Файнток Дэвид. Надежда гардемарина

   – Поправьте программную базовую массу на массу потерянного баркаса. Его больше нет на борту, – сказал я.
   – Поправка на массу сделана согласно инструкциям, – с важностью заявила Дарла. – Это делается автоматически.
   – Пресвятая Дева! – выдохнул Вакс. – У Дарлы шиза!
   – Ничего подобного! – возмутилась Дарла. – Думайте, что говорите, гардемарин!
   – Он не так выразился, Дарла, – быстро вмешался я. – Ошибка связана с неправильно введенными в компьютер данными. – Дарла очень обиделась за «шизу».
   – Но она…
   – Заткнись, Вакс. – Все мы слышали много страшных историй о том, как исчезали корабли с рассерженными компьютерами на борту.
   Исчезали бесследно.
   Все сразу умолкли. Дарла выводила на экраны интерференционную картину, составленную из волн случайной длины, означавшую крайнее возмущение. Видимо, избегая моего взгляда, Вакс уставился на противоположную стену.
   – Но как могли мы выйти из синтеза так близко от «Селестины», если данные Дарлы (тут я понизил голос) «шизанутые»? – удивился я.
   – Может быть, тогда они были совсем другими? – Пилот бегал пальцами по клавиатуре пульта, наблюдая за появляющимися на нем цифрами. – Вот данные, которые мы использовали, чтобы отыскать «Селестину». Масса с поправкой равнялась базовой. Но не забывайте, до того, как мы потеряли баркас, они и должны были совпадать.
   – Не отдавал ли капитан Мальстрем приказ сделать рекалькуляцию перед синтезом?
   – Думаю, что отдавал. – Он пожал плечами. – Посмотрите журнал.
   – Посмотрите сами! – Я не стал продолжать. Лучше не сердить сейчас офицеров.
   – Есть, сэр. – Пилот, видимо, разозлился. Глаза сверкнули, – Да, так и есть, – сказал он, полистав журнал. – Это было в день поминальной службы, – Он нахмурился. – По непонятной причине новые данные были введены не полностью. Иначе Дарла учла бы их.
   – Дарла, вы можете рекалькулировать параметры?
   – Конечно, могу.
   Я ждал, что она скажет еще что-то, но она молчала.
   – Сделайте это.
   – Приказ поняла, командир. Мне нужен ваш специальный пароль.
   – Какой?
   – Я не стала бы спрашивать, будь он мне известен, – самым разлюбезным тоном ответила Дарла.
   – Пилот, где найти пароль?
   – Не имею понятия, – теперь уже вполне миролюбиво сказал пилот. – Сэр, почему бы нам не ввести ваше решение, чтобы начать синтез? А потом проведем рекалькуляцию.
   – Это не рискованно?
   – Нет, сэр.
   Наконец-то мы сдвинемся с места. Что ж, я согласен. Последовала тишина. Пилот, прерывисто дыша, произнес:
   – Сэр, я ошибся в расчетах. Ваше решение оказалось единственно правильным. Приношу свои искренние извинения.
   – Забудьте об этом, – ответил я не очень любезно. – Давайте стартовать. – Мало хорошего, когда уверяешь экипаж, что все в порядке, а потом часами не можешь начать синтез.
   – Командир, прошу позволить мне покинуть мостик.
   – Не позволю, пилот. – После его издевок я был далек от великодушия. – Пока не начнем синтез. Ищите в журнале или в банках данных мой пароль, который даст возможность сделать рекалькуляцию.
   Я повернулся к Ваксу:
   – Пересчитайте свои координаты, начиная с базовой массы.
   Возможно, он, Дарла и пилот ошиблись, но я хотел убедиться в правильности собственных координат.
   – Есть, сэр! – Пальцы Вакса забегали по клавиатуре компьютера, и через несколько минут он выдал решение. Мое решение. Я ввел новые цифры:
   – Дарла, мы меняем ваши координаты. Занесите в журнал.
   – Занесенные вручную координаты получены, мистер Сифорт. – Это Дарла. – В журнале сделана соответствующая запись.
