Страница:
Эйрин очень хотелось прибегнуть к помощи Дара и, перенесясь на огромное расстояние, мысленно побеседовать с Грейс. Однако она не осмеливалась на такой рискованный шаг. И даже не потому, что в замке слишком много колдуний, дело в том, что заколдованные столбы Бледного Короля снова пробудились по воле своего властелина, и их магия стала проникать в нити Паутины Жизни.
Мы не забыли о тебе, Грейс. Число воинов Ватриса, собравшихся в Кейлавере, достигло пяти тысяч, и все новые и новые бойцы прибывают каждый день. Вы только там продержитесь еще недолго!
Эйрин приходилось обращаться с этими словами в молитвах, направляемых Сайе, вместо того чтобы пересылать их через Паутину Жизни. Остается надеяться, что по воле богов они каким-то образом достигнут Грейс.
Однако в настоящее время лучший способ помочь Грейс — узнать планы Лиэндры. В чем бы они ни заключались, скоро они перестанут быть тайной. Завтра армия воинов Ватриса выступает в поход под предводительством короля Бореаса. Похоже, Лиэндра запаздывает, и осуществлению ее планов пока что-то мешает.
Поведение златовласой колдуньи казалось странным. Когда Лирит и Эйрин встретились с ней за завтраком в главном зале, Лиэндра лучилась улыбками и разражалась радостным смехом. Возникало ощущение, будто готовность армии к походу ее совсем не беспокоила.
— Посмотрим, какую погоду принесет нам завтрашнее утро. — Это было единственное, что сказала Лиэндра. — В нынешнее время года может внезапно налететь буря, и король знает об этом.
Эйрин осмелилась сообщить ее слова королю. В конце концов Лиэндра вряд ли станет наказывать ее за то, что она обратилась к своему вассалу и покровителю. Во всяком случае, хочется надеяться на это. Бореас отнесся к новостям довольно беззаботно.
— Конечно, леди Лиэндра плетет против меня заговор, — ответил Бореас, стоя перед ярко горящим камином. — Она же колдунья, она не может ничего не замышлять против окружающих. — Король веско посмотрел на Эйрин. — Прошу не принимать эти слова на свой счет, миледи.
Несмотря на испуг, девушка натянуто улыбнулась.
— Даже и не думала, Ваше величество.
Затем она задала вопрос, который не отпускал ее последние два дня, поинтересовавшись, почему король позволил Лиэндре и ее свите остановиться в его замке.
Бореас рассмеялся.
— Все очень просто, миледи. Лучше иметь врагов рядом с собой, перед глазами, чтобы не спускать с них глаз. Не хочется быть застигнутым врасплох, когда леди Лиэндра попытается навести на меня чары.
Необходимо поговорить с королевой Иволейной. До недавнего времени Матроной колдуний была она, и если кто и мог знать о намерениях Лиэндры, то только королева. Однако существовала одна серьезная проблема: Иволейна запретила Эйрин и Лирит подходить к ней с какими-либо разговорами.
Девушки свернули за угол безлюдного коридора. До комнаты Иволейны было рукой подать.
— А что, если ее там нет? — спросила Эйрин.
— Она должна быть у себя, — ответила Лирит, — слуга сказал мне, что королева принимает пищу в личных покоях.
Эйрин воспользовалась Даром, но не обнаружила присутствия поблизости каких-либо нитей. Следом за Лирит она поспешила к дверям комнаты, где должна была находиться Иволейна. Девушки обменялись взглядами, и Лирит приготовилась постучать в дверь…
… которая неожиданно резко распахнулась.
— Разве я не сказала вам, что не желаю иметь с вами ничего общего?! — прошипела Иволейна.
У Лирит от испуга перехватило дыхание, а Эйрин поспешно прижала руку к губам, чтобы сдержать готовый слететь с них крик.
Королеву Иволейну было не узнать. Раньше она неизменно отличалась горделивой осанкой, волосы и кожа лица всегда находились в безупречном состоянии, а глаза блестели холодным спокойствием и уверенностью в себе.
Представшая перед юными колдуньями женщина была на нее абсолютно не похожа. Иволейна горбилась как старуха. Платье помято и засалено. Волосы спутались, потускнели и висят неопрятными безжизненными прядями. Лицо покрыто царапинами, как будто она запускала в него собственные ногти. Лишь глаза оставались прежними — серыми и холодными, но теперь блестели неестественно ярко и смотрели куда-то в пространство, ни на чем не задерживаясь больше секунды.
Первой опомнилась Лирит.
— Умоляю вас, Ваше величество! Нам обязательно нужно поговорить с вами. После этого мы оставим вас в покое, если вы того пожелаете!
С этим словами она протянула Иволейне руку.
Однако королева оттолкнула ее.
— Я желаю, чтобы вы немедленно ушли! Я сейчас произнесу заклинание, и вы с криком убежите прочь! — Она скрючила пальцы, затем снова выпрямила их. — Я уже не способна творить чары, я лишилась этого умения. Я также лишилась и монаршей власти! У меня осталась только моя любовь и хоть это меня немного радует. Больше ничего не осталось!
Она отошла от порога и снова нырнула в комнату. Эйрин и Лирит обменялись испуганными взглядами, затем шагнули внутрь, туда, где только что скрылась королева.
Эйрин сразу поразили запахи. Воздух был густо напитан смрадом протухшего мяса. В помещении было темно — на окна были натянуты гобелены, — однако в следующее мгновение глаза девушки приспособились к скудному освещению. По всей комнате были расставлены подносы с кушаньями, к которым Иволейна явно не притрагивалась. Эйрин присмотрелась к одному из них — в куске жареной оленины копошились отвратительные белые черви. Она тут же прижала руку ко рту, опасаясь, что сейчас ее вырвет.
Королева скорее всего запретила, чтобы служанки прислуживали ей. Покрывала были сброшены с кровати на пол и свернуты комом наподобие гнезда. Из неприкрытой крышкой ночной вазы резко пахло мочой. Зрелище в целом было ужасное. Эйрин слегка пошатнулась и лишь благодаря поддержке верной Лирит устояла на ногах.
— Ваше величество, — позвала Эйрин, — вы здоровы?
Вопрос, безусловно, смехотворный. Однако Иволейна его, видимо, не расслышала. Она нервно расхаживала перед давно погасшим камином, что-то невнятно бормоча, как будто находилась в комнате одна.
— Я была молода… так молода и все еще оставалась чистой и непорочной. Но я сделала то, о чем меня попросили. Я пожертвовала собой ради этого проклятого быка!
