Фьюри Мэгги. Дух камня

   Еще кое-что влекло его в Гендиваль. Он ведь так и не разобрался с Завалем. А самое главное: таинственная чародейка… Блейд говорил себе, что жаждет отомстить ей за крушение своих планов, однако в глубине души он сознавал, что все не так просто. С той минуты, как Блейд впервые увидел ее, он был поражен сходством девушки с его возлюбленной Авеолой. Как это могло получиться?.. Блейд отогнал от себя беспокойные мысли. Не время. Он все выяснит, когда отыщет ее снова.
   Впрочем, найти ее — непростая задача. И поймать девушку будет ой как нелегко. Блейд отлично знал, с какой скоростью перемещается дракен. Чародейка с Завалем вскоре доберутся до Гендиваля, а сам Блейд из охотника стал беглецом. Придется преодолеть бессчетные мили на своих двоих: одному, без еды, без теплой одежды и снаряжения. Само собой, он справится, но путешествие будет нелегким и отнимет кучу времени и сил. Как же быть? Эх, если бы только его бедный конь остался жив! Блейд неотрывно смотрел в огонь, мозг лихорадочно работал, отыскивая решение.
   Он так горячо мечтал о лошади, что, услышав ржание, решил, что оно ему чудится. А может, кто-то едет сюда? В тревоге Блейд вскочил, пальцы скользнули по рукояти меча… Но нет, он не слышал стука копыт. Лошадь была где-то неподалеку, она стояла на одном месте и, кажется, недовольна жизнью. Внезапно он вспомнил про боевого коня Тулак. Да, верно: та животина, что была здесь, на кухне, когда Блейд впервые явился на лесопилку вместе со своими людьми и плененным иерархом. Одним прыжком он оказался возле двери, а в следующий миг уже бежал через двор в сторону сарая.
   Конь оказался привязан. Увидев Блейда, он прижал уши и дернулся, силясь порвать веревку. Когда Блейд приезжал сюда в первый раз, его слишком занимали другие дела и ему было недосуг обращать внимание на зверя. Поскольку хозяйка лесопилки была старой клячей, Блейд решил, что и лошадь ее такая же. Теперь он обнаружил, что боевой конь отнюдь не так стар; вдобавок в последнее время он содержался в отличных условиях. Подобно лучшим представителям своей породы, он был красив и силен, с мощными ногами и широкой грудью — статный, царственно гордый жеребец. Большие темные глаза лучились умом. Безупречной формы голова красиво посажена на гибкой шее. Светлая шерсть испещрена темными пятнышками, а грива и хвост — если бы только расчесать их и вычистить грязь — стали бы мерцающими каскадами белого.
   В первый раз за долгое-долгое время Блейд обнаружил, что все еще может улыбаться…
   Это был жеребец, более того — боевой конь. Стало быть, обращаться с ним следовало крайне осторожно. Обыкновенно такие животные научены подпускать к себе чужих — грумов и конюхов, которые ухаживали за ними. Иначе как бы их владельцы ходили, например, в трактир? Однако любая попытка сесть на коня приводила к вспышке ярости, которая могла дорого стоить неудачливому конокраду. Зверь вставал на дыбы, кусался, лягался и мог легко убить чужака. Натренированные боевые кони были очень дорогим удовольствием, однако они того стоили. И в частности, могли предохранить себя от воров получше любых сторожей…
   Животное, застоявшееся на одном месте, жестоко страдало от голода и жажды. Пока конь жадно пил из ведра, Блейд занялся поисками еды. В конце концов он почти распростился с надеждой, но тут обнаружил немалое количество зерна и сена — в доме, где их проще было сохранить в сухом виде. Старуха, похоже, была гораздо более крепкой, нежели казалась с виду. Как иначе ей удалось бы сделать такие запасы? Также не подлежало сомнению, что она тщательно заботилась о своем коне.
   Когда серый был накормлен и напоен, Блейд приступил к следующей стадии. Он умел приручать лошадей, однако обычные способы требовали немалого времени. А он и так слишком долго здесь задержался. Но Блейд располагал иными возможностями — умениями чародея и телепата, которые давали сто очков вперед талантам самого умелого конюха. Проникнув в сознание животного, он отыскал образ Тулак: ее внешность, запах и голос — то, как воспринимал хозяйку сам конь. Затем поместил в его мозг образ себя самого, осторожно и искусно манипулируя мыслями животного, покуда эти картины не слились вместе.
