Страница:
Я известил генерала Маршалла о своем же: ставить генерала Паттона во главе оперативной группы, высаживающейся у Касабланки, и очень скоро Джордж прибыл в мое распоряжение в Лондон, где его подробно ознакомили с той частью общего плана, выполнение которой возлагалось на его войска.
Центральную оперативную группу в составе американского 2-го корпуса, предназначенную для высадки у Орана, возглавлял генерал-майор Ллойд Фридендолл. До начала кампании в Африке я знал его очень мало, но он пользовался репутацией прекрасного командира и организатора.
Восточная оперативная группа, задачей которой был захват Алжира, имела довольно странную структуру. Чтобы сохранить видимость американской принадлежности десантируемых войск, во главе их поставили генерал-майора Чарльза Райдера, командира 34-й дивизии. Он должен был возглавлять наступление, пока не будет захвачен город. Как только наша восточная оперативная группа прочно закрепится на захваченном плацдарме, командование возьмет на себя английский генерал-лейтенант Кеннет Андерсон, командующий английской 1-й армией. В его задачу входило немедленно, как только позволит обстановка, устремиться на восток, чтобы попытаться захватить Тунис. Генерал Андерсон был мужественным шотландцем, целиком посвятившим себя выполнению служебного долга и совершенно бескорыстным. Честный и прямой, порой резкий до грубости, он, как ни странно, из-за своей прямоты чаще сталкивался со своими английскими коллегами, чем с американскими. Пожалуй, главное затруднение ему приносила его застенчивость. Он не был популярным типом военачальника, но я испытывал глубокое уважение к этому мужественному солдату. Даже самые ярые его критики, должно быть, согласны, что трудно сбросить со счета его сокрушительную победу, которую он в конце концов одержал в Тунисе.
С началом разработки плана вторжения наши правительства внимательно рассмотрели возможность вовлечения генерала де Голля, находившегося тогда в Лондоне, в планирование операции "Торч". Части под его командованием принимали участие в злополучной экспедиции против Дакара, где высадившиеся войска были вынуждены в беспорядке отступить ввиду серьезного сопротивления местного французского гарнизона. Англичане всегда считали, что эта неудача была результатом утечки информации из лондонской штаб-квартиры де Голля. И мы получили указания от своих двух правительств, возможно отданные под влиянием этого неудачного первого опыта, ни при каких обстоятельствах ничего не сообщать генералу де Голлю относительно планируемой операции.
Имелись подтверждения нашего предположения, что присутствие генерала де Голля в войсках первого эшелона десанта может вызвать решительное сопротивление со стороны французских гарнизонов. В ходе планирования операции в Лондон шел постоянный поток информации от консулов и других должностных лиц, которых наш государственный департамент держал в Африке на протяжении всей войны. Из этой информации явствовало, что кадровый состав офицерского корпуса французской армии в то время рассматривал де Голля как вероломного офицера. Его положение в глазах участников зарождавшегося движения Сопротивления было совершенно иным. Однако в тот момент участники движения Сопротивления, в частности в Африке, еще не ясно представляли себе пути и цели своих действий, и их усилия были малоэффективными. Поэтому нам нужно было в качестве первой задачи обеспечить себе поддержку со стороны французских вооруженных сил в Северной Африке.
Нетрудно понять, почему де Голля не любили в рядах французской армии. Во время капитуляции Франции в 1940 году офицеры, оставшиеся в армии, согласились с создавшимся положением и приказами, исходившими от своего правительства, и прекратили сражаться. С их точки зрения, если курс, избранный де Голлем, был правильным, то каждый французский офицер, подчинившийся приказам своего правительства, являлся просто трусом. Если де Голль был преданным французом, то они должны были считать себя малодушными. Естественно, что офицеры предпочитали думать о себе не в таком плане; они скорее были склонны считать себя лояльными французами, выполняющими приказы соответствующих гражданских властей, а отсюда вытекало, что они официально и лично считали де Голля дезертиром.
Тем не менее было известно о сильных антинемецких и антифашистских настроениях в Северной Африке даже среди некоторой части армейских офицеров. Считалось возможным, что, если бы удалось на начальной фазе наступления на побережье создать достаточно мощную демонстрацию силы, все эти офицеры могли бы решать, что их честь сохранена символическим сопротивлением, и, покорившись неизбежному, присоединились бы к общей борьбе против традиционного врага, который в 1940 году поставил их в унизительное положение. Это была сложная и неопределенная обстановка, однако сохранение в полной тайне от французов в Лондоне наших приготовлений являлось твердой линией двух правительств. Дополнительным и наиболее важным побудительным мотивом для сохранения такой секретности считалось то обстоятельство, что только полная внезапность может обеспечить успех всего предприятия. Чем меньше людей знало что-либо об этом деле, тем лучше.
Каждый день возникали новые затруднения в разработке планов операции. В числе таких сложных проблем было, например, вмешательство в систему обеспечения поставок в Россию, которое началось еще в сентябре 1942 года. Снятие судов с морских путей для их переоборудования, загрузки и сосредоточения в районах сбора, чтобы затем направить их в Средиземное море, наверняка серьезно сокращало численность и размеры конвоев, следовавших в Мурманск. Это в равной мере касалось судоходства и на других важных коммуникациях Англии и Америки, но, разумеется, являлось одним из неизбежных следствий подготовляемой операции.
Другое осложнение возникло из-за того, что на ранних стадиях доставка в Англию военных грузов осуществлялась в предвидении в конечном счете наступления через Ла-Манш. Поскольку первоначально требовалось максимально сократить время на оборот судов, то грузы и боевое оснащение сгружали в склады и на открытые площадки без их сортировки и инвентаризации. Мы полагали, что для этого будет достаточно времени по мере развертывания соответствующих служб по обеспечению, наступления через Ла-Манш. У нас неожиданно возникла срочная потребность в том, что уже было доставлено в Англию, но без должного учета. Теперь мы не могли быстро отобрать, упаковать и погрузить нужные вещи, и нам пришлось тратить много времени на бумажную волокиту.