Эйрин испуганно посмотрела на подругу. Та не спускала глаз с безумной королевы.
Продолжая расхаживать по комнате, Иволейна дергала себя за волосы.
— Колдун, полнокровный мальчик-колдун им был нужен! Он нужен был им для их коварных замыслов, и я помогла ему появиться на свет, я отдала его им! — На пол полетели клочья выдергиваемых волос. — Но он мой сын. Я не позволю, чтобы они… Не позволю ей, чтобы она… Она обязательно… в тени… не жив, но и не мертв… она думает, что может помешать мне… что удержит меня от…
Слова Иволейны утонули в неразборчивых всхлипываниях. Она раскачивалась на месте, устремив пустой взгляд в пространство.
— Послушай, сестра! — шепнула Лирит. — Сейчас ее воля ослабла. Давай попробуем заглянуть в ее мысли!
Страх парализовал Эйрин. Она понимала, что сейчас ни на что не способна.
Лирит крепко сжала ее руку.
— Ты должна это сделать. Ты сильнее, чем я. А нам нужно все узнать.
Эйрин издала еле слышный стон, закрыла глаза и, прикоснувшись к Дару, увидела нить жизни королевы Иволейны. Она еле светилась подобно гаснущей свече, становясь то яркой, то совсем тусклой. Эйрин секунду помедлила, затем протянула сияющую руку и ухватилась за эту нить.
Ее сразу наполнило ощущение одновременно чуда и страха. Она мгновенно все увидела. Видения были четкими, только беспорядочными и фрагментарными, как будто происходящее отражалось в осколках разбитого зеркала. В одном из осколков отразилась Иволейна — красивая юная девушка не старше шестнадцати лет. В другом — король Бореас. Он пока еще не король, а молодой человек, только что достигший порога зрелости. А на следующем осколке — женщина в сером платье, лицо которой Эйрин знала лишь по портретам. Королева Наренейя. У нее на руках оказывается ребенок с темными волосами. Затем осколки зеркала начинают шевелиться, и новые изображения появляются одно за другим…
Иволейне не более шестнадцати зим. Она совсем недавно признана колдуньей. Она готова охотно выполнить все, что от нее требует совет. Вот уже много лет колдуньи прилагают усилия к тому, чтобы на свет появился ребенок, мальчик, которого бы родила женщина, наделенная Даром.
Чтобы быть равным воинам Ватриса, у нас должен появиться и воин Сайи, — говорили мудрые старухи-провидицы.
Многие могущественные колдуньи использовали зелья из трав, а также заклинания наряду с более простыми чарами вроде обольстительной красоты и вина, желая проскользнуть на ложе какого-нибудь сильного воина. На свет появлялись девочки, наделенные Даром, но мальчиков так и не было. Не было до тех пор, пока…
Эйрин увидела перед собой Иволейну, одетую в платье Наренейи. Она сидела в опочивальне Бореаса. Скоро появился король, чей мозг был затуманен отваром из трав, подмешанным ему в вино. Он был груб и настолько одурманен хмельным питьем, что не услышал криков боли и не заметил пятен крови на простынях.
И все же это был только наполовину обман, поскольку Наренейя сама поклонялась великой Сайе. Несмотря на любовь к Бореасу, ее долг перед колдуньями был сильнее супружеской привязанности. Будучи не в состоянии сама зачать ребенка, Наренейя тем не менее поступила так, как сочла необходимым. При помощи двух служанок, также поклонявшихся Сайе, она обманула короля и придворных. Не так уж сложно было каждую неделю подкладывать под платье спереди подушку потолще, а оставшись наедине с Бореасом в супружеской опочивальне, чарами убеждать его в том, что ее остающийся плоским живот увеличивается с каждым днем.
Через пару месяцев обман завершился. Наренейя сообщила королю, что подошло время произвести на свет наследника Кейлаванского престола. Она отослала из спальни всех, кроме верных служанок и повитухи — Старухи Верховного Шабаша. В то же самое время в дальней комнате замка Иволейна дала жизнь младенцу — здоровенькому и красивенькому мальчику. Нити Паутины Жизни свились вокруг него, подобно кокону света. Прежде чем юная мать успела поцеловать новорожденного в лобик, его забрали у нее и тайком отнесли в покои Наренейи. Так появился на свет Теравиан.
— Прочь! Убирайтесь прочь! — пронзил воздух резкий крик Иволейны, разрушив чары.
Эйрин пошатнулась, хватаясь за голову. Лирит помогла ей удержаться на ногах, держа за плечи.
— Убирайтесь! — снова крикнула потерявшая рассудок королева.
Ее лицо исказила ярость. Желала ли она, чтобы они покинули ее комнату или ее мысли?
Королева схватила тарелку и швырнула ее в девушек. К счастью, она промахнулась, и тарелка, ударившись о стену, разбилась. Эйрин и Лирит испуганно попятились.
— Теперь мне ясно, как я должна поступить, — мощным басом пророкотала Иволейна. — Вы используете его так, как использовала его она, но есть способ, благодаря которому он не достанется никому. — Она вздрогнула, и гримаса ненависти сменилась выражением материнской нежности. — Я — его мать. Это — последнее и единственное, что я могу для него сделать.
С этими словами Иволейна прошествовала мимо перепуганных молодых женщин и, шагнув за порог, скрылась из виду.
Эйрин обессилено опустилась в кресло, не обращая внимания на царящее в комнате зловоние. Ноги отказывались повиноваться ей. Нужно немного передохнуть.
— О Лирит!..
— Тише, сестра! — подошла к ней Лирит. — Я прикасалась к твоей нити точно так же, как ты прикасалась к нити Иволейны. Я все поняла. Какое коварное предательство, да поможет нам Сайя! Интересно, Бореас узнал о поступке Наренейи?
Этого Эйрин не знала. В тех осколках, что предстали ее взору, такой картины не было.
— Когда бы это ни случилось, сейчас уже слишком поздно. Бореас не мог никому сказать правды, потому что, видимо, хотел, чтобы Теравиан был его наследником. Мне кажется, что в любом случае он любил Наренейю.
Однако теперь было понятно, почему Бореас так относился к Иволейне и всем колдуньям. Они воспользовались им в своих интересах. Так же, как воспользуются и Теравианом. Вот только как?
