Страница:
Я хотел бы отметить, что сам Берлин более не представляет особой важности. Его полезность для немцев в значительной мере подорвана, да и правительство собирается переехать в другое место. Что теперь важно - так это не распылять наши усилия, а собрать все силы для единственного наступления, которое приведет к более быстрому падению Берлина, освобождению Норвегии и приобретению большого тоннажа судов и шведских портов.
И еще я хотел бы отметить, что так называемый "хороший грунт" в Северной Германии на самом деле не является хорошим в это время года. Мало того, что этот район сильно пересечен водными путями, но и земля в этот период года очень пропитана влагой и не так благоприятна для передвижения, как на более высоких плато, по которым я собираюсь направить основное наступление.
Короче говоря, я намереваюсь как можно скорее совместно с русскими расчленить и разгромить немецкие силы путем нашего главного наступления из района Касселя прямо на восток к сердцевине того, что еще остается от немецкой индустриальной мощи, пока наши войска не достигнут района Лейпцига, включая захват этого города, если, конечно, русские наступающие войска не встретят нас западнее этого района. Вторым основным усилием в этом заключительном сражении будут действия войск Монтгомери по всему левому флангу, и как только войска Брэдли решат вышеуказанную задачу, мы повернем 9-ю армию влево, чтобы помочь Монтгомери очистить от противника весь район от Киля и Любека на запад.
После осуществления этих двух основных наступательных операций я направлю войска на юго-восток с целью попытаться соединиться с русскими в Дунайской долине и предотвратить создание нацистского оплота в Южной Германии.
Естественно, что мои планы могут несколько измениться и я должен сохранить для себя свободу действий, чтобы отреагировать на события в условиях меняющейся обстановки. Максимальная гибкость будет обеспечена путем сосредоточения максимальных сил на центральном направлении".
Любопытно отметить, что вышеприведенная радиограмма в своей основе была составлена в моем штабе одним из моих английских помощников.
"От Маршалла Эйзенхауэру, 31 марта.
Английский комитет начальников штабов сегодня сообщил Объединенному англо-американскому штабу свою точку зрения на ваш план.
Они отрицают наличие у них какого-либо желания связать руки Верховному главнокомандующему на фронте, но перечисляют более широкие проблемы, выходящие за рамки сферы деятельности Верховного главнокомандующего союзных экспедиционных сил (подводная война, шведское торговое судоходство, политическое значение спасения от голода тысяч голландцев, важность наступления на Данию и освобождение Норвегии), и просят задержать передачу дальнейших деталей Дину (главе военной миссии в Москве), пока вы не получите на этот счет указаний от Объединенного англо-американского штаба.
Американский комитет начальников штабов сегодня ответил, по существу, следующее: процедура связи Верховного главнокомандующего с русскими явилась, как представляется, операционной необходимостью. Любые изменения в установившемся порядке связи должны быть сделаны самим Эйзенхауэром, а не Объединенным англо-американским штабом. Направление действий, изложенное в общих чертах в плане Верховного главнокомандующего, по-видимому, соответствует условиям согласованной стратегии и директиве Верховного главнокомандующего, особенно в свете нынешних событий. Эйзенхауэр развертывает за Рейном на севере максимальное число войск, какое может быть использовано. Второстепенное наступление на юге оказалось исключительно успешным, и развитие этого успеха происходит в той мере, в какой позволяют возможности служб обеспечения. Американский комитет начальников штабов уверен, что нынешний курс действий Верховного главнокомандующего обеспечит решение вопроса относительно портов и всех прочих проблем, упомянутых англичанами, быстрее и основательнее, чем курс действий, на котором они настаивают.
Сражение в Германии в настоящее время подошло к такому моменту, когда командующий на фронте должен сам определять, какие шаги следует предпринять. Преднамеренно уходить в сторону от использования слабостей противника не представляется разумным предложением. Единственной целью должна быть быстрая и полная победа. Признавая, что существуют проблемы, решение которых не является непосредственной заботой Верховного главнокомандующего, американский комитет начальников штабов считает его стратегическую концепцию здравой и полагает, что она должна получить полную поддержку. Он должен продолжать свободно связываться с Главнокомандующим Советской Армии".
Позднее, 7 апреля, я включил в мою заключительную по этому вопросу радиограмму генералу Маршаллу следующее:
"Послание, которое я направил Сталину, было чисто военным шагом, предпринятым в соответствии с моими полномочиями и указаниями Объединенного англо-американского штаба, полученными ранее. Откровенно говоря, мне даже в голову не пришло предварительно посоветоваться с Объединенным англо-американским штабом, так как я считал, что отвечаю за эффективность военных операций на этом театре военных действий и было естественно спросить у руководителя русских войск относительно направления и времени их следующего крупного наступления и изложить ему в общих чертах свои намерения.
В настоящее время мы задерживаем отправку депеши союзной миссии в Москве, целью которой является установление некоторых конкретных мер для взаимного опознавания самолетов и наземных войск, а также процедуры, которой следует придерживаться в случае, если наши войска встретятся с русскими в любой части Германии в условиях наступательных действий каждой из сторон. Исключительно важно, чтобы этот вопрос был быстро решен на практической основе".
Исходом всего этого обмена радиограммами явилось то, что мы продолжали действовать в соответствии с нашими планами. Я настолько глубоко был убежден в военной обоснованности того, что мы делали, что близкие мне сотрудники штаба знали о моей готовности идти на крайние средства, отстаивая наши планы.
