Страница:
– Может быть, нас еще пустят в какой-нибудь дом, – предположил я. – И накормят, не задавая лишних вопросов.
– Больше всего на свете я бы хотела искупаться, – призналась девушка. – Смыть с себя копоть. Ужасный запах гари… Мне кажется, он въелся в одежду, волосы и в кожу, стал частью меня!
– Запах смыть легко…
– Прости нас, Дима!
– Прости…
К деревне мы ушли не оглядываясь. В небе ярко светили такие близкие в горах звезды.
ГЛАВА 9
– Больше всего на свете я бы хотела искупаться, – призналась девушка. – Смыть с себя копоть. Ужасный запах гари… Мне кажется, он въелся в одежду, волосы и в кожу, стал частью меня!
– Запах смыть легко…
– Прости нас, Дима!
– Прости…
К деревне мы ушли не оглядываясь. В небе ярко светили такие близкие в горах звезды.
ГЛАВА 9
Крыша мира
В высокогорной стране чудес нас вело само Провидение. Когда мы удалились от монастыря и в свете звезд брели по каменистым осыпям, Мила наткнулась на гладкий камень с вырезанными на нем письменами.
– Пограничный знак? – спросила она. – Или памятник?
– Скорее всего мани, – ответил я.
– Что?
– Мани. Камень с начертанной на нем мантрой.
Я не умею читать по-тибетски, но почти уверен – здесь начертано «ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ». Самая известная мантра Востока…
– Ом ма ни пад ме хум, – раздалось откуда-то сбоку.
Мила вздрогнула и прищурилась, вглядываясь в темноту. Я различил на обочине дороги фигуру в длинном темном халате. Неподалеку от камня стоял старик с посохом в руке. Пахло от него молоком и горными травами, немного – ароматным дымом курений.
Я рассуждал, на каком языке обратиться к местному жителю – на русском или на английском, когда старик тихо сказал по-русски:
– Ищете дом? Зайдите ко мне. Прошу.
Слова он выговаривал почти чисто, хотя построение фраз выглядело странно.
После короткой беседы выяснилось, что старик когда-то работал проводником в горах, часто ходил с русскими альпинистами. Узнал русскую речь, услышал мантру и решил, что люди мы хорошие. Хоть и идем целыми и невредимыми от сожженного монастыря.
Спустя десять минут нас уже принимали в доме старика Чампы как дорогих гостей. Чампа, неплохо знающий русский язык, сидел у очага, добродушно щурясь и украдкой разглядывая нас. Его жена готовила поздний ужин. Невестка грела воду для купания во дворе, подбрасывая сухие тонкие ветки в открытый очаг. Сын пошел на другой конец деревни – одолжить какую-то еду или напитки. В общем-то на уходе парня внимания не акцентировали – я понял причину его отлучки именно так. И самое интересное, у меня даже мысли не возникло, что старик послал сына доложить кому-то о наше появлении. Не тот он человек – сразу видно. Без всяких психологических исследований. Да и ауры предательства, беспокойства у Чампы не наблюдалось. Яркая, целостная натура.
Беточка устроился во дворе, вместе с хозяйскими собаками. Как ни странно, взаимопонимание между животными было достигнуто сразу же, хотя добродушным нравом здешние псы явно не отличались. Наверное, прирожденным дипломатом был Альберт.
Чампа, конечно, хотел понять, что я за птица. Спрашивать открыто не стал – ведь такой вопрос может оскорбить гостя. Ясно, что не монах и даже не ищущий путь – ведь пришел вместе с женщиной, а для монаха по местным традициям даже сидеть или стоять рядом с женщиной недопустимо!
Как тут не вспомнить, что Мила предлагала нашему погибшему другу спать с ней под одним одеялом! Тогда я не придал этому большого значения. Мы были в другой стране, люди там жили по другим обычаям. Но Диму предложение девушки смутило, наверное, больше, чем все искушения в этой и предыдущей жизнях!
Сейчас, окунувшись в быт тибетских мирян, я начал вспоминать, сколько внимания уделяется в этой стране этикету. И насколько тяжело приходилось с нами Диме. Сколько запретов он был вынужден нарушить, через что переступить ради великой цели. Я-то никогда не воспринимал его как монаха – скорее как шустрого мальчишку, выполняющего важное поручение старших. Но он, думаю, ни на миг не забывал о своем высоком статусе и о долге…
– Задали мы вам работы, – заметил я, обращаясь к хозяину.
– Пустое, – сделав широкий жест рукой, возгласил старик.
Жена подошла к Чампе и с поклоном обратилась к нему на родном языке.
– Вода готова, – сообщил старик. – Вы можете совершить омовение во дворе. Ужин тоже готов.
Во дворе Чампы был сложен из плоских камней маленький домик – душ с укрепленным наверху баком. Туда ведром нужно было поднимать воду. Невестка старика натаскала в бак теплой воды. О водопроводе здесь, наверное, слышали, но чудо цивилизации не добралось до деревни. А столбы линий электропередачи на улице стояли – только света нигде не было. Ясно, что село снабжалось электричеством от реактора монастыря. Теперь электроэнергии здесь не будет долго… Но трудолюбивых тибетцев трудности не смутили. Если нельзя нагреть воду кипятильником – они делают это на открытом огне, как их предки. Позиция, заслуживающая уважения. Никто не ропщет. А гостей принимают так, чтобы они даже не заметили трудностей, которые имеются сейчас у хозяев.
Мила купалась первой, хотя старик, похоже, такой очередности не одобрил. Женщина должна купаться после мужчины. Даже если они моются не в общей бочке, а под струей воды…
Девушке выдали спиртовку для освещения, кусок мыла и большое махровое полотенце. Она скрылась в Душе минут на пятнадцать – я даже опасался, что мне не хватит воды. Но Мила поняла ситуацию и расходовала воду экономно.
Потом пришла моя очередь. Быстро смыв пыль, гарь и кровь, я переоделся в последнюю запасную рубашку и вышел на воздух. Резко похолодало. Мила обернула голову полотенцем, которым, по-хорошему, должен был воспользоваться и я, закуталась в шерстяной плащ. Я не стал просить у хозяев одежду. Теплая по местным меркам весенняя ночь – каких-то десять градусов выше нуля…
За стол сели, когда перевалило за полночь. Комнату освещала большая спиртовая лампа. Высокий язычок пламени колебался от сквозняка. По стенам метались причудливые тени.
Чампа разлил в маленькие глиняные чашечки ароматный спиртовой раствор, настоянный на травах – как я понял, аналог местного самогона. Сам сел с нами. Больше никто из членов семьи приглашен не был.
– У нас сегодня погиб друг, – сказал я. – Монах.
