Фьюри Мэгги. Дух камня

   И теперь, после всего, один Мириаль знает, что я пыталась доказать. Я и в грош не ставила мнение купеческой ассамблеи и консорциума шахтовладельцев. А что касается отца… что ж, если я не сумела заслужить его уважения, пока он был жив, что толку блюсти его заповеди, когда он умер? Со всем этим идиотизмом я потратила впустую свои лучшие годы. Может быть, настало время довериться чувствам и просто наслаждаться жизнью?
   По крайней мере сколько позволят эти крылатые порождения ночи…
   Аннас завозилась у нее на руках.
   — Все в порядке? — спросила Серима. — Я не слишком сильно тебя стиснула?
   Она не умела обращаться с детьми и — если совсем уж честно — не особенно их любила. Ее знакомство с дочерью Тормона началось не очень-то гладко, но Серима была намерена наладить отношения с девочкой. Сериму немало уязвляло, как легко подружилась с ней Рохалла, в то время как на нее саму Аннас смотрела как на горгону.
   За прошедшие сутки Серима пришла к выводу, что ее раздражает повышенное внимание мужчин к проклятой Рохалле. Даже юный Сколль прыгает вокруг нее на задних лапках. Даже Тормон сегодня посадил ее на свою лошадь, отказав в этом собственной дочери…
   А все потому, что она такая хорошенькая, а я нет, и никогда не буду. Что ж, ничего не могу с этим поделать, но я стану лучше нее во всем остальном… Ну, кроме, может быть шитья и готовки. Ну, это я согласна оставить ей. На здоровье!
   Серима была предельно честна сама с собой. Она признавала, что жизнь ее перевернулась вверх тормашками и именно потому она ищет хоть что-то, что оставалось бы под ее контролем. Даже если это всего-навсего доверие ребенка… Так что она поставила себе целью подружиться с Аннас и добьется своего… Как только поймет, с чего начинать.
   Серима была глубоко погружена в свои раздумья и не замечала, что Аннас пытается поговорить с ней, пока девочка не принялась тянуть ее за рукав.
   Вот тебе и хорошее начало, ты, идиотка!
   —  Прости, Аннас. — Она выдавила нервную улыбку. — Я задумалась. Что ты говоришь?
   — Все в порядке. Я просто сказала, что ты не стискиваешь меня. Спасибо.
   — Хорошо. Думаю, мы уже совсем скоро будем на месте.
   — Да, — авторитетно заявила Аннас. — Мы уже были здесь раньше, с фургоном… Когда моя мамочка…
   Неожиданно девочка осеклась и крепко стиснула кулачки.
   — Ты, должно быть, скучаешь по ней, — мягко сказала Серима.
   Она не умела общаться с детьми и всегда недоумевала, как это получается у Тормона и остальных. Впрочем, Аннас говорила как взрослая — понятно и связно, и это несколько облегчало жизнь. Но как бы там ни было, она оставалась всего лишь ребенком. Сейчас девочка просто кивнула в ответ. Глаза ее наполнились слезами.
   Серима лихорадочно соображала.
   Что сказать? Что?
   Я тоже очень скучала по маме, когда она умерла, — наконец проговорила она. — Я тогда была старше тебя — мне уже исполнилось семнадцать, и все же я очень горевала по ней…
   Аннас немного подумала.
   — О это потому ты иногда такая сварливая?
   Ну, во имя всего…
   Серима открыла рот и закрыла его. Что, черт возьми, прикажете отвечать? Впрочем, она честно попыталась.
   — Нет. Я бываю сварливая, потому что беспокоюсь или потому что устала. Мне бы хотелось это исправить, но иной раз я ничего не могу с собой поделать.
   Девочка кивнула:
   — Я тоже сварливая, когда устану. Или когда голодная. Вот сейчас я голодная. Мы скоро приедем?
   — Не знаю. Тебе лучше знать. Кажется, ты сказала, что скоро…
   Аннас скорчила гримаску.
