Страница:
Знаешь, однажды я командовал осадой крепости на вашей планете. Я многому научился у ее защитников! Я знаю, что любой цурани счел бы мои слова предательством, но поверь, наше незначительное преимущество в том противостоянии было завоевано ценой огромных потерь. Ваши командиры куда искуснее наших. Ведь щадить жизни воинов и при этом удерживать свои рубежи гораздо труднее, чем посылать солдат на смерть целыми тысячами. Горькая правда, — добавил он, поморщившись, — состоит в том, что нами правят люди… — Касами внезапно осекся, поняв, что зашел в своей обличительной речи слишком далеко. Он махнул рукой и заключил: — Правда в том, что мы такие же твердолобые упрямцы, как вы! — Он пристально взглянул на Пага и внезапно широко улыбнулся. — Когда война еще только началась, мы доставили на Келеван нескольких лошадей, чтобы Всемогущие, которые состоят на службе у Стратега, могли выяснить, что это за существа и обладают ли они разумом, как наши чо-джайны. Дело это закончилось большим конфузом. — Касами усмехнулся и, снова бросив взгляд по сторонам, понизил голос: — Смотри только, не проболтайся кому-нибудь, что я рассказал тебе об этом! — Паг кивнул. — Стратег, разумеется, настоял, что он первым проедется верхом на лошади. А жеребец, которого он себе выбрал, нравом был, я думаю, вроде моего серого. Стратег подошел к нему сзади, и тот лягнул его так, что едва не убил на месте. Разумеется, с тех пор никто из военачальников и думать не смел о том, чтобы повторить попытку своего командира. Что не удалось ему, то не должно получиться ни у кого другого. А сам Стратег просто побоялся приблизиться к другой лошади. Ему хватило и одного удара копытом. — Касами и Паг рассмеялись. — Алмеко, наш Стратег, слишком уж крут нравом даже для цурани, — закончил Касами свой рассказ.
— Как же тогда вы решились ослушаться его приказа и стали учиться верховой езде? — полюбопытствовал Паг. — И кто позволил господину Камацу покупать лошадей, доставленных с Мидкемии?
— Видишь ли, — с хитрой улыбкой ответил Касами, — нет такого приказа, который нельзя было бы обойти, не нарушая его при этом впрямую. Мой отец — весьма влиятельный член Совета. Он волен в любых своих действиях. К тому же Стратегу и в голову не придет, что старый властитель Камацу Шиндзаваи вздумает прокатиться верхом на коне! Но главная причина в том, что я и лошади находимся здесь, а Стратег — в Священном Городе. В своем поместье мы сами себе господа, Паг!
С тех пор, как они с Лори прибыли в имение, Паг не сомневался, что отец и сын Шиндзаваи затеяли какую-то сложную политическую интригу. Иначе зачем старику тратить столько денег и сил на поиски и приобретение лошадей, а сыну — так настойчиво учиться верховой езде и королевскому наречию? Пагу хотелось бы узнать, что они замышляли, но осторожность взяла верх над его любопытством. Он счел за благо не задавать Касами вопросов, а молча ждать дальнейшего развития событий. Теперь же он заговорил о предмете, занимавшем его гораздо больше:
— Касами, я хотел бы кое о чем спросить вас.
— Говори.
— Имеют ли рабы право вступать в брак?
Касами невозмутимо пожал плечами.
— Имеют. С согласия своего господина. Но господа редко дают свое позволение на это. Ведь по закону рабов-супругов нельзя разлучать. Также и дети, прижитые ими в браке, не могут быть проданы отдельно от родителей. Если всем рабам будет разрешено жениться и заводить детей, то через одно-два поколения их станет слишком много. Поместье не сможет обеспечить их всех работой, прокормить всех их ребят. Понимаешь, браки между рабами невыгодны господам прежде всего с экономической точки зрения. Но в виде исключения такие разрешения даются. А почему ты спрашиваешь? Хочешь жениться на Кейтале?
Паг опешил:
— Так вам все известно?
Касами ответил, чеканя слова:
— Ничто из происходящего в имении не укрывается от взора моего отца. А он полностью доверяет мне. Это большая честь!
Паг задумчиво кивнул.
— Я еще не знаю, готов ли взять ее в жены, — пробормотал он. — Она мне очень нравится, но что-то удерживает меня от этого шага…
Касами нахмурился и назидательно проговорил:
— Помни, что ты живешь на свете лишь благодаря моему благоволению к тебе. А то, как ты живешь, всецело зависит от моего отца! — Он умолк, переводя дыхание. Паг не мог не подивиться происшедшей в нем перемене. Касами, несколько минут тому назад державшийся с ним с такой дружелюбной открытостью, с таким подкупающим доверием, в мгновение ока снова превратился в сурового господина, во власти которого находилась жизнь множества невольников, в том числе и самого Пага. Словно прочитав его мысли, Касами кивнул и немного мягче добавил: — Помни, Паг, что закон очень суров. Раб никогда не может стать свободным. Но ведь плантация и поместье — это не одно и то же, не так ли? Вы, мидкемийцы, слишком уж нетерпеливы! — И он раздраженно повел плечами.
Паг не до конца уловил значение его последней фразы. За последнее время он стал лучше понимать цурани, но порой их манера выражаться, двойной смысл, вкладываемый ими в некоторые слова и фразы, ставили его в тупик. Но он решил не продолжать этот разговор и вновь сменил тему:
— Как идет война?
Касами тяжело вздохнул:
— Плохо. Для обеих сторон. Ни мы, ни мидкемяне за последнее время не добились значительных успехов. Обе стороны удерживают свои позиции. Короткие стычки между отдельными отрядами приводят лишь к бессмысленному кровопролитию. Война ведется бестолково, и это не делает чести тем, кто ее начал.
Паг был немало удивлен словами молодого офицера. Он привык считать цурани воинственным народом. На протяжении всего их пути в поместье, а до этого — из лагеря в Джамар — им то и дело встречались воинские отряды. Такого количества солдат не было и не могло быть в Королевстве Островов. Для Империи же военные походы наверняка являлись смыслом существования всей нации. Оба сына старого Камацу, как и он сам, были офицерами. Пагу не верилось, что один из них мог дать столь низкую оценку действиям своих военачальников.