— Я не знаю, сестра, — сказала Лирит, не прибегая к магии, чтобы понять мысли Эйрин. — И не понимаю, какое место в замыслах Лиэндры может занимать Теравиан. — Потерявшая рассудок и сломленная Иволейна, — со вздохом произнесла Эйрин. — Она была королевой, колдуньей, матерью, но обстоятельства ни разу не позволили ей быть одновременно королевой, колдуньей и матерью. Каждая роль требовала чего-то особого, и в конечном итоге это привело к безумию.
В глазах Лирит мелькнула печаль.
— Иволейна стал жертвой интриг, так же как и Бореас и Теравиан.
— Жертва интриг, — задумчиво повторила Эйрин. — Жертва…
Неожиданно ее охватил страх. Он испуганно вскочила.
— Что с тобой, сестра? — удивилась Лирит.
— Иволейна сказала, что осталось только одно. Только один способ гарантировать то, что никто не сможет использовать Теравиана в своих целях, — торопливо объяснила Эйрин.
Глаза Лирит испуганно расширились.
— Да поможет нам Сайя! Мы должны остановить ее! Девушки выскочили из комнаты и помчались по коридору. Слуги, рыцари и вельможи испуганно прижимались к стенам, стараясь избежать столкновения. Когда подруги добежали до покоев принца, то почувствовали, что сил у них больше не остается.
— Что случилось, любезные дамы? — осведомился стоявший у дверей лорд Петрийен.
Рядом с ним девушки увидели горстку гвардейцев-латников короля Бореаса. После покушения на принца герцог Петрийен и сай'эль Аджир несли караул перед дверями покоев Теравиана. Подобное рвение со стороны особ столь высокого происхождения казалось Эйрин излишним. Разве королевские гвардейцы не смогут обеспечить безопасность принца? Скорее всего высокородные гости замка желали продемонстрировать королю свою преданность. Оставалось надеяться на то, что подобная преданность укрепит безопасность Теравиана.
— Здесь не проходила королева Иволейна? — спросила Эйрин, пытаясь восстановить дыхание после суматошного бега. — Вы ее не видели?
— Да, досточтимые сударыни, видели, всего минуту назад.
Лирит схватила герцога за рукав.
— Вы впустили ее к принцу? Вы позволили королеве войти в покои принца?
— Конечно же, я впустил Ее величество королеву Иволейну к принцу, — нахмурился Петрийен. — Принц воспитывался при ее дворе. С какой стати нам отказывать ей в такой любезности?
Поздно. Они опоздали. Эйрин еле сдерживала дрожь.
— В апартаментах принца есть еще кто-нибудь?
— Морниш по имени Сарет нанес визит его высочеству Теравиану, — ответил герцог. — Его общество, надеюсь, немного поднимет настроение принца. А почему вы спрашиваете?
— О боги! Сарет! — воскликнула Лирит.
В следующее мгновение за закрытыми дверями раздался звук приглушенного удара. Герцог испуганно посмотрел на обеих женщин и рывком распахнул двери. Представшая перед ними картина заставила Эйрин застыть на месте.
Иволейна прямо у нее на глазах полетела на шкаф, опрокинув кувшин с вином. Теравиан уже лежал на полу с побелевшим от ужаса лицом. Над ним склонился Сарет, вцепившийся в его тунику.
— Во имя всемогущего Ватриса! Руки прочь от принца, пес! — взревел Петрийен.
Прежде чем Сарет успел что-либо сделать, герцог набросился на него, отрывая от Теравиана. Морниш попытался высвободиться, но подбежавшие гвардейцы схватили его и, ударив по деревянной ноге, повалили на кровать, лишив возможности сопротивляться.
— Убийца! — процедил сквозь стиснутые зубы Петрийен. — Я так и знал, что это должен быть кто-то, кому принц доверяет, кто в любую минуту может беспрепятственно оказаться рядом с ним. Первая попытка не удалась, и теперь ты собирался завершить свой гнусный замысел!
К гвардейцам, державшим Сарета, подбежала Лирит.
— Отпустите его! Вы делаете ему больно!
Гвардейцы не обратили никакого внимания на ее возмущенные крики. В это время Иволейна опомнилась и метнулась к Теравиану. Тот все так же лежал на полу, оглушенный ужасом происходящего. В руке королевы что-то блеснуло. Приглядевшись, Эйрин поняла, что это тонкая игла, кончик которой покрыт каким-то зеленоватым веществом. Она занесла иглу над горлом принца, в чьих глазах был написан смертельный испуг.
— Мне когда-то не удалось защитить тебя от них! — Произнесла безумная королева, — но на этот раз я сделаю все, как надо!
Эйрин приняла решение мгновенно. Забыв страх, она потянулась к Паутине Жизни. Одним молниеносным мысленным усилием девушка оформила сверкающие нити в новый Узор.
Иволейна пронзительно вскрикнула, пошатнулась и, как будто получив сильный удар невидимой рукой, отлетела к стене. Игла выпала из ее рук. Потерявшая рассудок королева застонала — это был одновременно стон боли, ярости и страха, — когда ее руки и ноги оказались крепко припечатаны к стене, будто привязанные незримыми путами.
Незримыми для всех, кроме Эйрин, потому что она видела сияющие нити волшебства, удерживавшие королеву на месте. Иволейна яростно пыталась высвободиться, однако ее силе противостояла сила Эйрин. Девушка посмотрела на свои руки — здоровую левую и сухую, безжизненную правую. Ее руки оставались спокойны и нисколько не дрожали.
— Клянусь Кровью Быка! — воскликнул Петрийен. Отпустив Сарета, он дал знак гвардейцам сделать то же самое.
Сарет сел на постели и осторожно прикоснулся к подбородку. По челюсти у него уже разливался огромный синяк. К нему подбежала Лирит. Морниш крепко обнял девушку.
— Это была королева, — сказал Петрийен, на лице которого было написано непритворное удивление. — Она пыталась умертвить принца!
— Дважды, — уточнила Эйрин и, наклонившись, осторожно подняла с пола иглу, стараясь не касаться отравленного кончика. — Этот яд способен мгновенно вызвать остановку сердца.
— Но зачем ей это было нужно? — удивился Петрийен.
— Спросите у нее сами, — ответил Теравиан, вставая на ноги.
По всей видимости, он уже оправился от шока. Глядя на Иволейну, он прижал руку к горлу.
Эйрин прекрасно понимала, что задавать такие вопросы безумной королеве бессмысленно. Иволейна перестала сопротивляться и обессилено повисла в невидимых путах. Глаза ее закатились, на губах пузырилась слюна. Казалось, она что-то говорит, но ни единого звука не было слышно.
— Известите Его величество о том, что здесь только что случилось! — обратился к гвардейцам Петрийен. — И приведите сюда еще нескольких стражников, чтобы отвести ее в темницу!
