Эрскин Барбара. Дом на краю прошлого

   Выругав себя за то, что бросил ее здесь одну, Люк вернулся вниз и вошел в кабинет. Только теперь он заметил плюшевого медвежонка, сиротливо лежавшего у двери. Должно быть, это Джосс его обронила. Они с Лин не взяли с собой медвежонка, чем немало расстроили Тома, когда тот узнал, что его любимого Теда оставили дома.
   – Джосс? – Люк снова ощутил прилив беспокойства. – Джосс, где ты?
   Он снова вышел к подножию лестницы. Там было очень холодно. Задрожав, он еще раз огляделся. В большом холле, в тени галереи для хора было очень темно. В трубе на разные голоса завывал ветер. Дом вдруг показался Люку до странности зловещим. Неудивительно, что Джосс испытывает такой страх. Он вздохнул и посмотрел вверх, в лестничный пролет.
   Если ее нет в доме, то остается сад и – в голове у Люка помутилось от этой мысли – озеро. Он уже собрался выйти из дому, когда взгляд его упал на дверь, ведущую в погреб. Точно ли ее вчера закрыли и заперли? Они всегда внимательно следили за этим.
 
   Дверь была слегка приоткрыта, холодный сквозняк, которым тянуло из погреба, обдувал щиколотки Люка.
   – Джосс? – Люк внутренне сжался от страха, заглянув в дверь погреба. – Джосс, ты внизу?
   Он протянул руку и включил свет, вглядываясь вниз. Здесь тоже было очень холодно, были видны ряды запотевших от холода бутылок. Преодолевая страх, Люк поставил ногу на верхнюю ступеньку. Теперь он явственно различал какие-то звуки. Звуки напоминали смех. Он резко обернулся.
   – Джосс?
   Смех прекратился неожиданно, словно его отрезали ножом.
   – Джосс, где ты?
   Смех был не ее. Люк мог бы поклясться, что смеялся ребенок.
   – Джосс?
   Тишина была почти физически ощутимой. Люк почувствовал, что от ужаса у него зашевелились волосы.
   – Кто здесь? Выходите! Я же слышу, что здесь кто-то есть! – Он двинулся дальше, спускаясь в погреб, изо всех сил стараясь отогнать от себя мысли об умершем младшем брате Джосс. – Джосс! Это ты?
   В погребе было сумрачно. Света единственной лампочки, висевшей под сводчатым потолком, хватало только на то, чтобы видеть ряды бутылок и бочки у дальней стены.
   Он медленно направился к ним и вдруг заметил какую-то тень в углу.
   – Джосс? Боже мой, Джосс!
   Одетая в купальный халат, она была зажата между бочками. Халат был распахнут, обнажая ее белые груди и голые ноги. Одна домашняя туфля, покрытая коркой запекшейся крови, почти упала с ноги.
   – Джосс!
   Она не шевелилась.
   – Джосс! Господь милостивый, ты жива?! – Он подбежал к ней, опустился на колени и попытался нащупать ее пульс. Кожа была холодна, как лед, пульс прощупывался с трудом. Сердце билось с перебоями и казалось, что тонкая ниточка пульса вот-вот порвется.
   – Джосс, потерпи, любимая! – Он не осмелился поднять ее. Сняв куртку, он прикрыл Джосс и бросился наверх.
   В большом холле он едва не столкнулся с Саймоном.
   – Прошу прощения, я звонил в дверь черного хода, но никто не услышал, и я вошел сам.
   – Саймон, она внизу. В погребе. Без сознания. Боже, мне не надо было оставлять ее одну! Какой же я дурак! Я просто хотел увезти от нее мальчиков…
   Нахмурясь, Саймон последовал за Люком вниз.
   – Вы не думаете, что она могла упасть с лестницы?
   – Не знаю, но даже если так, то она сумела проползти в дальний отсек и там потеряла сознание. Смотрите, она здесь.