   Стоя возле коня, Блейд поглаживал его по шее, мягко и ласково разговаривал с ним — приучая к своему запаху и звукам своего голоса. В конце концов дело было сделано. В доме он отыскал упряжь и оседлал коня. На собственные сборы ушло несравненно меньше времени, ибо вещей у Блейда было немного. Он наполнил водой флягу, взял пару шерстяных носков и кожаные перчатки, обнаруженные в сундуке. Несколько толстых теплых одеял, снятых с кровати, — и он был готов к путешествию. Блейд тщательно упаковал целебную мазь и наполнил сумку овсом для коня. Что касается еды для него самого — увы! — с этим придется повременить. Ну да ничего. Ему и раньше приходилось голодать. Не помрет.
   Блейд прикрепил свои скудные вещи к седлу и вывел коня из сарая. Оказавшись во дворе, он осторожно забрался на спину коня — не торопясь, дав животному время привыкнуть к своему всаднику. И хотя внутренне он был вне себя от нетерпения и досады — из-за всех этих дополнительных проволочек, Блейд сознавал, что иначе нельзя. Усилием воли он задавил в себе раздражение, чтобы нервозность не передалась коню.
   Наконец он уселся в седле, игнорируя протесты избитого тела, которое вновь отозвалось резкой болью. Конь стоял смирно, и только легкая дрожь выдавала его сомнения. Воспоминания о Тулак и ее тренировках соприкоснулись с недавно приобретенным инстинктом доверия своему новому хозяину. Блейд терпеливо ждал, не подгоняя события. Наконец конь встряхнул гривой и успокоился. Блейд победил…
   — Ладно, малыш. Поехали.
   Он направил коня со двора — вверх по тропе, в сторону прохода между скал. С каждым шагом Блейд ощущал душевный подъем. Он знал, что ему делать. Он стремился к своей цели. Он снова был на коне — в прямом и в переносном смысле. С усмешкой Блейд подумал, как это забавно: воспользоваться собственной лошадью Тулак для того, чтобы догнать ее.
   — Будем квиты, старая ты негодница, — пробормотал он. — Вы со своей подружкой увели у меня Заваля, а я украл твою драгоценную лошадь…
   Блейд уже решил, что оставит животное себе. Со временем он окончательно приручит его, и зверь навсегда позабудет прежнюю свою владелицу: Блейд станет единственным человеком, кого конь согласится к себе подпустить.
   Продвигаясь вперед по тропе, Блейд добрался до места оползня, где возле дороги все еще лежал мертвый дракон. Глянув на тело, Блейд снова задумался о низложенном иерархе.
   Ты решил, что сбежал от меня, Заваль? Зря. Очень зря… Я скоро найду тебя, и тогда…
   Впрочем, тут же он с удивлением обнаружил, что воспоминания об иерархе больше не вызывают у него прежней ярости и жажды мести. После событий прошедшей ночи Заваль оказался где-то в самом конце списка приоритетов Блейда. Теперь его мысли были обращены к Гендивалю и Тайному Совету.
   Минуя узкий каньон, забитый камнями после оползня, Блейд посмотрел сквозь брешь на реку, бежавшую далеко внизу. Что это там? Он остановил коня и привстал на стременах, глядя вперед и вниз. Перекореженные стволы деревьев, валуны и обломки скал, принесенные оползнем, огромной грудой лежали поперек течения, перекрывая путь воде. За этой созданной стихией преградой река разлилась особенно широко, выплескивая из берегов, ниже же по течению заметно обмелела. Вода перед завалом бурлила и кипела, стремясь уничтожить препятствие. Не оставалось сомнений, что вскоре напор воды снесет барьер со своего пути. И когда это произойдет, освобожденный поток хлынет вниз по реке единой ужасающей волной.
   Блейд глянул на небо. Темные низкие облака разбухли от тяжести распирающей их воды. Дождь заметно усилился. Поднимался ветер, гоня перед собой черную тучу, предвещавшую настоящий ливень… Блейд вообразил себе массы воды, несущиеся по плато и бьющие в стены и мосты Тиаронда. Интересное зрелище… Он почти жалел, что не может оказаться там и взглянуть на потоп. С улыбкой Блейд послал коня вперед и продолжил свой путь, оставляя позади кошмарный водоворот и предоставив город его собственной судьбе.
