– Нет. Правда, нельзя быть уверенным до конца. Как тебе удалось сбежать?
   Он знал, что днем она могла отговориться работой в бесплатной столовой, но для такого позднего часа эта отговорка не годилась.
   – Я подмешала в бренди настойку опия.
   – Господи Иисусе, женщина!
   – Не ворчи, Ник, я знаю, что делаю. Никакого вреда она не причинит, только вызовет глубокий сон. У меня есть особенность создавать больше шума, чем мне того хотелось бы. – Она помолчала и добавила: – Я думала, ты усердно практикуешься, чтобы избавиться от акцента.
   Он был родом из Каролины, и это сквозило в его тягучей речи.
   – Ага.
   – Я имела в виду не кокни.
   – Скажи спасибо и за это, – пожал плечами Ник, а она тем временем поставила на стол холщовый мешок.
   – Агнесс сегодня пекла, и я стащила. – Микаэла выложила мясные пироги, хлеб и пирог с корицей.
   – Жена покорила мое сердце такими же сладостями.
   Ник даже помолодел, осторожно, как драгоценность, разворачивая сладкий пирог.
   Он попробовал засахаренные фрукты, и по мелькнувшей в его глазах тоске девушка поняла, как он скучает по семье. Но слава Богу, его семья благополучно живет в Америке, хотя там не знают, жив он или мертв.
   – Спасибо, Микаэла.
   Она подтолкнула к нему мясной пирог.
   – Сначала поешь, дед.
   Николас принялся за еду, и видя его безупречные манеры, девушка вспомнила разговоры гостей на балу, считавших колонистов неотесанными варварами. Она не находила оснований для подобных обвинений, наоборот, стойкостью и достоинством они превосходят любого англичанина. После каждой встречи с Николасом она все больше им восхищалась. Его жестоко преследовали английские власти, его посадили в тюрьму, затем отдали во флот, на его спине остались рубцы, отражавшие мнение о нем капитана. Он двадцать лет боролся за освобождение колонии из-под английского владычества. И насколько было известно Микаэле, никакие меры правительства не могли заставить мятежников свернуть с избранного пути.
   Такая стойкость достойна восхищения, и самое меньшее, что она могла сделать, чтобы помочь «Сынам свободы», это предложить им свои услуги в разведке. Ей тоже нужна частичка этой свободы. И для того, чтобы отбросить строгие нормы английского общества, и как надежда на новую жизнь. Она видела жестокость своих соотечественников в Марокко, Африке, Индии, видела тиранию и проклятое стремление завоевать каждый уголок земного шара. С собственным народом власти обращались как с прокаженными, если у них не было денег, чтобы помочь себе, или способов добыть их. Микаэла и сама мало чем отличалась от уличных мальчишек. У нее есть кров и пища, но без семьи и без гроша в кармане она такая же пленница, как узники Ньюгейта.
   Лорд Джермен хочет весь мир сделать английским.
   Дерьмо.
   К тому же работа на американских повстанцев была для нее личной местью человеку, который ее обесчестил. На этот раз победа будет за ней. Она с радостью умрет ради ее достижения. И убьет, чтобы сохранить ее.
   – А вино там есть, девочка?
   Микаэла с улыбкой вытащила из мешка бутылку и оглянулась в поисках кружек. Увы.
   – Значит, выпьем как викинги, – сказала она, поднося бутылку к губам.
   – Ты бы подружилась с моими дочерьми, – заявил Николас. В голосе его звучала любовь.
   – Я польщена. – Микаэла передала ему бутылку.
   Он нахмурился. Девушка замкнутая, временами чертовски отстраненная, а для молодого человека, особенно женщины, вредно скрывать свои чувства. Он тоже слишком долго жил со своими переживаниями.
   – Если ты не скажешь, что тебя беспокоит, то как я смогу помочь тебе?
   – Это не имеет отношения к делу. – Она не один год жила со своим позором и не хотела бередить все снова. – Я пришла, чтобы помочь тебе. У меня жизненно важная информация.
