Фетцер Эми. Мятежное сердце

   – Твое счастье ведь тоже важно, да?
   – Да.
   Аврора удовлетворенно кивнула и ушла к себе. Микаэла отправилась на кухню, где, ласково разговаривая с темноволосым зеленоглазым мальчуганом, принялась за поиски съестного.
   Час спустя на кухню заглянул Рейн и облегченно вздохнул. Он испугался, когда, проснувшись, обнаружил, что жены нет рядом. Всю ночь они провели в объятиях друг друга, он лежал в темноте, ощущая теплоту Микаэлы и ее аромат. Теперь, видя ее с Максом, он подумал, не зреет ли в ней его ребенок, и ему страстно захотелось, чтобы так и было. Захотелось увидеть ее округлившуюся фигуру, помочь ей произвести своего ребенка на свет, окружить любовью их общее дитя и получить в ответ его любовь.
   Он хотел связать Микаэлу с собой через плоть и кровь.
   Целых десять лет Рейн гнал от себя эту мысль, особенно после тщетных попыток Саари забеременеть, даже решил, что виноват в этом он. Увидев, как жена возится с Максом, как ее щедрая душа раскрывается навстречу беззащитным существам (вроде утят на сельской дороге), он понял, что Микаэла хочет детей.
   Макс сидел в центре стола, запихивая в рот горбушку хлеба, а она резала хлеб, сыр, холодное мясо и складывала все это на блюдо.
   – Я уже благодарила вас за прогулку по дому, сэр? – Парень загукал. – Да, чудесная ночь. Здесь всегда тепло и ветрено? – Голова у Макса дернулась как будто в ответ. – Ты должен хорошенько познакомиться со старшим братом. Он прекрасный человек. Уверена, когда-нибудь и ты станешь таким.
   Микаэла готова была поклясться, что ребенок понимает каждое ее слово.
   – Итак, Максвелл Монтгомери… Кем ты станешь, когда вырастешь, парень? – Тот не мигая смотрел на нее. – Согласна, тебе еще рано задумываться о будущем. Но помечтать так приятно. Может, адвокатом? – Он негромко взвизгнул. – Или кораблестроителем? Э, нет, дорогой, масло брать не надо. Давай-ка сядем подальше. Может, торговцем, как Рейн? – Она покачала головой, малыш повторил ее движение. – Пиратом, как Колин? Думаю, нет.
   Макс протянул ей свою намокшую горбушку, Микаэла сделала вид, что кусает, но он нахмурился и снова протянул ей хлеб. Микаэла откусила кусочек, чтобы доставить ему удовольствие.
   – Необыкновенно вкусно.
   – Я тоже хочу есть.
   Она вздрогнула и оглянулась на дверь.
   – Невежливо подслушивать. У нас личный разговор, скажи ему, Макс. – Она кивнула на Рейна.
   Макс повернул голову в его сторону и разразился потоком нечленораздельных звуков.
   – Чудесный парнишка! – воскликнула Микаэла, поднимая его в воздух и тыкаясь носом ему в живот.
   Малыш громко рассмеялся, и Рейн подумал, что никогда еще не видел, чтобы она так улыбалась.
   – У меня есть основания ревновать?
   – Да. Я влюбилась в него.
   – Правда?
   – Только что. – Она поцеловала мальчика в щеку.
   – Я готов драться за тебя на дуэли, но боюсь, это будет нечестно. – Рейн обнял жену за талию, провел языком по ее губам, и она задрожала, прижавшись к нему. Макс недовольно заворчал.
   – Я скучал по тебе.
   – Ага, ты храпел и даже не заметил, что меня нет.
   – Я не храплю.
   – Значит, это ветер. – Она погладила его обнаженную грудь, игриво проведя ногтями по соску.
   – Бери поднос, а когда мы разделаемся с едой, ты будешь моей закуской. – Рейн лизнул ее влажные губы.
   – Я твое любимое кушанье, – прошептала она.
   У себя в комнате они положили малыша в центр кровати, уселись рядом и принялись за еду, обмениваясь страстными взглядами и поцелуями. Макс повернулся на бок и заснул.