   Я связался через микрофон с машинным отделением:
   – Главный инженер?
   – Да, сэр? – ответил он тотчас же. Должно быть, держал в руках микрофон.
   – Что если, скажем, один из программных параметров Дарлы оказался неверным? – спросил я нарочито небрежным тоном. – Если мы дадим вам координаты синтеза, не сможет ли Дарла переписать их, введя свои неверные данные?
   – Лишь в том случае, если вы прикажете мониторировать волну с мостика. Но я не слышал такого приказа, по крайней мере с того времени, как начал летать. Выход энергии, как правило, устанавливается и контролируется машинным отделением, – Последовала пауза. – У вас проблемы, сэр?
   Еще какие! Мы были глубоко в космосе с командиром, который не знал, что делать, и упрямым компьютером. Но я ответил самым беспечным тоном:
   – Машинное отделение, синтез, пожалуйста.
   – Есть, сэр. Двигатели… включены. – Экраны неожиданно потемнели.
   – Я сглотнул, не отрывая взгляда от приборов, уверенный в том, что Макэндрюс тоже следит за приборами, чтобы вовремя среагировать на малейшее отклонение от нормы. Показания приборов казались стабильными, и я вздохнул с облегчением.
   – Разрешите войти, сэр. – Это явился на вахту Сэнди.
   – Разрешаю. Вакс, вы свободны.
   – Так точно, сэр. – Вакс отдал мне честь. Впервые в его глазах я заметил уважение, близкое к благоговению.
   Мое суровое отношение к нему и проявленная при вычислениях бдительность возымели действие. Я перестал быть в его глазах глупым мальчишкой, который лишь по ошибке оказался старше его чином. Я стал командиром, а командир не ошибается. Это не соответствовало действительности, но тут уж я ничего не мог сделать.
   Когда Сэнди занял свое место, я вдруг с ужасом подумал, что, если пилот, гардемарин и компьютер все вместе ошиблись, нельзя доверять никому. Уходя с вахты, я всякий раз буду рисковать кораблем. Неудивительно, что командир Хаг практически жил на мостике. Я был не лучше и не умнее других, вся ответственность за «Гибернию» лежала только на мне.
   Я понял также, почему побледнел пилот. Семипроцентная ошибка в наших координатах после долгого синтеза увеличилась бы до невероятных размеров. Мы могли врезаться прямо в середину солнца на Надежде. Мне просто повезло, что я вовремя обнаружил ошибку.

11

   Прозвучал сигнал к обеду. На капитанском столике стояло лишь три прибора. Я подозвал интенданта и, кивнув на пустые стулья, вопросительно посмотрел на него. Мистер Браунинг почтительно склонился к моему учу:
   – Некоторые пассажиры, сэр, попросили предоставить им другие места. При сложившихся обстоятельствах я счел…
   – Вы поступили правильно. – Обедать с командиром – большая честь. Но никак не обязанность. И так будет всегда. По крайней мере до тех пор, пока я командир.
   Я завел беседу с тремя оставшимися пассажирами, в том числе с миссис Донхаузер, особой весьма прямолинейной.
   – Вы стали непопулярны, молодой человек. – Она смотрела на меня с нескрываемой неприязнью.
   – Пожалуй, вы правы. – Я сделал вид, что это меня нисколько не трогает, и продолжал намазывать маслом булочку.
   – Совет пассажиров считает, что вы слишком молоды для командира и должны уступить место кому-нибудь другому.
   – Передайте им, что со временем это пройдет. – У меня и так было достаточно проблем с офицерами и экипажем. Видимо, мой ответ обидел миссис Донхаузер, и до конца обеда она не проронила больше ни слова.
   Выходя из зала, я столкнулся с главным инженером и остановил его:
   – Между прочим, в моей каюте есть сейф. Вы не знаете кода?
   – Наверное, командир Хаг хранил код в сейфе на мостике, – ответил он спокойно. – Если нет, я пошлю слесаря рассверлить его.