   – Твоя информация всегда чрезвычайно важна. Я уже передавал тебе нашу признательность?
   – Да, спасибо. Так вот. Ты должен послать своего человека с первым же судном, отплывающим на запад. Если не ошибаюсь…
   – Ты никогда не ошибаешься.
   – Через две недели в колонии отправляются корабли с девятью тысячами солдат…
   Николас внимательно слушал, запоминая каждое слово. Вне этих стен люди видели перед собой замкнутую молодую женщину с темно-рыжими волосами, слегка неуклюжую, приносящую одни неприятности. Но он знал другую Микаэлу Дентон.
   Она была лучшим оружием колонистов, хотя ее знали только под именем Опекун. Девушка обладала уникальной способностью обращать внимание на детали, обрывки вроде бы пустых разговоров, из которых извлекала нужную информацию, не раз успевая вовремя, чтобы спасти множество жизней и ускорить приход свободы. Он сам перед ней в долгу и за свою жизнь, и за страну, это долг, который он не в состоянии оплатить. Правда, Микаэла находилась в более выгодном положении, чем другие, и могла добывать точную информацию. Тревога за ее безопасность ни на минуту не покидала Николаса, потому что когда он смотрел на ее темно-рыжие волосы и зеленоватые глаза, то видел своих дочерей, занятых таким же опасным делом. Вот почему он предлагал ей дружескую помощь.
   Она закончила рассказ, но лицо у нее оставалось тревожным.
   – В чем дело?
   – Ни в чем.
   – Микаэла, зря не рискуй. Встреча в саду была слишком опасной.
   Девушка отогнала воспоминания о бале, о Рейне, о его поцелуях. Еще одна бессонная ночь с кошмарами, преследовавшими ее последние три года, и она превратится в мешок с костями, совершенно бесполезный для людей, которые от нее зависят.
   – Я не могу избавиться от ощущения, что в моем доме происходит что-то более важное. Дядя Этвел скрытничает, хотя всегда охотно болтал со своими друзьями, но в последнее время… – Микаэла пожала плечами. – Дважды я видела, что они шепчутся, словно взволнованные девушки. – Не переставая хмуриться, она подошла к лестнице, поставила ногу на ступеньку и оглянулась. – В следующий раз на квартире? Меня не волнует, что приходится одеваться мальчишкой. Неприятно видеть, что ты живешь, как вор.
   – Я и есть вор, – улыбнулся Николас. – Разве мы не крадем информацию?
   – Мы изменники, Николас.
   Ее серьезный тон напомнил ему, что она подвергается гораздо большей опасности, чем он.
   – Микаэла… – Он кашлянул и на миг отвел глаза. – Некоторые из наших агентов… их информация оказалась ложной.
   Девушка задумалась. Тайные агенты не знали друг друга, это служило залогом, что никто не выдаст товарища.
   – Считаешь, кто-то делает это специально?
   – Да. Или работает на обе стороны. Микаэла задохнулась от возмущения:
   – Ты подозреваешь меня?
   – Нет, ты единственная, кого я не подозреваю. Но мой голос тут один из многих.
   Она понимала, что у него есть руководители, и американцы принимают решение коллективно. Если возникнет вопрос об утрате доверия, Николаса принудят выбрать меньшее зло. Тогда она проиграет и умрет за свободу.
   – Предупреди остальных, Ник, что я буду иметь дело только с тобой.
   Да, она уже не раз отказывалась говорить с его посланцем.
   – Я дам тебе знать.
   Хотя никто, кроме нее, не передавал и не получал информацию, Николас пользовался разноцветными кусками материи, обозначавшими место встречи, которые доставлялись ей или вывешивались на мосту, а она в подзорную трубу отца хорошо видела из своей комнаты яркие пятна. Когда ей нужно было встретиться с ним, она поступала так же, хотя приходилось изрядно помучиться, чтобы незаметно пробраться на крышу.
   Микаэла задумалась, не рассказать ли ему о Рейне, о том, что он видел ее на улице, но потом решила, что у Ника достаточно забот и она справится с проблемой сама.