Поймав на себе его недоуменный взгляд, Касами помотал головой и с оттенком досады пробормотал:
— Боюсь, под вашим мидкемийским влиянием я стал слишком мягкосердечен. — Он помолчал. — Пойдем-ка в дом. Ты расскажешь мне кое-что о вашем Банаписе. Я не вполне уяснил себе… — Внезапно он осекся и, схватив Пага за руку, стал настороженно прислушиваться к чему-то. — Нет! Не может быть! — В следующее мгновение он бросился к дому, пронзительно крича: — К оружию! На нас напали тюны!
Паг быстро взобрался на крышу конюшни. Вдалеке, у кромки леса, примыкавшего к широкому полю, он не без труда разглядел какие-то темные фигуры, стремительно мчавшиеся к поместью.
Паг никогда прежде не видел существ, которых цурани называли тюнами. Теперь, все увеличиваясь в размерах по мере приближения к ограде владений Шиндзаваи, они стали вполне различимы. Тюны сперва показались Пагу похожими на всадников, во весь опор скакавших на лошадях, затем он определил в их странном облике черты сказочных кентавров. Когда их стадо отделяли от поместья лишь несколько десятков ярдов, он рассмотрел поджарые, как у лосей или оленей задние ноги, мощные туловища, похожие на человеческие, и отвратительные, злобные, заросшие волосами морды, подобные обезьяньим. Тела тюнов покрывала густая длинная шерсть серовато-коричневого цвета. В руках они держали тяжелые палицы и топоры.
Хокану и воины, охранявшие поместье, заняли позиции вдоль изгороди. Лучники вынули стрелы из колчанов, остальные обнажили мечи.
К Пагу подбежал запыхавшийся Лори. Он держал в руках свою лютню.
— Что случилось?
— Поместье атакуют тюны!
Трубадур положил инструмент на землю и бросился в конюшню. Паг помчался следом за ним.
— Что ты затеял. Лори?
Взгромоздившись на спину самой крупной кобылицы, Лори невозмутимо ответил:
— Хочу отвести лошадей в безопасное место.
Кивнув, Паг широко распахнул ворота конюшни. Лори выехал во двор верхом на смирной рыжей кобыле, но серый жеребец загородил дорогу остальным. Поколебавшись, Паг со вздохом проговорил:
— Элгон, если бы ты мог видеть меня сейчас, старина! — и уверенно двинулся к жеребцу. Тот попятился и прижал уши к голове. — Стоять! — резко скомандовал Паг.
Конь встрепенулся и замер в нерешительности. Весь вид его говорил о той мучительной борьбе, что происходила в его сознании. Он привык повиноваться командам, но только тогда, когда слова их произносил хозяин. Знакомый возглас заставил его замереть, но ведь к нему приближался чужой! Не правильнее ли было ударить его копытом?
Пока жеребец предавался своим тягостным раздумьям, Паг подошел к нему вплотную и снова крикнул:
— Стоять!
Не дав ему опомниться, он молнией взлетел ему на спину и сжал бока животного ногами. Возможно, конь все же признал в нем нового хозяина, а быть может, боевому жеребцу не терпелось принять участие в битве, о приближении которой говорили шум и суета во дворе. Во всяком случае, повинуясь Пагу, он галопом выбежал из конюшни.
— Лори, выводи остальных! — обернувшись, крикнул другу Паг.
Смирный гнедой жеребец и четыре кобылы вышли во двор вслед за рыжей предводительницей стада, на спине которой сидел менестрель.
По двору навстречу Пагу бежал Касами с седлом и уздечкой в руках.
— Уведите отсюда лошадей! — скомандовал он, увидев Лори. — Тюны решились на Кровавый Набег. Они не вернутся к себе в тундру, пока каждый из них не убьет хотя бы одного человека. Битва будет жаркой!
Паг и Лори отвели маленький табун за угол дома, в самую дальнюю часть внешнего двора. Вскоре к ним подбежал солдат с двумя мечами и двумя круглыми щитами в руках. Протянув друзьям оружие, он крикнул:
— Господин велел вам защищать лошадей не щадя своей жизни!
Паг принялся разглядывать меч с зазубренным лезвием и легкий, почти невесомый щит. Но внезапно поблизости послышался стук копыт и из-за угла дома появился Касами верхом на своем жеребце. Он отчаянно оборонялся от наступавшего на него тюна. В руках у чудовища был боевой топор с длинной рукоятью. Старший сын властителя Шиндзаваи сражался храбро и умело. Его боевые навыки с лихвой восполняли недостаток опыта в конных битвах. Боевой конь бил противника копытами, рвал зубами его морду и грудь.
При виде тюна серый жеребец Пага отчаянно заржал и взвился на дыбы, едва не сбросив всадника. Паг усмирил животное, сжав его бока коленями. Конь дышал тяжело, надсадно. Глаза его налились кровью. Ему не терпелось принять участие в сражении.
— Эти твари явно пришлись лошадям не по нраву! — крикнул Лори. — Смотри, что вытворяет конь Касами!
Из-за угла появился еще один вооруженный тюн, и менестрель недолго думая дал шпоры своей кобыле. Та понесла его навстречу врагу. Лори подставил щит под удар палицы тюна и выбросил вперед руку с острым зазубренным мечом. Лезвие его глубоко вонзилось в грудь косматого зверя. Алая кровь брызнула на истоптанную копытами землю. Тюн покачнулся, выронил оружие и упал замертво.
Дверь дома распахнулась, и оттуда с пронзительным воплем выбежал один из рабов. Голова его была в крови. Сделав несколько шагов, он со стоном свалился наземь. Следом за ним во двор выскочили еще несколько рабов и слуг. Огромный тюн, оскалив пасть, из которой торчали длинные желтые клыки, преследовал их по пятам. Вот он занес тяжелую палицу над головой Кейталы. Рабыня прижала ладони к затылку и застыла в беспомощной позе.
Паг выкрикнул ее имя. Его жеребец, услыхав этот возглас седока, бросился в гущу сражения. Одним прыжком настигнув гигантского тюна, он изо всех сил ударил его передними копытами. Бросок жеребца был настолько силен, что противник опрокинулся на спину, а Паг, вылетев из седла, приземлился в нескольких метрах позади боевого коня. Оглушенный падением, он на несколько коротких мгновений утратил зрение и слух. Когда же чувства вернулись к нему, он поспешно вскочил с земли и бросился к Кейтале, чтобы оттащить ее от взбесившегося жеребца. Тот снова и снова набрасывался на поверженного тюна, топча его копытами и кусая за морду. Грудь чудовища представляла собой огромную окровавленную рану. Земля вокруг его тела была залита густой темной кровью.
