Страница:
— Хватит, Райан.
Натяжение в ноздре тотчас ослабло. Фрэнк узнал голоса генерала Паркера. Не оборачиваясь, Мосс еще раз незаметно сжал Фрэнку горло и отпустил. Эта пожатие означало, что борьба между ними не закончена, а только отложена.
Солдат не плачет. Солдат не забывает. Солдат мстит.
Капитан поднялся, отряхивая пыль с легких летних брюк. Какой-то миг они — Мосс и Паркер — нависли над Фрэнком и в таком ракурсе казались ему на одно лицо, потому что суть их была одинакова. Фрэнку вспомнилась его итальянская бабушка, и ее пословицы, всегда к месту.
Рыбак рыбака видит издалека.
Это был не тот случай, когда генерал и капитан действовали сообща, сейчас их цели и средства не совпадали. Произошедшее ничего не означало, кто бы ни оказался победителем и побежденным. Всего лишь бахвальство, не более, испражнения, которыми Мосс пометил границы своей территории. Фрэнка больше заботило то, что произойдет дальше.
— Вам надо было бы дать другую команду вашему доберману, генерал. Говорят, лучше всего действует приказ «К ноге!».
Мосс напрягся, но Паркер остановил его, тронув за руку.
Другую руку он протянул Фрэнку. Не удостоив генерала даже взглядом, Фрэнк поднялся, слегка запыхавшись, тоже отряхивая одежду. Перед ним стояли двое. Паркер смотрел на него холодными голубыми глазами, а тупой взгляд капитана Мосса уже утратил всякий блеск.
Над ними пролетела чайка. Направилась к морю в голубое небо, посылая с высоты, как насмешку, свой характерный крик.
Паркер обратился к Моссу.
— Райан, пожалуйста, иди домой и проследи, чтобы Елена не натворила еще каких-нибудь глупостей. Спасибо.
Мосс взглянул на Фрэнка. Глаза его сверкнули.
Солдат не забывает.
Мосс повернулся и направился к дому. Фрэнк подумал, что он точно так же шагал бы и по дороге, вымощенной трупами. Возможно, если бы Райан Мосс увидел надпись кровью «Я убиваю…», он так же, кровью приписал бы рядом: «Я тоже…» Этот человек не знал жалости, и не стоило бы забывать об этом.
— Вы должны извинить капитана Мосса, мистер Оттобре.
В голосе генерала не было и тени иронии, но Фрэнк не строил иллюзий. Ппри других обстоятельствах, он прекрасно понимал это, все обернулось бы совсем иначе. Не раздайся приказ Паркера, Райан не остановился бы.
— Он, как бы это сказать… иногда чересчур близко принимает к сердцу проблемы нашей семьи. Слишком усердствует порой, согласен, но человек надежный и искренне привязанный к нам.
Фрэнк не сомневался: все именно так и обстоит. Он не был уверен лишь насчет границ этого усердия, и полагал, что они будут только шириться.
— Женщина, которую вы видели сейчас, моя дочь Елена. Старшая дочь Эриджейн. Мальчик — Стюарт — мой внук. Ее сын. Она…
Тон голоса Паркера смягчился, стал печальным.
— Ну, по правде говоря, она страдает тяжелой формой нервного расстройства. Очень тяжелой. Смерть Эриджейн стала для нее последним ударом. Мы пытались все от нее скрыть, но не удалось.
Генерал опустил голову. И все же Фрэнку трудно было представить Паркера в роли удрученного отца. От него не ускользнуло, что тот сначала назвал мальчика своим внуком и только потом — сыном Елены. Видимо, чувство иерархии и дисциплины было важно для него не только в общественной, но и в личной жизни. Не без некоторого цинизма Фрэнк подумал, что присутствие в Монте-Карло дочери и внука — неплохое прикрытие для подлинных целей Паркера.
— Эриджейн была совсем не такая, намного сильнее. Стальной характер. Моя дочь. А Елена вся в мать, у нее характер такой же слабый. Очень слабый. Иногда она что-то делает, не отдавая себе отчета, как сегодня. Однажды убежала и где-то бродила двое суток, прежде чем удалось отыскать ее, причем в жутком состоянии. И теперь, думаю, случилось бы то же самое. За ней все время надо приглядывать, чтобы она не подвергла опасности себя и других.
— Мне очень жаль, генерал, что касается Елены и особенно Эриджейн, но я остаюсь при своем мнении относительно вас и ваших намерений. Возможно, на вашем месте я вел бы себя точно так же, не знаю. Но раз я занимаюсь этим расследованием, я сделаю все, чтобы взять этого убийцу, можете не сомневаться. Но точно так же я сделаю все, чтобы помешать вам вести дело самостоятельно, какой бы путь вы ни избрали.
Паркер реагировал на слова Фрэнка не столь гневно, как накануне вечером. Наверное, отказ Фрэнка сотрудничать он уже отправил в архив с пометкой: «Тактически несущественный».
— Приму к сведению. Вы человек с характером, но, думаю, не удивитесь, обнаружив, что и я тоже. Поэтому советую вам быть очень осторожным, когда двинетесь по той же улице, что и я, мистер Оттобре.
Последние слова прозвучали не без иронии, и Фрэнк улыбнулся. Каков Райан, таков и Паркер.
— Приму во внимание ваш совет, генерал, но надеюсь, он не понадобится мне, потому что я буду вести расследование по-своему. Так или иначе благодарю вас, мистер Паркер…
Ирония в ответ на иронию, словно крик чайки, падающей из небесной голубизны, — крик, застрявший где-то между справедливостью и местью.
Фрэнк повернулся и медленно направился к автостраде, спиной чувствуя пристальный взгляд генерала.
Справа от него, за оградой и зеленью сада, виднелась крыша дома Жан-Лу. Переходя дорогу к ожидавшей его машине, Фрэнк задумался, почему Паркер снял дом в сотне метров от виллы диджея? Случайное совпадение или рассчитанный выбор?
Тем хуже, он ведь находился здесь не для организации какого-то шоу, а для того, чтобы взять убийцу. С подобной работой можно было бы отлично справиться, не будь этих постоянных и столь мешающих толчков в спину.