   — Я могла и ошибиться.
   — Что ж, давай надеяться, что нет.
   К счастью, она не ошиблась. Вскоре Серима, ехавшая по пятам за Тормоном, увидела впереди вход в долину. По обе стороны поднимались склоны холмов, поросшие папоротниками и вереском. Неподалеку бродило стадо косматых черных овец. В отдалении Серима увидела группку невысоких хижин. Казалось, кроме самих путешественников, здесь нет ни души… Но Серима мгновенно поняла, как глубоко она заблуждалась. Откуда ни возьмись возник отряд всадников и в мгновение ока оказался рядом с путниками. Воины сидели на крепких, невысоких лошадках — из тех, что разводили в этих суровых землях. Тускло блестела обнаженная сталь… Серима приказала себе успокоиться, мысленно твердя, что бояться нечего. Но, будучи купцом, она — как и многие из ее коллег — неоднократно несла убытки от набегов горцев и была вынуждена платить непомерные деньги охранникам караванов. Не единожды и не дважды было доказано, что в этих землях и впрямь опасно.
   Тормон знает этих людей. Все будет хорошо.
   Тормон уверенно выехал вперед, приветствуя воинов. Серима услышала удивленные шепотки: горцы узнали торговца. Он уверенно въехал в центр отряда и быстро заговорил. После недолгой беседы конники пустились в галоп, направляясь обратно в долину. Лишь один из них остался подле Тормона. Торговец поманил своих спутников, жестом приказывая им следовать за ним.
   Серима подняла голову и встретилась с воином взглядом. Она увидела молодого мужчину с приятными чертами лица твердым подбородком и насмешливым взглядом колючих зеленых глаз. Длинные волосы цвета темной меди были собраны в хвост на затылке.
   Тормон кивнул на воина.
   — Это Кетайн, сын Аркана — вождя местного клана. — Он улыбнулся. — Один из его сыновей. Их так много, что уже трудно проследить, который именно.
   Когда торговец представил Сериму, глаза молодого воина расширились в насмешливом изумлении.
   — Боги мои! Неужто все твои телеги пропали? Ты пришла поискать свое потерянное добро, моя леди?
   Серима рассмеялась.
   — Может, и поищу, коль решу, что в том есть польза. Но сдается мне, добро попало в хорошие руки.
   Он подмигнул:
   — В этом можешь не сомневаться.
   Кетайн тронул поводья коня, подъезжая поближе, и тут его взгляд упал на Рохаллу. Она крепко спала, приникнув к груди Тормона.
   — Что с этой девушкой? — спросил он. — Она ранена?
   Ну вот, опять! Поверить не могу!
   Серима выдавила улыбку.
   — Нет, — ответила она, стараясь не выдать своего раздражения. — Мы ехали всю ночь, не останавливаясь. Она для этого не приспособлена.
   — Вот как? Но тебе это, кажется, не повредило, моя леди. — Он пренебрежительно махнул рукой в сторону Рохаллы. — Среди горцев нет места для слабаков. Наши женщины не таковы. Они ездят верхом, как мужчины, и сражаются с нами наравне, если потребуется. Женщина, которая не может высидеть на лошади одну ночь, здесь не выживет. Зачем она такая нужна?
   Серима широко улыбнулась. Кажется, ей начинает здесь нравиться…
 
   Аркан, вождь клана, был невысок ростом, но всем своим существом излучал такую силу и власть, что казался настоящим великаном. Когда Аркан гневался, глаза его сверкали яростным огнем, и одного взгляда было достаточно, чтобы приструнить самого непримиримого из горцев. Впрочем, это не относилось к Гриму. Он не тушевался перед Арканом, и это отнюдь не улучшало настроения вождя.
   По крайней мере Дарку хватило ума помолчать.
