Страница:
Обычно премьер-министр просил гостей прибыть к концу второй половины дня. За обедом следовал короткий кинофильм, и затем, примерно в половине одиннадцатого вечера, начиналось деловое совещание. Иногда эти совещания продолжались до трех часов утра. Почти всегда при этом присутствовали Идеи и один или несколько членов комитета начальников штабов. Через каждые несколько часов из лондонской штаб-квартиры поступали оперативные донесения, и Черчилль всегда участвовал в формулировании указаний даже по сугубо военным вопросам.
Как и в большинстве других английских домов, в Чекерсе имелась книга записи гостей, в которой каждый гость должен был поставить свою подпись. Однажды во время поездки на южное побережье я заскочил в Чекере на несколько минут, чтобы увидеться с Черчиллем. Поговорив с ним, я быстро направился к выходу и, уже садясь в машину, увидел слугу. "Сэр, вы забыли расписаться в книге", - сказал он, и его торжественный тон означал, что ему трудно найти оправдание моей оплошности. Я тут же исправил свой промах.
На всех наших совещаниях Черчилль ясно и конкретно выражал свое отношение к операции "Оверлорд" и связанные с ней свои надежды. Постепенно он стал более оптимистичен, чем раньше, относительно ожидаемых результатов этой операции, но все еще не мог полностью отказаться от своих сомнений. Не один раз он говорил: "Генерал, если ко времени наступления зимы вы прочно обоснуетесь на континенте со своими тридцатью шестью союзными дивизиями и захватите полуострова Котантен и Бретань, то я заявлю всему миру, что это была самая успешная операция во всей войне. - И затем добавлял:
- А если, кроме того, вы обеспечите себя портом у Гавра и освободите прекрасный Париж от врага, я буду доказывать, что это величайшая победа наших времен".
Как всегда, я отвечал: "Господин премьер-министр, я заверяю вас, что в наступающей зиме союзные войска достигнут границ самой Германии. Вы рассчитываете только на наши нынешние тридцать шесть дивизий. Мы же намерены доставить сюда со Средиземноморского ТВД еще десять дивизий, а через порты, которые захватим очень скоро, мы начнем перебрасывать сюда дополнительно сорок дивизий из Соединенных Штатов".
Он сомневался, что мы сумеем захватить такую огромную территорию в течение лета и осени 1944 года, и замечал, что все это будет позднее, а пока он остается при своем мнении. На мои утверждения, что нарисованная мною картина представлена в не слишком розовых тонах, даже если немцы будут сражаться до последнего солдата, он обычно с улыбкой отвечал: "Мой дорогой генерал, для руководителя очень хорошо всегда быть оптимистичным. Я аплодирую вашему энтузиазму, но освободите Париж к Рождеству, и никто из нас не станет просить вас о большем".
7 апреля генерал Монтгомери совместно с представителями авиационного и морского штабов был готов детально доложить план наступления сухопутных сил на побережье. В помещении школы Святого Павла в Лондоне в течение всего дня проводилось большое совещание, на котором обсуждался замысел операции и согласовывались различные вопросы.
В соответствии с планом высадки союзных войск на французском побережье американцы должны были действовать на правом фланге боевого порядка, а англичане и канадцы - на левом. Правый фланг войск при десантировании заканчивался участком побережья под кодовым названием "Юта" на полуострове Котантен, а левый фланг - примерно устьем реки Орн. Ширина всей полосы наступления составляла свыше шестидесяти миль.
Поскольку мы хотели выдвинуться в районы, где можно было наиболее эффективно использовать наши крупные танковые силы, а также разместить поближе к линии фронта огромное число истребителей-бомбардировщиков, планом предусматривался быстрый захват английской 2-й армией равнинной местности к югу от Кана. Правее этого города американцы должны были наступать в южном направлении от плацдарма "Омаха" и двигаться на одной линии с английскими войсками, в то время как корпус генерал-майора Лоутона Коллинса после высадки на плацдарме "Юта" имел своей основной задачей быстрое овладение Шербуром. Поскольку немцы держали крупные силы в районе Кале, казалось вполне вероятным, что для сохранения связи между этим районом и Нормандией противник сосредоточит свои основные усилия у Кана. Он наверняка предпримет также отчаянные попытки удержать за собой Шербур и тем самым лишить нас возможности воспользоваться этим портом. Тем не менее мы надеялись, что быстрота и внезапность наших действий позволят нам легко овладеть равнинной местностью за Каном, а американцы, по оценке Брэдли, в пределах от десяти до тридцати дней захватят Шербур.
В плане, разработанном Монтгомери, указывались также районы, где, по его мнению, могут произойти задержки в продвижении наших войск после десантирования. Эти районы были нанесены на карту "Прогноз операции "Оверлорд".
Ожидаемое развитие хода событий на всех фазах операций, разумеется, не являлось существенной частью плана боевых действий, поскольку первой и основной задачей был захват такого плацдарма, который позволил бы максимально быстро сосредоточить на нем достаточные силы для последующего решающего сражения за Францию. Однако планируемый ход операции всегда полезен для штабов и служб тыла, ибо только на этой основе они могут составлять свои расчеты в соответствии с общим замыслом боя. Предсказанный рубеж, на который войска должны были выйти на девяностые сутки боевых действий, был достигнут с некоторым опережением графика, однако прогнозы на первые дни операции не оправдались. Отсюда возникли некоторые трудности.
15 мая под руководством штаба верховного командования союзными экспедиционными силами было проведено в помещении школы Святого Павла заключительное совещание. На нем присутствовали король Великобритании, Черчилль со старым другом - фельдмаршалом Смэтсом, а также почти все члены военного кабинета и английского комитета начальников штабов. За всю войну я не присутствовал на совещании, где было столько высокопоставленных лиц. На нем ставилась задача рассмотреть оставшиеся нерешенными вопросы и устранить ранее отмеченные недостатки, а также обратить внимание всех командующих на широкие цели, выдвигаемые высшим штабом, напомнить каждому из них о той поддержке, на которую он может рассчитывать. Были окончательно уточнены и утверждены распоряжения войскам о соблюдении мер предосторожности в период следования в порты погрузки. Главные усилия направлялись на обеспечение скрытности действий войск.