– Мы знаем, – с достоинством ответил Чампа. – Утром о теле позаботятся. Горевать не о чем. Монаха ждет хорошее перерождение. Хоть он и не достиг сатори в этом воплощении, им пройден правильный путь…
Здесь, под закопченными балками низкого свода, помнившего тех, кто жил в хижине сто, двести, триста лет назад, мне сразу же передались уверенность и спокойствие Чампы. Дима должен был прожить свою жизнь именно так, встретить свою судьбу на развалинах приютившего его монастыря. В этом заключалась высшая истина.
Я кивнул и пригубил чашку с напитком. Лицо Милы просветлело – смерть уже не казалась ей такой страшной. Гораздо хуже – неправильная жизнь. Взяв чашечку тонкими пальцами, девушка проглотила обжигающую жидкость, робко улыбнулась хозяину.
На стол жена Чампы выставила вареную баранину, фасоль, пресный сыр и просяные лепешки, бананы. Я ел не торопясь, брал яства с каждого блюда, еду не хвалил. Вспомнилось, что, по представлениям тибетцев, достойный человек должен есть все подряд не обращая внимания на вкус пищи. Потому что еда необходима для жизни, не более того. Что ж, в этом вопросе я соответствовал представлениям хозяев об идеале. Мне было все равно, что есть – лишь бы в пище имелись калории.
Здесь я вспомнил, что во мне заложено кое-что от Сиддхи[6]
Пусть я не могу телепортироваться, как встреченный нами у Бамиана магисик, но зато умею делать тело легким и тяжелым, а еще – растягивать время, по крайней мере для себя. Да и вещи, и события подчас подчинялись моей воле. Чампа был бы удивлен, узнав о моих способностях. И еще больше он удивился бы, если бы узнал, что к состоянию блаженства меня эти умения не приблизили. Мила, в Афганистане отказывавшаяся от баранины, теперь ела ее с удовольствием. Голод – лучшая приправа. Чампа жевал просяную лепешку, с доброй улыбкой поглядывая на гостей, сметающих еду со стола.
– Ваш путь был труден? – спросил старик, когда понял, что мы насытились.
– Весьма, – ответил я. – Ваши родственники не говорят по-русски?
– Зачем им? – благостно улыбаясь, спросил старик. – Мы работали на монастырь, Чампа изучал русский, чтобы водить туристов на вершины. В монастыре жили тибетцы и китайцы. Русские не жили.
– Понятно, – кивнул я.
Старый лис хотел, чтобы я рассказал, что мне, русскому, понадобилось в монастыре. Как бы не так! Лучше уж я промолчу. Чампа не замышляет ничего дурного – но лишнюю информацию не следует давать и ему. Для его же блага.
– Теперь будет трудно, – вздохнул старик. – волей судьбы монахи отправились к новому перерождению. Некому будет дать нам совет. Кому теперь мы будем приносить подношения, чтобы просветлить свою карму?
Я полагал, что проблемы возникнут из-за отсутствия работы, уничтожения реактора. Но Чампу волновало не это, а духовные вопросы. Полагаю, он был совершенно искренен.
– Все, что ни происходит, – к лучшему. – Я склонил голову. – Однако мне не совсем ясно – что за могущественный враг одолел монахов?
– Демоны, – совершенно спокойно ответил Чампа. – Духи воздуха и гор. Не обошлось и без злых людей.
– Вы не знаете, каких?
– Нет, – равнодушно произнес старик. – Предателям и убийцам воздастся. Суд не в наших руках.
Похоже, политика старика не интересовала.
– Вы придерживаетесь принципов мудиты[7]? – поинтересовался я, запоздало сообразив, что такой сложный вопрос может быть непонятен не слишком хорошо изучавшему русский тибетцу.
Но старик понял все и ответил:
– Я не так добродетелен, иначе жил бы в монастыре. Но я тоже стремлюсь к совершенству.
Когда ужин был закончен, Чампа сообщил:
– Мы приготовили вам отдельную комнату. Пора дать отдых уставшему телу.
Проводив нас до невысокой деревянной двери хозяин откланялся. В руках Милы осталась маленькая, едва тлеющая спиртовка.
Мы вошли в небольшое помещение и в неверном свете обнаружили невысокую и не очень широкую лежанку, покрытую несколькими одеялами.
– Кровать здесь одна, – улыбнулся я. – Придется потесниться.
– Угу, – кивнула Мила. – Хорошо хоть одеял много. Я так замерзла!
– Ночи в горах очень холодные. Да и днем здесь тоже не жарко. Высокогорье…
Разобрав одеяла – каждому доставалось по два, не считая того, которым была застелена лежанка, – я присел на скамейку в углу.
– Где хочешь спать? У стенки? С края?
Мила рассмеялась.
– Не знаю. А ты?
– Мне все равно.
– Забавный диалог. Будто муж и жена после десяти лет семейной жизни.
– Может быть, – согласился я.
– Ты был женат? – поинтересовалась девушка. – Или женат сейчас?
– Этот вопрос интересует, наверное, каждую женщину, когда она встречает мужчину. Независимо от ее семейного положения.
– Не знаю насчет всех. Мне любопытно, терпит ли кто-то тебя, Даниил.
– Сейчас нет. Но я был женат. У меня взрослый сын.
– Насколько взрослый?
– Полностью самостоятельный. Работает директором крупной промышленной компании.
О жене Мила спрашивать не стала, а я не счел нужным рассказывать.
– Лягу у стенки, – решила девушка. – Отвернись. Мне надо переодеться.
Меня, конечно, заинтересовало, что она собирается переодевать. Носки с одной ноги на другую? Сумка с вещами осталась в Бамиане, а хозяева вроде бы не давали ей одежды. Хотя, может, и давали, просто я не заметил?
Я послушно отвернулся. Девушка повозилась немного. Скрипнули доски. Мила устроилась на ночь.
Теперь можно было лечь и мне. Натянув на себя оба одеяла, чтобы наконец согреться, постарался устроиться удобнее, ворочаясь на жесткой лежанке. Спиртовку пока гасить не стал. Пусть огонек тлеет.
Рукой я случайно задел Милу. Она была такой мягкой и беззащитной… Оказалось, жена Чампы все-таки дала ей халат. Пестрый, махровый.
– Не приставай, – сразу же вскинулась девушка.
– Извини. Я случайно, – честно признался я. – Спи спокойно. Не имею никаких дурных намерений относительно тебя.
– Именно дурных?
– Вообще никаких.
– Тогда спокойной ночи.
– И тебе того же.