Фрэнк взглянул на часы. Была половина третьего. Он почувствовал, что проголодался, и прошел в кухню. По его просьбе Амели, уборщица, которая служила у Андре Феррана и которую он нанял, сняв квартиру, кое-что купила. Из того, что нашлось в холодильнике, он кое-как соорудил себе бутерброд. Открыл бутылку «хайнекена» и, вернувшись на террасу, уселся в шезлонге, затем положил свой бутерброд на стеклянную столешницу плетеного столика, снял рубашку и остался полуобнаженным на солнце. Пожалуй, он впервые не думал о своих шрамах, где бы они ни были. Теперь многое изменилось — теперь у него были совсем другие заботы.
Он посмотрел в безоблачное небо. Чайки летали высоко, глядя на людей и охотясь за рыбой, — единственные белые пятна во всей этой прямо-таки наглой голубизне. День стоял фантастический. С тех пор, как началась эта история, погода, казалось, решила не обращать внимания на человеческие горести и своим путем следовать к лету. Ни единого облачка не появлялось больше на небе, чтобы затмить солнце. Словно кто-то где-то решил предоставить людям самим управлять светом и тьмой, быть господами и хозяевами собственных умопомрачений.
Фрэнк посмотрел на побережье.
Под ярким солнцем Монте-Карло выглядел маленьким красивым ульем, переполненным пчелами-царицами. Многие вели себя тут именно как повелители, хотя и не были ими. Видимость, только видимость. Люди, чья хрупкая элегантная внешность держалась на фальшивых, словно кинодекорации, подпорках. Он смотрел на далекую линию горизонта, а видел того человека в длинном, черном плаще, который, казалось, с насмешливым поклоном открывает дверь за дверью и рукой в черной перчатке указывает на пустоту за ними.
Он доел бутерброд и допил пиво.
И снова взглянул на циферблат. Три часа. Определенно, Купер в это время, если не отвлекла какая-нибудь неприятность, должен быть в своем офисе, в этой каменной громадине на Девятой улице в Вашингтоне, где расположено управление ФБР. Он взял радиотелефон и набрал номер.
Купер ответил, как всегда, после третьего гудка.
— Купер Дантон.
— Привет, Куп, это опять я, Фрэнк.
— Привет, старик. Загораешь на Лазурном берегу?
— Я уже забываю, как оно выглядит, это солнце на Лазурном берегу. Наш друг заставляет всех работать по ночам, Купер. Так что я совершенно белый, как репа.
— Вот как. Ну, а какие новости по твоему расследованию?
— Полнейший мрак. Те немногие крохотные лампочки, что светили нам, лопаются одна за другой. И словно мало этого подонка, явился сюда еще этот генерал Паркер со своим вышибалой. Я понимаю, что надоедаю тебе, и все же — удалось что-нибудь узнать?
— Ну, целый воз всякого добра… если тебя не пугают серьезные дела. Я как раз собирался отправить тебе письмо с вложением на адрес, который ты дал. Ты опередил меня на несколько секунд.
— Отправь непременно, но расскажи вкратце.
— Хорошо, тогда главное. Генерал Паркер, Натан Джеймс, родился в Монпелье, штат Вермонт, в тридцать седьмом. Семья не из самых богатых, но весьма состоятельная. В семнадцать лет ушел из дома и подделал документы, чтобы поступить на службу в армию. Лучший выпускник на своем курсе в Академии. Блестящий офицер, сделал стремительную карьеру. Высаживался на Кубе в шестьдесят первом, имеет награды за о Вьетнам. Отлично провел операции в Никарагуа и Панаме. Был везде, где требовалось поиграть мускулами, дать волю рукам и пошевелить мозгами. Очень быстро получил должность в Главном штабе сухопутных сил. Закулисный стратег «Бури в пустыне» и войны в Косово. Сменились два президента, а он все на своем посту. Это означает, что слов на ветер он не бросает. И даже теперь, в этой истории с Афганистаном, его мнение стоит дорого. У него есть деньги, поддержка, власть и доверие. Человек, который помочится в кровать и скажет, что вспотел. Он силен и жесток. Очень жесток, Фрэнк.
Купер помолчал, чтобы передохнуть и дать Фрэнку осознать все услышанное.
— А о втором что скажешь?
— О ком? О капитане Райане Моссе?
Фрэнк вдруг снова ощутил кончик лезвия у себя в ноздре. И даже почесал нос, желая избавиться от возникшего зуда.
— Именно. Удалось узнать что-нибудь?
— Разумеется. Капитан Мосс, Райан Уилбур, родился второго марта шестьдесят третьего года в Остине, штат Техас. О нем сведений меньше и в то же время больше.
— Как это понимать?
— С какого-то момента Мосс стал тенью Паркера. Где один, там и другой. Мосс способен жизнь за него отдать.
— Тому есть какая-то особая причина или только личное обаяние генерала?
— Преданность Мосса связана с подвигами Паркера во Вьетнаме. Среди них — пересечение линии Чарли с раненым солдатом на спине, которому он спас жизнь…
— И сейчас ты назовешь его имя.
— Да, этим солдатом был сержант Вилли Мосс, отец Райана.
— Отлично.
— С тех про они друзья. Вернее, Мосс-отец стал как бы слугой Натана Паркера. И этот в свою очередь занялся сыном сержанта, помог ему поступить в Военную академию, а потом не раз прикрывал в трудных ситуациях.
— То есть?
— Короче, Фрэнк, этот Мосс — психопат, склонный к бессмысленному насилию, отчего нередко попадает во всякие истории. В Академии он едва ли не до смерти избил однокурсника, потом исполосовал ножом солдата из-за какой-то женщины на военном празднике в Аризоне. Во время войны в Заливе одного сержанта отдали под суд за то, что он угрожал Моссу пистолетом, пытаясь прекратить его издевательства над безоружными пленными.
— Прекрасный цикламен…
— Ты хочешь сказать, целый букет цикламенов, и каждый цветок воняет дерьмом. И все ему сходило с рук. Попробуй-ка угадать, благодаря кому?
— Генералу Паркеру, надо полагать.
— Угадал. Вот почему я и говорю тебе: будь осторожен, Фрэнк. Эти двое вместе — все равно что сатана с вилами. Мосс — послушное орудие Паркера. И не думаю, чтобы тот слишком церемонился, используя его.
— Я тоже не думаю, Куп. Спасибо тебе. Жду письма. Пока.
— Оно уже в твоем компьютере. Пока, друг мой, береги себя.
Фрэнк отключил связь и постоял посреди комнаты, склонив голову на бок. Информация Купера только добавила имена, даты и факты к тому, что он думал об этих двоих. Злые люди, с которыми лучше встречаться при свете дня. Ужасные, если окажутся за спиной, в тени.
