Фетцер Эми. Мятежное сердце

   – Если бы я был настолько самоуверен, то не принимал бы так близко к сердцу твою соблазнительность. – Рейн погладил ее по щеке, и Микаэле показалось, что она очутилась в капкане.
   Микаэла пристально смотрела на него, замирая от желания почувствовать себя в безопасности, почувствовать себя любимой. Как ей хотелось того, что обещал его взгляд! Она проклинала мужчин, которые разбили ее мечты и не оставили места для новых.
   – Не поддавайтесь искушению, Рейн, вам не понравится результат.
   Он нахмурился, со вздохом отступил и ушел в свою комнату.
   Микаэла перевела дух и, сожалея о несбывшемся, села в ванну.
   Ее мысли были неприличными, вызывали только боль, ведь к жизни куртизанки она приспособлена не лучше, чем к жизни шпиона.
   Рейн услышал ее стон, затем плеск воды и потер лицо, борясь с детским желанием удариться головой о деревянную панель. Если он снова услышит стон Микаэлы, то ворвется к ней, чтобы снять ее боль. Лучше уйти вниз, чтобы отдать распоряжения по поводу ужина и, возможно, обуздать свою страсть. На нижних ступеньках лестницы Рейн даже остановился, представив себе ее мокрое обнаженное тело, но стиснул зубы и двинулся в сторону кухни.
   Сейчас не время предаваться мечтам.
   Он должен выманить убийцу, найти отца и запустить нужные слухи.
   Эрджил, надежно спрятавшись в тени, уже час наблюдал сквозь ворота, как за занавешенными окнами движутся фигуры, как зажигается свет на верхних этажах. Шотландец знал, что Микаэла здесь, и хотя ему не удалось разглядеть ее, когда она шла в дом вместе с Монтгомери, он узнал ее походку. И шла она по собственной воле. Он даже видел, как она улыбнулась заполнившим дом охранникам.
   Он, правда, еще возмущался, что Микаэла опять сбежала и подвергает себя опасности, ведь если кто-нибудь пронюхает о ее приезде сюда с этим человеком, репутация девушки пострадает еще больше. Генерал везде разглагольствовал о ее недостойном поведении, будто от дочери Ричарда можно ожидать, что она бросится наутек, как испуганный кролик. «Или она сбежала с каким-нибудь голодранцем», – заявил он в последний раз.
   Рейн Монтгомери к голодранцам не относится, кроме того, оберегает Микаэлу от любопытных глаз, поместив в настоящую крепость. Эрджил испытывал такое облегчение, что даже прослезился и ущипнул себя за нос. Теперь можно успокоить Агнесс, но больше никому не рассказывать о своем открытии, хотя он не спустит глаз с Монтгомери, чтобы быть уверенным в безопасности девушки.
   Правда, он видел, как Рейн смотрел на нее, прежде чем поцеловать той ночью под дождем. И Микаэла, чертова девчонка, тоже прижималась к нему, желая не только поцелуя. Эту парочку связывает большее, чем каждый из них готов признать, заключил Эрджил. Он не станет им мешать, и пусть случится то, что должно случиться.
   Микаэле сейчас нужна его сила, нужен друг. Генерал отвернулся от племянницы, у девочки нет никого, кто мог бы ей помочь.
   Никого, обладающего властью.

Глава 21

   Рейн стоял у кровати и смотрел на Микаэлу. Она лежала на боку, завернувшись в одеяло, ее прекрасное лицо исказила боль. Он сразу представил ужасную картину: трость Дю-мера вновь и вновь опускается на нее, плетка мадам врезается в незащищенную плоть ее бедер. Эта картина преследовала его с той самой минуты, когда он увидел ее на помосте.
   – Вы собираетесь просто смотреть на меня? – прошипела она сквозь зубы. – Или для вас обычное дело врываться в комнату дамы и подглядывать за ней, чтобы удовлетворить свои низменные инстинкты?
   – Тебе обязательно всегда быть такой храброй? – спросил он, встав на колени возле нее и откидывая волосы с ее лица.
