Эрскин Барбара. Дом на краю прошлого

   Натали буквально свалилась на стул. Она дико устала.
   – Не знаю.
   – Вы не знаете очень многого.
   – Уж извините, Джосс.
   Джосс энергично терла руки о пальто.
   – Нет, это мне следует извиниться. Вы мне помогали, а я еще высказываю неблагодарность. – Она взглянула на шелковый сверток. – Бедняги. Надеюсь, они теперь свободны. – Закусив губу, она помолчала. – Есть только один способ узнать. Я поднимусь наверх.
   – Я пойду с вами.
   – Нет. – Джосс мгновение колебалась. – Нет. Это я должна сделать сама. Натали, побудьте здесь. Если я закричу, то… Ладно? – Она покачала головой. – Я никогда его не звала, то есть не призывала. Но думаю, если он до сих пор там, он придет.
   Голубые глаза были добрыми, полными любви.
   – А также Сэм и Джорджи, Джосс. Они всегда приходят, когда их зовут.
   Женщины печально взглянули друг на друга. Джосс осторожно положила кукол в ящик шкафа.
   – Ненадолго. Пока мы не сможем их похоронить. – Она глубоко вздохнула, явно собираясь с силами, и улыбнулась Натали. – Пожелайте мне удачи.

43

   У лестницы Джосс остановилась, положив руку на перила, и посмотрела наверх. Лестничная площадка, как всегда, находилась в глубокой тени. Свет не проникал туда даже в самые солнечные дни. Внимательно прислушиваясь, она поставила ногу на первую ступеньку.
   – Эдуард! – позвала она негромко. Вышло хрипло и еле слышно. – Эдуард, сир, ваше высочество… ваше величество! – Как обращаться к королю, умершему пятьсот лет назад?
   Сжав кулаки, Джосс начала медленно подниматься по лестнице, постоянно напряженно вглядываясь и вслушиваясь.
   – Вы там? Сэмми? Джорджи?
   Она добралась до площадки и огляделась. Никого. Дверь в ее с Люком спальню приоткрыта. Она осторожно направилась к ней, сознательно обходя скрипучие половицы у комода, на котором стоял подсвечник.
   – Здесь кто-нибудь есть? Джорджи? Сэмми?
   Мальчики, ее братья, – они маленькие, с ними она справится. Вытянув руку, она толкнула дверь в свою спальню и заглянула. Шторы наполовину задернуты, так что в комнате совсем темно. Снаружи по стеклам стекали потоки дождя, иногда ударяя в окна с удвоенной силой.
   Она любила эту комнату: красивая, со вкусом обставленная, полная исторических воспоминаний, и все-таки очень уютная. Она увидела в углу брошенного Томом плюшевого медведя, вывернутый наизнанку свитер Люка на полу и ласково улыбнулась.
   Подойдя к кровати, положила руку на столбик. Темный резной дуб казался теплым на ощупь, и она погладила его.
   – Это было здесь? Вы лежали здесь вместе? – Она говорила не оглядываясь. – Ее больше нет, милорд. Никто не может занять ее место, здесь, во всяком случае. Вы принадлежите друг другу в ином мире.
   Отпустив кроватный столбик, она двинулась к краю кровати, проводя пальцами по вышитому покрывалу.
   – Я собираюсь похоронить восковые фигурки, сделанные Маргарет, в розарии около озера. – Она печально улыбнулась. – Я найду белую розу, розу Йорка, и положу ее туда, чтобы вы могли успокоиться.
   Она вздрогнула, заслышав внезапный звук в углу комнаты. Сквозняк пошевелил штору, и она столкнула на пол маленькую деревянную машинку. Джосс подошла и подняла ее.
   – Джорджи? Сэмми?
   Никто не ответил.
   Она медленно повернулась. Ладони вспотели. Волосы на шее стояли дыбом. Что-то в комнате изменилось.
   Он стоял у первого окна.
   Джосс затаила дыхание. Живот подвело от страха. Он был высокого роста, очень высокого. Подойдя ближе, она могла разглядеть седеющие волосы, беспокойные узкие глаза, сильный подбородок, широкие плечи, накрытые плащом, а под ним латы – мужчина опасался, что его могут убить в этом доме, доме его любовницы.
   Он подходил ближе. Внезапно Джосс охватил ужас. Она вызвала его, а теперь знала, что не сумеет совладать с ним.
   – Пожалуйста, – пробормотала она, – пожалуйста, не надо!
   И снова аромат роз. Он подходил все ближе.
   – Я не Кэтрин, – в отчаянии зашептала она. – Пожалуйста, выслушайте меня. Я не Кэтрин. Кэтрин больше нет. Она умерла. Пожалуйста, пожалуйста, не вредите мне. Не трогайте моих детей и Люка, пожалуйста…
   Она сделала шаг назад и уперлась в кровать.
   – Пожалуйста. Мы разорвали связь. Ваша любовь была проклята. Это все было злом. Виновата Маргарет. Она связала вас вместе и привязала к этому дому с помощью магии, но мы вас освободили. Вы можете уйти. – Она протянула к нему руки. – Пожалуйста, уходите.
   Он остановился, несколько секунд наблюдал за ней, потом поднял руку. Она отпрянула, жалобно заскулив, но кровать мешала ей, и его пальцы коснулись ее щеки. Как прикосновение холодных, мокрых листьев.
   Кэтрин…
   Его губы не шевелились, но она услышала имя у себя в голове.
   – Я не Кэтрин, – зарыдала она. Сгибаясь назад, она пыталась отодвинуться как можно дальше. – Пожалуйста. Я не Кэтрин!
   Кэтрин…