В результате этого спора мы стали чувствовать себя несколько стесненными при вступлении в связь с генералиссимусом и проявляли осторожность, чтобы вся наша переписка ограничивалась строго тактическими вопросами. Сложившуюся обстановку в этом плане я не находил слишком серьезной, поскольку американский комитет начальников штабов решительно подтвердил для меня свободу действий в осуществлении планов, которые, по моему мнению, приведут к скорейшему прекращению боевых действий. Глава 21. Вторжение в Германию
Промышленное значение Рура для Германии было существенно ослаблено еще до того, как мы его окружили. Заводы этого района служили объектами многочисленных налетов бомбардировочной авиации, а в феврале 1945 года союзная авиация начала кампанию по уничтожению линий коммуникаций, связывавших Рур с центральной частью Германии. В этой кампании авиация добилась заметных успехов, и мы знали, что немцы испытывают большие трудности в транспортировке боеприпасов из Рура в армии, которые еще оставались на фронтах. В условиях, когда возникла угроза этому району с обеих сторон, а также ввиду резко ослабившейся его роли в общих военных усилиях страны казалось, что будет логичным, если немцы отведут оттуда все свои войска, чтобы использовать их для противодействия нашим продвигающимся колоннам. Немецкому генеральному штабу должно было быть ясно, что с окружением Рура будут потеряны не только многие промышленные предприятия, работавшие. для фронта, но и все те войска, которые могли быть собраны там для обороны. Тем не менее немцы вновь не сделали этого.
Войска под командованием Брэдли на юге и Монтгомери - на севере упорно продвигались с боями к намеченному месту встречи возле Касселя. Американская 9-я армия, наступавшая на правом фланге 21-й группы армий Монтгомери, встречала более упорное сопротивление, чем 1-я и 3-я армии, двигавшиеся из района Франкфурта. В результате наступавшие войска этих армий своим правым крылом вышли на восточную и северо-восточную окраины Рура, чтобы соединиться с колоннами 9-й армии Симпсона в районе Липштадта возле города Падерборн.
К 1 апреля, спустя ровно неделю после того, как 21-я группа армий форсировала Рейн в районе Везеля, наступавшие с севера и юга войска соединились, Рур был окружен, противник оказался в западне. Теперь немцы непрерывно терпели крупные поражения. Начиная с кровопролитного отражения безуспешного наступления противника в Арденнах, несшиеся лавиной войска союзников продолжали наносить ему поражения одно тяжелее другого, а потери приобрели ошеломляющие размеры. Не было ни малейшего смысла, ни логики в продолжении борьбы. На востоке и на западе, уже на территории собственно Германии, наступали мощные группировки союзных войск. Немцы почти полностью потеряли Рур, Саар, Силезию. Остатки промышленности, рассредоточенной по всей центральной части Германии, уже не могли обеспечивать армии, все еще продолжавшие сражаться на фронтах. Система связи была так разрушена, что ни один нацистский руководитель не мог быть уверен, что его приказы дойдут до войск. В то время как во многих районах еще были войска, способные оказать ожесточенное и упорное сопротивление местного характера, только на левом и правом флангах огромного западного фронта еще имелись достаточно многочисленные армии, чтобы делать нечто большее, чем сдерживать продвижение союзников.
31 марта я обратился с воззванием к немецким войскам и населению, настаивая, чтобы солдаты и офицеры сдались, а мирные жители начали посевные работы. Я обрисовал безнадежность их положения и пояснил, что дальнейшее сопротивление только усилит их несчастье в будущем.
Мне хотелось скорее покончить с этой кровавой эпопеей. Однако Гитлер и его сообщники мертвой хваткой еще держали народ; гестапо и СС действовали столь эффективно, что страна продолжала сражаться.
Когда 12-я группа армий достигла района Касселя, у Брэдли возникло две проблемы. Первая заключалась в том, чтобы зажать оборонявшие Рур войска на небольшом пространстве, где их можно было сдерживать силами нескольких дивизий, обеспечивая безопасность своих собственных коммуникаций. Вторая сводилась к скорейшей перегруппировке трех армий для главного наступления через центральное плато Германии в направлении на Лейпциг.
Три армии первого эшелона 12-й группы армий располагались в таком порядке: на левом фланге - 9-я армия Симпсона, в центре - 1-я Ходжеса и на правом - 3-я Паттона. Всего в группе армий Брэдли было сорок восемь дивизий. Это была крупнейшая из американских группировок за всю нашу историю.
Немецкими войсками в "рурском котле" командовал фельдмаршал Модель. Сначала он попытался вырваться из окружения, предприняв наступление на севере, но потерпел поражение. Аналогичная попытка в южном направлении также закончилась неудачей. И теперь немецкому гарнизону в Руре не оставалось иного выхода, как сдаться. Войска Брэдли непрерывно сжимали окруженного противника, а 14 апреля в результате предпринятого американцами удара окруженная группировка была расчленена на две части. Спустя два дня восточная часть прекратила сопротивление. 18 апреля весь оставшийся гарнизон капитулировал. Сначала мы считали, что захватим в плен около 150 тыс. в Руре. Фактически же в плен попало 325 тыс., в том числе 30 генералов. Мы разгромили двадцать одну дивизию и захватили огромное количество трофеев. Гитлер, должно быть, надеялся, что Рур будет столь же упорно обороняться, как и Брест, однако через восемнадцать дней после его окружения гарнизон сдался; число пленных оказалось еще больше, чем мы взяли на последнем этапе боев в Тунисе почти два года назад.
Между тем Брэдли быстро перегруппировал свои силы для наступления в восточном направлении. Ко времени капитуляции немцев в Руре некоторые головные части войск Брэдли достигли уже Эльбы в ста пятидесяти милях от Касселя. Войска Брэдли наступали широким фронтом. На юге 3-я армия наступала в направлении границ Чехословакии и города Хемниц. К 14 апреля она достигла этого района. Слева от армии Паттона 11 апреля перешла в наступление 1-я армия и быстро продвигалась вперед, встречая лишь неорганизованное сопротивление. 14 апреля 3-я бронетанковая дивизия из 7-го корпуса Коллинса достигла Дессау, практически выйдя к Эльбе. Этот корпус, начав свой боевой путь с высадки на нормандское побережье, вскоре захватил Шербур и затем с боями прошел по всей Северо-Западной Европе от французского побережья до реки Эльба.
