Фетцер Эми. Мятежное сердце

   Ублюдок. Кристиан вытащил из чехла ружье, проверил заряд. Ветки деревьев мешали ему заглянуть в окна, но дверь была открыта, поэтому он двинулся вперед, держа ружье наготове, а затем отпрянул. В доме было полно людей.
   – Молчи, и все будет в порядке.
   Знакомый голос. Кристиан сделал шаг вправо и увидел у камина лейтенанта Риджли, который разговаривал с человеком, сидевшим в мягком кресле. «Совсем не тот забияка, который оскорблял Рейна», – подумал граф, заметив тени под глазами лейтенанта и мрачное выражение лица. Одежду его нельзя было назвать чистой, а на столе рядом с бутылкой, в которую была воткнута свеча, лежал пистолет.
   – Сомневаюсь. Иначе записки не наводнили бы половину Лондона.
   – Это значит, что у них нет доказательств.
   – Не глупи. Если ты оставил Монтгомери одного и отправился в казармы..,
   – Если? Ты смеешь обсуждать мои действия? И если ты вознамерилась предать меня теперь…
   – Разве я могу? Я ведь теряю больше, чем ты.
   Слушая этот женский голос, Кристиан почувствовал дурноту.
   Риджли с хищной улыбкой двинулся к креслу, расстегивая на ходу пуговицы штанов.
   – Мы же не хотим, чтобы он узнал, правда?
   – Ты жесток.
   – И как это на тебя действует?
   – Я тебя ненавижу.
   Лейтенант внезапно исчез из поля зрения. Граф услышал хриплое дыхание, треск рвущейся одежды, стоны и глухие удары.
   – Она была лучше, – прозвучало в наступившей тишине. Риджли вскочил, глядя на женщину со смесью ненависти и сожаления.
   Кристиан вошел в комнату. Лейтенант побледнел, его взгляд метнулся к оружию, женщина встала, повернулась, и граф опустил ружье.
   – Брэндис.
   Она была в его старом костюме и держала в каждой руке по пистолету, направив их на мужчин.
   – Я говорила, что приходить сюда опасно, – сказала она Риджли.
   – Они все равно узнали бы.
   – О тебе, но не обо мне! – выкрикнула она.
   – Я выстрелю первым, – предупредил Кристиан лейтенанта и обратился к Брэндис: – Ради всего святого, опусти пистолеты!
   – Уверяю тебя, я прекрасно умею с ними обращаться. Безжалостные глаза и жесткое лицо, которое не могла смягчить даже копна белокурых волос.
   – Брэндис, дитя мое, что ты наделала?
   – Я не дитя. Боже, как вы слепы! Отвергли меня ради любви шлюхи. – Леди Голдсуорт усмехнулась. – Вы обращались с ней лучше, чем с королевой. Все вы, – она жестом показала, что говорит обо всех мужчинах, – верили ей, а она вскрывала ваши письма, шпионила за вами, пока вы представляли для нее ценность.
   – Брэндис, дорогая, скажи мне, что случилось? – в ужасе вскрикнул Кристиан.
   – Перестаньте разыгрывать из себя осла, ваша светлость. Вы обожали Кэт. Она же хотела Монтгомери.
   – Она была любовницей Кэтрин, – объяснил Риджли.
   – Подонок! – Брэндис с перекошенным от отвращения лицом направила пистолет на него.
   Кристиан подумал, что его стошнит прямо здесь.
   – У тебя совсем нет стыда, женщина?
   – У меня? Вы таскались за ее юбкой, как слюнявый щенок, а Кэт отдавалась половине Лондона. Это было трогательно.
   – Я не любил ее.
   – Ну конечно! Это все, что ты можешь сказать после того, как обрабатывал ее на полу библиотеки!
   – Плотское влечение. Я никогда ее не любил.
   – Она ни к кому не питала никаких чувств, Кристиан. Ни к кому. Даже ко мне. Она шантажировала меня еще до того, как страсть угасла. Она грозила рассказать вам, рассказать всем. Я бы не смогла этого вынести. А когда я обнаружила, что нас выследили, – сказала она, глядя на лейтенанта, – то приняла меры.