   – Да, на этом настаивал мой отец. Он жалел, что я не родилась мальчишкой.
   – Ты не должна страдать.
   – Вы хотите сказать, что умеете лечить?
   – Я говорю лишь о том, что знаю.
   – А вы не можете ответить прямо? К чему эта постоянная таинственность?
   – Сними рубашку. Так достаточно ясно?
   – Ни за что.
   – Можешь наставить на меня это. – Рейн сунул руку лод подушку и вытащил пистолет.
   Она вспыхнула от смущения, но капитан уже занялся делом.
   – Давай, Микаэла, я не могу слышать, как ты плачешь от боли.
   – Не даю вам спать, да?
   Он покачал головой. Девушка еще не готова выслушать то, что он должен ей сказать, и Рейн задавал себе вопрос, а наступит ли когда-нибудь такой момент.
   – Встань на колени. – Он помог ей подняться. – Тебе нужно только приспустить рубашку, чтобы я мог осмотреть раны.
   Микаэла посмотрела ему в глаза, борясь с застенчивостью и болью, затем повернулась к нему спиной и нерешительно спустила рубашку с плеч.
   Рейн громко выругался, и, обернувшись, Микаэла увидела его искаженное яростью лицо.
   – Проклятие, этот ублюдок был аккуратен, – рявкнул он, подумав, что она, судя по всему, все время сопротивлялась.
   – Плохо? Останутся шрамы?
   – Нет, все заживет. – Рейн уперся коленом в постель, и Микаэла сразу напряглась. Он протянул ей пистолет. – Обещаю не причинять тебе вреда.
   Она кивнула, но когда услышала звяканье бутылок и журчание воды, снова обернулась.
   – Смотри на стену. Думай о чем-нибудь приятном.
   – Что вы собираетесь делать?
   – Лечить тебя.
   Девушка ожидала, что он будет ставить примочки на раны, однако ничего не почувствовала и опять повернула голову. Глаза у Рейна закрыты, руки лежали на бедрах.
   – Что вы делаете?
   – Сконцентрируйся на картине. Думай только о красках, о мазках кисти.
   «Значит, лечение еще болезненнее, чем сами раны», – подумала она.
   Рейн сосредоточился, вбирая в себя энергию, впитывая ее из огня в камине, из воды в чаше, из заполнявшего комнату воздуха. Кожу пощипывало, он направил поток энергии в ладони, держа их в нескольких дюймах от спины Микаэлы, ощутил жжение в кончиках пальцев, легкое покалывание в ладонях. Синяки на коже посветлели, рубцы стали бледно-розовыми. Микаэла застонала, приподнялась, но он знал, что она действует бессознательно, ощущая лишь облегчение от ушедшей боли. Рубашка спала, обнажив ягодицы и бедра, покрытые ранами от плетки с запекшейся на них кровью. Рейн боролся с гневом, вытесняя в глубины сознания жажду мести, перенося ее в другое время и место, а его руки продолжали двигаться над поврежденной кожей. Ладони у него покрылись волдырями, жар поднимался по рукам к груди, он поморщился и, скрипнув зубами, откинул голову.
   Необузданная сила бурлила в крови.
   Огонь пылал в очаге.
   Ночной иней на окнах растаял.
   Микаэла облегченно вздохнула, и Рейн осторожно уложил ее.
   – Вы даже не коснулись меня, – сонно прошептала она.
   – В этом не было необходимости.
   И он рад этому, потому что прикосновение лишило бы его воли, и тогда все повисло бы на тончайшем волоске.
   Рейн приготовил снадобье, которое погрузит ее в спокойный сон, и заставил выпить.
   – Черт, как горько. Что это?
   – Тебе не обязательно знать.
   Он снова натянул рубашку ей на плечи, завязал ленты. Глаза у нее были закрыты, но из-под ресниц выкатилась слеза. Увидев, что она плачет, Рейн застонал, и Микаэла провела пальцами по его щеке, подбородку, губам.
   – Спасибо, – всхлипнула она.
   – Только не плачь.