   Она распорядилась, чтобы за ним послали.
   Лежа на высокой кровати, она мучилась от схваток и молила, потом требовала, потом кричала, чтобы позвали его.
   Это ее мать велела им подождать, она запретила им ехать.
   Живот ее семнадцатилетней дочери раздулся, она рожала дитя короля. Маргарет улыбалась, кивала и наблюдала. Отвращение дочери и ее паника казались ей вполне обычным делом. Когда ее сосунок-муж был удален, – и как все просто вышло, она задула его, как свечу, – дочери требовалось только время, чтобы привыкнуть к своему королю-любовнику, человеку, чья удивительно привлекательная внешность в молодости сменилась полнотой в более зрелые годы; человеку, который когда-то был так обворожителен, что ни одна женщина в Англии не могла устоять перед ним, и который сейчас был настолько порабощен ею, что не мог отказать матери своей любовницы ни в чем, что бы ей ни вздумалось попросить.
   Стоя у постели и глядя на дочь, которую обхаживали две перепуганные акушерки, она снова улыбнулась и твердо покачала головой.
   Хотя он находился всего в нескольких милях от дома, звать его сейчас было нельзя. Он не должен видеть Кэтрин в таком состоянии. Она была безобразна, от нее воняло, она визжала и рвала простыни, выкрикивала ругательства, которые подошли бы лишь лондонскому кабаку и которые звучали ужасно, срываясь с губ семнадцатилетней девушки благородного воспитания.
   Пусть ребенок родится, дочка, маленькое очаровательное сокровище, которое завоюет любовь своего отца, вот тогда он может приехать. Вот тогда он сможет осыпать Кэтрин – вымытую, отдохнувшую и пахнущую сладкой розовой водой и духами – золотом и драгоценностями, прекрасными шелками и дарить ребенку погремушки из слоновой кости и коралловые бусы.
   Кэтрин!