В прихожей зазвонил домофон. Фрэнк прошел к нему и ответил.
— Да?
Голос консьержа звучал неуверенно. Он сказал по-английски:
— Мистер Оттобре, тут к вам поднимается один человек, мне не удалось сказать ему, но… вы поймете, я…
— Ничего страшного, Паскаль, не беспокойтесь.
Он удивился, кто так решительно направляется к нему, ставя консьержа в неловкое положение. И тут в дверь постучали. Интересно, почему не воспользовались звонком?
Он встал сбоку от двери и открыл.
Перед ним оказался мужчина средних лет, такой же высокий, как он сам, и бесспорно, американец. Он слегка походил на Роберта Редфорда[35], только волосы потемнее. Лицо загорелое, ровно настолько, чтобы выглядело не слишком бледным. Синий костюм и открытая рубашка без галстука. На руке — «роллекс» с кожаным ремешком — ничего похожего на массивные золотые изделия, какие в Монако встречаешь на каждому шагу. Незнакомец улыбнулся доверчиво, как простой человек, а не как какая-то важная персона. Никакого пиара, боже упаси.
И сразу же вызвал симпатию Фрэнка.
— Фрэнк Оттобре?
— Да.
Человек протянул ему руку.
— Рад познакомиться с вами, мистер Оттобре. Меня зовут Дуайт Дархем, я — консул Соединенных Штатов в Марселе.
Фрэнк даже замер на какой-то момент от удивления, прежде чем пожать ему руку. Да, вот уж действительно неожиданный визит. Недоумение, видимо, отразилось на его на лице, потому что в глазах дипломата мелькнула улыбка.
— Если полагаете, это моя вина, могу уйти. Если же считаете, что в силах смириться с моей должностью и пригласить в дом, я был бы рад с вами побеседовать.
Фрэнк оправился от удивления. Да, этот человек определенно был ему по душе.
— Простите, я не ждал. — Он указал на свой обнаженный торс. — Как видите, из патриотических побуждений принимаю дипломата своей страны одетый, как Рэмбо[36]. Проходите, мистер Дархем.
Странно, но сейчас он нисколько не стеснялся своих шрамов. Дархем во всяком случае никак не показал, что заметил их.
Консул вошел, но прежде обернулся к человеку, стоявшему в коридоре за его спиной, высокому и крепкому, с пистолетом под пиджаком и будто написанной на лице эмблемой. Это мог быть сотрудник ФБР, ЦРУ или ДЕА[37], чего угодно еще, но только не Армии спасения.
— Будьте добры, подождите меня здесь, Малькольм.
— Нет проблем, мистер.
— Благодарю вас.
Дархем закрыл дверь, вошел в гостиную и осмотрелся.
— Совсем неплохо у вас тут. Изумительный вид.
— Верно. Вы, конечно, знаете, что это не моя квартира, я здесь, можно сказать, в гостях, и догадываюсь, что вам известны также и причины моего пребывания здесь.
Замечание Фрэнка, по правде говоря, нужно было только для того, чтобы избежать напрасной траты времени. Конечно, у Дархема имелась вся необходимая информация. Фрэнк так и представил себе, как рука секретарши кладет консулу на письменный стол папку с его, Фрэнка, именем на обложке и послужным списком внутри.
Фрэнк Оттобре, квадратный человек, круглый человек.
Через сколько еще рук прошла эта папка, прежде чем лечь на стол, теперь уже не имело значения. Он хотел только дать понять Дархему, что ему все ясно, и любая словесная акробатика будет излишней.
Консул понял это и, похоже, оценил. У Дархема хватило совести не притворяться. К тому же он знал, что понимание и уважение могут быть вполне приемлемой альтернативой.
— Располагайтесь, мистер Дархем.
— Дуайт, просто Дуайт.
— Хорошо, пусть будет Дуайт. А ты зови меня Фрэнком. Хочешь что-нибудь выпить? Только без особых претензий. Мои запасы сейчас не в лучшем состоянии, — сказал Фрэнк, выходя на террасу за рубашкой.
— «Перье» найдется?
Никакого алкоголя. Хорошо. Пока он шел в кухню, Дархем опустился на диван. Фрэнк заметил, что носки у него были такого же цвета, что и костюм.
Человек, что называется, ton-sur-ton[38]. Аккуратный, но без фанатизма.
— Думаю, найдется.
Дархем улыбнулся.
— Вот и отлично.
Фрэнк вернулся с бутылочкой «Перье» и стаканом и протянул консулу без всяких церемоний. Пока тот наливал себе газированную воду, Фрэнк сел на диван, стоящий перпендикулярно к тому, на котором расположился гость.
— Спросишь, зачем я приехал к тебе, верно Фрэнк?
— Нет, ты сам уже задал этот вопрос. Думаю, что именно для того, чтобы ответить на него.
Дархем рассматривал пузырьки в стакане с водой, будто это шампанское.
— У нас возникла проблема, Фрэнк?
— У нас?
— Да, у нас. У тебя и у меня. Я — орел, а ты — решка. Или наоборот. Но мы с тобой в данный момент — одна монета. И лежим в одном кармане.
Он отпил воды, опустил стакан на стеклянный столик перед собой.
— Прежде всего я хотел бы уточнить, что мой визит носит официальный характер ровно в той мере, в какой ты сам пожелаешь. Я же вовсе не считаю нашу встречу официальной — просто разговор двух цивилизованных людей. Признаюсь, направляясь сюда, я ожидал встретить другого человека — не Рэмбо, а скорее Эллиота Несса[39]. И рад, что ошибся.
Он снова взял стакан, как бы чувствуя себя увереннее, когда держал его в руке.
— Хочешь, обрисую тебе ситуацию, Фрэнк?
— Неплохо бы. Любой взгляд со стороны сейчас не помешает.
— Так вот, могу сказать тебе, что убийство Аллена Йосиды лишь ускорило то, что смерть Эриджейн Паркер уже привела в действие. Ты ведь в курсе, что сюда приехал генерал Паркер, не так ли?
Фрэнк кивнул.
Дуайт продолжал с явным облегчением, но в то же время и встревожившись, что Фрэнку это уже известно.
