Фьюри Мэгги. Дух камня

   Не хотелось бы мне стакнуться с ним, это уж точно. Вдобавок, может, у него и конское тело, но могу поспорить, упрямство — ослиное.
   Гнетущая тишина повисла над всем поселением. Слышались лишь жужжание насекомых да свист беспечных птиц. Все взоры были обращены к архимагу и новоприбывшим чародеям. Кергорн раскинул руки, точно желая обнять всех разом, и нарушил молчание, используя одновременно и голос и мысленную речь.
   — Вельдан, Элион, Казарл, — выговорил он. — Добро пожаловать домой.
   Холодность его тона противоречила радушным словам. Стоя за спинами друзей, Тулак видела их напряженные позы и ощущала их неуверенность… Но что она могла поделать?
   — Добро пожаловать так же и вам, дорогие гости, — сказала женщина-кентавр.
   Ее голос был тихим, мелодичным, бархатным…
   Он звучит именно так, как я и представляла.
   Тулак скрипнула зубами и учтиво наклонила голову.
   — Благодарю вас за любезную встречу, — сказала она. — Большая честь для меня находиться здесь.
   Архимаг оглядел ее с головы до ног пристально и оценивающе.
   — Да, — сказал он коротко. — Сивильда покажет, где вы сможете отдохнуть и привести себя в порядок, а я тем временем переговорю с моими чародеями.
   Он снова обратил свое внимание на Вельдан и ее спутников, словно позабыв про гостей, и снова наемница скрипнула зубами. Пока она пыталась совладать со своей яростью, Вельдан потихонечку пожала ей руку.
   — Отдохни , — сказала она. — Я зайду за тобой, как только поговорю с архимагом.
   —  Тогда скоро увидимся, девочка. — Тулак постаралась передать свои слова мысленно, одновременно говоря вслух. — Пора мне немного размять ноги.
   Когда она соскользнула со спины дракена, Каз повернул голову, и глаза его сверкнули, будто он подмигнул ей.
   Когда самка кентавра — Сивильда, напомнила она себе — двинулась вперед, Тулак уловила обрывок мысли Элиона.
   — Этот второй человек — Заваль, бывший иерарх Каллисиоры. На твоем месте, Сивильда, я не позволял бы ему снимать повязку с глаз, пока не уведешь его подальше отсюда. И я не допускал бы к нему никого, кроме людей. Нужно подготовить его к тому, что он может увидеть, — иначе последствия могу оказаться непредсказуемыми.
   — И пожалуйста, позаботься, чтобы он не сбежал, — вставила Вельдан. — Заваль очень неуравновешен, и вместе с тем он нам необходим целый и невредимый.
   Женщина кивнула:
   — Спасибо, что предупредили. Я присмотрю, чтобы он остался в сохранности. Полагаю, следует временно поместить их обоих в деревню и никуда не выпускать.
   О, ну ничего себе! Хотела бы я посмотреть на того, кто попытается задержать меня против моей воли!
   Сивильда обернулась к негодующей воительнице и улыбнулась.
   — Мое слово: Вельдан была права. У тебя и в самом деле есть дар, не так ли?
   Тулак резко обернулась к чародейке, твердо решив поставить ее на место.
   — Лучше бы тебе поверить в это, сестренка…
   За ее спиной раздалось одобрительное хихиканье Каза.
   — Тогда тем более добро пожаловать, — сказала женщина-кентавр мысленно, не обращая внимания на дракена. — Мы всегда рады принимать здесь гостей… которые того достойны. Давай-ка посмотрим, где можно тебя поселить. Если верить Элиону и Вельдан, мне лучше пока что не приближаться к твоему спутнику. Не хочешь ли сама отвести его в деревню?
   —  «Хочешь», это не то слово, которое я бы употребила, — буркнула Тулак.
   Тем не менее она помогла бывшему иерарху спешиться и взяла его под руку.