Паг пронзительно крикнул:
— Стоять!
Но ему пришлось повторить эту команду несколько раз, прежде чем жеребец замер рядом с телом убитого им тюна. Он недовольно покосился на своего нового хозяина. Уши его были прижаты к голове, он дрожал всем телом и то и дело свирепо всхрапывал. Паг стал гладить его по спине и бокам, и животное мало-помалу успокоилось. Дрожь унялась, уши коня встали торчком.
Лишь теперь Паг осознал, что во дворе уже несколько минут назад воцарилась тишина. Лори верхом на своей кобыле поскакал за разбежавшимися лошадьми. Паг оставил жеребца и подошел к Кейтале, которая сидела на траве под деревом рядом с Алмореллой и еще несколькими невольницами.
Паг опустился на землю рядом с ней.
— Как ты себя чувствуешь?
Девушка слабо улыбнулась.
— Теперь вполне сносно. Но знаешь, когда он замахнулся на меня своей ужасной дубиной, я уже готова была проститься с жизнью. Это было так страшно! — Она содрогнулась всем телом.
— Не бойся, дорогая! Он мертв. А всех остальных, похоже, прогнали солдаты.
Рабыни одна за другой стали возвращаться в дом. Последней ушла Алморелла, с улыбкой кивнув Пагу.
— Я так боялась, что ты погибнешь, — прошептала Кейтала.
— А я боялся за тебя. Когда я увидел, что эта тварь занесла палицу над твоей головой, я чуть с ума не сошел от горя и ужаса.
Всхлипнув, Кейтала приникла к его груди.
— Я не смогла бы жить без тебя, Паг!
Обнявшись, они несколько минут сидели молча. Кейтала осторожно высвободилась из его объятий и прошептала:
— Мне надо идти, дорогой! Не то Септием станет разыскивать меня по всему двору! Они учинили в доме такой разгром! Если бы ты только видел это!
Она стала подниматься, не сводя с него сиявших любовью глаз. Паг встал рядом с ней и взял ее за руку.
— Я люблю тебя, Кейтала. Прежде я не понимал этого.
Она улыбнулась и провела пальцами по его щеке.
— Я тоже люблю тебя, Паг. Но я знала об этом с нашей первой встречи.
Их разговор прервало появление Камацу и Хокану. Вскоре из-за угла дома на взмыленном жеребце выехал Касами.
Поклонившись отцу, всадник устало проговорил:
— Они отступили. Я приказал воинам укрепить северные сторожевые посты. Тюны наверняка истребили солдат одного из пограничных гарнизонов, иначе им не удалось бы прорваться сюда.
Старик кивнул и направился к дому. Навстречу ему выбежали старший советник и несколько доверенных слуг. Они наперебой стали сетовать на ущерб, причиненный нежданными пришельцами ценной мебели и утвари особняка. Прервав их жалобы нетерпеливым жестом, Камацу прошел в свои покои.
Кейтала шепнула:
— Мы поговорим позднее! — и заторопилась ко ВХОДУ в дом.
Паг подошел к Касами и Лори, разглядывавшим трупы тюнов.
— Кто они, собственно, такие? — спросил менестрель.
— Тюны, — ответил Касами. — Их стада кочуют по северной тундре, которая отделена от наших земель высокими горами. У каждого из перевалов мы установили сторожевые посты. Но тюны жаждут вернуться в эти теплые края. Земля, которой теперь владеем мы, когда-то принадлежала им. Порой они нападают на гарнизоны и устраивают на нас набеги, подобные сегодняшнему. — Он указал на талисман, свисавший с шеи одного из убитых чудовищ. — Это был так называемый Кровавый Набег. Смотрите, все они — молодые самцы. Потерпев поражение в весенних турнирах за право обладания самками, они были изгнаны из своего стада более сильными соперниками. Каждому из них после этого оставалось только прорваться на юг и убить хотя бы одного из цурани. Лишь это дало бы ему право вернуться в стадо. А в доказательство своей доблести они должны привезти головы убитых. Мои воины настигнут и уничтожат тех из них, кто спасся бегством. Ведь вожак все равно не позволит им вернуться в стадо.
Лори с опаской взглянул на убитых чудовищ.
— И часто такое случается?
— Каждый год, — с мрачной улыбкой ответил Касами. — Обычно сторожевым отрядам удается отбить их атаки, но на сей раз орда нападавших оказалась очень уж многочисленной. Многие, судя по всему, уже вернулись к своим с головами наших воинов в передних лапах!
— Сколько же их было? — спросил Паг.
— Они наверняка перебили и членов двух патрульных отрядов, выехавших в дозор прошлой ночью. Выходит, что мы потеряли от шестидесяти до ста человек. Но тюнов было гораздо больше. Сотни две или три.
К ним подошел Хокану и с поклоном спросил:
— Дозволено ли мне будет возглавить отряд, который отправится к северным рубежам наших владений?
Касами кивнул, и юноша поспешил к солдатским баракам. — А что с лошадьми? — встревожился Касами.
Лори молча указал на маленький табун, собравшийся возле серого жеребца, который неподвижно стоял там, где его оставил Паг.
Сын хозяина поместья благодарно улыбнулся:
— Спасибо вам, что не дали им погибнуть! Это стало бы большой потерей для нас с отцом.
Сочтя, что настал благоприятный момент для решительного разговора с молодым господином, Паг обратился к Касами:
— Я хотел бы попросить вашего отца дозволить мне жениться на Кейтале.
Глаза Касами сузились, и он недовольно произнес:
— Послушай, ведь мы с тобой уже обсуждали этот вопрос. Мне казалось, что ты прекрасно понял меня, но вы, дикари, слишком толстокожи, чтобы улавливать скрытое значение слов. Что ж, я выскажусь яснее: ты можешь просить его об атом, но получишь отказ!
— Но почему… — начал было Паг.
Касами прервал его возражения нетерпеливым жестом.
— Как вы любите торопиться, варвары! На все есть свои причины, Паг. Ты о них не знаешь, но поверь, что они существуют.
Глаза Пага блеснули гневом. Он набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться возмущенной речью, но Касами предостерегающе поднял руку и сказал ему на королевском наречии:
— Если ты, обращаясь ко мне, произнесешь хоть одно резкое слово, любой из находящихся поблизости воинов снесет твою голову с плеч.
Паг закусил губу и поклонился.
— Как прикажете, господин.