— Удачное стечение обстоятельств весьма кстати привело тебя сюда. Это снимает с меня неприятную обязанность требовать участия нашего представителя в расследовании, поскольку ты уже участвуешь. Для Соединенных Штатов в данный момент крайне важна проблема имиджа. Как страна, решившая взять на себя лидерство в современной цивилизации, как единственная в мире сверхдержава, мы получили одиннадцатого сентября довольно тяжелый удар. Получили его именно там, где были сильнее всего, где чувствовали себя неуязвимыми, иными словами — у себя дома…
Он смотрел за окно, отражаясь в стеклянной створке двери, которую первые вечерние тени превратили в зеркало.
— И тут вдруг происходит эта ужасная история… Чудовищным образом убиты два американских гражданина именно тут, в Княжестве Монако, в одном из самых безопасных государств в мире. Нелепо, верно? Не кажется ли, будто история повторяется? С тем единственным осложнением, что теперь появляется еще и убитый горем отец, генерал армии Соединенных Штатов, который намерен действовать самостоятельно, используя в личных целях те же террористические приемы, против которых мы боремся. Ты ведь понимаешь, что подобные крайности могут вызвать еще один большой международный скандал…
Фрэнк невозмутимо посмотрел на Дархема.
— И что из этого следует?
— А то, что тебе необходимо взять этого убийцу, Фрэнк. Это должен сделать ты. Прежде Паркера, прежде местной полиции, если сумеешь. Вопреки местной полиции, если необходимо. В Вашингтоне хотят, чтобы это расследование стало цветком в петличке Америки. Хочешь ты этого или нет, ты должен пойти дальше Эллиота Несса, опять снять рубашку и превратиться в Рэмбо.
Фрэнк подумал, что при других обстоятельствах они с Дархемом могли бы стать большими друзьями. Его симпатия к этому человеку только возрастала.
— Ты знаешь, что я сделаю это, Дархем. Сделаю, но не по тем причинам, какие ты мне только что назвал. Может, мы с тобой и вправду орел и решка, одна монета и в одном кармане, но только в этом единственном случае. Я возьму убийцу, и вы сможете придать этому факту любой смысл, какой захотите. Прошу вас только об одном.
— О чем?
— Не принуждайте меня вкладывать в него тот же смысл.
Дуайт Дархем, консул Соединенных Штатов, промолчал. Может быть, он не понял, а может, прекрасно все понял, но его и так все устраивало. Он поднялся с дивана, поправляя брюки. Разговор был окончен.
— Ладно, Фрэнк. Думаю, мы сказали друг другу все.
Фрэнк тоже поднялся. Они обменялись рукопожатием в сумеречном контражуре заходящего солнца. Небо из голубого становилось синим. Еще несколько часов, и опустится ночь — ночь, когда по радио звучат голоса и во мраке бродят убийцы. И каждый будет искать на ощупь в темноте свое убежище.
— Не надо, не провожай меня, я знаю дорогу. Пока, Фрэнк, ни пуха ни пера.
— Что-то уж чересчур много кругом и пуха, и перьев, Дуайт. Трудно будет справиться.
Дуайт направился к выходу. В коридоре возникла фигура Малькольма.
Фрэнк снова остался в одиночестве. Решил, что имеет право еще на одну бутылку пива. Сходил за ней в кухню и вернулся на диван, на тот самый, где сидел его гость.
Мы с тобой одна монета… Орел или решка, Дуайт?
Он расслабился и постарался забыть Дархема и встречу с ним, дипломатию, войны, юридические путы. Отпил пива.
И попытался прибегнуть к тому, чего уже давно не делал. Он называл это «открыванием». Когда расследование заходило в тупик, он уединялся и пытался отключить свой мозг от всего постороннего и дать своим мыслям полную свободу, предоставляя им соединяться самим собой, подобно кусочкам детской мозаики. Без всякой целенаправленной воли, но силой интуиции. Это было так называемое латеральное мышление, которое давало иногда отличные результаты. Фрэнк закрыл глаза.
Эриджейн Паркер и Йохан Вельдер.
Яхта, врезавшаяся в причал, мачты, слегка наклонены вправо.
Они оба, лежащие на постели. Оскальпированные головы, зубы, обнаженные в беззлобной ухмылке.
Голос по радио.
Надпись, красная, как кровь.
«Я убиваю…"
Жан-Лу Вердье. Его растерянный взгляд.
Лицо Гарриет…
Нет, не сейчас, не теперь!
Снова голос по радио.
Музыка. Конверт с диском Сантаны.
Ален Йосида.
Его голова, уткнувшаяся в окно машины.
Светлое сиденье, снова кровавая надпись.
Рука, нож, кровь.
Кадры видеозаписи.
Человек в черном и Аллен Йосида.
Фотографии комнаты, без них.
Кадры видеозаписи. Снимки. Кадры видеозаписи. Снимки, Кад…
Внезапно Фрэнка Оттобре словно подбросило на диване. Эта деталь была такой крохотной, что его мозг запомнил и архивировал ее как второстепенный файл. Ему нужно было немедленно отправиться в управление и проверить, верно ли то, что он вспомнил. Может, он ошибается, но он не мог не ухватиться за эту крохотную надежду. В этот момент ему хотелось бы иметь тысячу пальцев, чтобы скрестить их все[40].
В вестибюле дежурный полицейский, увидев его, пропустил без всяких вопросов. Интересно, подумал Фрэнк, а как они называют его между собой, — по имени или просто «американцем».
Он взбежал на верхний этаж, прошел по коридору к кабинету Никола Юло, постучал пару раз и открыл дверь. Кабинет был пуст. Фрэнк постоял в растерянности на пороге и наконец решил войти. Ему безумно не терпелось проверить, верно ли то, что ему показалось. Он не сомневался, что не возникнет никаких проблем, если сделать это в отсутствие Никола.
Натяжение в ноздре тотчас ослабло. Фрэнк узнал голоса генерала Паркера. Не оборачиваясь, Мосс еще раз незаметно сжал Фрэнку горло и отпустил. Эта пожатие означало, что борьба между ними не закончена, а только отложена.
Солдат не плачет. Солдат не забывает. Солдат мстит.
Капитан поднялся, отряхивая пыль с легких летних брюк. Какой-то миг они — Мосс и Паркер — нависли над Фрэнком и в таком ракурсе казались ему на одно лицо, потому что суть их была одинакова. Фрэнку вспомнилась его итальянская бабушка, и ее пословицы, всегда к месту.
Рыбак рыбака видит издалека.