   — Пошли, сынок. Я отведу тебя туда, где есть горячая вода, еда и мягкая постелька. Не бойся, я не позволю тебе упасть.
   — Где Элион? — спросил Заваль. — Можно мне наконец снять эту проклятую повязку?
   Тулак дернула плечом.
   — Что до меня — поступай, как знаешь, но я бы тебе не советовала. Элион и Вельдан пошли поговорить со своим… вроде как иерархом, но мы скоро снова с ними увидимся.
   По крайней мере я на это надеюсь.
   Сивильда, Тулак и Заваль зашагали прочь от поселения через туннель в стене, который Тулак уже видела на пути сюда. Они прошли по мосту и вернулись в деревню. Дома, расположенные по обеим сторонам улицы, были построены из того же бледно-серого камня. Они выглядели ухоженными и добротными. Жители деревни явно знать не знали, что такое нужда и голод. То были здоровые, крепкие и, несомненно, преуспевающие люди. Дома содержались в чистоте, многие были украшены деревянной резьбой, а в окнах виднелись легкие разноцветные занавески.
   Трактир — самое большое и представительное из деревенских зданий — стоял недалеко от моста. «Грифон», гласила надпись над дверью, а под ней Тулак увидела изображение золотистого создания с головой орла и туловом льва.
   О Мириаль! Только взгляните на эту чудную тварюгу!
   Она наклонилась к Сивильде.
   — Прости. А такая штуковина правда существует?
   — Конечно. — Женщина улыбнулась. — Может быть, скоро у тебя будет шанс увидеть одного из них.
   Что за дивное место! О, спасибо, Вельдан, что ты привела меня сюда…
   Дверной проем был странно велик. Зачем такой ? — подумала Тулак, проходя внутрь. Но в следующий миг она кинула взгляд на кентавра подле нее и сообразила, что далеко не все посетители этого места — люди… Внутри располагалась каменная зала не менее впечатляющих размеров с белыми стенами. Из нее вела лестница темного полированного дерева, а на противоположной стене виднелись двери. Некоторые были такими же высокими и большими, как и сам вход, а иные — нормальных человеческих пропорций…
   Сивильда заглянула в одну из широких дверей.
   — Аили? Ослам? — позвала она. — Вы здесь?
   Навстречу им вышел мужчина — невысокий и подвижный, с быстрыми живыми глазами, сверкавшими из-под густых седовато-коричневых бровей.
   — Сивильда! Рад тебя видеть.
   — Я тоже, Ослам. А где дочка?
   — Аили во дворе, развешивает белье. — Он усмехнулся. — Она, кажется, вознамерилась перестирать все тряпки в трактире, пока стоит хорошая погода. Говорит, что зима будет долгой и холодной, стало быть, следует подготовиться. — Он подмигнул. — Третьего дня она делала запасы, теперь настала очередь большой стирки. Что поделаешь с девчонкой? Я уже забыл, когда на кухне последний раз был порядок.
   Сивильда рассмеялась.
   — Ты так сетуешь, потому что Аили вечно в трудах, и ты чувствуешь себя виноватым.
   — Твоя правда, — сказал Ослам с чувством. — Я уже не могу с ней состязаться. Не те мои годы. Я предлагал ей передохнуть, но она говорит, что будет еще время, когда выпадет снег… Так или иначе, чем могу помочь, Сивильда? — Он перевел взгляд на Тулак и ее спутника. При виде завязанных глаз Заваля во взгляде его мелькнуло удивление. — У нас новые гости? — спросил он.
   — Познакомься с Тулак и Завалем, — ответила Сивильда. — И да, некоторое время они будут твоими гостями. — Более не последовало ни одного вопроса, хотя, как показалось Тулак, У Ослама они были… — Так что давай-ка поселим их, — продолжала чародейка. — Тулак может выбрать любую комнату по своему вкусу, а вот что до Заваля: я хочу, чтобы его окно выходило во двор. Когда найдешь для них комнаты, мы поговорим с тобой — наедине…
   Комната Тулак оказалась чистой и уютной. Пол и мебель здесь были из темного полированного дерева, стены выкрашены в кремовый цвет. Красные шторы, толстая перина на широкой кровати, красный шерстяной коврик перед камином и корзина с дровами и растопкой подле него. Ослам опустился перед ним на колени и развел огонь.
