ответил рыцарь. — Боюсь, они свалились в…
   В яму? Сорвались в пропасть? Или, что и вовсе маловероятно, угодили в гадючье гнездо. Впрочем, Грейс не суждено было узнать, чего опасался Дарж, поскольку в этот момент они увидели на вершине невысокого холма, довольно далеко, трех человек. Один из них, широкоплечий, но не слишком высокий — Гарф — помахал им рукой. Значит, день и правда подошел к концу. И вдруг сердце Грейс наполнилось такой невыносимой печалью, что она чудом сдержала слезы. И тут же выругала себя за глупость — Дарж и так постоянно из-за всего беспокоится, не хватало еще взвалить на его плечи свои идиотские страхи. Грейс поднялась на ноги, когда троица начала спускаться вниз по склону.
   Когда Гарф и его спутницы подошли достаточно близко, Грейс заметила на плече юного рыцаря корзинку, наполненную букетиками пурпурных цветов. Значит, Лирит все-таки оказалась права — пастушьи узелки действительно начинают цвести. Гарф ухмыльнулся и высоко поднял корзинку, гордясь добычей. Грейс рассмеялась и помахала ему рукой. Стоявший у нее за спиной Дарж что-то пробормотал, но она не расслышала его слов.
   Грейс забавляло его отношение к их занятиям, которое заметно отличалось от чувств Гарфа. Спокойный, уверенный в себе эмбарец никогда не задавал никаких вопросов ни ей, ни Эйрин — ни даже Лирит — и всем своим видом показывал, что не очень понимает, но не особенно заботится о том, как они проводят свободное время. Однако когда приходило время уроков с Лирит, Дарж, как правило, уходил, стараясь не попадаться им на глаза. Неужели все мужчины с опаской относятся к колдовству?
   Но ведь Дарж ведет себя совсем не так, как король Бореас, верно, Грейс? Ты же видела, как отреагировал король всего лишь на слово «колдунья» — впал в бешенство.
   Грейс прекрасно понимала, что Бореас просто боится. Она знала, что отношения между колдуньями и представителями культа Ватриса напоминают дружбу кошек и собак, без присущей им сердечности. Однако Дарж не придерживался установлений культа воинов — да и вообще никакого культа. Его гораздо больше занимали вопросы логики, а не религии, и он часто допоздна засиживался над своими химическими опытами. Грейс полагала, что он считает колдуний безмозглыми дурочками, которые тратят время на составление бессмысленных стишков и любовных зелий, не имеющих никакой связи с чистой наукой.
   Разумеется, Грейс и сама занималась наукой, но Даржу этого не понять. Здесь, на Зее, целительство — привилегия женщин, и многие считают, что без колдовства и ворожбы тут не обходится.
   А вот юный Гарф воспринимал занятия Грейс и Эйрин с легким налетом любопытства. «Как пожелает миледи», любил он говорить, когда она его о чем-нибудь просила — не важно, о чем. Грейс подозревала, что если бы она велела Гарфу собрать траву, необходимую для того, чтобы облететь башни замка, он бы усмехнулся и спросил, сколько травы нужно. А если бы они вместе с Лирит и в самом деле поднялись в воздух, он бы захлопал в ладоши от восторга. Казалось, Гарф совершенно искренне считает, что Грейс способна сотворить любое заклинание.
   Грейс надеялась, что ей такая уверенность не грозит.
   — Он хороший человек, — сказал Дарж.
   Грейс посмотрела на рыцаря, но тот упорно избегал ее взгляда.
   — Я слышал, нынешней осенью Бореас намерен выбрать для леди Эйрин мужа, — продолжал Дарж мрачно. — Надеюсь, это будет человек, похожий на сэра Гарфетеля.
   Значит, заметила не только она. Их спутники уже пробирались по камням через ручей, хотя Грейс еще не слышала голосов. Даже находясь от Лирит и Эйрин на расстоянии, обозначенном приличиями, Гарф шагал, слегка повернувшись к Эйрин и склонив в ее сторону голову. Мечтательная улыбка озаряла его лицо, глаза сияли.
   — Интуиция подсказывает мне, что я больше не самая благородная и прекрасная дама в доминионах, — печально улыбнувшись, сказала Грейс.
   — Я не понял, миледи?
   — Все в порядке, Дарж. — Грейс покачала головой. — А скажи мне, король знает?
   Дарж пожал своими немного сутулыми плечами.
   — Понятия не имею, миледи. Мысли короля Бореаса мне неизвестны.
   — В таком случае, может быть, мне следует просветить его на сей счет.
   Эйрин весело рассмеялась и прижала руку к груди. Ее звонкий голосок, чистый, точно пение ручья, разорвал тишину сумерек. Грейс не слышала, что ее так развеселило, впрочем, это не имело никакого значения. Грейс дала себе слово поговорить с Бореасом завтра. Человек, способный подарить баронессе радость и наполнить ее жизнь счастьем, — настоящий Дар судьбы, и Бореас непременно с ней согласится.