Гарина Инна. Книга без переплета

   - Свиту? Ну, конечно... Но для чего, позвольте спросить, вам понадобился в вашей свите мужчина?
   Маэлиналь непонимающе посмотрела на него.
   - Меня беспокоит судьба этого человека, - ответила она. - Он добр и честен, к тому же слишком слаб, чтобы защититься от вашего... гостеприимства.
   Лицо Хораса неожиданно резко передернулось.
   - Если вы, - сказал он с дикой усмешкой, очевидно не обратив никакого внимания на ее последние слова, - если вы собираетесь подарить ему свою благосклонность, чтобы избавиться от моих домогательств, - я не советую вам этого делать, принцесса. Я уже сказал вам, как это важно для меня. И если вы обманете меня, он умрет у вас на глазах страшной смертью, и вы тысячу раз пожалеете о своем поступке. Потому что следом такою же смертью умрете и вы.
   Принцесса закусила губу.
   - Вы сумасшедший, сударь, - после секундной паузы холодно ответила она. - И ваши грязные соображения не должны меня касаться. Я всего лишь хочу быть уверена, что с этим человеком, пока он здесь, ничего не случится. И еще я хочу быть уверена, что в день нашей с вами... свадьбы и он, и моя подруга благополучно вернутся домой.
   - Нет! - не сдержавшись, воскликнула Фируза, но на нее по-прежнему никто не обратил внимания.
   - Конечно, конечно, - с язвительной вежливостью произнес Хорас. - Я вас предупредил, принцесса. И вашему слову я верю, как уже сказал. Извините мне такую естественную в моем положении несдержанность. Сейчас его приведут.
   Он отвернулся и подал знак стражнику, стоявшему у дверей. Тот приблизился, выслушал приказание и удалился.
   Фируза тем временем придвинулась к принцессе и горячо зашептала:
   - Зачем ты согласилась, Май? Неужели ты ему веришь? Он ведь лжет, каждое его слово - ложь!..
   Та не успела ничего ответить, ибо Хорас уже повернулся к ним и окинул обеих сумрачным взглядом.
   - Да, я забыл предупредить еще об одном - на тот случай, если подобная мысль придет кому-нибудь в голову, - побег отсюда невозможен. Выбравшись из дому, вы будете кружить по лесу, пока не вернетесь обратно. Эта местность зачарована. Так что лучше всего вам смириться, сударыня, и с легким сердцем готовиться к свадьбе.
   Маэлиналь ничего не ответила, только еще выше подняла голову, выжидающе глядя в сторону двери.
   Через несколько минут, прошедших в полном молчании, на пороге в сопровождении стражника появился растерянно озирающийся по сторонам Овечкин. И при виде принцессы лицо его озарилось выражением такого самозабвенного счастья, что у царственной пленницы невольно екнуло сердце.
   Фируза прерывисто вздохнула. А Хорас беспокойно шевельнулся и, обратив к Маэлиналь искривленное болезненной гримасой лицо, напомнил с неприкрытой угрозой в голосе:
   - Я верю вашему слову, благородная принцесса!
   ГЛАВА 18
   - Как вы, Михаил Анатольевич? - заботливо спросила принцесса Май, едва они остались втроем в отведенных для нее покоях. - Где вы были, как обращались с вами?
   Ее учили в первую очередь заботиться не о себе, а о своих подданных. Овечкин, растроганный, посмотрел на нее.
   - Я в полном порядке, принцесса. И должен вам кое-что рассказать. В башне, куда меня поместили, заперт Баламут Доркин, ваш друг...
   - Баламут? - в глазах Маэлиналь внезапно засветилась отчаянная надежда. - Он здесь? О... я завтра же потребую, чтобы освободили и его... благодарю вас за добрую весть!
   Тут же она и сообразила всю тщетность своей надежды. Закусила губу, глаза потухли.
   - О чем я говорю! Он так же беспомощен здесь, как и мы. И все же - он сумел разыскать меня. Я сделаю для него все, что смогу. Если Хорас...
   Овечкин вздрогнул.