   – Нет! – Джосс отодвинулась от него, насколько позволяла постель, перекатилась через нее, потом упала на пол. Их разделяла кровать.
   – Я не Кэтрин! Разве вы не видите? Кэтрин умерла! Вы тоже мертвы! – Она отчаянно рыдала. – Пожалуйста. Связь разорвана. Заклинание Маргарет разрушено, все кончено, вы, наконец, свободны. Разве вы не видите? Все кончено!
   Он больше не двигался. Стоял неподвижно и смотрел на нее или сквозь нее, потом положил руку на пояс, и она впервые осознала, что под длинным плащом у него меч. Он бесшумно вынул его из ножен.
   – Нет! – крикнула она. – Ради Бога, нет! Разве вы меня не слышите? Пожалуйста… – Она попятилась от кровати к окну, выходившему в сад, осторожно, шаг за шагом, а внутри все сжималось от ужаса. – Пожалуйста…
   – Значит великий король, солнце Йорка, пугает женщину мечом? – Голос Натали, раздавшийся из дверей, дрожал от страха. – Собираетесь убить ее? Вы хотите перерезать горло женщине, которая носит ребенка? Вашего ребенка!
   Она проигнорировала вскрик Джосс.
   – Уберите меч. У вас здесь больше нет врагов. И места вам здесь больше нет. Ваше время вышло!
   Джосс прижалась спиной к стене, скрестив руки на груди, и вдруг почувствовала, что ноги ее больше не держат. Всхлипнув, она опустилась на колени.
   Натали вошла в комнату.
   – Уберите свой меч. Вы не можете ничего ей сделать. Она для вас ничто – разве вы не видите? Она из другого мира. Отпустите ее. Дайте ей и ее семье спокойно жить. Вы должны покинуть Белхеддон. Время настало. Время уходить.
   Кончик меча задрожал и медленно начал опускаться. Джосс смотрела как завороженная. Все выглядело таким реальным. Она различала блеск металла, когда рука с мечом опустилась.
   Кэтрин.
   – Кэтрин ждет вас. – Неожиданно голос Натали стал мягким. – Пусть ваш ребенок живет. Я о ней позабочусь.
   Они следили за лицом короля. В каждой складке и морщине таились боль и гнев. Они также легко различали отороченную бархатом рубашку под латами и шнур, удерживающий плащ.
   – Позвольте ему уйти, Джосс, – пробормотала Натали. – Освободите его.
   – Что вы хотите этим сказать? – Джосс все никак не могла оторвать глаз от стоящей перед ней фигуры.
   Он протянул к ней руки, на указательном пальце сверкнул огромный рубин.
   – Дайте ему свое благословение и любовь…
   – Любовь! – Джосс отшатнулась.
   – Это поможет ему уйти. Отошлите его в любви и мире.
   – А как же те, кого он убил? – Она невольно подняла на него глаза. Гнев ушел из его взора, но боль осталась.
   – Они тоже освободятся. Любовь лечит, Джосс. Любовь и прощение. Вы сейчас выступаете от имени всех – вашей матери, бабушки, ее матери и всех женщин, поколения которых жили в этом доме.
   – А как насчет мужчин? И детей, которые умерли?
   Он медленно качал головой из стороны в сторону.
   Кэтрин.
   – Вы не можете говорить от их имени. Они должны говорить сами за себя. Если мы наполним дом любовью, мы поможем им.
   Кэтрин.
   Джосс тряхнула головой. Она слышала это имя, оно давило ей на барабанные перепонки, это имя женщины, которую он любил. Кэтрин.
   – Что такое? – Она вдруг заговорила с ним снова. – Что вы хотите сказать?
   В комнате становилось все темнее, шум дождя за окном громче. На мгновение она отвлеклась. Последовало почти неуловимое движение, и он исчез.
   Джосс некоторое время смотрела на то место, где он только что стоял, потом круто повернулась. Натали находилась в нескольких шагах от нее, и они долго смотрели друг на друга.
   – Что случилось? – Джосс села на постель. Ее трясло.
   Натали пожала плечами.
   – Что-то произошло в том мире, где он обитает. Всплеск энергии или что-то еще. – Она села на кровать рядом с Джосс и закрыла лицо руками. – Мы почти сделали это. Мы сумели привлечь его внимание, по крайней мере вы. Он слушал.