Минуты три мы лежали молча. С улицы доносилось тявканье собак и блеянье овец. Больше никакие звуки не нарушали ночную тишину. Я уже начал засыпать – вокруг было спокойно. И тут Мила протянула руку и погладила меня по небритой щеке.
– Какой ты колючий, – тихо сказала она.
– Утром попрошу у Чампы бритву, – сквозь сон пробормотал я.
– Утром будет поздно, – заявила девушка, прижимаясь ко мне всем телом.
Она была теплой. Ее прикосновение было очень приятным. Я обнял Милу в ответ, делясь с ней своим теплом, не открывая глаз. Спустя полминуты девушка фыркнула, толкнула меня в грудь и негодующе спросила:
– Ты что, заснул?
– Почти.
– И ты смеешь в этом признаваться?
– Почему нет? Разве мы не ложились для того, чтобы спать?
– Ты мог бы понять, что я хочу не только спать.
Вот она, женская логика и последовательность в принятии решений! Теперь я действительно понял, что Мила не очень хочет спать. Даже пахло от девушки по-другому. Дыхание ее стало учащенным.
– Ты совсем не устала? – спросил я.
Мила приподнялась на постели и пронзила меня гневным взглядом.
– Устала. И что?
– Я тоже устал.
– Холодный, циничный негодяй!
– Предупреждал тебя, что на самом деле я еще хуже.
– Ты что, и правда не хочешь меня? Мне казалось, что я тебе весьма нравлюсь.
– Нравишься.
– А разве мужчины не готовы спать с любой женщиной, которая им симпатична, – лишь бы она посолила?
– Может быть… Но я хочу тебя по-другому. Не так, как ты меня.
Мила размахнулась и влепила мне пощечину. Несильно. Но неожиданно.
– Ты бы позволила мне довести мысль до конца – предложил я. – Мне неинтересен обычный секс. Я хочу от тебя ребенка.
– Что? – изумилась девушка. – Вот так, сразу?
– Именно так.
– И секс до свадьбы для тебя неприемлем? Елки-палки, в какую компанию я попала! Один монах, другой сумасшедший и тоже почти монах… Да что там монах – много хуже. Сумасшедший идеалист! Обстряпывают какие-то свои делишки, таскают меня за собой. Непонятно, кстати, зачем. Может быть, мне все это снится?
– Вся наша жизнь – сон, – спокойно ответил я. – Спи, Мила. Нам предстоит еще много работы. Не будем тратить силы.
– Тратить силы? – вспыхнула девушка. – Нет, ты мерзавец, Даниил! Самый настоящий мерзавец!
– Спи, дорогая, – улыбнулся я, притягивая девушку к себе и целуя в губы.
Наверное, мне все же не стоило этого делать. Потому что Мила вывернулась и, мало того, укусила меня – причем сильно, до крови.
– Вот и благодарность за то, что я уже не раз спас твою жизнь, – холодно заметил я.
Мне не было больно. Но тело и так сильно изранено. Заращивать еще и ранку на губе – дополнительные усилия. Могла бы понять…
– Прости меня, – со слезами на глазах попросила девушка. – Правда, прости… Но я так хотела тебя, а ты меня оттолкнул!
– Я не отталкивал тебя. Просто объяснил, чего хочу я, когда ты поведала мне о своих желаниях.
– Негодяй!
– Ну да. Надеюсь, у нас будут лучшие времена. А пока давай спать.
Я приобнял девушку – чтобы было теплее – и закрыл глаза. Спустя пару минут Мила обиженно прошептала:
– Не больно-то и хотелось. У меня все тело в синяках. Как ты швырял меня на камни… Грубиян…
Еще некоторое время Мила дышала возмущенно, но скоро усталость взяла свое, и моя русоволосая красавица уснула.
После этого позволил себе заснуть и я. Еще не хватало, чтобы меня кусали, когда я сплю. Мила на это вполне способна. Но теперь я был в безопасности. Заснув, девушка не проснется до утра. Слишком много пришлось нам пережить в последнее время. А утро совсем скоро.
Встали мы позже всех. Чампа бодро расхаживал по большой комнате, где мы вчера ужинали. Назвать небольшой зал «гостиной» сейчас, при свете дня, не поворачивался язык. Видно было, что дом тибетца – очень старый. И он сознательно ничего не делал для того, чтобы изменить свой быт. В доме не имелось практически никаких современных изделий. Мебель – самая простая. Только электрическое освещение, точнее, наличие люстр и розеток позволяло догадаться, что мы не в средневековой хижине.
Темные, очень темные балки перекрытия, в которые вбиты несколько гвоздей. На одном из гвоздей, ближе к стене, висит связка лука. На другом – пучок трав. Стены практически ничем не украшены. Маску Ядовита с ожерельем из черепов назвать украшением язык не поворачивается, хоть сделана она давно и художественную ценность, наверное, представляет немалую.
– Завтрак ждет! – провозгласил старик. – Завтрак, неспешная беседа… А вечером мы сможем пойти в нижний храм. Его не тронули. Там не было монахов…
– Спасибо, Чампа, – поклонился я. – Боюсь у нас совсем мало времени. После завтрака мы должны уехать.
– Уехать? – недоуменно спросил тибетец. – и на чем же вы собираетесь уехать, хотел бы я знать? Поезда у нас не ходят, автобус приедет только через три дня… Разве что пешком. Но до ближайшей деревни парадней пути.
– Проблема разрешима, как я надеюсь. Мы бы купили транспортное средство.
– О, это другой разговор, – склонил голову старик. – Но о делах – позже. Сейчас необходимо подкрепить силы.
Завтрак удивительно напоминал вчерашний поздний ужин. Все то же вареное мясо, просяная каша, бананы, лук, растительное масло. Никаких излишеств, продукты скорее всего со своего огорода. Мы поели с аппетитом, хотя Мила жевала не с тем энтузиазмом, что прежде. Крестьянская пища уже начала надоедать девушке. К тому же, подозреваю, она злилась на меня.
– Мы направляемся в Китай, – объявил я Чампе, когда с завтраком было покончено. – Я готов купить любой автомобиль, имеющийся в деревне. Или арендовать его. Но купить – лучше.
– Почему? – тихо спросила Мила. – Местные жители знают дороги. Арендовать машину всегда дешевле, чем купить.
– Твоя женщина права, – с достоинством кивнул Чампа.
Мила едва не фыркнула, когда услышала, как назвал ее старик, но вовремя сдержалась.
– Мы пользуемся твоим гостеприимством, Чампа, – ответил я. – Не сомневаюсь, что в деревне живут такие же достойные, славные люди. Брать кого-с нами – неоправданный риск. Нам грозит серьезная опасность, и подвергать ей еще кого-то мы не вправе. А машину, если такая найдется, мы можем разбить, или потерять… Словом, я хотел бы распоряжаться тем, что мы получим, по своему усмотрению, без оглядки на хозяина.