   – Брэндис, – предупредил Риджли. – Нам придется его убить.
   – Ее убили в карете, – покачал головой Кристиан. – Отсюда ты не могла раньше нее попасть в карету.
   – Могла. Ей мешали юбки, а я была одета, как сейчас, и поехала верхом.
   – Но твоя нога?
   Брэндис усмехнулась, словно разговаривала со слабоумным:
   – Подвернула, выпрыгивая из кареты.
   В ту ночь ее привез домой Риджли. Несчастный случай на верховой прогулке. Значит, на ней была кровь убитой.
   – И вы покрывали ее, распуская сплетни про Рейна? – спросил граф.
   – Я любил ее, – пожал плечами лейтенант и шагнул в сторону, уходя из-под прицела.
   – Лжешь! – Брэндис задохнулась от возмущения. – Ты хотел, чтобы он заплатил за то, что унизил тебя! Ты не мужчина, ты не способен встретиться с ним у барьера, правда, Дагги? Поэтому решил отобрать у него Кэтрин. Но она тебя отвергла, жалкий трус, и, не имея возможности отобрать у Монтгомери любовницу, ты в отместку отобрал у него свободу!
   – Брэндис, скажи, что ты не убивала ее, – взмолился Кристиан.
   – Кучер был пьян. Не составило труда отвлечь его…
   – О Боже!
   – Ради всего святого, женщина, замолчи! Из глубины комнаты выступил Рейн.
   – Она не убивала Кэтрин, это сделал он.
   Риджли метнулся к двери, но прежде чем кто-нибудь успел броситься в погоню, лейтенант попятился. Ему в лоб был направлен пистолет.
   – Поднимите руки, лейтенант, – сказал Расти и кивнул Рейну. – Думаю, ты прав. У нее недостаточно сил, чтобы так перерезать горло.
   – Брэндис, вы отвлекали кучера, пока лейтенант забирался в карету? – спросил Рейн, и та по-детски кивнула.
   – Брэнди, ни слова больше! – крикнул Дуглас Риджли, но сержант прижал дуло к его шее.
   – Милая, – сказал Кристиан, – отдай мне пистолеты.
   – Не давите на нее, – прошипел Рейн.
   – Брэндис, дорогая, положи их, – попросил лейтенант, сжав кулаки.
   Она начала поддаваться, и Риджли бросился вперед. Девушка выстрелила, он упал на колени, его лицо выражало крайнее удивление, а она с не меньшим удивлением смотрела, как он сползает на грязный пол. Брэндис медленно подняла голову, взглянула на замерших мужчин и выстрелила себе в висок.
   Застонав, Кристиан отвернулся.
   Рейн посмотрел на девушку и закрыл глаза.
   – Джентльмены. – В комнату вошли судья и лорд Генри, сопровождаемые Темплом.
   Сэр Генри старался не глядеть на умершую.
   – Примите мои глубочайшие извинения, мистер Монтгомери, – сказал он. – Смею заверить, что полное возмещение убытков…
   Ледяной взгляд Рейна был настолько выразителен, что он попятился.
   – Мне ничего от вас не нужно. Ни от вас, ни от Англии. Только оставьте меня в покое.
   Рейн повернулся к графу и обнял его за плечи.
   – Боже мой, она была так застенчива и мила, – растерянно пробормотал тот.
   – Они ее обманывали, Кристиан.
   Тем временем сержант прикрыл тело девушки старым одеялом, и Рейн невольно задержал взгляд на ее ногах, затем посмотрел на ноги Риджли. По спине у него побежали мурашки. Он наклонился, провел рукой по хорошо выделанной коже, попытался разобрать инициалы, но стертые буквы не поддавались расшифровке.
   – Чьи это сапоги?
   Кристиан моргнул и оторвал взгляд от своей подопечной.
   – Мои. Я отдал их конюхам.
   – Когда?
   – Месяц назад или раньше. – Граф нахмурился. – Вероятно, она отдала их Риджли?
   – Вероятно.
   Рейн направился к лошади и, не дожидаясь Расти и Темпла, поскакал домой. К жене.