   – Будь осторожна, девочка.
   – Постараюсь.
   Микаэла осторожно приоткрыла люк, внимательно посмотрела в образовавшуюся щель, затем подняла крышку и выбралась наружу. Приходится оставлять Ника в довольно мрачном месте. Он все время ночует по разным домам, тавернам, постоялым дворам, и она никогда не знала, где найдет его, и найдет ли вообще. Сдерживая волнение, она пересекла конюшню, прижалась к стене и, держа наготове нож, вернулась в зловонный Ист-Энд.
   Стук копыт звучал как-то неровно, и Рейн, спрыгнув на землю, проверил подковы коня, не застряли ли там камешки. Вытащив их, он в раздражении пошел рядом. Его вынудили застрелить человека, он не получил никаких сведений об отце, к тому же не в состоянии контролировать ситуацию. Он знал, что, вернувшись на корабль, все равно не сможет заснуть.
   Энергия бурлила в нем, заставляя мышцы напрягаться, а ему никак не удавалось справиться с этим. Возле борделя Рейн подумал, не воспользоваться ли услугами проститутки, чтобы снять напряжение, однако прошел мимо. Спиртное тоже не выход. Последствия опьянения недельной давности еще давали о себе знать.
   «Черт бы тебя побрал, Микаэла», – подумал он, вспоминая ее слезы и растерянное выражение глаз, когда она решительно вычеркивала его из своей жизни. Он знал ее недостаточно хорошо, чтобы разобраться в ее мотивах, но понимал, что не имеет права вторгаться в чужую жизнь. Однако ее нежные, целомудренные поцелуи не могли лгать.
   Она возбуждала его, лишала сил.
   И все-таки похоть еще не причина, чтобы погубить женщину.
   Кто-то толкнул его. Мгновенно отреагировав, Рейн схватил незнакомца и получил удар тяжелым сапогом по ноге.
   Он развернул парня к себе:
   – Как ты смеешь, мальчишка… Гром и молния, ты преследуешь меня?
   Микаэла смотрела на него, понимая, что эти несколько секунд могут стоить им жизни; ее сердце бешено колотилось от бега.
   – Вы слишком часто льстите себе, Рейн. – Девушка оглянулась. – Бежим! Солдаты!
   – Не раньше, чем ты скажешь, что тебе понадобилось в Ист-Энде в такой час?
   Наконец он тоже услышал стук копыт и знакомые голоса, потом увидел людей, которые угрожали ему раньше, а также подкрепление, заходящее с другой стороны улицы. Раздались выстрелы, и пули расплющились о каменную стену в нескольких ярдах от них. Капитан толкнул девушку в ближайший переулок, и, распластавшись вдоль стены, закрыл ей ладонью рот.
   – Молчи, – прошептал он. – Нарака, ложись. Огромный жеребец лег на землю и прижался к стене. Микаэла оттолкнула руку Рейна, однако не двинулась с места. Встреча с солдатами была случайной, и она молилась, чтобы ее бегство по городу не выдало Николаса, но если кто-нибудь из солдат узнает племянницу генерала, то немедленно сообщит ему, и дядя изобьет ее так, как не бил раньше, или отправит в Ньюгейт.
   Когда Рейн вытащил пистолет, она схватила его за руку и покачала головой.
   – Ты хочешь жить? – Она кивнула. – Тогда слушайся меня, и я доставлю тебя домой.
   Девушка собралась возразить, но он снова закрыл ей рот и прижал к стене.
   – Микаэла, ты не понимаешь, в какую угодила переделку. Мне безразлично, чем ты занималась в этой вонючей дыре, и я не хочу, чтобы ты усложняла мне жизнь. Эти люди кого-то ищут, и если тебя увидят в моем обществе, да еще переодетой мальчишкой, то погибнет не только твоя репутация. Поняла?