Чампа сложил ладони перед собой.
– Достойные речи достойного человека. Хотя не думаю, что вы найдете машину. Несколько грузовиков и автобус были в монастыре – все они сгорели. Еще один грузовик есть у Доржа, но вряд ли он согласится продать его за любые деньги. И вас он не повезет – завтра Доржу ехать в другую сторону, в Лункар-Гомпа. Поездку он отменить не сможет, при всем уважении к гостям.
– Легковых автомобилей в деревне тоже нет?
– Здесь некуда ездить для своего удовольствия, – ответил Чампа, – Разве что на лошади. А по делам ездят на грузовике. Несколько лошадей в деревне есть. Возможно, удастся найти пару на продажу. Только хозяева потребуют много золота…
Я вынул из рюкзака кредитную карточку Банка России.
– Мы заплатим сколько потребуется, в любой валюте. У вас есть банкомат? Доступ к Сети?
Чампа засмеялся.
– Ребятишки балуются, ползая по паутине… Так ведь это называется? Да только счета ни у кого нет. И не думаю, что взрослый человек захочет взять деньги, которые нельзя пощупать руками. Лошадь – вот она ее можно потрогать, на нее можно сесть. Если она захромает, можно пустить ее в похлебку… И при всем этом я не вполне уверен в ее существовании, может, даже лошадь моя – порождение Майи[8]
А что такое цифры, мелькающие на экране? Обман, сплошной обман…
– Что ж, мы пойдем пешком, – вздохнул я. – ничего ценного у меня нет.
Старик покачал головой.
– Нет, вы не пойдете пешком. Я подарю вам два отличных велосипеда. Старых, но надежных и хорошо смазанных, легко катящихся по дороге. Вам они сейчас нужнее, чем мне. На велосипедах вы доедете до Вомпо, неподалеку от озера Данграюм. Тут рядом – каких-то сто километров.
– Сто километров? – простонала Мила. – На велосипеде? Мы будем ехать три дня!
– К завтрашнему вечеру до Вомпо доедет даже слабый, отягченный годами старик, – улыбнулся Чампа. – А хороший велосипедист доедет сегодня. Одеяла я вам тоже дам. И провизии в дорогу. Ночью в горах будет холоднее, чем в доме.
Как будто мы не догадывались! Мила, похоже, вообще не понимала, как люди живут в таком холоде. Мне и то было не по себе – на обогрев тела тратилось недопустимо много энергии. Боюсь, одеяла нас не спасут…
Не ожидал, что Мила согласится ехать куда-то на велосипеде. Даже намеревался оставить ее в деревне, если бы не грозившая ей опасность и та угроза, которую ее присутствие может представлять для тибетцев. Но девушка вдруг поднялась со своего места, подошла к старику и поклонилась ему.
– Спасибо вам, Чампа! Вы столько для нас сделали… Совершенно бескорыстно. Сейчас редко встретишь такую доброту. У нас совсем мало золота, но хотела бы сделать подарок вашей жене или невестке. Девушка вынула из ушей небольшие золотые серьги с изумрудами – пожалуй, не самые дешевые – и протянула старику. Чампа нахмурился.
– Когда я буду у тебя в гостях, будешь дарить подарки. Сейчас – нет. Хотя, если ты готова отдать украшения, я приглашу беспутного Джучена. Он совсем ничего не смыслит в жизни, но у него есть мотоцикл. Я не могу купить его для вас – мотоцикл дорог.
Я прикинул стоимость украшений Милы, вспомнил, сколько стоит мотоцикл… Нет, не хватит, конечно. Вряд ли Джучен согласится на обмен. Но может быть, удастся убедить его отдать мотоцикл, чтобы мы доехали до Вомпо? Там он может забрать свою технику… А на спирт, пропан или водород для заправки стоимости серег более чем достаточно. Кстати сказать, у Милы есть еще и колечко с таким же изумрудом. И как я сразу не подумал над тем, что украшения можно продать? Дома, если нам посчастливится вернуться, куплю ей что-нибудь получше…
Чампа оставил нас, направившись, по всей видимости, за Джученом.
– Ты хорошо придумала, – обратился я к Миле. – Хозяевам нужно заплатить. Неизвестно, удастся ли нам вернуться и отблагодарить их.
– Но Чампа ничего не хочет брать, – отозвалась Мила. – К тому же серьги пойдут его соседу с мотоциклом.
– Дай серьги и кольцо мне, – попросил я. Мила расхохоталась.
– Хороший кавалер! Галантные мужчины дарят девушке украшения, а ты забираешь.
– Такова жизнь… Сейчас не до галантности.
Мила сняла с пальца колечко и протянула его мне.
Я спрятал украшения в карман. Спустя некоторое время на пороге появился Чампа со смуглым темноволосым юношей. Острижен тот был коротко, борода усы у него скорее всего еще не росли. На меня молодой человек не произвел впечатления беспутного. Напротив, держался Джучен скромно, глядел в пол. Чампу он, похоже, даже боялся.
Одет молодой человек был вполне традиционно Синие джинсы, оранжевая футболка. В руке юноша держал устройство, подозрительно напоминающее компьютер.
– Господам нужен твой мотоцикл, – заявил Чампа еще на пороге, обращаясь к парню на русском языке, чтобы и мы его понимали.
– Мне он и самому нужен, – пробурчал Джучен, По-русски он говорил неплохо.
– Господа готовы заплатить.
– Сколько? – мрачно спросил Джучен. Торговаться он не хотел, но отдавать мотоцикл даром тоже не собирался.
– У них есть золото, – объяснил Чампа, игнорируя вопрос.
– И еще, говорят, у вас есть деньги? – с надеждой спросил меня молодой человек, раскрывая ноутбук. – Деньги меня интересуют больше. Золото еще нужно продать. А мне платить за подключение к Сети. Да и компьютер заменить хотелось бы.
– Мотоцикл надежный? – спросил я.
– Без ремонта и без остановок домчит вас до Лхасы, – уверенно заявил Джучен.
– Топливо?
– Водород. Сейчас залита половина бака, хвати километров на двести пятьдесят. В Вомпо и Шершике есть заправки.
– Хорошо. Сколько ты хочешь за мотоцикл?
– У вас рубли? Доллары? Юани?
– Все что угодно.
– Хм… – Джучен задумался. – Тысяча рублей – и можете забирать мотоцикл навсегда.
– Тысяча? – переспросил я.
