Страница:
– Да, касается. – Голос Дот звучал твердо. – Эдгар дал клятву вашей матери перед тем, как она покинула Англию, и он должен сдержать слово.
Лицо Эдгара исказилось, отражая внутреннюю борьбу.
– Да, я пообещал, но это не принесет ничего, кроме несчастья.
– Что принесет? – Джосс встала. – Пожалуйста, я явно имею право знать. – Ей становилось страшно. Ей вдруг ничего не захотелось узнавать, но было уже поздно.
Эдгар глубоко вздохнул.
– Хорошо. Ты права. Я должен выполнить пожелание Лауры. – Он вздохнул, расправил плечи и снова сел за стол. – По сути, и говорить-то особо нечего. Но я пообещал ей, что, если вы когда-либо появитесь в Белхеддоне, я прослежу за тем, чтобы вам сообщили адрес ее душеприказчиков в Лондоне. Как я полагаю, она что-то оставила вам в завещании. Еще я знаю, что она написала вам письмо в тот день, когда вас удочерили. Она передала его Джону Корнишу, своему адвокату. – Гоуэр полез в нижний ящик своего стола и, покопавшись там немного, нашел карточку и протянул ее Джосс через стол.
– Но почему вам не хотелось, чтобы я об этом узнала? – удивилась Джосс. – Почему вы считали, что мне лучше не знать? – Она в волнении сжала карточку. Беглого взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что это почтенная фирма в Линкольн-инн-филдс.
– Белхеддон-Холл приносит беду, моя дорогая, вот почему. Прошлое есть прошлое. Мне кажется, не следует его тревожить. Так же считала и ваша мать. Именно поэтому она и захотела дать вам шанс начать все с начала.
– Тогда зачем она мне писала?
– Боюсь, чтобы утешить себя.
Джосс рассматривала карточку.
– Могу я зайти к вам, после того как побываю у юристов?
На мгновение ей показалось, что он отрицательно покачает головой. По его липу пробежала тень и что-то еще. Страх. Джосс с ужасом смотрела на него. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось. Он печально улыбнулся.
– Заходите, когда пожелаете, милочка. Мы с Дот окажем вам любую помощь.
Только спеша в быстро сгущающихся сумерках к машине, она вспомнила эти его последние слова и задумалась, что же он имел в виду. Почему ей должна понадобиться помощь? Он ведь именно это слово употребил. И почему он боялся?
3
4
Лицо Эдгара исказилось, отражая внутреннюю борьбу.
– Да, я пообещал, но это не принесет ничего, кроме несчастья.
– Что принесет? – Джосс встала. – Пожалуйста, я явно имею право знать. – Ей становилось страшно. Ей вдруг ничего не захотелось узнавать, но было уже поздно.
Эдгар глубоко вздохнул.
– Хорошо. Ты права. Я должен выполнить пожелание Лауры. – Он вздохнул, расправил плечи и снова сел за стол. – По сути, и говорить-то особо нечего. Но я пообещал ей, что, если вы когда-либо появитесь в Белхеддоне, я прослежу за тем, чтобы вам сообщили адрес ее душеприказчиков в Лондоне. Как я полагаю, она что-то оставила вам в завещании. Еще я знаю, что она написала вам письмо в тот день, когда вас удочерили. Она передала его Джону Корнишу, своему адвокату. – Гоуэр полез в нижний ящик своего стола и, покопавшись там немного, нашел карточку и протянул ее Джосс через стол.
– Но почему вам не хотелось, чтобы я об этом узнала? – удивилась Джосс. – Почему вы считали, что мне лучше не знать? – Она в волнении сжала карточку. Беглого взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что это почтенная фирма в Линкольн-инн-филдс.
– Белхеддон-Холл приносит беду, моя дорогая, вот почему. Прошлое есть прошлое. Мне кажется, не следует его тревожить. Так же считала и ваша мать. Именно поэтому она и захотела дать вам шанс начать все с начала.
– Тогда зачем она мне писала?
– Боюсь, чтобы утешить себя.
Джосс рассматривала карточку.
– Могу я зайти к вам, после того как побываю у юристов?
На мгновение ей показалось, что он отрицательно покачает головой. По его липу пробежала тень и что-то еще. Страх. Джосс с ужасом смотрела на него. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось. Он печально улыбнулся.
– Заходите, когда пожелаете, милочка. Мы с Дот окажем вам любую помощь.
Только спеша в быстро сгущающихся сумерках к машине, она вспомнила эти его последние слова и задумалась, что же он имел в виду. Почему ей должна понадобиться помощь? Он ведь именно это слово употребил. И почему он боялся?
3
Было уже совсем поздно, когда Джосс наконец подъехала к дому в Кенсингтоне и припарковала машину на невозможно маленькой площадке перед ним. Устало выбравшись из машины, она полезла за ключами от входной двери.
В кухне все еще горел свет. Люк, забившись в угол, сидел за столом, уставившись на чашку остывшего кофе. Муж был таким крупным, что кухня казалась маленькой. Он поставил локти на разбросанные по столу бумаги и положил подбородок на ладони. Казалось, ему трудно держать голову. Он был бледен, хотя обычно отличался ярким румянцем.
– Привет, дорогой! – Джосс наклонилась и поцеловала его взлохмаченную макушку. – Извини, что я так задержалась. Мне пришлось доехать до Олдебурга. Том спит? – Ей очень хотелось подняться наверх и обнять малыша.
Люк кивнул.
Она наконец заметила его унылое состояние.
– Люк? В чем дело? Что случилось? – Она села рядом с ним на стул и коснулась его руки.
Он медленно покачал головой.
– Джосс, не знаю, как и сказать. Фирмы «Гендерсон и Грант» больше не существует.
Она потрясение смотрела на него.
– Но Барри сказал….
– Барри меня обманул, Джосс. И забрал все деньги. Я-то думал, что он мне друг. Я считал, что наше партнерство надежно. Так вот, я ошибался. Ошибался! – Он внезапно грохнул по столу кулаком. – Я пошел в банк – на счету пусто. Весь день провел с бухгалтерами и полицией. Твоя сестра приехала, чтобы приглядеть за Томом. Я не знаю, что делать. – Он провел пальцами по спутанным волосам, и Джосс внезапно поняла, что он вот-вот расплачется.
– Ох, Люк…
– Мы потеряем дом, Джосс. – Он, пошатываясь, встал на ноги, уронив стул, на котором сидел. Открыв дверь, ведущую в их садик размером с носовой платок, он вышел на темную террасу и уставился в небо.
Джосс не пошевелилась. Все мысли, которые волновали ее днем, вылетели из головы. Она смотрела на бледно-оранжевые плитки над рабочим кухонным столом. Полтора года она копила деньги на эти плитки, нашла их, заплатила за работу. Они были завершающим этапом устройства кухни, кухни ее мечты в их первом доме.