Это был не тот случай, когда генерал и капитан действовали сообща, сейчас их цели и средства не совпадали. Произошедшее ничего не означало, кто бы ни оказался победителем и побежденным. Всего лишь бахвальство, не более, испражнения, которыми Мосс пометил границы своей территории. Фрэнка больше заботило то, что произойдет дальше.
— Вам надо было бы дать другую команду вашему доберману, генерал. Говорят, лучше всего действует приказ «К ноге!».
Мосс напрягся, но Паркер остановил его, тронув за руку.
Другую руку он протянул Фрэнку. Не удостоив генерала даже взглядом, Фрэнк поднялся, слегка запыхавшись, тоже отряхивая одежду. Перед ним стояли двое. Паркер смотрел на него холодными голубыми глазами, а тупой взгляд капитана Мосса уже утратил всякий блеск.
Над ними пролетела чайка. Направилась к морю в голубое небо, посылая с высоты, как насмешку, свой характерный крик.
Паркер обратился к Моссу.
— Райан, пожалуйста, иди домой и проследи, чтобы Елена не натворила еще каких-нибудь глупостей. Спасибо.
Мосс взглянул на Фрэнка. Глаза его сверкнули.
Солдат не забывает.
Мосс повернулся и направился к дому. Фрэнк подумал, что он точно так же шагал бы и по дороге, вымощенной трупами. Возможно, если бы Райан Мосс увидел надпись кровью «Я убиваю…», он так же, кровью приписал бы рядом: «Я тоже…» Этот человек не знал жалости, и не стоило бы забывать об этом.
— Вы должны извинить капитана Мосса, мистер Оттобре.
В голосе генерала не было и тени иронии, но Фрэнк не строил иллюзий. Ппри других обстоятельствах, он прекрасно понимал это, все обернулось бы совсем иначе. Не раздайся приказ Паркера, Райан не остановился бы.
— Он, как бы это сказать… иногда чересчур близко принимает к сердцу проблемы нашей семьи. Слишком усердствует порой, согласен, но человек надежный и искренне привязанный к нам.
Фрэнк не сомневался: все именно так и обстоит. Он не был уверен лишь насчет границ этого усердия, и полагал, что они будут только шириться.
— Женщина, которую вы видели сейчас, моя дочь Елена. Старшая дочь Эриджейн. Мальчик — Стюарт — мой внук. Ее сын. Она…
Тон голоса Паркера смягчился, стал печальным.
— Ну, по правде говоря, она страдает тяжелой формой нервного расстройства. Очень тяжелой. Смерть Эриджейн стала для нее последним ударом. Мы пытались все от нее скрыть, но не удалось.
Генерал опустил голову. И все же Фрэнку трудно было представить Паркера в роли удрученного отца. От него не ускользнуло, что тот сначала назвал мальчика своим внуком и только потом — сыном Елены. Видимо, чувство иерархии и дисциплины было важно для него не только в общественной, но и в личной жизни. Не без некоторого цинизма Фрэнк подумал, что присутствие в Монте-Карло дочери и внука — неплохое прикрытие для подлинных целей Паркера.
— Эриджейн была совсем не такая, намного сильнее. Стальной характер. Моя дочь. А Елена вся в мать, у нее характер такой же слабый. Очень слабый. Иногда она что-то делает, не отдавая себе отчета, как сегодня. Однажды убежала и где-то бродила двое суток, прежде чем удалось отыскать ее, причем в жутком состоянии. И теперь, думаю, случилось бы то же самое. За ней все время надо приглядывать, чтобы она не подвергла опасности себя и других.
— Мне очень жаль, генерал, что касается Елены и особенно Эриджейн, но я остаюсь при своем мнении относительно вас и ваших намерений. Возможно, на вашем месте я вел бы себя точно так же, не знаю. Но раз я занимаюсь этим расследованием, я сделаю все, чтобы взять этого убийцу, можете не сомневаться. Но точно так же я сделаю все, чтобы помешать вам вести дело самостоятельно, какой бы путь вы ни избрали.
Паркер реагировал на слова Фрэнка не столь гневно, как накануне вечером. Наверное, отказ Фрэнка сотрудничать он уже отправил в архив с пометкой: «Тактически несущественный».
— Приму к сведению. Вы человек с характером, но, думаю, не удивитесь, обнаружив, что и я тоже. Поэтому советую вам быть очень осторожным, когда двинетесь по той же улице, что и я, мистер Оттобре.
Последние слова прозвучали не без иронии, и Фрэнк улыбнулся. Каков Райан, таков и Паркер.
— Приму во внимание ваш совет, генерал, но надеюсь, он не понадобится мне, потому что я буду вести расследование по-своему. Так или иначе благодарю вас, мистер Паркер…
Ирония в ответ на иронию, словно крик чайки, падающей из небесной голубизны, — крик, застрявший где-то между справедливостью и местью.
Фрэнк повернулся и медленно направился к автостраде, спиной чувствуя пристальный взгляд генерала.
Справа от него, за оградой и зеленью сада, виднелась крыша дома Жан-Лу. Переходя дорогу к ожидавшей его машине, Фрэнк задумался, почему Паркер снял дом в сотне метров от виллы диджея? Случайное совпадение или рассчитанный выбор?
27
С балкона своей квартиры в небоскребе «Парк Сен-Ромен» Фрэнк увидел, как машина, которая привезла его домой, свернула на рю де Жирофле и выехала на Итальянский бульвар. Возможно, агенты задержались, получая новые указания от начальства. За это время он уже успел подняться наверх в квартиру, открыть балконную дверь и выйти на террасу. Он представил себе, что говорят в управлении о происшествии и о нем, Фрэнке, вообще. Он уже давно понял, как тут относятся к его роли в этом деле, как говорили здесь. Если не считать Никола и Морелли, то заметен был вполне понятный шовинизм в отношении к нему. Не обструкция, конечно, нет, потому что в сущности они преследуют общую цель, но некоторая враждебность, несомненно, ощущалась. Дружба с Юло и его квалификация были достаточным пропуском, гарантировавшим сотрудничество, но это не пробуждало симпатии, а лишь немного приоткрывало дверь для американского кузена.Тем хуже, он ведь находился здесь не для организации какого-то шоу, а для того, чтобы взять убийцу. С подобной работой можно было бы отлично справиться, не будь этих постоянных и столь мешающих толчков в спину.