   – Посмотрю в сейфе на мостике. Спасибо. – Я пошел дальше, чувствуя, что он смотрит мне вслед.
   На мостике я застал Вакса и Алекса. Судя по всему, они вполне контролировали ситуацию. Пилот Хейнц оставил записку, что пока не обнаружил пароль, позволявший сделать рекалькуляцию, но поищет еще во время очередной вахты.
   Я пошел к Аманде. Она как раз выходила, и мы столкнулись в дверях. Я хотел поцеловать ее, но она уклонилась. Мы сели не на койку и не на пол, как это бывало прежде, а на стулья. В общем, обычной непринужденности не было. Я сказал Аманде, как мне ее не хватало.
   Она оставила это без внимания и спросила:
   – Что ты делаешь, Ники?
   – Ты о чем?
   – Зачем играть в командира? Ты же знаешь, что ты не командир.
   Я попытался улыбнуться:
   – Каждому надо попробовать. Следующий – Вакс.
   Она не ответила улыбкой на мою улыбку.
   – Со мной не надо шутить. Ты просто пугаешь меня.
   – Пугаю?
   – Ты решил лететь на Надежду, но это колоссальный риск. Вряд ли мы попадем туда. Так считают все. И очень боятся. Не только мы, пассажиры, но и члены экипажа.
   – Кто тебе об этом сказал?
   – Стюарды в столовой. – Я взял это на заметку. – Ники, может случиться непоправимое. Кое-кому грозит опасность.
   Я перестал улыбаться:
   – Что тебе известно?
   – Ничего конкретного. Ты из кожи вон лезешь, и все напрасно. Ни экипаж, ни пассажиры тебя не признают. Пассажиры просто в панике. Даже офицеры хотели от тебя избавиться.
   – С чего ты взяла?
   – Не скажу. Ни за что.
   «Плохо дело, – подумал я. – Как жаль, что она не на моей стороне, а совсем наоборот».
   – Я представляю ход твоих мыслей, – продолжила она. – По закону командиром должен стать ты, и выбора нет. Но подумай о людях на борту корабля. Оступишься – ни один офицер не поможет тебе. Уйди с их пути, Ники.
   – Так думает большинство пассажиров?
   – Да. И я тоже.
   – Ты нужна мне, Аманда, – ответил я просто, ничуть не покривив душой, – Ты единственная, кто может меня поддержать.
   Она опустилась на колени у моих ног:
   – Я охотно поддержала бы тебя, Ники. Но не хочу рисковать. И подвергать риску тебя.
   Я погладил ее волосы:
   – Я командир «Гибернии». Это вопрос решенный. Но я одинок. Не отворачивайся хоть ты от меня. Пожалуйста! Ведь мне даже не с кем поговорить. – Я решил бить на жалость и, затаив дыхание, ждал ее реакции.
   Она поцеловала меня:
   – Я с тобой, Ники. Я не оставлю тебя.
   Мы пробыли вместе почти всю ночь. Но любовью не занимались. Только ласкали друг друга, целовались и обнимались. Рано утром я тихонько прошел к себе. Как и накануне, Рики принес мне завтрак, отдал честь и стоял вытянувшись, пока я не отпустил его.
   После завтрака я отправился на мостик, проверил журнал. Вахту несли Сэнди и главный инженер. Вакс дважды являлся для личной проверки, потом ушел спать.
   Глядя на темный экран моделирования, я думал о том, как хорошо изучу его за время полета на Надежду. Тут я вспомнил, что главный инженер посоветовал мне поискать в сейфе на мостике код сейфа, находившегося в моей каюте. Я действительно обнаружил его там и, усталый, опустился в кресло. Потом полушутя спросил:
   – Вы играете в шахматы, Дарла?
   Вместо ответа на экране моделирования появилась шахматная доска. Челюсть у меня отвисла.
   – Черт возьми… да… – Я взглянул на главного инженера и, заметив, как сверкнули его глаза, сказал Дарле:
   – Я не могу отвлекаться на вахте, так что уберите, пожалуйста, доску.