   - Хорас! Выслушайте меня внимательно, принцесса. Я знаю, что нужно Хорасу от вас и от Никсы Маколея...
   И он торопливо пересказал все услышанное в башне от вещей птицы. Невеселый это был рассказ, ибо не оставлял никакой надежды на благополучный исход дела, но Михаил Анатольевич чувствовал себя не в праве скрыть от принцессы, что ее ожидает в том случае, если Никса Маколей проиграет бой. А тот должен был его проиграть...
   - Только вы можете закрепить связь духа Хораса с человеческим телом, вы и никакая другая женщина. Так сказал чатури. От него Хорас и узнал об этом страшном способе стать человеком. Практически вы подарите ему жизнь, если... если...
   - Я поняла вас, Михаил Анатольевич, - безжизненным голосом произнесла принцесса Май. - У нас уже был разговор с Хорасом.
   - И что же... что вы ответили ему?
   - Я дала свое согласие.
   - Как... - только и сказал Овечкин.
   - Он бессовестно шантажировал ее! - взорвалась Фируза, доселе молчавшая. - Он угрожал уничтожить весь Данелойн, как он поступил с Таквалой! Верите ли, Михаил Анатольевич, если б он был человеком, которого можно убить, я сама убила бы его на месте. Если бы вы слышали, как он говорил с ней! Подонок...
   Принцесса вскинула голову и обвела обоих гордым и спокойным взглядом.
   - Как бы там ни было, я намерена сдержать свое слово. Если он не получит от меня то, чего хочет, то уничтожит Данелойн, как и сказал. Все остальное было ложью, я знаю, но в этом он не солгал. От судьбы не уйдешь... мне придется сделать это. Но потом... Долго я не проживу. Но если успею, я спасу, по крайней мере, вас и Баламута Доркина. Я заставлю Хораса отпустить вас.
   - Ни за что! - пылко сказал Михаил Анатольевич.
   И умолк. Маэлиналь только глянула на него, и этого было достаточно, чтобы понять, что все возражения бессмысленны. Фируза тоже удрученно молчала.
   Выхода не было никакого. Хорас, обладая талисманом, неизбежно должен был победить Маколея и добиться своего. Принцесса была обречена. И говорить больше было не о чем.
   Некоторое время еще они сидели молча, потом принцесса сказала:
   - Фируза, проводи меня, пожалуйста. Простите, но я должна отдохнуть.
   И девушки удалились в опочивальню, а Овечкин остался один со своими нелегкими думами.
   Когда Фируза вернулась, он все так же сидел сгорбившись перед камином и с удрученным видом смотрел в огонь. Она подошла и села рядом, на ковер у его ног. Михаил Анатольевич перевел на нее взгляд и неловко, растерянно усмехнулся.
   - Все одно к одному, - сказал он непонятно. - У вас есть какой-нибудь острый предмет, Фируза... перочинный нож, например?
   - Нет, - она пожала плечами. - А зачем вам?
   - Ну, может, маникюрные ножницы какие-нибудь?
   - Откуда же, Михаил Анатольевич? Нас уволокли, как мы были. Даже носового платка - и того нет.
   - Как же так, - Овечкин обвел рассеянным взглядом комнату, мрачную, как и все в этом доме. - Здесь, конечно, ничего не найдешь... а булавка? Булавки тоже нет?
   Фируза покачала головой.
   - Нет. Разве что вот это...
   И она указала на брошку, приколотую к своему платью.
   - Ну-ка, ну-ка, - оживился Овечкин. - Покажите!
   Недоумевая, Фируза отколола украшение и протянула ему. Овечкин тут же перевернул брошку и принялся внимательно изучать иглу замочка.
   - Думаю, это подойдет. Вы разрешите мне подержать ее у себя некоторое время?
   - Вы меня удивляете, Михаил Анатольевич. Конечно, разрешу. Но зачем она вам?
   - Потом узнаете. Впрочем, это я так, на крайний случай. Будем надеяться до последнего. Вдруг возьмет да случится чудо...