Глава 27

   Горизонт заливало оранжево-красное зарево, столб белого дыма вздымался в небо, словно большой кулак, пытающийся наказать за что-то ночь. Огонь пожирал его дом: языки пламени, похожие на когти, раздирающие живую плоть, лизали стены. Рейн на ходу соскочил с коня и побежал к ступенькам, а испуганное животное метнулось прочь от огня и дыма.
   Снаружи никого не было. Дверь заперта.
   Он ударил в нее плечом, затем они с Расти вдвоем разбили толстый английский дуб, и на них обрушилась волна пламени и обжигающего воздуха. Рейн позвал Микаэлу.
   – Иди туда! – сказал он, махнув в сторону коридора. Расти, прикрывая от дыма рот и нос рукой, двинулся внутрь, к нему хотел присоединиться вбежавший в дом Темпл.
   – Вынеси его наружу, – сказал Рейн, указывая на Фади, который лежал возле лестницы. – Обойди дом и посмотри, можно ли войти через кухню!
   Темпл взвалил убитого на спину и нырнул в объятую пламенем дверь, а Рейн бросился в кабинет, молясь, чтобы Микаэла оказалась там. Сердце замирало в груди, легкие готовы были разорваться при каждом вдохе, он яростно переворачивал горящую мебель, боясь, что за следующим предметом может оказаться тело жены.
   – Микаэла! – кричал он, пока не охрип.
   Потом наткнулся на что-то мягкое, с трудом разбросал мусор и нашел Микаэлу, скорчившуюся под письменным столом. Рейн подхватил жену на руки и бросился сквозь огонь прочь из дома. Пламя обжигало спину, он споткнулся, упал и покатился по земле, крепко прижав жену к себе в попытке защитить.
   Он уложил ее на спину, откинул ей волосы с лица. Она не дышала.
   – Микаэла! Ради Бога, пожалуйста, не надо! Пожалуйста, любимая, прошу тебя! – Рейн тряхнул жену, ее голова бессильно свесилась набок. – Микаэла! Черт побери, женщина, неужели ты хочешь и теперь отвергнуть меня!
   Он прижался губами к ее рту, вдыхая в нее воздух и силы. «Вернись, любимая, вернись ко мне, дыши», – заклинал Рейн.
   Она выгнулась, зашлась в приступе кашля и перевернулась на бок.
   – Господи, я думал, ты умерла. – Прижав к груди, он стал покачивать ее, гладить по голове.
   – Именно это и произойдет, – задыхаясь, ответила Микаэла, – если ты не перестанешь меня душить.
   Она сделала глубокий вдох, ее безмятежное выражение сразу напомнило Рейну о том, какой безжизненной она была всего несколько секунд назад.
   – Ты до смерти испугала меня.
   Микаэла посмотрела на него, и что-то болезненно сжалось у нее в груди. Его лицо почернело от сажи, на волосах лежал белый пепел, но взгляд был ясным и внимательным, словно Рейн пытался найти в ней какие-то изменения.
   Она дотронулась до его щеки, и он уткнулся лицом в ее ладонь.
   Раздался треск, западная стена дома рухнула.
   – Кабаи? Где Кабаи? И Энди. – Она схватила мужа за руку и села. На лужайке было восемь из двенадцати человек. – Энди пропал. Я их не вижу. Он еще внутри. – Микаэла попыталась встать, но он удержал ее.
   – Ты с ума сошла?
   – Перед тем как начался пожар, Кабаи пошел наверх за пистолетами. Он там.
   Рейн с трудом поплелся к дому, но в это время начали рушиться перекрытия, окно столовой разлетелось вдребезги, из пролома выпала человеческая фигура, ударилась о землю и откатилась в сторону.
   Рейн оттащил человека подальше, и когда Микаэла опустилась на колени рядом с ними, перевернул тело.
   – Кабаи! Ох, Кабаи, почему ты не выходил?
   Он протянул ей деревянный ящик, который прижимал к груди.
   – Я живу, чтобы служить, моя госпожа.
   – Мы еще обсудим, как далеко ты должен заходить в желании доставить мне удовольствие. – Она вытерла подолом юбки сажу с его лица. – Тебе известно, что я довольно уступчивый человек?