На этом совещании нам представилась возможность услышать выступление короля и премьер-министра Великобритании. Последний произнес типичную для него боевую речь, в которой он использовал настолько сильные выражения, что поразил многих из нас, особенно американцев. Черчилль заявил: "Господа, у меня укрепляется уверенность в отношении этого предприятия". Мы знали, что он долгое время сомневался в его осуществимости и ранее выступал за дальнейшую отсрочку в пользу проведения операций в других местах, но теперь, на последней стадии приготовлений, наконец стал верить вместе со всеми нами, что это единственно правильный курс действий для достижения победы.
Перед фактическим началом боевых действий основная часть штаба верховного командования союзных экспедиционных сил и штаб 21-й группы армий разместились в Портсмуте, на южном побережье Англии. Это был наш главный район посадки и погрузки на суда, здесь военно-морские силы развернули средства связи, которые в первые часы дня "Д" должны были обеспечивать нас информацией о продвижении каждой части огромной армады.
К тому времени, когда основной состав нашего штаба переместился в Портсмут, я считал, что оставалось принять только одно важное решение до дня "Д", а именно назначить конкретный день и час начала нашего наступления. Однако главный маршал авиации Ли-Меллори еще полностью не решил старый вопрос относительно целесообразности выброски воздушного десанта на полуостров Котантен. 30 мая он прибыл ко мне, чтобы еще раз высказаться против, как он выразился, бесполезной гибели двух прекрасных дивизий. Он считал, что трудная для приземления местность и ожидаемое сопротивление противника создавали слишком большой риск для воздушного десанта. Такого опасного положения не предвиделось на левом фланге, где выбрасывали английскую воздушно-десантную дивизию. По подсчетам Ли-Меллори, потери среди американских частей будут до семидесяти процентов в планерах и по меньшей мере около пятидесяти процентов в самолетах, до того как они сумеют приземлиться. Следовательно, у дивизий не останется сил для решения даже поставленных боевых задач, и поэтому вся операция окажется бесполезной для исхода общего наступления.
Конечно, Ли-Меллори, отличавшийся большой личной отвагой, был искренен в своих убеждениях на этот счет и считал долгом откровенно высказать мне свое мнение.
Трудно себе представить более мучительную проблему. Если он, мой эксперт, прав, тогда запланированная операция была настоящей глупостью, потому что даже ценой огромных потерь, которые он предсказывал, мы не достигли бы основной цели, которая преследовалась выброской этого десанта. Более того, если он прав, то получалось, что высадка десанта с моря на участок побережья "Юта", очевидно, была безнадежной, а это означало, что вся операция вдруг становилась настолько рискованной и даже безрассудной, что возникала угроза колоссальной неудачи и даже поражения союзников в Европе.
Чтобы обезопасить Ли-Меллори на тот случай, если его рекомендациям не придадут значения, я предложил ему изложить свое мнение в письменной форме и сообщил, что мой ответ он получит через несколько часов. Я не стал ни к кому обращаться с этой проблемой. Профессиональные рекомендации больше тут не помогли бы.
Я направился в свою палатку и стал снова размышлять над этой проблемой. Я понимал, конечно, что если преднамеренно пренебрегу советами моего технического эксперта по этому вопросу и его предостережения окажутся правильными, то до самой могилы нести мне тяжкое бремя угрызений совести за неоправданные жертвы тысяч людей, цвета нашей молодежи. Однако еще страшнее было то, что последствия этой катастрофы могли -оказаться далеко не местного значения: если он прав, они скажутся на всех войсках, участвующих в операции.
Если я должен отменить выброску воздушного десанта, тогда мне придется отказаться от высадки морского десанта на участок побережья "Юта", поскольку я подвергну атакующие там войска еще большей опасности, чем та, какую предсказывали для воздушного десанта. Если я отменю высадку войск на участок побережья "Юта", тем самым я настолько серьезно расстрою тщательно разработанные планы, что уменьшатся шансы на успехи в других местах, а позднее станет, вероятно, невозможно организовать снабжение действующих там войск. В ходе длительного и трезвого рассмотрения всего плана операции мы пришли к мнению, что высадка десанта на участок "Юта" играет существенную роль в обеспечении нашего общего успеха. Отказаться от нее фактически означало отказаться от плана, в который я безоговорочно верил более двух лет.
Наконец, предварительные расчеты Ли-Меллори были просто расчетами, и не более, а наш опыт в Сицилии и Италии никоим образом не оправдывал его пессимизма. Брэдли, Риджуэй и другие офицеры всегда поддерживали меня и штаб в этом вопросе, и это меня воодушевляло настаивать на ошибочности взглядов Ли-Меллори.
Я позвонил ему по телефону и сказал, что высадка воздушного десанта будет произведена в соответствии с планом и что я сейчас же дам письменное подтверждение этому. Позднее, когда десантирование с воздуха оказалось успешным, он первым позвонил мне, чтобы высказать удовлетворение и выразить сожаление по поводу того, что он добавил к моим личным заботам и этот груз в те последние напряженные дни перед днем "Д".
Перед началом операции нам наносили визиты многие важные официальные представители. Одним из наших последних посетителей был генерал де Голль. С ним у нас возникли некоторые разногласия относительно времени и характера тех заявлений, с которыми нужно было обратиться к французскому населению сразу же после высадки союзных войск. Генерал де Голль хотел, чтобы оба союзных правительства ясно и определенно признали его как правителя Франции. Он настаивал, что только он один имеет право отдавать приказ французскому населению о необходимости сотрудничать с союзными войсками. Президент Рузвельт категорически возражал против такого признания генерала де Голля и, как всегда, упорно отстаивал идею, что суверенитет Франции находится в руках народа и что союзники вступают на ее территорию не для того, чтобы навязывать населению какое-либо конкретное правительство или конкретного правителя. Поэтому, продолжал он, из наших заявлений должно явствовать, что мы готовы сотрудничать с любыми французскими силами, которые будут участвовать в разгроме немецкой армии. Он соглашался с тем, что, если какая-либо группировка этих сил или все они решат следовать за де Голлем, мы будем действовать через де Голля, но президент не соглашался поставить генерала правителем над кем бы то ни было.