В темницу? Но ведь это невозможно: та, что покушалась на жизнь Теравиана, — королева. Тем не менее гвардейцы послушно кивнули и поспешно удалились.
Эйрин подошла ближе и положила руку на лоб Иволейне. Затем закрыла глаза, пробуждая к жизни Дар, однако нить жизни королевы была тусклой, и когда девушка ухватила ее, то не уловила в ней ни света, ни даже слабой искры разума.
Эйрин обернулась. По ее щекам катились слезы.
— Все кончено.
Лирит зарыдала, прижав лицо к плечу Сарета. Петрийен покачал головой, на его лице читалось выражение отвращения. Единственным, кто не проявил никаких чувств, был Теравиан. Глаза его были по-прежнему устремлены на королеву. О чем он думал?
— Я думаю о том, что она сказала мне.
Губы принца оставались неподвижными, но Эйрин ясно слышала произнесенные им слова. Она удивленно посмотрела на него, не смея поверить, что юноша тоже способен обмениваться мыслями.
— Что же она сказала? — наконец, придя в себя от изумления, спросила она. — Что же она сказал вам?
Теравиан отвернулся и вышел из комнаты.
— Она сказала, что любит меня, — услышала Эйрин его ответ.
ГЛАВА 36
Мы не забыли о тебе, Грейс. Число воинов Ватриса, собравшихся в Кейлавере, достигло пяти тысяч, и все новые и новые бойцы прибывают каждый день. Вы только там продержитесь еще недолго!
Эйрин приходилось обращаться с этими словами в молитвах, направляемых Сайе, вместо того чтобы пересылать их через Паутину Жизни. Остается надеяться, что по воле богов они каким-то образом достигнут Грейс.
Однако в настоящее время лучший способ помочь Грейс — узнать планы Лиэндры. В чем бы они ни заключались, скоро они перестанут быть тайной. Завтра армия воинов Ватриса выступает в поход под предводительством короля Бореаса. Похоже, Лиэндра запаздывает, и осуществлению ее планов пока что-то мешает.
Поведение златовласой колдуньи казалось странным. Когда Лирит и Эйрин встретились с ней за завтраком в главном зале, Лиэндра лучилась улыбками и разражалась радостным смехом. Возникало ощущение, будто готовность армии к походу ее совсем не беспокоила.
— Посмотрим, какую погоду принесет нам завтрашнее утро. — Это было единственное, что сказала Лиэндра. — В нынешнее время года может внезапно налететь буря, и король знает об этом.
Эйрин осмелилась сообщить ее слова королю. В конце концов Лиэндра вряд ли станет наказывать ее за то, что она обратилась к своему вассалу и покровителю. Во всяком случае, хочется надеяться на это. Бореас отнесся к новостям довольно беззаботно.
— Конечно, леди Лиэндра плетет против меня заговор, — ответил Бореас, стоя перед ярко горящим камином. — Она же колдунья, она не может ничего не замышлять против окружающих. — Король веско посмотрел на Эйрин. — Прошу не принимать эти слова на свой счет, миледи.
Несмотря на испуг, девушка натянуто улыбнулась.
— Даже и не думала, Ваше величество.
Затем она задала вопрос, который не отпускал ее последние два дня, поинтересовавшись, почему король позволил Лиэндре и ее свите остановиться в его замке.
Бореас рассмеялся.
— Все очень просто, миледи. Лучше иметь врагов рядом с собой, перед глазами, чтобы не спускать с них глаз. Не хочется быть застигнутым врасплох, когда леди Лиэндра попытается навести на меня чары.
Необходимо поговорить с королевой Иволейной. До недавнего времени Матроной колдуний была она, и если кто и мог знать о намерениях Лиэндры, то только королева. Однако существовала одна серьезная проблема: Иволейна запретила Эйрин и Лирит подходить к ней с какими-либо разговорами.
Девушки свернули за угол безлюдного коридора. До комнаты Иволейны было рукой подать.
— А что, если ее там нет? — спросила Эйрин.
— Она должна быть у себя, — ответила Лирит, — слуга сказал мне, что королева принимает пищу в личных покоях.
Эйрин воспользовалась Даром, но не обнаружила присутствия поблизости каких-либо нитей. Следом за Лирит она поспешила к дверям комнаты, где должна была находиться Иволейна. Девушки обменялись взглядами, и Лирит приготовилась постучать в дверь…
… которая неожиданно резко распахнулась.
— Разве я не сказала вам, что не желаю иметь с вами ничего общего?! — прошипела Иволейна.
У Лирит от испуга перехватило дыхание, а Эйрин поспешно прижала руку к губам, чтобы сдержать готовый слететь с них крик.
Королеву Иволейну было не узнать. Раньше она неизменно отличалась горделивой осанкой, волосы и кожа лица всегда находились в безупречном состоянии, а глаза блестели холодным спокойствием и уверенностью в себе.
Представшая перед юными колдуньями женщина была на нее абсолютно не похожа. Иволейна горбилась как старуха. Платье помято и засалено. Волосы спутались, потускнели и висят неопрятными безжизненными прядями. Лицо покрыто царапинами, как будто она запускала в него собственные ногти. Лишь глаза оставались прежними — серыми и холодными, но теперь блестели неестественно ярко и смотрели куда-то в пространство, ни на чем не задерживаясь больше секунды.
Первой опомнилась Лирит.
— Умоляю вас, Ваше величество! Нам обязательно нужно поговорить с вами. После этого мы оставим вас в покое, если вы того пожелаете!
С этим словами она протянула Иволейне руку.
Однако королева оттолкнула ее.
— Я желаю, чтобы вы немедленно ушли! Я сейчас произнесу заклинание, и вы с криком убежите прочь! — Она скрючила пальцы, затем снова выпрямила их. — Я уже не способна творить чары, я лишилась этого умения. Я также лишилась и монаршей власти! У меня осталась только моя любовь и хоть это меня немного радует. Больше ничего не осталось!
Она отошла от порога и снова нырнула в комнату. Эйрин и Лирит обменялись испуганными взглядами, затем шагнули внутрь, туда, где только что скрылась королева.
Эйрин сразу поразили запахи. Воздух был густо напитан смрадом протухшего мяса. В помещении было темно — на окна были натянуты гобелены, — однако в следующее мгновение глаза девушки приспособились к скудному освещению. По всей комнате были расставлены подносы с кушаньями, к которым Иволейна явно не притрагивалась. Эйрин присмотрелась к одному из них — в куске жареной оленины копошились отвратительные белые черви. Она тут же прижала руку ко рту, опасаясь, что сейчас ее вырвет.