Видя, что на глаза раба-мидкемянина навернулись слезы, Касами мягко повторил:
— Поверь, у нас с отцом есть причины отказать тебе в этой просьбе.
В словах его звучали сочувствие и дружеская теплота. Паг вскинул голову. Касами смотрел на него с участием и мягкой укоризной, как старший товарищ. Но это длилось лишь мгновение. Внезапно выражение узких глаз Касами снова сделалось властным и надменным. Он опять был господином, повелевавшим своими невольниками.
— Позаботься о лошадях, — бросил он, направляясь к дому.
Паг остался один.
Любовь Пага к Кейтале росла день ото дня. Они по-прежнему часто оставались вдвоем. Паг с удивлением обнаружил, что рабыня-прачка не только красива, но и умна и чрезвычайно наблюдательна. Слушая его рассказы о Крайди, о приключениях, выпавших на долю отряда, отправившегося в Рилланон, она задавала вопросы, обнаруживавшие редкую для женщины сметливость и понятливость. Ей без труда удавалось постичь смысл сказанного, разобраться в сложных деталях отношений, с какими прежде она никогда не сталкивалась, и удержать все услышанное в памяти. Паг стал понемногу учить ее языку Королевства. Кейтала усваивала чужое наречие с удивительной легкостью и быстротой. Он никогда не заговаривал с ней о своей попытке устроить их брак, но девушка догадывалась, что на душе у него лежит какая-то тяжесть.
Со дня Кровавого Набега тюнов на поместье Шиндзаваи минуло два месяца. Никто больше не вспоминал о сражении с чудовищами из тундры, и жизнь господ и их невольников давно вошла в свою обычную колею. Но однажды вечером Пага и Лори внезапно вызвали к господину Камацу. Лютня Лори, хотя он и сетовал на множество мелких огрехов в ее изготовлении, оказалась вполне пригодной для игры, и нынче старый Шиндзаваи желал насладиться искусством чужеземного менестреля.
Войдя в обеденный зал, друзья обнаружили, что к старику прибыл гость — тот самый Всемогущий, облаченный в черный балахон, которого им уже доводилось мельком видеть в поместье. Паг остановился в дверях. Лори прошел к низкому столику и уселся возле него на большую подушку. Тронув тонкие струны и откашлявшись, он стал играть.
Закончив вступление. Лори запел старинную песнь о празднике сбора урожая, о щедрой земле, питающей своими плодами усердных тружеников. Песню эту знали и любили все жители Королевства. Из присутствовавших слова ее были понятны, кроме Пага, лишь одному Касами. Он с улыбкой кивал головой в такт пению Лори.
У трубадура оказался звучный, нежный и чистый голос. Паг, никогда прежде не слыхавший его пения, вынужден был признать, что насмешник и балагур Лори и впрямь знает толк в своем ремесле. Но вот певец смолк. Обедавшие застучали по столу костяными рукоятками своих ножей. По-видимому, это должно было выражать высшую степень одобрения.
Лори затянул веселую и разудалую балладу, обычно исполнявшуюся на городских и деревенских площадях во время народных празднеств. Под звуки этого безыскусного напева Паг невольно обратился мыслями к прошлому. Картины жизни в Крайди одна за другой вставали перед его мысленным взором. Тоска по родным краям внезапно наполнила его душу смятением, какого он не испытывал с самого дня своего пленения. Ему стало трудно дышать. Он почувствовал, что еще немного, и у него не хватит сил бороться со слезами.
Паг проглотил комок в горле и заставил себя, как учил его Кулган, быстро обратить мысли на другие, нейтральные предметы. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Через несколько мгновений дыхание его сделалось ровным, сердце стало биться тише, и вскоре всем его существом овладело чувство покоя и умиротворения.
Открыв глаза, он обнаружил, что гость старого Шиндзаваи смотрит на него в упор тяжелым, немигающим взглядом. Паг слабо улыбнулся и слегка наклонил голову. Когда Лори допел балладу, черноризец, рассеянно постукивая черенком вилки по столу, о чем-то горячо говорил с хозяином. В конце концов тот нехотя кивнул и подозвал Пага к столу.
Когда Паг несмело приблизился к господам и, поклонившись, уселся на подушки у стола. Всемогущий произнес глубоким, звучным голосом, очень походившим на голос Кулгана, когда тот давал Пагу задания на день:
— Я хочу спросить тебя кое о чем. — Паг всем своим видом выразил внимание и покорность. — Кто ты?
Сидевшие за столом опешили от такого неожиданного и в высшей степени странного вопроса. Хозяин дома наклонился к важному гостю и с некоторым недоумением пробормотал:
— Это один из моих невольников-варваров.
Но черноризец досадливо махнул на него рукой, не отводя глаз от юноши.
— Меня зовут Паг, господин.
Немного сощурившись. Всемогущий с некоторым нажимом повторил:
— Кто ты?!
Паг растерянно заморгал и заерзал на своей подушке. Ему и прежде бывало не по себе, если случалось оказаться в центре внимания, теперь же, когда взоры всех присутствующих обратились к нему, он вконец смешался и опустил голову. Только бы этот докучный господин оставил его в покое!
— Я — Паг, один из придворных герцога Крайди.
— Кто ты, сидящий передо мной и излучающий огромную силу?! Говори!
— Я — невольник, господин.
— Дай мне руку!
Паг повиновался. Ладонь Всемогущего оказалась теплой и мягкой. Тепло его руки передалось пальцам Пага и вскоре охватило все его тело. Свет в комнате постепенно потускнел, и Паг уже не мог видеть ничего, кроме блестящих черных глаз волшебника. Он был не в силах отвести от них взор. Казалось, взгляд этих глаз проникал в самые потаенные глубины его существа. Внезапно Паг почувствовал, как что-то чуждое попыталось войти в его сознание, и инстинктивно воспротивился этой попытке. Ему неожиданно удалось отбить мысленную атаку противника, и та больше не возобновлялась. Но Паг все же не вполне владел собой. Воля его была парализована огненным взором Всемогущего.
Через несколько мгновений тот отпустил его руку. Комната приобрела прежние очертания, однако Паг был обессилен этой безмолвной схваткой.
— Кто ты? — Всемогущий скользнул взглядом по его лицу и тотчас же отвел глаза.
— Я — Паг, ученик чародея Кулгана.