– Джосс. – Люк стоял в дверях. – Прости меня.
Она поднялась и подошла к нему, положила голову ему на грудь, а он обнял ее. От него так уютно пахло Люком – смесью машинного масла и лосьона после бритья, старой шерстью и… Люком.
– Мы что-нибудь придумаем, – пробормотала она, уткнувшись носом в свитер. – Мы выкарабкаемся.
Он прижал ее к себе еще теснее.
– Ты так думаешь?
– Я снова стану преподавать. Это поможет нам продержаться, особенно, если Лин согласится присмотреть за Томом. Мне повезло, что моя сестра любит детей. Она очень хорошо с ним управляется… – Джосс замолчала.
В конце своей учительской карьеры она возненавидела это занятие. Ее раздражала программа, ее больше не интересовали уроки. Она выбрала себе не ту профессию, Джосс это понимала, хотя из нее получился хороший преподаватель, очень хороший. Но она не была учителем по натуре; ее больше интересовали академические вопросы, и еще она была романтиком. Это плохо сочеталось. Беременность была послана ей Богом, хотя и оказалась неожиданной и незапланированной. Поверить трудно, но больше всего она радовалась тому, что сможет навсегда бросить преподавание. Она ушла в конце весеннего семестра, не поддавшись на уговоры Дэвида Трегаррона, ее непосредственного начальника, передумать, и с головой окунулась в радости грядущего материнства.
Джосс вздохнула. Возможно, ее возьмут назад в школу. Она недавно слышала, что женщина, которая ее заменяла, уходит. Но даже если этого не произойдет, ей наверняка дадут прекрасные рекомендации. Вся беда в том, что Джосс не хотелось больше преподавать. Ей хотелось возиться с Томом.
Она глубоко вздохнула и встала. Обычные движения – налить чайник, включить его – дали ей время немного собраться с мыслями.
– Выпить горяченького и в постель, – твердо сказала она. – Завтра что-нибудь придумаем.
– Благослови тебя Господь, Джосс. – Люк быстро обнял ее. Затем вспомнил, где она побывала, и устыдился. – Так расскажи мне о поездке. Что тебе удалось сделать? Нашла мать?
Она покачала головой, насыпая растворимый кофе в кружки.
– Она умерла несколько лет назад. Дом пустует. Думается, никого из семьи не осталось.
– Ох, Джосс…
– Это неважно, Люк. Я многое о них узнала. Мама была больна и несчастна, когда умер ее муж. Поэтому она и отдала меня. И, – внезапно Джосс повеселела, – по-видимому, она оставила мне письмо. Мне следует связаться с адвокатской фирмой. Кто знает, – рассмеялась она, – может, она оставила мне целое состояние.
– Миссис Грант? – Джон Корниш появился в дверях офиса и пригласил ее войти. – Простите, что заставил вас ждать. – Он жестом предложил ей сесть, и сам устроился за столом. Перед ним лежала тоненькая пластиковая папка. Он подвинул ее к себе и взглянул на Джосс. На вид ему было лет шестьдесят. Строгий костюм и солидные манеры контрастировали с добрым лицом. – Вы принесли ваше свидетельство о рождении и документы об удочерении? Простите, это пустая формальность…
Она кивнула и достала бумаги из сумки.
– Вам назвал меня Эдгар Гоуэр?
Джосс снова кивнула.
Корниш покачал головой.
– Должен признаться, я не был уверен, свяжетесь ли вы со мной. Знаете, ведь осталось всего два года.
– Два года? – Джосс напряженно сидела на кончике стула, вцепившись пальцами в сумку.
Он кивнул.
– Это странная история. Могу я предложить вам кофе, прежде чем мы начнем?
– Пожалуйста. – У нее во рту совсем пересохло.
Когда им принесли кофе, Джон Корниш снова сел за стол. Он не притронулся ни к лежащей на столе папке, ни к конверту с документами.
– Ваша мать, Лаура Кэтрин Данкан, скончалась пятнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Она переехала из Белхеддона во Францию весной тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, и с той поры дом пустует. Ее муж и ваш отец Филип Данкан умер в ноябре тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, его мать, жившая в деревне Белхеддон, скончалась тремя годами позже, а двое сыновей Лауры и Филипа, ваши братья, умерли в пятьдесят третьем и шестьдесят втором годах соответственно. Боюсь, что, по моим сведениям, у вас не осталось близких родственников в живых.
Джосс закусила губу. Отвела глаза от лица адвоката и уставилась в свою чашку.
– Ваша матушка оставила вам два письма, – продолжил Корниш. – Одно, как я понимаю, было написано в период вашего удочерения. Второе она доверила мне, прежде чем уехать из страны. И второе я должен был вручить вам на несколько странных условиях.
– Условиях? – Джосс нервно откашлялась.
Он улыбнулся.
– Я получил инструкцию отдать его вам, если вы появитесь не позже чем через семь лет после ее смерти. Я не должен был вас разыскивать. Вы должны были сами решить, интересуют ли вас ваши корни.
– И если бы я не пришла?
– Тогда вы не унаследовали бы Белхеддон-Холл.
Джосс открыла рот от удивления.
– Что вы сказали? – Руки у нее начали трястись.
Он улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом.
– Дом и участок, а там, я полагаю, около десяти акров, ваши, моя дорогая. Они вас давно ждут. В доме много вещей, хотя кое-что и было продано, когда Лаура уезжала во Францию.
– А что бы случилось, если бы я не появилась? – Джосс нахмурилась. Она все еще не могла вникнуть в смысл его слов.
– Тогда дом продали бы с аукциона вместе со всем содержимым, а полученные деньги достались бы благотворительным обществам. – Корниш помолчал. – Моя дорогая, я должен вас предупредить, что оплата налога на наследство была предусмотрена, никаких денег вам по завещанию не полагается. Весьма возможно, что вы получили невероятно большого белого слона, тем более что в завещании есть еще и целый ряд условий. Вы не можете его снести, хотя, разумеется, вы не обязаны там жить, и вы не можете продать эту собственность в течение семи лет, начиная с того дня, как войдете в дом. – Он повернулся к лежащей перед ним папке и встал. – Я отдам вам письма и оставлю одну, чтобы вы могли их прочесть. – Он с улыбкой передал ей два конверта. – Если я вам понадоблюсь, я в комнате у секретарши.
Несколько минут она сидела неподвижно, глядя на два конверта. На одном было написано: Моей дочери Лидии. На другом значилось ее имя, полученное у приемных родителей – Джоселин Дэвис, и дата: апрель 1984 года.