   Микаэла улыбнулась ему и убрала завитки темных волос с его лба.
   – Он такой красивый, – улыбнулась Микаэла.
   – Ты отлично с ним ладишь.
   Она пожала плечами, не отрывая взгляда от спящего младенца.
   – Он милый и умный. Невозможно не любить такое беспомощное и невинное создание.
   То же самое Рейн подумал, когда впервые увидел Коли-на. Но есть на свете люди вроде его отца, способные отвернуться от ребенка и спокойно жить собственной жизнью.
   – Ты можешь быть уже беременной, – тихо сказал он.
   – Знаю. Тебя это расстраивает?
   – Если бы расстраивало, я бы принял меры. – Она удивленно заморгала. – Мать большой специалист в различных снадобьях, хотя вряд ли можно назвать их абсолютно надежными.
   – Оно и видно, – с легким смешком ответила Микаэла.
   О чрезвычайной плодовитости Монтгомери Рейн говорить ей не собирался, поскольку в его жилах текла другая кровь.
   – Ты хочешь ребенка.
   – Нет. Я хочу много детей. Зачем ты ищешь своего отца, Рейн, когда у тебя есть все это?
   – Микаэла, – предостерегающе сказал он.
   – Твой отец эгоистичный дурак, он недостоин твоего внимания. Откажись от поисков.
   – Не могу. Я должен это сделать, чтобы начать новую жизнь.
   – Я думала, это уже произошло.
   – А ты можешь сказать то же самое по поводу своей революции?
   – Это разные вещи. Успех восстания зависит от воли многих людей. И победят многие.
   – Ты продолжишь шпионить?
   – Я должна.
   – Как и я.
   Микаэла хотела возразить, но передумала.
   – Давай я уложу его. – Макс зашевелился, потом удовлетворенно вздохнул и успокоился на руках брата. – Нам нужно кое-что обсудить наедине.
   – Ага, мужской разговор.
   Рейн похлопал малыша по попке и направился к двери. Микаэла слышала, как он что-то тихо говорит малышу. Она убрала поднос, сняла ночную рубашку и юркнула в постель, готовая к встрече с мужем.

Глава 33

   Когда он проснулся, Микаэла, уже одетая, сидела у окна, а Кабаи заканчивал ее причесывать. Рейн приподнялся на локте, наблюдая за женой: она нахмурилось, потом лицо у нее разгладилось и появилась ослепительная улыбка.
   – Думаешь обо мне?
   – Думала, – призналась она. Кабаи воткнул последнюю шпильку, что-то шепнул ей на ухо и вышел. Она подошла к мужу в облаке шелестящего светло-зеленого муслина. – Я думала, что если ты сегодня не покажешься внизу, твоя семья решит, что я привязала тебя к кровати.
   Рейн улыбнулся, схватил ее за руку и потянул к себе.
   – Интересная мысль.
   Она прильнула к его губам, и ее тело мгновенно проснулось. Ей очень хотелось сказать Рейну, как сильно она его любит, но вдруг он сочтет, что ее признание вызвано ночью страсти. Они до рассвета не выпускали друг друга из объятий, и боль, которую причинил ей Уинтерс, отступала всякий раз, когда Рейн касался ее, освобождая ее душу для огромной радости, которую она снова и снова открывала для себя.
   Микаэла отстранилась, но он потянулся за ее губами, сорвав еще один поцелуй, прежде чем отпустить жену.
   Его взгляд скользнул по вырезу платья.
   – Я в мгновение ока могу снять с тебя все это.
   – И твоя мать нас застанет. Она меня ждет.
   – Зачем?
   – Я спросила ее о лекарствах, и она согласилась научить меня кое-чему.
   – Значит, ты проведешь с ней весь день.
   – А ты не сумеешь найти себе развлечение на некоторое время?
   – Я собирался развлекаться с тобой.
   – Я для тебя всего лишь игрушка, да?
   – Это для меня не игра.
   Рейн начал ее целовать, нежно и страстно, а его руки уже пробрались под юбку, гладя ей бедра. Микаэла с таким жаром прильнула к его губам, что он сразу изготовился к бою.