   Ее слезы делали Рейна слабым и беспомощным. Он уже не мог бороться с собой, поэтому не выдержал и коснулся губами ее рта. Микаэла ответила на поцелуй.
   – Это лучше, чем ваши лекарства, – прошептала она засыпая, ее рука безвольно свесилась с кровати.
   Лекарство и потеря энергии погрузят ее в целительный сон по крайней мере на сутки, и Рейн надеялся, что за это время он сумеет обуздать свое желание.
   Убийство Кэтрин Хоули стало главной темой разговоров. Многие связывали с ним также исчезновение Микаэлы, чем и воспользовался Рейн, подливая масла в огонь и отводя от нее подозрения.
   – Вы думаете, он убил и ее?
   Рейн поднял глаза от карт и окинул взглядом стол, за которым сидели Берджес, Хейворд, Шеппард и Чендлер. Он уже знал, что когда дело касается сплетен, Кристиан ведет себя хуже женщины.
   – А почему вы так уверены, что леди Бакленд убил мужчина? Это вполне могла быть и мстительная женщина. – Рейн сбросил карту, Шеппард выдал ему другую.
   – Ты шутишь, – сказал Кристиан.
   – Я абсолютно серьезен. – Рейн умолчал, что Кэтрин была шпионкой и убийца, вероятно, знал об этом.
   Хейворд посмотрел на Чендлера, потом на Шеппарда.
   – Ты что-то скрываешь, Рейн? Давай, выкладывай.
   – Лишь то, что Кэтрин спала со многими женатыми мужчинами. Какой жене это понравится?
   – Если мужчина имеет любовницу, это еще не причина для убийства, – сказал Берджес.
   – Если вы так считаете, то вам, наверное, стоит обратить внимание на собственную семью.
   Берджес напрягся.
   – Я не был связан с Кэтрин.
   – А я был.
   – Мы знаем.
   Рейн ухмыльнулся и отбросил карты.
   – Ни для кого не было тайной, что Кэтрин хотела стать моей любовницей, – сказал он. – Вы это знали, черт возьми, и половина города – тоже.
   – Куда ты клонишь, Рейн? – спросил Чендлер, оглядываясь по сторонам.
   – Я самый подходящий кандидат, особенно учитывая обстоятельства смерти моей жены. Я всегда думал, что Саари лишила себя жизни, но вдруг это не так? – Рейн подбросил дров в костер сплетен. – Что, если убийство леди Бакленд просто еще один повод указать на меня и отвлечь внимание от настоящего преступника?
   – А вы правда этого не делали? – вступил в разговор Шеппард.
   – Правда, – усмехнулся Рейн. – Благодарю вас, милорд, что все эти годы вы садились играть с подозреваемым. Какая необыкновенная выдержка!
   – Я никогда не считал, что это ваших рук дело, – запротестовал Шеппард. – Ну, вы просто… всегда чертовски задумчивы и молчаливы. К тому же вы ничего не отрицали.
   – Отрицал. И провел семь месяцев в Ньюгейте. Единственное, почему я сейчас не в тюрьме, – это вмешательство Кристиана.
   – Я не единственный, кто вступился за тебя. Еще бригадный генерал Дентон.
   Теперь наступила очередь Рейна удивляться.
   – Интересно, – пробормотал он.
   «Значит, Дентону все еще нужен корабль. Но если генерал полагает, что платой за эту услугу будет один из моих лучших фрегатов, то он жестоко ошибается». Тем не менее Рейн не отказал себе в удовольствии поводить Дентона за нос и кивнул ему. Тот отсалютовал ему стаканом портвейна.
   – Похоже, исчезновение племянницы для него не слишком большая потеря, – грустно произнес Рейн.
   – Он заявляет, что девушка где-то прячется. Она либо очень напугана, либо стесняется выйти. Ее нет уже столько времени. Может, она сбежала с любовником? – предположил Кристиан.
   – После того, как в нее стреляли?
   – Целились в леди Уитфилд.