   Молодой колдун целиком и полностью передал инициативу учителю. Ему вовсе не улыбалась перспектива общаться с кипящим от ярости Арканом. Юноша отодвинул свой стул подальше в тень и явственно делал все возможное, чтобы прикинуться предметом мебели. Гриму стало жаль его. Бедняга Дарк! Наставник просто выдернул его из башни, ничего не объяснив, и юноша понятия не имел, что происходит. Нынешним утром Грим просто надел свою маску-череп и прочие регалии колдуна, прямиком отправился в крепость и потребовал встречи с вождем.
   Кто бы осмелился отказать колдуну? Аркана оторвали от завтрака, и это не прибавило ему хорошего настроения. Тем не менее через несколько минут все трое уже сидели в личных покоях вождя. О, эта комната сильно отличалась от каменной хижины, где обитал умерший мальчик. Мебель резного дерева — как и прочая роскошь — скорее всего была взята в одном из разграбленных купеческих караванов. Впрочем, многое свое имущество Аркан получил и честным путем, купив у торговца Тормона. Толстые медвежьи шкуры покрывали холодный каменный пол. Настенные драпировки были украшены богатой вышивкой, так мало напоминавшей местные тканые узоры. Несмотря на ранний час, им подали вино, и налито оно было в стеклянные бокалы, а отнюдь не в привычные сосуды из олова или кости…
   Сама внешность Аркана выдавала его вспыльчивый нрав. Рыжие волосы коротко и неровно обрезаны. Клочковатая борода воинственно торчит во все стороны. Из-под густых, кустистых бровей смотрят сверкающие, пристальные глаза. Вождь откинулся на спинку кресла и нетерпеливо оглядел колдунов.
   — Ну? — рявкнул он. — Зачем ты выдернул меня сюда, Грим? Что это за такие срочные новости, которые мы непременно должны обсудить, да еще и наедине?
   — Тиаронд пал, мой вождь, — негромко проговорил Грим. — В город вторглись орды крылатых чудовищ. Они очень быстры и крайне опасны в бою. Эти твари нападают на людей и пожирают их. Я убежден, что когда в городе закончится пища, они распространятся по окрестным землям. — Колдун перевел дыхание. — Мой вождь, наша долина не так уж и далеко от Тиаронда — особенно если лететь по воздуху. Ты должен срочно предпринять меры. Должен приготовиться к осаде. Скот нужно увести с дальних пастбищ, чтобы в случае атаки его можно было быстро загнать в крепость. Люди должны быть готовы по первому сигналу покинуть свои дома и бежать сюда, в укрытие. Ты должен заготовить еду, оружие и…
   По мере того как колдун говорил, лицо вождя становилось все более и более грозным.
   — Я — должен ? — прорычал он.
   Слава богу, что Аморн вскоре призовет меня к себе. Аркан — неплохой мужик, но мне надоело постоянно потакать его капризам. С меня достаточно.
   Разумеется, вслух Грим сказал совершенно другое.
   — Как будет угодно, мой вождь. Но если не послушаешь моего совета, то вскорости может выйти так, что ты будешь править долиной, забитой обглоданными гниющими трупами.
   За его спиной Дарк тихо ахнул. Взглянув на лицо Аркана, юноша живо вспомнил собаку, которая у него когда-то была. Она имела привычку ловить пастью мух, и в один прекрасный день она ухватила осу… Глаза вождя холодно блеснули.
   — Ты уважаемый человек, мастер колдун, — процедил он, — Но всему есть предел. Тебе следует поосторожнее выбирать слова.
   — А тебе следует поосторожнее действовать, — парировал Грим. — На нас может обрушиться самая ужасная беда, какую когда-либо знали эти земли. Не допусти ошибки. Если хочешь, чтобы выжил твой клан, ты должен немедленно начать действовать, пока есть еще время. Когда небеса почернеют от крыльев чудовищ, будет уже слишком поздно.
   Аркан приподнялся в кресле, уперев кулаки в столешницу. Да, он был гневлив, резок и скор на расправу — иначе не станешь вождем в этих землях. Однако он не был глупцом…
   — То есть ты считаешь, — медленно сказал он, — что мы не сумеем победить этих тварей?