   Кто-то позвал ее, она встала, оттолкнув мужа, но тот отбросил простыню, чтобы Микаэла увидела, как он возбужден.
   – И ты хочешь оставить меня в таком состоянии? – обиженно спросил Рейн.
   – От этого наша встреча будет еще приятнее.
   – И когда же она произойдет?
   – Позже.
   У двери Микаэла остановилась, положив руку на задвижку, и оглянулась. В ее глазах мелькнуло странное выражение, какая-то едва уловимая печаль. Рейн нахмурился.
   – Сегодня они будут подтрунивать над тобой.
   – Я не стыжусь того, чем мы занимались. Кроме того, дорогой муж, это касается только нас двоих.
   – Вижу, ты привыкла к откровенным разговорам моей матери.
   – У меня не было выбора.
   Услышав, что ее опять зовут, Микаэла бросила на него многообещающий взгляд и закрыла за собой дверь, а Рейн залез в горячую ванну, подумав, что это «позже» наступит скорее, чем она думает.
   Обнаружив, что его одежда вычищена и аккуратно сложена, а грязные сапоги отполированы до блеска, Рейн поблагодарил Кабаи, и тогда выяснилось, что обо всем позаботилась его жена. Внимание Микаэлы растрогало его. Он так долго жил один, что позабыл, как это приятно, когда о тебе заботится женщина.
   Рейн стоял в дверях столовой, наблюдая за ней, потом взял ячменную лепешку, обошел вокруг стола, чтобы поздороваться с родными, и наклонился к жене, подставляя щеку для поцелуя.
   Она с готовностью это сделала.
   – «Позже» еще не наступило? – шепнул он.
   – Еще нет. – Она повернулась к Максу, который схватил ложку и сам пытался зачерпнуть еду.
   – Долго же ты спишь, – раздался голос отца.
   – Рэн, оставь их в покое, – укоризненно сказала Аврора.
   – Держу пари, он вообще не спал. Микаэла покраснела.
   – По правде говоря… – начала она, но Рейн закрыл ей рот поцелуем, и сидящие за столом рассмеялись.
   – Если ты в состоянии оторваться от юбки жены… Мне нужна будет твоя помощь, сын.
   Рейн мгновенно помрачнел.
   – Сначала мне нужно взглянуть, как идет ремонт «Императрицы». – Микаэла накрыла ладонью его руку, и он, на миг сжав ей пальцы, встал. – Прошу меня извинить.
   Она положила салфетку, бросила умоляющий взгляд на родителей мужа и вышла следом, но Рейн уже скакал прочь.
   – Что его беспокоит? – спросил подошедший Рэнсом.
   – Придет время, и он сам все расскажет. Большего я не могу вам сказать.
   Рэнсом кивнул и, повернувшись, направился в дом, а Микаэла смотрела на мчащегося всадника и проклинала его дьявольскую потребность очистить совесть. Она понимала, какая борьба идет у него внутри, поскольку в ее душе происходило нечто похожее. Ей казалось, что вот-вот прогремит орудийный залп, который разнесет ее благополучие на куски. Утром она хотела сообщить Рейну о грузе золота, но, увидев его состояние, решила не говорить – сейчас ему нужна не дополнительная ноша, а поддержка жены. Правда, откладывать надолго тоже нельзя, дядя, без сомнения, уже нашел корабль и готов отправиться в море, чтобы напасть на «Викторию».
   Значит, когда Рейн возобновит поиски родного отца, она поедет с ним. Ничто не разлучит ее с любимым человеком. Ей необходимо в это верить, ибо, когда она расскажет мужу о золоте, он вряд ли обрадуется.
   – Микаэла, ты отвлекаешься.
   Она виновато улыбнулась и вытерла пролитую настойку.
   – Я беспокоюсь, что его так долго нет.
   – Около часа назад он еще был у себя на корабле.
   Почему он не пришел к ней? Значит, снова отгораживается, как это случилось, когда он рассердился на Колина. Она не могла допустить нового отчуждения, понимая, что перенести его будет гораздо труднее. Извинившись, Микаэла быстро пошла в сторону конюшни.
   Молодой парень скептически взглянул на нее из-за спины гнедой кобылы.
   – Мне нужна лошадь.