   – С каких это пор? – усмехнулся Рейн и лег на землю.
   – Хорошо, что ты вернулся домой целым и невредимым. – Ее взгляд говорил о том, что серьезный разговор еще впереди.
   – А ты могла бы сделать то же самое к моему приезду.
   – Столько прекрасных вещей сгорело, – нахмурилась Микаэла.
   – Их можно заменить. А тебя – нет.
   Рейн провел большим пальцем по ее губам, приподнялся на локтях и поцеловал жену.
   Кабаи тихо кашлянул, поднялся на ноги и жестом показал, что они могут продолжать.
   Микаэла окинула его внимательным взглядом. Штаны прожжены на бедре, изорванная рубашка почернела от копоти.
   – Ты не ранен?
   – Со мной все будет в порядке. – Он даже не взглянул на свою обожженную руку.
   – Нужно посмотреть, как остальные. – Рейн открыл ящик, проверил, заряжены ли пистолеты, затем протянул один Микаэле. – Возможно, эти мерзавцы еще тут.
   Она кивнула и, опираясь на него, двинулась в сторону деревьев. Рейн взглянул на своих людей, с удовлетворением отметив, что Лилан практически не пострадал от огня и пуль.
   – Слава Богу, негодница, – сказал подошедший Расти. – А вот Бушмара погиб.
   Микаэла вскрикнула и, подбежав к мавру, упала на колени и откинула с его лица волнистые черные волосы.
   – О нет, – всхлипнула она. – Кто-нибудь еще… пострадал?
   Сержант опустил глаза, а Рейн молча поднял ее с земли.
   – Скажи мне.
   – Энтони жив, но Рене Жильбер умер. Она заплакала, не дослушав.
   – Нет. О нет. Это моя вина.
   – Не плачь, дорогая. – Рейн обнял жену и отвел в сторону.
   – Будь они прокляты! – всхлипывала она, уткнувшись ему в грудь. – Прокляты!
   – Никто же не мог этого предвидеть.
   Она решительно кивнула, но слезы продолжали катиться у нее из глаз, и каждая была для Рейна словно острый нож.
   – Никто не знал, что я была здесь… что мы были здесь. Кто мог это сделать?
   Темпл кашлянул. Он стоял неподалеку и, держа в руке пистолет, осматривал местность.
   – Боюсь, это моя вина, – произнес он. – Я не знал, что ты прячешь ее. Кто-нибудь мог проследить за мной.
   – Ничего не поделаешь. – Рейн взглянул на жену и слабо улыбнулся. – Нельзя было столько времени держать тебя при себе.
   – Если эти люди полагали, что ты похитил меня, то поджог дома не лучший способ вернуть заложницу семье, – гневно ответила Микаэла.
   – Думаешь, охотились за тобой?
   – Они несколько раз выстрелили в окно. В меня.
   Она повернула голову, показывая царапину от осколка. Рейн осмотрел порез, вытащил кусочек стекла, затем оторвал рукав и прижал ткань к запекшейся ране.
   – Я в порядке. – Микаэла оттолкнула его руки. – Наверное, они кинули в окно завернутые в горящую тряпку камни. Все произошло так быстро. Они продолжали стрелять, даже когда начался пожар. Я не могла выйти.
   Рейн сел на землю, крикнув, чтобы привели лошадей. Слава Богу, конюшни не пострадали.
   – Я скомпрометирована, – пробормотала Микаэла, теребя обрывок платья.
   – Я стараюсь, – усмехнулся Рейн. Даже под слоем копоти и пыли он видел, как она покраснела.
   – Думаю, «Сыны свободы» посчитали, что я выдала их секреты.
   – Люди, которым ты помогала в течение трех лет, пытаются убить тебя?
   – Я прекрасно сознавала опасность, когда ввязывалась в это дело, Рейн. И понимала, какие будут последствия, если меня поймают. Я представляю серьезную угрозу.
   Ладно, он поставит в известность Николаса и теперь уже никоим образом не позволит жене снова ввязаться в их проклятые игры. Он увезет ее из страны. Немедленно. Рейн не мог придумать места безопаснее, чем Убежище.