Она взяла письмо, адресованное Лидии, и медленно открыла его. Единственный листок начинался с адреса: Белхеддон-Холл, Белхеддон, Эссекс.
«Моя дорогая Лидия. Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, почему я сделала то, что сделала. У меня не было выбора. Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Дай Бог, ты будешь счастлива со своими новыми мамой и папой. Благословляю тебя, радость моя. Да хранит тебя Господь!»
Подписи не было. Джосс почувствовала, как глаза наполнились слезами. Она шмыгнула носом, уронив письмо на стол. Только через некоторое время она распечатала второй конверт. Сверху также стояло: Белхеддон-Холл. Письмо было несколько длиннее.
«Моя милая Джоселин. Я не должна была бы знать твоего имени, но есть люди, которые узнают такие вещи, так что я иногда получала о тебе кое-какие сведения. Я надеюсь, ты была счастлива. Я так гордилась тобой, моя милая. Прости меня, Джоселин, но я больше не могу противиться желаниям твоего отца, у меня не осталось сил. Я покидаю Белхеддон со всеми его благодеяниями и проклятиями, но он позволит мне скрыться, только если я сдамся. Он хочет, чтобы Белхеддон принадлежал тебе, и я не смею ослушаться. Если ты читаешь это письмо, значит, он своего добился. Да благословит тебя Господь, Джоселин, и да охранит Он тебя.
Лаура Данкан».
Джосс перечитала письмо в полном недоумении. Получалось, что это ее отец хотел, чтобы она унаследовала дом. Она вспомнила одинокую могилу под дубом и задумчиво покачала головой.
Через пять минут Джон Корниш просунул голову в дверь.
– Все в порядке?
Она кивнула.
– Мне трудно во все это вникнуть.
Он сел в кресло и по-доброму улыбнулся ей.
– Могу себе представить.
– Что же теперь?
Он многозначительно пожал плечами.
– Я дам вам шкатулку с ключами, вы уезжаете и, как говорят наши американские кузены, получаете удовольствие.
– И все?
– Кроме нескольких мелких формальностей. Подписание бумаг и все такое.
Она колебалась.
– Инженерная компания моего мужа только что прекратила существование. Его надул партнер. Весьма вероятно, что его объявят банкротом. Мы теряем наш дом. А Белхеддон у меня не отнимут?
Он отрицательно покачал головой.
– Сочувствую. Но этот дом ваш, не вашего мужа. Если вас саму не объявят банкротом, все будет в порядке.
– И мы можем там жить?
Он засмеялся.
– Ну, разумеется. Но не забывайте, он много лет простоял закрытым. Понятия не имею, в каком он сейчас состоянии.
– Мне безразлично, в каком он состоянии. Он нас спасет! – Джосс едва сдерживалась. – Мистер Корниш, не знаю, как вас благодарить!
Он широко улыбнулся.
– Благодарить вам надо вашу матушку, не меня, миссис Грант.
– И моего отца. – Джосс закусила губу. – Я так поняла, что именно мой отец пожелал, чтобы этот дом стал моим.
Через несколько минут секретарша Джона Корниша внесла маленькую оловянную коробочку, которую торжественно поставила на стол.
– Насколько я помню, у всех ключей есть этикетки. – Джон Корниш подтолкнул коробочку к Джосс. – Если возникнут проблемы, свяжитесь со мной.
Она не могла оторвать глаз от коробочки.
– Вы хотите сказать, что это все?
Он довольно улыбнулся.
– Это все.
– И дом мой?
– Дом ваш, можете делать с ним все, что хотите, естественно, соблюдая условия. – Он снова встал и протянул руку. – Поздравляю, миссис Грант. Желаю вам и вашему мужу счастья и удачного наследства.
В кухне все еще горел свет. Люк, забившись в угол, сидел за столом, уставившись на чашку остывшего кофе. Муж был таким крупным, что кухня казалась маленькой. Он поставил локти на разбросанные по столу бумаги и положил подбородок на ладони. Казалось, ему трудно держать голову. Он был бледен, хотя обычно отличался ярким румянцем.
– Привет, дорогой! – Джосс наклонилась и поцеловала его взлохмаченную макушку. – Извини, что я так задержалась. Мне пришлось доехать до Олдебурга. Том спит? – Ей очень хотелось подняться наверх и обнять малыша.
Люк кивнул.
Она наконец заметила его унылое состояние.
– Люк? В чем дело? Что случилось? – Она села рядом с ним на стул и коснулась его руки.
Он медленно покачал головой.
– Джосс, не знаю, как и сказать. Фирмы «Гендерсон и Грант» больше не существует.
Она потрясение смотрела на него.
– Но Барри сказал….
– Барри меня обманул, Джосс. И забрал все деньги. Я-то думал, что он мне друг. Я считал, что наше партнерство надежно. Так вот, я ошибался. Ошибался! – Он внезапно грохнул по столу кулаком. – Я пошел в банк – на счету пусто. Весь день провел с бухгалтерами и полицией. Твоя сестра приехала, чтобы приглядеть за Томом. Я не знаю, что делать. – Он провел пальцами по спутанным волосам, и Джосс внезапно поняла, что он вот-вот расплачется.
– Ох, Люк…
– Мы потеряем дом, Джосс. – Он, пошатываясь, встал на ноги, уронив стул, на котором сидел. Открыв дверь, ведущую в их садик размером с носовой платок, он вышел на темную террасу и уставился в небо.
Джосс не пошевелилась. Все мысли, которые волновали ее днем, вылетели из головы. Она смотрела на бледно-оранжевые плитки над рабочим кухонным столом. Полтора года она копила деньги на эти плитки, нашла их, заплатила за работу. Они были завершающим этапом устройства кухни, кухни ее мечты в их первом доме.
– Джосс. – Люк стоял в дверях. – Прости меня.
Она поднялась и подошла к нему, положила голову ему на грудь, а он обнял ее. От него так уютно пахло Люком – смесью машинного масла и лосьона после бритья, старой шерстью и… Люком.
– Мы что-нибудь придумаем, – пробормотала она, уткнувшись носом в свитер. – Мы выкарабкаемся.
Он прижал ее к себе еще теснее.
– Ты так думаешь?
– Я снова стану преподавать. Это поможет нам продержаться, особенно, если Лин согласится присмотреть за Томом. Мне повезло, что моя сестра любит детей. Она очень хорошо с ним управляется… – Джосс замолчала.
В конце своей учительской карьеры она возненавидела это занятие. Ее раздражала программа, ее больше не интересовали уроки. Она выбрала себе не ту профессию, Джосс это понимала, хотя из нее получился хороший преподаватель, очень хороший. Но она не была учителем по натуре; ее больше интересовали академические вопросы, и еще она была романтиком. Это плохо сочеталось. Беременность была послана ей Богом, хотя и оказалась неожиданной и незапланированной. Поверить трудно, но больше всего она радовалась тому, что сможет навсегда бросить преподавание. Она ушла в конце весеннего семестра, не поддавшись на уговоры Дэвида Трегаррона, ее непосредственного начальника, передумать, и с головой окунулась в радости грядущего материнства.