Цена очень хорошего нового мотоцикла в автосалоне Москвы, Харькова или Екатеринбурга… Но, с другой стороны, юноша – монополист. Мы не найдем другого мотоцикла, поэтому можем либо взять этот, либо идти пешком. А вопрос нехватки денег передо мной, в общем-то, не стоит. Просто я приучил себя не швыряться ими.
– Девятьсот рублей, – тут же пошел на попятный Джучен. – Или полторы тысячи долларов. Или две тысячи семьсот юаней.
– Я заплачу в юанях, – предложил я. Незачем давать кому-то повод для размышлений, расплачиваясь на территории Китая рублями или долларами. – У тебя не найдется еще туристской палатки?
– Пограничный знак? – спросила она. – Или памятник?
– Скорее всего мани, – ответил я.
– Что?
– Мани. Камень с начертанной на нем мантрой.
Я не умею читать по-тибетски, но почти уверен – здесь начертано «ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ». Самая известная мантра Востока…
– Ом ма ни пад ме хум, – раздалось откуда-то сбоку.
Мила вздрогнула и прищурилась, вглядываясь в темноту. Я различил на обочине дороги фигуру в длинном темном халате. Неподалеку от камня стоял старик с посохом в руке. Пахло от него молоком и горными травами, немного – ароматным дымом курений.
Я рассуждал, на каком языке обратиться к местному жителю – на русском или на английском, когда старик тихо сказал по-русски:
– Ищете дом? Зайдите ко мне. Прошу.
Слова он выговаривал почти чисто, хотя построение фраз выглядело странно.
После короткой беседы выяснилось, что старик когда-то работал проводником в горах, часто ходил с русскими альпинистами. Узнал русскую речь, услышал мантру и решил, что люди мы хорошие. Хоть и идем целыми и невредимыми от сожженного монастыря.
Спустя десять минут нас уже принимали в доме старика Чампы как дорогих гостей. Чампа, неплохо знающий русский язык, сидел у очага, добродушно щурясь и украдкой разглядывая нас. Его жена готовила поздний ужин. Невестка грела воду для купания во дворе, подбрасывая сухие тонкие ветки в открытый очаг. Сын пошел на другой конец деревни – одолжить какую-то еду или напитки. В общем-то на уходе парня внимания не акцентировали – я понял причину его отлучки именно так. И самое интересное, у меня даже мысли не возникло, что старик послал сына доложить кому-то о наше появлении. Не тот он человек – сразу видно. Без всяких психологических исследований. Да и ауры предательства, беспокойства у Чампы не наблюдалось. Яркая, целостная натура.
Беточка устроился во дворе, вместе с хозяйскими собаками. Как ни странно, взаимопонимание между животными было достигнуто сразу же, хотя добродушным нравом здешние псы явно не отличались. Наверное, прирожденным дипломатом был Альберт.
Чампа, конечно, хотел понять, что я за птица. Спрашивать открыто не стал – ведь такой вопрос может оскорбить гостя. Ясно, что не монах и даже не ищущий путь – ведь пришел вместе с женщиной, а для монаха по местным традициям даже сидеть или стоять рядом с женщиной недопустимо!
Как тут не вспомнить, что Мила предлагала нашему погибшему другу спать с ней под одним одеялом! Тогда я не придал этому большого значения. Мы были в другой стране, люди там жили по другим обычаям. Но Диму предложение девушки смутило, наверное, больше, чем все искушения в этой и предыдущей жизнях!
Сейчас, окунувшись в быт тибетских мирян, я начал вспоминать, сколько внимания уделяется в этой стране этикету. И насколько тяжело приходилось с нами Диме. Сколько запретов он был вынужден нарушить, через что переступить ради великой цели. Я-то никогда не воспринимал его как монаха – скорее как шустрого мальчишку, выполняющего важное поручение старших. Но он, думаю, ни на миг не забывал о своем высоком статусе и о долге…
– Задали мы вам работы, – заметил я, обращаясь к хозяину.
– Пустое, – сделав широкий жест рукой, возгласил старик.
Жена подошла к Чампе и с поклоном обратилась к нему на родном языке.
– Вода готова, – сообщил старик. – Вы можете совершить омовение во дворе. Ужин тоже готов.
Во дворе Чампы был сложен из плоских камней маленький домик – душ с укрепленным наверху баком. Туда ведром нужно было поднимать воду. Невестка старика натаскала в бак теплой воды. О водопроводе здесь, наверное, слышали, но чудо цивилизации не добралось до деревни. А столбы линий электропередачи на улице стояли – только света нигде не было. Ясно, что село снабжалось электричеством от реактора монастыря. Теперь электроэнергии здесь не будет долго… Но трудолюбивых тибетцев трудности не смутили. Если нельзя нагреть воду кипятильником – они делают это на открытом огне, как их предки. Позиция, заслуживающая уважения. Никто не ропщет. А гостей принимают так, чтобы они даже не заметили трудностей, которые имеются сейчас у хозяев.
Мила купалась первой, хотя старик, похоже, такой очередности не одобрил. Женщина должна купаться после мужчины. Даже если они моются не в общей бочке, а под струей воды…
Девушке выдали спиртовку для освещения, кусок мыла и большое махровое полотенце. Она скрылась в Душе минут на пятнадцать – я даже опасался, что мне не хватит воды. Но Мила поняла ситуацию и расходовала воду экономно.
Потом пришла моя очередь. Быстро смыв пыль, гарь и кровь, я переоделся в последнюю запасную рубашку и вышел на воздух. Резко похолодало. Мила обернула голову полотенцем, которым, по-хорошему, должен был воспользоваться и я, закуталась в шерстяной плащ. Я не стал просить у хозяев одежду. Теплая по местным меркам весенняя ночь – каких-то десять градусов выше нуля…
За стол сели, когда перевалило за полночь. Комнату освещала большая спиртовая лампа. Высокий язычок пламени колебался от сквозняка. По стенам метались причудливые тени.
Чампа разлил в маленькие глиняные чашечки ароматный спиртовой раствор, настоянный на травах – как я понял, аналог местного самогона. Сам сел с нами. Больше никто из членов семьи приглашен не был.
– У нас сегодня погиб друг, – сказал я. – Монах.
– Мы знаем, – с достоинством ответил Чампа. – Утром о теле позаботятся. Горевать не о чем. Монаха ждет хорошее перерождение. Хоть он и не достиг сатори в этом воплощении, им пройден правильный путь…
Здесь, под закопченными балками низкого свода, помнившего тех, кто жил в хижине сто, двести, триста лет назад, мне сразу же передались уверенность и спокойствие Чампы. Дима должен был прожить свою жизнь именно так, встретить свою судьбу на развалинах приютившего его монастыря. В этом заключалась высшая истина.