   Войдя в каюту, Микаэла взглянула на почерневшие стены, затем удивленно посмотрела на мужа. Тот смущенно кашлянул.
   – Многовато… неконтролируемой энергии.
   – Я рискую сгореть?
   – Только если захочешь сама, – прорычал он ей в ухо и подтолкнул вперед.
   Она сделала всего три шага, когда из-под скамьи вылезла пантера.
   – Рейн!
   Пантера негромко зарычала, обнюхивая ее обгоревшую юбку.
   – Стой спокойно, – прошептал он.
   – Она ручная! – громким шепотом сказала Микаэла. Как иначе животное могло оказаться здесь?
   – Да. Раджин, это моя жена. Раджин подняла голову и села.
   Микаэла протянула руку к великолепной морде животного. Пантера втянула носом воздух, наверное, почувствовала запах Рейна и ткнулась головой в ее ладонь. Микаэла улыбнулась, почесывая зверя за ушами, и Раджин негромко заурчала.
   – Будем союзниками. Мы же с тобой девочки, – прошептала Микаэла.
   Продолжая ласкать большую кошку, она снова окинула взглядом каюту. В прошлый раз она ничего не видела, кроме Рейна и его раны, поэтому сейчас внимательно рассматривала обстановку, в которой ей предстояло провести несколько днел. Слева длинный стол, окруженный стульями, вдоль стены шкафы с книжными полками, справа ниша с зеркалом в резной раме, комодом, тазом, маленьким столиком и скромных размеров ванной. Около кормового иллюминатора и правой переборки стоял письменный стол Рейна, кожаное кресло, потертый кожаный диван и пара таких же потертых стульев. Рабочий кабинет.
   Единственным значительным предметом мебели была кровать с вырезанной на спинке эмблемой «Белой императрицы», балдахином и стойками с натянутой сеткой от москитов. Кровать напомнила об Индии. Бархатные покрывала, казалось, дразнили Микаэлу, и все случившееся в последние дни тут же забылось. Через несколько часов они с Рейном должны разделить это ложе.
   – Твоя ванна готова.
   Она вздрогнула, и Рейн мучительно остро чувствовал ее смятение. Когда же она наконец обретет мужество доверить ему свои тайны? Он подержал ладони над водой, от которой тут же поднялся пар, а Микаэла рассматривала человека, ставшего ее мужем. Очарователен, несмотря на грязь и усталость, в его стройном теле намного больше силы, чем казалось на первый взгляд. Ее восхищала его забота о людях, его доброта, которую он скрывал сам от себя, восхищала непоколебимая решимость. Он не терял времени на пустую болтовню, просто делал то, что необходимо, и всегда был на шаг впереди других. Когда Рейн достал ей мыло и полотенце, она поняла, какое это счастье назвать его своим мужем.
   «Став его женой, ты сможешь быть с ним так же честна, как он с тобой?» – спросил назойливый внутренний голос.
   Микаэла взглянула на терпеливо ожидавшего Рейна, подошла к нему и повернулась спиной.
   Он молча расстегнул ей платье.
   – Боюсь, мне нечего предложить тебе, кроме халата. Она молча кивнула, и он подумал о тех мгновениях, когда душа Микаэлы готова была покинуть ее тело, вспомнил, как она безжизненно лежала в пыли. Ему хотелось обнять жену, ласкать, пока она не закричит от удовольствия. Но Микаэле нужно сейчас отдохнуть, выспаться. И все-таки Рейн не удержался, притянул ее к себе. Она положила голову ему на грудь, и он провел ладонью по обнаженной спине, почувствовав, как она глубоко вздохнула, а потом обняла его за талию.
   – Иди в ванну и спать. – Он поцеловал жену в макушку.
   – Это приказ, капитан?
   – Да. Раджин, охраняй ее. – Пантера лениво направилась к кровати. – Э нет, ты знаешь куда.
   Пантера растянулась на полу у двери. Рейн легонько коснулся губами рта жены, и Микаэла ответила таким же нежным прикосновением губ и языка. Это был интимнейший из поцелуев, когда их тела едва касались друг друга, а сдерживаемый огонь пылал в крови.