Джосс вздохнула. Возможно, ее возьмут назад в школу. Она недавно слышала, что женщина, которая ее заменяла, уходит. Но даже если этого не произойдет, ей наверняка дадут прекрасные рекомендации. Вся беда в том, что Джосс не хотелось больше преподавать. Ей хотелось возиться с Томом.
Она глубоко вздохнула и встала. Обычные движения – налить чайник, включить его – дали ей время немного собраться с мыслями.
– Выпить горяченького и в постель, – твердо сказала она. – Завтра что-нибудь придумаем.
– Благослови тебя Господь, Джосс. – Люк быстро обнял ее. Затем вспомнил, где она побывала, и устыдился. – Так расскажи мне о поездке. Что тебе удалось сделать? Нашла мать?
Она покачала головой, насыпая растворимый кофе в кружки.
– Она умерла несколько лет назад. Дом пустует. Думается, никого из семьи не осталось.
– Ох, Джосс…
– Это неважно, Люк. Я многое о них узнала. Мама была больна и несчастна, когда умер ее муж. Поэтому она и отдала меня. И, – внезапно Джосс повеселела, – по-видимому, она оставила мне письмо. Мне следует связаться с адвокатской фирмой. Кто знает, – рассмеялась она, – может, она оставила мне целое состояние.
– Миссис Грант? – Джон Корниш появился в дверях офиса и пригласил ее войти. – Простите, что заставил вас ждать. – Он жестом предложил ей сесть, и сам устроился за столом. Перед ним лежала тоненькая пластиковая папка. Он подвинул ее к себе и взглянул на Джосс. На вид ему было лет шестьдесят. Строгий костюм и солидные манеры контрастировали с добрым лицом. – Вы принесли ваше свидетельство о рождении и документы об удочерении? Простите, это пустая формальность…
Она кивнула и достала бумаги из сумки.
– Вам назвал меня Эдгар Гоуэр?
Джосс снова кивнула.
Корниш покачал головой.
– Должен признаться, я не был уверен, свяжетесь ли вы со мной. Знаете, ведь осталось всего два года.
– Два года? – Джосс напряженно сидела на кончике стула, вцепившись пальцами в сумку.
Он кивнул.
– Это странная история. Могу я предложить вам кофе, прежде чем мы начнем?
– Пожалуйста. – У нее во рту совсем пересохло.
Когда им принесли кофе, Джон Корниш снова сел за стол. Он не притронулся ни к лежащей на столе папке, ни к конверту с документами.
– Ваша мать, Лаура Кэтрин Данкан, скончалась пятнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Она переехала из Белхеддона во Францию весной тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, и с той поры дом пустует. Ее муж и ваш отец Филип Данкан умер в ноябре тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, его мать, жившая в деревне Белхеддон, скончалась тремя годами позже, а двое сыновей Лауры и Филипа, ваши братья, умерли в пятьдесят третьем и шестьдесят втором годах соответственно. Боюсь, что, по моим сведениям, у вас не осталось близких родственников в живых.
Джосс закусила губу. Отвела глаза от лица адвоката и уставилась в свою чашку.
– Ваша матушка оставила вам два письма, – продолжил Корниш. – Одно, как я понимаю, было написано в период вашего удочерения. Второе она доверила мне, прежде чем уехать из страны. И второе я должен был вручить вам на несколько странных условиях.
– Условиях? – Джосс нервно откашлялась.
Он улыбнулся.
– Я получил инструкцию отдать его вам, если вы появитесь не позже чем через семь лет после ее смерти. Я не должен был вас разыскивать. Вы должны были сами решить, интересуют ли вас ваши корни.
– И если бы я не пришла?
– Тогда вы не унаследовали бы Белхеддон-Холл.
Джосс открыла рот от удивления.
– Что вы сказали? – Руки у нее начали трястись.
Он улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом.
– Дом и участок, а там, я полагаю, около десяти акров, ваши, моя дорогая. Они вас давно ждут. В доме много вещей, хотя кое-что и было продано, когда Лаура уезжала во Францию.
– А что бы случилось, если бы я не появилась? – Джосс нахмурилась. Она все еще не могла вникнуть в смысл его слов.
– Тогда дом продали бы с аукциона вместе со всем содержимым, а полученные деньги достались бы благотворительным обществам. – Корниш помолчал. – Моя дорогая, я должен вас предупредить, что оплата налога на наследство была предусмотрена, никаких денег вам по завещанию не полагается. Весьма возможно, что вы получили невероятно большого белого слона, тем более что в завещании есть еще и целый ряд условий. Вы не можете его снести, хотя, разумеется, вы не обязаны там жить, и вы не можете продать эту собственность в течение семи лет, начиная с того дня, как войдете в дом. – Он повернулся к лежащей перед ним папке и встал. – Я отдам вам письма и оставлю одну, чтобы вы могли их прочесть. – Он с улыбкой передал ей два конверта. – Если я вам понадоблюсь, я в комнате у секретарши.
Несколько минут она сидела неподвижно, глядя на два конверта. На одном было написано: Моей дочери Лидии. На другом значилось ее имя, полученное у приемных родителей – Джоселин Дэвис, и дата: апрель 1984 года.
Она взяла письмо, адресованное Лидии, и медленно открыла его. Единственный листок начинался с адреса: Белхеддон-Холл, Белхеддон, Эссекс.
«Моя дорогая Лидия. Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, почему я сделала то, что сделала. У меня не было выбора. Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Дай Бог, ты будешь счастлива со своими новыми мамой и папой. Благословляю тебя, радость моя. Да хранит тебя Господь!»
Подписи не было. Джосс почувствовала, как глаза наполнились слезами. Она шмыгнула носом, уронив письмо на стол. Только через некоторое время она распечатала второй конверт. Сверху также стояло: Белхеддон-Холл. Письмо было несколько длиннее.
«Моя милая Джоселин. Я не должна была бы знать твоего имени, но есть люди, которые узнают такие вещи, так что я иногда получала о тебе кое-какие сведения. Я надеюсь, ты была счастлива. Я так гордилась тобой, моя милая. Прости меня, Джоселин, но я больше не могу противиться желаниям твоего отца, у меня не осталось сил. Я покидаю Белхеддон со всеми его благодеяниями и проклятиями, но он позволит мне скрыться, только если я сдамся. Он хочет, чтобы Белхеддон принадлежал тебе, и я не смею ослушаться. Если ты читаешь это письмо, значит, он своего добился. Да благословит тебя Господь, Джоселин, и да охранит Он тебя.