   — Нет. Этого я не говорил, — отозвался Грим. — Но сражаться с ними можно, только имея укрепленные позиции. Если они застанут твоих людей в открытом поле, то переловят как зайцев. — Он подался вперед. — Я знаю, твои люди не слишком-то уважают луки и арбалеты…
   Аркан кивнул:
   — Это оружие трусов. Хотя, как ты знаешь, мои воины используют их на охоте.
   — Что ж, мой вождь, я посоветовал бы твоим воинам начать тренировки. Им скоро придется столько охотиться, что и вообразить невозможно… — Грим перевел дыхание. Теперь последняя, самая сложная часть. — Есть еще кое-что, мой вождь. Во время этого кризиса придется отринуть клановые междоусобицы. Другие вожди должны быть предупреждены.
   — Что? — Аркан порывисто вскочил на ноги. — За дурака меня держишь? Помогать моим врагам? Чем слабее они будут, тем сильнее стану я.
   Грим вздохнул. Именно этого он и ожидал.
   — Мой вождь, — терпеливо сказал он, — хотя горцы сражаются между собой, по традиции они сплачиваются, если угроза исходит извне. Древние маяки на вершинах холмов были построены для того, чтобы подавать сигналы, призывающие кланы к оружию. Да, ими не пользовались очень давно, но они по-прежнему стоят на своих местах. Пора применить их по назначению. Зажги маяки. Расскажи всем о грозящей опасности. Отправь к соседним кланам быстрых гонцов под флагами перемирия. Пусть передадут, чтобы те, в свою очередь послали гонцов и дальше — пока все не будут предупреждены. Мой вождь, грядут страшные времена. Это не будет похоже ни на одну войну из тех, что тебе доводилось видеть. Не люди против людей. Это твари — чуждые и непонятные, не такие, как мы. Они — против всего человечества. И верь мне, если мы хотим выжить, нельзя терять времени.
   Глаза Аркана сузились.
   — Ты говоришь, эти существа — чужаки? — вкрадчиво переспросил он. — Так откуда же они взялись? Жрецы из Тиаронда говорят, что за пределами Завесы нет никого и ничего. Или их убила собственная ошибка?
   Проклятие! Он слишком проницателен. Но если Аморн возглавит Тайный Совет, Гриму более не придется скрывать эти сведения. Ничего страшного, если он скажет Аркану правду…
   Но что, если Аморн проиграет?
   К счастью для Грима, ему не пришлось отвечать. Неожиданно распахнулась дверь, и на пороге возник Льюик, старший сын Аркана.
   — Торговец Тормон вернулся из Тиаронда! — воскликнул он. — Его жена Канелла мертва, он потерял свой фургон, и он говорит, что город пал под натиском ужасных крылатых тварей. Он сказал, что почти все мертвы. Тормон привел с собой горстку людей. Только полдюжины выживших — из всего города.
   Аркан перевел взгляд на Грима. Его лицо закаменело, превратившись в суровую маску.
   — Я не поверил тебе, — прошептал он, — усомнился, мастер колдун.
   Грим коротко кивнул:
   — Я был бы рад ошибиться…
   Поникший человек перевел дыхание, расправил плечи и снова стал вождем клана.
   — Иди за мной, Льюик. Мастер колдун и его ученик тоже пойдут вместе с нами. Нам многое предстоит сделать. Но сперва мы выйдем поприветствовать нашего друга Тормона и его спутников. Они здесь всегда желанные гости, покуда это место принадлежит нам.
 
   Загоны и хлева располагались на первом этаже крепости, в темных каменных залах с толстыми стенами и прямоугольными колоннами, поддерживающими потолок. Узнав о падении Тиаронда, горцы тут же принялись сгонять скот с окрестных полей. Здесь уже собрались стада туров, свиней и овец; животные, которым недостало места, были помещены в крытых дворах снаружи. Каждое несло на себе клеймо владельца, а некоторые — и не одно. Это был скот, взятый в набегах на другие кланы.