   Его ждал Гендиваль. Несмотря на ледяной ветер и безжалостный дождь, стекающий по лицу, Блейд был в прекрасном настроении. Последние несколько лет жизнь текла слишком размеренно и спокойно. Более чем приятно встретить лицом к лицу новый вызов. Даже сейчас, когда весь мир оказался против него он боролся и преодолевал препятствия. Надежды Блейда рассыпались прахом, однако он сумел восстать из руин и нынче сделал свой первый шаг на пути к власти. Это будет долгий подъем обратно к ее вершинам, но он преуспеет и победит. Особенно учитывая, что даже здесь, в Каллисиоре, до сих пор остались люди, которые поддерживают его.
   Как и во всех землях Мириаля, в Каллисиоре жили чародеи — агенты Гендиваля. За долгие годы, проведенные здесь, Блейд ухитрился перетащить их всех на свою сторону, да так ловко, что Тайный Совет ничего не узнал. Поначалу это требовало немало времени и сил, но в результате множества интриг и тонких манипуляций агенты стали союзниками Блейда. Те, кто наотрез отказался принимать его сторону, как-то неожиданно скончались в результате различных неприятных инцидентов. Кергорн тогда заподозрил неладное и провел тщательное расследование, однако до Блейда так и не докопался. Ничтожный дурак! Он недостоин быть архимагом. Что ж, промах кентавра дорого ему обойдется…
   Восторг охватил Блейда., Наконец-то! Наконец-то пришло его время. Он рассчитывал на помощь чародеев — его чародеев! — на юге и востоке Каллисиоры. Один из них обитал неподалеку от южного побережья, второй — среди восточных горцев. Третий жил когда-то в Тиаронде, но, к несчастью, умер от черной лихорадки. Южный агент Блейда находился слишком далеко, чтобы использовать его прямо сейчас, а вот горцы жили рядом с Завесой, неподалеку от Змеиного Перевала. Как только Блейд переберется через горы, он установит ментальный контакт и свяжется с Гримом…
   Крепкий народ эти восточные горцы.
 
   Не можем не быть крепкими, — уныло думал Дарк, — учитывая условия, в которых мы живем.
   Жирная вязкая грязь чавкала под ногами, когда он брел по тропинке в сторону поселения. Впереди уже виднелись нагромождения жалких домишек. То были приземистые жилища, сложенные из камня и крытые дерном. Острый запах торфяных костров и копченого мяса смешивался с вонью отбросов и навоза. Между домами бродили худые свиньи, тут и там сновали куры и дворовые собаки. Повсюду бегали грязные, полураздетые ребятишки. Невзирая на холод и серую туманную морось, их братии не убывало — во всяком случае, до тех пор, пока Дарк и его наставник Грим не появились в поле их зрения. Когда же два колдуна подошли ближе, дети замерли, в ужасе взирая на закутанные в черные плащи зловещие фигуры, чьи лица были скрыты за страшными масками из человеческих черепов. Миг остолбенения — и малышня с испуганными криками и визгом разбежалась по домам.
   — Матери говорят им, что если они станут плохо вести себя, придут колдуны и заберут их, — прокомментировал учитель Дарка, и в его голосе послышалась насмешка. — Ты это знаешь?
   Он использовал мысленную речь — умение, которое ставило его и ученика выше не только простых горцев, но и колдунов других кланов.
   Дарк пожал плечами и также безмолвно ответил:
   — Конечно. Моя мать говорила мне то же самое. Когда ты забрал меня, чтобы сделать учеником, я едва не умер со страху.
   — А теперь? Обладая своими нынешними знаниями, ты все еще жалеешь, что я выбрал тебя?
   — Спроси меня об этом через пару часов. — Юноша невольно вздрогнул.
   — Понимаю. — Из-за темных провалов глазниц костяной маски глаза Грима смотрели сочувственно и участливо. — Ты долго страшился этого дня. Провел немало бессонных ночей, размышляя, вправе ли мы… Тебя беспокоили вопросы морали и ответственности за то, что мы делаем. Надеюсь, когда все закончится, ты почувствуешь что-нибудь отличное от сомнений и страха. Со временем не становится легче, но ты научишься отделять добро от зла и видеть милосердие в том, что делаешь. Ты поймешь, что это необходимо…
   — А ты все это время знал, о чем я думаю?
   Дарк был обескуражен. Он тщательно скрывал страх и полагал, что его терзания и сомнения останутся незамеченными. Однако проницательный наставник видел его душу насквозь…
   — Мальчик мой, каждый колдун когда-то испытывал то же, что и ты. Но единственный способ по-настоящему понять — пройти через это самому. Сегодня состоится твой самый главный экзамен. И все поймут, что я не ошибся в выборе ученика.