Задача разработать план, удовлетворявший де Голля и в то же время удерживающий нас в рамках установленных нашими правительствами пределов, выпала в основном на долю моего штаба и причинила немало беспокойств, так как мы зависели от существенной помощи со I стороны повстанцев во Франции. По имевшимся сведениям, они были особенно многочисленны в районе Бретани и в городах Юго-Восточной Франции. Открытое столкновение с де Голлем по этому вопросу нанесло бы нам неизмеримый ущерб и привело бы к горьким взаимным обвинениям и ненужным жертвам.
По мнению штаба, это возражение Рузвельта являлось в некотором смысле академическим. Как здесь полагали, по крайней мере на начальных стадиях операции, де Голль будет представлять единственную власть, которая может обеспечить хоть какую-нибудь координацию и единство действий французов, и не будет никакого ущерба от того признания его роли, которого он добивается. Его нужно просто поставить в известность, что, как только страна будет освобождена, французский народ сам определит свое собственное правительство и лидера. С согласия наших правительств мы уже приняли представителя де Голля генерала Кенига, командующего французскими внутренними вооруженными силами, который в системе союзного командования являлся моим прямым подчиненным.
Мы особенно хотели, чтобы де Голль вместе со мной в день "Д" обратился по радио к французскому населению с тем, чтобы оно, избегая восстаний и бесполезных жертв на второстепенных участках, было всегда готово оказать нам помощь там, где она понадобится. Мы упорно стремились, в рамках полученных инструкций, склонить де Голля согласиться с нашей точкой зрения, и хотя после начала кампании он эффективно сотрудничал с нами, но в тот момент он удовлетворял не все наши просьбы.
В оставшиеся до начала операции дни предстояло отрегулировать еще ряд некоторых деталей. Но главное, что больше всего беспокоило нас, - это какая погода будет в период с 5 по 7 июня.
Вся Южная Англия была забита войсками, ожидавшими последней команды. Вокруг стояли груды военных материалов и масса боевой техники, приготовленные для переброски через Ла-Манш. Весь этот район был отрезан от остальной части Англии. Правительство установило полосу, которую никто не имел права пересекать ни в том, ни в другом направлении без специального пропуска. График движения каждой части был составлен так, чтобы она точно прибывала к месту погрузки на суда. Самые южные лагеря, где были сосредоточены войска первого эшелона десанта, находились уже за плотной оградой из колючей проволоки, чтобы предотвратить самовольный уход какого-либо солдата из своего подразделения после того, как он получит боевую задачу для высадки на французское побережье. Вся эта мощная сила была напряжена, подобно сжатой пружине, готовая в нужный момент устремиться через Ла-Манш для осуществления величайшей в истории десантной операции.
Дважды в день - в 9.30 вечера и в 4.00 утра - мы собирались с представителями метеорологического комитета, состоявшего из американских и английских специалистов. Возглавлял этот комитет суровый и осторожный шотландец полковник авиации Стэг. На этих совещаниях эксперты детально докладывали о метеорологических прогнозах на ближайшее время. С приближением критического периода нарастала напряженность. По мере того как перспективы на приличную погоду становились все хуже и хуже, напряженность среди командного состава нарастала.
Последнее такое совещание было запланировано на 4 часа утра 4 июня, чтобы в пробном порядке назначить дату вторжения на 5 июня. Однако некоторые контингента войск, размещавшиеся в северных частях Великобритании, уже получили приказ выйти в море, так как они не могли ждать окончательного решения до утра 4 июня.
Когда командующие войсками собрались на это совещание, поступивший прогноз погоды был обескураживающим: низкая облачность, сильный ветер и большое волнение на море обещали превратить высадку десанта в самое рискованное дело. Метеорологи заявили, что в таких условиях станет невозможной авиационная поддержка, огонь корабельной артиллерии будет неэффективным, а управление мелкими судами - затруднено. Адмирал Рамсей считал, что с управлением судов можно справиться, но вести точный огонь из корабельной артиллерии действительно трудно. В основном он занимал нейтральную позицию. Генерал Монтгомери, обеспокоенный неблагоприятными последствиями при задержке десантирования, предлагал начать операцию. Теддер не соглашался с ним.
Оценив все факторы, я решил, что вторжение следует отложить. Это заставило нас немедленно вернуть в порты уже находившиеся в пути суда и породило некоторые сомнения относительно того, будут ли они готовы вновь выйти в море через 24 часа, если погода на следующий день окажется благоприятной. Маневр кораблей и судов в Ирландском море оказался крайне трудным в условиях шторма, но их команды, проявив высокую выучку и мастерство, сумели справиться со своей задачей.
Совещание вечером 4 июня добавило мало чего утешительного к общей картине утреннего доклада, и напряженность еще больше усилилась.
В 3.40 на следующее утро наш небольшой лагерь сотрясался под порывами ветра, достигавшего почти ураганной силы, а дождь, казалось, шел сплошной стеной. Путь в одну милю через раскисшие дороги в военно-морской штаб был далеко не ободряющим, и казалось, что нет никакого смысла проводить какое-либо совещание. Когда же оно началось, полковник Стэг в своем докладе отметил, что плохие погодные условия, предсказанные за день до этого для северного побережья Франции, фактически подтвердились и что если бы мы настояли на десантировании 5 июня, то почти наверняка произошла бы крупная катастрофа. Это метеорологи, вероятно, сообщили для того, чтобы приободрить нас, потому что их последующее заявление поразило всех: к следующему утру наступит до сих пор совершенно непредвиденный период относительно хорошей погоды продолжительностью около тридцати шести часов. Правда, долгосрочный прогноз погоды был неважным, и после короткого периода относительного спокойствия ожидалось опять ухудшение погоды.
