Страница:
Открыв дверцу, он замер у порога и изумленно вскинул брови. На его узкой койке, подобрав под себя ноги, сидела Анита.
— Принцесса? Это вы? А я-то думал, вы у себя… — растерянно проговорил он. Анита проворно соскочила на пол, подбежала к нему и спрятала лицо у него на груди. Тело ее содрогнулось от рыданий. Всхлипывая, она проговорила:
— Я больше не могу, Арута! Я устала быть храброй и притворяться, что мне все нипочем! О боги! Что будет с папой и мамой? Что ждет всех нас? Как мне тяжело думать об этом, Арута!
Принц гладил ее по пушистым волосам и бормотал слова утешения, какие только приходили ему в голову. В отличие от веселого, беззаботного Лиама и острослова Роланда, Арута всегда чувствовал себя неловко и скованно в присутствии женщин. Рядом же с Анитой, этой очаровательной полуженщиной-полуребенком смущение его возрастало стократно.
— Все будет хорошо, кузина, — шептал он. -Я не дам вас в обиду! Гай освободит вашего отца. Ведь теперь, когда вы вне досягаемости этого мерзавца, принц, ничем не рискуя, может дать согласие на вашу с ним помолвку. Успокойтесь, прошу вас!
Когда слезы девушки иссякли, она высвободилась из объятий Аруты и села на краешек единственного стула, стоявшего у откидного стола. Арута опустился на узкую койку.
Шмыгнув носом, Анита прошептала:
—Простите меня! Я не должна была поддаваться слабости, но… но мне так одиноко. — Подбородок ее дрогнул, в глазах снова заблестели слезы, но на сей раз ей удалось взять себя в руки. Она слабо улыбнулась и высморкалась в крошечный носовой платок. — Простите…
Внезапно Арута весело усмехнулся и с жаром заговорил:
— Вы — необыкновенная девушка, Анита! Вы храбрее и сдержаннее большинства мужчин, которых я знаю. Что уж говорить о женщинах! Ведь вы росли без горя и забот, вас все любили и баловали, и вот за короткий срок на вашу долю выпало столько тяжких испытаний. Вы упрекаете себя за эту минуту слабости, а ведь многие на вашем месте все эти дни только и делали бы, что рыдали и сетовали, отравляя жизнь окружающим!
Анита благодарно улыбнулась.
— Спасибо, кузен, за ваши добрые слова. Если бы вы знали, как мне лестно слышать эту похвалу из уст такого бесстрашного человека! Ведь Мартин рассказал мне об осаде Крайди и о вашем геройстве.
Арута покраснел от смущения и отвел взгляд в сторону.
— Он вечно все приукрашивает. — Мартин вовсе не заслуживал подобного упрека и, осознавая это, Арута покраснел еще гуще и поспешил сменить тему. — Вам будет хорошо у нас в Крайди, Анита! Моя сестра Каролина — гостеприимная хозяйка. Вы с ней наверняка подружитесь. А с Гаем мы разделаемся! Он получит по заслугам, вот увидите.
Анита вздохнула и заставила себя улыбнуться.
— Спасибо, Арута! Мне теперь гораздо спокойнее и лучше! Я вернусь к себе и немного отдохну. Я буду представлять себе принцессу Каролину и ваш замок.
Проводив Аниту в ее каюту, принц вышел на палубу. Амос стоял на мостике возле рулевого. Арута поднялся к нему, и капитан кивком указал ему на горизонт.
— Видите? Вы его видите, принц?
Арута вгляделся туда, куда указывал Амос. В предзакатной мгле он разглядел едва выдававшуюся над линией горизонта верхушку мачты и край белого паруса.
— Редберн?
— Он самый, — кивнул Амос и сплюнул через транец.
В течение всего следующего дня принц почти безотлучно стоял на мостике, наблюдая за тем, как нагонявший их корабль увеличивался в размерах. Теперь стали отчетливо видны все его три мачты, на одной из которых реяло черное знамя Гая де Бас-Тайры, и белоснежные паруса.
— Это «Королевский Грифон», — сказал Амос, — и к вечеру он нас нагонит.
— Что мы можем сделать?
— Ничего. Проклятье! Если б мы взяли курс на восток, они упустили бы нас из виду в темноте, а так мы будем у них как на ладони, когда их уже не станет видно с борта нашего «Змея»!
Когда солнце превратилось в большой красный шар, медленно скользивший за горизонт, «Королевский Грифон» находился уже в какой-нибудь тысяче ярдов от них.
— Благодарение богам, — пробурчал Амос, — что они не решатся палить по нашему «Змею» из бортовых самострелов, ведь у нас на борту ее высочество!
Расстояние между судами сократилось до восьмисот ярдов, затем до шестисот. Арута уже мог разглядеть фигурки матросов на грот-мачте, черневшие на фоне парусов, которые закатное солнце окрасило в багровые тона.
Когда «Морской Змей» отделяли от «Грифона» не более пятисот ярдов, сверху раздался пронзительный крик впередсмотрящего:
— Туман!
— Где?! — встрепенулся Амос.
— К юго-западу. В миле от нас или чуть больше.
— Боги! — крикнул Амос. — Это вы посылаете нам спасение!
Амос приказал рулевому взять курс на юго-запад, спустился на палубу и бросился к корме. Арута и Мартин помчались за ним следом. Прислонившись к борту, принц в сумерках разглядел очертания «Королевского Грифона». Маневр «Змея» сократил расстояние между судами почти вдвое.
—Мартин, ты видишь их рулевого? — спросил Амос. Охотник прищурился.
— Вижу, хотя и не очень ясно.
— Постарайся заставить его отойти от руля.
Мартин кивнул, снял с плеча лук, с которым он никогда не расставался, и достал из колчана стрелу. Пущенная его меткой рукой, она вонзилась в транец в нескольких дюймах от головы рулевого.
С палубы «Змея» им было видно, как рулевой «Грифона» пригнулся и выпустил руль. Беевой корабль тотчас же отнесло вправо, и он стал отставать от «Змея».
— Темновато нынче для меткой стрельбы, — пробормотал Мартин и снова отпустил тетиву лука. Жужжа, словно разъяренная пчела, она пролетела немного выше рулевого колеса.
Расстояние между судами все увеличивалось. Амос повернулся к Васко и сказал:
— Передай всем, чтобы по моей команде все умолкли и не издавали ни звука без моего разрешения. Если кто вымолвит хоть слово, он отправится кормить рыб.
Помощник бросился выполнять распоряжение.