День 12 апреля я провел с Джорджем Паттоном. Я увидел такие сцены и услышал такие рассказы, что этот день навсегда врезался мне в память. Утром мы побывали в некоторых корпусах и дивизиях армии, которые в типичной для действий Паттона манере неслись на восток, то тут, то там окружая и захватывая в плен изолированные группы разваливавшейся армии противника. Не было никакого общего фронта, или рубежа сопротивления, или каких-либо скоординированных действий с целью воспрепятствовать продвижению наших войск. Однако в некоторых местах вражеские группы упорно оборонялись, и мы в течение всего дня то и дело оказывались свидетелями спорадических стычек.
Армия генерала Паттона захватила район, где в одной глубокой соляной шахте были обнаружены сокровища, запрятанные туда нацистами. Наша группа спустилась в шахту на глубину почти полумили.
На дне лежали огромные кипы немецких бумажных денег, очевидно, сваленные здесь после отчаянных попыток вывезти их перед приходом американцев. В одном из туннелей находилось большое количество картин и других предметов искусства. Некоторые из них были завернуты в бумагу или мешковину, остальные уложены как листы фанеры.
В другом туннеле мы увидели склад золота, по оценке наших специалистов, общей стоимостью в 250 млн. долларов, в основном в виде золотых слитков. Они находились в мешках, по два 25-фунтовых слитка в каждом. Здесь же мы обнаружили очень много чеканного золота из разных стран Европы, даже несколько миллионов золотых монет из Соединенных Штатов.
В чемоданах, ящиках и контейнерах были собраны изделия из золота и серебра, очевидно, награбленные из частных домов со всей Европы. Все изделия были сплющены ударом молотка, вероятно, для того, чтобы меньше занимали места, и затем просто сгружены в хранилище. По-видимому, для дальнейшей переплавки их в слитки.
К туннелю, где было запрятано золото, наше внимание привлекла прежде всего недавно построенная кирпичная стена, в центре которой имелась стальная дверь, как у сейфа самой современной конструкции. Она была настолько капитальной, что для ее разрушения потребовались бы мощные подрывные заряды. Однако один американский солдат, обследовавший кирпичную стену, окружавшую дверь, нашел, что эта стена вовсе не так прочна, как выглядит. Свое заключение он проверил шашкой тринитротолуола. В результате взрыва в стене образовалась огромная дыра, через которую взгляду представился склад драгоценностей. Мы не могли понять, почему немцы не попытались спрятать сокровища в потайном месте в лабиринте туннелей, а решили оградить их стеной, которую легко разрушить даже ломом. В таких условиях мы не видели никакого смысла в установке сложной стальной двери. Однако один американский солдат, сопровождавший нас, заметил: "Похоже, что немцы закрывают на замок двери в конюшню, а стен-то в ней фактически нет".
Любопытна версия, рассказанная Паттоном, согласно которой пришли к мысли проверить шахту. Возможно, что рано или поздно шахта все равно была бы тщательно обследована победителями. Но, как утверждал Паттон, только благодаря инстинктивной человеческой порядочности, проявленной двумя американцами, мы обнаружили это хранилище до того, как значительная часть сокровищ могла быть перепрятана в более надежное место. Эта версия такова.
В небольшом городке наступавшие американские войска ввели комендантский час. Любое гражданское лицо, появлявшееся на улице после наступления темноты, немедленно задерживалось и подвергалось допросу. Однажды вечером патруль на джипе заметил женщину, спешившую по дороге, и остановил ее для выяснения личности. Женщина протестовала, объясняла, что спешит, чтобы вызвать акушерку для соседки, у которой вот-вот начнутся роды. Американские солдаты на джипе решили проверить слова этой женщины и, если она действительно говорила правду, помочь ей при необходимости. Они посадили женщину в джип, заехали за акушеркой и вернулись к роженице; все, что говорила немка, подтвердилось. Солдаты, желая помочь, довольно долго ждали на улице, чтобы развезти по домам акушерку и эту женщину. Когда машина проезжала мимо входа в одну из соляных шахт в этом районе, одна из женщин заметила: "Вот шахты, где хранится золото".
Это замечание возбудило любопытство солдат, и они стали расспрашивать женщину. Из ее слов поняли, что несколько недель назад сюда была доставлена большая партия грузов с востока для размещения в шахтах. Солдаты доложили об этом своим начальникам, те в свою очередь разыскали некоторых служащих немецкой администрации, связанной с шахтами. Таким образом сокровища попали в наши руки.
В тот же день я впервые увидел лагерь смерти, находившийся неподалеку от города Гота. Я никогда не был в состоянии описать свое эмоциональное напряжение в момент, когда я лицом к лицу встретился с неоспоримыми доказательствами жестокости нацистов и полного пренебрежения нормами человеческой морали. До сего момента я знал об этом только в общих чертах и из второстепенных источников. Но я уверен, что никогда в любое другое время я не испытывал такого шока, как в этом случае.
Я осмотрел каждый закоулок и каждую щель в лагере, так как считал своим долгом давать свидетельские показания об этих вещах в случае, если на родине появятся мнения или утверждения, что "рассказы о зверствах нацистов были просто пропагандой". Некоторые из нашей группы, посетившие лагерь, были не в состоянии выдержать до конца осмотр. Я же не только все осмотрел, но и, как только вечером вернулся в штаб Паттона, сразу же сообщил в Вашингтон и Лондон обо всех ужасах, настаивая перед обоими правительствами немедленно направить сюда группу редакторов газет и представителей национальных законодательных органов. Я считал, что эти доказательства должны быть немедленно доведены до американской и английской общественности, чтобы не оставалось никаких оснований для циничных сомнений.
День 12 апреля завершился известием, полным драматизма. Брэдли, Паттон и я допоздна засиделись за обсуждением планов на будущее. В частности, мы рассматривали вопросы о том, кого из офицеров и какие соединения выделить для переброски на Тихоокеанский театр военных действий. Незадолго до полуночи мы отправились спать: Брэдли и я - в небольшой домик штаба Паттона, а сам Паттон ушел в свой фургон. Его часы остановились, и он включил радио, чтобы по Би-Би-Си уточнить время, и тут услышал сообщение о смерти президента Рузвельта. Он вернулся в наш домик, разбудил Брэдли, и затем оба вошли в мою комнату, чтобы сообщить это ошеломляющее известие мне.