Перспектива была неясной, поскольку после успешной высадки первых волн десанта нам пришлось бы из-за ухудшения погоды прекратить наращивание сил на плацдарме и тем самым оставить изолированные друг от друга высадившиеся войска в качестве легкой добычи для противника. Однако возможные последствия дальнейшей задержки оправдывали большой риск, и я быстро объявил решение приступить к десантированию 6 июня. Было 4.15 утра 5 июня. Никто из присутствовавших не выразил своего несогласия, наоборот, на их лицах появилось определенное просветление, и каждый без лишних слов направился на командный пункт, чтобы немедленно радировать своим войскам решение, которое приведет их в движение.
Многие офицеры моего штаба обращались ко мне просьбой разрешить им следовать на борту поддерживающих кораблей, чтобы быть свидетелями высадки десанта. Каждый работник штаба всегда мог привести десятки доводов, чтобы доказать, почему ему необходимо сопровождать десантируемые войска, а не оставаться на месте и выполнять порученное дело. Всем было отказано, за исключением тех, кто занимался обеспечением конкретных боевых задач, и, конечно, установленного числа представителей прессы и радио.
И опять я должен был выдержать мучительное ожидание, которое всегда наступает в период между принятием окончательного решения и появлением первых признаков успеха или неудачи в таких предприятиях. Я провел это время в поездках по войскам, которым предстояло высаживаться на побережье Франции. Поздно вечером 5 июня я заехал в лагерь американской 101-й воздушно-десантной дивизии, одной из тех дивизий, целесообразность участия которых в воздушном десанте подвергалась столь серьезному сомнению со стороны главного маршала авиации Ли-Меллори. Я застал солдат в хорошем настроении; многие из них шутливо говорили мне, что нет никаких причин для беспокойства, поскольку за дело берется 101-я дивизия. Все будет сделано в лучшем виде. Я оставался с ними, пока последние группы не поднялись в воздух примерно около полуночи. После двухчасовой езды обратно в свой лагерь оставалось уже очень немного времени, когда должно было начаться поступление первых донесений от высадившихся на берег войск. Глава 14. День "Д" и высадка десанта
Первое донесение поступило от воздушно-десантных частей, которые я посетил за несколько часов до начала операции, и по тону оно было весьма обнадеживающим. Утром стало ясно, что десантирование проходило довольно успешно. Монтгомери вышел на эсминце, чтобы осмотреть плацдармы и подобрать место для первого эшелона своего штаба. Я обещал посетить его на следующий день.
Боевые действия на участке "Юта", где десантирование с моря увязывалось с выброской американского воздушного десанта, проходили удовлетворительно, как и бои на левом фланге района десантирования войск. Дневные донесения, однако, показывали, что на участке "Омаха" развернулось исключительно ожесточенное сражение. Я решил, что следующим утром мне надо побывать именно на этом участке.
Мы вышли на эсминце и по прибытии на участок "Омаха" узнали, что 1-я и 29-я дивизии наконец выбили немцев с прибрежных оборонительных позиций и быстро продвигаются вперед. Отдельные очаги сопротивления все еще продолжали сдерживать натиск наших войск; кое-где противник вел беспокоящий артиллерийский огонь по высаживающимся на берег войскам и десантным судам. Мне представилась возможность переговорить с генералом Брэдли, и я нашел его, как всегда, стойким и уверенным в успехе боя. В сущности, то сопротивление, с которым мы встретились на участке "Омаха", не явилось для нас неожиданностью, ибо мы предполагали, что оно будет именно таким по всему побережью. Убеждение немцев, что мы не предпримем высадку десанта в такую погоду, сыграло роль в достижении нами определенной внезапности и в некоторой степени явилось причиной невысокой активности сопротивления на большинстве участков десантирования. Напряженность боев на участке "Омаха" объяснялась тем, что немецкая 352-я дивизия находилась в состоянии боевой готовности и проводила в этом районе, как показали пленные, учения по обороне побережья.
За день я объехал все участки захваченного побережья и побеседовал с основными командующими, в том числе с Монтгомери. К вечеру, следуя на большой скорости вдоль берега, наш эсминец наскочил на мель и получил такие повреждения, что нам пришлось пересесть на другой корабль, чтобы вернуться в Портсмут.
Последующие несколько дней подвергли серьезному испытанию наш план наращивания сил на плацдарме, который с такой терпеливостью разрабатывался в течение многих месяцев. В целом он выполнялся хорошо, хотя то здесь, то там неожиданно возникавшие обстоятельства требовали внесения в него небольших изменений. Размещение моего штаба в Портсмуте позволяло делать это быстро и без осложнений.
При претворении в жизнь такого рода планов всегда появляются непредвиденные затруднения, которые можно довольно легко устранить, если высшее командование внимательно следит за обстановкой и принимает соответствующие меры. Во избежание различных осложнений и неразберихи при нарушении графика перевозки людей и грузов нами был создан специальный орган из представителей всех служб. Через него вполне удовлетворительно решались все транспортные вопросы.
В Вашингтоне также нарастало напряжение в связи с осуществлением вторжения в Европу. Едва мы успели закрепиться на берегу Нормандии, как в Англию прибыли генерал Маршалл, адмирал Кинг, генерал Арнольд в сопровождении офицеров из соответствующих штабов. Я организовал им поездку на плацдарм днем 12 июня. Их присутствие на захваченном берегу, где они испытывали явное удовлетворение достигнутыми результатами, ободряюще действовало на войска. Важность таких визитов, совершаемых военачальниками, в том числе иногда самыми высокопоставленными представителями правительства, едва ли можно переоценить в смысле их значения для поддержания морального духа частей и подразделений. У солдата всегда появляется чувство удовлетворения, когда он видит поблизости от себя очень большого начальника, вероятно, полагая, что район безопасен, иначе такой начальник не находился бы здесь.