Боевой корабль лег на прежний курс и снова стал нагонять «Морского Змея».
— Не подпускай их к баллисте, дружище Мартин! — и Амос указал охотнику на матросов, сгрудившихся у борта.
Мартин стал одну за другой посылать свои стрелы в бомбардиров. Нескольких из них ему удалось ранить, остальные спрятались за борт.
— Туман прямо по курсу! — крикнул впередсмотрящий.
— Полный вперед! — скомандовал Амос.
«Морского Змея» теперь отделяли от преследователей не более четырехсот ярдов. Он медленно входил в туманное облако. Ветер стал заметно слабее.
Амос наклонился к самому уху Аруты и негромко проговорил:
— Здесь и ветра-то почти нет, но я прикажу взять рифы парусов, чтоб хлопанье полотна ненароком нас не выдало.
Как только боевой корабль утонул в туманной мгле, он вполголоса отдал команду:
— Взять рифы!
Матросы бросились к мачтам. Корабль, казалось, остановился в безветренном море. Амос приказал всем замолчать и едва слышно прошептал Аруте:
— Здесь проходит быстрое западное течение. Мы позволим ему отнести нас в сторону и будем надеяться, что капитан «Грифона» о нем не знает. А также-о подводных рифах!
Корабль, медленно скользивший сквозь плотный туман, объяла тишина. Несколько минут прошло в напряженном ожидании, и вдруг послышался скрип снастей и крики матросов «Грифона». Неподалеку мелькнули огни боевого корабля, плывшего мимо них на юго-запад. Матросы «Морского Змея» замерли и боялись шевельнуться, чтобы легкий скрип палубных досок под их ногами не разнесся над водой, как грохот боевого барабана, выдав преследователям их местонахождение.
— Замолчите, вы! — послышалось с палубы «Грифона». — Мы не слышим их из-за нашего собственного шума!
Экипаж боевого корабля поспешил выполнить команду капитана. Теперь тишину нарушали лишь скрип канатов и хлопанье парусов «Грифона».
Но вдруг в той стороне, куда направлялся тяжелый боевой корабль, раздался оглушительный треск, подобный громовому раскату, а через несколько мгновений воздух огласили отчаянные крики матросов.
Амос повернулся к Аруте и Мартину. Его расплывчатый силуэт был едва различим в густом тумане.
— Они напоролись на риф, — сказал он. — Тут их видимо-невидимо. С такой осадкой оно и немудрено. Мы — другое дело, но все же не будем рисковать. — И он велел рулевому взять курс на северо-запад. Матросы принялись выполнять команду.
— Судя по звуку, — и Амос кивнул в сторону тонувшего корабля, — у них в днище огромная дыра. А корабль ведь тяжелый! Он пойдет ко дну как камень! Скверная смерть, ничего не скажешь.
— А разве она бывает хорошей, капитан? — спросил Мартин, сощурившись от ударившего ему в глаза света: матросы зажгли палубные фонари.
Арута заторопился к себе, чтобы не слышать жалобных криков экипажа «Грифона». У двери своей каюты он едва не столкнулся с принцессой.
— Арута? Добрый вечер! Я так крепко спала! А вы все это время провели на палубе, да? Видели что-нибудь интересное?
— Да нет, ничего особенного, — ответил Арута, увлекая ее вперед по коридору, чтобы до слуха ее с борта боевого корабля не донеслись отчаянные призывы о помощи.
Они остановились у входа в каюту принцессы.
— Спасибо вам за то, что вы так милы со мной, Арута, — сказала Анита и с застенчивой улыбкой добавила: — Вы мне показались очень славным и добрым человеком еще в тот раз, когда я тайком разглядывала вас в большом зале крондорского дворца. Это было десять лет тому назад.
— Зачем же, во имя всех богов, вы меня разглядывали? — удивился Арута.
Анита бросила на него испытующий взгляд.
— Но ведь наши отцы предполагали, что со временем мы с вами поженимся.
Арута онемел от изумления. Видя, в какое замешательство привело его это известие, Анита лукаво усмехнулась: — Разве герцог не говорил с вами об этом?
Но к принцу еще не вернулся дар речи. Он молча помотал головой.
— Конечно, — задумчиво проговорила Анита, — разве герцогу Боуррику теперь до этого? Ведь и тогда вы с ним приехали в Крондор из-за военной угрозы.
Арутой внезапно овладело раздражение.
— Почему же они не сочли нужным спросить об этом меня и вас? Разве не естественно было бы поинтересоваться и нашим мнением? — В голосе его зазвенел гнев.
Анита нахмурилась и пожала плечами. Ее явно задел тон Аруты.
— Простите, кузен, но я нисколько не виновата перед вами. Ведь предполагавшаяся помолвка вовсе не моя затея. Няня сказала мне, что я была еще младенцем, когда мой отец и ваш обсуждали этот вопрос.
— Это я виноват перед вами, Анита. Я позволил себе повысить голос в вашем присутствии. Простите меня, пожалуйста. — Он взял ее за руки. — Знаете, ведь я до сих пор даже не помышлял о женитьбе. Когда началась война, я был еще совсем мальчишкой. А потом… на мои плечи легло такое бремя, мне приходилось вести воинов в бой, сражаться самому, отдавать команды. Во время перемирий надо было не только управлять замковым хозяйством, но и готовиться к предстоявшим сражениям. — Анита слушала его, затаив дыхание и опустив глаза долу. Видя, что она не смотрит на него, принц осмелел и добавил: — Но я, признаться, никогда еще не встречал девушки, подобной вам, кузина! Теперь мне сдается, что браки по сговору родителей — не такая уж скверная вещь!
Принцесса подняла на него глаза и улыбнулась. Арута смутился и, поспешно пожелав ей спокойной ночи, вернулся на палубу.
Крики матросов с «Грифона», обреченных на гибель в морской пучине, давно смолкли вдали. Ночную тишину нарушал лишь легкий плеск волн и скрип снастей «Морского Змея». Насвистывая нежную мелодию баллады, которую часто исполняли придворные менестрели, Арута глядел в звездное небо.
На мостике Амос и Мартин попеременно прикладывались к вместительному меху с вином.
— Что-то наш принц больно уж весел нынче вечером после разговора с кузиной! — вполголоса проговорил охотник.
Амос добродушно усмехнулся.
— По всему видать, малышка положила на него глаз. И пусть боги пошлют ей удачу, ежели она и впрямь решила прибрать его к рукам. Давай-ка, дружище, выпьем теперь за это!