Еще одно осложнение было связано с нашей авиацией. Летом 1942 года мы только начали создавать бомбардировочное командование с истребителями сопровождения для проведение воздушных операций против Германии. Нужно было в срочном порядке освободить значительное число авиационных частей от выполнения их первоначальных задач, переобучить их и переориентировать на участие во вторжении в Африку. Некоторые американские истребительные части нужно было переоснастить английскими "спитфайерами". Аналогичные проблемы возникли и в отношении внутренних транспортных систем Англии, в использовании ее перегруженных портов и обучении сухопутных войск.
Каждая неделя приносила нам новые потери в судах, потопленных или поврежденных вражескими подводными лодками, в тех самых судах, которые должны были использоваться для транспортировки войск и боевой техники. Каждая потеря корабля вынуждала нас пересматривать наши планы.
Решение всех этих дел требовало проведения постоянных совещаний, обычно с представителями войсковых штабов и их служб, а также и с премьер-министром Великобритании. В это время по его просьбе я встречался с ним два раза в неделю. По вторникам мы завтракали на Даунинг-стрит, 10 в присутствии одного или нескольких членов английского комитета начальников штабов или военного кабинета. В пятницу вечером я ужинал у него в его загородном доме в Чекерсе, оставаясь иногда ночевать там. На этих встречах почти всегда присутствовал министр иностранных дел Антони Идеи.
Примерно через шесть недель интенсивного планирования операции мы получили известие, что Роберт Мэрфи, старший сотрудник государственного департамента в Северной Африке, тайно приедет к нам, чтобы обсудить политическую обстановку в регионе будущего вторжения. Политические факторы оставались для нас в числе самых серьезных и неясных вопросов всей операции. Франция Виши была нейтральной страной, и в течение всего периода войны Соединенные Штаты поддерживали дипломатические связи с французским правительством. Как английское, так и американское правительство считало, что общественное мнение в Северной Африке благосклонно к союзникам, последние, естественно, хотели, чтобы вторжение выглядело как операция, предпринятая в ответ на желание народа освободиться от гнета режима Виши.
Мы понимали, что французам в Северной Африке все-таки придется оказать некоторое сопротивление высаживающимся войскам, поскольку Франция находилась под немецким каблуком. Но если бы мы могли показать, что народ определенно настроен против .заправил Виши, то можно было бы смягчить в Англии или Америке любую политическую враждебность против этого вторжения.
Мэрфи длительное время работал в Африке по линии государственного департамента, и президент Рузвельт вполне доверял его сообщениям о возможности военных акций в этом регионе. Со своим небольшим аппаратом помощников Мэрфи не только вел непрерывное изучение общественного мнения, но и сделал все возможное, чтобы выявить среди военных и политических руководителей тех, кто определенно питал враждебность к державам "оси" и занимал посты чисто из чувства долга перед своей страной. Приветливый, дружелюбный, исключительно прозорливый и свободно владевший французским языком, он, как никто другой, подходил для такого дела. Несомненно, что его работа, как посланца Америки, в период между 1940 годом и концом 1942 года имела важное значение для успеха вторжения в Северную Африку.
Его поездка ко мне в Лондон в конце 1942 года осуществлялась в величайшей тайне. Сначала он направился в Вашингтон, где его одели в военную форму и дали фиктивные документы на имя подполковника Макгоуана. Я встретил его в условленном месте за городом, побеседовал с ним, и не прошло каких-нибудь двадцати четырех часов, как он снова находился на пути в Вашингтон.
От Мэрфи мы узнали имена офицеров, питавших симпатии к союзникам и готовых активно помогать им. Мы многое узнали о настроениях в самой армии и среди гражданского населения. Он очень точно сообщил нам, что самое серьезное сопротивление мы встретим во Французском Марокко, где министром иностранных дел у султана был генерал Август Ногес. Он сообщил нам некоторые данные относительно французских войск в Африке, в том числе об оснащении и обученности сухопутных, воздушных и военно-морских сил. Из его сообщений вытекало со всей очевидностью, что если французы окажут сопротивление, то оно будет ожесточенным; если бы французы сразу же решили присоединиться к нам, то мы могли бы рассчитывать на быстрый переход к осуществлению нашей главной задачи - захвату Туниса и нанесению удара по войскам Роммеля с тыла. По мнению Мэрфи, мы могли фактически встретиться с чем-то средним между этими двумя крайностями. Последующие события подтвердили, что он был прав.
Однако по другому вопросу мнение его оказалось совершенно ошибочным, хотя в этом винить его нельзя. Французские генералы Шарль Мает, начальник штаба французского 19-го корпуса в Алжире, Мари Бетуар, командир дивизии в Касабланке, и другие, которые рисковали своей жизнью ради оказания нам помощи, убедили Мэрфи, что, если бы удалось доставить в Алжир генерала Жиро{12} под предлогом помочь в организации восстания против правительства Виши, реакция на его приезд была бы немедленной и восторженной и всю Северную Африку охватило бы пламя всеобщего восстания, руководителя которого представляли бы как исключительно популярного человека во всем регионе.
Через несколько недель, когда мы переживали кризисную ситуацию в наших делах, события показали, что такая надежда была беспочвенной.