Мы долго размышляли над тем, какое воздействие может оказать смерть президента на судьбы будущего мира. Мы были уверены, что не последует никакого вмешательства в темпы войны, поскольку уже кое-что знали о тех огромных силах, которые приведены в действие на Тихом океане для разгрома японцев. Нам, конечно, ничего не было известно о каких-либо особых шагах президента по послевоенному обеспечению мира. Но у нас были сомнения, что в Америке найдется какая-либо другая личность, столь компетентная в вопросах работы с другими политическими лидерами союзных держав. Никто из нас не знал президента достаточно близко; я встречался с ним чаще, чем другие, на различных совещаниях и конференциях, но нам казалось, с точки зрения международного положения, что время сейчас самое неудачное для вынужденной смены национальных лидеров. Мы легли спать, подавленные и огорченные. С некоторыми из политических акций президента Рузвельта я, вероятно, никогда не мог бы согласиться. Но я знал его только в роли лидера страны, находившейся в состоянии войны, и в этой роли, как мне казалось, он сделал все, что можно было ожидать от него.
В ходе наступления 1-й армии в горах Гарца оказались отрезанными более 15 тыс. солдат и офицеров противника. Они упорно оборонялись вплоть до 21 апреля. Местность в горах сильно пересеченная. В течение недели длились ожесточенные бои с целью ликвидировать окруженную группировку, а также отбить попытки других немецких частей высвободить окруженные в Гарце войска. Еще дальше, на севере, 9-я армия Симпсона продвигалась в тех же темпах, что и другие войска 12-й группы армий. К 6 апреля 9-я армия форсировала Везер, захватила плацдарм и после этого устремилась к Эльбе, которой она достигла чуть южнее Магдебурга 11 апреля. На следующий день 2-я бронетанковая дивизия этой армии захватила небольшой плацдарм на восточном берегу Эльбы, в десяти милях вниз по течению реки. Захват второго небольшого плацдарма частями 5-й бронетанковой дивизии 13-го корпуса к северу от Магдебурга был сорван противником, взорвавшим мост через реку. Казалось, противник на этом участке фронта готов отдать всю территорию к западу от Эльбы, но ожесточенно сопротивлялся любым попыткам форсировать реку. Немцы немедленно контратаковали плацдарм 2-й бронетанковой дивизии, который под давлением противника был оставлен 14 апреля. Еще дальше, на юге, 83-я дивизия предприняла переправу через Эльбу.
Наш выход на Эльбу почти случайно совпал с мощным наступлением Красной Армии в западном направлении с занимаемых ею рубежей на Одере. Наступление велось в широкой полосе более чем в двести миль. Русские успешно наступали по всему фронту. На севере они продвигались в направлении Дании, их центральная группировка была нацелена на Берлин, а на юге они выходили в район Дрездена. 25 апреля разведывательные дозоры 69-й дивизии 5-го корпуса встретили на Эльбе подразделения 58-й гвардейской дивизии Красной Армии. Эта встреча состоялась у Торгау, приблизительно в семидесяти пяти милях южнее Берлина. 5-й корпус, как и 7-й, участвовал в первоначальной высадке на побережье Нормандии, и казалось исключительно справедливым, что войска одного из этих корпусов первыми установили контакт с Красной Армией и завершили расчленение Германии. По мере нашего продвижения через Центральную Германию проблема связи с русскими войсками приобретала все более важное значение. Неотложные вопросы уже не были связаны с большой стратегией, а носили чисто тактический характер. Одна из основных трудностей заключалась в опознавании друг друга.
В силу языкового различия фронтовые рации были бесполезны в качестве средства связи между двумя сходящимися группировками. Единственное решение проблемы, казалось, заключалось в своевременной договоренности относительно опознавательных знаков и порядка действий при встречах. Еще в начале апреля авиация западных союзников и русских вступала в контакт, иногда с неблагоприятными результатами. Между нашими и русскими самолетами происходили перестрелки и нарастала опасность более серьезных столкновений. Задача введения системы опознавательных сигналов была трудной, и полностью она была решена только к 20 апреля. Однако к этому времени обе стороны уже согласились придерживаться рубежей ограничения для действий авиации и, проявляя осторожность, которой в значительной мере сопутствовала удача, не допускали более или менее серьезных ошибок.
Существовала также договоренность между нами и русскими о том, что, когда встретятся войска двух сходящихся группировок, командиры на местах будут устанавливать рубежи соприкосновения с учетом особенностей оперативных планов и местности. В качестве общей разграничительной линии между нами и русскими мы хотели иметь хорошо опознаваемый естественный рубеж. По этой причине согласованная линия на центральном участке фронта проходила по рекам Эльба и Мульда. При этом подразумевалось, что отвод наших войск в пределы своих оккупационных зон будет осуществляться в сроки, которые в будущем установят наши правительства.
Когда на центральном направлении происходило это решающее наступление, 21-я группа армий на севере и 6-я - на юге проводили операции, предусмотренные соответствующими планами. На севере группа армий Монтгомери наступала на Бремен и Гамбург, одновременно направив колонну в сторону Эльбы, чтобы прикрывать левый фланг 12-й группы армий. Наступление войск Монтгомери в восточном направлении в основном осуществлялось силами 2-й английской армии, в то время как канадская армия шла на север через Арнем, чтобы очистить от противника Северо-Восточную Голландию и прибрежную полосу в восточном направлении в сторону Эльбы. Наступавшая в восточном направлении английская 2-я армия в составе трех корпусов в первом эшелоне 6 апреля достигла Везера, а 19 апреля вышла к Эльбе. В Бремене английские войска встретились с противником, который сражался с упорством обреченного. 20 апреля английский 30-й корпус достиг предместий Бремена, но потребовалась целая неделя ожесточенных боев, прежде чем гарнизон города сдался.