В крайдийской гавани принца встречали Фэннон и Гардан. Арута сердечно поздоровался с обоими и представил им принцессу Аниту. Фэннон тотчас же послал одного из воинов на конюшню, чтобы тот привел для царственной гости смирную, послушную лошадь Каролины под дамским седлом.
Арута отвел старика в сторону и с тревогой спросил:
— Что нового, Фэннон?
— Весна выдалась поздняя, и снег в горах еще не сошел. Возможно, поэтому цурани пока не беспокоят нас. Но разведчики докладывают, что нечестивцы пока не перебрасывают свои войска в наши края. Наверное, они все же станут атаковать позиции герцога Боуррика.
— Надеюсь, что ты прав. Ведь отец недавно получил значительное подкрепление из Крондора. — Принц вкратце поведал ему обо всем, что приключилось с ним в Крондоре. Фэннон одобрительно кивнул.
— Вы правы, Арута, что решили до времени утаить это от герцога. Он наверняка двинул бы свою армию на подмогу кузену Эрланду, а цурани разбили бы беднягу Брукала наголову. Чем позже он узнает о вероломстве Гая, тем больше надежды на то, что мы продержимся против цурани до следующей весны.
Арута нахмурился.
— Это не может длиться вечно, Фэннон! В конце концов они одолеют нас, если только благодаря какому-нибудь чуду война не прекратится.
Фэннон задумчиво кивнул и начал было что-то говорить, но внезапно осекся и горестно вздохнул.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Арута.
— Плохие вести, принц! Сквайра Роланда больше нет в живых.
Арута не поверил своим ушам.
— Да что ты говоришь?! Не может этого быть, Фэннон! Скажи, что это неправда. — Но по лицу старика он понял, что не ослышался. Принц провел рукой по волосам и выдавил из себя: — Когда это случилось?
— С месяц тому назад. Мы получили письмо от барона Толбурта на минувшей неделе. Роланд погиб от рук цурани во время патрулирования границы.
Принц бросил взгляд на башни замка.
— Что Каролина?
— А как вы думаете? — вздохнул старик. — Убивается и льет слезы в своей комнате. Но на людях держится молодцом.
Подойдя к остальным, принц сообщил печальную новость Мартину и Амосу. Оба были потрясены этим известием. Вскоре солдат привел лошадь для Аниты, и кавалькада всадников направилась к замку.
Во дворе принца и его спутников встречала вся челядь Крайди во главе с дворецким Сэмюелем. Арута велел ему приготовить комнаты для принцессы Аниты и поспешил в покои Каролины.
Увидев брата, она поднялась с кушетки и бросилась ему навстречу.
— Арута! Какое счастье, что ты наконец вернулся! — Она отступила на шаг назад и с любовью вгляделась в его лицо. — Прости, что не встретила тебя в гавани. Но ты знаешь…
— Фэннон сказал мне… Каролина, прими мои соболезнования… У меня слов нет, чтобы выразить, как мне жаль Роланда…
Из глаз Каролины покатились слезы.
— Я справлюсь со своим горем, Арута, — сказала она, продолжая плакать. — Роланд когда-то сказал мне, что жить надо настоящим, а о прошлом, которого нельзя изменить, не стоит убиваться и сетовать. Он знал, что жизнь любого из нас исполнена риска и, возможно, предвидел свой ранний уход. Я счастлива, что любовь его ко мне не осталась без ответа и что он об этом знал. Это послужит мне утешением. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Он погиб, спасая стадо коров какого-то франклина от оголодавших за зиму цурани! Как это на него похоже! Порой я начинаю думать, что он устроил все это нарочно, Арута!
Каролина разрыдалась, приникнув к груди брата. Он молча гладил ее по волосам и не мог найти слов утешения. Справившись с приступом горя, принцесса отстранилась от Аруты и прошептала:
— О, будь проклята эта война!
— Будь прокляты все войны, Каролина.
Несколько минут прошло в молчании, затем принцесса спросила:
— Что делается в Крондоре? Как поживают Эрланд, Алисия и Анита?
Арута стал рассказывать ей о своем путешествии. Когда он дошел до бегства с Анитой на «Морском Змее», Каролина всплеснула руками:
— Так принцесса здесь, в Крайди? Что же ты сразу не сказал мне об этом?! О, я ведь наверняка сейчас похожа на пугало! — Она бросилась к своему туалетному столику, схватила зеркальце из полированной стали и принялась промокать лицо влажной льняной салфеткой.
По губам Аруты скользнула легкая улыбка. Он был рад, что горе не сломило Каролину. Она была все такой же, какой он знал ее все эти годы.
Приглаживая волосы, принцесса спросила:
— А она красивая?
Щеки Аруты зарделись.
— По-моему, очень.
Каролина искоса взглянула на него и с улыбкой сказала:
— Я очень рада это слышать. Что ж, пойдем приветствовать нашу кузину принцессу Крондорскую.
Рука об руку они спустились по лестнице навстречу принцессе Аните.
— Принцесса? Это вы? А я-то думал, вы у себя… — растерянно проговорил он. Анита проворно соскочила на пол, подбежала к нему и спрятала лицо у него на груди. Тело ее содрогнулось от рыданий. Всхлипывая, она проговорила:
— Я больше не могу, Арута! Я устала быть храброй и притворяться, что мне все нипочем! О боги! Что будет с папой и мамой? Что ждет всех нас? Как мне тяжело думать об этом, Арута!
Принц гладил ее по пушистым волосам и бормотал слова утешения, какие только приходили ему в голову. В отличие от веселого, беззаботного Лиама и острослова Роланда, Арута всегда чувствовал себя неловко и скованно в присутствии женщин. Рядом же с Анитой, этой очаровательной полуженщиной-полуребенком смущение его возрастало стократно.
— Все будет хорошо, кузина, — шептал он. -Я не дам вас в обиду! Гай освободит вашего отца. Ведь теперь, когда вы вне досягаемости этого мерзавца, принц, ничем не рискуя, может дать согласие на вашу с ним помолвку. Успокойтесь, прошу вас!
Когда слезы девушки иссякли, она высвободилась из объятий Аруты и села на краешек единственного стула, стоявшего у откидного стола. Арута опустился на узкую койку.