   — Пожалуй, госпожа. Здесь скоро нагреется. — Он, крякнув, поднялся на ноги и вытер руки об штаны. — Располагайся пока что. Аили принесет тебе еду, как только она сготовится.
   — А нельзя ли мне сперва помыться? — с надеждой спросила Тулак.
   Показалось ли ей или же после ее вопроса в глазах Ослама и в самом деле мелькнуло облегчение?..
   — О да, госпожа, конечно. Мы с Аили сей же миг приготовим тебе ванну.
   Когда трактирщик вышел, Тулак подправила огонь в камине, потом открыла окно и выглянула на улицу. Она чувствовала себя взбудораженной и счастливой как ребенок. В дальнем конце деревни она увидела кузницу, стоявшую в отдалении, дабы шум, дым и запахи не тревожили поселян. Неподалеку от нее располагались ремесленные мастерские с открытыми навесами, под которыми сидели плотники, красильщики, портные и гончары. Тулак радостно наблюдала за веселой деревенской суетой. Люди сновали туда-сюда — каждый по своим делам. Двери многих домов были распахнуты, чтобы впустить солнечный свет в последние ясные деньки перед наступлением осени. Здесь Тулак углядела и других мастеровых: сапожников, свечников и ткачей. Кажется, у них здесь есть все, что им нужно, — подумала она, вспоминая мельницу и милые маленькие фермы внизу в долине.
   Она уловила острый запах солода и трав и безошибочно определила наличие пивоварни где-то неподалеку. А уж запахи свежей еды витали повсюду в деревне. В одном из домов готовили рыбу, кто-то пек хлеб и пироги, а кто-то готовил себе на обед тушеное мясо. Тулак, привыкшая к скудной пище чахнущей Каллисиоры, почувствовала, как у нее подводит живот…
   Опять же в отличие от измученного народа ее родины местные жители выглядели опрятными, беззаботными и довольными жизнью. Люди, снующие по деревне, частенько останавливались, чтобы обменяться приветствиями или перекинуться парой фраз. Маленькие дети бегали по улицам, с неиссякаемой энергией юности играя друг с другом и с деревенскими собаками, которые радостно присоединялись к их шумной возне.
   Настроение Тулак стремительно повышалось. Да, она была слишком хорошо знакома с человеческой натурой, чтобы поверить, что каждый из здешних людей мог быть постоянно и безусловно счастлив. Она понимала, что за жизнерадостным фасадом скрываются соперничество, сплетни, ссоры и подлости — ибо они неотъемлемая часть человеческого сообщества. Однако она не желала об этом задумываться. Это место так выгодно отличалось от влачащей жалкое существование Каллисиоры, что Тулак решила не думать о дурном и просто наслаждаться жизнью…
   Открылась дверь, в комнату вошла женщина лет тридцати. Она была пышной и светловолосой, с круглым миловидным лицом.
   Женщина приветливо кивнула:
   — Рада познакомиться. Меня зовут Аили.
   Тулак в свою очередь представилась, и женщина отвела ее в дальний конец коридора, где находилась ванная. Это была небольшая комната с очагом, где жарко горел огонь. Там же стояли стол, стул, а из трубы в стене текла вода, падая в большую бадью.
   — Пожалуйста, — жизнерадостно сказала Аили. — Можешь мыться сколько захочешь, а когда закончишь, просто выйди на лестницу и крикни меня. Я принесу тебе еду.
   Она указала на стопку свежей одежды, которая лежала на столе рядом с полотенцем и мылом.