   Аркан предупредил, что здесь, внизу, не дозволяется никаких факелов или свечей, ибо слишком велика опасность пожара. Лампы использовались лишь в крайних случаях, если кто-то приезжал после наступления темноты, если животные болели или рожали ночью. Как правило, все необходимое делалось днем, когда свет проникал сквозь узкие окошки под потолком.
   Сколль был рад остаться здесь вместе с Тормоном — только вдвоем. Хотя вождь встретил их очень приветливо, паренек оробел при виде множества высоких, грозных воинов, заполнивших огромный, освещенный множеством факелов холл Крепости. Женщины горцев, по большей части царственно красивые, мало в чем им уступали. Дамаэва — невысокая, но статная жена Аркана, разыскала комнату для каждого из гостей и усталые путники отправились по постелям. Тормон, однако, отказался от услуг конюхов и решил, что сам позаботится о своих лошадях.
   — Они несли нас на себе всю дорогу через дождь и холод, — сказал он. — Это самое малое, чем я могу им отплатить…
   Сколль тут же предложил свою помощь.
   Лошади содержались отдельно от прочего скота. Некоторые стояли в стойлах, но большинство было просто привязано к металлическим кольцам, вделанным в стены. Тормон и Сколль тоже крепко привязали своих лошадей, а для Руски у Тормона была припасена длинная, легкая цепь.
   — Если он учует кобылу или стакнется с другим жеребцом, то может и порвать веревку, — объяснил он.
   — Знаю, — с сожалением отозвался Сколль. — Ты бы видел, что он учинил в конюшнях Мечей Божьих.
   Он не стал упоминать, что жеребец убил человека. Не стоило огорчать торговца, тем более все равно ничего уже не изменить. И потом, насколько он мог рассудить, Руску спровоцировали на агрессию. Когда кони вернулись к торговцу, Тормон, сузив глаза, глянул на следы плети на спине жеребца. Но в то время он был слишком подавлен смертью Канеллы и не спросил, откуда они взялись. А пока торговец сам не поднимал этот вопрос, Сколль тем более не собирался.
   Они поставили лошадей в стойла, накормили их сеном и зерном из обширных запасов Аркана и очистили от грязи.
   — Что ж, в общем и целом все в порядке, — сказал Тормон. — Мы можем спуститься и окончательно привести их в порядок после того, как немного поспим.
   Сколль был рад это слышать. Но слова торговца о кобылах заставили его задуматься.
   — Тормон?
   — Да?
   — Что ты думаешь об Огневице?
   — Ты о своей лошадке? Хорошее имя.
   — Элион сказал мне, что ее так зовут. Он ее еще кое-как называл, но это я уже не решусь повторить…
   Тормон хмыкнул и продолжил чистить Аврио.
   — Элион не разбирается в лошадях, — сказал он. — А ты разбираешься. Да, ты пока только учишься, но у тебя это в крови, я так думаю. Ладно, что ты хотел спросить насчет кобылы?
   Сколль поколебался. Он уже давно хотел задать следующий вопрос, но все никак не решался.
   — Она… она правда моя? Я хочу сказать, принадлежит мне? Или она твоя, и ты только позволяешь мне на ней ехать? Или, может, Элион однажды захочет забрать ее назад?
   — Бог с тобой, парень. Элион отдал ее тебе, разве нет? Конечно, она твоя. Вся твоя, до последней волосинки. Первая из многих, я полагаю — дай только пережить дурные времена.
   Некоторое время Сколль не мог вымолвить ни слова. Он спрятал лицо в гриве кобылки, чтобы укрыть навернувшиеся на глаза слезы, а она повернула голову и ткнулась мягким носом в его руку. Наконец паренек поднял голову.
   — Тормон?
   — Да Сколль?
   — Э… — Он почувствовал, что краснеет. — Ты знаешь, когда Огневице придет пора… э… рожать?