Шмыгнув носом, Анита прошептала:
—Простите меня! Я не должна была поддаваться слабости, но… но мне так одиноко. — Подбородок ее дрогнул, в глазах снова заблестели слезы, но на сей раз ей удалось взять себя в руки. Она слабо улыбнулась и высморкалась в крошечный носовой платок. — Простите…
Внезапно Арута весело усмехнулся и с жаром заговорил:
— Вы — необыкновенная девушка, Анита! Вы храбрее и сдержаннее большинства мужчин, которых я знаю. Что уж говорить о женщинах! Ведь вы росли без горя и забот, вас все любили и баловали, и вот за короткий срок на вашу долю выпало столько тяжких испытаний. Вы упрекаете себя за эту минуту слабости, а ведь многие на вашем месте все эти дни только и делали бы, что рыдали и сетовали, отравляя жизнь окружающим!
Анита благодарно улыбнулась.
— Спасибо, кузен, за ваши добрые слова. Если бы вы знали, как мне лестно слышать эту похвалу из уст такого бесстрашного человека! Ведь Мартин рассказал мне об осаде Крайди и о вашем геройстве.
Арута покраснел от смущения и отвел взгляд в сторону.
— Он вечно все приукрашивает. — Мартин вовсе не заслуживал подобного упрека и, осознавая это, Арута покраснел еще гуще и поспешил сменить тему. — Вам будет хорошо у нас в Крайди, Анита! Моя сестра Каролина — гостеприимная хозяйка. Вы с ней наверняка подружитесь. А с Гаем мы разделаемся! Он получит по заслугам, вот увидите.
Анита вздохнула и заставила себя улыбнуться.
— Спасибо, Арута! Мне теперь гораздо спокойнее и лучше! Я вернусь к себе и немного отдохну. Я буду представлять себе принцессу Каролину и ваш замок.
Проводив Аниту в ее каюту, принц вышел на палубу. Амос стоял на мостике возле рулевого. Арута поднялся к нему, и капитан кивком указал ему на горизонт.
— Видите? Вы его видите, принц?
Арута вгляделся туда, куда указывал Амос. В предзакатной мгле он разглядел едва выдававшуюся над линией горизонта верхушку мачты и край белого паруса.
— Редберн?
— Он самый, — кивнул Амос и сплюнул через транец.
В течение всего следующего дня принц почти безотлучно стоял на мостике, наблюдая за тем, как нагонявший их корабль увеличивался в размерах. Теперь стали отчетливо видны все его три мачты, на одной из которых реяло черное знамя Гая де Бас-Тайры, и белоснежные паруса.
— Это «Королевский Грифон», — сказал Амос, — и к вечеру он нас нагонит.
— Что мы можем сделать?
— Ничего. Проклятье! Если б мы взяли курс на восток, они упустили бы нас из виду в темноте, а так мы будем у них как на ладони, когда их уже не станет видно с борта нашего «Змея»!
Когда солнце превратилось в большой красный шар, медленно скользивший за горизонт, «Королевский Грифон» находился уже в какой-нибудь тысяче ярдов от них.
— Благодарение богам, — пробурчал Амос, — что они не решатся палить по нашему «Змею» из бортовых самострелов, ведь у нас на борту ее высочество!
Расстояние между судами сократилось до восьмисот ярдов, затем до шестисот. Арута уже мог разглядеть фигурки матросов на грот-мачте, черневшие на фоне парусов, которые закатное солнце окрасило в багровые тона.
Когда «Морской Змей» отделяли от «Грифона» не более пятисот ярдов, сверху раздался пронзительный крик впередсмотрящего:
— Туман!
— Где?! — встрепенулся Амос.
— К юго-западу. В миле от нас или чуть больше.
— Боги! — крикнул Амос. — Это вы посылаете нам спасение!
Амос приказал рулевому взять курс на юго-запад, спустился на палубу и бросился к корме. Арута и Мартин помчались за ним следом. Прислонившись к борту, принц в сумерках разглядел очертания «Королевского Грифона». Маневр «Змея» сократил расстояние между судами почти вдвое.
—Мартин, ты видишь их рулевого? — спросил Амос. Охотник прищурился.
— Вижу, хотя и не очень ясно.
— Постарайся заставить его отойти от руля.
Мартин кивнул, снял с плеча лук, с которым он никогда не расставался, и достал из колчана стрелу. Пущенная его меткой рукой, она вонзилась в транец в нескольких дюймах от головы рулевого.
С палубы «Змея» им было видно, как рулевой «Грифона» пригнулся и выпустил руль. Беевой корабль тотчас же отнесло вправо, и он стал отставать от «Змея».
— Темновато нынче для меткой стрельбы, — пробормотал Мартин и снова отпустил тетиву лука. Жужжа, словно разъяренная пчела, она пролетела немного выше рулевого колеса.
Расстояние между судами все увеличивалось. Амос повернулся к Васко и сказал:
— Передай всем, чтобы по моей команде все умолкли и не издавали ни звука без моего разрешения. Если кто вымолвит хоть слово, он отправится кормить рыб.
Помощник бросился выполнять распоряжение.
Боевой корабль лег на прежний курс и снова стал нагонять «Морского Змея».
— Не подпускай их к баллисте, дружище Мартин! — и Амос указал охотнику на матросов, сгрудившихся у борта.
Мартин стал одну за другой посылать свои стрелы в бомбардиров. Нескольких из них ему удалось ранить, остальные спрятались за борт.
— Туман прямо по курсу! — крикнул впередсмотрящий.
— Полный вперед! — скомандовал Амос.
«Морского Змея» теперь отделяли от преследователей не более четырехсот ярдов. Он медленно входил в туманное облако. Ветер стал заметно слабее.
Амос наклонился к самому уху Аруты и негромко проговорил:
— Здесь и ветра-то почти нет, но я прикажу взять рифы парусов, чтоб хлопанье полотна ненароком нас не выдало.
Как только боевой корабль утонул в туманной мгле, он вполголоса отдал команду:
— Взять рифы!
Матросы бросились к мачтам. Корабль, казалось, остановился в безветренном море. Амос приказал всем замолчать и едва слышно прошептал Аруте:
— Здесь проходит быстрое западное течение. Мы позволим ему отнести нас в сторону и будем надеяться, что капитан «Грифона» о нем не знает. А также-о подводных рифах!
Корабль, медленно скользивший сквозь плотный туман, объяла тишина. Несколько минут прошло в напряженном ожидании, и вдруг послышался скрип снастей и крики матросов «Грифона». Неподалеку мелькнули огни боевого корабля, плывшего мимо них на юго-запад. Матросы «Морского Змея» замерли и боялись шевельнуться, чтобы легкий скрип палубных досок под их ногами не разнесся над водой, как грохот боевого барабана, выдав преследователям их местонахождение.
— Замолчите, вы! — послышалось с палубы «Грифона». — Мы не слышим их из-за нашего собственного шума!