Услыхав это, старик Камацу вздрогнул так, будто его ужалила змея. Словно оправдываясь, он воскликнул:
— Но откуда же мне было знать…
Не слушая его, черноризец поднялся с подушек и глубоким, гулким голосом объявил:
— Этот невольник больше не является собственностью рода Шиндзаваи. Отныне он поступает в распоряжение Ассамблеи!
Никто из присутствующих не проронил ни звука. На лицах старого Шиндзаваи и обоих его сыновей отразились смятение, ужас и столь глубокое потрясение, что Паг перепугался не на шутку. Он не понял смысла происшедшего и лишь осознал, что в судьбе его произошла новая решительная перемена.
Маг вынул из кармана сутаны амулет, подобный которому Паг уже видел однажды, когда пытался пленить одного из цуранийских чародеев и в результате сам попал в неволю. Он заморгал и заслонил лицо рукой. Всемогущий прошептал несколько слов, и в воздухе послышался уже знакомый Пагу звон. Чародей крепко ухватил юношу за руку, и внезапно все вокруг объяла непроглядная тьма.
— Как же тогда вы решились ослушаться его приказа и стали учиться верховой езде? — полюбопытствовал Паг. — И кто позволил господину Камацу покупать лошадей, доставленных с Мидкемии?
— Видишь ли, — с хитрой улыбкой ответил Касами, — нет такого приказа, который нельзя было бы обойти, не нарушая его при этом впрямую. Мой отец — весьма влиятельный член Совета. Он волен в любых своих действиях. К тому же Стратегу и в голову не придет, что старый властитель Камацу Шиндзаваи вздумает прокатиться верхом на коне! Но главная причина в том, что я и лошади находимся здесь, а Стратег — в Священном Городе. В своем поместье мы сами себе господа, Паг!
С тех пор, как они с Лори прибыли в имение, Паг не сомневался, что отец и сын Шиндзаваи затеяли какую-то сложную политическую интригу. Иначе зачем старику тратить столько денег и сил на поиски и приобретение лошадей, а сыну — так настойчиво учиться верховой езде и королевскому наречию? Пагу хотелось бы узнать, что они замышляли, но осторожность взяла верх над его любопытством. Он счел за благо не задавать Касами вопросов, а молча ждать дальнейшего развития событий. Теперь же он заговорил о предмете, занимавшем его гораздо больше:
— Касами, я хотел бы кое о чем спросить вас.
— Говори.
— Имеют ли рабы право вступать в брак?
Касами невозмутимо пожал плечами.
— Имеют. С согласия своего господина. Но господа редко дают свое позволение на это. Ведь по закону рабов-супругов нельзя разлучать. Также и дети, прижитые ими в браке, не могут быть проданы отдельно от родителей. Если всем рабам будет разрешено жениться и заводить детей, то через одно-два поколения их станет слишком много. Поместье не сможет обеспечить их всех работой, прокормить всех их ребят. Понимаешь, браки между рабами невыгодны господам прежде всего с экономической точки зрения. Но в виде исключения такие разрешения даются. А почему ты спрашиваешь? Хочешь жениться на Кейтале?
Паг опешил:
— Так вам все известно?
Касами ответил, чеканя слова:
— Ничто из происходящего в имении не укрывается от взора моего отца. А он полностью доверяет мне. Это большая честь!
Паг задумчиво кивнул.
— Я еще не знаю, готов ли взять ее в жены, — пробормотал он. — Она мне очень нравится, но что-то удерживает меня от этого шага…
Касами нахмурился и назидательно проговорил:
— Помни, что ты живешь на свете лишь благодаря моему благоволению к тебе. А то, как ты живешь, всецело зависит от моего отца! — Он умолк, переводя дыхание. Паг не мог не подивиться происшедшей в нем перемене. Касами, несколько минут тому назад державшийся с ним с такой дружелюбной открытостью, с таким подкупающим доверием, в мгновение ока снова превратился в сурового господина, во власти которого находилась жизнь множества невольников, в том числе и самого Пага. Словно прочитав его мысли, Касами кивнул и немного мягче добавил: — Помни, Паг, что закон очень суров. Раб никогда не может стать свободным. Но ведь плантация и поместье — это не одно и то же, не так ли? Вы, мидкемийцы, слишком уж нетерпеливы! — И он раздраженно повел плечами.
Паг не до конца уловил значение его последней фразы. За последнее время он стал лучше понимать цурани, но порой их манера выражаться, двойной смысл, вкладываемый ими в некоторые слова и фразы, ставили его в тупик. Но он решил не продолжать этот разговор и вновь сменил тему:
— Как идет война?
Касами тяжело вздохнул:
— Плохо. Для обеих сторон. Ни мы, ни мидкемяне за последнее время не добились значительных успехов. Обе стороны удерживают свои позиции. Короткие стычки между отдельными отрядами приводят лишь к бессмысленному кровопролитию. Война ведется бестолково, и это не делает чести тем, кто ее начал.
Паг был немало удивлен словами молодого офицера. Он привык считать цурани воинственным народом. На протяжении всего их пути в поместье, а до этого — из лагеря в Джамар — им то и дело встречались воинские отряды. Такого количества солдат не было и не могло быть в Королевстве Островов. Для Империи же военные походы наверняка являлись смыслом существования всей нации. Оба сына старого Камацу, как и он сам, были офицерами. Пагу не верилось, что один из них мог дать столь низкую оценку действиям своих военачальников.
Поймав на себе его недоуменный взгляд, Касами помотал головой и с оттенком досады пробормотал:
— Боюсь, под вашим мидкемийским влиянием я стал слишком мягкосердечен. — Он помолчал. — Пойдем-ка в дом. Ты расскажешь мне кое-что о вашем Банаписе. Я не вполне уяснил себе… — Внезапно он осекся и, схватив Пага за руку, стал настороженно прислушиваться к чему-то. — Нет! Не может быть! — В следующее мгновение он бросился к дому, пронзительно крича: — К оружию! На нас напали тюны!
Паг быстро взобрался на крышу конюшни. Вдалеке, у кромки леса, примыкавшего к широкому полю, он не без труда разглядел какие-то темные фигуры, стремительно мчавшиеся к поместью.
Паг никогда прежде не видел существ, которых цурани называли тюнами. Теперь, все увеличиваясь в размерах по мере приближения к ограде владений Шиндзаваи, они стали вполне различимы. Тюны сперва показались Пагу похожими на всадников, во весь опор скакавших на лошадях, затем он определил в их странном облике черты сказочных кентавров. Когда их стадо отделяли от поместья лишь несколько десятков ярдов, он рассмотрел поджарые, как у лосей или оленей задние ноги, мощные туловища, похожие на человеческие, и отвратительные, злобные, заросшие волосами морды, подобные обезьяньим. Тела тюнов покрывала густая длинная шерсть серовато-коричневого цвета. В руках они держали тяжелые палицы и топоры.