   Она кивнула, ненавидя его резкий тон и блеск глаз, в которых не отражалось ничего, кроме безжалостной решимости. Убрав руку, он выглянул из-за угла, но тут же отпрянул, ибо всадники проезжали мимо их укрытия. Рейн прислушался к стуку копыт, затем приказал Микаэле сесть на лежавшего жеребца, который, повинуясь тихой команде, встал. Рейн вскочил в седло позади девушки и крепко прижал ее к себе.
   – Нам придется нелегко, держись.
   Нарака с бешеной скоростью помчался в глубь переулка, перемахнул через груду пустых ящиков, проскакал по другому переулку. Они пересекли улицу, нырнули в какой-то узкий темный проход, и Микаэла затаив дыхание следила, как Рейн направляет жеребца, уходя от солдат. Черный конь ни на миг не замедлил бег, похоже, они с хозяином знали город намного лучше нее.
   Интересно, часто ли Рейну Монтгомери приходилось спасаться бегством, чтобы сохранить жизнь?
   Леди Бакленд подошла к карете и взглянула на кучера.
   – Ты хоть в состоянии довезти меня до дома живой, Клэнси?
   Тот кивнул, забыв спрятать бутылку, потом глуповато улыбнулся.
   Кэтрин раздраженно села в экипаж. Господи, ей очень не хватает лакея, но это лишняя трата денег, без которой она могла обойтись, хотя такое положение начинало ее утомлять. Она стукнула в крышу кареты. Через несколько секунд Клэнси удалось взять в руки вожжи, и они тронулись с места. Старый недотепа даже не потрудился зажечь фонарь. Прикрыв глаза, Кэтрин наслаждалась равномерным покачиванием экипажа, тело у нее горело после ночи любви, она жаждала, чтобы любовник снова оказался рядом и обнимал ее в темноте кареты. Было бы так чудесно, подумала она за миг до того, как нож распорол ей горло от уха до уха. Кэтрин дернулась, пытаясь вздохнуть, зажала рану и с ужасом смотрела на окровавленные руки.
   «О Боже! Помоги мне, помоги!»
   Но помощь не пришла. В свете уличных фонарей она увидела убийцу: тот, скрестив руки на груди, спокойно наблюдал, как ее беззвучная мольба остается без ответа.
   Через несколько секунд он разрядил пистолет в крышу экипажа, и когда кучер упал под колеса, бросил нож на колени жертвы.

Глава 11

   Рейн крепко прижимал девушку к себе, ветер рвал на них одежду. Но преследователи не отставали, и капитан снова подумал, что им нужна его жизнь, а не медальон. И теперь он снова вовлек в свои неприятности Микаэлу. Когда их почти нагнали, Рейн осадил Нараку, спустился по крутому откосу и спрятался под мостом, ощущая, как настил содрогается от ударов копыт. Впервые с начала их бешеной скачки он посмотрел на девушку.
   Закинув голову, Микаэла глядела вверх. В ее глазах не было страха, а только решимость, хотя большинство женщин давно бы пришли в ужас. Или она не понимает опасности прогулок в темноте?
   – Зачем, Микаэла?
   – Чтобы никто не догадался, что я не сплю в своей постели, как послушная маленькая девочка. – Рейн не улыбнулся, лицо оставалось мрачным, как у демона. – Я работаю на благотворительной кухне, к большому неудовольствию своего дяди.
   – Ты возвращалась не с кухни для бродяг. – Он знал, что в этом районе нет подобных заведений.
   – То есть я лгунья?
   – Да, и притом весьма неумелая.
   – Не стану тратить время, чтобы переубедить вас. – Микаэла показала пятна на своей куртке и блестевшие от жира перчатки.
   Рейн нахмурился, не веря ее словам, но все же не исключал и такую возможность. Если девушку схватят, то одним нагоняем от дяди она не отделается, а ему совсем не хотелось, чтобы ее били.
   – Я отвезу тебя домой, отведу прямо в твою комнату…
   – Мне не нужна ваша помощь. И если я не арестована… Рейн схватил ее за плечи и тряхнул.
   – Можешь не сомневаться, Микаэла, тебя убьют. Жаждущие крови мужчины не моргнув глазом расправятся с уличным мальчишкой!