Экипаж боевого корабля поспешил выполнить команду капитана. Теперь тишину нарушали лишь скрип канатов и хлопанье парусов «Грифона».
Но вдруг в той стороне, куда направлялся тяжелый боевой корабль, раздался оглушительный треск, подобный громовому раскату, а через несколько мгновений воздух огласили отчаянные крики матросов.
Амос повернулся к Аруте и Мартину. Его расплывчатый силуэт был едва различим в густом тумане.
— Они напоролись на риф, — сказал он. — Тут их видимо-невидимо. С такой осадкой оно и немудрено. Мы — другое дело, но все же не будем рисковать. — И он велел рулевому взять курс на северо-запад. Матросы принялись выполнять команду.
— Судя по звуку, — и Амос кивнул в сторону тонувшего корабля, — у них в днище огромная дыра. А корабль ведь тяжелый! Он пойдет ко дну как камень! Скверная смерть, ничего не скажешь.
— А разве она бывает хорошей, капитан? — спросил Мартин, сощурившись от ударившего ему в глаза света: матросы зажгли палубные фонари.
Арута заторопился к себе, чтобы не слышать жалобных криков экипажа «Грифона». У двери своей каюты он едва не столкнулся с принцессой.
— Арута? Добрый вечер! Я так крепко спала! А вы все это время провели на палубе, да? Видели что-нибудь интересное?
— Да нет, ничего особенного, — ответил Арута, увлекая ее вперед по коридору, чтобы до слуха ее с борта боевого корабля не донеслись отчаянные призывы о помощи.
Они остановились у входа в каюту принцессы.
— Спасибо вам за то, что вы так милы со мной, Арута, — сказала Анита и с застенчивой улыбкой добавила: — Вы мне показались очень славным и добрым человеком еще в тот раз, когда я тайком разглядывала вас в большом зале крондорского дворца. Это было десять лет тому назад.
— Зачем же, во имя всех богов, вы меня разглядывали? — удивился Арута.
Анита бросила на него испытующий взгляд.
— Но ведь наши отцы предполагали, что со временем мы с вами поженимся.
Арута онемел от изумления. Видя, в какое замешательство привело его это известие, Анита лукаво усмехнулась: — Разве герцог не говорил с вами об этом?
Но к принцу еще не вернулся дар речи. Он молча помотал головой.
— Конечно, — задумчиво проговорила Анита, — разве герцогу Боуррику теперь до этого? Ведь и тогда вы с ним приехали в Крондор из-за военной угрозы.
Арутой внезапно овладело раздражение.
— Почему же они не сочли нужным спросить об этом меня и вас? Разве не естественно было бы поинтересоваться и нашим мнением? — В голосе его зазвенел гнев.
Анита нахмурилась и пожала плечами. Ее явно задел тон Аруты.
— Простите, кузен, но я нисколько не виновата перед вами. Ведь предполагавшаяся помолвка вовсе не моя затея. Няня сказала мне, что я была еще младенцем, когда мой отец и ваш обсуждали этот вопрос.
— Это я виноват перед вами, Анита. Я позволил себе повысить голос в вашем присутствии. Простите меня, пожалуйста. — Он взял ее за руки. — Знаете, ведь я до сих пор даже не помышлял о женитьбе. Когда началась война, я был еще совсем мальчишкой. А потом… на мои плечи легло такое бремя, мне приходилось вести воинов в бой, сражаться самому, отдавать команды. Во время перемирий надо было не только управлять замковым хозяйством, но и готовиться к предстоявшим сражениям. — Анита слушала его, затаив дыхание и опустив глаза долу. Видя, что она не смотрит на него, принц осмелел и добавил: — Но я, признаться, никогда еще не встречал девушки, подобной вам, кузина! Теперь мне сдается, что браки по сговору родителей — не такая уж скверная вещь!
Принцесса подняла на него глаза и улыбнулась. Арута смутился и, поспешно пожелав ей спокойной ночи, вернулся на палубу.
Крики матросов с «Грифона», обреченных на гибель в морской пучине, давно смолкли вдали. Ночную тишину нарушал лишь легкий плеск волн и скрип снастей «Морского Змея». Насвистывая нежную мелодию баллады, которую часто исполняли придворные менестрели, Арута глядел в звездное небо.
На мостике Амос и Мартин попеременно прикладывались к вместительному меху с вином.
— Что-то наш принц больно уж весел нынче вечером после разговора с кузиной! — вполголоса проговорил охотник.
Амос добродушно усмехнулся.
— По всему видать, малышка положила на него глаз. И пусть боги пошлют ей удачу, ежели она и впрямь решила прибрать его к рукам. Давай-ка, дружище, выпьем теперь за это!
В крайдийской гавани принца встречали Фэннон и Гардан. Арута сердечно поздоровался с обоими и представил им принцессу Аниту. Фэннон тотчас же послал одного из воинов на конюшню, чтобы тот привел для царственной гости смирную, послушную лошадь Каролины под дамским седлом.
Арута отвел старика в сторону и с тревогой спросил:
— Что нового, Фэннон?
— Весна выдалась поздняя, и снег в горах еще не сошел. Возможно, поэтому цурани пока не беспокоят нас. Но разведчики докладывают, что нечестивцы пока не перебрасывают свои войска в наши края. Наверное, они все же станут атаковать позиции герцога Боуррика.
— Надеюсь, что ты прав. Ведь отец недавно получил значительное подкрепление из Крондора. — Принц вкратце поведал ему обо всем, что приключилось с ним в Крондоре. Фэннон одобрительно кивнул.
— Вы правы, Арута, что решили до времени утаить это от герцога. Он наверняка двинул бы свою армию на подмогу кузену Эрланду, а цурани разбили бы беднягу Брукала наголову. Чем позже он узнает о вероломстве Гая, тем больше надежды на то, что мы продержимся против цурани до следующей весны.
Арута нахмурился.
— Это не может длиться вечно, Фэннон! В конце концов они одолеют нас, если только благодаря какому-нибудь чуду война не прекратится.
Фэннон задумчиво кивнул и начал было что-то говорить, но внезапно осекся и горестно вздохнул.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Арута.
— Плохие вести, принц! Сквайра Роланда больше нет в живых.
Арута не поверил своим ушам.
— Да что ты говоришь?! Не может этого быть, Фэннон! Скажи, что это неправда. — Но по лицу старика он понял, что не ослышался. Принц провел рукой по волосам и выдавил из себя: — Когда это случилось?
— С месяц тому назад. Мы получили письмо от барона Толбурта на минувшей неделе. Роланд погиб от рук цурани во время патрулирования границы.