Хокану и воины, охранявшие поместье, заняли позиции вдоль изгороди. Лучники вынули стрелы из колчанов, остальные обнажили мечи.
К Пагу подбежал запыхавшийся Лори. Он держал в руках свою лютню.
— Что случилось?
— Поместье атакуют тюны!
Трубадур положил инструмент на землю и бросился в конюшню. Паг помчался следом за ним.
— Что ты затеял. Лори?
Взгромоздившись на спину самой крупной кобылицы, Лори невозмутимо ответил:
— Хочу отвести лошадей в безопасное место.
Кивнув, Паг широко распахнул ворота конюшни. Лори выехал во двор верхом на смирной рыжей кобыле, но серый жеребец загородил дорогу остальным. Поколебавшись, Паг со вздохом проговорил:
— Элгон, если бы ты мог видеть меня сейчас, старина! — и уверенно двинулся к жеребцу. Тот попятился и прижал уши к голове. — Стоять! — резко скомандовал Паг.
Конь встрепенулся и замер в нерешительности. Весь вид его говорил о той мучительной борьбе, что происходила в его сознании. Он привык повиноваться командам, но только тогда, когда слова их произносил хозяин. Знакомый возглас заставил его замереть, но ведь к нему приближался чужой! Не правильнее ли было ударить его копытом?
Пока жеребец предавался своим тягостным раздумьям, Паг подошел к нему вплотную и снова крикнул:
— Стоять!
Не дав ему опомниться, он молнией взлетел ему на спину и сжал бока животного ногами. Возможно, конь все же признал в нем нового хозяина, а быть может, боевому жеребцу не терпелось принять участие в битве, о приближении которой говорили шум и суета во дворе. Во всяком случае, повинуясь Пагу, он галопом выбежал из конюшни.
— Лори, выводи остальных! — обернувшись, крикнул другу Паг.
Смирный гнедой жеребец и четыре кобылы вышли во двор вслед за рыжей предводительницей стада, на спине которой сидел менестрель.
По двору навстречу Пагу бежал Касами с седлом и уздечкой в руках.
— Уведите отсюда лошадей! — скомандовал он, увидев Лори. — Тюны решились на Кровавый Набег. Они не вернутся к себе в тундру, пока каждый из них не убьет хотя бы одного человека. Битва будет жаркой!
Паг и Лори отвели маленький табун за угол дома, в самую дальнюю часть внешнего двора. Вскоре к ним подбежал солдат с двумя мечами и двумя круглыми щитами в руках. Протянув друзьям оружие, он крикнул:
— Господин велел вам защищать лошадей не щадя своей жизни!
Паг принялся разглядывать меч с зазубренным лезвием и легкий, почти невесомый щит. Но внезапно поблизости послышался стук копыт и из-за угла дома появился Касами верхом на своем жеребце. Он отчаянно оборонялся от наступавшего на него тюна. В руках у чудовища был боевой топор с длинной рукоятью. Старший сын властителя Шиндзаваи сражался храбро и умело. Его боевые навыки с лихвой восполняли недостаток опыта в конных битвах. Боевой конь бил противника копытами, рвал зубами его морду и грудь.
При виде тюна серый жеребец Пага отчаянно заржал и взвился на дыбы, едва не сбросив всадника. Паг усмирил животное, сжав его бока коленями. Конь дышал тяжело, надсадно. Глаза его налились кровью. Ему не терпелось принять участие в сражении.
— Эти твари явно пришлись лошадям не по нраву! — крикнул Лори. — Смотри, что вытворяет конь Касами!
Из-за угла появился еще один вооруженный тюн, и менестрель недолго думая дал шпоры своей кобыле. Та понесла его навстречу врагу. Лори подставил щит под удар палицы тюна и выбросил вперед руку с острым зазубренным мечом. Лезвие его глубоко вонзилось в грудь косматого зверя. Алая кровь брызнула на истоптанную копытами землю. Тюн покачнулся, выронил оружие и упал замертво.
Дверь дома распахнулась, и оттуда с пронзительным воплем выбежал один из рабов. Голова его была в крови. Сделав несколько шагов, он со стоном свалился наземь. Следом за ним во двор выскочили еще несколько рабов и слуг. Огромный тюн, оскалив пасть, из которой торчали длинные желтые клыки, преследовал их по пятам. Вот он занес тяжелую палицу над головой Кейталы. Рабыня прижала ладони к затылку и застыла в беспомощной позе.
Паг выкрикнул ее имя. Его жеребец, услыхав этот возглас седока, бросился в гущу сражения. Одним прыжком настигнув гигантского тюна, он изо всех сил ударил его передними копытами. Бросок жеребца был настолько силен, что противник опрокинулся на спину, а Паг, вылетев из седла, приземлился в нескольких метрах позади боевого коня. Оглушенный падением, он на несколько коротких мгновений утратил зрение и слух. Когда же чувства вернулись к нему, он поспешно вскочил с земли и бросился к Кейтале, чтобы оттащить ее от взбесившегося жеребца. Тот снова и снова набрасывался на поверженного тюна, топча его копытами и кусая за морду. Грудь чудовища представляла собой огромную окровавленную рану. Земля вокруг его тела была залита густой темной кровью.
Паг пронзительно крикнул:
— Стоять!
Но ему пришлось повторить эту команду несколько раз, прежде чем жеребец замер рядом с телом убитого им тюна. Он недовольно покосился на своего нового хозяина. Уши его были прижаты к голове, он дрожал всем телом и то и дело свирепо всхрапывал. Паг стал гладить его по спине и бокам, и животное мало-помалу успокоилось. Дрожь унялась, уши коня встали торчком.
Лишь теперь Паг осознал, что во дворе уже несколько минут назад воцарилась тишина. Лори верхом на своей кобыле поскакал за разбежавшимися лошадьми. Паг оставил жеребца и подошел к Кейтале, которая сидела на траве под деревом рядом с Алмореллой и еще несколькими невольницами.
Паг опустился на землю рядом с ней.
— Как ты себя чувствуешь?
Девушка слабо улыбнулась.