   – Ты уверен? Хотя, вероятно, так оно и было, – поспешно согласился Рейн. – Она слабое звено в их семье. Это лучший способ угрожать ее братьям.
   – Но мисс Дентон богата, – вполголоса произнес Хейворд. – А у бригадного генерала есть только пенсия. Может, мисс Дентон похитили?
   – Похитили? – встрепенулся Шеппард, и Рейн понял, что колесики закрутились.
   – Была записка с требованием выкупа?
   – Не слышал, – задумчиво сказал Чендлер, с кислой миной глядя в свои карты. – Ее не переставал искать капитан Макбейн. И майор Уинтерс.
   – Адъютант?
   – Да. Бригадный генерал надеялся выдать племянницу замуж за своего адъютанта, но они, видимо, поссорились.
   – Почему бы ей не согласиться? Женщина не должна быть слишком привередливой. А мисс Дентон обыкновенная скромная малышка, только волосы необычные, – сказал Берджес. – Мужчина хочет от жены немного огня.
   «Если бы вы только знали», – мысленно возразил Рейн.
   – Я нахожу ее чрезвычайно интересной. – Несколько пар глаз тотчас уставились на него. – Она живая, остроумная, приятной внешности. – Рейн пожал плечами. – Не вижу в ней особых недостатков, из-за которых она должна остаться старой девой.
   – Наверное, они все-таки есть, раз она давно перешагнула совершеннолетие.
   – Может, она предпочитает не выходить замуж из-за отсутствия выбора, – улыбнулся капитан. – Если взять в качестве примера любого из вас, то неудивительно, что женщина выбрала одиночество.
   За столом послышался смех.
   – Вы полагаете, она предпочла бы вас? – спросил Берджес.
   – Я, сэр, последний человек, которого женщина вроде Микаэлы Дентон выбрала бы себе в мужья. Вы сами упоминали, милорд, что я задумчив и неразговорчив, а мое прошлое будет преследовать женщину остаток дней и лишать сна по ночам. Ни одна женщина не доверится мне, это даже не подлежит обсуждению.
   – Я слышу в твоем голосе сожаление, – тихо ответил Чендлер, его слова были предназначены только для сидящих за столом.
   – Возможно. Мы не способны влиять на обстоятельства, которые ведут к поворотным пунктам нашей жизни. Иначе мы бы заранее предвидели их. И возможно, изменили бы судьбу.
   – Неужели вы действительно верите, что наша жизнь предопределена?
   Рейн взглянул на Хейворда и бросил на стол монету.
   – Я верю, что то, чего я не постиг в этой жизни, чтобы стать лучше, я постигну в следующей. Если моя карма такова, что мне суждено остаться холостяком, чтобы удостовериться в этом, пусть так и будет. – Все сделали ставки, и Рейн добавил: – Хотя я приложу все усилия, чтобы это изменить.
   – Значит, в вашей жизни есть женщина?
   – Я слишком занят для женщин, и мое земное предназначение состоит в том, чтобы опустошить ваши карманы. Я выиграл.
   Все одновременно взглянули на набор тузов и со стоном бросили карты.
   Разговор вернулся к Кэтрин, и мужчины попытались составить список ее последних любовников. Первым был Рейн, хотя ему пришлось напомнить, что он провел всего одну ночь с этой змеей Вест-Энда, и то девять месяцев назад.
   – Я думал, последним был я, – сказал Кристиан.
   – Хочешь войти в историю, Крис?
   – Нет. Был еще один. Кэтрин покинула меня ради него.
   – После того, как домогалась меня?
   – Нет, кто-то еще, – покачал головой граф.
   – И еще, и еще, – пошутил Шеппард, но Рейн не обратил на него внимания.
   – Почему ты не рассказал об этом властям?
   – Я… я… мне не о чем рассказывать. Мы поспорили… так, небольшая перепалка… не стану говорить, по какому поводу. Она убежала, и больше я ее не видел.
   «К Николасу», – подумал Рейн. Чтобы передать сообщение? Может, ее застали за этим? Или когда она собирала важную для мятежников информацию? От кого она ее получала? От Кристиана? Рэтгуда? Джермена? Уинтерса?