И еще я хотел бы отметить, что так называемый "хороший грунт" в Северной Германии на самом деле не является хорошим в это время года. Мало того, что этот район сильно пересечен водными путями, но и земля в этот период года очень пропитана влагой и не так благоприятна для передвижения, как на более высоких плато, по которым я собираюсь направить основное наступление.
Короче говоря, я намереваюсь как можно скорее совместно с русскими расчленить и разгромить немецкие силы путем нашего главного наступления из района Касселя прямо на восток к сердцевине того, что еще остается от немецкой индустриальной мощи, пока наши войска не достигнут района Лейпцига, включая захват этого города, если, конечно, русские наступающие войска не встретят нас западнее этого района. Вторым основным усилием в этом заключительном сражении будут действия войск Монтгомери по всему левому флангу, и как только войска Брэдли решат вышеуказанную задачу, мы повернем 9-ю армию влево, чтобы помочь Монтгомери очистить от противника весь район от Киля и Любека на запад.
После осуществления этих двух основных наступательных операций я направлю войска на юго-восток с целью попытаться соединиться с русскими в Дунайской долине и предотвратить создание нацистского оплота в Южной Германии.
Естественно, что мои планы могут несколько измениться и я должен сохранить для себя свободу действий, чтобы отреагировать на события в условиях меняющейся обстановки. Максимальная гибкость будет обеспечена путем сосредоточения максимальных сил на центральном направлении".
Любопытно отметить, что вышеприведенная радиограмма в своей основе была составлена в моем штабе одним из моих английских помощников.
"От Маршалла Эйзенхауэру, 31 марта.
Английский комитет начальников штабов сегодня сообщил Объединенному англо-американскому штабу свою точку зрения на ваш план.
Они отрицают наличие у них какого-либо желания связать руки Верховному главнокомандующему на фронте, но перечисляют более широкие проблемы, выходящие за рамки сферы деятельности Верховного главнокомандующего союзных экспедиционных сил (подводная война, шведское торговое судоходство, политическое значение спасения от голода тысяч голландцев, важность наступления на Данию и освобождение Норвегии), и просят задержать передачу дальнейших деталей Дину (главе военной миссии в Москве), пока вы не получите на этот счет указаний от Объединенного англо-американского штаба.
Американский комитет начальников штабов сегодня ответил, по существу, следующее: процедура связи Верховного главнокомандующего с русскими явилась, как представляется, операционной необходимостью. Любые изменения в установившемся порядке связи должны быть сделаны самим Эйзенхауэром, а не Объединенным англо-американским штабом. Направление действий, изложенное в общих чертах в плане Верховного главнокомандующего, по-видимому, соответствует условиям согласованной стратегии и директиве Верховного главнокомандующего, особенно в свете нынешних событий. Эйзенхауэр развертывает за Рейном на севере максимальное число войск, какое может быть использовано. Второстепенное наступление на юге оказалось исключительно успешным, и развитие этого успеха происходит в той мере, в какой позволяют возможности служб обеспечения. Американский комитет начальников штабов уверен, что нынешний курс действий Верховного главнокомандующего обеспечит решение вопроса относительно портов и всех прочих проблем, упомянутых англичанами, быстрее и основательнее, чем курс действий, на котором они настаивают.
Сражение в Германии в настоящее время подошло к такому моменту, когда командующий на фронте должен сам определять, какие шаги следует предпринять. Преднамеренно уходить в сторону от использования слабостей противника не представляется разумным предложением. Единственной целью должна быть быстрая и полная победа. Признавая, что существуют проблемы, решение которых не является непосредственной заботой Верховного главнокомандующего, американский комитет начальников штабов считает его стратегическую концепцию здравой и полагает, что она должна получить полную поддержку. Он должен продолжать свободно связываться с Главнокомандующим Советской Армии".
Позднее, 7 апреля, я включил в мою заключительную по этому вопросу радиограмму генералу Маршаллу следующее:
"Послание, которое я направил Сталину, было чисто военным шагом, предпринятым в соответствии с моими полномочиями и указаниями Объединенного англо-американского штаба, полученными ранее. Откровенно говоря, мне даже в голову не пришло предварительно посоветоваться с Объединенным англо-американским штабом, так как я считал, что отвечаю за эффективность военных операций на этом театре военных действий и было естественно спросить у руководителя русских войск относительно направления и времени их следующего крупного наступления и изложить ему в общих чертах свои намерения.
В настоящее время мы задерживаем отправку депеши союзной миссии в Москве, целью которой является установление некоторых конкретных мер для взаимного опознавания самолетов и наземных войск, а также процедуры, которой следует придерживаться в случае, если наши войска встретятся с русскими в любой части Германии в условиях наступательных действий каждой из сторон. Исключительно важно, чтобы этот вопрос был быстро решен на практической основе".
Исходом всего этого обмена радиограммами явилось то, что мы продолжали действовать в соответствии с нашими планами. Я настолько глубоко был убежден в военной обоснованности того, что мы делали, что близкие мне сотрудники штаба знали о моей готовности идти на крайние средства, отстаивая наши планы.