   Саймон подошел к Джосс первым, оттеснив Люка. Так же, как и тот, он первым делом нашел пульс, потом осторожно провел пальцами по шее и рукам Джосс, ощупывая кости.
   – Не думаю, что есть переломы. Я вижу только большой кровоподтек на лбу. Наверное, она ударилась об угол винного стеллажа, видите? – Врач продолжил обследование. – Мне кажется, она не падала, Люк. Больше похоже на то, что она пыталась здесь спрятаться. Видите, как она ухватилась рукой за бочку? – Он с видимым трудом разжал пальцы Джосс. – Ради ее же безопасности я не стану ее трогать. Лучше я сейчас вызову «скорую помощь».
   Он посмотрел вверх.
   – Бегите в дом и принесите одеяла, чтобы мы могли согреть ее до приезда «скорой». – Он сунул руку в карман и извлек оттуда мобильный телефон. – Давайте, давайте, дружище, не теряйте времени, – подбодрил Саймон Люка.
 
   – Люк? – Джосс медленно открыла глаза. – Люк, где я?
   Люк сидел рядом с кроватью, стоявшей в маленькой затемненной палате возле главного поста. Палата была освещена небольшой лампой, поставленной на стол в углу.
   – Ты в больнице, любимая. – Он встал и подошел к жене. – Как ты себя чувствуешь?
   Она поморщилась, прищурив глаза.
   – Сильно болит голова.
   – Это неудивительно. У тебя такая шишка на лбу. Ты помнишь, как все произошло?
   С минуту она лежала, напряженно вглядываясь в противоположную стену и стараясь рассмотреть висевший на ней эстамп. Потом она отрицательно покачала головой. В голове была абсолютная пустота.
   – Я думаю, что ты упала с лестницы. – Он взял ее за руку, ногой пододвинув к себе стул. – Мы нашли тебя лежавшей без сознания. О Джосс, прости меня. Мы не должны были оставлять тебя одну. Я так переживаю из-за этого.
   – Что с мальчиками? – Она тяжело вздохнула, глаза ее закрылись. – С ними все в порядке?
   – Да, они здоровы. Лин осталась с ними у Джанет.
   Джосс улыбнулась.
   – Хорошо.
   – Джосс, – он помолчал, глядя на ее изможденное лицо, – ты не помнишь, что именно произошло в тот вечер?
   Мгновение Джосс молчала, потом издала тихий стон.
   – Это значит нет? – Он сжал ей руку.
   – Это значит нет, – прошептала она в ответ.
   – Ты хочешь спать, Джосс?
   Она не ответила. Когда Саймон через двадцать минут зашел в палату, Люк все еще сидел возле кровати, держа жену за руку. Он взглянул на врача.
   – Она пришла в себя на несколько минут, а потом уснула.
   – Вы не позвали сестру?
   Люк покачал головой.
   – На это просто не было времени.
   – Она была в ясном сознании?
   – Очень сонлива. Кажется, она не помнит, что с ней случилось.
   Саймон кивнул. Протянув руку, он пощупал пульс Джосс.
   – От таких ударов обычно бывает сотрясение мозга. Люк, может быть, вам стоит поехать домой и тоже немного поспать? Сомневаюсь, что она проснется до утра, а если и проснется, то ее не обойдут вниманием. Приезжайте завтра утром и не слишком рано, ладно? Никаких видимых повреждений мозга нет, и я уверен, что их действительно нет. Завтра утром ее осмотрит консультант-психиатр. Нам надо выяснить, что она делала в погребе и почему она упала, если она действительно упала. Кроме того, нам надо докопаться до причин ее проблем с детьми. Это намного чаще встречается у женщин, чем вы себе представляете, у недавно родивших женщин – вы же понимаете, что это огромное напряжение, – и если гормональная система не в полном порядке, то мать способна совершать такие поступки, каких она никогда не совершила бы в нормальных обстоятельствах. Поскольку мальчики находятся на попечении Лин и вас, то я уверен, что мы сможем разрешить этот конфликт силами семьи. Так что не беспокойтесь.