   Тот не ответил, вид у него был дерзкий, но потом его взгляд переместился на дверь, и Микаэла увидела приближающегося Рэнсома.
   – Я должна быть рядом с ним.
   – Оседлай лошадь, – сказал Рэнсом конюху. – Чем я могу тебе помочь?
   – Любите его.
   – Господь свидетель, я люблю его. Наверное, Рейн давно вырос, но мое сердце не видит разницы. – Он кивнул на расчищенный участок леса. – Там есть пещера. Рейн считает ее своим тайным убежищем, но мы все о нем знаем.
   Микаэла коснулась губами его щеки.
   – Мужу повезло, что у него такой отец, Рэнсом.
   – Твой отец тоже был прекрасным человеком. Мы вместе учились в школе. У меня сохранилось несколько его писем, ты можешь их прочитать. Я сочувствую твоему горю и надеюсь, что когда-нибудь ты будешь считать нас своей семьей.
   – Я уже считаю, Рэнсом, – сказала она со слезами на глазах.
   Тот беспомощно вздохнул и похлопал ее по спине.
   – Ну, ну, девочка.
   Он подставил ей руки, чтобы помочь забраться в седло, но в его взгляде было сомнение.
   – Я училась ездить на слонах. – Микаэла гордо вскинула голову.
   – Твой отец ненавидел этих проклятых животных.
   – Верблюдов – тоже, но, к его огромному разочарованию, я отлично справлялась с этими уродливыми созданиями. Думаю, он хотел защитить меня, одновременно жалея, что я не мальчик.
   – По-моему, он получил, что хотел.
   Рэнсом смотрел, как она скачет к пещере Шокаи, и ощущал легкую ревность. Сын оказывает этой женщине доверие, которое все эти годы принадлежало ему.
   Вход зарос виноградом, но отверстие было достаточно велико, чтобы пролезть внутрь. Не обнаружив на земле следов, Микаэла выбралась наружу, пошла по тропинке к тому месту, где оставила лошадь, и вдруг услышала ржание Нараки. Она стала пробираться на звук сквозь густые заросли по следам копыт, наконец джунгли поредели, и Микаэла остановилась на краю небольшой поляны.
   Рейн стоял под раскидистым цветущим деревом, однако, несмотря на внешнее спокойствие мужа, она почувствовала его тревогу. Почему он считает своим долгом найти человека, который лишил его детства?
   – Рейн! – позвала она в третий раз и подошла к нему. Его странная реакция заставила Микаэлу остановиться, ибо он только молча смотрел на жену, словно запоминал ее лицо. Рейн не прикоснулся к ней, он чувствовал к себе такое отвращение, что мог невольно причинить ей боль.
   – Поделись со мной, я не вынесу этого молчания. Разреши помочь тебе. – Микаэла дрожащими пальцами убрала прядь с его лба, и он растаял от ее прикосновения.
   – Любимая, прости. Я сам виноват. – Рейн нежно поцеловал ее ладонь.
   – Что я за жена, если не разделю твою боль, не попытаюсь ее облегчить?
   – Я могу тебя обидеть.
   – Да, если ты будешь держать все это внутри. – Микаэла почувствовала, как между ними возникает преграда, как будто он захлопывает за собой дверь. – Ты уверен, что хочешь просто снять груз с души? Я не вижу пользы в том, если ты придешь и все им расскажешь.
   – Я никогда не лгал им и уже не могу скрывать. – Рейн выругался, глядя на утопающую в буйной растительности лощину. – Иногда я жалею, что вообще затеял эти поиски.
   – Тогда прекрати.
   – Я хочу найти ответ на вопрос, узнать, почему этот человек желает моей смерти. – Микаэла охнула. – Да, в ночь убийства Кэтрин он послал людей, чтобы те забрали медальон и убили меня, если потребуется.
   – Ты хочешь открыть всем его имя, опозорить?
   Его плечи беспокойно дернулись, он пошел прочь, наступая сапогами на нежные розовые цветы, отчего в воздухе разлился их сладковатый аромат.
   – Рейн! – Он посмотрел на нее, в его прекрасных глазах бушевала ярость. – Нет, ты ищешь его, чтобы убить!