В результате этого спора мы стали чувствовать себя несколько стесненными при вступлении в связь с генералиссимусом и проявляли осторожность, чтобы вся наша переписка ограничивалась строго тактическими вопросами. Сложившуюся обстановку в этом плане я не находил слишком серьезной, поскольку американский комитет начальников штабов решительно подтвердил для меня свободу действий в осуществлении планов, которые, по моему мнению, приведут к скорейшему прекращению боевых действий. Глава 21. Вторжение в Германию
Промышленное значение Рура для Германии было существенно ослаблено еще до того, как мы его окружили. Заводы этого района служили объектами многочисленных налетов бомбардировочной авиации, а в феврале 1945 года союзная авиация начала кампанию по уничтожению линий коммуникаций, связывавших Рур с центральной частью Германии. В этой кампании авиация добилась заметных успехов, и мы знали, что немцы испытывают большие трудности в транспортировке боеприпасов из Рура в армии, которые еще оставались на фронтах. В условиях, когда возникла угроза этому району с обеих сторон, а также ввиду резко ослабившейся его роли в общих военных усилиях страны казалось, что будет логичным, если немцы отведут оттуда все свои войска, чтобы использовать их для противодействия нашим продвигающимся колоннам. Немецкому генеральному штабу должно было быть ясно, что с окружением Рура будут потеряны не только многие промышленные предприятия, работавшие. для фронта, но и все те войска, которые могли быть собраны там для обороны. Тем не менее немцы вновь не сделали этого.
Войска под командованием Брэдли на юге и Монтгомери - на севере упорно продвигались с боями к намеченному месту встречи возле Касселя. Американская 9-я армия, наступавшая на правом фланге 21-й группы армий Монтгомери, встречала более упорное сопротивление, чем 1-я и 3-я армии, двигавшиеся из района Франкфурта. В результате наступавшие войска этих армий своим правым крылом вышли на восточную и северо-восточную окраины Рура, чтобы соединиться с колоннами 9-й армии Симпсона в районе Липштадта возле города Падерборн.
К 1 апреля, спустя ровно неделю после того, как 21-я группа армий форсировала Рейн в районе Везеля, наступавшие с севера и юга войска соединились, Рур был окружен, противник оказался в западне. Теперь немцы непрерывно терпели крупные поражения. Начиная с кровопролитного отражения безуспешного наступления противника в Арденнах, несшиеся лавиной войска союзников продолжали наносить ему поражения одно тяжелее другого, а потери приобрели ошеломляющие размеры. Не было ни малейшего смысла, ни логики в продолжении борьбы. На востоке и на западе, уже на территории собственно Германии, наступали мощные группировки союзных войск. Немцы почти полностью потеряли Рур, Саар, Силезию. Остатки промышленности, рассредоточенной по всей центральной части Германии, уже не могли обеспечивать армии, все еще продолжавшие сражаться на фронтах. Система связи была так разрушена, что ни один нацистский руководитель не мог быть уверен, что его приказы дойдут до войск. В то время как во многих районах еще были войска, способные оказать ожесточенное и упорное сопротивление местного характера, только на левом и правом флангах огромного западного фронта еще имелись достаточно многочисленные армии, чтобы делать нечто большее, чем сдерживать продвижение союзников.
31 марта я обратился с воззванием к немецким войскам и населению, настаивая, чтобы солдаты и офицеры сдались, а мирные жители начали посевные работы. Я обрисовал безнадежность их положения и пояснил, что дальнейшее сопротивление только усилит их несчастье в будущем.
Мне хотелось скорее покончить с этой кровавой эпопеей. Однако Гитлер и его сообщники мертвой хваткой еще держали народ; гестапо и СС действовали столь эффективно, что страна продолжала сражаться.
Когда 12-я группа армий достигла района Касселя, у Брэдли возникло две проблемы. Первая заключалась в том, чтобы зажать оборонявшие Рур войска на небольшом пространстве, где их можно было сдерживать силами нескольких дивизий, обеспечивая безопасность своих собственных коммуникаций. Вторая сводилась к скорейшей перегруппировке трех армий для главного наступления через центральное плато Германии в направлении на Лейпциг.
Три армии первого эшелона 12-й группы армий располагались в таком порядке: на левом фланге - 9-я армия Симпсона, в центре - 1-я Ходжеса и на правом - 3-я Паттона. Всего в группе армий Брэдли было сорок восемь дивизий. Это была крупнейшая из американских группировок за всю нашу историю.
Немецкими войсками в "рурском котле" командовал фельдмаршал Модель. Сначала он попытался вырваться из окружения, предприняв наступление на севере, но потерпел поражение. Аналогичная попытка в южном направлении также закончилась неудачей. И теперь немецкому гарнизону в Руре не оставалось иного выхода, как сдаться. Войска Брэдли непрерывно сжимали окруженного противника, а 14 апреля в результате предпринятого американцами удара окруженная группировка была расчленена на две части. Спустя два дня восточная часть прекратила сопротивление. 18 апреля весь оставшийся гарнизон капитулировал. Сначала мы считали, что захватим в плен около 150 тыс. в Руре. Фактически же в плен попало 325 тыс., в том числе 30 генералов. Мы разгромили двадцать одну дивизию и захватили огромное количество трофеев. Гитлер, должно быть, надеялся, что Рур будет столь же упорно обороняться, как и Брест, однако через восемнадцать дней после его окружения гарнизон сдался; число пленных оказалось еще больше, чем мы взяли на последнем этапе боев в Тунисе почти два года назад.
Между тем Брэдли быстро перегруппировал свои силы для наступления в восточном направлении. Ко времени капитуляции немцев в Руре некоторые головные части войск Брэдли достигли уже Эльбы в ста пятидесяти милях от Касселя. Войска Брэдли наступали широким фронтом. На юге 3-я армия наступала в направлении границ Чехословакии и города Хемниц. К 14 апреля она достигла этого района. Слева от армии Паттона 11 апреля перешла в наступление 1-я армия и быстро продвигалась вперед, встречая лишь неорганизованное сопротивление. 14 апреля 3-я бронетанковая дивизия из 7-го корпуса Коллинса достигла Дессау, практически выйдя к Эльбе. Этот корпус, начав свой боевой путь с высадки на нормандское побережье, вскоре захватил Шербур и затем с боями прошел по всей Северо-Западной Европе от французского побережья до реки Эльба.