Мэрфи был убежден, что можно было бы обеспечить значительно более эффективное сотрудничество со стороны известных нам друзей в Северной Африке, если бы какой-либо высокопоставленный офицер из моего штаба прибыл туда на встречу с ними. Само собой разумеется, что эта встреча должна быть проведена втайне, ибо в случае провала мои эмиссары были бы, безусловно, интернированы, а любой французский офицер, уличенный в причастности к такому делу, был бы, вероятно, отдан под суд правительством Виши как изменник. Было тут же решено, что стоит идти на риск и послать небольшую группу для встречи с генералом Мастом и его единомышленниками. Поскольку я сам, безусловно, не мог пойти на такую встречу, то из числа многих добровольцев я выбрал своего заместителя генерала Кларка. Его сопровождала небольшая группа офицеров.
До места встречи эта группа добиралась сначала на самолете, потом на подводной лодке. Все шло по плану, но затем у местных властей возникли подозрения, и французские заговорщики были вынуждены поспешно покинуть место встречи, а генералу Кларку со своей группой пришлось скрываться, пока за ними не пришла специальная подводная лодка. Сильное волнение на море серьезно усложнило преодоление пути от берега до подводной лодки, однако все обошлось благополучно. Эта встреча оказалась ценной в смысле получения дополнительных и более подробных сведений, которые, однако, не привели к каким-либо существенным изменениям в наших планах операции.
Беседа с Мэрфи позволила большинству из нас, а главное - американцам, косвенно познакомиться с рядом французских должностных лиц. Мэрфи детально изложил характеристики и политические взгляды видных генералов и гражданских деятелей, с которыми нам предстояло встретиться после высадки в Северной Африке. Он особенно подчеркнул, что в то время французы испытывали глубокое уважение к американскому правительству и народу в противоположность тому большому антагонизму, который они питали к англичанам.
Премьер-министр был согласен с такой точкой зрения и уделял много внимания тому, чтобы операция, насколько это было в наших силах, носила видимость американского предприятия. Одно время он даже серьезно рассматривал вопрос о том, чтобы переодеть все английские части, участвующие в начальной фазе операции, в форму американской армии. Наша озабоченность политическими проблемами убедительно иллюстрирует старую истину, что политические соображения никогда невозможно полностью отделить от военных и что война является продолжением политики насильственными средствами. Вторжение союзников в Африку являлось наиболее специфичной операцией вооруженных сил с точки зрения международной политики; мы вторгались в нейтральную страну, чтобы из нее сделать дружественную державу. Сколь ни важны были эти политические проблемы, они составляли только часть тех трудных вопросов, которые нам приходилось решать ежедневно.
Мы делали очень большую ставку, что является для войны характерной чертой, и это само по себе не особенно тревожило нас. Однако по многим направлениям оставалась масса неясностей: мы точно не знали о настроениях в Испании; нам не было известно, осведомлен ли противник относительно наших планов; все еще не сообщалось, сколько судов будет у нас в наличии, когда потребуется отправлять войска в путь; существовала по-прежнему неопределенность насчет способности нашей авиации обеспечить должное прикрытие с воздуха наших конвоев, когда они приблизятся к африканскому побережью.
Все еще не разрешился вопрос с отправкой из Англии на транспортных самолетах групп парашютистов с целью захвата аэродромов возле Орана. Эти самолеты при их сравнительно небольшой скорости должны были покрыть расстояние свыше 1200 миль через районы, где они могли подвергнуться нападению вражеской авиации. Парашютисты должны были либо выброситься с парашютами, либо произвести посадку непосредственно на аэродромах, о которых мы имели весьма смутное представление. Многие опытные офицеры буквально разводили руками перед такой опрометчивой идеей. Предусматривались также отчаянные атаки специально отобранными группми на доки в Алжире и Оране, чтобы не допустить разрушения портовых сооружений, которые потребуются в будущем.
Вся основа структуры нашего высшего командования была для нас новой. В течение лета меня то и дело предостерегали старые армейские друзья, что концепция единства союзников, которую мы положили в основу нашей командной структуры, непрактична и невозможна, что любой командир, поставленный на мое место, обречен на неудачу и станет не более чем козлом отпущения, то есть на него будет взвален позор за провал всей операции. Меня потчевали историями провалов различных коалиционных армий, начиная с времен Древней Греции и кончая ожесточенными франко-английскими взаимными обвинениями 1940 года. Однако в противовес этим зловредным пророчествам с каждым днем заметно укреплялись сотрудничество, товарищество, вера и оптимизм среди работников штаба, где готовилась операция "Торч". Занятые решением общих проблем, англичане и американцы непроизвольно освобождались от взаимного недоверия и подозрений.
В конце года английский комитет начальников штабов освободил адмирала Рамсея от поста командующего военно-морскими силами, участвующими в операции "Торч", и вместо него был назначен адмирал Эндрю Каннингхэм, которого я тогда встретил впервые. Это был адмирал нельсоновского типа. Он считал, что корабли отправляются в море, чтобы найти и уничтожить противника. Он всегда мыслил категориями наступления, а не обороны. Каннингхэм был энергичен, вынослив, разумен и откровенен. Несмотря на свою строгость, он пользовался исключительным уважением среди личного состава английских военно-морских сил и в значительной мере у солдат и офицеров других видов вооруженных сил, как английских, так и американских. Это был настоящий морской волк. У меня навсегда остался в памяти ответ адмирала, когда я попросил его в конце 1943 года направить английский линейный флот с дивизией солдат на борту в гавань Торонто, которая, как сообщали, была полна мин. "Сэр, - сказал он в ответ, флот Его Величества для того и находится здесь, чтобы идти куда угодно по вашему указанию!"
Мы должны были скоординировать наши планы не только с английскими, но и с американскими военно-морскими силами. Это было далеко не простое дело.