   – Вам решать, – раздраженно ответила Дарла и погасила экран.
   Через некоторое время я обратился к главному инженеру:
   – Хочу поделиться с вами кое-какими соображениями.
   – Слушаю вас, сэр.
   – Вряд ли стоит лететь всю дорогу на Надежду без офицеров. Кстати, Вакс скоро станет лейтенантом. Почему бы нам не набрать еще гардемаринов?
   Сэнди, внимательно изучавший экран своего монитора, стал рукавом стирать с него пыль и весь обратился в слух. Ну и пусть, это не военная тайна.
   – Набрать из кого, сэр? – поинтересовался главный инженер. Хороший вопрос.
   Почти все члены экипажа недостаточно молоды, чтобы начать офицерскую карьеру.
   – Среди пассажиров есть тинэйджеры, несколько молодых людей. Как насчет Рики?
   – Хотите знать мое мнение, сэр?
   – Да.
   – Тогда я отвечу: нет. Мы и так слишком далеко ушли от обычной практики. Набирать штат из пассажиров законом не воспрещается, но лишь в исключительных случаях. Как бы в Адмиралтействе нас не сочли слишком самонадеянными, – Он прав. Впрочем, случай у нас как раз исключительный. Адмиралтейство не находится, как мы, на расстоянии девяти световых лет непонятно где и не испытывает недостатка рабочих рук, чтобы управлять кораблем.
   – Ладно, я просто поразмышлял. Мистер Уилски, вам не кажется, что экран уже достаточно чистый?
   – Да, сэр. Я хотел сказать, нет, сэр! – Сэнди быстро отпрянул назад и густо покраснел. Он был слишком хорош, чтобы долго издеваться над ним. И все же…
   – Когда закончите полировать свой, не будете ли так добры приступить к моему?
   – Есть, сэр, – Он поднял глаза, видимо понял, что над ним насмехаются, и постепенно расслабился.
   – Разрешите войти, сэр?
   Я оглянулся. В коридоре по стойке «смирно» стоял Вакс.
   – Войдите.
   Вакс вошел строевым шагом:
   – Гардемарин Хольцер прибыл для личной проверки, сэр!
   Это входило в мои обязанности, и я решил не ударить лицом в грязь. Осмотрел его чистую, свежевыглаженную форму, пояс на пряжке, проверил, начищены ли до блеска определенные детали. Все было в полном порядке. Вакс тщательно приготовился к проверке, но будь даже это не так, я сделал бы вид, что ничего не заметил.
   – Удовлетворительно, мистер Хольцер. Принесите мне доклад в письменном виде не позднее чем завтра. Вы свободны. – Он отдал честь и покинул мостик. Главный инженер Макэндрюс хранил молчание, лицо его было бесстрастным, как маска. Ему, видимо, не полагалось как-либо реагировать на отношения командира со своими подчиненными. И все-таки интересно, что он об этом думает.
   Я откинулся в кресле и задремал. Это было еще хуже, чем играть в шахматы с Дарлой. За подобный проступок лейтенант Казенс непременно отправил бы меня на бочку.
   Глядя на листок бумаги, который держал в руках, я набрал цифровой код замка сейфа. Щелчок – и дверца открылась. Заглянул внутрь. Круглая классная бляха: Академия, 2162 год. Должно быть, она принадлежала командиру Хагу. Судя по всему, Мальстрем, став командиром, не наводил порядка в сейфе. Кожаная папка. В ней фотографии: командир Хаг, совсем молодой, рядом с красивой женщиной. Я быстро вернул фотографии на место, испытывая неловкость от того, что вторгся в личную жизнь человека, который был мертв. Коробочка для микросхем с тремя чипами. Я отложил их в сторону, решив просмотреть позже.
   Затем я вынул деревянную трубку величиной с ладонь, полую внутри, с обугленной чашечкой на одном конце. Стал с любопытством ее разглядывать. Произведение примитивного искусства Африки? Или народного искусства Новой Зеландии? Туристский сувенир с планеты Калтех? Непонятно, зачем Хаг хранил эту вещь в сейфе. Ее я тоже отложил в сторону. Еще я обнаружил там банку без этикетки. Открыл. Какие-то листья коричневого цвета.