Королева скорее всего запретила, чтобы служанки прислуживали ей. Покрывала были сброшены с кровати на пол и свернуты комом наподобие гнезда. Из неприкрытой крышкой ночной вазы резко пахло мочой. Зрелище в целом было ужасное. Эйрин слегка пошатнулась и лишь благодаря поддержке верной Лирит устояла на ногах.
— Ваше величество, — позвала Эйрин, — вы здоровы?
Вопрос, безусловно, смехотворный. Однако Иволейна его, видимо, не расслышала. Она нервно расхаживала перед давно погасшим камином, что-то невнятно бормоча, как будто находилась в комнате одна.
— Я была молода… так молода и все еще оставалась чистой и непорочной. Но я сделала то, о чем меня попросили. Я пожертвовала собой ради этого проклятого быка!
Эйрин испуганно посмотрела на подругу. Та не спускала глаз с безумной королевы.
Продолжая расхаживать по комнате, Иволейна дергала себя за волосы.
— Колдун, полнокровный мальчик-колдун им был нужен! Он нужен был им для их коварных замыслов, и я помогла ему появиться на свет, я отдала его им! — На пол полетели клочья выдергиваемых волос. — Но он мой сын. Я не позволю, чтобы они… Не позволю ей, чтобы она… Она обязательно… в тени… не жив, но и не мертв… она думает, что может помешать мне… что удержит меня от…
Слова Иволейны утонули в неразборчивых всхлипываниях. Она раскачивалась на месте, устремив пустой взгляд в пространство.
— Послушай, сестра! — шепнула Лирит. — Сейчас ее воля ослабла. Давай попробуем заглянуть в ее мысли!
Страх парализовал Эйрин. Она понимала, что сейчас ни на что не способна.
Лирит крепко сжала ее руку.
— Ты должна это сделать. Ты сильнее, чем я. А нам нужно все узнать.
Эйрин издала еле слышный стон, закрыла глаза и, прикоснувшись к Дару, увидела нить жизни королевы Иволейны. Она еле светилась подобно гаснущей свече, становясь то яркой, то совсем тусклой. Эйрин секунду помедлила, затем протянула сияющую руку и ухватилась за эту нить.
Ее сразу наполнило ощущение одновременно чуда и страха. Она мгновенно все увидела. Видения были четкими, только беспорядочными и фрагментарными, как будто происходящее отражалось в осколках разбитого зеркала. В одном из осколков отразилась Иволейна — красивая юная девушка не старше шестнадцати лет. В другом — король Бореас. Он пока еще не король, а молодой человек, только что достигший порога зрелости. А на следующем осколке — женщина в сером платье, лицо которой Эйрин знала лишь по портретам. Королева Наренейя. У нее на руках оказывается ребенок с темными волосами. Затем осколки зеркала начинают шевелиться, и новые изображения появляются одно за другим…
Иволейне не более шестнадцати зим. Она совсем недавно признана колдуньей. Она готова охотно выполнить все, что от нее требует совет. Вот уже много лет колдуньи прилагают усилия к тому, чтобы на свет появился ребенок, мальчик, которого бы родила женщина, наделенная Даром.
Чтобы быть равным воинам Ватриса, у нас должен появиться и воин Сайи, — говорили мудрые старухи-провидицы.
Многие могущественные колдуньи использовали зелья из трав, а также заклинания наряду с более простыми чарами вроде обольстительной красоты и вина, желая проскользнуть на ложе какого-нибудь сильного воина. На свет появлялись девочки, наделенные Даром, но мальчиков так и не было. Не было до тех пор, пока…
Эйрин увидела перед собой Иволейну, одетую в платье Наренейи. Она сидела в опочивальне Бореаса. Скоро появился король, чей мозг был затуманен отваром из трав, подмешанным ему в вино. Он был груб и настолько одурманен хмельным питьем, что не услышал криков боли и не заметил пятен крови на простынях.
И все же это был только наполовину обман, поскольку Наренейя сама поклонялась великой Сайе. Несмотря на любовь к Бореасу, ее долг перед колдуньями был сильнее супружеской привязанности. Будучи не в состоянии сама зачать ребенка, Наренейя тем не менее поступила так, как сочла необходимым. При помощи двух служанок, также поклонявшихся Сайе, она обманула короля и придворных. Не так уж сложно было каждую неделю подкладывать под платье спереди подушку потолще, а оставшись наедине с Бореасом в супружеской опочивальне, чарами убеждать его в том, что ее остающийся плоским живот увеличивается с каждым днем.
Через пару месяцев обман завершился. Наренейя сообщила королю, что подошло время произвести на свет наследника Кейлаванского престола. Она отослала из спальни всех, кроме верных служанок и повитухи — Старухи Верховного Шабаша. В то же самое время в дальней комнате замка Иволейна дала жизнь младенцу — здоровенькому и красивенькому мальчику. Нити Паутины Жизни свились вокруг него, подобно кокону света. Прежде чем юная мать успела поцеловать новорожденного в лобик, его забрали у нее и тайком отнесли в покои Наренейи. Так появился на свет Теравиан.
— Прочь! Убирайтесь прочь! — пронзил воздух резкий крик Иволейны, разрушив чары.
Эйрин пошатнулась, хватаясь за голову. Лирит помогла ей удержаться на ногах, держа за плечи.
— Убирайтесь! — снова крикнула потерявшая рассудок королева.
Ее лицо исказила ярость. Желала ли она, чтобы они покинули ее комнату или ее мысли?
Королева схватила тарелку и швырнула ее в девушек. К счастью, она промахнулась, и тарелка, ударившись о стену, разбилась. Эйрин и Лирит испуганно попятились.
— Теперь мне ясно, как я должна поступить, — мощным басом пророкотала Иволейна. — Вы используете его так, как использовала его она, но есть способ, благодаря которому он не достанется никому. — Она вздрогнула, и гримаса ненависти сменилась выражением материнской нежности. — Я — его мать. Это — последнее и единственное, что я могу для него сделать.
С этими словами Иволейна прошествовала мимо перепуганных молодых женщин и, шагнув за порог, скрылась из виду.
Эйрин обессилено опустилась в кресло, не обращая внимания на царящее в комнате зловоние. Ноги отказывались повиноваться ей. Нужно немного передохнуть.
— О Лирит!..