Адмирал Кинг направил к нам двух способных морских офицеров, чтобы они помогли в планировании; их с радостью встретил бригадный генерал Альфред Грюнтер. Он сказал, что у нас тысячи вопросов, на которые флот поможет нам найти ответы. "Мы здесь только для того, чтобы слушать", - последовал ответ. Я знал, что если бы лично мог переговорить с адмиралом Кингом, то не возникло бы никаких трудностей, однако при сложившихся обстоятельствах образовавшиеся запутанные клубки приходилось распутывать с большой осторожностью и терпением.
В конце концов, военно-морские силы могли напомнить нам, что мы просим для операции самую крупную военную армаду за всю морскую историю - приблизительно 110 судов для погрузки войск и боевой техники и 200 боевых кораблей. Военно-морское командование осознавало необходимость внимательно следить за немецким флотом, в составе которого, по мнению союзников, в то время был по меньшей мере один, а возможно, и два авианосца. Некоторые американские офицеры, казалось, питали неприязнь к готовившейся операции, вероятно, рассматривая ее как английское предприятие, в осуществление которого Америка была вовлечена почти насильно. На совещаниях я снова и снова утверждал, что операция "Торч" готовится по приказу, исходящему от президента Соединенных Штатов и премьер-министра Великобритании, и что я намерен идти в Западную и Северную Африку, как мне приказано, независимо от того, будем ли мы иметь боевые корабли охранения или нет.
Нападения на английские конвои в Средиземном море причиняли нам большие неприятности. Один сильно охраняемый конвой в составе 14 транспортных судов пытался доставить на Мальту военные грузы, но до места назначения дошли своим ходом только три судна. Из них одно было потоплено у пристани. Авианосец "Игл", предназначавшийся для операции "Торч", был торпедирован и затонул. Штаб военно-морских сил время от времени приносил нам такие известия, что каждый раз после этого нам приходилось пересматривать свои планы и расчеты.
В середине сентября я направил генералу Маршаллу донесение о том, как мы представляем себе шансы на успех операции "Торч", которая должна была начаться примерно через семь недель:
"Предварительные и неофициальные данные о намечаемой воздушной поддержке силами английской авианосной авиации следующие: один авианосец с 20 истребителями и 20 самолетами-торпедоносцами к востоку от Гибралтара; 66 истребителей и 18 самолетов-торпедоносцев у Алжира. Кроме вышеперечисленного, возможно, будет еще один старый авианосец с 13 самолетами. Ниже приводятся особые факторы, которые имеют прямое отношение к степени риска, свойственной этой операции:
а) Воздушная поддержка силами авианосной авиации на первоначальных стадиях.
Оперативные силы французских военно-воздушных сил в Африке составляют около 500 самолетов. Ни бомбардировщики, ни истребители не являются последними моделями современных самолетов, однако истребители по своим тактико-техническим данным превосходят соответствующие палубные истребители. Следовательно, если французы окажут решительное сопротивление на начальной стадии операции, в частности путем сосредоточения основных сил авиации против крупных портов, то они могут серьезно помешать, если не сорвать десантирование войск. Общая численность палубных истребителей (считая 100 американских истребителей на борту "Рейнджера" и вспомогательных судов), видимо, составит около 166 самолетов для фактической поддержки десантирования. Только от 20 до 30 истребителей будет в составе военно-морских сил прикрытия к востоку. У этих истребителей возникнут обычные трудности, свойственные авианосной авиации при действиях против самолетов наземного базирования.
б) Эффективность Гибралтара как промежуточной базы для истребительной авиации после того, как будут обеспечены аэродромы в Северной Африке.
Поскольку Гибралтар является единственным портом, доступным для союзников в этом регионе, то быстрая переброска истребительной авиации на захваченные аэродромы будет зависеть главным образом от нашей способности разместить на аэродроме в Гибралтаре достаточное количество самолетов для немедленного их использования в операции и затем организовать их переброску, по меньшей мере по 30 самолетов в день. Уязвимость Гибралтара, особенно при вмешательстве испанской армии, очевидна. Если испанцы предпримут враждебные действия против нас непосредственно с началом нашей операции по десантированию, то практически окажется невозможным обеспечить какое-либо число истребителей наземного базирования Для их использования в Северной Африке в течение нескольких дней,
в) Погодные условия будут другим решающим фактором для действий авиации.
Планируется переброска по воздуху на захваченные аэродромы в Северной Африке американских авиационных частей, в настоящее время находящихся в Великобритании, за исключением групп, оснащенных истребителями "спитфайер". Последние будут доставлены на судах в Гибралтар или на захваченные аэродромы. Плохая погода может настолько ослабить предусмотренную авиационную поддержку на первых стадиях операции, что это подвергнет определенному риску успех всей операции в целом.
г) О возможном сопротивлении со стороны французской армии.
В этом регионе в настоящее время имеется около 14 французских дивизий, довольно плохо оснащенных, однако, предположительно, хорошо обученных и руководимых опытными командирами. Если эта армия будет действовать единодушно против сил вторжения, то она может, учитывая медлительность, с которой силы союзников будут сосредоточиваться в районе двух главных портов, настолько задержать или помешать проведению всей операции, что невозможно будет добиться истинной цели всей экспедиции, а именно - установить наш контроль над северным побережьем Африки до того, как державы "оси" сумеют перебросить туда значительные подкрепления.
д) Позиция испанской армии.
Хотя пока нет никаких признаков, указывающих на то, что испанцы выступят на той или иной стороне в результате предпринимаемой нами операции, такая возможность не исключается, особенно если Германия предпримет определенные меры для вступления на территорию Испании. Во всяком случая, с вступлением Испании в войну мы быстро потеряли бы Гибралтар как аэродром и лишились бы возможности использовать Гибралтарский пролив, пока союзниками не будут предприняты действенные меры. При наличных ресурсах кажется сомнительным, что такие меры осуществимы в пределах наших возможностей.