   Я положил содержимое сейфа на тумбочку и стал рассматривать, все больше недоумевая. И вдруг вспомнил вечер, который мы, гардемарины, провели с главным инженером в дешевом баре Лунаполиса. Нам редко приходилось общаться со своими офицерами. Разговор зашел о путях развития колоний. Я рассказал старую историю, которую помнил по голофильму. А главный инженер поведал о странных обычаях далеких времен.
   И тут меня осенило. Я резко выпрямился. Трубка являлась приспособлением для сжигания растительной смеси. Табака. Что именно говорил главный инженер?
   – До реформ 2024 года, ребята, трубки были широко распространены. Их набивали и зажигали.
   – А что потом, шеф? – спросил я его, прикинувшись дурачком, – Вызывали пожарных?
   – Нет, их сосали, пока дым не начинал выходить с другого конца. Это был стимулятор.
   Мы засмеялись. Видимо, шеф уже захмелел.
   – А потом они глотали дым? – насмешливо спросил я. Должно быть, тоже был пьян. Ведь главный инженер мог послать меня на бочку.
   – Нет, они его вдыхали. – Он нахмурился, обиженный моей насмешкой.
   – Шеф, вы придумали все это, – заметил Алекс. – Кто стал бы этим заниматься?
   – Не будьте так уверены, пока сами не попробовали, – возразил главный инженер, смерив Алекса взглядом.
   – А вы… Хотелось бы знать, это законно? Этим и сейчас можно заниматься?
   – О, вполне законно. Запрещено только рекламировать или продавать табак с целью наживы. Но есть места, где его можно достать. Однако проносить на корабль запрещено, как и остальные наркотики.
   – Если законно, почему мы никогда об этом не слышали? – поинтересовался я.
   Главный инженер очень серьезно ответил:
   – После реформ 2024 года некоторые пороки полностью исчезли. Не стало женщин, предлагающих за деньги вступить с ними во внебрачные связи. Вы слышали о чем-либо подобном? Большой проблемой в то время был рак. И тогда начали борьбу с курением. На это ушло какое-то время, потому что люди курили, чтобы расслабиться. Но, после того как в общественных местах запретили курить, этот порок практически перестал существовать. Выращивать табак разрешалось, но нужда в нем отпала.
   – Послушайте, шеф, а сами вы пробовали эту дрянь? – спросил Сэнди Уилски.
   Главный инженер посмотрел на часы:
   – Пора идти. Завтра рано стартуем. – Он бросил на стойку несколько банкнот.
   И теперь, в своей каюте, я вдыхал запах чашечки этого артефакта, пахнущего древесным углем и чем-то еще. Возможно, табаком. Я был шокирован. Командир Хаг тайно вдыхал в своей каюте вредное контрабандное зелье. Нарушая корабельный устав. Как мало мы его знали. Для нас он был Господом Богом, спустившимся с небес на капитанский мостик.
   Ни я, ни остальные гардемарины никогда не бывали в его каюте. Да и офицеров туда вряд ли приглашали. Скорее всего, командир Хаг все время проводил в одиночестве, общаясь только с Макэндрюсом. Говорили, что в тихие вечера главный инженер приходил к командиру и они, два старых друга, предавались воспоминаниям, коротали время.
   Я собирался лечь спать и уже стал снимать брюки, но тут обругал себя, как последнего тупицу. Трубка в сейфе принадлежала не командиру. Конечно же нет. А его другу инженеру. Командир просто хранил ее у себя. Ведь если бы трубку обнаружили, инженер предстал бы перед трибуналом. А сейф в капитанской каюте был единственным надежным местом на «Гибернии». И по вечерам шеф, должно быть… Я попытался представить себе, как Макэндрюс выпускает дым изо рта и ноздрей, словно дракон.