   — Отец сказал, что у тебя при себе не было никаких вещей, так что я отыскала чистую одежду. Знаю, как неприятно одевать грязное, вылезши из ванны. Я принесла несколько комплектов, так что ты сможешь выбрать то, что тебе подойдет.
   — Ох, ну и спасибо. — Тулак была тронута ее добротой и участием. — Вы тут и впрямь умеете позаботиться о гостях.
   Лицо Аили залилось краской.
   — Мне нравится, когда люди чувствуют себя удобно.
   — А можно постирать мою старую одежду?
   — Конечно, — сказала Аили с энтузиазмом. Проницательная наемница приметила, что за жизнерадостной маской молодая трактирщица прячет тревогу. Впрочем, надо отдать ей должное, женщине неплохо удавалось ее скрывать. — Оставь одежду за дверью, и я ее заберу.
   — Бери ее клещами, а не то испачкаешь руки, — рассмеялась Тулак. Даже до того, как воительница пустилась в путешествие, одежда была далеко не чистой. Непросто было высушить вещи в постоянной сырости Каллисиоры, и Тулак старалась максимально сокращать количество стирок. Поскольку она жила в одиночестве, это было отнюдь не самой важной проблемой, и у наемницы вошло в привычку принимать грязь как нечто само собой разумеющееся. Однако в ухоженном доме, в окружении чистых, опрятных людей Тулак выглядела нелепо и почувствовала неловкость.
   — Увы! Нам пришлось пуститься в путь весьма неожиданно, так что эта одежда — все, что у меня есть, — извинилась она. — Посему не надо пускать ее на половые тряпки — хотя только этого она и заслуживает, — пока я не разживусь чем-нибудь другим.
   И бог знает, чем я собираюсь им платить. Может, Вельдан мне в этом поможет?
   —  Не волнуйся, ее можно вычистить и постирать. — Аили улыбнулась. — Хотя лучше мы просто достанем тебе новую одежду. Позже я пришлю сюда сапожника и ткача, чтобы снять мерку. Все будет в лучшем виде.
   — Ой, ну это уж лишнее, — осторожно сказала Тулак. — К чему гонять людей туда-сюда? Если скажешь мне, где их найти, я сама к ним схожу после обеда…
   …и мы посмотрим, касаются ли приказы Сивильды меня так же, как Заваля.
   Аили снова покраснела и посмотрела на свои башмаки.
   — Я не… я имела в виду: нет нужды себя утруждать… я хочу сказать… может быть, тебе стоило бы отдохнуть…
   Ага. Так я и думала.
   —  Ничего страшного, — беззаботно сказала наемница. — Мы здесь чужаки, и осторожность Сивильды понятна и объяснима. Ваша деревня кажется такой милой, что я с удовольствием бы прогулялась по ней. Но нет — значит нет.
   Аили поколебалась несколько секунд.
   — А второй гость… тот молодой человек… — проговорила она. — С ним все в порядке? Вообще-то Сивильда велела мне не задавать вопросов и не отвечать на них… но он выглядит больным и таким несчастным. С ним что-то не так? Может быть, я могу что-то для него сделать?
   Так-так. Вон оно, куда ветер дует… Тулак улыбнулась женщине.
   —  Заваль не то чтобы болен, но в последние дни ему пришлось нелегко… Так худо, что ты и представить себе не можешь. И еще: отчасти проблема в том, что он очень и очень одинок.
   И наемница заговорщически подмигнула трактирщице.
   — Ты так думаешь?
   На лице Аили появилось загадочное выражение.
   — Не думаю. Знаю, — заявила Тулак.
   С ее точки зрения, иные люди сильно переоценивали пользу безбрачия. В частности, иерарх слишком долго отказывал себе в маленьких жизненных радостях. Сейчас, когда он переживал такой кризис, встреча с милой, доброй и, судя по всему, чувственной трактирщицей именно то, чего ему не хватало…
   — Может выйти так, что сперва он воспримет эту идею без особого энтузиазма, — предупредила она, как можно осторожнее выбирая слова. — Так уж Заваль воспитан… Он полагает, что немного поразвлечься с женщиной — даже если сама она отнюдь не прочь — это дурно.