— Тише, сестра! — подошла к ней Лирит. — Я прикасалась к твоей нити точно так же, как ты прикасалась к нити Иволейны. Я все поняла. Какое коварное предательство, да поможет нам Сайя! Интересно, Бореас узнал о поступке Наренейи?
Этого Эйрин не знала. В тех осколках, что предстали ее взору, такой картины не было.
— Когда бы это ни случилось, сейчас уже слишком поздно. Бореас не мог никому сказать правды, потому что, видимо, хотел, чтобы Теравиан был его наследником. Мне кажется, что в любом случае он любил Наренейю.
Однако теперь было понятно, почему Бореас так относился к Иволейне и всем колдуньям. Они воспользовались им в своих интересах. Так же, как воспользуются и Теравианом. Вот только как?
— Я не знаю, сестра, — сказала Лирит, не прибегая к магии, чтобы понять мысли Эйрин. — И не понимаю, какое место в замыслах Лиэндры может занимать Теравиан. — Потерявшая рассудок и сломленная Иволейна, — со вздохом произнесла Эйрин. — Она была королевой, колдуньей, матерью, но обстоятельства ни разу не позволили ей быть одновременно королевой, колдуньей и матерью. Каждая роль требовала чего-то особого, и в конечном итоге это привело к безумию.
В глазах Лирит мелькнула печаль.
— Иволейна стал жертвой интриг, так же как и Бореас и Теравиан.
— Жертва интриг, — задумчиво повторила Эйрин. — Жертва…
Неожиданно ее охватил страх. Он испуганно вскочила.
— Что с тобой, сестра? — удивилась Лирит.
— Иволейна сказала, что осталось только одно. Только один способ гарантировать то, что никто не сможет использовать Теравиана в своих целях, — торопливо объяснила Эйрин.
Глаза Лирит испуганно расширились.
— Да поможет нам Сайя! Мы должны остановить ее! Девушки выскочили из комнаты и помчались по коридору. Слуги, рыцари и вельможи испуганно прижимались к стенам, стараясь избежать столкновения. Когда подруги добежали до покоев принца, то почувствовали, что сил у них больше не остается.
— Что случилось, любезные дамы? — осведомился стоявший у дверей лорд Петрийен.
Рядом с ним девушки увидели горстку гвардейцев-латников короля Бореаса. После покушения на принца герцог Петрийен и сай'эль Аджир несли караул перед дверями покоев Теравиана. Подобное рвение со стороны особ столь высокого происхождения казалось Эйрин излишним. Разве королевские гвардейцы не смогут обеспечить безопасность принца? Скорее всего высокородные гости замка желали продемонстрировать королю свою преданность. Оставалось надеяться на то, что подобная преданность укрепит безопасность Теравиана.
— Здесь не проходила королева Иволейна? — спросила Эйрин, пытаясь восстановить дыхание после суматошного бега. — Вы ее не видели?
— Да, досточтимые сударыни, видели, всего минуту назад.
Лирит схватила герцога за рукав.
— Вы впустили ее к принцу? Вы позволили королеве войти в покои принца?
— Конечно же, я впустил Ее величество королеву Иволейну к принцу, — нахмурился Петрийен. — Принц воспитывался при ее дворе. С какой стати нам отказывать ей в такой любезности?
Поздно. Они опоздали. Эйрин еле сдерживала дрожь.
— В апартаментах принца есть еще кто-нибудь?
— Морниш по имени Сарет нанес визит его высочеству Теравиану, — ответил герцог. — Его общество, надеюсь, немного поднимет настроение принца. А почему вы спрашиваете?
— О боги! Сарет! — воскликнула Лирит.
В следующее мгновение за закрытыми дверями раздался звук приглушенного удара. Герцог испуганно посмотрел на обеих женщин и рывком распахнул двери. Представшая перед ними картина заставила Эйрин застыть на месте.
Иволейна прямо у нее на глазах полетела на шкаф, опрокинув кувшин с вином. Теравиан уже лежал на полу с побелевшим от ужаса лицом. Над ним склонился Сарет, вцепившийся в его тунику.
— Во имя всемогущего Ватриса! Руки прочь от принца, пес! — взревел Петрийен.
Прежде чем Сарет успел что-либо сделать, герцог набросился на него, отрывая от Теравиана. Морниш попытался высвободиться, но подбежавшие гвардейцы схватили его и, ударив по деревянной ноге, повалили на кровать, лишив возможности сопротивляться.
— Убийца! — процедил сквозь стиснутые зубы Петрийен. — Я так и знал, что это должен быть кто-то, кому принц доверяет, кто в любую минуту может беспрепятственно оказаться рядом с ним. Первая попытка не удалась, и теперь ты собирался завершить свой гнусный замысел!
К гвардейцам, державшим Сарета, подбежала Лирит.
— Отпустите его! Вы делаете ему больно!
Гвардейцы не обратили никакого внимания на ее возмущенные крики. В это время Иволейна опомнилась и метнулась к Теравиану. Тот все так же лежал на полу, оглушенный ужасом происходящего. В руке королевы что-то блеснуло. Приглядевшись, Эйрин поняла, что это тонкая игла, кончик которой покрыт каким-то зеленоватым веществом. Она занесла иглу над горлом принца, в чьих глазах был написан смертельный испуг.
— Мне когда-то не удалось защитить тебя от них! — Произнесла безумная королева, — но на этот раз я сделаю все, как надо!
Эйрин приняла решение мгновенно. Забыв страх, она потянулась к Паутине Жизни. Одним молниеносным мысленным усилием девушка оформила сверкающие нити в новый Узор.
Иволейна пронзительно вскрикнула, пошатнулась и, как будто получив сильный удар невидимой рукой, отлетела к стене. Игла выпала из ее рук. Потерявшая рассудок королева застонала — это был одновременно стон боли, ярости и страха, — когда ее руки и ноги оказались крепко припечатаны к стене, будто привязанные незримыми путами.
Незримыми для всех, кроме Эйрин, потому что она видела сияющие нити волшебства, удерживавшие королеву на месте. Иволейна яростно пыталась высвободиться, однако ее силе противостояла сила Эйрин. Девушка посмотрела на свои руки — здоровую левую и сухую, безжизненную правую. Ее руки оставались спокойны и нисколько не дрожали.
— Клянусь Кровью Быка! — воскликнул Петрийен. Отпустив Сарета, он дал знак гвардейцам сделать то же самое.
Сарет сел на постели и осторожно прикоснулся к подбородку. По челюсти у него уже разливался огромный синяк. К нему подбежала Лирит. Морниш крепко обнял девушку.