Как и в большинстве других английских домов, в Чекерсе имелась книга записи гостей, в которой каждый гость должен был поставить свою подпись. Однажды во время поездки на южное побережье я заскочил в Чекере на несколько минут, чтобы увидеться с Черчиллем. Поговорив с ним, я быстро направился к выходу и, уже садясь в машину, увидел слугу. "Сэр, вы забыли расписаться в книге", - сказал он, и его торжественный тон означал, что ему трудно найти оправдание моей оплошности. Я тут же исправил свой промах.
На всех наших совещаниях Черчилль ясно и конкретно выражал свое отношение к операции "Оверлорд" и связанные с ней свои надежды. Постепенно он стал более оптимистичен, чем раньше, относительно ожидаемых результатов этой операции, но все еще не мог полностью отказаться от своих сомнений. Не один раз он говорил: "Генерал, если ко времени наступления зимы вы прочно обоснуетесь на континенте со своими тридцатью шестью союзными дивизиями и захватите полуострова Котантен и Бретань, то я заявлю всему миру, что это была самая успешная операция во всей войне. - И затем добавлял:
- А если, кроме того, вы обеспечите себя портом у Гавра и освободите прекрасный Париж от врага, я буду доказывать, что это величайшая победа наших времен".
Как всегда, я отвечал: "Господин премьер-министр, я заверяю вас, что в наступающей зиме союзные войска достигнут границ самой Германии. Вы рассчитываете только на наши нынешние тридцать шесть дивизий. Мы же намерены доставить сюда со Средиземноморского ТВД еще десять дивизий, а через порты, которые захватим очень скоро, мы начнем перебрасывать сюда дополнительно сорок дивизий из Соединенных Штатов".
Он сомневался, что мы сумеем захватить такую огромную территорию в течение лета и осени 1944 года, и замечал, что все это будет позднее, а пока он остается при своем мнении. На мои утверждения, что нарисованная мною картина представлена в не слишком розовых тонах, даже если немцы будут сражаться до последнего солдата, он обычно с улыбкой отвечал: "Мой дорогой генерал, для руководителя очень хорошо всегда быть оптимистичным. Я аплодирую вашему энтузиазму, но освободите Париж к Рождеству, и никто из нас не станет просить вас о большем".
7 апреля генерал Монтгомери совместно с представителями авиационного и морского штабов был готов детально доложить план наступления сухопутных сил на побережье. В помещении школы Святого Павла в Лондоне в течение всего дня проводилось большое совещание, на котором обсуждался замысел операции и согласовывались различные вопросы.
В соответствии с планом высадки союзных войск на французском побережье американцы должны были действовать на правом фланге боевого порядка, а англичане и канадцы - на левом. Правый фланг войск при десантировании заканчивался участком побережья под кодовым названием "Юта" на полуострове Котантен, а левый фланг - примерно устьем реки Орн. Ширина всей полосы наступления составляла свыше шестидесяти миль.
Поскольку мы хотели выдвинуться в районы, где можно было наиболее эффективно использовать наши крупные танковые силы, а также разместить поближе к линии фронта огромное число истребителей-бомбардировщиков, планом предусматривался быстрый захват английской 2-й армией равнинной местности к югу от Кана. Правее этого города американцы должны были наступать в южном направлении от плацдарма "Омаха" и двигаться на одной линии с английскими войсками, в то время как корпус генерал-майора Лоутона Коллинса после высадки на плацдарме "Юта" имел своей основной задачей быстрое овладение Шербуром. Поскольку немцы держали крупные силы в районе Кале, казалось вполне вероятным, что для сохранения связи между этим районом и Нормандией противник сосредоточит свои основные усилия у Кана. Он наверняка предпримет также отчаянные попытки удержать за собой Шербур и тем самым лишить нас возможности воспользоваться этим портом. Тем не менее мы надеялись, что быстрота и внезапность наших действий позволят нам легко овладеть равнинной местностью за Каном, а американцы, по оценке Брэдли, в пределах от десяти до тридцати дней захватят Шербур.
В плане, разработанном Монтгомери, указывались также районы, где, по его мнению, могут произойти задержки в продвижении наших войск после десантирования. Эти районы были нанесены на карту "Прогноз операции "Оверлорд".
Ожидаемое развитие хода событий на всех фазах операций, разумеется, не являлось существенной частью плана боевых действий, поскольку первой и основной задачей был захват такого плацдарма, который позволил бы максимально быстро сосредоточить на нем достаточные силы для последующего решающего сражения за Францию. Однако планируемый ход операции всегда полезен для штабов и служб тыла, ибо только на этой основе они могут составлять свои расчеты в соответствии с общим замыслом боя. Предсказанный рубеж, на который войска должны были выйти на девяностые сутки боевых действий, был достигнут с некоторым опережением графика, однако прогнозы на первые дни операции не оправдались. Отсюда возникли некоторые трудности.
15 мая под руководством штаба верховного командования союзными экспедиционными силами было проведено в помещении школы Святого Павла заключительное совещание. На нем присутствовали король Великобритании, Черчилль со старым другом - фельдмаршалом Смэтсом, а также почти все члены военного кабинета и английского комитета начальников штабов. За всю войну я не присутствовал на совещании, где было столько высокопоставленных лиц. На нем ставилась задача рассмотреть оставшиеся нерешенными вопросы и устранить ранее отмеченные недостатки, а также обратить внимание всех командующих на широкие цели, выдвигаемые высшим штабом, напомнить каждому из них о той поддержке, на которую он может рассчитывать. Были окончательно уточнены и утверждены распоряжения войскам о соблюдении мер предосторожности в период следования в порты погрузки. Главные усилия направлялись на обеспечение скрытности действий войск.