   Саймон подошел к окну, посмотрел на стоянку машин и на крыши спящего города.
   – Кроме того, Люк, я хочу предложить вам на некоторое время поручить Тома заботам Лин, чтобы Джосс могла полностью отдохнуть. Джосс сейчас не кормит Нэда грудью, она говорила мне, что малыш теперь спокойно спит всю ночь, так что, может быть, стоит и его отдать на время Лин. Я, конечно, не хотел бы разлучать ее с Нэдом без ее согласия, но давайте подождем, что скажет психиатр. – Он обернулся. – Лин может куда-нибудь уехать? Например, к родителям?
   Люк кивнул.
   – И ее и мои родители воспримут это как дар судьбы.
   – Джосс может потребоваться полный, я подчеркиваю, полный, покой, Люк. Я бы хотел, чтобы она на время покинула этот дом. Из того, что вы рассказывали мне, я могу заключить, что именно в нем корень всех проблем. Вы же понимаете: она перенесла тяжелейший эмоциональный шок, унаследовав этот дом со всеми его историями и легендами. Учитывая скорые роды, у нее просто не было времени как следует адаптироваться к новым условиям. Думаю, что пара недель, проведенных под теплым южным солнцем, совершит чудо. Вы сможете это устроить?
   Люк помрачнел.
   – С деньгами туговато. Но я что-нибудь придумаю.
   – Хорошо. – Саймон свернул фонендоскоп и спрятал его в карман. – Подумайте об этом. Завтра мы посмотрим, как она себя будет чувствовать, и снова обсудим этот вопрос.
 
   Бородатый, седовласый, необыкновенно внимательный психиатр сидел возле кровати Джосс, ел вместе с ней виноград и говорил, не прибегая к грубому нажиму.
   – Это легкая форма заболевания, которое мы называем пуэрперальным психозом, так мне кажется. – Его мерный голос оказывал успокаивающее действие, несмотря на устрашающие слова, которые он произносил. – Из того, что говорили мне ваш муж и ваш семейный доктор, и из того, что рассказываете вы сами, я могу заключить, что проблема, именно в этом. Психоз, связанный с родами, может вызвать в вашем воображении любые пугающие картины. – Он помолчал. – Вы уверены, что не можете припомнить, что заставило вас спуститься в погреб?
   Джосс отрицательно покачала головой. В ее памяти сохранилась только стена – непроницаемая черная стена, за которую она не хотела заглядывать.
   Он ждал, задумчиво глядя на Джосс. В палате повисла тишина.
   – Нет, – ответила наконец Джосс. Она опять покачала головой. – Нет, я не могу припомнить.
   Он кивнул.
   – Как я уже говорил, я беседовал с вашим мужем и вашим семейным врачом. Оба они считают, что вам абсолютно необходимо полностью отключиться от всего. – Он на минуту задумался. – Я дам вам необходимые таблетки и разрешу вам отлучиться с мужем на несколько дней из больницы.
   Он снова помолчал, потом заговорил, тщательно взвешивая каждое слово.
   – Думаю, ваш доктор уже предлагал вам на время оставить детей на попечение сестры. Как вы к этому относитесь?
   Джосс склонила голову.
   – Не скажу, что эта мысль доставляет мне радость. Конечно, нет, но я уверена, что Лин присмотрит за ними. Я… – Она в нерешительности замолчала. – Я хочу отдохнуть. Спать.
   «Чувствовать себя в безопасности». Она не сказала этого вслух, но страх не отпускал ее, он маячил перед ее мысленным взором; страх перед домом. Она закрыла глаза и безвольно откинулась на подушку.
   Он внимательно наблюдал за ее поведением. Психиатр не мог решить, сознательно или нет она вытесняет правду о том, что случилось с ней в погребе. Может быть, она просто не хочет об этом говорить. В целом врач склонялся к тому, что это истинная амнезия, вызванная потрясением и психическим шоком. Интересно было бы выяснить настоящую причину такого потрясения.