   — Я сделаю все, что смогу, Грим . — Молодой человек глубоко вздохнул. — Пошли. Давай-ка покончим с этим…
   Низкий длинный дом был как две капли воды похож на любое иное жилище поселения. Грим шагнул в дверной проем, отодвинув загородку из толстой жесткой шкуры, а затем тяжелый внутренний занавес из войлока. Оказавшись внутри, Дарк помедлил, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку. Крохотные оконца пропускали совсем мало света, а огонь горел тускло и как бы неохотно, словно и на него наложила отпечаток атмосфера печали и отчаяния, царившая в доме.
   В передней комнате ожидала женщина. Годы и тяжкий труд сгорбили ее спину и выбелили волосы. При их появлении старуха в ужасе отпрянула, и Дарк понимал, что она должна чувствовать, взирая на них. Пред ее взглядом предстали оскаленные черепа, скрывавшие лица. А черные плащи придавали колдунам зловещий и таинственный вид. Женщина не могла увидеть пронзительного, но доброжелательного взгляда Грима. Для нее не существовало его морщинистого и резкого, точно высеченного из гранита лица и тонкого профиля, напоминающего хищную птицу. Она ничего не знала о смешливых складках в уголках его рта, о сострадательности и доброте, которые старик так тщательно скрывал. Дарк знал, что она не видит его собственных мягких черт и этого строгого, сумрачного выражения, которое он, кажется, перенял от наставника за годы проведенные подле него. Женщина не знает, как он молод и, слава всему святому, не видит страха на его лице.
   Старуха совладала с собой и склонила голову, приветствуя колдунов.
   — Мой внук вон там, в соседней комнате, добрые господа и она указала рукой на дверь.
   Когда Дарк вошел в маленькую спальню, ему пришлось призвать всю свою волю, чтобы не кинуться прочь, не убежать вон из дома — подальше отсюда…
   Ребенок был тяжко болен. Под измятыми одеялами на кровати угадывались контуры тела мальчугана с тонкими, как палочки, руками и ногами. Осунувшееся бескровное лицо казалось прозрачным. Дарк понимал, что у мальчика нет шансов, и все же с надеждой посмотрел на учителя, страстно желая ошибиться в своем предположении. Грим едва заметно покачал головой и обернулся к обеспокоенным родителям, сидевшим по другую сторону кровати. Бледное лицо матери было обрамлено каскадом черных кудрей. Она сама казалась девчонкой, хотя ребенку было никак не менее пяти или шести лет. Отец тоже выглядел молодо, немногим старше матери. С худого, обветренного лица воина смотрели усталые глаза, взирая на колдунов с безмолвной, но отчаянной мольбой. И отец, и мать плакали. И оба они явственно боялись двух черных зловещих фигур в плащах и кошмарных масках.
   Ребенок на кровати хрипел и постанывал. Лишь эти звуки нарушали гнетущую тишину. Темные глаза мальчика были широко распахнуты, судороги и дрожь сотрясали его тщедушное тельце. Повисшие сосульками волосы облепили покрытое потом лицо. Грим тихонько вздохнул и обратился к юным родителям.
   — Идите, — мягко проговорил он. — Попрощайтесь с ним и уходите. Ребенок очень мучается. Отпустите его. Мы сделаем все, что нужно…
   Отец бросил на мальчика последний безнадежный взгляд и без слов покинул комнату. Но не мать…
   — Нет!
   Отчаяние и ярость слились в этом вопле. Голос Грима сделался жестким.
   — Ты должна, — ответил он. — Неужто не понимаешь, как это жестоко — позволять ему мучиться?
   Женщина сжала губы и кивнула.
   — Я понимаю, — прошептала она. — Но желаю остаться с ним. Он боится вас. Я не брошу его одного с чужими людьми. Я не хочу, чтобы эти кошмарные маски были последним, что он увидит в жизни…
   Старый колдун пристально взглянул на нее.
   — Уверена ли ты, что сможешь это вынести? Тебе потребуется вся твоя сила, ибо ты не должна поддаваться своему горю в присутствии мальчика. От этого ему будет только хуже.
   Юная женщина расправила плечи.
   — Я дочь воинов. И мне достанет сил. Это мой единственный ребенок, и я все перенесу ради него.
   Грим кивнул:
   — Пусть будет так.