   Тормон с удивлением поглядел на него.
   — Ну, да, — сказал он осторожно.
   — Я хочу сказать… ну, Руска правда отличный конь и все такое, но тебе не кажется, что он великоват для Огневицы? Жеребенок, я имею в виду. У нас в конюшне однажды была такая кобыла, со слишком большим жеребенком. Она не смогла разродиться и умерла. Что, если это случится с Огневицей?
   Голос Сколля дрогнул от ужаса. Тормон улыбнулся ему.
   — Хорошо, что ты подумал об этом заранее. Да, ты прав: Уска великоват для нее. Я бы не стал рисковать.
   — Но будет ужасно трудно держать их отдельно друг от друга. Особенно в дороге. Кто осмелится встать между Руской и тем, чего он действительно хочет?..
   — Мы справимся, сынок. Отыщем безопасное место для него и твоей кобылы, пока все не наладится. Возможно, мы просто останемся здесь. Аркан хорошо ко мне относится и кое-что задолжал мне за все эти годы. Или, — он улыбнулся, — найдем для нее другого жеребца, более подходящих размеров. Что скажешь?
   Сколль в ужасе уставился на низкорослых горских лошадок неподалеку от них.
   — Только не одного из этих, — с отвращением выговорил он. — Уродские маленькие карлики.
   Торговец рассмеялся.
   — Ладно, мы подождем до тех пор, пока не найдем Огневице мужа, полностью отвечающего запросам ее придирчивого маленького хозяина.
   — Я не придирчивый, — запротестовал Сколль. — Просто она совсем особенная кобыла, и у нее будет особенный жеребенок.
   Тормон хмыкнул.
   — Если ты так говоришь.
   Некоторое время они работали в молчании. Сколль закончил чистить свою кобылку и занялся Эсмеральдой, и тут его мысли перескочили на другую тему.
   — Тормон?
   — Что?
   — Знаешь, эта странная штука, которую я нашел во время потопа… Одна выглядит как маленький серебряный орех и показывает карты, такие крошечные картинки разных мест.
   — Да, ты говорил. Я не уверен, что следует баловаться с такой вещицей, Сколль. Одному богу известно, что это такое. Возможно, она опасна.
   — Понимаю. Просто хочу знать, сможет ли она показать мне город таким, каков он сейчас… — Паренек поджал губы. — Это ужасно — жить в неведении. Я ведь понятия не имею, где моя семья и живы ли они вообще.
   Торговец покачал головой:
   — Один Мириаль знает, сынок. Я не возьмусь предполагать. Почему бы тебе не показать эту штуковину Гриму или его молодому ученику? Такие вещи — их профиль. И если эх опасно, они предупредят тебя, чтобы не случилось беды.
   По спине Сколля пробежал холодок.
   — Это колдун? — промямлил он. — Я ни за что не осмелюсь…
   Тормон поднял глаза.
   — Никогда не стоит судить по внешности, Сколль. Черепа нужны лишь затем, чтобы производить впечатление на невежественных людей. Но мы-то не таковы, верно?
   Он послал Сколлю острый взгляд.
   — Но…
   — Я знаю Грима много лет. Он хороший человек и надежный друг, и уж, конечно, он может рассказать о твоей находке поболе моего. Думаю, с его учеником вы тоже найдете общий язык: он ненамного старше тебя. Почему бы тебе не поговорить с ними, когда ты отдохнешь?
   — Может быть. — Сколль снова переменил тему. — Тормон?
   — Да, меня так зовут.
   — Что ты думаешь про Рохаллу?
   — А что?
   — Она очень красивая, правда?
   Брови торговца поползли вверх, он даже на минуточку прекратил работу.
   — Да. А еще она милая, добрая и разумная девушка. И это гораздо более важно, чем ты сейчас, возможно, осознаешь.
   — Как ты думаешь, я ей нравлюсь?