Принц бросил взгляд на башни замка.
— Что Каролина?
— А как вы думаете? — вздохнул старик. — Убивается и льет слезы в своей комнате. Но на людях держится молодцом.
Подойдя к остальным, принц сообщил печальную новость Мартину и Амосу. Оба были потрясены этим известием. Вскоре солдат привел лошадь для Аниты, и кавалькада всадников направилась к замку.
Во дворе принца и его спутников встречала вся челядь Крайди во главе с дворецким Сэмюелем. Арута велел ему приготовить комнаты для принцессы Аниты и поспешил в покои Каролины.
Увидев брата, она поднялась с кушетки и бросилась ему навстречу.
— Арута! Какое счастье, что ты наконец вернулся! — Она отступила на шаг назад и с любовью вгляделась в его лицо. — Прости, что не встретила тебя в гавани. Но ты знаешь…
— Фэннон сказал мне… Каролина, прими мои соболезнования… У меня слов нет, чтобы выразить, как мне жаль Роланда…
Из глаз Каролины покатились слезы.
— Я справлюсь со своим горем, Арута, — сказала она, продолжая плакать. — Роланд когда-то сказал мне, что жить надо настоящим, а о прошлом, которого нельзя изменить, не стоит убиваться и сетовать. Он знал, что жизнь любого из нас исполнена риска и, возможно, предвидел свой ранний уход. Я счастлива, что любовь его ко мне не осталась без ответа и что он об этом знал. Это послужит мне утешением. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Он погиб, спасая стадо коров какого-то франклина от оголодавших за зиму цурани! Как это на него похоже! Порой я начинаю думать, что он устроил все это нарочно, Арута!
Каролина разрыдалась, приникнув к груди брата. Он молча гладил ее по волосам и не мог найти слов утешения. Справившись с приступом горя, принцесса отстранилась от Аруты и прошептала:
— О, будь проклята эта война!
— Будь прокляты все войны, Каролина.
Несколько минут прошло в молчании, затем принцесса спросила:
— Что делается в Крондоре? Как поживают Эрланд, Алисия и Анита?
Арута стал рассказывать ей о своем путешествии. Когда он дошел до бегства с Анитой на «Морском Змее», Каролина всплеснула руками:
— Так принцесса здесь, в Крайди? Что же ты сразу не сказал мне об этом?! О, я ведь наверняка сейчас похожа на пугало! — Она бросилась к своему туалетному столику, схватила зеркальце из полированной стали и принялась промокать лицо влажной льняной салфеткой.
По губам Аруты скользнула легкая улыбка. Он был рад, что горе не сломило Каролину. Она была все такой же, какой он знал ее все эти годы.
Приглаживая волосы, принцесса спросила:
— А она красивая?
Щеки Аруты зарделись.
— По-моему, очень.
Каролина искоса взглянула на него и с улыбкой сказала:
— Я очень рада это слышать. Что ж, пойдем приветствовать нашу кузину принцессу Крондорскую.
Рука об руку они спустились по лестнице навстречу принцессе Аните.
Глава 8. ВСЕМОГУЩИЙ
Заброшенный дом стоял на вершине холма. Оттуда как на ладони были видны весь Онтосет, окрестные поля и кромка синего моря. Прежний владелец выбрал как нельзя более удачное место для своего особняка. Но род Алмач, к которому он принадлежал, впал в немилость у Стратега и был истреблен почти поголовно. С тех пор огромный дом опустел. Никто не решался не только завладеть добротным строением и находящейся в нем роскошной утварью, но даже подходить к этому месту, где поселилось несчастье, чтобы не навлечь на себя гнев богов.
Однако крестьяне, которые пасли стада длинношерстных кула в окрестностях заброшенного особняка, с некоторых пор стали замечать у его стен Всемогущего в черном балахоне. Как и подобало людям его сана, появлялся он всегда неожиданно и так же внезапно исчезал, побродив вокруг дома несколько минут.
Однажды появление Всемогущего возле особняка Алмача ознаменовалось оглушительным раскатом грома, от которого содрогнулась земля, а пугливые кула с жалобным блеянием сбились в кучу. Пастухи взглянули в сторону большого холма. Над ним поднялся огромный клуб дыма и пыли. Когда же дым развеялся, а пыль улеглась, стало видно, что особняк исчез без следа. Всемогущий повернулся лицом к морю, постоял минуту в задумчивости, а потом исчез.
На холме вырос новый дом, странный и таинственный, о котором судачили все окрестные жители и многие из высокопоставленных вельмож Империи. Здесь и вправду было чему удивляться. Жилище, которое выстроил для себя Всемогущий, состояло из нескольких небольших одноэтажных строений, соединенных между собой крытыми переходами, дорожками и мощеными двориками, где журчали фонтаны. У наружных стен домов были разбиты цветочные клумбы и рассажены фруктовые деревья. Материалом для строительства служили лишь камень и черепица. В Цурануани, где жилища строились исключительно прямоугольные, двух-, трех— или даже четырехэтажные и с просторным внутренним двором, человек, позволивший себе подобное отступление от традиций, будь он хоть главой могущественного рода, прослыл бы не иначе как выскочкой или умалишенным. Но Всемогущим дозволялось абсолютно все, в том числе и любые чудачества. Действия их не подлежали критике. А потому на особняк, который один из них возвел для себя близ города Онтосета, местные жители и путешественники взирали с молчаливым негодованием, любопытством и недоумением. Разумеется, издалека. Приблизиться к холму, где он стоял, попрежнему не решался никто.
«Утверждение, что космический мост, соединяющий Келеван и Мидкемию, контролируется нами, верно лишь отчасти, — диктовал Миламбер своему рабу-писцу. Он заканчивал трактат о природе и свойствах энергии, образующей космические коридоры, чтобы внести свой вклад в научные изыскания Ассамблеи. — Главной проблемой в создании рифтов следует считать то, что нам не всегда удается расположить выход из оных в той точке на поверхности другой планеты, где это для нас желательно. Примером тому может служить появление корабля Всемогущего Фанэты у берегов Крайди. Весьма вероятно, что причиной подобных явлений служит не что иное, как связь в пространстве и времени между новообразованным и уже существующим рифтами… « Из глубины дома раздался звук гонга, возвещавший о прибытии одного из Всемогущих. Миламбер жестом отпустил раба и поспешил навстречу гостю.
— Хочокена! — воскликнул он, протягивая тучному волшебнику обе руки. — Как я рад видеть тебя!