   – Я должен осмотреть корабль.
   Рейн заставил себя выйти, удивляясь, насколько быстро эта женщина способна довести его до безумия. Выбравшись на палубу, он приказал готовиться к отплытию.
   Пусть Николас делает свое дело, а он даже близко не подпустит Микаэлу к Англии, пока тот не найдет предателя. Как она будет себя чувствовать в его семье, когда он снова отправится на поиски родного отца? Рейн поморщился. Он должен поскорее покончить с этим.
   Час спустя он увидел Кабаи, вышедшего из каюты с охапкой испорченной одежды Микаэлы. Хмурое лицо араба заставило Рейна насторожиться, и он заглянул в открытую дверь. Жену он не видел, слышал только плеск воды.
   – Все еще в ванне?
   Кабаи беспомощно пожал плечами. Рейн протиснулся мимо него в каюту, захлопнув за собой дверь. Раджин негромко мяукнула, посмотрев сначала на него, потом на свою новую хозяйку. Волосы у Микаэлы были уже вымыты и скреплены заколкой, но она продолжала яростно тереть себя губкой. Подойдя к ванне, Рейн согрел воду, присел на корточки и перехватил руки жены.
   – Я еще грязная.
   – Нет, ты…
   – Да! – Она принялась тереть шею, плечи и скрытую под мыльной пеной грудь.
   – Микаэла, ты сотрешь всю кожу.
   Она посмотрела на него со стыдом и раскаянием.
   – Оно не сойдет, – упавшим голосом сказала она.
   – Что не сойдет?
   – Пятно.
   – Не вижу никакого пятна.
   – Оно здесь.
   Рейн с болью смотрел на нее, ощущая полную растерянность.
   – А если бы оно сошло, тогда что?
   – Тогда я смогла бы быть тебе настоящей женой.
   – Ты уже моя жена. Ничто этого не изменит.
   – Ты достоин лучшей, Рейн.
   – Надеюсь, я достоин тебя. – Он поднял ее из воды, завернул в мягкое полотенце и отнес на скамью под иллюминатором. Микаэлу била дрожь, и он начал растирать ей руки и плечи.
   – Мы вместе справимся с тем, что тебя гнетет, дорогая. Она коснулась пальцами его намокшей рубашки.
   – Глупо, правда? Ничего уже не изменить.
   – Осознание своих ошибок – испытание для живущей на земле души.
   – Учись в этой жизни, и следующая будет свободна от бремени. Карма. Реинкарнация, – улыбнулась она, заметив его удивление. – Я тоже кое-чему научилась в Индии.
   – Облегчи свою душу, Микаэла. Это бремя терзает тебя. С тяжелым вздохом она выскользнула из его объятий, и Рейн кивнул на приготовленный для нее халат. Микаэла быстро закуталась в тяжелый бархат, еще хранивший, казалось, его тепло и запах, и села, повернувшись к иллюминатору, за которым исчезала вдали Англия.
   Еще во время венчания Микаэла осознала, что ей больше нельзя прятаться от Рейна, это слишком несправедливо по отношению к нему. Он раскрыл свое прошлое, свою душу, значит, оставалось только одно: вручить ему свое будущее.
   – Мы с майором Уинтерсом должны были пожениться, – едва выговорила она.
   – Знаю. После твоего исчезновения ходили такие слухи. Микаэла пожала плечами, словно ей было все равно.
   – Когда-то я думала, что безумно влюблена в него. Он казался таким красивым и смелым в мундире. Несколько раз мы поцеловались в саду, – пробормотала она, подумав, что те поцелуи нельзя даже сравнивать с поцелуями Рейна. – Нас еще не обручили, когда он явился в мою комнату. Я была шокирована, но больше всего меня потрясло, что он думал, будто я до свадьбы лягу с ним в постель.
   Рейн сжал кулаки.