   Он встал, аккуратно поправил одеяло.
   – Итак, наслаждайтесь отдыхом. Я обязательно навещу вас, когда вы вернетесь. Просто узнать, как вы себя чувствуете.
 
   – Париж? – Люк в изумлении уставился на жену.
   Он ожидал протестов, нежелания покинуть Нэда и Тома, отказа оставить дом, но только не этого внезапного, почти лихорадочного желания как можно скорее пересечь пролив.
   – Нам не обязательно уезжать надолго. Врачи правы. Это как раз то, чего мне больше всего нужно.
   Ей не хотелось оставлять Тома и Нэда на Лин, но ее подкупило то, что сестра собралась с детьми в Оксфорд, погостить у Грантов. Джосс знала, как Том обожает бабушку Лиз, а большой дом вполне мог принять трех гостей и двух маленьких котят, в то время как маленький дом Дэвисов в Лондоне просто разбух бы от такого количества визитеров, хотя, конечно, Джо и Элис были бы счастливы приютить на время любимых внуков.
   – Думаю, что мы сможем поехать в Париж на деньги от продажи вина, – улыбнулся Люк. – Единственная реальная проблема – это время. Мы обещали закончить «лагонду» к концу следующего месяца, когда поступит еще маленький «остин-7». Но если я смогу уговорить Джимбо поработать, пока нас не будет, то мы сможем уехать. Почему нет? Это будет так интересно.

31

   Дэвид с досадой положил телефонную трубку на рычаг и тяжело вздохнул. Он безуспешно пытался дозвониться до Белхеддона в течение трех дней. Куда они все делись? Он еще раз прошелся по своему тесному кабинету, поглядывая на книги и листы бумаги, лежавшие на столе. Надо так много сказать Джосс. В растерянности он снова посмотрел на записи, которые сделал только сегодня утром. Он планировал съездить в Белхеддон, пока не начался семестр, а потом будет уже некогда. При его работе время приходится ценить на вес золота.
   Он еще раз прошелся по кабинету – четыре шага к окну, четыре шага к двери. За это время решение созрело. Он поедет в Белхеддон прямо сейчас. Джосс должна узнать то, что ему удалось раскопать. Она должна узнать все как можно скорее.
   Ворота гаража были открыты, когда Дэвид въехал во двор и поставил машину у входа на кухню. Изнутри доносились звуки тяжелого металлического рока. Музыка оставляла желать много лучшего. Очень подходящая мелодия, криво усмехнувшись, подумал Дэвид, вылезая из машины и подходя к гаражу.
   – Э-гей, Люк! Есть здесь кто-нибудь?
   Радио выключили, и на пороге появился Джимбо, вытирая мускулистые руки, испачканные машинным маслом.
   – Здравствуйте, мистер Трегаррон. – Парень улыбнулся.
   – Джимбо, где Люк и Джосс?
   – Уехали во Францию.
   – Во Францию?! – Он в изумлении уставился на Джимбо. Дэвиду ни на минуту не приходила в голову мысль, что Люк и Джосс могут куда-то уехать.
   – Да, два дня назад. Джосс неважно себя чувствовала, и они решили поехать развлечься.
   Дэвид не сразу смог взять себя в руки.
   – Что случилось? Что с Джосс? Господи, я ведь ничего не знал!
   – С ней все в порядке. Они вернутся в конце недели.
   – Понятно. – Дэвид почувствовал себя опустошенным. Плечи его ссутулились. До сих пор он даже не сознавал, насколько сильно ему хотелось увидеть Джосс.
   – А Лин и дети? Они здесь?
   Джимбо отрицательно покачал головой.
   – Они взяли с собой котят и уехали к мистеру и миссис Грант. Это, как я слышал, где-то возле Оксфорда.
   – Это удар. Я рассчитывал пожить здесь пару дней.
   – Если хотите, могу дать вам ключи. Я не думаю, что они были бы против, если вы здесь останетесь.