День 12 апреля я провел с Джорджем Паттоном. Я увидел такие сцены и услышал такие рассказы, что этот день навсегда врезался мне в память. Утром мы побывали в некоторых корпусах и дивизиях армии, которые в типичной для действий Паттона манере неслись на восток, то тут, то там окружая и захватывая в плен изолированные группы разваливавшейся армии противника. Не было никакого общего фронта, или рубежа сопротивления, или каких-либо скоординированных действий с целью воспрепятствовать продвижению наших войск. Однако в некоторых местах вражеские группы упорно оборонялись, и мы в течение всего дня то и дело оказывались свидетелями спорадических стычек.
Армия генерала Паттона захватила район, где в одной глубокой соляной шахте были обнаружены сокровища, запрятанные туда нацистами. Наша группа спустилась в шахту на глубину почти полумили.
На дне лежали огромные кипы немецких бумажных денег, очевидно, сваленные здесь после отчаянных попыток вывезти их перед приходом американцев. В одном из туннелей находилось большое количество картин и других предметов искусства. Некоторые из них были завернуты в бумагу или мешковину, остальные уложены как листы фанеры.
В другом туннеле мы увидели склад золота, по оценке наших специалистов, общей стоимостью в 250 млн. долларов, в основном в виде золотых слитков. Они находились в мешках, по два 25-фунтовых слитка в каждом. Здесь же мы обнаружили очень много чеканного золота из разных стран Европы, даже несколько миллионов золотых монет из Соединенных Штатов.
В чемоданах, ящиках и контейнерах были собраны изделия из золота и серебра, очевидно, награбленные из частных домов со всей Европы. Все изделия были сплющены ударом молотка, вероятно, для того, чтобы меньше занимали места, и затем просто сгружены в хранилище. По-видимому, для дальнейшей переплавки их в слитки.
К туннелю, где было запрятано золото, наше внимание привлекла прежде всего недавно построенная кирпичная стена, в центре которой имелась стальная дверь, как у сейфа самой современной конструкции. Она была настолько капитальной, что для ее разрушения потребовались бы мощные подрывные заряды. Однако один американский солдат, обследовавший кирпичную стену, окружавшую дверь, нашел, что эта стена вовсе не так прочна, как выглядит. Свое заключение он проверил шашкой тринитротолуола. В результате взрыва в стене образовалась огромная дыра, через которую взгляду представился склад драгоценностей. Мы не могли понять, почему немцы не попытались спрятать сокровища в потайном месте в лабиринте туннелей, а решили оградить их стеной, которую легко разрушить даже ломом. В таких условиях мы не видели никакого смысла в установке сложной стальной двери. Однако один американский солдат, сопровождавший нас, заметил: "Похоже, что немцы закрывают на замок двери в конюшню, а стен-то в ней фактически нет".
Любопытна версия, рассказанная Паттоном, согласно которой пришли к мысли проверить шахту. Возможно, что рано или поздно шахта все равно была бы тщательно обследована победителями. Но, как утверждал Паттон, только благодаря инстинктивной человеческой порядочности, проявленной двумя американцами, мы обнаружили это хранилище до того, как значительная часть сокровищ могла быть перепрятана в более надежное место. Эта версия такова.
В небольшом городке наступавшие американские войска ввели комендантский час. Любое гражданское лицо, появлявшееся на улице после наступления темноты, немедленно задерживалось и подвергалось допросу. Однажды вечером патруль на джипе заметил женщину, спешившую по дороге, и остановил ее для выяснения личности. Женщина протестовала, объясняла, что спешит, чтобы вызвать акушерку для соседки, у которой вот-вот начнутся роды. Американские солдаты на джипе решили проверить слова этой женщины и, если она действительно говорила правду, помочь ей при необходимости. Они посадили женщину в джип, заехали за акушеркой и вернулись к роженице; все, что говорила немка, подтвердилось. Солдаты, желая помочь, довольно долго ждали на улице, чтобы развезти по домам акушерку и эту женщину. Когда машина проезжала мимо входа в одну из соляных шахт в этом районе, одна из женщин заметила: "Вот шахты, где хранится золото".
Это замечание возбудило любопытство солдат, и они стали расспрашивать женщину. Из ее слов поняли, что несколько недель назад сюда была доставлена большая партия грузов с востока для размещения в шахтах. Солдаты доложили об этом своим начальникам, те в свою очередь разыскали некоторых служащих немецкой администрации, связанной с шахтами. Таким образом сокровища попали в наши руки.
В тот же день я впервые увидел лагерь смерти, находившийся неподалеку от города Гота. Я никогда не был в состоянии описать свое эмоциональное напряжение в момент, когда я лицом к лицу встретился с неоспоримыми доказательствами жестокости нацистов и полного пренебрежения нормами человеческой морали. До сего момента я знал об этом только в общих чертах и из второстепенных источников. Но я уверен, что никогда в любое другое время я не испытывал такого шока, как в этом случае.
Я осмотрел каждый закоулок и каждую щель в лагере, так как считал своим долгом давать свидетельские показания об этих вещах в случае, если на родине появятся мнения или утверждения, что "рассказы о зверствах нацистов были просто пропагандой". Некоторые из нашей группы, посетившие лагерь, были не в состоянии выдержать до конца осмотр. Я же не только все осмотрел, но и, как только вечером вернулся в штаб Паттона, сразу же сообщил в Вашингтон и Лондон обо всех ужасах, настаивая перед обоими правительствами немедленно направить сюда группу редакторов газет и представителей национальных законодательных органов. Я считал, что эти доказательства должны быть немедленно доведены до американской и английской общественности, чтобы не оставалось никаких оснований для циничных сомнений.
День 12 апреля завершился известием, полным драматизма. Брэдли, Паттон и я допоздна засиделись за обсуждением планов на будущее. В частности, мы рассматривали вопросы о том, кого из офицеров и какие соединения выделить для переброски на Тихоокеанский театр военных действий. Незадолго до полуночи мы отправились спать: Брэдли и я - в небольшой домик штаба Паттона, а сам Паттон ушел в свой фургон. Его часы остановились, и он включил радио, чтобы по Би-Би-Си уточнить время, и тут услышал сообщение о смерти президента Рузвельта. Он вернулся в наш домик, разбудил Брэдли, и затем оба вошли в мою комнату, чтобы сообщить это ошеломляющее известие мне.