Лаура Данкан».
Джосс перечитала письмо в полном недоумении. Получалось, что это ее отец хотел, чтобы она унаследовала дом. Она вспомнила одинокую могилу под дубом и задумчиво покачала головой.
Через пять минут Джон Корниш просунул голову в дверь.
– Все в порядке?
Она кивнула.
– Мне трудно во все это вникнуть.
Он сел в кресло и по-доброму улыбнулся ей.
– Могу себе представить.
– Что же теперь?
Он многозначительно пожал плечами.
– Я дам вам шкатулку с ключами, вы уезжаете и, как говорят наши американские кузены, получаете удовольствие.
– И все?
– Кроме нескольких мелких формальностей. Подписание бумаг и все такое.
Она колебалась.
– Инженерная компания моего мужа только что прекратила существование. Его надул партнер. Весьма вероятно, что его объявят банкротом. Мы теряем наш дом. А Белхеддон у меня не отнимут?
Он отрицательно покачал головой.
– Сочувствую. Но этот дом ваш, не вашего мужа. Если вас саму не объявят банкротом, все будет в порядке.
– И мы можем там жить?
Он засмеялся.
– Ну, разумеется. Но не забывайте, он много лет простоял закрытым. Понятия не имею, в каком он сейчас состоянии.
– Мне безразлично, в каком он состоянии. Он нас спасет! – Джосс едва сдерживалась. – Мистер Корниш, не знаю, как вас благодарить!
Он широко улыбнулся.
– Благодарить вам надо вашу матушку, не меня, миссис Грант.
– И моего отца. – Джосс закусила губу. – Я так поняла, что именно мой отец пожелал, чтобы этот дом стал моим.
Через несколько минут секретарша Джона Корниша внесла маленькую оловянную коробочку, которую торжественно поставила на стол.
– Насколько я помню, у всех ключей есть этикетки. – Джон Корниш подтолкнул коробочку к Джосс. – Если возникнут проблемы, свяжитесь со мной.
Она не могла оторвать глаз от коробочки.
– Вы хотите сказать, что это все?
Он довольно улыбнулся.
– Это все.
– И дом мой?
– Дом ваш, можете делать с ним все, что хотите, естественно, соблюдая условия. – Он снова встал и протянул руку. – Поздравляю, миссис Грант. Желаю вам и вашему мужу счастья и удачного наследства.
4
– Поверить невозможно. Так в жизни не бывает. – Лин Дэвис сидела напротив своей сестры за маленьким кухонным столом и круглыми от зависти глазами смотрела на нее.
Джосс наклонилась к Тому, играющему у ее ног, и подняла его к себе на колени.
– Я тоже поверить не могу. Постоянно хочется себя ущипнуть. Теперь не так страшно потерять все это. – Она обвела взглядом маленькую кухню.
– Еще бы. Вы приземлились на все четыре лапки! – ухмыльнулась Лин. – Ты маме с папой рассказала? – Лин была на два года моложе Джосс и появилась на свет уже после ее удочерения, через пять лет после того, как Элис сказали, что у нее никогда не будет собственных детей. Лин совершенно не походила на Джосс – коренастая, с короткими вьющимися белокурыми волосами и глубокими серыми глазами. Никто не признавал их за сестер.
Джосс кивнула.
– Я вчера вечером звонила. Им мой рассказ показался сказкой. Знаешь, мама так разволновалась, когда я решила поискать настоящих родителей. Боялась, что я разочаруюсь. Но она отлично держалась. – Джосс взглянула на Лин. – Она не придала этому значения.
– Еще как придала! – Лин потянулась к кофейнику и налила себе вторую кружку крепкого черного кофе. – Она жутко расстроилась. Боялась, что ты найдешь другую семью и забудешь ее и папу.
Джосс удивилась.
– Да ничего подобного! Она не могла так думать! – Джосс прищурилась. – Ей это и в голову не приходило. Ты опять затеваешь свару, Лин. Зря ты это придумала. – Она глубоко вздохнула. – Послушай, ты действительно не против того, чтобы присмотреть за Томом завтра? – Она теснее прижала к себе мальчика. – Мы с Люком можем взять его с собой.
Лин покачала головой.
– Нет, я его заберу. Он только будет путаться под ногами, пока вы станете мерить, какой длины вам требуются занавески. – Заметив выражение лица Джосс, она снова усмехнулась. – Ладно, прости. Я не хотела. Я знаю, занавески вам не по карману. Валяйте, поезжайте с Люком и устройте себе настоящий выходной. Ему полезно отдохнуть от всех этих неурядиц с компанией. Мы с мамой с радостью займемся Томом!
Машину вел Люк. Его красивое, крупное лицо осунулось от недосыпа и беспокойства. Джосс протянула руку и коснулась его ладони.
– Взбодрись. Тебе там понравится.
– Думаешь? – Он повернулся к ней и наконец-то улыбнулся. – Да, ты права, обязательно понравится. Если крыша задерживает хотя бы часть дождя и если там есть огород, где можно выращивать овощи, то мне наверняка понравится. А как он, этот дом, выглядит – мне наплевать.
Вся последняя неделя была кошмаром: юристы, банковские служащие, следователи из полиции. С утра до поздней ночи Люк встречался с ними и с кредиторами и бухгалтерами и вынужден был наблюдать, как маленькая инженерная фирма, весь смысл его жизни, рассматривалась под микроскопом. В конечном итоге их банкротами не объявили. Но неприятно было сознавать, что Барри Хендерсона объявили в международный розыск. Отвратительное впечатление от предательства Барри и неизбежная потеря дома мешали Люку по-настоящему радоваться счастью, выпавшему на долю Джосс. Тем не менее, хотя бы временно, пусть дырявая, но все же крыша будет у них над головами. А там они смогут решить, что делать дальше.
Они остановили машину у деревенского магазина.
– Ты не хочешь войти и представиться? – улыбнулся Люк. – Новая хозяйка особняка.
Джосс пожала плечами.
– Что я могу им сказать?
– Правду. Ты должна сказать им правду, Джосс. Здесь ведь и почта тоже. Скоро сюда начнут приходить письма. Дай деревне хоть какой-нибудь повод для сплетен. – Он вылез из машины.
Ветер был просто ледяной, он раскачивал ветви ясеней, растущих на перекрестке и, как голодный пес, рвал последние листья. Джосс последовала за Люком, подняв воротник куртки и пытаясь защититься от ветра, который разметал ее волосы, закрыв лицо и глаза.
В магазине никого не было. Они стояли, оглядываясь, вдыхая резкий запах сыра, ветчины и колбасы и наслаждаясь тишиной после воя ветра. Через минуту в дверях появилась почтовая служащая с чашкой кофе в руках.