   - Не пугайте меня, Михаил Анатольевич, я и так уже боюсь дальше некуда. Вы что же, собираетесь заколоться этой брошкой, когда Хорас за нас возьмется? Так у вас ничего не выйдет - это я говорю вам как медсестра!
   Овечкин тихо засмеялся и посмотрел на нее с бесконечно мягким выражением лица.
   - Нет, конечно, что вы! Но я рад, что вы не теряете чувство юмора... рад, что вообще познакомился с вами. Хочу спросить - если вдруг... ну, вдруг все обойдется и все мы живыми и невредимыми вернемся по домам - вы позволите мне иногда видеться с вами, Фируза?
   Она помедлила, прежде чем ответить.
   - Чтобы было с кем поговорить о принцессе Май?
   Михаил Анатольевич вздрогнул. Сам он теперь знал, что произошло с ним в тот миг, когда он впервые увидел принцессу - птица чатури открыла ему глаза. Знал, но не думал, что это так заметно...
   - И поэтому тоже, - сказал он с усилием. - Но я думал о другом, признаться. Если все обойдется и Никса Маколей вернется в свою Таквалу, а принцесса - в Данелойн... Вы знаете, Фируза, я был совершенно одинок, еще совсем недавно. Мне так странно сегодня - не то что чувствовать, но сознавать, что столько людей вошло в мою жизнь за последнее время!.. Если позволите мне профессиональное сравнение - я смотрю сейчас на свою жизнь, как на книгу, у которой затерялся переплет... ни автор, ни заглавие не известны, и читаю я ее не с начала и оттого ничего не понимаю - кто я, что я, почему все это со мной происходит... И если она еще и оборвется на середине... мне так не хочется возвращаться к своему одиночеству! Я не смею просить вас стать моим другом, Фируза, но хоть иногда...
   - Я сейчас разревусь, - сердито сказала девушка. - Вы этого хотите?
   В доказательство она шмыгнула носом. В глазах Овечкина мелькнул искренний испуг, и Фируза, махнув на него рукой, отвернулась.
   - Ладно, ладно, - сказала она со смешком, подозрительно похожим на всхлип, - я согласна стать вашим другом. И даже не иногда, а прямо каждый день!
   - Благодарю вас! - с чувством сказал Овечкин. - Вы не представляете, как я рад, пусть вы и не серьезно это говорите!
   - Чтоб мне провалиться, - Фируза вскочила на ноги и отошла от камина. - Я сейчас умру от вас, Михаил Анатольевич. И таким образом лично моя участь будет решена без всякого вмешательства темных сил! Пойду-ка я лучше спать. Лягу у принцессы. А вам придется прикорнуть где-нибудь тут, на коврике. Хорас, в отличие от Басуржицкого, нас с вами и за людей-то не считает... даже не подумал дать нам по комнате. А туда же - великий волшебник, могущественный дух!..
   ГЛАВА 19
   Выйдя из дому, Босоногий колдун, Де Вайле и Никса Маколей приблизились к той самой подворотне, возле которой молодой король впервые встретил Овечкина, принятого им за чародея. И вспомнив об этом, Никса невольно присвистнул. Так вот куда они едва не вошли в тот раз! Прямехонько в убежище Хораса. И если бы Михаил Анатольевич, перепугавшись с непривычки, не кинулся обратно, Бог знает, как могли на самом деле развернуться события...
   Он покачал головой, и сердце его болезненно сжалось. Угодил-таки Овечкин к Хорасу...
   Все трое вступили под арку, и колдуны приступили к таинственной работе по открыванию невидимых дверей. Со стороны это никак не выглядело - они просто стояли молча посреди подворотни с напряженными, сосредоточенными лицами. Никса ждал чуть в стороне, рассматривая открывавшийся по ту сторону арки маленький уютный дворик с детской площадкою посередине, обсаженной невысокими кустиками. Белая ночь заливала его своим холодным серебристым сиянием, и отчетливо виднелся в песочнице позабытый каким-то малышом совок.