   – Вы хотите сказать, они гнались за вами?
   – Не имеет значения. Я вооружен, а ты нет.
   – Кроме того, вы мужчина, а я нет? Я беспомощна…
   – Прекрати!
   Рейн быстро оглянулся, надеясь, что они не привлекли ничьего внимания.
   – Господи, до чего невозможная женщина! – Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Я знаю, что ты не беспомощная, в доказательство могу предъявить шрам, но тебе не следует так безрассудно рисковать. Особенно ради любовника, который бросил тебя в опасности.
   – Лгунья, тупица, шлюха. Как еще вы меня назовете?
   – Я не это имел в виду.
   – Неужели?
   – Микаэла… – В его голосе слышалась враждебность. Есть ли у нее любовник?
   – Я делаю то, что должна.
   На этой чертовой благотворительной кухне?
   – Не дай Бог нам еще раз встретиться на улице! Я уже не буду таким покладистым.
   Ну что ж, в таком случае она позаботится, чтобы их пути больше не пересекались.
   – Я тоже могу спросить, что вы делали вдали от порта? Убивал человека.
   – Вообще-то не слишком далеко, – пробормотал он. Рейн выехал из-под моста, но промчавшаяся мимо карета вынудила их прижаться к деревьям. Он грубо выругался.
   – Там не было кучера. Может, нам следует… что-нибудь предпринять?
   Его взгляд заставил Микаэлу воздержаться от дальнейших вопросов. Небеса будто разверзлись, начавшийся ливень в момент промочил их насквозь.
   – Когда только кончится эта ночь, – вполголоса проворчал Рейн, выезжая на дорогу.
   Ягодицы Микаэлы прижимались к его чреслам, но он пытался не обращать на это внимания, забыть, что она смела, очаровательна и так приятно чувствовать ее рядом. Он сконцентрировался на том, что она безрассудна, упряма и ее могли застрелить лишь потому, что она имела несчастье случайно встретиться с ним. К тому же она недосягаема для него.
   Микаэла поерзала, стараясь отодвинуться.
   – Сиди спокойно.
   – Ваш медальон колется. Рейн окаменел.
   – Что?
   – Ваш медальон, боевая награда. Я видела его, когда вытаскивала пулю.
   Рейн схватил ее за плечо, заставляя повернуться.
   – Что тебе известно об этом?
   – У моего дяди есть похожий.
   Господи, неужели ее дядя тоже вероятный кандидат и они родственники? Он подумал, что если она проговорится, то люди, намеревающиеся расправиться с ним, убыот и ее.
   – Поклянись, что никому не скажешь о его существовании.
   – Но…
   Он встряхнул ее:
   – Обещай!
   – А вы обещаете никому не рассказывать о моем сегодняшнем приключении?
   Красивые губы Рейна угрожающе скривились, и Микаэла ощутила неприятный холодок.
   – Договорились.
   Он передвинул медальон на спину, пришпорил коня, и Нарака вновь ринулся сквозь тьму.
   Напряженное молчание было прервано только тогда, когда они пересекли границу владений Дентонов. Рейн, следуя указаниям девушки, подъехал к боковой стене дома, где остановил жеребца и взглянул сквозь пелену дождя на окно.
   – Ты не можешь вернуться тем же путем.
   – Не только могу, но и должна.
   – Если ты упадешь, я не намерен терять остаток ночи, выкапывая тебя из этой чертовой грязи.
   – Боитесь испачкать свою красивую одежду, Рейн?
   Он усмехнулся, соскочил с коня и посмотрел на нее. Отвергнув протянутую руку, Микаэла спрыгнула на землю, поскользнулась и ухватилась за седло, чтобы не упасть.
   Лицо Рейна осталось бесстрастным, что весьма ее раздражало.
   – Ты можешь попасть в свою комнату через кухню?
   – Да, только двери заперты.