Я кивнул и пригубил чашку с напитком. Лицо Милы просветлело – смерть уже не казалась ей такой страшной. Гораздо хуже – неправильная жизнь. Взяв чашечку тонкими пальцами, девушка проглотила обжигающую жидкость, робко улыбнулась хозяину.
На стол жена Чампы выставила вареную баранину, фасоль, пресный сыр и просяные лепешки, бананы. Я ел не торопясь, брал яства с каждого блюда, еду не хвалил. Вспомнилось, что, по представлениям тибетцев, достойный человек должен есть все подряд не обращая внимания на вкус пищи. Потому что еда необходима для жизни, не более того. Что ж, в этом вопросе я соответствовал представлениям хозяев об идеале. Мне было все равно, что есть – лишь бы в пище имелись калории.
Здесь я вспомнил, что во мне заложено кое-что от Сиддхи[6]
Пусть я не могу телепортироваться, как встреченный нами у Бамиана магисик, но зато умею делать тело легким и тяжелым, а еще – растягивать время, по крайней мере для себя. Да и вещи, и события подчас подчинялись моей воле. Чампа был бы удивлен, узнав о моих способностях. И еще больше он удивился бы, если бы узнал, что к состоянию блаженства меня эти умения не приблизили. Мила, в Афганистане отказывавшаяся от баранины, теперь ела ее с удовольствием. Голод – лучшая приправа. Чампа жевал просяную лепешку, с доброй улыбкой поглядывая на гостей, сметающих еду со стола.
– Ваш путь был труден? – спросил старик, когда понял, что мы насытились.
– Весьма, – ответил я. – Ваши родственники не говорят по-русски?
– Зачем им? – благостно улыбаясь, спросил старик. – Мы работали на монастырь, Чампа изучал русский, чтобы водить туристов на вершины. В монастыре жили тибетцы и китайцы. Русские не жили.
– Понятно, – кивнул я.
Старый лис хотел, чтобы я рассказал, что мне, русскому, понадобилось в монастыре. Как бы не так! Лучше уж я промолчу. Чампа не замышляет ничего дурного – но лишнюю информацию не следует давать и ему. Для его же блага.
– Теперь будет трудно, – вздохнул старик. – волей судьбы монахи отправились к новому перерождению. Некому будет дать нам совет. Кому теперь мы будем приносить подношения, чтобы просветлить свою карму?
Я полагал, что проблемы возникнут из-за отсутствия работы, уничтожения реактора. Но Чампу волновало не это, а духовные вопросы. Полагаю, он был совершенно искренен.
– Все, что ни происходит, – к лучшему. – Я склонил голову. – Однако мне не совсем ясно – что за могущественный враг одолел монахов?
– Демоны, – совершенно спокойно ответил Чампа. – Духи воздуха и гор. Не обошлось и без злых людей.
– Вы не знаете, каких?
– Нет, – равнодушно произнес старик. – Предателям и убийцам воздастся. Суд не в наших руках.
Похоже, политика старика не интересовала.
– Вы придерживаетесь принципов мудиты[7]? – поинтересовался я, запоздало сообразив, что такой сложный вопрос может быть непонятен не слишком хорошо изучавшему русский тибетцу.
Но старик понял все и ответил:
– Я не так добродетелен, иначе жил бы в монастыре. Но я тоже стремлюсь к совершенству.
Когда ужин был закончен, Чампа сообщил:
– Мы приготовили вам отдельную комнату. Пора дать отдых уставшему телу.
Проводив нас до невысокой деревянной двери хозяин откланялся. В руках Милы осталась маленькая, едва тлеющая спиртовка.
Мы вошли в небольшое помещение и в неверном свете обнаружили невысокую и не очень широкую лежанку, покрытую несколькими одеялами.
– Кровать здесь одна, – улыбнулся я. – Придется потесниться.
– Угу, – кивнула Мила. – Хорошо хоть одеял много. Я так замерзла!
– Ночи в горах очень холодные. Да и днем здесь тоже не жарко. Высокогорье…
Разобрав одеяла – каждому доставалось по два, не считая того, которым была застелена лежанка, – я присел на скамейку в углу.
– Где хочешь спать? У стенки? С края?
Мила рассмеялась.
– Не знаю. А ты?
– Мне все равно.
– Забавный диалог. Будто муж и жена после десяти лет семейной жизни.
– Может быть, – согласился я.
– Ты был женат? – поинтересовалась девушка. – Или женат сейчас?
– Этот вопрос интересует, наверное, каждую женщину, когда она встречает мужчину. Независимо от ее семейного положения.
– Не знаю насчет всех. Мне любопытно, терпит ли кто-то тебя, Даниил.
– Сейчас нет. Но я был женат. У меня взрослый сын.
– Насколько взрослый?
– Полностью самостоятельный. Работает директором крупной промышленной компании.
О жене Мила спрашивать не стала, а я не счел нужным рассказывать.
– Лягу у стенки, – решила девушка. – Отвернись. Мне надо переодеться.
Меня, конечно, заинтересовало, что она собирается переодевать. Носки с одной ноги на другую? Сумка с вещами осталась в Бамиане, а хозяева вроде бы не давали ей одежды. Хотя, может, и давали, просто я не заметил?
Я послушно отвернулся. Девушка повозилась немного. Скрипнули доски. Мила устроилась на ночь.
Теперь можно было лечь и мне. Натянув на себя оба одеяла, чтобы наконец согреться, постарался устроиться удобнее, ворочаясь на жесткой лежанке. Спиртовку пока гасить не стал. Пусть огонек тлеет.
Рукой я случайно задел Милу. Она была такой мягкой и беззащитной… Оказалось, жена Чампы все-таки дала ей халат. Пестрый, махровый.
– Не приставай, – сразу же вскинулась девушка.
– Извини. Я случайно, – честно признался я. – Спи спокойно. Не имею никаких дурных намерений относительно тебя.
– Именно дурных?
– Вообще никаких.
– Тогда спокойной ночи.
– И тебе того же.
Минуты три мы лежали молча. С улицы доносилось тявканье собак и блеянье овец. Больше никакие звуки не нарушали ночную тишину. Я уже начал засыпать – вокруг было спокойно. И тут Мила протянула руку и погладила меня по небритой щеке.
– Какой ты колючий, – тихо сказала она.
– Утром попрошу у Чампы бритву, – сквозь сон пробормотал я.
– Утром будет поздно, – заявила девушка, прижимаясь ко мне всем телом.
Она была теплой. Ее прикосновение было очень приятным. Я обнял Милу в ответ, делясь с ней своим теплом, не открывая глаз. Спустя полминуты девушка фыркнула, толкнула меня в грудь и негодующе спросила:
– Ты что, заснул?