— Это была королева, — сказал Петрийен, на лице которого было написано непритворное удивление. — Она пыталась умертвить принца!
— Дважды, — уточнила Эйрин и, наклонившись, осторожно подняла с пола иглу, стараясь не касаться отравленного кончика. — Этот яд способен мгновенно вызвать остановку сердца.
— Но зачем ей это было нужно? — удивился Петрийен.
— Спросите у нее сами, — ответил Теравиан, вставая на ноги.
По всей видимости, он уже оправился от шока. Глядя на Иволейну, он прижал руку к горлу.
Эйрин прекрасно понимала, что задавать такие вопросы безумной королеве бессмысленно. Иволейна перестала сопротивляться и обессилено повисла в невидимых путах. Глаза ее закатились, на губах пузырилась слюна. Казалось, она что-то говорит, но ни единого звука не было слышно.
— Известите Его величество о том, что здесь только что случилось! — обратился к гвардейцам Петрийен. — И приведите сюда еще нескольких стражников, чтобы отвести ее в темницу!
В темницу? Но ведь это невозможно: та, что покушалась на жизнь Теравиана, — королева. Тем не менее гвардейцы послушно кивнули и поспешно удалились.
Эйрин подошла ближе и положила руку на лоб Иволейне. Затем закрыла глаза, пробуждая к жизни Дар, однако нить жизни королевы была тусклой, и когда девушка ухватила ее, то не уловила в ней ни света, ни даже слабой искры разума.
Эйрин обернулась. По ее щекам катились слезы.
— Все кончено.
Лирит зарыдала, прижав лицо к плечу Сарета. Петрийен покачал головой, на его лице читалось выражение отвращения. Единственным, кто не проявил никаких чувств, был Теравиан. Глаза его были по-прежнему устремлены на королеву. О чем он думал?
— Я думаю о том, что она сказала мне.
Губы принца оставались неподвижными, но Эйрин ясно слышала произнесенные им слова. Она удивленно посмотрела на него, не смея поверить, что юноша тоже способен обмениваться мыслями.
— Что же она сказала? — наконец, придя в себя от изумления, спросила она. — Что же она сказал вам?
Теравиан отвернулся и вышел из комнаты.
— Она сказала, что любит меня, — услышала Эйрин его ответ.
ГЛАВА 36
До Неприступной Цитадели они добрались холодным ясным днем в конце месяца дурдата, когда, как казалось Грейс, никто из них уже не сможет сделать больше ни шага вперед в северном направлении. Когда армия спустилась в узкую долину, над головами воинов пролетели три орла. В лучах солнечного света их перья отливали золотом. Орлиный клекот эхом отозвался в вершинах утесов.
Было ли это приветствием гордых, хищных птиц или предупреждением?
— Ну вот, Дарж! — обратилась она к своему верному рыцарю. — Вот мы и прибыли!
— Я ни на миг не сомневался в том, что мы достигнем цели, Ваше величество, — ответил эмбарец, усы которого превратились в сосульки.
Грейс устало улыбнулась ему.
— Забавно, что ты произнес именно эти слова. Именно их я и ожидала услышать от тебя. Я тоже не сомневалась в этом.
Три дня назад они по льду пересекли замерзшую реку Фельгрим. Грейс подумала о том, что правильно поступила, велев эмбарцу следовать позади нее. Было бы невмоготу видеть грусть в глазах Даржа и остальных эмбарских рыцарей, проезжавших мимо пустынных земель родного королевства. Это были их родные земли, где они родились, где прожили всю жизнь. Только по повелению короля Соррина их край превратился в вотчину призраков.
Через каждые несколько лиг армии попадались заброшенные деревни. Все они выглядели одинаково. Двери хижин распахнуты навстречу ветрам и снегу. Ни в одной из печных труб не курился дымок. Единственными живыми существами были отощавшие собаки, испуганно шарахавшиеся в сторону, поджав хвост. Похоже, скоро в здешних местах не останется и этих жалких животных.
Армия проходила также и мимо дворянских поместий. Каменные башни на вершинах холмов тоже были пусты, подобно убогим деревенькам. Однажды на пути войска встретился даже небольшой опустевший город, окруженный крепостью. Воины вошли внутрь, но пробыли среди городских стен недолго. Проходя по узким улочкам, они не могли отделаться от странного, жутковатого чувства. Неужели так будет выглядеть весь мир после того, как Мог установит над ним свою безраздельную власть? Неужели это будет не сумеречный мир, наполненный криками страждущих, а скорее холодный, пустынный мир, безмолвный и безжизненный?
Грейс теперь поняла, что весь Доминион безлюден, и даже если бы они заехали в Баррсундер, то также не обнаружили бы там следов жизни.
Затем, через два дня после того, как к войску присоединились эмбарские рыцари под предводительством сэра Ведарра, Олдет и его Пауки наконец сообщили о том, что обнаружили признаки человеческой жизни. Однако поводов для веселья это не дало, потому что был замечен сторожевой дозор Рыцарей Оникса в составе не менее пятидесяти человек, направлявшийся на запад.
Олдет сказал, что не смог понять цель, с которой отряд Рыцарей Оникса прочесывает эту местность, но Грейс все прекрасно поняла. Они ищут ее. Повелитель Рун Келефон все еще не расстался с желанием завладеть Фелльрингом и по-прежнему жаждет ее крови, чтобы заявить о возрождении Малакорского трона.
Однако Рыцари Оникса так ни разу и не приблизились к ним на расстояние меньше двух лиг. Грейс полагала, что за это стоит скорее всего благодарить малышку Тиру. В любом случае было приятно думать о том, как Келефон зайдется от злости, если узнает, что его приспешники находились всего в нескольких милях от нее и вожделенного Фелльринга. Когда Тарус поинтересовался, чему она улыбается, Грейс лишь рассмеялась и крепче прижала к себе Тиру. Рыцарь как-то странно посмотрел на нее и отъехал в сторону, что-то пробормотав о безумии королев и колдуний.
На следующий день они переправились через реку Фельгрим, и единственным несчастьем, приключившимся с войском, было то, что один из всадников вместе с лошадью провалился под лед. Однако их быстро вытащили из ледяной воды. И воин, и животное отделались легким испугом, не получив серьезных травм.
Перебравшись на другой берег, армия наконец оказалась в лесу, который напомнил Грейс леса Колорадо — светлые, просторные, с толстым ковром хвои под ногами. То здесь, то там путникам встречались заросли вечнозеленых кустарников, усеянных оранжево-красными крошечными ягодами.