   – Хотя я подозреваю, что он молод.
   – Почему? – Рейн нахмурился. Он был на два года старше Кристиана, значит, тому, кого искала Кэтрин, меньше тридцати.
   – Она заявляла, что у молодости свои преимущества, – проворчал граф. – Кажется, она употребила слово «выносливость».
   – Да, в выносливости ей не откажешь. Кэтрин могла убить мужчину своей… пылкостью.
   – Вы интересная парочка, черт возьми, – сказал Хей-ворд, с улыбкой переводя взгляд с Рейна на Кристиана.
   – Однажды я видел на ее одежде светлый волос.
   – Кэт – блондинка, – напомнил Рейн.
   – Это был не ее оттенок, кроме того, он вился.
   «Почему все-таки Кристиан не говорил об этом раньше?» – думал Рейн, мысленно пробегая список подозреваемых. Список любовников.
   У Темпла Мэтьюза кудрявые волосы, хотя цвет вызывал некоторые сомнения. И возраст не совсем подходил.
   Кристиан тоже блондин, но пепельный. Майор Уинтерс. Напыщенный, грубый, но это присуще доброй половине англичан.
   Лейтенант Риджли светловолос, кудряв и молод. Покоряет женщин своим мальчишеским лицом и красным мундиром. В последнее время он направил внимание на Брэндис Голдсуорт, подопечную графа.
   А что касается выносливости… Даже пожилой человек, которому представилась возможность разделить ложе с пылкой женщиной вроде Кэтрин, может найти силы, чтобы удовлетворить ее потребности. Рейн не исключал, что Кристиан просто ревнует, ибо его оставили ради более сильного любовника. Кэтрин была явно больна, жажда физического удовлетворения гнала ее из одной постели в другую. Возможно, она искала чего-то еще, кроме туго набитого кошелька? Полдюжины влиятельных людей, с которыми она спала, имели светлые волосы. Двое из них блондины, и каждый мог оказаться его отцом.

Глава 22

   Услышав стук копыт, она бросилась к окну и увидела Рейна, который отдал поводья слуге и вошел в дом.
   Микаэла бегом пересекла холл и спустилась по лестнице в тот момент, когда распахнулась входная дверь. Она в нерешительности остановилась, дожидаясь его появления, и он, будто ощутив ее присутствие, поднял голову.
   От его пристального взгляда ночная рубашка показалась ей слишком тонкой и прозрачной, она ждала, когда появится знакомое чувство стыда и отвращения, но ощущала только желание.
   Потом увидела на его лице кровь.
   Рейн застыл, глядя, как она торопится к нему в облаке легкого батиста, и вдруг понял, что всегда мечтал о такой минуте. Чтобы кто-то ждал его возвращения.
   – Вам больно, – сказала Микаэла, дотронувшись до царапины на скуле.
   Неужели человек, у которого есть глаза, а в жилах течет кровь, может считать ее обыкновенной?
   – Ты должна быть в постели.
   – Я в порядке, и мне нужно с вами кое-что обсудить.
   – Пожалуйста. – Рейн передал шляпу и плащ Кабаи, затем указал на комнату справа от него. – Микаэла нахмурилась. – Тебе следует находиться в тепле, пока ты окончательно не поправишься.
   Он провел ее в комнату, что-то шепнул арабу и закрыл дверь.
   Темно-желтая рубашка облегала его почти так же, как и коричневые кожаные штаны. Все напоказ, подумала она, глядя на черные ботфорты. Рейн наклонил голову, спутанные волосы закрыли ему лицо, и ей захотелось откинуть эти черные пряди, чтобы видеть каждую черточку. Ей не нужно было поднимать глаза, ее тело и без этого знало, что он пристально вглядывается в нее. Микаэла снова удивилась, как ему удается разбудить в ней такие чувства. Три кошмарных года она с презрением отбрасывала мысль, что к ней может прикоснуться мужчина, а Рейна она жаждала, как оголодавшее животное, хотя понимала, что он заслужил женщину лучше ее.