   Наконец я разделся и лег. Тогда на Лунаполисе главный инженер сказал:
   – Люди курили, чтобы расслабиться. – Бедный Макэндрюс! После смерти Хага он лишился не только своего друга, но и полюбившейся ему трубки. Мало того, он постоянно жил в страхе, что контрабанду могут обнаружить, и тогда его карьере придет конец.
   Я не раздумывая взял микрофон и набрал номер машинного отделения:
   – Главного инженера в каюту командира.
   Ответа не стал дожидаться. Его найдут, где бы он ни был. Я оделся, заправил койку, положил трубку и банку на столик.
   В дверь постучали:
   – Главный инженер Макэндрюс явился, сэр.
   – Заходите, шеф. Садитесь. – Я дал ему понять, что вызов не служебный.
   Он сел в предложенное ему кресло, рядом со столиком. Глаза его блеснули при виде разложенных на нем предметов, но выражение лица не изменилось.
   – Я наводил порядок в сейфе, шеф, и нашел странные предметы. Альбом командира Хага, его бляху. И вот это, сам не знаю что.
   – Да, сэр.
   Надо было вести себя деликатно, не вынуждая его силой признать, что предметы принадлежат ему.
   – Я пытался угадать, что это такое, шеф. И подумал… не имеют ли эти вещи отношения к тем стимулирующим средствам, о которых вы нам рассказывали? Табак?
   – Табак, сэр? Похоже, что да.
   – Как интересно! И зачем только командир Хаг возил их с собой? – Главный инженер промолчал. – Подумать только, что командир пользовался всем этим, – продолжал я. – Никогда бы и в голову не пришло. Как вы полагаете, могу я попробовать?
   – Это запрещено, сэр. На борту корабля, – Он сохранял полное спокойствие.
   – Не покажете ли мне, как это делается? Пожалуйста!
   – Это нарушение правил, командир.
   – Не важно. Я готов отступить от правил, – великодушно заявил я, вручая ему трубку. – Шеф, мне интересно, как это делают. Вы сможете мне показать?
   – Да, сэр, смогу.
   Пока он никак не выдал себя. Возможно, заподозрил ловушку. Тогда я сказал:
   – Приведите ее в действие. Это приказ.
   – Есть, сэр.
   Я не только снял его с крючка, но не дал ему права выбора. Теперь, получив мой приказ, он мог безнаказанно сосать эту штуку.
   Макэндрюс открыл банку с помощью маленькой металлической ложечки, наполнил чашечку табачными листьями и кончиком ложки утрамбовал их.
   – Нужен огонь, сэр.
   – Много? Паяльная лампа годится? – Я не остановился бы перед тем, чтобы отдать приказ доставить лампу в каюту.
   – Нет, сэр. Достаточно зажигалки для свечей. Она у меня с собой. – Он поднес пламя к чашечке на одном конце трубки, а второй конец взял в рот и стал сосать. Потом затянулся и выпустил дым. И, не говоря ни слова, протянул трубку мне.
   – Нет, я только хочу посмотреть. Продолжайте.
   – Это все. Ничего нового вы не увидите, сэр. Просто надо делать затяжки, пока не кончится табак.
   – А-а, Это приятно?
   – Некоторым нравится, – осторожно ответил он.
   – Когда закончите, скажете мне. А пока мы можем поговорить.
   – Есть, сэр. – Наблюдая за мной краешком глаза, он спустя некоторое время снова выпустил дым, и я смотрел, как серые струйки уплывают в вентилятор. Очистители уберут его из воздуха и затем рециркулируют.
   – Как дела на третьем уровне, шеф?
   – Получше. А когда решится вопрос с осужденными?
   – О Боже! Совсем забыл. – Сколько дней прошло? Ведь я должен был принять решение относительно тех троих, что ждут казни.
   – Да, сэр. С вашего позволения скажу, что чем скорее вы это сделаете, тем лучше. – Дым, похоже, и в самом деле действовал на него расслабляюще.
   – Вы правы. Я скоро приму решение. Эта, как ее, труба нагревается у вас в руке?