   — Дурно? Но почему?
   — Лично я понятия не имею. Но как бы там ни было, я уверена что ты сумеешь заставить его переменить мнение, — сказала Тулак, хитро глядя на Аили. — Ласковая женщина, готовая его утешить, могла бы здорово улучшить его душевное состояние…
   Святая задница Мириаля! Надеюсь, что я поступаю правильно. Но если кто-нибудь не заставит этого бедного идиота расслабиться, он никогда не соберется помочь Вельдан. И потом, я ей не соврала. Он сам того не понимает, но Аили именно то, что ему сейчас нужно.
   Женщина широко улыбнулась и вдруг показалась наемнице очень юной…
   — Ты права. Стоит попытаться. Я рада, что ты это понимаешь. А теперь я оставлю тебя, не то ванна совсем остынет. Если что-то понадобится, просто крикни.
   — Спасибо. Да, кстати, — окликнула Тулак, когда молодая женщина уже выходила, — что там на обед?
   — Бобовый суп, жаркое и пирог с вишней, — ответила Аили, закрывая за собой дверь.
   — Ум-м, — сказала себе Тулак и принялась стягивать одежду. — Вот так-то, старушка. Без сомнения, это самая комфортабельная тюрьма, в которой ты когда-либо бывала. — Она усмехнулась. — Может быть, через некоторое время Заваль сумеет сказать то же самое.

ГЛАВА 14. ГОЛОС ИЗДАЛЕКА

 
   Дарк поставил локти на подоконник и обхватил голову руками. После того как предыдущим днем он пресек жизнь ребенка, молодой колдун ни на миг не сомкнул глаз. Хотя Дарк отчаянно желал уснуть, он страшился сна, боясь вновь оказаться лицом к лицу с гневным отцом, с отчаявшейся матерью, снова увидеть погруженную в сумрак комнату. Он не хотел опять встретить исполненный боли взгляд и ощутить, как биение маленького сердца затихает под его рукой. Разумом Дарк понимал, что сделал все правильно, спасая мальчика от ужасных страданий и медленной мучительной смерти. Все было ясно и понятно, но сколько бы раз он ни твердил это себе, Дарк не мог избавиться от сознания того, что убил человека. Ребенка. Его не покидало чувство, что можно было найти лучший выход…
   Рассвет показался ему избавлением. Дарк с облегчением выглянул в окно, созерцая однообразный суровый пейзаж, казавшийся нечетким и размытым за пеленой мокрого снега. Один высокий холм с крутыми каменными склонами доминировал над долиной, возвышаясь над всеми прочими. На вершине холма стояла крепость вождя клана — такая же грозная и суровая, как и окружавший ее пейзаж. Цитадель вздымалась над долиной: то было самое сердце клановой территории и Аркана. За ней, во впадине, лежало горное озеро, похожее на кусок черного стекла. У края озера, на скальном обнажении, стояла приземистая широкая башня, которая с незапамятных времен была жилищем и убежищем колдунов. Подобно всем укреплениям горцев, нижний этаж здания был лишен окон; на следующем же располагались одни только бойницы. Лишь два верхних этажа башни предназначались для жизни. Здесь были окна — маленькие и узкие. Обычное явление в суровом, холодном климате горных вересковых пустошей, где толщина каменных стен башен — с древко копья. Первый этаж был устроен так, чтобы размещать и укрывать скот — главное богатство, подлежащее защите. В здешних землях его постоянно уводили и крали: неотъемлемая часть повседневной жизни среди горских кланов.