   – Замерзла? – вдруг спросил он.
   – Нет, тепло, спасибо, – ответила она, задав себе вопрос, знает ли Рейн, какое действие оказывает на нее.
   Он знал. Его тело пробудилось, едва он увидел девушку, и теперь он молился, чтобы она ничего не заметила. Рейн с трудом отвел взгляд и подошел к камину.
   – Иди сюда.
   Он раздул огонь, положил в камин еще одно полено, и скорее почувствовал, чем услышал, как она устраивается на диване. Он заботливо укрыл ее одеялом.
   – Перестаньте со мной нянчиться. Я уже давно самостоятельная.
   – Ты голодна?
   – Нет.
   – Хочешь пить?
   – Бренди есть? Знаете, у нас, шпионов, такая привычка. Поморщившись, Рейн налил ей полный бокал, и она сделала большой глоток.
   – В чем дело? – спросил он.
   Микаэлу раздражало, что он так легко угадывает ее настроение.
   – Проснувшись, я поняла, как мне повезло избежать участи худшей, чем смерть. А когда я увидела, что вы уехали… – Она сделала глоток, потом еще один. – Мне показалось… ну…
   – Посмотри на меня, Микаэла. Ты в безопасности.
   – Я, наверное, веду себя глупо, – вздохнула она. – Но я так долго боялась собственной тени и жила с оглядкой… Чувство защищенности для меня внове.
   Рейн улыбнулся своей нежной виноватой улыбкой, лишавшей ее способности думать, она могла только смотреть на его губы.
   – Никто не причинит тебе вреда, если ты будешь выполнять мои требования. – Он умолк. – Микаэла?
   – А? Да, я слышала.
   – Опасно так смотреть на меня, женщина.
   – Знаю.
   Ее охватила глубокая печаль. Отношения, начавшиеся пару месяцев назад, оказались такими запутанными. Несколько лет она держала свои эмоции на привязи, но рядом с ним все, что она так долго сдерживала, пробуждалось к жизни. Словно он прорвался сквозь прочную дверь в ее душе, и теперь она была широко распахнута.
   Она ему не верила, не любила его. Даже если предложение о замужестве только временное соглашение, оно вряд ли продлится дольше, чем понадобится для раскрытия двойного агента, поэтому нет причин с радостью хвататься за брак. Несмотря на его темное прошлое, ее подозрения и его обещание Николасу, он заслуживал лучшей жены.
   Она предатель.
   Подпорченный товар.
   Нечестно подвергать его такому позору.
   И все же Микаэле хотелось, чтобы ее сожженные мечты возродились из пепла.
   «Я чувствую себя ребенком, которого тайком подменили», – думала она, пытаясь высвободить бокал из-под его ладони.
   – Рейн?
   – Да.
   – Возьмите себе другой стакан. Это мой. – Он улыбнулся. – Вы собираетесь рассказать мне, что случилось? – Микаэла поставила бокал на столик, взяла его руку и провела кончиками пальцев по ссадинам.
   Он высвободился и, повернувшись, облокотился на каминную доску.
   Он кажется очень встревоженным, заключила девушка, глядя на его напрягшуюся спину, на сгибавшиеся и разгибавшиеся пальцы.
   Раздался стук в дверь, и он рявкнул: «Войдите».
   – Рейн, здесь же дом, а не корабль, – проворчала она.
   В комнату проскользнул Кабаи с миской воды и бинтами. Микаэла встала с дивана и забрала их у него. Араб посмотрел сначала на хозяина, затем на Микаэлу, поклонился и вышел.
   Расположившись на диване, она похлопала по сиденью.
   – Если ваши раны не промыть, в них попадет инфекция. Болел он чрезвычайно редко, но послушно сел рядом.
   – О Господи, вода холодная, как лед, – простонала она. Рейн провел ладонью над миской, и она тут же почувствовала тепло.
   – Как вы это делаете?
   – Энергия.
   – Ну конечно, все ясно, – насмешливо сказала она и выкрутила бинт с такой яростью, словно это была его шея. – Какая я глупая.