   – Я отказалась. Тогда он пытался добиться своего лестью и насмешками. Дескать, мои поцелуи говорят о том, что я хочу его. – Рейн даже на расстоянии почувствовал ее боль и унижение. – Это неправда. Я хотела быть любимой, иметь семью, детей. Но только после того, как получу на это право. Когда я попросила его уйти из комнаты, он меня ударил. От потрясения я в первый момент никак не отреагировала, и он принял это за согласие, а когда я начала сопротивляться, повалил меня… – У нее вырвался сдавленный жалобный звук. – И потом взял то, что должно принадлежать мужу.
   Рейн следил за выражением своего лица, пряча бушующую в нем ярость. Он предполагал нечто подобное, но его разум отказывался представить себе Микаэлу, беспомощно сопротивлявшуюся человеку, который хотел всего лишь удовлетворить свою похоть, не заботясь о последствиях.
   – А твой дядя?
   – Майор Уинтерс первый рассказал ему все, заявил, что я соблазнила его, заманила в свою комнату и отвергла, когда он уже не мог остановиться. – Микаэла склонила голову, и ее слова прозвучали на удивление невинно. – Отказ есть отказ. Неужели это трудно понять? – Она безутешно заплакала.
   – Даже глупец понял бы, – ответил Рейн, но она, казалось, его не слышала.
   – И знаешь, дядя поверил ему. Он сказал, что я всегда была дикой, что я развязна, неразборчива, и если бы не его строгость, то я превратилась бы в шлюху. Даже синяки не убедили его. Господи, как я ненавидела дядю за это! – Микаэла презрительно сплюнула. – Я была его родственницей, но он поверил своему адъютанту, а не мне. Будь довольна, что Уинтерс еще хочет тебя, сказал он, настаивая, чтобы я вышла замуж за майора. Я отказалась. Тогда он стал угрожать, мол, объявит всем, что я соблазнила Уинтерса, а потом вышвырнет меня на улицу. Я испугалась, не знала, что делать. Никто еще так ужасно со мной не обращался. – Она выглядела покинутой и одинокой. – Я не могла за него выйти, но если у меня не будет мужа, то все мое наследство перейдет к дяде. Я согласилась вести хозяйство в обмен на крышу над головой. Он сдержал обещание, никому не рассказал о случившемся, хотя постоянно напоминал мне, что я недостойная женщина и выбор у меня невелик: либо до конца своих дней жить по его правилам, либо идти со своим недавно приобретенным опытом на улицу. Уин-терс не оставлял попыток соблазнить меня, пока я не проткнула его кинжалом.
   – Ему повезло, что у тебя не было пистолета. Микаэла слабо улыбнулась.
   – Почти каждый день мне приходилось видеться с виновником моего позора. Николаса я встретила на благотворительной кухне, и он, похоже, слышал, что я думаю о мятежниках. Неделю спустя я начала шпионить за дядей.
   Она замолчала, глядя в окно, а Рейн смотрел на нее.
   – Он заслуживает смерти.
   В его светлых глазах сверкала угроза, его жажда мщения одновременно согревала и пугала Микаэлу.
   – Да, он должен получить по заслугам. Но я же не умерла, моя кровь не пролилась.
   – Ты страдала три года, Микаэла. Теперь его черед.
   – Не надо мстить за мою утраченную невинность, – чуть слышно произнесла она и добавила: – Она должна была принадлежать тебе.
   Сердце у Рейна сжалось.
   – Ты думаешь, что стала менее желанной для меня? – Микаэла кивнула, и он крепче обнял ее, прошептав: – Открою тебе секрет. Я не девственник.
   – Может, я действительно поощряла его? Мне хотелось, чтобы он целовал меня.
   – Это страсть, Микаэла, только страсть. Ты имеешь на нее право, как и любой человек.
   – Дядя сказал, что я не лучше шлюхи…
   Рейн не дал ей договорить, испытывая желание немедленно разделаться с генералом за его жестокость и равнодушие.
   – Он был не прав, Микаэла. Просто абсурд, что он мог такое заявить. Ведь ты даже не сознаешь, насколько соблазнительна. – Она недоверчиво хмыкнула. – Я покорен, ты владеешь моей душой, я не могу этому сопротивляться, я полностью в твоей власти. Разве ты этого не знаешь?