   – Он пытался нам что-то сказать, – перебила Джосс. Сверху донесся детский смех. – Ох нет, я этого не вынесу.
   Натали взяла ее за руку.
   – Они-то хоть счастливы, Джосс.
   Джосс покачала головой. Соскользнув с постели, она кинулась к двери.
   – Джорджи! Сэмми! Где вы? – Собрав последние силы, она поднялась по лестнице и распахнула первую дверь пустого чердака. – Где вы? – По лицу ее текли слезы.
   В комнате стоял лютый холод. В тишине четко слышалась дробь дождя по стеклу.
   – Джорджи? Сэмми?
   Натали тоже поднялась и остановилась на пороге.
   Крышу потряс сильный порыв ветра, и они обе вдруг услышали вдалеке детский голос, напевавший:
   Там-там-та-там-та-там-там-там...
   Джосс вытерла нос рукавом и беспомощно огляделась. Звук доносился издалека, перекрываемый воем ветра.
   Там-там-та-там-та-там-там-там...
   Сейчас она слышала лучше, казалось, ребенок напевает прямо за дверью. Окоченевшими руками она попыталась открыть дверь. Звуки стали еще громче, еще четче.
   Это была леди Кэтрин…
   Песенка слышалась из следующей чердачной комнаты, даже ветер не мог ее заглушить.
   Это была леди Кэтрин…
   Это была леди Кэтрин…
   Джосс медленно двигалась в направлении звуков. Теперь они доносились из последней комнаты. Грустный припев эхом отдавался в ее ушах, пока она возилась с ключом и открывала дверь. Стоило двери скрипнуть, как все смолкло.
   Она огляделась.
   – Где ты? – крикнула она. Слезы мешали ей что-нибудь рассмотреть.
   – Джосс, – мягко произнесла Натали. – Пойдемте-ка вниз.
   – Нет. – Она решительно тряхнула головой. – Нет, я должна их увидеть. Где они?
   – Они не здесь, Джосс…
   – Неправда. Они поют песенку о Кэтрин. Разве вы не слышите?
   – Да, слышу. – Натали обняла Джосс за плечи. – Пойдемте вниз. Если им захочется нам что-то сказать, они скажут.
   Джосс всхлипнула. Она так и не перестала дрожать.
   – Мне с этим не справиться.
   – Обязательно справитесь. У вас все прекрасно получается. – Пойдемте вниз, в тепло, там и поговорим. – Нэт наконец удалось развернуть Джосс и почти довести ее до двери.
   Это была леди Кэтрин...
   Когда они дошли до лестницы, издалека эхом, под завывания ветра и шум дождя, донеслась эта незатейливая песенка.
   Натали сжала руку Джосс.
   – Не обращайте внимания. Они придут, если захотят. – Она привела ее в спальню и зажгла настольную лампу. Тогда она и разглядела, каким покрасневшим и распухшим от слез стало лицо Джосс.
   Джосс обхватила себя руками.
   – Вы сказали, что я беременна, – прошептала она. – Что у меня родится дочь…
   – Я говорила образно, Джосс, – с напускным спокойствием сказала Натали.
   – Это все Люк. Я вспомнила. Мы занимались любовью в ванной комнате. Вот тогда это, наверное, и случилось…
   – Ну, разумеется.
   – Это не может быть его ребенок! – Она махнула рукой в сторону пустоты около кровати, где недавно стоял Эдуард. – Это же немыслимо. Не может быть. Даже думать непристойно.
   – Джосс, я говорила в переносном смысле…
   – Вы хотите сказать, что он занимался со мной любовью в погребе, – перебила Джосс, не обращая внимания на ее слова. – Он меня обнял, поцеловал, прижал к себе. Мне кажется, я потеряла сознание… Не помню, что было дальше.
   Его глаза. Она помнила его глаза, совсем близко от своего лица, и любовь и сочувствие в этих глазах, потом черный бархат, касание его рук, теплых, требовательных…
   – Он мог сделать все, что угодно…
   – Джосс, успокойтесь. Не мог он сделать все, что угодно. У него нет тела, настоящего тела.
   – Предположим, он так же поступил с моей мамой. Предположим, что он изнасиловал мою мать! – Она захлебывалась словами, совсем потеряв контроль над собой. – Допустим…