е) О возможностях немецких военно-воздушных сил, имеющихся в настоящее время в Западной Европе, быстро вступить и Испанию и оттуда действовать против наших линий коммуникаций.
Центральную оперативную группу в составе американского 2-го корпуса, предназначенную для высадки у Орана, возглавлял генерал-майор Ллойд Фридендолл. До начала кампании в Африке я знал его очень мало, но он пользовался репутацией прекрасного командира и организатора.
Восточная оперативная группа, задачей которой был захват Алжира, имела довольно странную структуру. Чтобы сохранить видимость американской принадлежности десантируемых войск, во главе их поставили генерал-майора Чарльза Райдера, командира 34-й дивизии. Он должен был возглавлять наступление, пока не будет захвачен город. Как только наша восточная оперативная группа прочно закрепится на захваченном плацдарме, командование возьмет на себя английский генерал-лейтенант Кеннет Андерсон, командующий английской 1-й армией. В его задачу входило немедленно, как только позволит обстановка, устремиться на восток, чтобы попытаться захватить Тунис. Генерал Андерсон был мужественным шотландцем, целиком посвятившим себя выполнению служебного долга и совершенно бескорыстным. Честный и прямой, порой резкий до грубости, он, как ни странно, из-за своей прямоты чаще сталкивался со своими английскими коллегами, чем с американскими. Пожалуй, главное затруднение ему приносила его застенчивость. Он не был популярным типом военачальника, но я испытывал глубокое уважение к этому мужественному солдату. Даже самые ярые его критики, должно быть, согласны, что трудно сбросить со счета его сокрушительную победу, которую он в конце концов одержал в Тунисе.
С началом разработки плана вторжения наши правительства внимательно рассмотрели возможность вовлечения генерала де Голля, находившегося тогда в Лондоне, в планирование операции "Торч". Части под его командованием принимали участие в злополучной экспедиции против Дакара, где высадившиеся войска были вынуждены в беспорядке отступить ввиду серьезного сопротивления местного французского гарнизона. Англичане всегда считали, что эта неудача была результатом утечки информации из лондонской штаб-квартиры де Голля. И мы получили указания от своих двух правительств, возможно отданные под влиянием этого неудачного первого опыта, ни при каких обстоятельствах ничего не сообщать генералу де Голлю относительно планируемой операции.
Имелись подтверждения нашего предположения, что присутствие генерала де Голля в войсках первого эшелона десанта может вызвать решительное сопротивление со стороны французских гарнизонов. В ходе планирования операции в Лондон шел постоянный поток информации от консулов и других должностных лиц, которых наш государственный департамент держал в Африке на протяжении всей войны. Из этой информации явствовало, что кадровый состав офицерского корпуса французской армии в то время рассматривал де Голля как вероломного офицера. Его положение в глазах участников зарождавшегося движения Сопротивления было совершенно иным. Однако в тот момент участники движения Сопротивления, в частности в Африке, еще не ясно представляли себе пути и цели своих действий, и их усилия были малоэффективными. Поэтому нам нужно было в качестве первой задачи обеспечить себе поддержку со стороны французских вооруженных сил в Северной Африке.
Нетрудно понять, почему де Голля не любили в рядах французской армии. Во время капитуляции Франции в 1940 году офицеры, оставшиеся в армии, согласились с создавшимся положением и приказами, исходившими от своего правительства, и прекратили сражаться. С их точки зрения, если курс, избранный де Голлем, был правильным, то каждый французский офицер, подчинившийся приказам своего правительства, являлся просто трусом. Если де Голль был преданным французом, то они должны были считать себя малодушными. Естественно, что офицеры предпочитали думать о себе не в таком плане; они скорее были склонны считать себя лояльными французами, выполняющими приказы соответствующих гражданских властей, а отсюда вытекало, что они официально и лично считали де Голля дезертиром.
Тем не менее было известно о сильных антинемецких и антифашистских настроениях в Северной Африке даже среди некоторой части армейских офицеров. Считалось возможным, что, если бы удалось на начальной фазе наступления на побережье создать достаточно мощную демонстрацию силы, все эти офицеры могли бы решать, что их честь сохранена символическим сопротивлением, и, покорившись неизбежному, присоединились бы к общей борьбе против традиционного врага, который в 1940 году поставил их в унизительное положение. Это была сложная и неопределенная обстановка, однако сохранение в полной тайне от французов в Лондоне наших приготовлений являлось твердой линией двух правительств. Дополнительным и наиболее важным побудительным мотивом для сохранения такой секретности считалось то обстоятельство, что только полная внезапность может обеспечить успех всего предприятия. Чем меньше людей знало что-либо об этом деле, тем лучше.
Каждый день возникали новые затруднения в разработке планов операции. В числе таких сложных проблем было, например, вмешательство в систему обеспечения поставок в Россию, которое началось еще в сентябре 1942 года. Снятие судов с морских путей для их переоборудования, загрузки и сосредоточения в районах сбора, чтобы затем направить их в Средиземное море, наверняка серьезно сокращало численность и размеры конвоев, следовавших в Мурманск. Это в равной мере касалось судоходства и на других важных коммуникациях Англии и Америки, но, разумеется, являлось одним из неизбежных следствий подготовляемой операции.
Другое осложнение возникло из-за того, что на ранних стадиях доставка в Англию военных грузов осуществлялась в предвидении в конечном счете наступления через Ла-Манш. Поскольку первоначально требовалось максимально сократить время на оборот судов, то грузы и боевое оснащение сгружали в склады и на открытые площадки без их сортировки и инвентаризации. Мы полагали, что для этого будет достаточно времени по мере развертывания соответствующих служб по обеспечению, наступления через Ла-Манш. У нас неожиданно возникла срочная потребность в том, что уже было доставлено в Англию, но без должного учета. Теперь мы не могли быстро отобрать, упаковать и погрузить нужные вещи, и нам пришлось тратить много времени на бумажную волокиту.