Хочокена, несколько секунд тому назад перенесшийся в дом Миламбера из здания Ассамблеи, с любопытством оглядывался по сторонам. Он пожал протянутые ему руки и лукаво усмехнулся.
— Я целых две недели сгорал от любопытства и вот наконец не утерпел и явился к тебе без приглашения. Все только и говорят что о твоем жилище. Скажи, что это за странный мозаичный рисунок? — Он указал на одну из стен. — Неужто у вас на Мидкемии водятся такие звери?
— Это дельфины, Хочо. Они живут в море. — И Миламбер вкратце описал ему повадки морских млекопитающих. Хочокена слушал с вниманием и интересом.
Миламбер провел гостя в просторную комнату с видом на море и усадил за стол. Он хлопнул в ладоши. На пороге появился Нетоха, смышленый и расторопный хадонра. Миламбер приказал ему подать сласти, фрукты и освежающие напитки. Хочокена с аппетитом принялся за угощение.
Помолчав, Миламбер пристально взглянул на своего дородного друга и медленно проговорил:
— Хочо, я хочу поделиться с тобой моими сокровенными думами. Мне кажется, что сейчас самое подходящее для этого время. Мы с тобой здесь одни, и никто не сможет подслушать нас. Но если ты решишь, что мой образ мыслей представляет собой угрозу для Империи, ты волен поступить, как предписывают правила.
Рука Хочокены, собиравшегося отправить в рот засахаренный орех, замерла в воздухе. В его черных глазах мелькнула тревога.
— Говори, — кивнул он и весь обратился в слух.
— Все мои учителя, — начал Миламбер, — включая и тебя, потрудились на славу. Вы внушили мне, что я обязан превыше всего на свете ставить интересы Империи и служить ей на протяжении всей моей жизни. Я теперь почти не вспоминаю о своей бывшей родине, но… Но чувств, которые я все же к ней питаю, я никогда не испытывал по отношению к Цурануани. Ведь вы взрастили в моей душе не любовь, а безусловную преданность, не влечение, а чувство долга. Ты понимаешь, о чем я?
Хочокена растерянно заморгал.
— Да, вполне. Но я не понимаю, к чему ты все это говоришь.
— К тому, что если человек судит о чем-либо на основании одних лишь доводов рассудка, а голос его сердца молчит, то он в своем стремлении к порядку и справедливости может быть жесток и беспощаден. Боюсь, что благодаря своему магическому дару я могу стать угрозой для существования Империи, угрозой едва ли не более страшной, чем Враг, некогда вторгшийся в ваши небеса. Видишь ли, уединившись здесь, я посвятил много дней анализу той политики, что заставляет кланы и семьи переходить из одной партии в другую, а военачальников — развязывать сражения у границ страны и вести захватнические войны на другой планете. Вывод, к которому я пришел, поверг меня в отчаяние. Империя стоит на пути самоуничтожения!
Толстый волшебник удрученно кивнул.
— Но ведь ты наверняка думал и о причинах, которые привели страну к подобной политике. Каковы они, на твой взгляд?
Миламбер встал и принялся расхаживать по комнате.
— Разумеется, я думал о них и вычленил три главных.
Первое, это то, что власть предержащие заботятся не о процветании страны в целом, а о своем личном благополучии и престиже, о своих семьях и кланах. А ведь Империя — это не только они. Кроме императора, Стратега, знати и Всемогущих, ее населяют миллионы воинов, крестьян, мастеровых и рабов. Говоря об интересах страны, надо принимать в расчет и их интересы. Ты согласен?
Хочокена, казалось, был не на шутку встревожен словами своего молодого друга.
— Пожалуй, что да. Хотя и не вполне… — неуверенно проговорил он. — Продолжай, пожалуйста.
— Второе: страна не должна жертвовать внутренней стабильностью во имя роста своей территории. А именно это и происходит теперь в Цурануани.
— Но Империя всегда расширяла свои границы! — запротестовал Хочокена.
— Но экспансия — это не развитие. Армии одерживают блистательные победы и присоединяют к Империи все новые и новые земли, а тем временем ваши наука, искусство и литература деградируют самым жалким образом! Даже в Ассамблее предпочитают не обращаться к новым темам, не начинать новых исследований и разработок, а лишь расширять и углублять прежние. Да ведь и ты сам, вспомни-ка, узнав, что я пишу трактат о природе и свойствах космических коридоров и характеристиках энергии, участвующей в их образовании, назвал это бесполезной тратой времени и переливанием из пустого в порожнее. А между тем вопрос этот представляет отнюдь не только академический, но и вполне практический интерес, ведь рифты пока не вполне управляемы! Что же говорить о новых направлениях в живописи и литературе, в архитектуре, в музыке! Их попросту не существует. А это означает стагнацию, друг Хочо! Ярким примером тому может служить и война с Мидкемией. Ведь она ведется только для того, чтобы определенные политические силы могли упрочить свои позиции в Высшем Совете. Но какой ценой! Тысячи жизней каждый год приносятся на алтарь этого безумия, жизней тех, кто составляет нашу Империю, ее граждан! Цурануани — это каннибал, поедающий свой народ!
Однако крестьяне, которые пасли стада длинношерстных кула в окрестностях заброшенного особняка, с некоторых пор стали замечать у его стен Всемогущего в черном балахоне. Как и подобало людям его сана, появлялся он всегда неожиданно и так же внезапно исчезал, побродив вокруг дома несколько минут.
Однажды появление Всемогущего возле особняка Алмача ознаменовалось оглушительным раскатом грома, от которого содрогнулась земля, а пугливые кула с жалобным блеянием сбились в кучу. Пастухи взглянули в сторону большого холма. Над ним поднялся огромный клуб дыма и пыли. Когда же дым развеялся, а пыль улеглась, стало видно, что особняк исчез без следа. Всемогущий повернулся лицом к морю, постоял минуту в задумчивости, а потом исчез.
На холме вырос новый дом, странный и таинственный, о котором судачили все окрестные жители и многие из высокопоставленных вельмож Империи. Здесь и вправду было чему удивляться. Жилище, которое выстроил для себя Всемогущий, состояло из нескольких небольших одноэтажных строений, соединенных между собой крытыми переходами, дорожками и мощеными двориками, где журчали фонтаны. У наружных стен домов были разбиты цветочные клумбы и рассажены фруктовые деревья. Материалом для строительства служили лишь камень и черепица. В Цурануани, где жилища строились исключительно прямоугольные, двух-, трех— или даже четырехэтажные и с просторным внутренним двором, человек, позволивший себе подобное отступление от традиций, будь он хоть главой могущественного рода, прослыл бы не иначе как выскочкой или умалишенным. Но Всемогущим дозволялось абсолютно все, в том числе и любые чудачества. Действия их не подлежали критике. А потому на особняк, который один из них возвел для себя близ города Онтосета, местные жители и путешественники взирали с молчаливым негодованием, любопытством и недоумением. Разумеется, издалека. Приблизиться к холму, где он стоял, попрежнему не решался никто.