– Здравствуйте. Могу я вам чем-нибудь помочь? – Она поставила чашку, потом уставилась на Джосс. – Ну конечно, вы тут недавно были, спрашивали о Холле. Вам удалось повидать Мэри Саттон?
Джосс отрицательно покачала головой.
– Дома никого не было, когда я постучала, но викарий в церкви дал мне адрес своего предшественника, который знал Данканов.
– Понятно. – Женщина склонила голову набок. – У вас есть особая причина интересоваться Холлом? – В ее глазах светилось любопытство.
Джосс услышала, как хмыкнул Люк. Она быстро наступила ему на ногу, улыбнулась и протянула женщине руку.
– Мне, видимо, следует представиться. Меня зовут Джосс Грант, это мой муж Люк. Похоже, мы будем здесь жить, по крайней мере, какое-то время. Лаура и Филип Данкан – мои родители. Еще ребенком они отдали меня на удочерение, но вышло так, что дом они завещали мне.
У женщины буквально отвисла челюсть.
– Нет, это надо же! Господи! Такой замечательный дом!
Джосс ожидала, что она обрадуется, но та скорее пришла в ужас.
– Но вы никогда не сможете там жить! Это невозможно!
Изумленная Джосс нахмурилась.
– Это еще почему? Мне вовсе не показалось, что он в плохом состоянии.
– Да я совсем о другом. – Женщина внезапно смутилась. – Не обращайте на меня внимания. Дом очарователен. Вам очень повезло. Все в деревне обрадуются. Он так долго пустовал, слишком долго. – Женщина покачала головой. – Ох, я совсем забыла о приличиях. Меня зовут Салли Фейрчайлд, мой муж Элан заведует почтой, я же продаю продукты. – Она засмеялась. – Пять лет назад Элан ушел на пенсию, он работал бухгалтером, вот мы и решили, что в наши преклонные годы займемся магазином. Думали, будет легко и без проблем. С той поры мне присесть некогда…
Когда они вернулись в машину, Люк взглянул на Джосс. На заднем сиденье лежали шесть коробок с припасами, достаточно, чтобы продержаться хотя бы дня три, так с улыбкой сказал Люк, когда они выбирали продукты из богатого ассортимента Салли Фейрчайлд.
– Ну, и что ты обо всем этом думаешь?
Джосс потянулась за ремнем безопасности.
– Милая женщина. Но мне почему-то кажется, хоть она и утверждает, что в деревне будут рады, это совсем не так.
Бросив взгляд в зеркало, Люк свернул за угол.
– Сюда? Безусловно, она реагировала как-то странно. Ты все еще хочешь попытаться заехать к Мэри Саттон?
Джосс отрицательно покачала головой.
– Поедем сначала в дом. Не терпится посмотреть, каков он изнутри. – Она потянулась к бардачку, достала оттуда коробку с ключами и прижала ее к груди. – Мы не можем рассчитывать, что местные жители вот так сразу нас примут. Когда я звонила Дэвиду Трегаррону, чтобы поделиться нашими планами, он заметил, что местным понадобится не менее двадцати лет, чтобы принять чужака. Но поскольку я – кровная родня, то, может, девятнадцать лет и восемь месяцев.
Люк рассмеялся.
– Теперь вверх и вокруг поля, – продолжала Джосс. – Мне кажется, дорожка туда должна начинаться где-то за церковью. Он сказал, что приедет и навестит нас.
Дэвид был не просто ее боссом. Он был ее доверенным лицом, другом, спарринг-партнером. Его теплые слова и огорчение из-за их отъезда глубоко растрогали ее, когда она звонила ему пару дней назад.
– Вот. Скорее всего, здесь.
Кованые ворота между двух каменных столбов, покрытых мхом и лишайниками, были полуоткрыты. Люк остановил машину. Вылез и попытался распахнуть ворота пошире, что ему и удалось, несмотря на заросший травой гравий. На воротах не оказалось никакой таблички, возвещающей, что это – Белхеддон-Холл, самого дома также не было видно, поскольку дорожка резко сворачивала за разросшиеся кусты. Он снова сел в машину.
– Все хорошо? – Он явно волновался. Протянул руку и сжал ладонь Джосс. – Возвращение блудной дочери. Поехали.
Дорожка оказалась довольно короткой. Свернув за кусты, они увидели дом. Люк подъехал ближе и заглушил двигатель.
– Джосс! – Больше он не нашел что сказать.
Несколько минут они сидели в машине и разглядывали дом через лобовое стекло.
Первой встрепенулась Джосс, открыла дверцу и вылезла под порывы ледяного ветра. Молча долго смотрела на дом. Здесь она родилась. Это ее наследство. Ее дом.
Люк стоял позади, наблюдая за ней. Он безмерно гордился своей женой. Она была красива, умна, трудолюбива, сексуальна… Он остановил себя, слишком уж его занесло. И теперь к тому же – наследница!
Люк тихо подошел к ней и положил руки ей на плечи.
– Ну, как тебе – вдруг оказаться дома? – тихо спросил он. Он абсолютно безошибочно прочел ее мысли.
Джосс улыбнулась, погладив его рукой по щеке.
– Странно как-то. И немного боязно.
– Дом-то большой.
– А у нас нет денег. – Она повернулась и взглянула на него. – Ты всегда любил преодолевать трудности. – Ее глаза сверкали.
– Если мы всерьез решили пожить здесь какое-то время, нам понадобятся наличные на налоги, на отопление, электричество и питание. К тому же, нам постоянно придется что-то ремонтировать. Так что никаких проблем. – Люк ухмыльнулся. – Твоя мать и в самом деле оставила тебе волшебную лампу, мешочек с золотом и шесть слуг?
– Разумеется.
– Тогда, как я уже сказал, никаких проблем.
Дверная скважина в парадной двери оказалась размером в пару дюймов. Джосс уже изучила содержимое маленького ящика, там ничего подходящего не было. Она вытащила два ключа с этикеткой «Черный ход».
Они обошли дом, пройдя мимо закрытых ставнями окон, и свернули в каменную арку. За ней располагались конюшни, гаражи и каретный двор, окруженный вымощенной брусчаткой площадкой, с восточной стороны прилегающей непосредственно к дому. У двери черного хода стоял черный железный насос.
– Джосс! – Люк огляделся. – Только представь, что я могу здесь делать! Мне пришла в голову великолепная мысль! Наверняка искать работу в Лондоне бесполезно, так ведь я могу работать здесь! – Тремя шагами он достиг ближайшей двери. Открыв ее, он увидел пустой гараж. – Машины! Я смогу ремонтировать машины. Начать все с начала. Бог ты мой, здесь вполне хватит для этого места. Хоть что-то заработаю на жизнь. – Он с воодушевлением принялся рассматривать другие строения.