На этом совещании нам представилась возможность услышать выступление короля и премьер-министра Великобритании. Последний произнес типичную для него боевую речь, в которой он использовал настолько сильные выражения, что поразил многих из нас, особенно американцев. Черчилль заявил: "Господа, у меня укрепляется уверенность в отношении этого предприятия". Мы знали, что он долгое время сомневался в его осуществимости и ранее выступал за дальнейшую отсрочку в пользу проведения операций в других местах, но теперь, на последней стадии приготовлений, наконец стал верить вместе со всеми нами, что это единственно правильный курс действий для достижения победы.
Перед фактическим началом боевых действий основная часть штаба верховного командования союзных экспедиционных сил и штаб 21-й группы армий разместились в Портсмуте, на южном побережье Англии. Это был наш главный район посадки и погрузки на суда, здесь военно-морские силы развернули средства связи, которые в первые часы дня "Д" должны были обеспечивать нас информацией о продвижении каждой части огромной армады.
К тому времени, когда основной состав нашего штаба переместился в Портсмут, я считал, что оставалось принять только одно важное решение до дня "Д", а именно назначить конкретный день и час начала нашего наступления. Однако главный маршал авиации Ли-Меллори еще полностью не решил старый вопрос относительно целесообразности выброски воздушного десанта на полуостров Котантен. 30 мая он прибыл ко мне, чтобы еще раз высказаться против, как он выразился, бесполезной гибели двух прекрасных дивизий. Он считал, что трудная для приземления местность и ожидаемое сопротивление противника создавали слишком большой риск для воздушного десанта. Такого опасного положения не предвиделось на левом фланге, где выбрасывали английскую воздушно-десантную дивизию. По подсчетам Ли-Меллори, потери среди американских частей будут до семидесяти процентов в планерах и по меньшей мере около пятидесяти процентов в самолетах, до того как они сумеют приземлиться. Следовательно, у дивизий не останется сил для решения даже поставленных боевых задач, и поэтому вся операция окажется бесполезной для исхода общего наступления.
Конечно, Ли-Меллори, отличавшийся большой личной отвагой, был искренен в своих убеждениях на этот счет и считал долгом откровенно высказать мне свое мнение.
Трудно себе представить более мучительную проблему. Если он, мой эксперт, прав, тогда запланированная операция была настоящей глупостью, потому что даже ценой огромных потерь, которые он предсказывал, мы не достигли бы основной цели, которая преследовалась выброской этого десанта. Более того, если он прав, то получалось, что высадка десанта с моря на участок побережья "Юта", очевидно, была безнадежной, а это означало, что вся операция вдруг становилась настолько рискованной и даже безрассудной, что возникала угроза колоссальной неудачи и даже поражения союзников в Европе.
Чтобы обезопасить Ли-Меллори на тот случай, если его рекомендациям не придадут значения, я предложил ему изложить свое мнение в письменной форме и сообщил, что мой ответ он получит через несколько часов. Я не стал ни к кому обращаться с этой проблемой. Профессиональные рекомендации больше тут не помогли бы.
Я направился в свою палатку и стал снова размышлять над этой проблемой. Я понимал, конечно, что если преднамеренно пренебрегу советами моего технического эксперта по этому вопросу и его предостережения окажутся правильными, то до самой могилы нести мне тяжкое бремя угрызений совести за неоправданные жертвы тысяч людей, цвета нашей молодежи. Однако еще страшнее было то, что последствия этой катастрофы могли -оказаться далеко не местного значения: если он прав, они скажутся на всех войсках, участвующих в операции.
Если я должен отменить выброску воздушного десанта, тогда мне придется отказаться от высадки морского десанта на участок побережья "Юта", поскольку я подвергну атакующие там войска еще большей опасности, чем та, какую предсказывали для воздушного десанта. Если я отменю высадку войск на участок побережья "Юта", тем самым я настолько серьезно расстрою тщательно разработанные планы, что уменьшатся шансы на успехи в других местах, а позднее станет, вероятно, невозможно организовать снабжение действующих там войск. В ходе длительного и трезвого рассмотрения всего плана операции мы пришли к мнению, что высадка десанта на участок "Юта" играет существенную роль в обеспечении нашего общего успеха. Отказаться от нее фактически означало отказаться от плана, в который я безоговорочно верил более двух лет.
Наконец, предварительные расчеты Ли-Меллори были просто расчетами, и не более, а наш опыт в Сицилии и Италии никоим образом не оправдывал его пессимизма. Брэдли, Риджуэй и другие офицеры всегда поддерживали меня и штаб в этом вопросе, и это меня воодушевляло настаивать на ошибочности взглядов Ли-Меллори.
Я позвонил ему по телефону и сказал, что высадка воздушного десанта будет произведена в соответствии с планом и что я сейчас же дам письменное подтверждение этому. Позднее, когда десантирование с воздуха оказалось успешным, он первым позвонил мне, чтобы высказать удовлетворение и выразить сожаление по поводу того, что он добавил к моим личным заботам и этот груз в те последние напряженные дни перед днем "Д".
Перед началом операции нам наносили визиты многие важные официальные представители. Одним из наших последних посетителей был генерал де Голль. С ним у нас возникли некоторые разногласия относительно времени и характера тех заявлений, с которыми нужно было обратиться к французскому населению сразу же после высадки союзных войск. Генерал де Голль хотел, чтобы оба союзных правительства ясно и определенно признали его как правителя Франции. Он настаивал, что только он один имеет право отдавать приказ французскому населению о необходимости сотрудничать с союзными войсками. Президент Рузвельт категорически возражал против такого признания генерала де Голля и, как всегда, упорно отстаивал идею, что суверенитет Франции находится в руках народа и что союзники вступают на ее территорию не для того, чтобы навязывать населению какое-либо конкретное правительство или конкретного правителя. Поэтому, продолжал он, из наших заявлений должно явствовать, что мы готовы сотрудничать с любыми французскими силами, которые будут участвовать в разгроме немецкой армии. Он соглашался с тем, что, если какая-либо группировка этих сил или все они решат следовать за де Голлем, мы будем действовать через де Голля, но президент не соглашался поставить генерала правителем над кем бы то ни было.