«Утверждение, что космический мост, соединяющий Келеван и Мидкемию, контролируется нами, верно лишь отчасти, — диктовал Миламбер своему рабу-писцу. Он заканчивал трактат о природе и свойствах энергии, образующей космические коридоры, чтобы внести свой вклад в научные изыскания Ассамблеи. — Главной проблемой в создании рифтов следует считать то, что нам не всегда удается расположить выход из оных в той точке на поверхности другой планеты, где это для нас желательно. Примером тому может служить появление корабля Всемогущего Фанэты у берегов Крайди. Весьма вероятно, что причиной подобных явлений служит не что иное, как связь в пространстве и времени между новообразованным и уже существующим рифтами… « Из глубины дома раздался звук гонга, возвещавший о прибытии одного из Всемогущих. Миламбер жестом отпустил раба и поспешил навстречу гостю.
— Хочокена! — воскликнул он, протягивая тучному волшебнику обе руки. — Как я рад видеть тебя!
Хочокена, несколько секунд тому назад перенесшийся в дом Миламбера из здания Ассамблеи, с любопытством оглядывался по сторонам. Он пожал протянутые ему руки и лукаво усмехнулся.
— Я целых две недели сгорал от любопытства и вот наконец не утерпел и явился к тебе без приглашения. Все только и говорят что о твоем жилище. Скажи, что это за странный мозаичный рисунок? — Он указал на одну из стен. — Неужто у вас на Мидкемии водятся такие звери?
— Это дельфины, Хочо. Они живут в море. — И Миламбер вкратце описал ему повадки морских млекопитающих. Хочокена слушал с вниманием и интересом.
Миламбер провел гостя в просторную комнату с видом на море и усадил за стол. Он хлопнул в ладоши. На пороге появился Нетоха, смышленый и расторопный хадонра. Миламбер приказал ему подать сласти, фрукты и освежающие напитки. Хочокена с аппетитом принялся за угощение.
Помолчав, Миламбер пристально взглянул на своего дородного друга и медленно проговорил:
— Хочо, я хочу поделиться с тобой моими сокровенными думами. Мне кажется, что сейчас самое подходящее для этого время. Мы с тобой здесь одни, и никто не сможет подслушать нас. Но если ты решишь, что мой образ мыслей представляет собой угрозу для Империи, ты волен поступить, как предписывают правила.
Рука Хочокены, собиравшегося отправить в рот засахаренный орех, замерла в воздухе. В его черных глазах мелькнула тревога.
— Говори, — кивнул он и весь обратился в слух.
— Все мои учителя, — начал Миламбер, — включая и тебя, потрудились на славу. Вы внушили мне, что я обязан превыше всего на свете ставить интересы Империи и служить ей на протяжении всей моей жизни. Я теперь почти не вспоминаю о своей бывшей родине, но… Но чувств, которые я все же к ней питаю, я никогда не испытывал по отношению к Цурануани. Ведь вы взрастили в моей душе не любовь, а безусловную преданность, не влечение, а чувство долга. Ты понимаешь, о чем я?
Хочокена растерянно заморгал.
— Да, вполне. Но я не понимаю, к чему ты все это говоришь.
— К тому, что если человек судит о чем-либо на основании одних лишь доводов рассудка, а голос его сердца молчит, то он в своем стремлении к порядку и справедливости может быть жесток и беспощаден. Боюсь, что благодаря своему магическому дару я могу стать угрозой для существования Империи, угрозой едва ли не более страшной, чем Враг, некогда вторгшийся в ваши небеса. Видишь ли, уединившись здесь, я посвятил много дней анализу той политики, что заставляет кланы и семьи переходить из одной партии в другую, а военачальников — развязывать сражения у границ страны и вести захватнические войны на другой планете. Вывод, к которому я пришел, поверг меня в отчаяние. Империя стоит на пути самоуничтожения!
Толстый волшебник удрученно кивнул.
— Но ведь ты наверняка думал и о причинах, которые привели страну к подобной политике. Каковы они, на твой взгляд?
Миламбер встал и принялся расхаживать по комнате.
— Разумеется, я думал о них и вычленил три главных.
Первое, это то, что власть предержащие заботятся не о процветании страны в целом, а о своем личном благополучии и престиже, о своих семьях и кланах. А ведь Империя — это не только они. Кроме императора, Стратега, знати и Всемогущих, ее населяют миллионы воинов, крестьян, мастеровых и рабов. Говоря об интересах страны, надо принимать в расчет и их интересы. Ты согласен?
Хочокена, казалось, был не на шутку встревожен словами своего молодого друга.
— Пожалуй, что да. Хотя и не вполне… — неуверенно проговорил он. — Продолжай, пожалуйста.
— Второе: страна не должна жертвовать внутренней стабильностью во имя роста своей территории. А именно это и происходит теперь в Цурануани.
— Но Империя всегда расширяла свои границы! — запротестовал Хочокена.
— Но экспансия — это не развитие. Армии одерживают блистательные победы и присоединяют к Империи все новые и новые земли, а тем временем ваши наука, искусство и литература деградируют самым жалким образом! Даже в Ассамблее предпочитают не обращаться к новым темам, не начинать новых исследований и разработок, а лишь расширять и углублять прежние. Да ведь и ты сам, вспомни-ка, узнав, что я пишу трактат о природе и свойствах космических коридоров и характеристиках энергии, участвующей в их образовании, назвал это бесполезной тратой времени и переливанием из пустого в порожнее. А между тем вопрос этот представляет отнюдь не только академический, но и вполне практический интерес, ведь рифты пока не вполне управляемы! Что же говорить о новых направлениях в живописи и литературе, в архитектуре, в музыке! Их попросту не существует. А это означает стагнацию, друг Хочо! Ярким примером тому может служить и война с Мидкемией. Ведь она ведется только для того, чтобы определенные политические силы могли упрочить свои позиции в Высшем Совете. Но какой ценой! Тысячи жизней каждый год приносятся на алтарь этого безумия, жизней тех, кто составляет нашу Империю, ее граждан! Цурануани — это каннибал, поедающий свой народ!