Фрэнк взглянул на часы. Была половина третьего. Он почувствовал, что проголодался, и прошел в кухню. По его просьбе Амели, уборщица, которая служила у Андре Феррана и которую он нанял, сняв квартиру, кое-что купила. Из того, что нашлось в холодильнике, он кое-как соорудил себе бутерброд. Открыл бутылку «хайнекена» и, вернувшись на террасу, уселся в шезлонге, затем положил свой бутерброд на стеклянную столешницу плетеного столика, снял рубашку и остался полуобнаженным на солнце. Пожалуй, он впервые не думал о своих шрамах, где бы они ни были. Теперь многое изменилось — теперь у него были совсем другие заботы.
Он посмотрел в безоблачное небо. Чайки летали высоко, глядя на людей и охотясь за рыбой, — единственные белые пятна во всей этой прямо-таки наглой голубизне. День стоял фантастический. С тех пор, как началась эта история, погода, казалось, решила не обращать внимания на человеческие горести и своим путем следовать к лету. Ни единого облачка не появлялось больше на небе, чтобы затмить солнце. Словно кто-то где-то решил предоставить людям самим управлять светом и тьмой, быть господами и хозяевами собственных умопомрачений.
Фрэнк посмотрел на побережье.
Под ярким солнцем Монте-Карло выглядел маленьким красивым ульем, переполненным пчелами-царицами. Многие вели себя тут именно как повелители, хотя и не были ими. Видимость, только видимость. Люди, чья хрупкая элегантная внешность держалась на фальшивых, словно кинодекорации, подпорках. Он смотрел на далекую линию горизонта, а видел того человека в длинном, черном плаще, который, казалось, с насмешливым поклоном открывает дверь за дверью и рукой в черной перчатке указывает на пустоту за ними.
Он доел бутерброд и допил пиво.
И снова взглянул на циферблат. Три часа. Определенно, Купер в это время, если не отвлекла какая-нибудь неприятность, должен быть в своем офисе, в этой каменной громадине на Девятой улице в Вашингтоне, где расположено управление ФБР. Он взял радиотелефон и набрал номер.
Купер ответил, как всегда, после третьего гудка.
— Купер Дантон.
— Привет, Куп, это опять я, Фрэнк.
— Привет, старик. Загораешь на Лазурном берегу?
— Я уже забываю, как оно выглядит, это солнце на Лазурном берегу. Наш друг заставляет всех работать по ночам, Купер. Так что я совершенно белый, как репа.
— Вот как. Ну, а какие новости по твоему расследованию?
— Полнейший мрак. Те немногие крохотные лампочки, что светили нам, лопаются одна за другой. И словно мало этого подонка, явился сюда еще этот генерал Паркер со своим вышибалой. Я понимаю, что надоедаю тебе, и все же — удалось что-нибудь узнать?
— Ну, целый воз всякого добра… если тебя не пугают серьезные дела. Я как раз собирался отправить тебе письмо с вложением на адрес, который ты дал. Ты опередил меня на несколько секунд.
— Отправь непременно, но расскажи вкратце.
— Хорошо, тогда главное. Генерал Паркер, Натан Джеймс, родился в Монпелье, штат Вермонт, в тридцать седьмом. Семья не из самых богатых, но весьма состоятельная. В семнадцать лет ушел из дома и подделал документы, чтобы поступить на службу в армию. Лучший выпускник на своем курсе в Академии. Блестящий офицер, сделал стремительную карьеру. Высаживался на Кубе в шестьдесят первом, имеет награды за о Вьетнам. Отлично провел операции в Никарагуа и Панаме. Был везде, где требовалось поиграть мускулами, дать волю рукам и пошевелить мозгами. Очень быстро получил должность в Главном штабе сухопутных сил. Закулисный стратег «Бури в пустыне» и войны в Косово. Сменились два президента, а он все на своем посту. Это означает, что слов на ветер он не бросает. И даже теперь, в этой истории с Афганистаном, его мнение стоит дорого. У него есть деньги, поддержка, власть и доверие. Человек, который помочится в кровать и скажет, что вспотел. Он силен и жесток. Очень жесток, Фрэнк.
Купер помолчал, чтобы передохнуть и дать Фрэнку осознать все услышанное.
— А о втором что скажешь?
— О ком? О капитане Райане Моссе?
Фрэнк вдруг снова ощутил кончик лезвия у себя в ноздре. И даже почесал нос, желая избавиться от возникшего зуда.
— Именно. Удалось узнать что-нибудь?
— Разумеется. Капитан Мосс, Райан Уилбур, родился второго марта шестьдесят третьего года в Остине, штат Техас. О нем сведений меньше и в то же время больше.
— Как это понимать?
— С какого-то момента Мосс стал тенью Паркера. Где один, там и другой. Мосс способен жизнь за него отдать.
— Тому есть какая-то особая причина или только личное обаяние генерала?
— Преданность Мосса связана с подвигами Паркера во Вьетнаме. Среди них — пересечение линии Чарли с раненым солдатом на спине, которому он спас жизнь…
— И сейчас ты назовешь его имя.
— Да, этим солдатом был сержант Вилли Мосс, отец Райана.
— Отлично.
— С тех про они друзья. Вернее, Мосс-отец стал как бы слугой Натана Паркера. И этот в свою очередь занялся сыном сержанта, помог ему поступить в Военную академию, а потом не раз прикрывал в трудных ситуациях.
— То есть?
— Короче, Фрэнк, этот Мосс — психопат, склонный к бессмысленному насилию, отчего нередко попадает во всякие истории. В Академии он едва ли не до смерти избил однокурсника, потом исполосовал ножом солдата из-за какой-то женщины на военном празднике в Аризоне. Во время войны в Заливе одного сержанта отдали под суд за то, что он угрожал Моссу пистолетом, пытаясь прекратить его издевательства над безоружными пленными.
— Прекрасный цикламен…
— Ты хочешь сказать, целый букет цикламенов, и каждый цветок воняет дерьмом. И все ему сходило с рук. Попробуй-ка угадать, благодаря кому?
— Генералу Паркеру, надо полагать.
— Угадал. Вот почему я и говорю тебе: будь осторожен, Фрэнк. Эти двое вместе — все равно что сатана с вилами. Мосс — послушное орудие Паркера. И не думаю, чтобы тот слишком церемонился, используя его.
— Я тоже не думаю, Куп. Спасибо тебе. Жду письма. Пока.
— Оно уже в твоем компьютере. Пока, друг мой, береги себя.