   Схватив девушку за руку, он потащил ее за собой вдоль стены. Она дернулась, пытаясь освободиться, но Рейн только молча посмотрел на нее. Их шаги по мокрой земле казались в тишине оглушительно громкими. Возле черного хода он извлек из сапога металлический стержень, просунул его в замок, едва коснувшись пальцами задвижки.
   – Как вы собираетесь его…
   Дверь приоткрылась, и Микаэла перевела изумленный взгляд на лицо Рейна. Тот пожал плечами:
   – Наверное, ее плохо закрыли.
   Дверь она закрывала сама и сделала это как следует.
   – Вы к тому же опытный вор?
   – Не опытнее тебя.
   – Сомневаюсь.
   Когда дверь скрипнула, Рейн осторожно провел ладонью по петлям, и она распахнулась, не издав ни звука. Микаэла стояла у порога, охваченная сотней различных чувств, о которых не желала думать.
   – Тебе лучше войти, пока кто-нибудь не почувствовал сквозняк. – Она кивнула. – Уходи, Микаэла. Пожалуйста. Если ты не уйдешь, я не смогу больше сопротивляться тому, чего не должен делать.
   Хотя он ругал ее, но оставался джентльменом: стоял под дождем в промокшем плаще и треуголке, почти не защищавшей его лицо, а она была укрыта навесом. Сегодня Рейн опять спас ей жизнь, правда, она справилась бы и сама, проведя ночь в старой бочке или каком-нибудь не менее отвратительном месте, но все равно она у него в долгу.
   – Значит, мы заключили договор?
   Рейн уколол себя металлическим стержнем и поднял окровавленный большой палец. Микаэла сделала то же самое, и они, глядя друг другу в глаза, прижали пальцы.
   – Молчание за молчание.
   – Да. Вы когда-нибудь расскажете почему?
   – Нет, – ответил Рейн, шагнув назад.
   Микаэла проскользнула в открытую дверь и выглянула из-за косяка, глядя, как он уходит. Вдруг он остановился. Струи дождя хлестали по его плащу, по широкой спине, по треуголке, с которой низвергался водопад, но Рейн не двигался. Она с замиранием сердца ждала.
   Все его инстинкты кричали, что нужно идти, что промедление нарушит не только сегодняшние планы. Остаться – значит балансировать на грани, рискуя потерять контроль над своими чувствами, и попасть в безнадежную ситуацию. Ради своенравной девчонки. Только для того, чтобы коснуться ее и в ответ почувствовать ответное прикосновение. Рейн закрыл глаза, призывая на помощь всю стойкость, которая должна защитить его, защитить ее.
   Наконец он повернулся, в три шага преодолел разделявшее их расстояние и прижал Микаэлу к себе. Она удивленно вскрикнула, откинула голову, а Рейн сдернул с нее шапку, освободив тяжелую косу, и не отрывал светлых глаз от ее лица, будто хотел навечно запечатлеть его в памяти. Желание не давало ей дышать. Безрассудное, дикое, готовое выплеснуться наружу, но она не могла себе этого позволить. Никогда.
   – В твоих глазах я вижу больше, чем ты хотела бы, – вкрадчиво сказал он.
   – Вы видите лишь собственные фантазии.
   – Неужели?
   И опять, словно в подтверждение его слов, незримые нити протянулись от него к ней. У Микаэлы возникло ощущение, что ее тело гладят, ласкают, оно воспламеняется от страсти.
   – Помни о договоре, который мы заключили этой ночью, – сказал Рейн. – Он скреплен кровью. Твоя тайна умрет вместе со мной.
   – И со мной.
   Чему он удивился? Думает, она не имеет представления, что значит отдать жизнь ради чести? Глупец. Видя, как Рейн наклоняет голову, она поняла, что сейчас он ее поцелует, а она снова ощутит жар его поцелуя. Да, снова. Когда губы властно прижались к ее рту, Микаэла ответила. Без колебания и страха.