   – Я могу управлять теплом внутри себя и передавать его воде.
   – Это вы проделывали со мной? – Она смыла с его щеки грязь и запекшуюся кровь.
   – Да. – Рейн испытывал странный покой, вдыхая ее запах, запоминая каждое движение.
   – Откуда это у вас? – Она провела влажным бинтом по суставам его пальцев.
   Рейн смотрел на ее склоненную голову, борясь с желанием солгать, но все же сказал правду.
   – Жан-Пьер заплатил за все.
   Микаэла почувствовала, как внутри у нее разливается тепло. Никогда еще за нее не мстили. Никому до нее не было дела.
   – Вы его убили? Рейн вскочил с дивана.
   – Ты уверена, что я так легко могу отнять чью-то жизнь?
   – Я не знаю, что думать, Рейн. Боже, я так мучилась прошлой ночью, и…
   – Позапрошлой, Микаэла. Сегодня третий вечер.
   Значит, она отсутствует больше двух недель, ее репутация окончательно погибла. Если она вернется к дяде, то как объяснит свое исчезновение? Если дядю Этвела и его сообщников поймают, то будет ли от нее тогда польза как от шпиона? Кто пригласит ее в общество? От наследства почти ничего не осталось, а если дядя продолжит тратить его, она станет нищей. Но сейчас ее единственным желанием было остановить дядю.
   – Чему я должна верить?
   – Сердцу, инстинктам.
   – Мягкое сердце заведет меня в ловушку, – раздраженно сказала она, пряча чувства в дальний уголок, что помогло ей выжить после смерти отца.
   – А если ты не будешь доверять мне, то тебя убьют, – резко возразил он.
   – Я вижу то, что у меня перед глазами, Рейн Монтгомери! Вы появляетесь в моей жизни, в самые важные моменты исчезаете и часто мешаете мне выполнять мои обязанности.
   – Ты веришь, что я шпион? Или, может, двойной агент?
   – Не исключено.
   – Ты слишком много думала, маленькая обманщица.
   – У вас есть обязательства перед обеими сторонами. Перед Николасом и вашими английскими деловыми партнерами.
   – Я сгораю от нетерпения. Продолжай.
   – Я слышала, как дядя упоминал ваше имя…
   – Ему нужен один из моих кораблей, хотя он не объяснил зачем. Я отказал. Удовлетворена?
   Груз золота. Дяде нужен военный корабль, чтобы напасть на «Викторию». Ладно, быстрое признание снимает с Рейна подозрения. Пока.
   «Она что-то знает», – подумал Рейн и нахмурился.
   – Вы сдержали данное мне обещание, рискуя при этом свободой… Да, я знаю, вы могли рассказать властям, что в ночь убийства леди Бакленд вы были со мной.
   – И ты все же считаешь, что я мог перерезать ей горло?
   – Вы тоже спасались бегством в ту ночь, Рейн.
   – У меня есть враги.
   – И если я выйду за вас замуж, они станут и моими врагами, да?
   – Но я же беру на себя твоих.
   – Это половина Англии. Вас могут арестовать за измену.
   – У меня есть необходимые средства для борьбы, Микаэла, а у тебя нет.
   – Три года я прекрасно справлялась без посторонней помощи.
   – Ты даже не сознаешь опасности, да? Это для тебя игра?
   – Конечно, нет!
   – Если бы не твоя беспечность, не ранили бы леди Уитфилд. – Она побледнела, но Рейн не остановился: – Тебя ищет убийца священника. Ты знала об этом и все же втянула в свои дела подругу.
   – У меня не было выбора. Я не могла отказать Адаму Уитфилду без всяких объяснений.
   – Ты недооцениваешь свои таланты, Микаэла. Я видел, как ты скрывалась от публики, разыгрывая медлительное, покорное и бесхарактерное существо, – возразил он, и в тоне его сквозило возмущение. – Ты могла сказаться больной, придумать вывихнутую лодыжку. Тебе следовало оставаться в подполье!
   – У меня была важная информация для Николаса.