   Прости Джоселин, но я больше не могу противиться желаниям твоего отца, у меня не осталось сил. Я покидаю Белхеддон со всеми его благодеяниями и проклятиями, но он позволит мне скрыться, только если я сдамся. Он хочет, чтобы Белхеддон принадлежал тебе, и я не смею ослушаться. Если ты читаешь это письмо, значит, он своего добился.

   – Допустим, что он – мой отец! – Она в шоке смотрела на Натали.
   – Нет, Джосс. Даже не думайте…
   – Женщины этого дома, все они – Лаура, Лидия, Мэри Сара – все они. Он спал с ними со всеми! – Джосс внезапно села, крепко обняв себя руками. – Моя мать знала. Именно поэтому она и отдала меня. Она пыталась разрушить эти чары! Спасти меня! Но не смогла. Он ей не позволил!
   – Чары были очень мощными, Джосс. Настоящими. – Натали опустилась перед ней на колени и взяла ее холодные руки в свои. – Но мы их разрушим, – тихо продолжала она. – Половину дела мы уже сделали. И Белхеддон снова станет спокойным и счастливым домом. – Она улыбнулась. – Я обещаю. Мы можем это сделать. Вы можете это сделать.
   – Другие не смогли, – прошептала Джосс. Ее губы пересохли и потрескались.
   – Другие не знали, как это сделать. Мы знаем. Сейчас самое время, и вы не одиноки, как ваша матушка. Вы можете это сделать, Джосс. – Натали, не мигая, смотрела на Джосс большими серыми глазами. – Вы можете.
   – Но как?
   – Надо снова позвать его. – Натали пыталась передать этой женщине часть своей силы. – Мы должны вызвать его и освободить, причем так, чтобы ему никогда не захотелось вернуться.
   Джосс закусила губу.
   – Он похоронен в Виндзоре, в часовне Святого Георгия. Я узнавала, – медленно сказала она.
   – Его тело, возможно, – решительно возразила Натали. – И когда все кончится, вы, если захотите, можете съездить и навестить его могилу. Но дух его находится в Белхеддоне. – Она встала и отошла к окну. Дождь поливал сад, озеро, траву. Она заметила вспышку на горизонте. – Гроза собирается. – Она повернулась. – Джосс, нам нужно вызвать Кэтрин.

   Позовите его! Ради Бога и Святой Богородицы, позовите его! – Во рту у нее пересохло, она кричала, но ее было еле слышно. – Пусть посмотрит, что он со мной сделал!
   – Тише, милая, не трать зря силы!
   Старушка, которая когда-то была ее нянькой, вытерла ей лицо куском льняного полотна, смоченного в розовой воде, ласково отвела с лица мокрые, слипшиеся волосы. Взглянула на Маргарет.
   – Вы должны послать за ним, миледи. Немедленно. – В ее глазах ясно читалось: пошлите сейчас, иначе будет поздно. Ваша дочь умирает.
   Маргарет прикрыла глаза и отвернулась. Чары были сильными. Они сработали. Не подведут и на этот раз. Король попался в ловушку; его дочь, которая будет ублажать его еще долго после того, как ее мать перестанет его привлекать, вот-вот родится.
   Она улыбнулась и отошла к буфету. Налила чашку вина, отпила глоток и вернулась к постели.
   – Выпей, детка. Выпей. Это придаст тебе силы. – Приподняв голову Кэтрин, она поднесла чашку к ее губам, затем аккуратно вытерла их белой салфеткой. – Ну вот. Теперь отдохни. – Она наклонилась и прижалась губами к уху дочери. – Помни искусство твоей матери. У тебя моя сила и моя власть, и через меня сила, которая спит сейчас в земле под этим домом. С ее помощью ты можешь делать все, что пожелаешь.
   Последние слова она торжественно прошипела. Ее дочь, у которой снова начались схватки, нашла ее руку и дико закричала.

   – Как мы ее вызовем? – Джосс смотрела в пол. Слегка покачала головой, стараясь заглушить звуки – голоса, звучащие в ушах, которые она не могла разобрать.
   – Можно попробовать по имени.
   – Здесь?
   – Почему бы нет? Подозреваю, эта комната всегда была главной спальней. Они могли именно здесь заниматься любовью. Может быть, на этой самой кровати.
   Они долго молчали.
   – Не думаю, что мне по силам пойти дальше. – Джосс устало потерла глаза.
   – Нет, вы сможете, я обещаю. – Натали подошла и снова опустилась перед ней на колени. – Подумайте о своих мальчиках. Надо сделать это для них.
   Джосс глубоко вздохнула. За окном снова сверкала молния.
   – Да, я могу сделать это для них.