— Теперь вполне сносно. Но знаешь, когда он замахнулся на меня своей ужасной дубиной, я уже готова была проститься с жизнью. Это было так страшно! — Она содрогнулась всем телом.
— Не бойся, дорогая! Он мертв. А всех остальных, похоже, прогнали солдаты.
Рабыни одна за другой стали возвращаться в дом. Последней ушла Алморелла, с улыбкой кивнув Пагу.
— Я так боялась, что ты погибнешь, — прошептала Кейтала.
— А я боялся за тебя. Когда я увидел, что эта тварь занесла палицу над твоей головой, я чуть с ума не сошел от горя и ужаса.
Всхлипнув, Кейтала приникла к его груди.
— Я не смогла бы жить без тебя, Паг!
Обнявшись, они несколько минут сидели молча. Кейтала осторожно высвободилась из его объятий и прошептала:
— Мне надо идти, дорогой! Не то Септием станет разыскивать меня по всему двору! Они учинили в доме такой разгром! Если бы ты только видел это!
Она стала подниматься, не сводя с него сиявших любовью глаз. Паг встал рядом с ней и взял ее за руку.
— Я люблю тебя, Кейтала. Прежде я не понимал этого.
Она улыбнулась и провела пальцами по его щеке.
— Я тоже люблю тебя, Паг. Но я знала об этом с нашей первой встречи.
Их разговор прервало появление Камацу и Хокану. Вскоре из-за угла дома на взмыленном жеребце выехал Касами.
Поклонившись отцу, всадник устало проговорил:
— Они отступили. Я приказал воинам укрепить северные сторожевые посты. Тюны наверняка истребили солдат одного из пограничных гарнизонов, иначе им не удалось бы прорваться сюда.
Старик кивнул и направился к дому. Навстречу ему выбежали старший советник и несколько доверенных слуг. Они наперебой стали сетовать на ущерб, причиненный нежданными пришельцами ценной мебели и утвари особняка. Прервав их жалобы нетерпеливым жестом, Камацу прошел в свои покои.
Кейтала шепнула:
— Мы поговорим позднее! — и заторопилась ко ВХОДУ в дом.
Паг подошел к Касами и Лори, разглядывавшим трупы тюнов.
— Кто они, собственно, такие? — спросил менестрель.
— Тюны, — ответил Касами. — Их стада кочуют по северной тундре, которая отделена от наших земель высокими горами. У каждого из перевалов мы установили сторожевые посты. Но тюны жаждут вернуться в эти теплые края. Земля, которой теперь владеем мы, когда-то принадлежала им. Порой они нападают на гарнизоны и устраивают на нас набеги, подобные сегодняшнему. — Он указал на талисман, свисавший с шеи одного из убитых чудовищ. — Это был так называемый Кровавый Набег. Смотрите, все они — молодые самцы. Потерпев поражение в весенних турнирах за право обладания самками, они были изгнаны из своего стада более сильными соперниками. Каждому из них после этого оставалось только прорваться на юг и убить хотя бы одного из цурани. Лишь это дало бы ему право вернуться в стадо. А в доказательство своей доблести они должны привезти головы убитых. Мои воины настигнут и уничтожат тех из них, кто спасся бегством. Ведь вожак все равно не позволит им вернуться в стадо.
Лори с опаской взглянул на убитых чудовищ.
— И часто такое случается?
— Каждый год, — с мрачной улыбкой ответил Касами. — Обычно сторожевым отрядам удается отбить их атаки, но на сей раз орда нападавших оказалась очень уж многочисленной. Многие, судя по всему, уже вернулись к своим с головами наших воинов в передних лапах!
— Сколько же их было? — спросил Паг.
— Они наверняка перебили и членов двух патрульных отрядов, выехавших в дозор прошлой ночью. Выходит, что мы потеряли от шестидесяти до ста человек. Но тюнов было гораздо больше. Сотни две или три.
К ним подошел Хокану и с поклоном спросил:
— Дозволено ли мне будет возглавить отряд, который отправится к северным рубежам наших владений?
Касами кивнул, и юноша поспешил к солдатским баракам. — А что с лошадьми? — встревожился Касами.
Лори молча указал на маленький табун, собравшийся возле серого жеребца, который неподвижно стоял там, где его оставил Паг.
Сын хозяина поместья благодарно улыбнулся:
— Спасибо вам, что не дали им погибнуть! Это стало бы большой потерей для нас с отцом.
Сочтя, что настал благоприятный момент для решительного разговора с молодым господином, Паг обратился к Касами:
— Я хотел бы попросить вашего отца дозволить мне жениться на Кейтале.
Глаза Касами сузились, и он недовольно произнес:
— Послушай, ведь мы с тобой уже обсуждали этот вопрос. Мне казалось, что ты прекрасно понял меня, но вы, дикари, слишком толстокожи, чтобы улавливать скрытое значение слов. Что ж, я выскажусь яснее: ты можешь просить его об атом, но получишь отказ!
— Но почему… — начал было Паг.
Касами прервал его возражения нетерпеливым жестом.
— Как вы любите торопиться, варвары! На все есть свои причины, Паг. Ты о них не знаешь, но поверь, что они существуют.
Глаза Пага блеснули гневом. Он набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться возмущенной речью, но Касами предостерегающе поднял руку и сказал ему на королевском наречии:
— Если ты, обращаясь ко мне, произнесешь хоть одно резкое слово, любой из находящихся поблизости воинов снесет твою голову с плеч.
Паг закусил губу и поклонился.
— Как прикажете, господин.
Видя, что на глаза раба-мидкемянина навернулись слезы, Касами мягко повторил:
— Поверь, у нас с отцом есть причины отказать тебе в этой просьбе.
В словах его звучали сочувствие и дружеская теплота. Паг вскинул голову. Касами смотрел на него с участием и мягкой укоризной, как старший товарищ. Но это длилось лишь мгновение. Внезапно выражение узких глаз Касами снова сделалось властным и надменным. Он опять был господином, повелевавшим своими невольниками.
— Позаботься о лошадях, — бросил он, направляясь к дому.
Паг остался один.