Фрэнк отключил связь и постоял посреди комнаты, склонив голову на бок. Информация Купера только добавила имена, даты и факты к тому, что он думал об этих двоих. Злые люди, с которыми лучше встречаться при свете дня. Ужасные, если окажутся за спиной, в тени.
В прихожей зазвонил домофон. Фрэнк прошел к нему и ответил.
— Да?
Голос консьержа звучал неуверенно. Он сказал по-английски:
— Мистер Оттобре, тут к вам поднимается один человек, мне не удалось сказать ему, но… вы поймете, я…
— Ничего страшного, Паскаль, не беспокойтесь.
Он удивился, кто так решительно направляется к нему, ставя консьержа в неловкое положение. И тут в дверь постучали. Интересно, почему не воспользовались звонком?
Он встал сбоку от двери и открыл.
Перед ним оказался мужчина средних лет, такой же высокий, как он сам, и бесспорно, американец. Он слегка походил на Роберта Редфорда[35], только волосы потемнее. Лицо загорелое, ровно настолько, чтобы выглядело не слишком бледным. Синий костюм и открытая рубашка без галстука. На руке — «роллекс» с кожаным ремешком — ничего похожего на массивные золотые изделия, какие в Монако встречаешь на каждому шагу. Незнакомец улыбнулся доверчиво, как простой человек, а не как какая-то важная персона. Никакого пиара, боже упаси.
И сразу же вызвал симпатию Фрэнка.
— Фрэнк Оттобре?
— Да.
Человек протянул ему руку.
— Рад познакомиться с вами, мистер Оттобре. Меня зовут Дуайт Дархем, я — консул Соединенных Штатов в Марселе.
Фрэнк даже замер на какой-то момент от удивления, прежде чем пожать ему руку. Да, вот уж действительно неожиданный визит. Недоумение, видимо, отразилось на его на лице, потому что в глазах дипломата мелькнула улыбка.
— Если полагаете, это моя вина, могу уйти. Если же считаете, что в силах смириться с моей должностью и пригласить в дом, я был бы рад с вами побеседовать.
Фрэнк оправился от удивления. Да, этот человек определенно был ему по душе.
— Простите, я не ждал. — Он указал на свой обнаженный торс. — Как видите, из патриотических побуждений принимаю дипломата своей страны одетый, как Рэмбо[36]. Проходите, мистер Дархем.
Странно, но сейчас он нисколько не стеснялся своих шрамов. Дархем во всяком случае никак не показал, что заметил их.
Консул вошел, но прежде обернулся к человеку, стоявшему в коридоре за его спиной, высокому и крепкому, с пистолетом под пиджаком и будто написанной на лице эмблемой. Это мог быть сотрудник ФБР, ЦРУ или ДЕА[37], чего угодно еще, но только не Армии спасения.
— Будьте добры, подождите меня здесь, Малькольм.
— Нет проблем, мистер.
— Благодарю вас.
Дархем закрыл дверь, вошел в гостиную и осмотрелся.
— Совсем неплохо у вас тут. Изумительный вид.
— Верно. Вы, конечно, знаете, что это не моя квартира, я здесь, можно сказать, в гостях, и догадываюсь, что вам известны также и причины моего пребывания здесь.
Замечание Фрэнка, по правде говоря, нужно было только для того, чтобы избежать напрасной траты времени. Конечно, у Дархема имелась вся необходимая информация. Фрэнк так и представил себе, как рука секретарши кладет консулу на письменный стол папку с его, Фрэнка, именем на обложке и послужным списком внутри.
Фрэнк Оттобре, квадратный человек, круглый человек.
Через сколько еще рук прошла эта папка, прежде чем лечь на стол, теперь уже не имело значения. Он хотел только дать понять Дархему, что ему все ясно, и любая словесная акробатика будет излишней.
Консул понял это и, похоже, оценил. У Дархема хватило совести не притворяться. К тому же он знал, что понимание и уважение могут быть вполне приемлемой альтернативой.
— Располагайтесь, мистер Дархем.
— Дуайт, просто Дуайт.
— Хорошо, пусть будет Дуайт. А ты зови меня Фрэнком. Хочешь что-нибудь выпить? Только без особых претензий. Мои запасы сейчас не в лучшем состоянии, — сказал Фрэнк, выходя на террасу за рубашкой.
— «Перье» найдется?
Никакого алкоголя. Хорошо. Пока он шел в кухню, Дархем опустился на диван. Фрэнк заметил, что носки у него были такого же цвета, что и костюм.
Человек, что называется, ton-sur-ton[38]. Аккуратный, но без фанатизма.
— Думаю, найдется.
Дархем улыбнулся.
— Вот и отлично.
Фрэнк вернулся с бутылочкой «Перье» и стаканом и протянул консулу без всяких церемоний. Пока тот наливал себе газированную воду, Фрэнк сел на диван, стоящий перпендикулярно к тому, на котором расположился гость.
— Спросишь, зачем я приехал к тебе, верно Фрэнк?
— Нет, ты сам уже задал этот вопрос. Думаю, что именно для того, чтобы ответить на него.
Дархем рассматривал пузырьки в стакане с водой, будто это шампанское.
— У нас возникла проблема, Фрэнк?
— У нас?
— Да, у нас. У тебя и у меня. Я — орел, а ты — решка. Или наоборот. Но мы с тобой в данный момент — одна монета. И лежим в одном кармане.
Он отпил воды, опустил стакан на стеклянный столик перед собой.
— Прежде всего я хотел бы уточнить, что мой визит носит официальный характер ровно в той мере, в какой ты сам пожелаешь. Я же вовсе не считаю нашу встречу официальной — просто разговор двух цивилизованных людей. Признаюсь, направляясь сюда, я ожидал встретить другого человека — не Рэмбо, а скорее Эллиота Несса[39]. И рад, что ошибся.
Он снова взял стакан, как бы чувствуя себя увереннее, когда держал его в руке.
— Хочешь, обрисую тебе ситуацию, Фрэнк?
— Неплохо бы. Любой взгляд со стороны сейчас не помешает.
— Так вот, могу сказать тебе, что убийство Аллена Йосиды лишь ускорило то, что смерть Эриджейн Паркер уже привела в действие. Ты ведь в курсе, что сюда приехал генерал Паркер, не так ли?
Фрэнк кивнул.
Дуайт продолжал с явным облегчением, но в то же время и встревожившись, что Фрэнку это уже известно.