   Ее глаза, казалось, застилала красная пелена. Под ее бедрами простыни и матрац пропитались кровью, которая капала на расстеленную солому. За красной пеленой – мрак.
   Сила.
   Призови силу.
   Помни слова, которые выкрикивала ее мать в темном подвале под холлом, где не горела ни одна свеча, слова, которые призывали силы тьмы из самых глубин земли.
   Отпрянув от женщины на постели, которая всего несколько секунд назад была ее дитем, старая нянька уставилась в населявшие комнату тени.
   Слуги, собравшиеся в спальне, с ужасом наблюдали происходящее.
   – Ты, – она поймала за рукав слугу, который вместе с другими мужчинами пытался выскользнуть из комнаты, – позови священника и потом поезжай за королем. Нигде не останавливайся, иначе он опоздает.
   – Но леди Маргарет сказала… – Лицо парнишки побелело от ужаса, вызванного тем, что он видел и слышал.
   – Сейчас не время слушаться леди Маргарет. В доме сейчас главная Кэтрин, ей надо повиноваться.
   Он кивнул и, бросив последний взгляд на постель, выскользнул из комнаты.
   Некоторое время она то теряла сознание, то снова приходила в себя, затем ее тело начало медленно напрягаться, готовясь к последней попытке избавиться от того, что ее убивало.
   Глаза широко открылись, и она вцепилась в руку женщины – единственной, у кого хватило смелости оставаться рядом.
   За ними священник простер руки, перекрестил ее и начал читать молитву, должную принести покой.
   – Per istam sanctam unctionem indulgeat tibi Dominus quidquid deliquisti…
   – Прекрати! – закричала она. – Если Господь не в состоянии мне помочь, тогда поможет дьявол. Тот дьявол, которого моя мать призвала, чтобы наблюдать за рождением моей дочери. – Она приподнялась, сделав последнее усилие. – Уходи! Уходи, священник! Ты мне не нужен. Если я умру, меня похоронят в земле дьявола. Убирайся! – Ее голос перешел на визг.
   – Ложитесь, миледи, ложитесь. Маленький уже почти родился.
   Акушерки давно сбежали, осталась только ее старая нянька, которая толкнула ее на подушки и, покопавшись в окровавленных простынях, достала оттуда полуживого младенца.
   – Это мальчик, миледи, – прошептала она. – Маленький мальчик.
   – Нет! – Маргарет оттолкнула ее в сторону. – Не может этого быть!
   – Мальчик, миледи, такой славный.
   Нянька занялась полотенцами, которые висели у камина, обтерла маленькое холодное тельце, пытаясь вдохнуть в него жизнь. За ее спиной лежала Кэтрин, ее собственная жизнь вытекала из нее.
   – Посмотри, радость моя, посмотри на свое дитя. – Нянька туго перепеленала младенца и попыталась вложить его в руки Кэтрин.
   Та открыла глаза.
   – Нет, – прошептала она. – Нет! Нет! – Последние свои слова она прокричала: – Проклинаю человека, который сделал мне этого ребенка! Проклинаю своего сына! Он отнял у меня жизнь. Я проклинаю этого ребенка – ребенка дьявола – и я проклинаю свою мать за ее колдовство.
   По ее лицу текли жгучие слезы.
   – Я хотела жить!
   – Я хотела жить! Вечно!