   – Трубка, сэр. Это называется трубкой. – Шеф машинально поправил меня, забыв, что я командир. Я не возражал. – Нагревается чашеобразная часть, а не мундштук. – Он хорошо знал лексику, связанную с курением.
   Я поддерживал разговор, постепенно привыкая к запаху табака. Шеф наконец понял, что здесь нет никакой ловушки, и полностью расслабился, вытянув ноги и облокотившись о стол.
   – Вы долго были знакомы с командиром Хагом? – спросил я.
   – Двадцать один год. – Он помнил точно. – Он еще был старшим лейтенантом, когда мы вместе ходили на старом «Принце Уэльском», и с тех пор всегда вместе служили на одном корабле. Он обычно сидел на том месте, где сейчас сидите вы, сэр. – Глядя в пол, он время от времени попыхивал трубкой, пока снова не появился дым.
   – Мне очень жаль, шеф, – мягко сказал я. – Нам всем не хватает командира Хага. А больше всех вам.
   – Да, сэр. Мы, знаете ли, чаще молчали. Просто сидели вместе, и все.
   Возможно, от дыма я тоже расслабился и порывисто прикоснулся к его руке:
   – Шеф, я знаю, мне никогда не стать таким, как он. Хоть бы день нормально прошел, и то хорошо. Я знаю, я не смогу заменить вам его, но если бы вы согласились хоть изредка зайти посидеть со мной…
   – Вы ни в чем не виноваты, сэр. – Он смотрел мимо меня и, казалось, обращался к стене. – Вы все делаете правильно.
   – Не совсем. Вы не решались мне сказать, но я знаю, что допустил много промахов. С пилотом, с Ваксом. А может, и с остальными тоже.
   – Говорят, вы довольно умелый навигатор. – Уголки его губ дернулись.
   – С чего вы взяли?
   – Слухи ходят по всему кораблю. Ваш рейтинг значительно повысился.
   Я не очень удивился. Слухи с капитанского мостика добегают до двигателей синтеза быстрее, чем это может сделать юнга. А может быть, так сработала Дарла.
   – Я считаю это случайностью.
   – Вы вели себя, как и подобает командиру корабля, А это главное. Я рад буду изредка посидеть с вами, – сказал он грубовато, – если вы этого хотите.
   – Спасибо, шеф. – Мы разошлись, лишь когда погас огонь.

12

   Я постучал по стакану. Зал затих.
   – Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 14 марта 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровья и благополучия всем на борту корабля.
   Уже прозвучало «аминь», а я так и не сел на свое место.
   – Прежде чем приступить к ужину, мне хотелось бы кое-что вам сказать. – Некоторые пассажиры переглянулись. – Как вам известно, мы вошли в синтез и двигаемся к Надежде. – По залу пронесся гул неодобрения. – Мои офицеры и я… (Эта фраза мне нравилась. В ней звучала уверенность.) Мои офицеры и я надеемся прибыть на Надежду по расписанию. Но у нас не хватает четырех офицеров, а это означает дополнительные вахты для оставшихся. Поэтому я разрешил зачислить на службу кадетами одного или нескольких человек из числа пассажиров.
   Пришлось повысить голос, чтобы перекрыть негодующий ропот.
   – Пройдя курс обучения, кадет становится гардемарином – офицером военного флота. Он или она зачисляются на службу сроком на пять лет. За это время можно дослужиться до лейтенанта или капитана. Служба в Военно-Космических Силах – профессия престижная. Кто этим заинтересовался, пусть свяжется с интендантом, а тот устроит встречу с офицером.
   В зале воцарилась тишина. Я сел. Сегодня со мной за столом сидели только миссис Донхаузер и мистер Каа Лоа – молчаливый микронезиец, с которым я раньше не был знаком.
   – Добрый вечер, миссис.
   – Привет, командир. – Она задумчиво смотрела на меня. – Разве гардемаринов набирают не из детей?
   – Только кадетов. Гардемарины по акту Генеральной ассамблеи считаются взрослыми.