Джосс улыбнулась. Дом уже начал на него действовать. Она видела, как проходит его депрессия. Она постояла еще несколько минут, потом, не сумев сдержать нетерпения, повернулась к двери.
Дверь разбухла от сырости и открылась с трудом.
– Подожди меня! – Люк подошел и взял ее за руку. – Слушай, а я не должен перенести тебя через порог, или это про что-то другое?
Джосс, смеясь, обняла его за шею, а он подхватил ее на руки и вошел в темноту первой комнаты. Там он, запыхавшись, поставил ее на пол и спросил:
– Господи, женщина! Чем ты питаешься, кирпичами?
Они стояли молча, оглядываясь. Свет неохотно пробивался сквозь щели в ставнях огромной комнаты.
– Кухня, – прошептала Джосс. Одну стену целиком занимал огромный камин. Внутри притулилась плита, вдвое больше обычной, напоминавшая черный двигатель. На ней стоял чайник. В центре комнаты – хорошо выскобленный дубовый стол и шесть деревянных стульев с изогнутыми спинками. Один был выдвинут, как будто кто-то только что встал и вышел из комнаты. Слева – шкаф со стеклянной дверцей, запыленный и обвитый паутиной, сквозь которую виднелась посуда.
Джосс наклонилась к Тому, играющему у ее ног, и подняла его к себе на колени.
– Я тоже поверить не могу. Постоянно хочется себя ущипнуть. Теперь не так страшно потерять все это. – Она обвела взглядом маленькую кухню.
– Еще бы. Вы приземлились на все четыре лапки! – ухмыльнулась Лин. – Ты маме с папой рассказала? – Лин была на два года моложе Джосс и появилась на свет уже после ее удочерения, через пять лет после того, как Элис сказали, что у нее никогда не будет собственных детей. Лин совершенно не походила на Джосс – коренастая, с короткими вьющимися белокурыми волосами и глубокими серыми глазами. Никто не признавал их за сестер.
Джосс кивнула.
– Я вчера вечером звонила. Им мой рассказ показался сказкой. Знаешь, мама так разволновалась, когда я решила поискать настоящих родителей. Боялась, что я разочаруюсь. Но она отлично держалась. – Джосс взглянула на Лин. – Она не придала этому значения.
– Еще как придала! – Лин потянулась к кофейнику и налила себе вторую кружку крепкого черного кофе. – Она жутко расстроилась. Боялась, что ты найдешь другую семью и забудешь ее и папу.
Джосс удивилась.
– Да ничего подобного! Она не могла так думать! – Джосс прищурилась. – Ей это и в голову не приходило. Ты опять затеваешь свару, Лин. Зря ты это придумала. – Она глубоко вздохнула. – Послушай, ты действительно не против того, чтобы присмотреть за Томом завтра? – Она теснее прижала к себе мальчика. – Мы с Люком можем взять его с собой.
Лин покачала головой.
– Нет, я его заберу. Он только будет путаться под ногами, пока вы станете мерить, какой длины вам требуются занавески. – Заметив выражение лица Джосс, она снова усмехнулась. – Ладно, прости. Я не хотела. Я знаю, занавески вам не по карману. Валяйте, поезжайте с Люком и устройте себе настоящий выходной. Ему полезно отдохнуть от всех этих неурядиц с компанией. Мы с мамой с радостью займемся Томом!
Машину вел Люк. Его красивое, крупное лицо осунулось от недосыпа и беспокойства. Джосс протянула руку и коснулась его ладони.
– Взбодрись. Тебе там понравится.
– Думаешь? – Он повернулся к ней и наконец-то улыбнулся. – Да, ты права, обязательно понравится. Если крыша задерживает хотя бы часть дождя и если там есть огород, где можно выращивать овощи, то мне наверняка понравится. А как он, этот дом, выглядит – мне наплевать.
Вся последняя неделя была кошмаром: юристы, банковские служащие, следователи из полиции. С утра до поздней ночи Люк встречался с ними и с кредиторами и бухгалтерами и вынужден был наблюдать, как маленькая инженерная фирма, весь смысл его жизни, рассматривалась под микроскопом. В конечном итоге их банкротами не объявили. Но неприятно было сознавать, что Барри Хендерсона объявили в международный розыск. Отвратительное впечатление от предательства Барри и неизбежная потеря дома мешали Люку по-настоящему радоваться счастью, выпавшему на долю Джосс. Тем не менее, хотя бы временно, пусть дырявая, но все же крыша будет у них над головами. А там они смогут решить, что делать дальше.
Они остановили машину у деревенского магазина.
– Ты не хочешь войти и представиться? – улыбнулся Люк. – Новая хозяйка особняка.
Джосс пожала плечами.
– Что я могу им сказать?
– Правду. Ты должна сказать им правду, Джосс. Здесь ведь и почта тоже. Скоро сюда начнут приходить письма. Дай деревне хоть какой-нибудь повод для сплетен. – Он вылез из машины.
Ветер был просто ледяной, он раскачивал ветви ясеней, растущих на перекрестке и, как голодный пес, рвал последние листья. Джосс последовала за Люком, подняв воротник куртки и пытаясь защититься от ветра, который разметал ее волосы, закрыв лицо и глаза.
В магазине никого не было. Они стояли, оглядываясь, вдыхая резкий запах сыра, ветчины и колбасы и наслаждаясь тишиной после воя ветра. Через минуту в дверях появилась почтовая служащая с чашкой кофе в руках.
– Здравствуйте. Могу я вам чем-нибудь помочь? – Она поставила чашку, потом уставилась на Джосс. – Ну конечно, вы тут недавно были, спрашивали о Холле. Вам удалось повидать Мэри Саттон?
Джосс отрицательно покачала головой.
– Дома никого не было, когда я постучала, но викарий в церкви дал мне адрес своего предшественника, который знал Данканов.
– Понятно. – Женщина склонила голову набок. – У вас есть особая причина интересоваться Холлом? – В ее глазах светилось любопытство.
Джосс услышала, как хмыкнул Люк. Она быстро наступила ему на ногу, улыбнулась и протянула женщине руку.
– Мне, видимо, следует представиться. Меня зовут Джосс Грант, это мой муж Люк. Похоже, мы будем здесь жить, по крайней мере, какое-то время. Лаура и Филип Данкан – мои родители. Еще ребенком они отдали меня на удочерение, но вышло так, что дом они завещали мне.
У женщины буквально отвисла челюсть.
– Нет, это надо же! Господи! Такой замечательный дом!
Джосс ожидала, что она обрадуется, но та скорее пришла в ужас.
– Но вы никогда не сможете там жить! Это невозможно!
Изумленная Джосс нахмурилась.