Еще одно осложнение было связано с нашей авиацией. Летом 1942 года мы только начали создавать бомбардировочное командование с истребителями сопровождения для проведение воздушных операций против Германии. Нужно было в срочном порядке освободить значительное число авиационных частей от выполнения их первоначальных задач, переобучить их и переориентировать на участие во вторжении в Африку. Некоторые американские истребительные части нужно было переоснастить английскими "спитфайерами". Аналогичные проблемы возникли и в отношении внутренних транспортных систем Англии, в использовании ее перегруженных портов и обучении сухопутных войск.
Каждая неделя приносила нам новые потери в судах, потопленных или поврежденных вражескими подводными лодками, в тех самых судах, которые должны были использоваться для транспортировки войск и боевой техники. Каждая потеря корабля вынуждала нас пересматривать наши планы.
Решение всех этих дел требовало проведения постоянных совещаний, обычно с представителями войсковых штабов и их служб, а также и с премьер-министром Великобритании. В это время по его просьбе я встречался с ним два раза в неделю. По вторникам мы завтракали на Даунинг-стрит, 10 в присутствии одного или нескольких членов английского комитета начальников штабов или военного кабинета. В пятницу вечером я ужинал у него в его загородном доме в Чекерсе, оставаясь иногда ночевать там. На этих встречах почти всегда присутствовал министр иностранных дел Антони Идеи.
Примерно через шесть недель интенсивного планирования операции мы получили известие, что Роберт Мэрфи, старший сотрудник государственного департамента в Северной Африке, тайно приедет к нам, чтобы обсудить политическую обстановку в регионе будущего вторжения. Политические факторы оставались для нас в числе самых серьезных и неясных вопросов всей операции. Франция Виши была нейтральной страной, и в течение всего периода войны Соединенные Штаты поддерживали дипломатические связи с французским правительством. Как английское, так и американское правительство считало, что общественное мнение в Северной Африке благосклонно к союзникам, последние, естественно, хотели, чтобы вторжение выглядело как операция, предпринятая в ответ на желание народа освободиться от гнета режима Виши.
Мы понимали, что французам в Северной Африке все-таки придется оказать некоторое сопротивление высаживающимся войскам, поскольку Франция находилась под немецким каблуком. Но если бы мы могли показать, что народ определенно настроен против .заправил Виши, то можно было бы смягчить в Англии или Америке любую политическую враждебность против этого вторжения.
Мэрфи длительное время работал в Африке по линии государственного департамента, и президент Рузвельт вполне доверял его сообщениям о возможности военных акций в этом регионе. Со своим небольшим аппаратом помощников Мэрфи не только вел непрерывное изучение общественного мнения, но и сделал все возможное, чтобы выявить среди военных и политических руководителей тех, кто определенно питал враждебность к державам "оси" и занимал посты чисто из чувства долга перед своей страной. Приветливый, дружелюбный, исключительно прозорливый и свободно владевший французским языком, он, как никто другой, подходил для такого дела. Несомненно, что его работа, как посланца Америки, в период между 1940 годом и концом 1942 года имела важное значение для успеха вторжения в Северную Африку.
Его поездка ко мне в Лондон в конце 1942 года осуществлялась в величайшей тайне. Сначала он направился в Вашингтон, где его одели в военную форму и дали фиктивные документы на имя подполковника Макгоуана. Я встретил его в условленном месте за городом, побеседовал с ним, и не прошло каких-нибудь двадцати четырех часов, как он снова находился на пути в Вашингтон.
От Мэрфи мы узнали имена офицеров, питавших симпатии к союзникам и готовых активно помогать им. Мы многое узнали о настроениях в самой армии и среди гражданского населения. Он очень точно сообщил нам, что самое серьезное сопротивление мы встретим во Французском Марокко, где министром иностранных дел у султана был генерал Август Ногес. Он сообщил нам некоторые данные относительно французских войск в Африке, в том числе об оснащении и обученности сухопутных, воздушных и военно-морских сил. Из его сообщений вытекало со всей очевидностью, что если французы окажут сопротивление, то оно будет ожесточенным; если бы французы сразу же решили присоединиться к нам, то мы могли бы рассчитывать на быстрый переход к осуществлению нашей главной задачи - захвату Туниса и нанесению удара по войскам Роммеля с тыла. По мнению Мэрфи, мы могли фактически встретиться с чем-то средним между этими двумя крайностями. Последующие события подтвердили, что он был прав.
Однако по другому вопросу мнение его оказалось совершенно ошибочным, хотя в этом винить его нельзя. Французские генералы Шарль Мает, начальник штаба французского 19-го корпуса в Алжире, Мари Бетуар, командир дивизии в Касабланке, и другие, которые рисковали своей жизнью ради оказания нам помощи, убедили Мэрфи, что, если бы удалось доставить в Алжир генерала Жиро{12} под предлогом помочь в организации восстания против правительства Виши, реакция на его приезд была бы немедленной и восторженной и всю Северную Африку охватило бы пламя всеобщего восстания, руководителя которого представляли бы как исключительно популярного человека во всем регионе.
Через несколько недель, когда мы переживали кризисную ситуацию в наших делах, события показали, что такая надежда была беспочвенной.
Мэрфи был убежден, что можно было бы обеспечить значительно более эффективное сотрудничество со стороны известных нам друзей в Северной Африке, если бы какой-либо высокопоставленный офицер из моего штаба прибыл туда на встречу с ними. Само собой разумеется, что эта встреча должна быть проведена втайне, ибо в случае провала мои эмиссары были бы, безусловно, интернированы, а любой французский офицер, уличенный в причастности к такому делу, был бы, вероятно, отдан под суд правительством Виши как изменник. Было тут же решено, что стоит идти на риск и послать небольшую группу для встречи с генералом Мастом и его единомышленниками. Поскольку я сам, безусловно, не мог пойти на такую встречу, то из числа многих добровольцев я выбрал своего заместителя генерала Кларка. Его сопровождала небольшая группа офицеров.