   Микаэла попятилась, ноги заскользили по влажной земле, она взмахнула руками, лицо исказилось от ужаса. Рейн прыгнул к жене, успев оттащить ее от края обрыва, за которым была пропасть глубиной в сто футов и валуны.
   – О, Микаэла, родная моя. Господи! – простонал Рейн, гладя ее по спине и плечам.
   Он едва не потерял жену, и виной тому был его гнев. Наконец дыхание у него выровнялось, и Рейн стал неистово целовать ее.
   Микаэла распахнула ему сердце, приняла гнев и страх мужа, превратила их в страсть, огонь которой сжирал его гнев к тому неизвестному человеку.
   – Я мог потерять тебя, – шептал он ей на ухо.
   – Все в порядке, ты поймал меня, я с тобой, Рейн. Я всегда буду с тобой.
   – Прости меня.
   – Мне не за что тебя прощать, любимый. Если ты чувствуешь, что должен найти своего отца…
   – Должен.
   – Тогда я буду с тобой. Если это сделает тебя счастливым, если ты очень хочешь найти его, я… помогу тебе.
   Рейн недоверчиво посмотрел ей в глаза.
   – А если я захочу убить этого человека?
   – Ты сильный, благородный, Рейн, ты не способен просто так отнять у человека жизнь. Посмотреть ему в лицо – да. Высказать ему все – да. Но убить… – Микаэла покачала головой. – Ты этого не сделаешь.
   – У меня нет твоей уверенности.
   – Я верю в тебя. Верю в человека, который флиртовал со мной, когда я проделала дырку в его груди, который ради сохранения моей репутации не показывал, что мы с ним знакомы. Верю в джентльмена, который, рискуя благосостоянием, выполняет свое обещание другу. Верю человеку, который разыграл представление, чтобы меня не продали на торгах. Я принимаю человека, который скрывал гнев, боясь меня обидеть, преклоняюсь перед его нежной душой, которая с такой чуткостью помогла мне преодолеть боль и показала, как прекрасна любовь.
   – Микаэла, – дрожащим голосом произнес Рейн.
   – Даже твоя ненависть не в силах ничего изменить. Ты не должен склоняться ни перед кем, любимый. Ты не позволишь изменить себя. Я люблю тебя, Рейн Монтгомери. Люблю тебя такого, какой ты есть. Хочу разделить с тобой жизнь, состариться рядом с тобой, подарить тебе сыновей и дочерей, мир и покой. И не лишенному отца ребенку, а мужчине, которого я держала в объятиях этой ночью.
   Он со стоном растворился в ее поцелуе, и его сердце разрывалось от любви к ней. Он зарылся лицом в ворох темно-рыжих волос, вдыхая их неповторимый аромат.
   Микаэла закрыла глаза, убеждая себя, что ей не нужно ответное признание, ей достаточно заботы и нежности, и когда-нибудь он скажет ей эти слова.
   – Я люблю тебя, Микаэла, – прошептал он ей на ухо. – Ты покорила мое сердце в тот день, когда безрассудно рисковала жизнью ради несмышленых утят.
   – Это же беззащитные малыши. И ты ждал до сегодняшнего дня, чтобы признаться мне?
   – Я боялся, что ты не сможешь полюбить человека вроде меня.
   Возмущенно фыркнув, Микаэла оттолкнула его, вскочила на ноги и побежала к лошади. Что он теперь сделал не так?
   – Я никогда бы не легла с тобой в постель, если бы не любила тебя, Рейн. Ты должен был знать.
   – Откуда?
   – Ты хочешь сказать, что я шлюха?
   Рейн в три прыжка догнал ее, схватил за руку и повернул к себе.
   Она улыбалась.
   – Микаэла, – растерянно и смущенно пробормотал он.
   – Вот и наступило «позже», Рейн.
   Они сидели вдвоем на спине Нараки, а кобыла бежала сзади, привязанная за повод. Рейн показал жене город, место, где на него напала акула, провез по угодьям, представил знакомым. Микаэла вела себя непринужденно, с достоинством, ее улыбка была ослепительной, а когда она без тени смущения пожала культю инвалида, сердце Рейна наполнилось гордостью. В этот миг он любил ее еще больше и понял наконец слова Рэнсома о том, что душа мужчины становится богаче, если он найдет себе подходящую женщину, которую любит и уважает.