Задача разработать план, удовлетворявший де Голля и в то же время удерживающий нас в рамках установленных нашими правительствами пределов, выпала в основном на долю моего штаба и причинила немало беспокойств, так как мы зависели от существенной помощи со I стороны повстанцев во Франции. По имевшимся сведениям, они были особенно многочисленны в районе Бретани и в городах Юго-Восточной Франции. Открытое столкновение с де Голлем по этому вопросу нанесло бы нам неизмеримый ущерб и привело бы к горьким взаимным обвинениям и ненужным жертвам.
По мнению штаба, это возражение Рузвельта являлось в некотором смысле академическим. Как здесь полагали, по крайней мере на начальных стадиях операции, де Голль будет представлять единственную власть, которая может обеспечить хоть какую-нибудь координацию и единство действий французов, и не будет никакого ущерба от того признания его роли, которого он добивается. Его нужно просто поставить в известность, что, как только страна будет освобождена, французский народ сам определит свое собственное правительство и лидера. С согласия наших правительств мы уже приняли представителя де Голля генерала Кенига, командующего французскими внутренними вооруженными силами, который в системе союзного командования являлся моим прямым подчиненным.
Мы особенно хотели, чтобы де Голль вместе со мной в день "Д" обратился по радио к французскому населению с тем, чтобы оно, избегая восстаний и бесполезных жертв на второстепенных участках, было всегда готово оказать нам помощь там, где она понадобится. Мы упорно стремились, в рамках полученных инструкций, склонить де Голля согласиться с нашей точкой зрения, и хотя после начала кампании он эффективно сотрудничал с нами, но в тот момент он удовлетворял не все наши просьбы.
В оставшиеся до начала операции дни предстояло отрегулировать еще ряд некоторых деталей. Но главное, что больше всего беспокоило нас, - это какая погода будет в период с 5 по 7 июня.
Вся Южная Англия была забита войсками, ожидавшими последней команды. Вокруг стояли груды военных материалов и масса боевой техники, приготовленные для переброски через Ла-Манш. Весь этот район был отрезан от остальной части Англии. Правительство установило полосу, которую никто не имел права пересекать ни в том, ни в другом направлении без специального пропуска. График движения каждой части был составлен так, чтобы она точно прибывала к месту погрузки на суда. Самые южные лагеря, где были сосредоточены войска первого эшелона десанта, находились уже за плотной оградой из колючей проволоки, чтобы предотвратить самовольный уход какого-либо солдата из своего подразделения после того, как он получит боевую задачу для высадки на французское побережье. Вся эта мощная сила была напряжена, подобно сжатой пружине, готовая в нужный момент устремиться через Ла-Манш для осуществления величайшей в истории десантной операции.
Дважды в день - в 9.30 вечера и в 4.00 утра - мы собирались с представителями метеорологического комитета, состоявшего из американских и английских специалистов. Возглавлял этот комитет суровый и осторожный шотландец полковник авиации Стэг. На этих совещаниях эксперты детально докладывали о метеорологических прогнозах на ближайшее время. С приближением критического периода нарастала напряженность. По мере того как перспективы на приличную погоду становились все хуже и хуже, напряженность среди командного состава нарастала.
Последнее такое совещание было запланировано на 4 часа утра 4 июня, чтобы в пробном порядке назначить дату вторжения на 5 июня. Однако некоторые контингента войск, размещавшиеся в северных частях Великобритании, уже получили приказ выйти в море, так как они не могли ждать окончательного решения до утра 4 июня.
Когда командующие войсками собрались на это совещание, поступивший прогноз погоды был обескураживающим: низкая облачность, сильный ветер и большое волнение на море обещали превратить высадку десанта в самое рискованное дело. Метеорологи заявили, что в таких условиях станет невозможной авиационная поддержка, огонь корабельной артиллерии будет неэффективным, а управление мелкими судами - затруднено. Адмирал Рамсей считал, что с управлением судов можно справиться, но вести точный огонь из корабельной артиллерии действительно трудно. В основном он занимал нейтральную позицию. Генерал Монтгомери, обеспокоенный неблагоприятными последствиями при задержке десантирования, предлагал начать операцию. Теддер не соглашался с ним.
Оценив все факторы, я решил, что вторжение следует отложить. Это заставило нас немедленно вернуть в порты уже находившиеся в пути суда и породило некоторые сомнения относительно того, будут ли они готовы вновь выйти в море через 24 часа, если погода на следующий день окажется благоприятной. Маневр кораблей и судов в Ирландском море оказался крайне трудным в условиях шторма, но их команды, проявив высокую выучку и мастерство, сумели справиться со своей задачей.
Совещание вечером 4 июня добавило мало чего утешительного к общей картине утреннего доклада, и напряженность еще больше усилилась.
В 3.40 на следующее утро наш небольшой лагерь сотрясался под порывами ветра, достигавшего почти ураганной силы, а дождь, казалось, шел сплошной стеной. Путь в одну милю через раскисшие дороги в военно-морской штаб был далеко не ободряющим, и казалось, что нет никакого смысла проводить какое-либо совещание. Когда же оно началось, полковник Стэг в своем докладе отметил, что плохие погодные условия, предсказанные за день до этого для северного побережья Франции, фактически подтвердились и что если бы мы настояли на десантировании 5 июня, то почти наверняка произошла бы крупная катастрофа. Это метеорологи, вероятно, сообщили для того, чтобы приободрить нас, потому что их последующее заявление поразило всех: к следующему утру наступит до сих пор совершенно непредвиденный период относительно хорошей погоды продолжительностью около тридцати шести часов. Правда, долгосрочный прогноз погоды был неважным, и после короткого периода относительного спокойствия ожидалось опять ухудшение погоды.