   Джимбо наклонился к верстаку у стены гаража, порылся в куче инструментов и извлек оттуда связку ключей.
   – Не помешает растопить печь – там, внутри, собачий холод. Меня просили присмотреть за домом, но я даже туда не заходил. – Он махнул рукой, давая понять, что вопрос исчерпан.
   – Понятно, – Дэвид все еще колебался. – Может быть, у вас есть номер телефона, по которому можно с ними связаться?
   Джимбо пожал плечами.
   – Мне велели позвонить на ферму мистеру Гудиару, если возникнут проблемы.
   – Ясно, – Дэвид оглянулся и посмотрел на дверь черного хода, испытывая, подобно Джимбо, странное нежелание заходить в дом. – Наверное, для начала я вскипячу воду. Вы не выпьете со мной кофе?
   Джимбо затряс головой.
   – Нет, я лучше останусь здесь.
   – Ясно, – снова повторил Дэвид. Что ж, это, по крайней мере, честно. – Ладно, пойду посмотрю, что там делается.
   Он протянул руку и взял ключи. Идя к двери, он спиной чувствовал пристальный взгляд Джимбо. Выражение лица молодого человека не внушало Дэвиду особого оптимизма.
   На кухне стоял настоящий мороз. В помещении было непривычно пусто и опрятно. Дэвид включил свет, надеясь найти на кухне электрический чайник. Если его не окажется, то придется растапливать плиту и греть массивный железный чайник. Дэвид скорчил кислую мину. Выходные дни начинались совсем не так, как он предполагал.
   Когда Дэвид наконец вскипятил воду, заварил кофе и вышел с кружкой во двор, Джимбо уже не было. Гость разочарованно взглянул на амбарный замок, висящий на воротах гаража, и неохотно вернулся в дом.
   Он обосновался в рабочем кабинете Джосс, аккуратно сложив ее рукопись, и заметки на пол, а на столе разместив свои собственные бумаги. Дэвид недолго боролся со своей совестью, решая, остаться ему в доме незваным гостем или нет. В конце концов, разве он, Дэвид, не крестный отец Нэда, можно сказать, родственник, и если бы Джосс была дома, то она, несомненно, была бы рада его приезду. Правда, неясно, насколько обрадовало бы его появление Люка, но Дэвид не стал размышлять об этом.
   Он сел за стол Джосс и принялся читать свои записи. Он планировал сегодня посетить местную церковь. Было несколько предметов среди церковной утвари, которые он хотел посмотреть, но сначала надо проникнуться чувством дома.
   Дэвид взглянул на камин, в котором весело потрескивал, согревая комнату, рыжий огонь. Кажется, Дэвид оказался прав в том, что замок был в свое время возведен на месте прежней римской постройки. Замок стоит здесь с начала пятнадцатого века, но, возможно, его выстроили и лет на сто раньше. Но Дэвида сейчас интересовал именно пятнадцатый век, в особенности время правления Эдуарда IV.
   Дэвид снова мысленно припомнил даты. В 1482 году Эдуард трижды приезжал в Восточную Англию. Дважды при этом в хрониках прямо упоминался Белхеддон, один раз это место явно подразумевалось. Дэвид оставил карту передвижений короля за тот год. Кэтрин де Вер умерла ровно через девять месяцев после последнего приезда короля. В тот месяц, когда она умерла, Эдуард две недели гостил в замке Хедингем. В течение предыдущего года он провел в Белхеддоне несколько недель, а годом раньше он побывал там дважды и каждый раз гостил по неделе. Свадьба Кэтрин, которой занимались сам король и его свита, была предназначена специально для того, чтобы дать законного отца побочному ребенку Эдуарда. Несчастный молодой человек недолго наслаждался этой сомнительной честью. Через несколько месяцев он умер. Наступила ли смерть от естественной причины, или муж погиб от руки ревнивого венценосца, который не мог вынести того, что его любовница стала женой другого? Вероятно, этого никто никогда не узнает.