   Статус Грима и Дарка позволял им содержать собственных овец и рогатый скот вместе со стадом вождя. Потому на нижнем этаже башни жило не так уж много обитателей. Свинья, исправно уничтожающая отбросы, несколько кур, пара приземистых крепких пони да белая корова — настолько ручная, что каждое утро она сама уходила со стадом, а под вечер исправно возвращалась домой. Люди приписывали эту особенность тайным и непостижимым умениям ее владельцев, хотя на самом-то деле колдуны просто-напросто баловали ее и кормили лакомыми кусочками…
   Дарк вздохнул. Он всегда находил здесь умиротворение и спокойствие, но сегодня башня казалась ему как никогда чужой.
   Принадлежу ли я до сих пор этому месту?
   А разве у меня есть выбор? Как бы там ни было, это мой дом, а Грим мне все равно что отец…
   Он глянул на озеро. Обсидианово-черные воды — бездонные, тихие, гладкие, как стекло… Казалось, они готовы принять в себя все тайны и горести мира. Внезапно Дарку отчаянно захотелось окунуться туда, очиститься, смыть с себя все воспоминания и невыносимое чувство вины. Он порывисто поднялся на ноги, выскочил из комнаты и постучался к Гриму. Наставник был заспан и взъерошен.
   — Дарк? Что случилось?
   — Я не могу уснуть.
   — Ясно. И ты решил, что в таком случае меня тоже следует разбудить? Очень мило, — сухо сказал Грим, но глаза его блеснули.
   — Прости. — Дарку стало стыдно. — Я иду купаться, — объяснил он. — Я просто зашел сказать, что я ненадолго…
   Грим вскинул брови.
   — Надеюсь. Вода тут и летом-то ледяная. Что с ней творится сейчас — не поддается описанию. — Глаза учителя были добрыми и понимающими. — Завтрак будет готов к твоему, возвращению, и я велю Изобии развести огонь в очаге.
   Дарк тяжело вздохнул, силясь прогнать из памяти образ мальчика с наполненными болью глазами.
   — Не думаю, что мне захочется есть.
   — Захочется, — уверил его Грим, — если ты искупаешься в этом жидком льду.
   Невзирая на свои беды, Дарк улыбнулся.
   — Как это может быть — жидкий лед?
   — Думаю, сам скоро узнаешь. Не стану портить тебе сюрприз. Если ты вскорости не вернешься, мне придется спуститься вниз и вырубать тебя из него.
   С этими словами учитель вернулся в комнату, очевидно, намереваясь провести еще несколько минут в чудесной теплой постели.
   Дарк же отправился вниз, к озеру, радуясь, что Изобия еще спит. Несомненно, она нашла бы, что об этом сказать. Она находила, что сказать буквально обо всем на свете. И хотя Дарк очень ценил ее заботу, он предпочел бы, чтобы она не совала свой нос во все подряд.
   Жизнь Изобии сложилась нелегко. Она была дочерью сестры Аркана и четыре года назад по праву считалась одной из самых гордых и своевольных девчонок, а ее красота свела с ума не одного парня. Увы, она встретила молодого воина из вражеского клана, который пришел на разведку в преддверии набега. Очарованная его красивым лицом и страшась собственной дерзости, она спрятала его у себя и в конце концов сбежала с ним к ужасу обоих кланов — его и ее. Счастье Изобии продлилось недолго. Она только-только понесла ребенка, когда ее муж погиб во время набега. Принявший женщину клан немедленно выставил вон и ее, и ребенка. Вернувшись домой, Изобия поняла, что ни она сама, ни тем более сын, зачатый от врага, здесь никому не нужны. Молодой женщине пришлось бы несладко, не предложи Грим убежище и ей, и ее ребенку. Изобия готовила еду и прибиралась в башне. Подобные обязанности не стала бы исполнять ни одна женщина клана, ибо все они страшились заходить в дом колдунов.