   – Ты не устала ехать верхом?
   – Нашел время спрашивать. Или ты хочешь узнать, не устала ли я от тебя?
   – Нет. Впрочем, раз ты об этом заговорила… – Его рука скользнула ниже, в складки платья.
   – Никогда, любимый, – прошептала Микаэла, целуя мужа.
   Она любит его. Подъезжая к дому, Рейн еще наслаждался сознанием этого, потом увидел Аврору, и вся радость испарилась. Он спрыгнул с жеребца, помог спуститься Микаэле, на мгновение задержав ее в объятиях, словно черпал в ней силы.
   – Решайся, дорогой.
   Они вместе поднялись на крыльцо, где стояли Рэн и Аврора.
   – Мне нужно поговорить с вами наедине, – сказал Рейн. Слова дались ему очень трудно.
   Аврора пропустила их в дом и, вынимая травинку из волос Микаэлы, обменялась взглядом с мужем. Рэн скривил губы и пожал плечами.
   В кабинете Рэнсом устроился за столом, а Аврора присела на крышку стола рядом с ним.
   Они ждали.
   – Чуть более трех лет назад я разыскал женщину, мою тетю, кровную родственницу… – начал Рейн.
   Мать охнула, но лицо Рэна осталось непроницаемым. Он не отрывал взгляда от сына, пока тот рассказывал историю своих поисков.
   – Я не спрашиваю тебя, почему ты это делаешь, я тебя понимаю, – сказала Аврора.
   – А я нет, – с болью ответил Рэнсом.
   – Этот гнев живет в тебе с детских лет, Рейн, и если ты должен найти того человека, чтобы преодолеть его, не отступай.
   – Я делаю это не для того, чтобы причинить страдания вам обоим. Вы можете понять, что я должен увидеть его?
   Рэнсом встал с кресла, обогнул стол и остановился перед сыном.
   – Мерзавец, который бросил тебя, достоин презрения больше, чем ты и я вместе взятые.
   – Знаю.
   – Тогда зачем ты ищешь его?
   – Рэн, – взмолилась Аврора.
   – Он не стоит того, чтобы ты думал о нем, Дахрейн. И если бы я встретил его, то, клянусь Богом, вытряхнул бы из него душу за то, что он бросил ребенка умирать на улице.
   Мужчины смотрели друг на друга, пока Аврора не встала между ними.
   – Ты ищешь его, чтобы убить. О нет, Дахрейн. Это не принесет тебе ничего, кроме чувства утраты.
   Рейн перевел взгляд на жену, увидел, как она выпрямилась и ободряюще улыбнулась ему.
   – Еще вчера я был готов поклясться, что убью его на месте, но теперь…
   Микаэла подошла к нему, обняла за талию. Аврора подтолкнула Рэнсома к двери.
   – Ты найдешь этого человека, Дахрейн. Но помни, чем ты рискуешь, – сказала она. – Ты ищешь себя, Рейн Монтгомери. А неизвестный отец не даст тебе нужной свободы.
   Рэнсом смотрел на сына, его суровое лицо исказили страдания. Он выглядел постаревшим, широкие плечи опустились.
   Рейн сглотнул, внезапно устыдившись своего желания найти отца и надеясь, что они когда-нибудь его простят.
   – Я люблю тебя, – прошептала Микаэла.

Глава 34

   Ее разбудил грохот двух пушечных выстрелов. Рейн уже направлялся к балкону с подзорной трубой, но, оглядев горизонт, вернулся в комнату.
   – Что это? – Микаэла прикрыла обнаженную грудь.
   – Приближается корабль.
   – Нужно вставать? Приготовиться к бою или что-то в этом роде?
   – Нет. – Рейн снял брюки и лег рядом.
   – Нет?
   – Это «Часовой».
   – Темпл?
   – Да.
   – Значит, двойной агент раскрыт! – Рейн поцеловал ее сосок, и она вскрикнула. – Тебе совсем не любопытно?