   Рейн осознавал, что это, наверное, единственная возможность прикоснуться к ней, сравнить запечатлевшийся в его памяти образ с реальностью, и на миг он открыл ей то, что обуздал и спрятал внутри. Она приняла его, язык проник ему в рот, рука скользнула под плащ и камзол, чтобы обнять его талию. Рейн упивался ее ответной реакцией, образы, созданные его воображением, передавались ей. Микаэла их видела, не зная, откуда они приходят. Чувственные сцены возникали у нее в мозгу, она их не хотела, боролась с ними, но они все равно появлялись: сплетенные обнаженные тела, ласкающие плоть губы, языки, касающиеся мест, которые приносили наслаждение, о чем она раньше не подозревала. Она никогда не познает ничего подобного и уже перестала спрашивать себя: «Почему этот человек, почему именно он?»
   Она не хотела, чтобы в ее жизни появился мужчина, не хотела никаких уз, однако радовалась украденным мгновениям. Это пришло внезапно, без стыда и отвращения, свободное от лжи и обвинений. Микаэла еще сильнее выгнулась, ее руки скользнули по спине Рейна, он приподнял ее, прислонив к дверному косяку, и она бесстыдно согнула ногу, чтобы теснее прижаться к нему. Сквозь ветхую ткань штанов она почувствовала его возбужденную плоть, и у нее по телу пробежала дрожь. Но Рейн вдруг отстранился и тяжело дыша заглянул ей в глаза.
   – Иди к себе в комнату. Будь осторожна. Если я понадоблюсь тебе – я приду.
   – А как вы узнаете?
   – Узнаю, – печально улыбнулся он.
   Ему хотелось унести девушку отсюда, вскочить на коня и умчаться в темноту ночи. Но вместо этого он наконец отпустил ее, медленно, растягивая секунды расставания, затем подтолкнул в дом и закрыл дверь.
   – Иди, Микаэла, пока нас не застали, – тихо прошептал он, глядя ей вслед.
   Она торопливо поднялась по лестнице, остановилась только снять мокрые сапоги и тяжело вздохнула.
   «Я конченый человек. Дядя был прав, называя меня распутницей. Я недостойна такого восхищения», – думала она, запирая дверь спальни и подходя к окну. Микаэла поискала взглядом жеребца и вдруг увидела Рейна, который укрылся под деревьями и смотрел на нее. Она могла бы простоять так всю ночь, однако почему-то знала, что он тоже не двинется с места, пока в ее комнате не погаснет свет.
   Поднеся свечу ближе к окну, девушка прикрыла рукой пламя, затем еще раз, и только после этого Рейн пошел к своему великолепному жеребцу. Когда его фигура растворилась в темноте, Микаэла задула свечу и тяжело опустилась на подоконник. Ее била дрожь, но внутри разливалось тепло и приятное возбуждение. Она закрыла глаза, стараясь продлить это ощущение. Рейн заставил ее снова почувствовать себя женщиной, привлекательной и желанной.
   Эрджил проводил взглядом удаляющегося Монтгомери. Черт бы побрал эту девчонку! Значит, они друзья? Но понимает ли Микаэла, что даже ее ночные прогулки по Ист-Энду намного безопаснее связи с таким человеком? Да, ему следует внимательнее приглядывать за ней. «Она независимая, ловкая девушка, – с улыбкой подумал Эрджил, направляя лошадь к амбару. – Просто удивительно, как Монтгомери удалось хотя бы на несколько секунд обуздать ее. Не говоря уже о том, чтобы поцеловать».
   Посыльный терпеливо ждал у черного хода, категорически отказываясь разговаривать с кем-либо, кроме хозяйки. Миссис Стокард заламывала руки, бросая взгляды то в противоположный конец коридора, где находился кабинет генерала, то в сторону винтовой лестницы, по которой поднялась горничная, чтобы разбудить Микаэлу. Наконец она с облегчением вздохнула, увидев девушку. Та была в ночной рубашке, халате и комнатных туфлях. Одну из них Микаэла опять потеряла, и Агнесс едва удержалась, чтобы не поторопить ее, пока посыльного не обнаружили. Генерал уже завтракал, но поглощал еду слишком быстро, поэтому им нельзя было терять время.