   Некоторое время Дэвид сидел глядя в окно. Все эти факты были всего лишь тем, чем были, – фактами. Вероятно, он правильно понял мотив, догадавшись, что дитя, убившее Кэтрин, было ребенком короля, но все остальное – чистой воды беллетристика. Все прочее в его изысканиях выходило далеко за рамки строгого исторического анализа. Воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, Дэвид даже смущенно улыбнулся. Заключительная часть его записок касалась Маргарет де Вер и ее колдовства. То, что ее обвиняли, – факт. То, что ее дважды арестовывали, – тоже факт. То, что она и другие женщины были признаны виновными в колдовстве, было отметено историками как несущественный, средневековый вздор. Обвинения выдвигались сторонниками брата короля, Ричарда. Но!.. Дэвид снова проанализировал факты. В первый раз Маргарет была арестована по прямому приказу самого короля, вскоре после ее визита к нему. Следовательно, потом не могло быть и речи о ее привлечении к суду, если, конечно, обвинение не исходило от самого короля, который захотел бы обвинить Маргарет (то есть избавиться от нее). Но зачем было Эдуарду так поступать с матерью женщины, которую он любил? Такое могло произойти только в том случае, если бы она открыто встала в оппозицию к королю. Но был ли смысл противостоять королю даже в подковерной борьбе? Ни одна, даже самая амбициозная женщина того времени, не решилась бы на такой поступок.
   Или решилась бы, будь она на самом деле ведьмой.
   С этим у Дэвида возникали проблемы. Большие проблемы. Колдовство не могло быть реальностью. Или могло? Феминистки всегда полагали, что обвинения в колдовстве, как правило, следствие политических интриг мужчин-женоненавистников. Разве не так? Колдовство либо вообще не существовало и служило надуманным поводом для обвинений ни в чем не повинных женщин со стороны ненавистников-мужчин, либо оно существовало в виде безобидного пережитка дохристианского язычества, уходящего корнями в Золотой Век, которого не было, но который в умах людей противопоставлялся чисто мужской иерархии христианства.
   Но предположим, что неверно и то и другое. Предположим, что колдовство, которое практиковала Маргарет де Вер, было реальным, эффективным и злодейским, каким считала его народная мифология.
   Дэвид посмотрел на жаркий, бодрящий огонь в камине и пожалел, что рядом нет Джосс. Он бы с удовольствием поспорил с ней на эту тему. Без ее едких замечаний, которые держали его в тонусе, Дэвид все глубже забирался в дебри своих рассуждений. Могла ли Маргарет убить или проклясть короля Эдуарда IV? Могло ли это проклятие до сих пор быть губительным для дома, в котором оно было произнесено пять столетий назад? Мысль, которая теперь неотвязно преследовала его, пришедшая ему в голову во время одной из бессонных ночей, была очень проста. Убила ли Маргарет де Вер ребенка, которого ее дочь родила от короля? И могло ли проклятие, вышедшее из-под контроля, угрожать каждому младенцу мужского пола, рожденному в этом доме?
   Он содрогнулся. Не самая лучшая мысль, если учесть, что он собирается в одиночестве провести в этом доме ночь. Не самая лучшая.
   Дэвид встал, подошел к камину, наклонился к куче дров и бросил в огонь полено. Дэвид смотрел, как огонь принялся жадно облизывать сухое дерево. В пустом доме стояла неестественная тишина. Эта тишина наводила на печальные размышления. Дэвид не верил в привидения и в силу оккультизма. Оккультизм – интригующая теория, но основана она исключительно на суеверии и невежестве публики. Колдовство могло работать – и должно было – в пятнадцатом веке. Конечно, можно допустить, что колдовство бывает эффективным и в двадцатом веке, но только по ассоциации; слухи, страхи и невежество – вот источники оккультной энергии. Он повернулся спиной к огню и, грея поясницу, помассировал ее. Но Джосс верит в колдовство. Она ни невежественна, ни легковерна и, насколько он может судить, не суеверна. Он нахмурился. Однако она была матерью двоих детей, а значит, очень уязвимой.