   Дарк с трудом сглотнул. В горле стоял ком. Впервые он должен обеспечить Уход самостоятельно, а обстоятельства оказались совсем не таковы, какими он их себе представлял. Одно дело помогать старым людям, дряхлым и утомленным жизнью, кто и сам желал сложить с себя бремя лет и отправиться на покой. Совсем другое дело — убить ребенка. Мальчишку, кто мог бы сейчас бегать по улице, балуясь и играя с другими детьми. Малыша, у кого впереди могла быть еще целая жизнь. А в довершение всего ему придется сделать это на глазах его плачущей, раздавленной горем матери… Нет, он не сможет!
   — Ты с ума сошел! — безмолвно простонал он. — Зачем ты позволил ей остаться? Только этого мне не хватало!
   — А разве было бы честно запретить ей? — Голос наставника звучал безмятежно, и ворчливые интонации были точно такими же, когда он говорил вслух. — Не беспокойся, Дарк. У тебя все получится. Но поторопись, мальчик мой. Промедление доставляет всем лишние страдания.
   Дарк подошел к кровати и увидел, как ребенок задрожал и отпрянул от черных одежд, костяного ожерелья и ужасающей оскаленной маски.
   Проклятие. Это же просто смешно. Даже сейчас, у кровати маленького ребенка, мы обязаны блюсти правила.
   Он закинул руку на затылок, чтобы развязать маску, но тут же мысленный голос учителя хлестнул его, как удар бича.
   — Стой! Оставь маску в покое!
   — Но ясно же, что для ребенка…
   — Никогда и ни при каких обстоятельствах. Мы поговорим об этом позже, Дарк. Теперь продолжай и делай то, что должен.
   Наставник был прав, и Дарк это знал. Он просто тянул время, чтобы отсрочить умерщвление. Но эти задержки лишь увеличивают страдания ребенка.
   — Все в порядке, — мягко сказал он мальчику. — Не надо бояться. Это просто переодевание, как на маскараде. Если тебе кажется, что это смотрится уродливо, тебе стоило бы посмотреть, на что я похож под маской. — К счастью, малыш кивнул, и на его худом маленьком личике появился призрак улыбки. — А теперь, — продолжал Дарк, — я прекращу эту боль. — Он старался говорить тихо и ласково. — Я прикоснусь к тебе осторожно, вот здесь. — Дарк положил ладонь на лоб мальчика. — И боль скоро пройдет. Тебе бы этого хотелось, правда?
   Пока молодой колдун говорил, его сознание касалось мозга ребенка, разыскивая и блокируя болевые центры. Наконец ребенок расслабился, и недоверчивая улыбка осветила его осунувшееся лицо.
   — Вот, — пробормотал Дарк. — Так-то лучше, правда?
   Он перевел дыхание, стараясь, чтобы голос оставался спокойным. Юноша чувствовал, как его рука, касающаяся кожи малыша, начинает дрожать.
   — Спасибо. — Голос мальчика был слабым — хриплый, едва слышный шепот.
   Слезы подступили к горлу, и Дарк с трудом сдержал их. Теперь он был счастлив, что маска скрывает его лицо.
   — Спи, — прошептал Дарк.
   Он нащупал участки мозга, контролирующие сердцебиение и дыхание. Мальчик был так слаб, что делать осталось всего ничего. Глаза ребенка закрылись, когда Дарк послал ему сон. Затем, осторожно и мягко, колдун пресек его дыхание и остановил сердце…
   Дарк поднялся с кровати.
   — Все выдавил он. Голос был хриплым от сдерживаемых слез. — Он упокоился в мире.
   Отчаянно рыдая, мать кинулась к мальчику и подхватила его на руки. Грим тронул ученика за плечо и направился к выходу.
   В другой комнате отец сидел за столом, тупо уставившись в кружку с элем. Слезы текли по его лицу, но вряд ли молодой воин замечал это. Старая бабушка устроилась возле огня. При появлении колдунов она поджала губы, но не сказала ни слова.
   — Внимание!
   Предостережение учителя эхом пронеслось в голове Дарка. Внезапно мужчина резко вскочил, опрокинув стул и разлив эль, и кинулся на них.
   — Чудовища! — проревел он. — Вы убили его!
   Грим вскинул руку, и обезумевший мужчина замер на месте, точно уткнувшись в невидимую преграду. Дарк разинул рот, глядя на своего наставника. Создание невидимой стены было искусством гораздо более сложным, чем мысленная речь, на которой колдуны говорили между собой.
   — Стыдись, — резко сказал Грим. — Ты что же, думаешь, мы сделали бы это, будь у нас иной выход? Тебе хорошо известно, что твой сын был неизлечим. Теперь он свободен от боли и ушел, дабы присоединиться к Духам-Хранителям. Неужели это не лучше, чем бесконечные страдания — день за днем? Чем эти немыслимые мучения? Мужчина опустил глаза.