   И вдруг мирный вид этот подернулся странной плывущей завесой тумана и как будто медленно стек - в никуда. За полукружием арки так же медленно встал лес, одетый осенней листвою, над которым нависало сумеречно-грозовое небо...
   Аркадий Степанович дернул Никсу за рукав.
   - Быстрее...
   И выйдя из оцепенения, король торопливо шагнул вслед за своими спутниками в этот лес.
   Город исчез. Деревья окружили их со всех сторон.
   Совсем неподалеку они расступались, открывая расчищенный участок, в центре которого высилось массивное здание из красного кирпича - крепость с квадратными башнями по всем четырем углам, с узкими окнами-бойницами, тяжелая и угрюмая, под стать грозовым небесам. В окрестностях не было видно ни одной живой души.
   Они стояли и молча смотрели на это здание, и глухая, какая-то липкая тишина обступала их плотным облаком, ложась на сердце тяжестью и лишая воли и желания двигаться. Наконец Босоногий колдун встрепенулся, словно очнувшись, и озабоченно сказал:
   - Удачно же мы вышли... да еще и встали тут столбами! Можно не сомневаться, что он нас уже рассмотрел и пересчитал.
   Он оглянулся.
   - Ба... а женщина-то оказалась сообразительнее меня!
   Никса тоже оглянулся. Де Вайле рядом с ними не было.
   - Где она?
   - Кто же ее знает, - развел руками колдун. - Может, висит листочком на этом вот дереве. Молодец, ничего не скажешь. А я - шляпа. Ну к чему, скажите на милость, Хорасу знать, что вы тут не одни, ваше величество! Ох... ну, ладно, каяться поздно. Думаю я, мой юный друг, что нам имеет смысл разбить лагерь в этом лесочке да поразмыслить над своими дальнейшими действиями.
   Никса Маколей бросил последний взгляд на убежище Хораса и решительно повернулся к нему спиной.
   - Пойдемте.
   Отошли они не слишком далеко, так что в просветах между жухлой листвою деревьев, отделявших их лагерь от врага, можно было разглядеть красный кирпич. Аркадий Степанович, поколдовав немного, соорудил из ничего палатку и попросил Никсу помочь установить ее.
   - Времени у нас немного, - говорил он, выбирая местечко посуше. - Я полагаю, что этот любитель театральных эффектов и способ сражения предпочтет образцово-показательный. А посему нужны нам добрый конь, меч и доспехи. Это, впрочем, пустяки. Это я достану. Хуже другое. Я не сомневаюсь, милостивый государь, что драться вы умеете. Однако драка вам предстоит не простая, а с заковыкою, и дорого я дал бы, чтобы узнать, в чем эта заковыка заключается. Не зная, что ему нужно от вас, в качестве худшего варианта предположим следующее - он собирается вас убить. Допустим, причиной является кровная месть - ваш дедушка, как говорится, наступил на любимую мозоль его прадедушке. И все преимущества нынче на его стороне. Один талисман нейтрализует другой, и остается смертный человек против бессмертного духа, уязвимая плоть против не знающей истощения энергии. Посему полагаю я, что победа ваша будет зависеть не от умения владеть мечом, а от применения какой-нибудь хитрости. Каковую нам и надлежит сейчас придумать. А также от вашей осторожности и, я сказал бы даже, хладнокровия.
   Никса насмешливо прищурился.
   - Не смейтесь! - тут же сердито вскинулся старец. - Я не шучу. Вы будете иметь дело с бестелесным духом, коего мечом убить невозможно. Вы сейчас против Хораса - что цыпленок против ястреба, и нечего ухмыляться!.. Прихватите-ка лучше вон тот сук... сейчас костер разведем. Скрываться нам уже ни к чему, а сырость этот поганец развел тут просто удивительную!
   Покончив с палаткой, они развели костер. Дыму от него, правда, было больше, чем огня, ибо влага и впрямь пропитала все вокруг, и сам воздух был влажен и удушлив, как болотный туман. Грея руки над самым пламенем, Босоногий колдун продолжал свою речь.