   В холле раздалось еле слышное шарканье ног. Дэвид едва различил этот шорох на фоне шипения и треска пламени. Оцепенев, он застыл на месте, весь превратившись в слух, не сознавая даже, в каком напряжении находился с самого начала пребывания в доме. Дэвид почувствовал, как у него вспотели ладони. Это не кошки. Скорее всего, шорох ему почудился. В худшем случае, это были мыши.
   Дэвид на цыпочках отошел от камина и приблизился к двери, напряженно, прислушиваясь и ругая себя за брошенное в огонь полено, которое, весело потрескивая, заглушало все звуки. Приложив ухо к двери и обратившись в слух, он взялся за дверную ручку. Тишина. Снаружи не доносилось ни единого шороха. Постояв так пару минут, Дэвид осторожно повернул ручку.
   В коридоре было темно. Дэвид нахмурился. Неужели он забыл включить свет? Ну конечно, он его не включил, потому что, когда вошел в дом, было еще светло. Плотные ноябрьские сумерки, словно одеялом, накрыли сад. Распахнув дверь пошире, чтобы свет падал в коридор, Дэвид поднял руку и протянул ее к выключателю.
   Шарканье ног раздалось на этот раз сверху, на лестнице, в том месте, где она делала изгиб, исчезая в темноте. Дэвиду потребовалась вся его решительность, чтобы не нырнуть обратно в кабинет, захлопнув за собой дверь. Вместо этого он шагнул вперед и, включив свет, посмотрел на лестницу. Тихо. Прижавшись спиной к стене, он снова, нахмурив брови, прислушался. У Дэвида было такое впечатление, что на ступенях верхнего пролета лестницы кто-то есть, просто его не видно.
   – Кто здесь? – Голос прозвучал потрясающе громко. – Выходите, я же все равно вас увижу.
   Раздался сдавленный смех – детский смех, а потом Дэвид услышал топот ног: кто-то взбежал вверх по лестнице. Он судорожно глотнул. Дети из деревни? Или привидения Джосс? Застыв на месте, Дэвид облизнул пересохшие губы.
   – Сэм, Джорджи?
   Это уже смешно. Своим вопросом он доказал, что был таким же суеверным и внушаемым, как любой обыватель, который оказался бы один в заколдованном доме.
   – Ну же, Трегаррон, соберись с духом, – проговорил Дэвид, сдерживая дыхание. – Поднимись наверх. Осмотри дом. Предположим, что они воры. Или вандалы!
   Произнося эти слова, он не двигался с места. Ноги словно приросли к полу. За его спиной был кабинет – такой теплый и гостеприимный. Кофе остывал. Робкими шагами он вернулся в кабинет, оставив гореть свет в коридоре, и закрыл дверь. Держа в руке кружку кофе, он боязливо подошел к телефону и поднял трубку. Номер Гудиаров он нашел в телефонной книге.
   – Я не знал, что Джосс и Люк уехали, и оказался в несколько нелепом положении – один в чужом доме, куда меня никто не звал. Не могу ли я пригласить вас посидеть со мной и что-нибудь выпить. Думаю, что Люк и Джосс не стали бы возражать. – Дэвид посмотрел в окно, увидел в темном стекле свое отражение: напряженная фигура, примостившаяся на краешке стула и нервно поглядывающая по сторонам. Надо было задернуть шторы, прежде чем звонить.
   – О, я понимаю! – Дэвид постарался не выказать в голосе разочарования и страха, когда Рой принялся пространно объяснять, что они с женой собираются уезжать. – Не беспокойтесь. Может быть, в следующий раз. Нет, нет. Я уеду отсюда в город рано утром. Покойной ночи.
   Дрожащей рукой он положил трубку на рычаг. Поднявшись, Дэвид подошел к окну и задернул шторы, потом приблизился к столу и взглянул на свои написанные аккуратным почерком записки.
   Джорджи!