   — Но он был такой маленький. Совсем ребенок. Почему это происходит? Почему так должно быть?!
   Грим коротко кивнул.
   — Я знаю, о чем ты, — мягко сказал он. — И понимаю твой гнев. В подобной трагедии нет места справедливости. Но теперь тебе лучше пойти к жене. Вы должны поддержать друг друга в эти страшные дни.
   Черные одежды взметнулись, когда Грим резко развернулся и вышел из дома. Дарк последовал за ним.
   Оказавшись на свежем воздухе, юный колдун несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Однако испытание было еще не закончено. За дверью дома стояли ожидающие селяне — видно, соседи потерявшей ребенка семьи. Стояли под дождем — безмолвно и неподвижно. Они поспешно расступились, стоило колдунам выйти из хибары, но Дарк ощущал висящую в воздухе ярость и ненависть. Юноша призвал на помощь всю свою отвагу, чтобы неторопливо шагать прочь, повернувшись к ним незащищенной спиной. Нервы были натянуты до предела. Дарк каждый миг ожидал удара брошенного камня или, хуже того, ножа. За спинами колдунов мало-помалу поднималась волна тяжелого тихого ропота. До юноши донеслось «убийцы» и «упыри» — не самые жесткие из эпитетов…
   Двое мужчин шли обратно, вверх по узкой долине. Резкий ветер теперь дул им в спину. По обе стороны круто вздымались вверх высокие склоны, покрытые слоем мхов и травы — мягкое смешение лилового, янтарного и зеленого. Тех же оттенков были и многоцветные плащи, которые носили горцы — по крайней мере, если они не колдуны, печально подумал Дарк, с ненавистью глядя на свои непроглядно-черные одежды…
   В отличие от плотных горских плащей покров холмов был тонок. Под слоем растительности проступали кости земли: скальные обнажения и утесы, сложенные из бледного известняка. Повсюду бродили мокрые и несчастные овцы, выискивая себе еду на полях вереска и папоротников. Их густая шерсть была темной и тяжелой от дождя.
   Лохматые белые туры — главное богатство горцев — паслись в долине. Группы всадников присматривали за ними. Их обязанностью было охранять этих ценных животных, а заодно отгонять их подальше от полей. Корнеплоды и морозостойкая зелень росла на каждом клочке земли, который только удавалось обнаружить между камнями.
   Дарк невольно усмехнулся. Туры были дикими, не так давно прирученными зверями, известными своей агрессивностью. Они окружают неосторожную жертву и разом кидаются на нее. Даже волки, которые на зиму сбивались в стаи, относились к ним настороженно и обходили стороной, сосредоточивая свое внимание на беззащитных овцах.
   Когда колдуны оставили поселение за спиной, Дарк приотстал, желая немного побыть наедине со своими беспокойными мыслями. Он свернул с тропки и отошел на несколько шагов, когда до него долетел хрипловатый голос учителя.
   — Сейчас лучше держаться вместе, малыш. Успеешь поплакать, когда вернемся домой. Хотя благоговение и страх этих селян всегда были нам надежной защитой, я предпочитаю не рисковать понапрасну. Отец мальчика обезумел от горя, и я допускаю, что он может погнаться за нами. Не хотелось бы оставлять тебя с ним один на один в этом безлюдном месте.
   Дарк похолодел от ужаса.
   — Они не посмеют…
   Тем не менее он быстро вернулся на тропу, поближе к учителю.
   — Были времена, когда они ни за что бы не посмели, — отозвался Грим. — Однако любой, чья власть и авторитет базируются на управлении сверхъестественным — будь то колдун, ясновидец или сам иерарх, — окажется в серьезной опасности во времена катаклизмов. — Он поднял глаза к истекающим дождем небесам. — И его былое могущество приведет его к гибели.
   — Но я думал, должно быть наоборот, — запротестовал Дарк. — В такое время люди обращаются за помощью к своим духовным лидерам в надежде на какое-то божественное вмешательство.
   — О, они так и делают, парень. Сперва. Но когда бедствие продолжается долго, а этот лидер оказывается бессилен они начинают терять к нему уважение. И тогда лишь коротенький шаг отделяет бедолагу от того, чтобы его же во всем и обвинили. Я слышал, иерарх Тиаронда уже низложен своей же богобоязненной паствой. Кажется, прошлой ночью они должны были принести его в жертву…