– Почти.
– И ты смеешь в этом признаваться?
– Почему нет? Разве мы не ложились для того, чтобы спать?
– Ты мог бы понять, что я хочу не только спать.
Вот она, женская логика и последовательность в принятии решений! Теперь я действительно понял, что Мила не очень хочет спать. Даже пахло от девушки по-другому. Дыхание ее стало учащенным.
– Ты совсем не устала? – спросил я.
Мила приподнялась на постели и пронзила меня гневным взглядом.
– Устала. И что?
– Я тоже устал.
– Холодный, циничный негодяй!
– Предупреждал тебя, что на самом деле я еще хуже.
– Ты что, и правда не хочешь меня? Мне казалось, что я тебе весьма нравлюсь.
– Нравишься.
– А разве мужчины не готовы спать с любой женщиной, которая им симпатична, – лишь бы она посолила?
– Может быть… Но я хочу тебя по-другому. Не так, как ты меня.
Мила размахнулась и влепила мне пощечину. Несильно. Но неожиданно.
– Ты бы позволила мне довести мысль до конца – предложил я. – Мне неинтересен обычный секс. Я хочу от тебя ребенка.
– Что? – изумилась девушка. – Вот так, сразу?
– Именно так.
– И секс до свадьбы для тебя неприемлем? Елки-палки, в какую компанию я попала! Один монах, другой сумасшедший и тоже почти монах… Да что там монах – много хуже. Сумасшедший идеалист! Обстряпывают какие-то свои делишки, таскают меня за собой. Непонятно, кстати, зачем. Может быть, мне все это снится?
– Вся наша жизнь – сон, – спокойно ответил я. – Спи, Мила. Нам предстоит еще много работы. Не будем тратить силы.
– Тратить силы? – вспыхнула девушка. – Нет, ты мерзавец, Даниил! Самый настоящий мерзавец!
– Спи, дорогая, – улыбнулся я, притягивая девушку к себе и целуя в губы.
Наверное, мне все же не стоило этого делать. Потому что Мила вывернулась и, мало того, укусила меня – причем сильно, до крови.
– Вот и благодарность за то, что я уже не раз спас твою жизнь, – холодно заметил я.
Мне не было больно. Но тело и так сильно изранено. Заращивать еще и ранку на губе – дополнительные усилия. Могла бы понять…
– Прости меня, – со слезами на глазах попросила девушка. – Правда, прости… Но я так хотела тебя, а ты меня оттолкнул!
– Я не отталкивал тебя. Просто объяснил, чего хочу я, когда ты поведала мне о своих желаниях.
– Негодяй!
– Ну да. Надеюсь, у нас будут лучшие времена. А пока давай спать.
Я приобнял девушку – чтобы было теплее – и закрыл глаза. Спустя пару минут Мила обиженно прошептала:
– Не больно-то и хотелось. У меня все тело в синяках. Как ты швырял меня на камни… Грубиян…
Еще некоторое время Мила дышала возмущенно, но скоро усталость взяла свое, и моя русоволосая красавица уснула.
После этого позволил себе заснуть и я. Еще не хватало, чтобы меня кусали, когда я сплю. Мила на это вполне способна. Но теперь я был в безопасности. Заснув, девушка не проснется до утра. Слишком много пришлось нам пережить в последнее время. А утро совсем скоро.
Встали мы позже всех. Чампа бодро расхаживал по большой комнате, где мы вчера ужинали. Назвать небольшой зал «гостиной» сейчас, при свете дня, не поворачивался язык. Видно было, что дом тибетца – очень старый. И он сознательно ничего не делал для того, чтобы изменить свой быт. В доме не имелось практически никаких современных изделий. Мебель – самая простая. Только электрическое освещение, точнее, наличие люстр и розеток позволяло догадаться, что мы не в средневековой хижине.
Темные, очень темные балки перекрытия, в которые вбиты несколько гвоздей. На одном из гвоздей, ближе к стене, висит связка лука. На другом – пучок трав. Стены практически ничем не украшены. Маску Ядовита с ожерельем из черепов назвать украшением язык не поворачивается, хоть сделана она давно и художественную ценность, наверное, представляет немалую.
– Завтрак ждет! – провозгласил старик. – Завтрак, неспешная беседа… А вечером мы сможем пойти в нижний храм. Его не тронули. Там не было монахов…
– Спасибо, Чампа, – поклонился я. – Боюсь у нас совсем мало времени. После завтрака мы должны уехать.
– Уехать? – недоуменно спросил тибетец. – и на чем же вы собираетесь уехать, хотел бы я знать? Поезда у нас не ходят, автобус приедет только через три дня… Разве что пешком. Но до ближайшей деревни парадней пути.
– Проблема разрешима, как я надеюсь. Мы бы купили транспортное средство.
– О, это другой разговор, – склонил голову старик. – Но о делах – позже. Сейчас необходимо подкрепить силы.
Завтрак удивительно напоминал вчерашний поздний ужин. Все то же вареное мясо, просяная каша, бананы, лук, растительное масло. Никаких излишеств, продукты скорее всего со своего огорода. Мы поели с аппетитом, хотя Мила жевала не с тем энтузиазмом, что прежде. Крестьянская пища уже начала надоедать девушке. К тому же, подозреваю, она злилась на меня.
– Мы направляемся в Китай, – объявил я Чампе, когда с завтраком было покончено. – Я готов купить любой автомобиль, имеющийся в деревне. Или арендовать его. Но купить – лучше.
– Почему? – тихо спросила Мила. – Местные жители знают дороги. Арендовать машину всегда дешевле, чем купить.
– Твоя женщина права, – с достоинством кивнул Чампа.
Мила едва не фыркнула, когда услышала, как назвал ее старик, но вовремя сдержалась.
– Мы пользуемся твоим гостеприимством, Чампа, – ответил я. – Не сомневаюсь, что в деревне живут такие же достойные, славные люди. Брать кого-с нами – неоправданный риск. Нам грозит серьезная опасность, и подвергать ей еще кого-то мы не вправе. А машину, если такая найдется, мы можем разбить, или потерять… Словом, я хотел бы распоряжаться тем, что мы получим, по своему усмотрению, без оглядки на хозяина.
Чампа сложил ладони перед собой.
– Достойные речи достойного человека. Хотя не думаю, что вы найдете машину. Несколько грузовиков и автобус были в монастыре – все они сгорели. Еще один грузовик есть у Доржа, но вряд ли он согласится продать его за любые деньги. И вас он не повезет – завтра Доржу ехать в другую сторону, в Лункар-Гомпа. Поездку он отменить не сможет, при всем уважении к гостям.