   Это была леди Кэтрин!
   В комнате неожиданно зазвучал детский голосок.
   Это была леди Кэтрин!
   – Джорджи! – Джосс встала и глубоко вздохнула. – Джорджи, я хочу тебя видеть!
   Он был темненький, с россыпью веснушек на носу. Он стоял у двери и казался очень маленьким, неуверенная тень среди других теней. Он улыбнулся Джосс, и она ответила ему улыбкой.
   – Вы с Сэмми хотите попасть на небеса, Джорджи? Чтобы быть с вашей мамой? – Выяснилось, что она может говорить довольно внятно.
   Казалось, он не слышит. Он смотрел мимо нее на окно.
   – Это была леди Кэтрин! – пропел он еще раз, но более хрипло.
   – Нам надо ее позвать, Джорджи? Нам позвать сюда леди Кэтрин? – спросила она, но мальчик уже исчез.
   В окне снова сверкнула молния, и раздался такой глухой, рокочущий удар грома, что лампы мигнули.
   – Я боюсь.
   – Я тоже. И Джорджи. Эта песня. Он пытался нас предупредить.
   – Насчет чего? Что мы все неправильно поняли? Что убийца – Кэтрин? – Джосс все еще стояла у кровати, уставившись на старое вышитое покрывало, как будто надеялась найти ответ в поблекшем рисунке.
   – Не думаю, что она похоронена в церкви, Джосс. Не думаю, что ее можно было похоронить в освященной земле.
   – Но не здесь же! Или вы хотите сказать, что она где-то здесь?
   Они молча смотрели друг на друга. Первой прервала молчание Джосс.
   – Она под погребом, верно? Господи, что же нам делать?
   – Нам надо ее вызвать.
   – Там, внизу? В погребе? – Джосс перевела дыхание. – Правильно, это лучше всего. Я не хочу видеть ее здесь. Господи, Нэтти, что же нам делать?
   – Пошли. – Натали взяла ее за руку. – Давайте доведем дело до конца.
   – А Эдуард тоже пойдет вниз? Он нам нужен. Ведь убивала Кэтрин. Он никогда никому не причинял вреда. Он никогда не обижал Тома или Нэда, во всяком случае, умышленно. Он их носил. Прятал. Он прятал их от нее. – Джосс уже с трудом выдерживала напряжение.
   – Мы этого не знаем, Джосс. Нам следует быть осторожными. Вот и все. Осторожными и бдительными.
   Натали сжала губы и пошла к лестнице. На верхней ступеньке лежала белая роза. Джосс остановилась и подняла ее. Всмотрелась в темноту внизу.
   – Помогите нам, – прошептала она. – Помогите нам помочь ей.
   Это была леди Кэтрин!
   Это была леди Кэтрин!
   Высокий голос был еле слышен, доносясь эхом откуда-то с чердака.
   Она набрала полную грудь воздуха и с розой в руке начала спускаться по лестнице.

44

   – Мы не можем здесь больше ждать. Нам надо вернуться туда. – Люк смотрел в окно кухни Джанет. Джанет вместе с Лин делали бутерброды, намазывая клубничный джем на толстые куски хлеба домашней выпечки. – Что мы, черт побери, знаем об этой женщине? Она вполне может оказаться мошенницей. Или еще хуже.
   Дэвид не стал затруднять себя вопросом, что он имеет в виду под выражением «или еще хуже». Он очень беспокоился. Там, на террасе в Белхеддон-Холле, на него подействовала спокойная уверенность Натали. Он поверил, что здесь действительно что-то мистически женское, во что мужчины не должны вмешиваться, что-то таинственное и неосязаемое, вроде лунного света над озером, что-то, рожденное тысячелетиями женских тайн. Но теперь он волновался. Если Маргарет де Вер была практикующей колдуньей, не просто ведьмой с травами, лечением и восковыми фигурками для снятия порчи и проклятий, она могла оказаться слишком сильной, и что тогда?
   Джанет положила на стол нож.
   – Если Лин останется с детьми, я бы пошла с вами.
   Все повернулись к Лин, которая пожала плечами.
   – Не возражаю. Мне туда возвращаться не хочется. – Она взглянула на Дэвида и вздохнула. Когда она его в первый раз увидела, он ей так понравился. Он был таким привлекательным, но теперь… Даже у Люка хватает здравого смысла во все это не верить. Дэвид в конечном итоге оказался таким же невротиком, как и Джосс.
   Лин следила из окна, как они все садились в машину Джанет, потом повернулась к Тому, который с аппетитом уминал бутерброд, сидя на резном стуле и вытянув ноги перед собой.