Любовь Пага к Кейтале росла день ото дня. Они по-прежнему часто оставались вдвоем. Паг с удивлением обнаружил, что рабыня-прачка не только красива, но и умна и чрезвычайно наблюдательна. Слушая его рассказы о Крайди, о приключениях, выпавших на долю отряда, отправившегося в Рилланон, она задавала вопросы, обнаруживавшие редкую для женщины сметливость и понятливость. Ей без труда удавалось постичь смысл сказанного, разобраться в сложных деталях отношений, с какими прежде она никогда не сталкивалась, и удержать все услышанное в памяти. Паг стал понемногу учить ее языку Королевства. Кейтала усваивала чужое наречие с удивительной легкостью и быстротой. Он никогда не заговаривал с ней о своей попытке устроить их брак, но девушка догадывалась, что на душе у него лежит какая-то тяжесть.
Со дня Кровавого Набега тюнов на поместье Шиндзаваи минуло два месяца. Никто больше не вспоминал о сражении с чудовищами из тундры, и жизнь господ и их невольников давно вошла в свою обычную колею. Но однажды вечером Пага и Лори внезапно вызвали к господину Камацу. Лютня Лори, хотя он и сетовал на множество мелких огрехов в ее изготовлении, оказалась вполне пригодной для игры, и нынче старый Шиндзаваи желал насладиться искусством чужеземного менестреля.
Войдя в обеденный зал, друзья обнаружили, что к старику прибыл гость — тот самый Всемогущий, облаченный в черный балахон, которого им уже доводилось мельком видеть в поместье. Паг остановился в дверях. Лори прошел к низкому столику и уселся возле него на большую подушку. Тронув тонкие струны и откашлявшись, он стал играть.
Закончив вступление. Лори запел старинную песнь о празднике сбора урожая, о щедрой земле, питающей своими плодами усердных тружеников. Песню эту знали и любили все жители Королевства. Из присутствовавших слова ее были понятны, кроме Пага, лишь одному Касами. Он с улыбкой кивал головой в такт пению Лори.
У трубадура оказался звучный, нежный и чистый голос. Паг, никогда прежде не слыхавший его пения, вынужден был признать, что насмешник и балагур Лори и впрямь знает толк в своем ремесле. Но вот певец смолк. Обедавшие застучали по столу костяными рукоятками своих ножей. По-видимому, это должно было выражать высшую степень одобрения.
Лори затянул веселую и разудалую балладу, обычно исполнявшуюся на городских и деревенских площадях во время народных празднеств. Под звуки этого безыскусного напева Паг невольно обратился мыслями к прошлому. Картины жизни в Крайди одна за другой вставали перед его мысленным взором. Тоска по родным краям внезапно наполнила его душу смятением, какого он не испытывал с самого дня своего пленения. Ему стало трудно дышать. Он почувствовал, что еще немного, и у него не хватит сил бороться со слезами.
Паг проглотил комок в горле и заставил себя, как учил его Кулган, быстро обратить мысли на другие, нейтральные предметы. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Через несколько мгновений дыхание его сделалось ровным, сердце стало биться тише, и вскоре всем его существом овладело чувство покоя и умиротворения.
Открыв глаза, он обнаружил, что гость старого Шиндзаваи смотрит на него в упор тяжелым, немигающим взглядом. Паг слабо улыбнулся и слегка наклонил голову. Когда Лори допел балладу, черноризец, рассеянно постукивая черенком вилки по столу, о чем-то горячо говорил с хозяином. В конце концов тот нехотя кивнул и подозвал Пага к столу.
Когда Паг несмело приблизился к господам и, поклонившись, уселся на подушки у стола. Всемогущий произнес глубоким, звучным голосом, очень походившим на голос Кулгана, когда тот давал Пагу задания на день:
— Я хочу спросить тебя кое о чем. — Паг всем своим видом выразил внимание и покорность. — Кто ты?
Сидевшие за столом опешили от такого неожиданного и в высшей степени странного вопроса. Хозяин дома наклонился к важному гостю и с некоторым недоумением пробормотал:
— Это один из моих невольников-варваров.
Но черноризец досадливо махнул на него рукой, не отводя глаз от юноши.
— Меня зовут Паг, господин.
Немного сощурившись. Всемогущий с некоторым нажимом повторил:
— Кто ты?!
Паг растерянно заморгал и заерзал на своей подушке. Ему и прежде бывало не по себе, если случалось оказаться в центре внимания, теперь же, когда взоры всех присутствующих обратились к нему, он вконец смешался и опустил голову. Только бы этот докучный господин оставил его в покое!
— Я — Паг, один из придворных герцога Крайди.
— Кто ты, сидящий передо мной и излучающий огромную силу?! Говори!
— Я — невольник, господин.
— Дай мне руку!
Паг повиновался. Ладонь Всемогущего оказалась теплой и мягкой. Тепло его руки передалось пальцам Пага и вскоре охватило все его тело. Свет в комнате постепенно потускнел, и Паг уже не мог видеть ничего, кроме блестящих черных глаз волшебника. Он был не в силах отвести от них взор. Казалось, взгляд этих глаз проникал в самые потаенные глубины его существа. Внезапно Паг почувствовал, как что-то чуждое попыталось войти в его сознание, и инстинктивно воспротивился этой попытке. Ему неожиданно удалось отбить мысленную атаку противника, и та больше не возобновлялась. Но Паг все же не вполне владел собой. Воля его была парализована огненным взором Всемогущего.
Через несколько мгновений тот отпустил его руку. Комната приобрела прежние очертания, однако Паг был обессилен этой безмолвной схваткой.
— Кто ты? — Всемогущий скользнул взглядом по его лицу и тотчас же отвел глаза.
— Я — Паг, ученик чародея Кулгана.
Услыхав это, старик Камацу вздрогнул так, будто его ужалила змея. Словно оправдываясь, он воскликнул:
— Но откуда же мне было знать…
Не слушая его, черноризец поднялся с подушек и глубоким, гулким голосом объявил:
— Этот невольник больше не является собственностью рода Шиндзаваи. Отныне он поступает в распоряжение Ассамблеи!
Никто из присутствующих не проронил ни звука. На лицах старого Шиндзаваи и обоих его сыновей отразились смятение, ужас и столь глубокое потрясение, что Паг перепугался не на шутку. Он не понял смысла происшедшего и лишь осознал, что в судьбе его произошла новая решительная перемена.
Маг вынул из кармана сутаны амулет, подобный которому Паг уже видел однажды, когда пытался пленить одного из цуранийских чародеев и в результате сам попал в неволю. Он заморгал и заслонил лицо рукой. Всемогущий прошептал несколько слов, и в воздухе послышался уже знакомый Пагу звон. Чародей крепко ухватил юношу за руку, и внезапно все вокруг объяла непроглядная тьма.