Мы долго размышляли над тем, какое воздействие может оказать смерть президента на судьбы будущего мира. Мы были уверены, что не последует никакого вмешательства в темпы войны, поскольку уже кое-что знали о тех огромных силах, которые приведены в действие на Тихом океане для разгрома японцев. Нам, конечно, ничего не было известно о каких-либо особых шагах президента по послевоенному обеспечению мира. Но у нас были сомнения, что в Америке найдется какая-либо другая личность, столь компетентная в вопросах работы с другими политическими лидерами союзных держав. Никто из нас не знал президента достаточно близко; я встречался с ним чаще, чем другие, на различных совещаниях и конференциях, но нам казалось, с точки зрения международного положения, что время сейчас самое неудачное для вынужденной смены национальных лидеров. Мы легли спать, подавленные и огорченные. С некоторыми из политических акций президента Рузвельта я, вероятно, никогда не мог бы согласиться. Но я знал его только в роли лидера страны, находившейся в состоянии войны, и в этой роли, как мне казалось, он сделал все, что можно было ожидать от него.
В ходе наступления 1-й армии в горах Гарца оказались отрезанными более 15 тыс. солдат и офицеров противника. Они упорно оборонялись вплоть до 21 апреля. Местность в горах сильно пересеченная. В течение недели длились ожесточенные бои с целью ликвидировать окруженную группировку, а также отбить попытки других немецких частей высвободить окруженные в Гарце войска. Еще дальше, на севере, 9-я армия Симпсона продвигалась в тех же темпах, что и другие войска 12-й группы армий. К 6 апреля 9-я армия форсировала Везер, захватила плацдарм и после этого устремилась к Эльбе, которой она достигла чуть южнее Магдебурга 11 апреля. На следующий день 2-я бронетанковая дивизия этой армии захватила небольшой плацдарм на восточном берегу Эльбы, в десяти милях вниз по течению реки. Захват второго небольшого плацдарма частями 5-й бронетанковой дивизии 13-го корпуса к северу от Магдебурга был сорван противником, взорвавшим мост через реку. Казалось, противник на этом участке фронта готов отдать всю территорию к западу от Эльбы, но ожесточенно сопротивлялся любым попыткам форсировать реку. Немцы немедленно контратаковали плацдарм 2-й бронетанковой дивизии, который под давлением противника был оставлен 14 апреля. Еще дальше, на юге, 83-я дивизия предприняла переправу через Эльбу.
Наш выход на Эльбу почти случайно совпал с мощным наступлением Красной Армии в западном направлении с занимаемых ею рубежей на Одере. Наступление велось в широкой полосе более чем в двести миль. Русские успешно наступали по всему фронту. На севере они продвигались в направлении Дании, их центральная группировка была нацелена на Берлин, а на юге они выходили в район Дрездена. 25 апреля разведывательные дозоры 69-й дивизии 5-го корпуса встретили на Эльбе подразделения 58-й гвардейской дивизии Красной Армии. Эта встреча состоялась у Торгау, приблизительно в семидесяти пяти милях южнее Берлина. 5-й корпус, как и 7-й, участвовал в первоначальной высадке на побережье Нормандии, и казалось исключительно справедливым, что войска одного из этих корпусов первыми установили контакт с Красной Армией и завершили расчленение Германии. По мере нашего продвижения через Центральную Германию проблема связи с русскими войсками приобретала все более важное значение. Неотложные вопросы уже не были связаны с большой стратегией, а носили чисто тактический характер. Одна из основных трудностей заключалась в опознавании друг друга.
В силу языкового различия фронтовые рации были бесполезны в качестве средства связи между двумя сходящимися группировками. Единственное решение проблемы, казалось, заключалось в своевременной договоренности относительно опознавательных знаков и порядка действий при встречах. Еще в начале апреля авиация западных союзников и русских вступала в контакт, иногда с неблагоприятными результатами. Между нашими и русскими самолетами происходили перестрелки и нарастала опасность более серьезных столкновений. Задача введения системы опознавательных сигналов была трудной, и полностью она была решена только к 20 апреля. Однако к этому времени обе стороны уже согласились придерживаться рубежей ограничения для действий авиации и, проявляя осторожность, которой в значительной мере сопутствовала удача, не допускали более или менее серьезных ошибок.
Существовала также договоренность между нами и русскими о том, что, когда встретятся войска двух сходящихся группировок, командиры на местах будут устанавливать рубежи соприкосновения с учетом особенностей оперативных планов и местности. В качестве общей разграничительной линии между нами и русскими мы хотели иметь хорошо опознаваемый естественный рубеж. По этой причине согласованная линия на центральном участке фронта проходила по рекам Эльба и Мульда. При этом подразумевалось, что отвод наших войск в пределы своих оккупационных зон будет осуществляться в сроки, которые в будущем установят наши правительства.
Когда на центральном направлении происходило это решающее наступление, 21-я группа армий на севере и 6-я - на юге проводили операции, предусмотренные соответствующими планами. На севере группа армий Монтгомери наступала на Бремен и Гамбург, одновременно направив колонну в сторону Эльбы, чтобы прикрывать левый фланг 12-й группы армий. Наступление войск Монтгомери в восточном направлении в основном осуществлялось силами 2-й английской армии, в то время как канадская армия шла на север через Арнем, чтобы очистить от противника Северо-Восточную Голландию и прибрежную полосу в восточном направлении в сторону Эльбы. Наступавшая в восточном направлении английская 2-я армия в составе трех корпусов в первом эшелоне 6 апреля достигла Везера, а 19 апреля вышла к Эльбе. В Бремене английские войска встретились с противником, который сражался с упорством обреченного. 20 апреля английский 30-й корпус достиг предместий Бремена, но потребовалась целая неделя ожесточенных боев, прежде чем гарнизон города сдался.