— Удачное стечение обстоятельств весьма кстати привело тебя сюда. Это снимает с меня неприятную обязанность требовать участия нашего представителя в расследовании, поскольку ты уже участвуешь. Для Соединенных Штатов в данный момент крайне важна проблема имиджа. Как страна, решившая взять на себя лидерство в современной цивилизации, как единственная в мире сверхдержава, мы получили одиннадцатого сентября довольно тяжелый удар. Получили его именно там, где были сильнее всего, где чувствовали себя неуязвимыми, иными словами — у себя дома…
Он смотрел за окно, отражаясь в стеклянной створке двери, которую первые вечерние тени превратили в зеркало.
— И тут вдруг происходит эта ужасная история… Чудовищным образом убиты два американских гражданина именно тут, в Княжестве Монако, в одном из самых безопасных государств в мире. Нелепо, верно? Не кажется ли, будто история повторяется? С тем единственным осложнением, что теперь появляется еще и убитый горем отец, генерал армии Соединенных Штатов, который намерен действовать самостоятельно, используя в личных целях те же террористические приемы, против которых мы боремся. Ты ведь понимаешь, что подобные крайности могут вызвать еще один большой международный скандал…
Фрэнк невозмутимо посмотрел на Дархема.
— И что из этого следует?
— А то, что тебе необходимо взять этого убийцу, Фрэнк. Это должен сделать ты. Прежде Паркера, прежде местной полиции, если сумеешь. Вопреки местной полиции, если необходимо. В Вашингтоне хотят, чтобы это расследование стало цветком в петличке Америки. Хочешь ты этого или нет, ты должен пойти дальше Эллиота Несса, опять снять рубашку и превратиться в Рэмбо.
Фрэнк подумал, что при других обстоятельствах они с Дархемом могли бы стать большими друзьями. Его симпатия к этому человеку только возрастала.
— Ты знаешь, что я сделаю это, Дархем. Сделаю, но не по тем причинам, какие ты мне только что назвал. Может, мы с тобой и вправду орел и решка, одна монета и в одном кармане, но только в этом единственном случае. Я возьму убийцу, и вы сможете придать этому факту любой смысл, какой захотите. Прошу вас только об одном.
— О чем?
— Не принуждайте меня вкладывать в него тот же смысл.
Дуайт Дархем, консул Соединенных Штатов, промолчал. Может быть, он не понял, а может, прекрасно все понял, но его и так все устраивало. Он поднялся с дивана, поправляя брюки. Разговор был окончен.
— Ладно, Фрэнк. Думаю, мы сказали друг другу все.
Фрэнк тоже поднялся. Они обменялись рукопожатием в сумеречном контражуре заходящего солнца. Небо из голубого становилось синим. Еще несколько часов, и опустится ночь — ночь, когда по радио звучат голоса и во мраке бродят убийцы. И каждый будет искать на ощупь в темноте свое убежище.
— Не надо, не провожай меня, я знаю дорогу. Пока, Фрэнк, ни пуха ни пера.
— Что-то уж чересчур много кругом и пуха, и перьев, Дуайт. Трудно будет справиться.
Дуайт направился к выходу. В коридоре возникла фигура Малькольма.
Фрэнк снова остался в одиночестве. Решил, что имеет право еще на одну бутылку пива. Сходил за ней в кухню и вернулся на диван, на тот самый, где сидел его гость.
Мы с тобой одна монета… Орел или решка, Дуайт?
Он расслабился и постарался забыть Дархема и встречу с ним, дипломатию, войны, юридические путы. Отпил пива.
И попытался прибегнуть к тому, чего уже давно не делал. Он называл это «открыванием». Когда расследование заходило в тупик, он уединялся и пытался отключить свой мозг от всего постороннего и дать своим мыслям полную свободу, предоставляя им соединяться самим собой, подобно кусочкам детской мозаики. Без всякой целенаправленной воли, но силой интуиции. Это было так называемое латеральное мышление, которое давало иногда отличные результаты. Фрэнк закрыл глаза.
Эриджейн Паркер и Йохан Вельдер.
Яхта, врезавшаяся в причал, мачты, слегка наклонены вправо.
Они оба, лежащие на постели. Оскальпированные головы, зубы, обнаженные в беззлобной ухмылке.
Голос по радио.
Надпись, красная, как кровь.
«Я убиваю…"
Жан-Лу Вердье. Его растерянный взгляд.
Лицо Гарриет…
Нет, не сейчас, не теперь!
Снова голос по радио.
Музыка. Конверт с диском Сантаны.
Ален Йосида.
Его голова, уткнувшаяся в окно машины.
Светлое сиденье, снова кровавая надпись.
Рука, нож, кровь.
Кадры видеозаписи.
Человек в черном и Аллен Йосида.
Фотографии комнаты, без них.
Кадры видеозаписи. Снимки. Кадры видеозаписи. Снимки, Кад…
Внезапно Фрэнка Оттобре словно подбросило на диване. Эта деталь была такой крохотной, что его мозг запомнил и архивировал ее как второстепенный файл. Ему нужно было немедленно отправиться в управление и проверить, верно ли то, что он вспомнил. Может, он ошибается, но он не мог не ухватиться за эту крохотную надежду. В этот момент ему хотелось бы иметь тысячу пальцев, чтобы скрестить их все[40].
28
Фрэнк подошел к Управлению полиции на рю Нотари уже в сумерках. От «Парк Сен-Ромен» он добрался сюда пешком, обгоняя прохожих, заполнявших улицы в этот предвечерний час, и почти не замечая их. Он волновался. Всякий раз, когда начиналась охота за преступником, его охватывали тревога и лихорадочное возбуждение, будто какой-то внутренний голос торопил его, вынуждая спешить. Расследование зашло в тупик и все их предположения оказались бесплодными — и тут возник вдруг этот крохотный просвет, едва видневшийся где-то под водой. И Фрэнку не терпелось нырнуть и понять, действительно ли это свет или только мираж, вызванный каким-то отблеском.В вестибюле дежурный полицейский, увидев его, пропустил без всяких вопросов. Интересно, подумал Фрэнк, а как они называют его между собой, — по имени или просто «американцем».
Он взбежал на верхний этаж, прошел по коридору к кабинету Никола Юло, постучал пару раз и открыл дверь. Кабинет был пуст. Фрэнк постоял в растерянности на пороге и наконец решил войти. Ему безумно не терпелось проверить, верно ли то, что ему показалось. Он не сомневался, что не возникнет никаких проблем, если сделать это в отсутствие Никола.