Однако это было не Колорадо. Серебристые, безлистные деревья были не осинами, а вальсиндарами, а иглы здешних деревьев синтарен имели пурпурно-зеленую окраску. И все же они сильно напоминали сосну пондероза. Когда армия остановилась в лесу на ночлег, Грейс не смогла удержаться и прижалась носом к нагретой солнцем коре, вдыхая ее аромат.
— Мороженое, — произнесла она в ответ на любопытный взгляд Палладуса. — Там, откуда я родом, сосны пахнут, как ванильное мороженое.
Палладус наградил ее скептическим взглядом.
— А как же пахнет эта ва'нилла?
— Почти как конфеты-ириски.
Тира прикоснулась носом к коре дерева и рассмеялась.
Терразиец на мгновение замешкался, затем последовал примеру девочки, понюхав кору. Затем обернулся, восхищенно округлив глаза.
— Пахнет восхитительно!
— Еще бы! — улыбнулась Грейс.
С наступлением вечера она заметила, что ароматом деревьев наслаждаются и другие воины, перебирающиеся от одного синтарена к другому. Хотя впереди их ждала полная неизвестность, Грейс почувствовала подъем духа. Несмотря на то, что в лесу они никого не встретили, он производил совершенно иное впечатление, нежели голые, пустынные пространства Эмбара. Похоже, эти земли привыкли к одиночеству.
Было ли это приветствием гордых, хищных птиц или предупреждением?
— Ну вот, Дарж! — обратилась она к своему верному рыцарю. — Вот мы и прибыли!
— Я ни на миг не сомневался в том, что мы достигнем цели, Ваше величество, — ответил эмбарец, усы которого превратились в сосульки.
Грейс устало улыбнулась ему.
— Забавно, что ты произнес именно эти слова. Именно их я и ожидала услышать от тебя. Я тоже не сомневалась в этом.
Три дня назад они по льду пересекли замерзшую реку Фельгрим. Грейс подумала о том, что правильно поступила, велев эмбарцу следовать позади нее. Было бы невмоготу видеть грусть в глазах Даржа и остальных эмбарских рыцарей, проезжавших мимо пустынных земель родного королевства. Это были их родные земли, где они родились, где прожили всю жизнь. Только по повелению короля Соррина их край превратился в вотчину призраков.
Через каждые несколько лиг армии попадались заброшенные деревни. Все они выглядели одинаково. Двери хижин распахнуты навстречу ветрам и снегу. Ни в одной из печных труб не курился дымок. Единственными живыми существами были отощавшие собаки, испуганно шарахавшиеся в сторону, поджав хвост. Похоже, скоро в здешних местах не останется и этих жалких животных.
Армия проходила также и мимо дворянских поместий. Каменные башни на вершинах холмов тоже были пусты, подобно убогим деревенькам. Однажды на пути войска встретился даже небольшой опустевший город, окруженный крепостью. Воины вошли внутрь, но пробыли среди городских стен недолго. Проходя по узким улочкам, они не могли отделаться от странного, жутковатого чувства. Неужели так будет выглядеть весь мир после того, как Мог установит над ним свою безраздельную власть? Неужели это будет не сумеречный мир, наполненный криками страждущих, а скорее холодный, пустынный мир, безмолвный и безжизненный?
Грейс теперь поняла, что весь Доминион безлюден, и даже если бы они заехали в Баррсундер, то также не обнаружили бы там следов жизни.
Затем, через два дня после того, как к войску присоединились эмбарские рыцари под предводительством сэра Ведарра, Олдет и его Пауки наконец сообщили о том, что обнаружили признаки человеческой жизни. Однако поводов для веселья это не дало, потому что был замечен сторожевой дозор Рыцарей Оникса в составе не менее пятидесяти человек, направлявшийся на запад.
Олдет сказал, что не смог понять цель, с которой отряд Рыцарей Оникса прочесывает эту местность, но Грейс все прекрасно поняла. Они ищут ее. Повелитель Рун Келефон все еще не расстался с желанием завладеть Фелльрингом и по-прежнему жаждет ее крови, чтобы заявить о возрождении Малакорского трона.
Однако Рыцари Оникса так ни разу и не приблизились к ним на расстояние меньше двух лиг. Грейс полагала, что за это стоит скорее всего благодарить малышку Тиру. В любом случае было приятно думать о том, как Келефон зайдется от злости, если узнает, что его приспешники находились всего в нескольких милях от нее и вожделенного Фелльринга. Когда Тарус поинтересовался, чему она улыбается, Грейс лишь рассмеялась и крепче прижала к себе Тиру. Рыцарь как-то странно посмотрел на нее и отъехал в сторону, что-то пробормотав о безумии королев и колдуний.
На следующий день они переправились через реку Фельгрим, и единственным несчастьем, приключившимся с войском, было то, что один из всадников вместе с лошадью провалился под лед. Однако их быстро вытащили из ледяной воды. И воин, и животное отделались легким испугом, не получив серьезных травм.
Перебравшись на другой берег, армия наконец оказалась в лесу, который напомнил Грейс леса Колорадо — светлые, просторные, с толстым ковром хвои под ногами. То здесь, то там путникам встречались заросли вечнозеленых кустарников, усеянных оранжево-красными крошечными ягодами.
Однако это было не Колорадо. Серебристые, безлистные деревья были не осинами, а вальсиндарами, а иглы здешних деревьев синтарен имели пурпурно-зеленую окраску. И все же они сильно напоминали сосну пондероза. Когда армия остановилась в лесу на ночлег, Грейс не смогла удержаться и прижалась носом к нагретой солнцем коре, вдыхая ее аромат.
— Мороженое, — произнесла она в ответ на любопытный взгляд Палладуса. — Там, откуда я родом, сосны пахнут, как ванильное мороженое.
Палладус наградил ее скептическим взглядом.
— А как же пахнет эта ва'нилла?
— Почти как конфеты-ириски.
Тира прикоснулась носом к коре дерева и рассмеялась.
Терразиец на мгновение замешкался, затем последовал примеру девочки, понюхав кору. Затем обернулся, восхищенно округлив глаза.
— Пахнет восхитительно!
— Еще бы! — улыбнулась Грейс.
С наступлением вечера она заметила, что ароматом деревьев наслаждаются и другие воины, перебирающиеся от одного синтарена к другому. Хотя впереди их ждала полная неизвестность, Грейс почувствовала подъем духа. Несмотря на то, что в лесу они никого не встретили, он производил совершенно иное впечатление, нежели голые, пустынные пространства Эмбара. Похоже, эти земли привыкли к одиночеству.