   - Перед вами две задачи, Никса. Одна - не давать ему коснуться вас, то есть защищаться и защищаться до бесконечности. И вторая, от которой, возможно, зависит все... Вы сказали, что он предстал перед вами в образе рогатого духа? Это очень важно. Теперь он, скорее всего, будет выглядеть, как человек, и голову прикроет шлемом. Но вы должны помнить о его рогах и мысленно видеть их все время. Ибо сие не рога, а нечто вроде антенн, между которыми курсируют жизненно важные для него токи. И второю вашей задачей будет улучить момент и попытаться ударить его по голове так, чтобы меч ваш хоть на секунду оказался между этими воображаемыми рогами. Металл замкнет энергетический поток, и в этот момент я смогу сделать свое дело... только в этот момент, помните об этом! В течение каких-то долей секунды он будет парализован, и я попытаюсь сковать его чарами. Если не выйдет сразу, этот маневр нам придется повторять снова и снова. И только это может вас спасти, помните об этом! Вы поняли меня?
   - Да, конечно, - задумчиво отвечал Никса. - Это несложно. Но нельзя ли нам поторопиться, сударь? Меня тревожит, что время идет, а там, в его власти, люди, и неизвестно, как он воспользуется этим временем. Мне же хочется увидеть живым моего друга... и остальных, конечно, тоже.
   - Мне этого хочется не меньше вашего, - сердито сказал колдун. - Но спешить некуда. Во-первых, я позвал - и конь, и оружие пока что в пути. А во-вторых, вам не мешало бы отдохнуть.
   - О каком отдыхе вы говорите!
   - Не спорьте со мною, - в голосе Аркадия Степановича появились властные нотки. - Не хотите же вы поставить нас всех под угрозу, оттого что в нужный момент у вас дрогнет рука! Если он убьет вас, мне с ним не справиться. И погибнут все. Потому идите немедленно в палатку, лягте и расслабьтесь. Я побуду на страже.
   Маколей открыл было рот, чтобы возразить, но натолкнулся на тяжелый взгляд колдуна и замер. Глаза добродушного суетливого старца зажглись вдруг двумя голубыми зеркалами, утратив всякий человеческий вид. Они излучали холодный свет, пугающий и парализующий волю, да и сам старец сделался как будто не похож на себя... Тень беспокойства скользнула по лицу молодого короля, и, безропотно поднявшись, он ушел в палатку.
   - То-то же, - проворчал себе под нос Аркадий Степанович, мгновенно погасив нечеловеческий взор и сделавшись самим собой. Он поднял голову и настороженно оглядел неподвижный, молчаливый, словно затаившийся лес.
   ...Куда, интересно, укрылась колдунья из Данелойна? Надо надеяться, она тоже собирается помочь Маколею в предстоящем бою. Аркадий Степанович совсем не ожидал встретить такую силу в заурядной ведьме из захолустного средневекового мирка. И сейчас вовсе не прочь был посоветоваться с нею. Согласовать действия, например... Однако возможно, что она находилась в данный момент уже в самой крепости Хораса, такая - могла! Отправилась, например, проведать соотечественников. Босоногий старец тяжело вздохнул, вспомнив о Баламуте. Только бы он был еще жив, бедолага... Насчет принцессы было не так беспокойно, вряд ли Хорас собирался ее убить, а вот остальные... подвернувшиеся под руку пешки...
   "Нет ничего случайного в мире", - услышал он вдруг как наяву суровый и предостерегающий голос своего учителя и вздрогнул. Знаем, знаем... каждый играет свою роль, и без пешек не бывает игры. И все же гибель есть гибель, даже если она не случайна. Тем более для этих не обладающих знанием, суеверных, столь беззащитных... и все же столь мужественных людей.
   Босоногий колдун насупился. Дорого он дал бы, чтобы надежно прикрыть Маколея собою, и, конечно, попытается это сделать. Но сил может не хватить. Слишком мало известно ему о Хорасе. И остается только уповать на провидение, на вмешательство тех сил, о которых ничего не знают даже маги и колдуны... на чудо. Аркадий Степанович невесело усмехнулся.