Перспектива была неясной, поскольку после успешной высадки первых волн десанта нам пришлось бы из-за ухудшения погоды прекратить наращивание сил на плацдарме и тем самым оставить изолированные друг от друга высадившиеся войска в качестве легкой добычи для противника. Однако возможные последствия дальнейшей задержки оправдывали большой риск, и я быстро объявил решение приступить к десантированию 6 июня. Было 4.15 утра 5 июня. Никто из присутствовавших не выразил своего несогласия, наоборот, на их лицах появилось определенное просветление, и каждый без лишних слов направился на командный пункт, чтобы немедленно радировать своим войскам решение, которое приведет их в движение.
Многие офицеры моего штаба обращались ко мне просьбой разрешить им следовать на борту поддерживающих кораблей, чтобы быть свидетелями высадки десанта. Каждый работник штаба всегда мог привести десятки доводов, чтобы доказать, почему ему необходимо сопровождать десантируемые войска, а не оставаться на месте и выполнять порученное дело. Всем было отказано, за исключением тех, кто занимался обеспечением конкретных боевых задач, и, конечно, установленного числа представителей прессы и радио.
И опять я должен был выдержать мучительное ожидание, которое всегда наступает в период между принятием окончательного решения и появлением первых признаков успеха или неудачи в таких предприятиях. Я провел это время в поездках по войскам, которым предстояло высаживаться на побережье Франции. Поздно вечером 5 июня я заехал в лагерь американской 101-й воздушно-десантной дивизии, одной из тех дивизий, целесообразность участия которых в воздушном десанте подвергалась столь серьезному сомнению со стороны главного маршала авиации Ли-Меллори. Я застал солдат в хорошем настроении; многие из них шутливо говорили мне, что нет никаких причин для беспокойства, поскольку за дело берется 101-я дивизия. Все будет сделано в лучшем виде. Я оставался с ними, пока последние группы не поднялись в воздух примерно около полуночи. После двухчасовой езды обратно в свой лагерь оставалось уже очень немного времени, когда должно было начаться поступление первых донесений от высадившихся на берег войск. Глава 14. День "Д" и высадка десанта
Первое донесение поступило от воздушно-десантных частей, которые я посетил за несколько часов до начала операции, и по тону оно было весьма обнадеживающим. Утром стало ясно, что десантирование проходило довольно успешно. Монтгомери вышел на эсминце, чтобы осмотреть плацдармы и подобрать место для первого эшелона своего штаба. Я обещал посетить его на следующий день.
Боевые действия на участке "Юта", где десантирование с моря увязывалось с выброской американского воздушного десанта, проходили удовлетворительно, как и бои на левом фланге района десантирования войск. Дневные донесения, однако, показывали, что на участке "Омаха" развернулось исключительно ожесточенное сражение. Я решил, что следующим утром мне надо побывать именно на этом участке.
Мы вышли на эсминце и по прибытии на участок "Омаха" узнали, что 1-я и 29-я дивизии наконец выбили немцев с прибрежных оборонительных позиций и быстро продвигаются вперед. Отдельные очаги сопротивления все еще продолжали сдерживать натиск наших войск; кое-где противник вел беспокоящий артиллерийский огонь по высаживающимся на берег войскам и десантным судам. Мне представилась возможность переговорить с генералом Брэдли, и я нашел его, как всегда, стойким и уверенным в успехе боя. В сущности, то сопротивление, с которым мы встретились на участке "Омаха", не явилось для нас неожиданностью, ибо мы предполагали, что оно будет именно таким по всему побережью. Убеждение немцев, что мы не предпримем высадку десанта в такую погоду, сыграло роль в достижении нами определенной внезапности и в некоторой степени явилось причиной невысокой активности сопротивления на большинстве участков десантирования. Напряженность боев на участке "Омаха" объяснялась тем, что немецкая 352-я дивизия находилась в состоянии боевой готовности и проводила в этом районе, как показали пленные, учения по обороне побережья.
За день я объехал все участки захваченного побережья и побеседовал с основными командующими, в том числе с Монтгомери. К вечеру, следуя на большой скорости вдоль берега, наш эсминец наскочил на мель и получил такие повреждения, что нам пришлось пересесть на другой корабль, чтобы вернуться в Портсмут.
Последующие несколько дней подвергли серьезному испытанию наш план наращивания сил на плацдарме, который с такой терпеливостью разрабатывался в течение многих месяцев. В целом он выполнялся хорошо, хотя то здесь, то там неожиданно возникавшие обстоятельства требовали внесения в него небольших изменений. Размещение моего штаба в Портсмуте позволяло делать это быстро и без осложнений.
При претворении в жизнь такого рода планов всегда появляются непредвиденные затруднения, которые можно довольно легко устранить, если высшее командование внимательно следит за обстановкой и принимает соответствующие меры. Во избежание различных осложнений и неразберихи при нарушении графика перевозки людей и грузов нами был создан специальный орган из представителей всех служб. Через него вполне удовлетворительно решались все транспортные вопросы.
В Вашингтоне также нарастало напряжение в связи с осуществлением вторжения в Европу. Едва мы успели закрепиться на берегу Нормандии, как в Англию прибыли генерал Маршалл, адмирал Кинг, генерал Арнольд в сопровождении офицеров из соответствующих штабов. Я организовал им поездку на плацдарм днем 12 июня. Их присутствие на захваченном берегу, где они испытывали явное удовлетворение достигнутыми результатами, ободряюще действовало на войска. Важность таких визитов, совершаемых военачальниками, в том числе иногда самыми высокопоставленными представителями правительства, едва ли можно переоценить в смысле их значения для поддержания морального духа частей и подразделений. У солдата всегда появляется чувство удовлетворения, когда он видит поблизости от себя очень большого начальника, вероятно, полагая, что район безопасен, иначе такой начальник не находился бы здесь.