– Это еще почему? Мне вовсе не показалось, что он в плохом состоянии.
– Да я совсем о другом. – Женщина внезапно смутилась. – Не обращайте на меня внимания. Дом очарователен. Вам очень повезло. Все в деревне обрадуются. Он так долго пустовал, слишком долго. – Женщина покачала головой. – Ох, я совсем забыла о приличиях. Меня зовут Салли Фейрчайлд, мой муж Элан заведует почтой, я же продаю продукты. – Она засмеялась. – Пять лет назад Элан ушел на пенсию, он работал бухгалтером, вот мы и решили, что в наши преклонные годы займемся магазином. Думали, будет легко и без проблем. С той поры мне присесть некогда…
Когда они вернулись в машину, Люк взглянул на Джосс. На заднем сиденье лежали шесть коробок с припасами, достаточно, чтобы продержаться хотя бы дня три, так с улыбкой сказал Люк, когда они выбирали продукты из богатого ассортимента Салли Фейрчайлд.
– Ну, и что ты обо всем этом думаешь?
Джосс потянулась за ремнем безопасности.
– Милая женщина. Но мне почему-то кажется, хоть она и утверждает, что в деревне будут рады, это совсем не так.
Бросив взгляд в зеркало, Люк свернул за угол.
– Сюда? Безусловно, она реагировала как-то странно. Ты все еще хочешь попытаться заехать к Мэри Саттон?
Джосс отрицательно покачала головой.
– Поедем сначала в дом. Не терпится посмотреть, каков он изнутри. – Она потянулась к бардачку, достала оттуда коробку с ключами и прижала ее к груди. – Мы не можем рассчитывать, что местные жители вот так сразу нас примут. Когда я звонила Дэвиду Трегаррону, чтобы поделиться нашими планами, он заметил, что местным понадобится не менее двадцати лет, чтобы принять чужака. Но поскольку я – кровная родня, то, может, девятнадцать лет и восемь месяцев.
Люк рассмеялся.
– Теперь вверх и вокруг поля, – продолжала Джосс. – Мне кажется, дорожка туда должна начинаться где-то за церковью. Он сказал, что приедет и навестит нас.
Дэвид был не просто ее боссом. Он был ее доверенным лицом, другом, спарринг-партнером. Его теплые слова и огорчение из-за их отъезда глубоко растрогали ее, когда она звонила ему пару дней назад.
– Вот. Скорее всего, здесь.
Кованые ворота между двух каменных столбов, покрытых мхом и лишайниками, были полуоткрыты. Люк остановил машину. Вылез и попытался распахнуть ворота пошире, что ему и удалось, несмотря на заросший травой гравий. На воротах не оказалось никакой таблички, возвещающей, что это – Белхеддон-Холл, самого дома также не было видно, поскольку дорожка резко сворачивала за разросшиеся кусты. Он снова сел в машину.
– Все хорошо? – Он явно волновался. Протянул руку и сжал ладонь Джосс. – Возвращение блудной дочери. Поехали.
Дорожка оказалась довольно короткой. Свернув за кусты, они увидели дом. Люк подъехал ближе и заглушил двигатель.
– Джосс! – Больше он не нашел что сказать.
Несколько минут они сидели в машине и разглядывали дом через лобовое стекло.
Первой встрепенулась Джосс, открыла дверцу и вылезла под порывы ледяного ветра. Молча долго смотрела на дом. Здесь она родилась. Это ее наследство. Ее дом.
Люк стоял позади, наблюдая за ней. Он безмерно гордился своей женой. Она была красива, умна, трудолюбива, сексуальна… Он остановил себя, слишком уж его занесло. И теперь к тому же – наследница!
Люк тихо подошел к ней и положил руки ей на плечи.
– Ну, как тебе – вдруг оказаться дома? – тихо спросил он. Он абсолютно безошибочно прочел ее мысли.
Джосс улыбнулась, погладив его рукой по щеке.
– Странно как-то. И немного боязно.
– Дом-то большой.
– А у нас нет денег. – Она повернулась и взглянула на него. – Ты всегда любил преодолевать трудности. – Ее глаза сверкали.
– Если мы всерьез решили пожить здесь какое-то время, нам понадобятся наличные на налоги, на отопление, электричество и питание. К тому же, нам постоянно придется что-то ремонтировать. Так что никаких проблем. – Люк ухмыльнулся. – Твоя мать и в самом деле оставила тебе волшебную лампу, мешочек с золотом и шесть слуг?
– Разумеется.
– Тогда, как я уже сказал, никаких проблем.
Дверная скважина в парадной двери оказалась размером в пару дюймов. Джосс уже изучила содержимое маленького ящика, там ничего подходящего не было. Она вытащила два ключа с этикеткой «Черный ход».
Они обошли дом, пройдя мимо закрытых ставнями окон, и свернули в каменную арку. За ней располагались конюшни, гаражи и каретный двор, окруженный вымощенной брусчаткой площадкой, с восточной стороны прилегающей непосредственно к дому. У двери черного хода стоял черный железный насос.
– Джосс! – Люк огляделся. – Только представь, что я могу здесь делать! Мне пришла в голову великолепная мысль! Наверняка искать работу в Лондоне бесполезно, так ведь я могу работать здесь! – Тремя шагами он достиг ближайшей двери. Открыв ее, он увидел пустой гараж. – Машины! Я смогу ремонтировать машины. Начать все с начала. Бог ты мой, здесь вполне хватит для этого места. Хоть что-то заработаю на жизнь. – Он с воодушевлением принялся рассматривать другие строения.
Джосс улыбнулась. Дом уже начал на него действовать. Она видела, как проходит его депрессия. Она постояла еще несколько минут, потом, не сумев сдержать нетерпения, повернулась к двери.
Дверь разбухла от сырости и открылась с трудом.
– Подожди меня! – Люк подошел и взял ее за руку. – Слушай, а я не должен перенести тебя через порог, или это про что-то другое?
Джосс, смеясь, обняла его за шею, а он подхватил ее на руки и вошел в темноту первой комнаты. Там он, запыхавшись, поставил ее на пол и спросил:
– Господи, женщина! Чем ты питаешься, кирпичами?
Они стояли молча, оглядываясь. Свет неохотно пробивался сквозь щели в ставнях огромной комнаты.
– Кухня, – прошептала Джосс. Одну стену целиком занимал огромный камин. Внутри притулилась плита, вдвое больше обычной, напоминавшая черный двигатель. На ней стоял чайник. В центре комнаты – хорошо выскобленный дубовый стол и шесть деревянных стульев с изогнутыми спинками. Один был выдвинут, как будто кто-то только что встал и вышел из комнаты. Слева – шкаф со стеклянной дверцей, запыленный и обвитый паутиной, сквозь которую виднелась посуда.