До места встречи эта группа добиралась сначала на самолете, потом на подводной лодке. Все шло по плану, но затем у местных властей возникли подозрения, и французские заговорщики были вынуждены поспешно покинуть место встречи, а генералу Кларку со своей группой пришлось скрываться, пока за ними не пришла специальная подводная лодка. Сильное волнение на море серьезно усложнило преодоление пути от берега до подводной лодки, однако все обошлось благополучно. Эта встреча оказалась ценной в смысле получения дополнительных и более подробных сведений, которые, однако, не привели к каким-либо существенным изменениям в наших планах операции.
Беседа с Мэрфи позволила большинству из нас, а главное - американцам, косвенно познакомиться с рядом французских должностных лиц. Мэрфи детально изложил характеристики и политические взгляды видных генералов и гражданских деятелей, с которыми нам предстояло встретиться после высадки в Северной Африке. Он особенно подчеркнул, что в то время французы испытывали глубокое уважение к американскому правительству и народу в противоположность тому большому антагонизму, который они питали к англичанам.
Премьер-министр был согласен с такой точкой зрения и уделял много внимания тому, чтобы операция, насколько это было в наших силах, носила видимость американского предприятия. Одно время он даже серьезно рассматривал вопрос о том, чтобы переодеть все английские части, участвующие в начальной фазе операции, в форму американской армии. Наша озабоченность политическими проблемами убедительно иллюстрирует старую истину, что политические соображения никогда невозможно полностью отделить от военных и что война является продолжением политики насильственными средствами. Вторжение союзников в Африку являлось наиболее специфичной операцией вооруженных сил с точки зрения международной политики; мы вторгались в нейтральную страну, чтобы из нее сделать дружественную державу. Сколь ни важны были эти политические проблемы, они составляли только часть тех трудных вопросов, которые нам приходилось решать ежедневно.
Мы делали очень большую ставку, что является для войны характерной чертой, и это само по себе не особенно тревожило нас. Однако по многим направлениям оставалась масса неясностей: мы точно не знали о настроениях в Испании; нам не было известно, осведомлен ли противник относительно наших планов; все еще не сообщалось, сколько судов будет у нас в наличии, когда потребуется отправлять войска в путь; существовала по-прежнему неопределенность насчет способности нашей авиации обеспечить должное прикрытие с воздуха наших конвоев, когда они приблизятся к африканскому побережью.
Все еще не разрешился вопрос с отправкой из Англии на транспортных самолетах групп парашютистов с целью захвата аэродромов возле Орана. Эти самолеты при их сравнительно небольшой скорости должны были покрыть расстояние свыше 1200 миль через районы, где они могли подвергнуться нападению вражеской авиации. Парашютисты должны были либо выброситься с парашютами, либо произвести посадку непосредственно на аэродромах, о которых мы имели весьма смутное представление. Многие опытные офицеры буквально разводили руками перед такой опрометчивой идеей. Предусматривались также отчаянные атаки специально отобранными группми на доки в Алжире и Оране, чтобы не допустить разрушения портовых сооружений, которые потребуются в будущем.
Вся основа структуры нашего высшего командования была для нас новой. В течение лета меня то и дело предостерегали старые армейские друзья, что концепция единства союзников, которую мы положили в основу нашей командной структуры, непрактична и невозможна, что любой командир, поставленный на мое место, обречен на неудачу и станет не более чем козлом отпущения, то есть на него будет взвален позор за провал всей операции. Меня потчевали историями провалов различных коалиционных армий, начиная с времен Древней Греции и кончая ожесточенными франко-английскими взаимными обвинениями 1940 года. Однако в противовес этим зловредным пророчествам с каждым днем заметно укреплялись сотрудничество, товарищество, вера и оптимизм среди работников штаба, где готовилась операция "Торч". Занятые решением общих проблем, англичане и американцы непроизвольно освобождались от взаимного недоверия и подозрений.
В конце года английский комитет начальников штабов освободил адмирала Рамсея от поста командующего военно-морскими силами, участвующими в операции "Торч", и вместо него был назначен адмирал Эндрю Каннингхэм, которого я тогда встретил впервые. Это был адмирал нельсоновского типа. Он считал, что корабли отправляются в море, чтобы найти и уничтожить противника. Он всегда мыслил категориями наступления, а не обороны. Каннингхэм был энергичен, вынослив, разумен и откровенен. Несмотря на свою строгость, он пользовался исключительным уважением среди личного состава английских военно-морских сил и в значительной мере у солдат и офицеров других видов вооруженных сил, как английских, так и американских. Это был настоящий морской волк. У меня навсегда остался в памяти ответ адмирала, когда я попросил его в конце 1943 года направить английский линейный флот с дивизией солдат на борту в гавань Торонто, которая, как сообщали, была полна мин. "Сэр, - сказал он в ответ, флот Его Величества для того и находится здесь, чтобы идти куда угодно по вашему указанию!"
Мы должны были скоординировать наши планы не только с английскими, но и с американскими военно-морскими силами. Это было далеко не простое дело.
Адмирал Кинг направил к нам двух способных морских офицеров, чтобы они помогли в планировании; их с радостью встретил бригадный генерал Альфред Грюнтер. Он сказал, что у нас тысячи вопросов, на которые флот поможет нам найти ответы. "Мы здесь только для того, чтобы слушать", - последовал ответ. Я знал, что если бы лично мог переговорить с адмиралом Кингом, то не возникло бы никаких трудностей, однако при сложившихся обстоятельствах образовавшиеся запутанные клубки приходилось распутывать с большой осторожностью и терпением.