   Одну из бывших кладовок переделали в удобную жилую комнату, и Изобия вскоре отринула свои страхи и поселилась там. Она была очень благодарна Гриму за его участие и работала так усердно, что жизнь обоих мужчин стала необычайно комфортной. Правда, к несчастью для Дарка, Изобия, вдобавок ко всему прочему, была еще и чувственной молодой женщиной. Она твердо решила расширить круг своих обязанностей — по крайней мере в отношении Дарка, — упорно стремясь затащить его в постель. Это, разумеется, льстило, однако молодому колдуну и без того хватало забот в жизни, и он предпочел отказаться от щедрого дара. Изобия была огорчена, но попыток своих не оставила. Дарк мог только гадать, сколько еще это продлится и чем все закончится…
   У подножия башни располагался крошечный полукруглый пляж с галечным берегом с узкой звериной тропой к водопою. Берег здесь порос жестким низким кустарником терновника и ежевики. По правую сторону залива, где между нагромождениями серых валунов оставались клочки земли, стояла группка чахлых рябинок, подобно согбенным старухам клонящихся под ветром.
   Дарк прошел по гальке, укрывшись под сомнительной зашитой по-зимнему голых деревьев, и быстро скинул одежду ледяной ветер и мокрый снег тут же заставили его затрястись от холода. Тело покрылось гусиной кожей. Дарк сознавал, что лезть сейчас в озеро — чистой воды безумие. Но после того, что произошло вчера, ему нужно было сделать нечто подобное. Будет неприятно и больно, но так оно и к лучшему. Это станет искуплением. Дарк очистит себя и смоет черные думы переполняющие мысли. Только тогда, казалось ему, он сумеет примириться с тем, что сделал. И как-то приготовить себя к следующему разу… Дрожа, Дарк добрался до края пляжа, где из воды выступали крупные камни. Здесь было глубоко. Набрав в грудь побольше воздуха, Дарк кинулся в озеро.
   Он вскрикнул бы, если бы только мог. Ощущение было таким, словно с него заживо сдирали кожу. От нестерпимого холода перехватило дыхание, а сердце захолонуло в груди. Водоросли оплели ноги. Низкие ветви кустов проскребли по телу, будто желая разорвать его на части. Подобно чьим-то живым пальцам они вцеплялись в него, желая удержать под водой, пока он не захлебнется… Слепая паника охватила юношу. Дарк забарахтался, силясь выбраться на поверхность. Тщетно.
   Под водой было темно как в могиле. Голову Дарка словно сжал стальной обруч. Легкие горели огнем. Руки и ноги стремительно немели и отказывались повиноваться. Бешеный стук сердца громом отдавался в ушах. Становилось все труднее сосредоточиться, двигаться, бороться за жизнь… Перед глазами встало лицо мальчика… Что чувствует человек перед смертью? Боль, отчаяние, панический страх?.. А потом все ощущения начинают угасать, и жизнь по капле изливается из тела, ускользая прочь…
   Я не умру!
   Дарк отчаянно забился, заставляя двигаться свое слабеющее тело. Ужас вдохнул силу в оцепеневшие конечности, и Дарк забарахтался, ища путь к спасению — вверх, к свету…
   Внезапно ноги коснулись податливой скользкой грязи и гальки. Дно озера! А в следующий миг голова вынырнула на поверхность: он ухитрился выбраться на отмель. Едва осмеливаясь поверить, что спасен, Дарк добрел до пляжа и рухнул на четвереньки на гальку, не обращая внимания на острые камешки, впивавшиеся в кожу. Жив! Хрипя и натужно дыша, он выкашливал из легких остатки воды. Пусть он сам во всем виноват, но он больше никогда не сможет даже взглянуть на озеро без содрогания. Эти воды едва не стали его могилой…
   Немного придя в себя, Дарк задумался о Гриме и ощутил укол раздражения. Конечно же, наставник должен был предполагать, что ученик может попасть в беду, отправившись на озеро в такой день. Да и потом, его барахтанье наверняка было видно из окна, если только старикан взял на себя труд выглянуть. Постепенно Дарк начал обращать внимание на мокрый снег и леденящий кожу ветер и понял, что опасность еще не миновала. Если он не оденется и не поспешит в теплую башню, то просто умрет прямо здесь…