– Легковых автомобилей в деревне тоже нет?
– Здесь некуда ездить для своего удовольствия, – ответил Чампа, – Разве что на лошади. А по делам ездят на грузовике. Несколько лошадей в деревне есть. Возможно, удастся найти пару на продажу. Только хозяева потребуют много золота…
Я вынул из рюкзака кредитную карточку Банка России.
– Мы заплатим сколько потребуется, в любой валюте. У вас есть банкомат? Доступ к Сети?
Чампа засмеялся.
– Ребятишки балуются, ползая по паутине… Так ведь это называется? Да только счета ни у кого нет. И не думаю, что взрослый человек захочет взять деньги, которые нельзя пощупать руками. Лошадь – вот она ее можно потрогать, на нее можно сесть. Если она захромает, можно пустить ее в похлебку… И при всем этом я не вполне уверен в ее существовании, может, даже лошадь моя – порождение Майи[8]
А что такое цифры, мелькающие на экране? Обман, сплошной обман…
– Что ж, мы пойдем пешком, – вздохнул я. – ничего ценного у меня нет.
Старик покачал головой.
– Нет, вы не пойдете пешком. Я подарю вам два отличных велосипеда. Старых, но надежных и хорошо смазанных, легко катящихся по дороге. Вам они сейчас нужнее, чем мне. На велосипедах вы доедете до Вомпо, неподалеку от озера Данграюм. Тут рядом – каких-то сто километров.
– Сто километров? – простонала Мила. – На велосипеде? Мы будем ехать три дня!
– К завтрашнему вечеру до Вомпо доедет даже слабый, отягченный годами старик, – улыбнулся Чампа. – А хороший велосипедист доедет сегодня. Одеяла я вам тоже дам. И провизии в дорогу. Ночью в горах будет холоднее, чем в доме.
Как будто мы не догадывались! Мила, похоже, вообще не понимала, как люди живут в таком холоде. Мне и то было не по себе – на обогрев тела тратилось недопустимо много энергии. Боюсь, одеяла нас не спасут…
Не ожидал, что Мила согласится ехать куда-то на велосипеде. Даже намеревался оставить ее в деревне, если бы не грозившая ей опасность и та угроза, которую ее присутствие может представлять для тибетцев. Но девушка вдруг поднялась со своего места, подошла к старику и поклонилась ему.
– Спасибо вам, Чампа! Вы столько для нас сделали… Совершенно бескорыстно. Сейчас редко встретишь такую доброту. У нас совсем мало золота, но хотела бы сделать подарок вашей жене или невестке. Девушка вынула из ушей небольшие золотые серьги с изумрудами – пожалуй, не самые дешевые – и протянула старику. Чампа нахмурился.
– Когда я буду у тебя в гостях, будешь дарить подарки. Сейчас – нет. Хотя, если ты готова отдать украшения, я приглашу беспутного Джучена. Он совсем ничего не смыслит в жизни, но у него есть мотоцикл. Я не могу купить его для вас – мотоцикл дорог.
Я прикинул стоимость украшений Милы, вспомнил, сколько стоит мотоцикл… Нет, не хватит, конечно. Вряд ли Джучен согласится на обмен. Но может быть, удастся убедить его отдать мотоцикл, чтобы мы доехали до Вомпо? Там он может забрать свою технику… А на спирт, пропан или водород для заправки стоимости серег более чем достаточно. Кстати сказать, у Милы есть еще и колечко с таким же изумрудом. И как я сразу не подумал над тем, что украшения можно продать? Дома, если нам посчастливится вернуться, куплю ей что-нибудь получше…
Чампа оставил нас, направившись, по всей видимости, за Джученом.
– Ты хорошо придумала, – обратился я к Миле. – Хозяевам нужно заплатить. Неизвестно, удастся ли нам вернуться и отблагодарить их.
– Но Чампа ничего не хочет брать, – отозвалась Мила. – К тому же серьги пойдут его соседу с мотоциклом.
– Дай серьги и кольцо мне, – попросил я. Мила расхохоталась.
– Хороший кавалер! Галантные мужчины дарят девушке украшения, а ты забираешь.
– Такова жизнь… Сейчас не до галантности.
Мила сняла с пальца колечко и протянула его мне.
Я спрятал украшения в карман. Спустя некоторое время на пороге появился Чампа со смуглым темноволосым юношей. Острижен тот был коротко, борода усы у него скорее всего еще не росли. На меня молодой человек не произвел впечатления беспутного. Напротив, держался Джучен скромно, глядел в пол. Чампу он, похоже, даже боялся.
Одет молодой человек был вполне традиционно Синие джинсы, оранжевая футболка. В руке юноша держал устройство, подозрительно напоминающее компьютер.
– Господам нужен твой мотоцикл, – заявил Чампа еще на пороге, обращаясь к парню на русском языке, чтобы и мы его понимали.
– Мне он и самому нужен, – пробурчал Джучен, По-русски он говорил неплохо.
– Господа готовы заплатить.
– Сколько? – мрачно спросил Джучен. Торговаться он не хотел, но отдавать мотоцикл даром тоже не собирался.
– У них есть золото, – объяснил Чампа, игнорируя вопрос.
– И еще, говорят, у вас есть деньги? – с надеждой спросил меня молодой человек, раскрывая ноутбук. – Деньги меня интересуют больше. Золото еще нужно продать. А мне платить за подключение к Сети. Да и компьютер заменить хотелось бы.
– Мотоцикл надежный? – спросил я.
– Без ремонта и без остановок домчит вас до Лхасы, – уверенно заявил Джучен.
– Топливо?
– Водород. Сейчас залита половина бака, хвати километров на двести пятьдесят. В Вомпо и Шершике есть заправки.
– Хорошо. Сколько ты хочешь за мотоцикл?
– У вас рубли? Доллары? Юани?
– Все что угодно.
– Хм… – Джучен задумался. – Тысяча рублей – и можете забирать мотоцикл навсегда.
– Тысяча? – переспросил я.
Цена очень хорошего нового мотоцикла в автосалоне Москвы, Харькова или Екатеринбурга… Но, с другой стороны, юноша – монополист. Мы не найдем другого мотоцикла, поэтому можем либо взять этот, либо идти пешком. А вопрос нехватки денег передо мной, в общем-то, не стоит. Просто я приучил себя не швыряться ими.
– Девятьсот рублей, – тут же пошел на попятный Джучен. – Или полторы тысячи долларов. Или две тысячи семьсот юаней.
– Я заплачу в юанях, – предложил я. Незачем давать кому-то повод для размышлений, расплачиваясь на территории Китая рублями или долларами. – У тебя не найдется еще туристской палатки?