   И тут тихое перестукивание копыт донеслось из гущи деревьев. Медленно ступая по земле, усыпанной влажной листвой, на небольшую полянку, где располагался их лагерь, выступил белоснежный красавец-конь в полной сбруе, с блестящей ухоженной гривой. Увидев Босоногого колдуна, умное животное направилось прямо к нему. Старец, кряхтя, поднялся на ноги и ласково потрепал его по шее, оглядывая в то же время деловым хозяйским глазом.
   К седлу был приторочен венецианский меч с украшенной чеканкой и позолотой рукоятью - старинное, надежное оружие, хорошо знакомое старому колдуну... Когда-то и он был молод, и кровь вскипала в жилах при одной только мысли о доброй драке. Как это вышло, что стал он нынче столь рассудителен и хладнокровен и думает о предстоящем молодому королю сражении без всякого азарта и даже с какой-то тоскою?! Кровь... слишком много ее всегда проливалось, этой драгоценной субстанции жизни. И невыносимой казалась нынче Аркадию Степановичу мысль, что он может увидеть поверженным и мертвым Никсу, такого красивого и сильного сейчас, полного жизни... такого спокойного и, в общем-то, миролюбивого и достойного человека. "Старею", - со вздохом подумал Аркадий Степанович и еще раз ласково провел рукою по шелковистой гриве коня.
   Тут из палатки выбрался Никса Маколей, увидел их обоих, и зеленые глаза его просияли, а на лице мелькнула счастливая мальчишеская улыбка, сразу же сменившаяся, правда, серьезным и сосредоточенным выражением.
   - Доброе животное, - сказал он, с полным одобрением разглядывая коня. - И меч... ага!
   Он быстро вытащил меч из ножен, примерился к рукояти и несколько раз взмахнул им. Рот его был сурово сжат при этом, но на скулах проступил румянец, а светлые, почти белые волосы растрепались, сделав короля похожим на мальчишку.
   - Отменное оружие!
   Босоногий колдун крепко и сердито почесал в затылке и отошел в сторонку, чтобы не мешать воинским упражнениям.
   - Там еще и доспехи имеются, - буркнул он. - Нелишне бы примерить!..
   ГЛАВА 20
   Хорас лишь мельком глянул на вошедшую принцессу и сразу снова отвернулся к окну, всматриваясь в тонкую струйку дыма, поднимавшуюся к небесам из близлежащей рощи. Так, стоя к Май спиною, он и выслушал просьбу выпустить из заточения Баламута Доркина. А выслушав, решительно покачал головой.
   - Нет, принцесса. Этого вашего придворного я отпустить не могу. Он человек опасный. А мне сейчас не до того, чтобы присматривать за ним. Может быть, после... когда я уже стану вашим супругом, и он не посмеет покуситься на избранника своей госпожи.
   Хорас наконец отвернулся от окна и бросил, ухмыляясь:
   - Да и тогда я прежде хорошенько подумаю.
   Принцесса Маэлиналь, стараясь не подавать вида, как огорчил ее отказ, холодно спросила:
   - Могу ли я в таком случае хотя бы повидаться с ним?
   Хорас окинул ее восхищенным взглядом, от которого по телу Май побежали мурашки.
   - Как вы прекрасны сегодня!.. Нет, любовь моя, и это мне неугодно.
   - Но могу я, по крайней мере, убедиться в том, что он еще жив?!
   - Вчера еще был жив, как вам должен был доложить ваш верный паж. Так отчего ему не быть живым и сегодня? Не настаивайте, Май. Мне, право, нынче не до женских капризов.
   Лицо принцессы совершенно окаменело.
   - Могу представить, сударь. Если вам до свадьбы уже не до женских капризов, то что же будет после?
   - После... о, после! - оторвавшись от своего наблюдательного поста, Хорас стремительно приблизился к ней, и девушка едва удержалась, чтобы не отшатнуться. - Блаженное после! Я весь буду ваш, принцесса, и уверяю, что сможете вертеть мною, как захотите... во всяком случае, на первых порах.