В конце концов, военно-морские силы могли напомнить нам, что мы просим для операции самую крупную военную армаду за всю морскую историю - приблизительно 110 судов для погрузки войск и боевой техники и 200 боевых кораблей. Военно-морское командование осознавало необходимость внимательно следить за немецким флотом, в составе которого, по мнению союзников, в то время был по меньшей мере один, а возможно, и два авианосца. Некоторые американские офицеры, казалось, питали неприязнь к готовившейся операции, вероятно, рассматривая ее как английское предприятие, в осуществление которого Америка была вовлечена почти насильно. На совещаниях я снова и снова утверждал, что операция "Торч" готовится по приказу, исходящему от президента Соединенных Штатов и премьер-министра Великобритании, и что я намерен идти в Западную и Северную Африку, как мне приказано, независимо от того, будем ли мы иметь боевые корабли охранения или нет.
Нападения на английские конвои в Средиземном море причиняли нам большие неприятности. Один сильно охраняемый конвой в составе 14 транспортных судов пытался доставить на Мальту военные грузы, но до места назначения дошли своим ходом только три судна. Из них одно было потоплено у пристани. Авианосец "Игл", предназначавшийся для операции "Торч", был торпедирован и затонул. Штаб военно-морских сил время от времени приносил нам такие известия, что каждый раз после этого нам приходилось пересматривать свои планы и расчеты.
В середине сентября я направил генералу Маршаллу донесение о том, как мы представляем себе шансы на успех операции "Торч", которая должна была начаться примерно через семь недель:
"Предварительные и неофициальные данные о намечаемой воздушной поддержке силами английской авианосной авиации следующие: один авианосец с 20 истребителями и 20 самолетами-торпедоносцами к востоку от Гибралтара; 66 истребителей и 18 самолетов-торпедоносцев у Алжира. Кроме вышеперечисленного, возможно, будет еще один старый авианосец с 13 самолетами. Ниже приводятся особые факторы, которые имеют прямое отношение к степени риска, свойственной этой операции:
а) Воздушная поддержка силами авианосной авиации на первоначальных стадиях.
Оперативные силы французских военно-воздушных сил в Африке составляют около 500 самолетов. Ни бомбардировщики, ни истребители не являются последними моделями современных самолетов, однако истребители по своим тактико-техническим данным превосходят соответствующие палубные истребители. Следовательно, если французы окажут решительное сопротивление на начальной стадии операции, в частности путем сосредоточения основных сил авиации против крупных портов, то они могут серьезно помешать, если не сорвать десантирование войск. Общая численность палубных истребителей (считая 100 американских истребителей на борту "Рейнджера" и вспомогательных судов), видимо, составит около 166 самолетов для фактической поддержки десантирования. Только от 20 до 30 истребителей будет в составе военно-морских сил прикрытия к востоку. У этих истребителей возникнут обычные трудности, свойственные авианосной авиации при действиях против самолетов наземного базирования.
б) Эффективность Гибралтара как промежуточной базы для истребительной авиации после того, как будут обеспечены аэродромы в Северной Африке.
Поскольку Гибралтар является единственным портом, доступным для союзников в этом регионе, то быстрая переброска истребительной авиации на захваченные аэродромы будет зависеть главным образом от нашей способности разместить на аэродроме в Гибралтаре достаточное количество самолетов для немедленного их использования в операции и затем организовать их переброску, по меньшей мере по 30 самолетов в день. Уязвимость Гибралтара, особенно при вмешательстве испанской армии, очевидна. Если испанцы предпримут враждебные действия против нас непосредственно с началом нашей операции по десантированию, то практически окажется невозможным обеспечить какое-либо число истребителей наземного базирования Для их использования в Северной Африке в течение нескольких дней,
в) Погодные условия будут другим решающим фактором для действий авиации.
Планируется переброска по воздуху на захваченные аэродромы в Северной Африке американских авиационных частей, в настоящее время находящихся в Великобритании, за исключением групп, оснащенных истребителями "спитфайер". Последние будут доставлены на судах в Гибралтар или на захваченные аэродромы. Плохая погода может настолько ослабить предусмотренную авиационную поддержку на первых стадиях операции, что это подвергнет определенному риску успех всей операции в целом.
г) О возможном сопротивлении со стороны французской армии.
В этом регионе в настоящее время имеется около 14 французских дивизий, довольно плохо оснащенных, однако, предположительно, хорошо обученных и руководимых опытными командирами. Если эта армия будет действовать единодушно против сил вторжения, то она может, учитывая медлительность, с которой силы союзников будут сосредоточиваться в районе двух главных портов, настолько задержать или помешать проведению всей операции, что невозможно будет добиться истинной цели всей экспедиции, а именно - установить наш контроль над северным побережьем Африки до того, как державы "оси" сумеют перебросить туда значительные подкрепления.
д) Позиция испанской армии.
Хотя пока нет никаких признаков, указывающих на то, что испанцы выступят на той или иной стороне в результате предпринимаемой нами операции, такая возможность не исключается, особенно если Германия предпримет определенные меры для вступления на территорию Испании. Во всяком случая, с вступлением Испании в войну мы быстро потеряли бы Гибралтар как аэродром и лишились бы возможности использовать Гибралтарский пролив, пока союзниками не будут предприняты действенные меры. При наличных ресурсах кажется сомнительным, что такие меры осуществимы в пределах наших возможностей.
е) О возможностях немецких военно-воздушных сил, имеющихся в настоящее время в Западной Европе, быстро вступить и Испанию и оттуда действовать против наших линий коммуникаций.