   — Ну, пока еще рано судить, но думаю, да. Она тебя поцеловала, когда ты вернулся из туннеля, разве не так? — Он неожиданно пристально глянул на Сколля. — И вот еще что, парень: если тебя интересует Рохалла, будь поосторожнее с Пресвелом. Он очень ревнует ее, а за несколько последних дней слишком много всего произошло. Серьезно, Сколль, гляди в оба. Он неуравновешенный человек и потому особенно опасен.
   — Пресвел? — Как и любой мальчишка в его годы, Сколль подумать не мог, что кто-то, которому уже за тридцать, еще может испытывать подобные чувства. — Но он слишком стар для нее.
   — Ну, Пресвел иного мнения на этот счет, так что не поворачивайся к нему спиной. А еще лучше попроси какого-нибудь воина Аркана научить тебя драться.
   — Но…
   — Сколль.
   — Да?
   — Помолчи…
   — Хорошо, но… Тормон? Ты помнишь, как мы впервые встретились на Змеином Перевале.
   — Да. Я помню.
   — Ну… я просто хотел сказать… Раз уж все вышло именно так, как вышло… если мне пришлось бежать куда глаза глядят… я рад, что встретился именно с тобой.
   Тормон улыбнулся:
   — Я тоже, парень. Я тоже.

ГЛАВА 27. СОКРОВИЩА

 
   Я сплю. Я сплю, и мне снится, что я слышу голос Алестана…
   Алианна открыла глаза — не такое простое дело, как может показаться. Похоже, кто-то навесил ей на веки по нескольку фунтов дополнительного веса, пока она спала. У них было много времени, вяло подумала девушка, поскольку они успели сделать то же с ее руками и ногами. Она собиралась уже сдаться и снова провалиться в сон, но тут снова послышался голос брата.
   — Это было очень трудно. Честно говоря, когда мы расставались, я думал, что вижу ее в последний раз.
   — Твоя сестра вела себя очень отважно. Как и ты, когда решил стать приманкой.
   Второй голос показался очень знакомым. Алианна с усилием собрала воедино туманные обрывки памяти. Целительница Кайта. Конечно же. Она была очень добра. Воспоминания словно только и ждали этого момента, чтобы обрушиться на нее всей массой. Изувеченные тела, оторванные конечности, пустые провалы глаз… Зловоние разлагающихся трупов, насквозь пропитавшее кожу и волосы. Смертельный, пронизывающий до костей холод. Яростные красные глаза крылатого чудовища, накинувшегося на нее, и брызги горячей, вонючей крови, когда нож погрузился в его горло…
   Не успев сообразить, что произошло, Алианна выпрыгнула из кровати, моргая на свет ламп. Темная заснеженная площадь со всеми ее ужасами исчезла, сменившись мирной деловитой суетой палаты. На ней не было ничего, кроме форменной рубашки Мечей Божьих, оказавшейся достаточно длинной для нее, чтобы доставать до середины бедер. Рукава раскатались, пока она спала, и свисали на руки.
   Внезапное движение привлекло внимание целительницы и Алестана, которые сидели рядом. Они оба повернулись к ней.
   — Алианна! Ты проснулась, — вскричал брат, но притих, когда Кайта шикнула на него.
   Он кинулся к ней и неловко обнял одной рукой. Алианна увидела, что другая его рука покоится в лубке.
   — Алестан! — тихо ахнула она. — Что с тобой?
   Он небрежно дернул плечом и скривился от неосторожного движения.
   — Нырнул головой вниз в люк в Цитадели, когда увертывался от наших крылатых приятелей. Хотелось бы мне тоже перерезать глотку кому-нибудь из ублюдков. — Его лицо посветлело. — Но зато за меня здорово поработал взрыв. Что ни говори, а когда бабахнуло, я стал чувствовать себя несравненно лучше. Даже не понял сперва, что сломал руку. Да и потом мы были слишком заняты, убегая от взрыва. Но как с тобой-то? Целительница Кайта говорит, что твое путешествие до Храма — один из самых геройских поступков, о каких она когда-либо слышала.