   – Нет. Потому что когда я узнаю его имя… – он переключился на вторую грудь, – то единственным моим желанием будет всадить ему пулю в лоб за то, что он хотел причинить тебе боль.
   – Ты всегда такой мстительный?
   – Я стал таким после того, как полюбил тебя.
   – Мы должны поставить на место твое рыцарство.
   – Поставь меня на место, – бесстыдно прошептал Рейн, ложась на нее и раздвигая ей ноги.
   – Как можно с тобой разговаривать, если у тебя на уме только одно – получить немного удовольствия.
   – Я надеялся, что много.
   – Большие надежды, – усмехнулась Микаэла.
   – Ага. – Он вошел в нее одним мощным движением и улыбнулся. – Корабль не может войти в бухту, поэтому у нас есть время, пока они доберутся до берега на шлюпке.
   – Сколько времени?
   – Часа два.
   – Тогда нас ждет совсем не «немного» удовольствия.
   Рейн смотрел, как страсть проступает на ее лице. Проживи он пятьсот лет, и тогда бы не устал наслаждаться этой картиной.
   – О, Рейн! – вскрикнула она, и ее глаза наполнились слезами. – Я люблю тебя.
   – Надеюсь. Потому что я не могу без тебя жить.
   – Я тоже.
   Ее мышцы сжали его плоть, и Рейн забыл о мире за стенами комнаты, забыл о человеке, которому он вчера причинил боль, растворяясь в этой женщине, любя ее тело и отдавая ей свою душу.
   Он завернул вышедшую из ванны жену в турецкое полотенце.
   – Ты прекрасна.
   – Спасибо, любимый.
   Рейн совсем не походил на того угрюмого человека, которого она обнимала прошлой ночью. Микаэла едва успела накинуть халат, как в дверях появился Рэнсом.
   – Я слышал, кто-то собирался убить твою жену?
   – Рэнсом! – Появившаяся вслед за ним Аврора схватила его за руку. – Когда ты научишься стучать? Они могли быть еще в постели.
   – Мы там и были, – улыбнулся Рейн.
   – Ну? – Рэнсом скрестил руки на груди. Микаэла не стала ждать объяснений Рейна.
   – Я шпионила в пользу американских мятежников, сэр. Я Опекун.
   – Агент Николаса?
   – Да.
   Хотел того Рэнсом Монтгомери или нет, однако взгляд его вселял ужас. Микаэла сглотнула и продолжала:
   – Меня преследовали, похитили, а ваш сын спас меня от неминуемого позора и женился на мне, чтобы защитить.
   – Я женился на тебе потому, что не мог жить рядом с тобой и не прикасаться к тебе.
   – А я надеялась, что ты беременна, – произнесла Аврора.
   – Еще нет, – ухмыльнулся Рейн.
   – Откуда вы узнали? – Микаэла повернулась к Рэнсому.
   – Темпл. На этот раз он без труда вошел в бухту.
   – Я буду готова через минуту. Рэнсом, выйдите. Аврора подтолкнула мужа к двери.
   – Ты не собираешься объясниться? – спросил Рэн.
   – Да, Рэнсом, когда она будет одета.
   – Я ее свекор. На ней достаточно одежды!
   Микаэла хихикнула, сбросила халат и прошла через всю комнату к своему платью.
   Рейн тихо присвистнул.
   Он хотел помочь ей одеться, но Микаэла оттолкнула его руки, понимая, что иначе никогда не закончит свой туалет.
   Через несколько минут они вместе спустились в гостиную. Рэн бродил по комнате, Аврора наблюдала за ним, а Темпл сидел рядом с Вивой.
   – Отойди от моей сестры! – мгновенно отреагировал Рейн. Микаэла дернула мужа за руку. – Мэтьюз, посмей только взглянуть на нее.
   – Рейн! – с упреком сказала Аврора.
   – Я могу доверить ему свою жизнь, только не свою маленькую сестру.
   – Она проверяла его повязку.
   Рейн нахмурился, заметив кровь у него на боку.
   – Вряд ли я в состоянии причинить ей какой-либо вред. Рейн никак не отреагировал на его слова.