   Он, усмехаясь, заглянул ей в глаза.
   - Вы бледнеете, моя дорогая. Волнуетесь, как бы ни старались это скрыть. Пора бы вам уже привыкнуть к этой мысли. Времени осталось совсем мало.
   Хорас показал в сторону окна.
   - Он уже здесь, красавец Маколей! Мы встретимся сегодня же. И вы должны понять - я сам волнуюсь. Я трепещу в предвкушении чудного мгновенья, когда исполнится мое заветнейшее желание. И мне хочется даже оттянуть этот миг, наслаждаясь... а заодно заставить поволноваться Маколея. Ему это не пойдет на пользу.
   Принцесса, однако, всем своим видом выказывала полное безразличие к участи молодого короля.
   - Я в последний раз прошу вас, сударь, - отпустите Доркина.
   - Нет, - отрезал Хорас, перестав улыбаться. - Мне не нужны интриги за моей спиною в самый неподходящий момент.
   - Я запрещу ему вмешиваться во что бы то ни было...
   - Я верю вашему слову, принцесса, но не настолько. Вы не можете не желать мне поражения.
   Он умолк и, не отрываясь, смотрел в глаза Маэлиналь. Неожиданно на лицо его легла тень, и взгляд сделался глубоким и печальным - взглядом бесконечно измученного человека. Брови сошлись на переносице, скорбная складка пролегла у рта, плечи опустились... преображение было столь полным, что пораженная принцесса на миг забыла, кто стоит перед ней, и не сознавала ничего, кроме полноты страдания, носимого в душе этим существом, словно тяжкое бремя.
   - Ведь это так, - тихо сказал Хорас. - Смешно было бы думать иначе. Откуда вам знать, что это такое - быть отверженным и среди людей, и среди собственных сородичей, откуда вам знать, что такое вечно неутоленное желание, и зависть, и злоба... и страх. Ваш страх передо мною - ничто в сравнении с тем страхом, который я ношу в себе, страхом так никогда и не узнать, что такое истинная жизнь и все то, что вы называете радостью! Быть сотворенным - кем-то, когда-то - в виде существа нечистого, угрюмого и полного страшной, ни к чему не применимой силы - зачем? Вот вопрос, на который я боюсь никогда не узнать ответа. Вы не можете меня любить, принцесса, но если б вы знали, насколько я не могу любить вас, вы бы ужаснулись. Я - порождение тьмы и хаоса, но и во тьме и в хаосе существует некое подобие покоя, некая самодостаточность, и даже в этой малости мне отказано - я обречен на неистовое стремление ко всему тому, чего я не знаю, чего мне знать не дано. Судите меня, если можете, вы - чистое и гордое человеческое дитя, дитя того, кого вы называете Богом! Я - не Его дитя. У меня своя дорога, и я пройду по ней до конца.
   Он вскинул голову, и по лицу его вновь пробежала уродующая гримаса нетерпеливого желания, сменившаяся обычной неприятной и насмешливой улыбкой.
   - Вам меня не понять. Идите к себе, сударыня. Из окна вашей спальни прекрасный вид... надеюсь, вы получите удовольствие, наблюдая за ходом сражения.
   И Хорас отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
   Принцесса же Маэлиналь, действительно не понявшая и половины из сказанного, но испуганная и ошеломленная, опустилась на ближайшее кресло, чувствуя себя не в силах сделать ни шагу.
   * * *
   Баламут Доркин, не веря своим ушам, смотрел на чатури, и кулаки его медленно сжимались.
   - И ты молчал столько времени! Ах, птичка... чтоб тебе провалиться!
   - Я не хотел снова оставаться один, - покаянно забормотал чатури. - Я все врал, будто ты мне надоел. Ты мне нравишься. Хорас все равно не дал бы тебе уйти... а я так долго сидел тут в одиночестве!
   - Мало! - без малейшего сострадания рявкнул Баламут. - Будь моя воля, я бросил бы тебя в подвал, в колодец... шею бы тебе свернул вот этими руками! Столько времени потеряно!