Страница:
– Операция началась, – объявил китайский магистр. – По машинам. Орбитальный лифт будет захвачен к тому времени, когда мы подлетим к нему. Две минуты до погрузки.
Люди с боевым снаряжением устремились к реактивным катерам. Я решил не отставать от Чжугэ Цзыцзюня. Конечно, не помешал бы хоть какой-нибудь инструктаж, распределение обязанностей. Но, с другой стороны, какие опасности встретятся нам на борту «Великого похода», китайские магистры знали не лучше моего. А с чертежами корабля – теми, что были в открытом доступе – ознакомился в свое время и я. Как бы то ни было, наверху придется действовать по обстоятельствам. Каждый за себя, поддерживая всех.
Для того чтобы познакомиться с товарищами по оружию, у меня еще будет достаточно времени – в орбитальном лифте. Подниматься в нем мы будем долго. И все это время лифт останется открытым для удара извне.
Правда, я всерьез сомневаюсь, что господин Фукуро, находясь в своем уме, даст приказ разрушить мономолекулярный шест, достающий до небес, установить который – крайне сложная техническая задача. Орбитальных подъемников на Земле не так уж много: три основных, экваториальных: в Эквадоре, в Габоне и на острове Суматра, неподалеку от Сингапура. Еще несколько подъемников не используют всех преимуществ вращения Земли – то есть установлены не под прямым углом к оси вращения. Функционирование таких лифтов сложнее обеспечить технически, и старты космических кораблей с них более затратны, но близость к промышленным центрам и населенным странам оправдывает недостатки и дает дополнительную экономию. «Угловые» орбитальные лифты построены в Калифорнии, на Алтае и здесь, в Корее. Сооружается еще один подъемник – в Австралийской пустыне. Когда он будет введен в строй, неизвестно.
Впрочем, захотят ли напасть на нас сторонники реализации проекта или побоятся, решимость атаковать и возможность – совсем разные вещи. Нас прикрывают очень мощные силы. Китай рядом, вся система противовоздушной и спутниковой обороны работает сейчас на Магистрат. Любой вражеский спутник, пытающийся атаковать нас лучевым оружием, будет сбит в течение нескольких секунд, никакая ракета не сможет долететь до нашей капсулы… Причем все возможные покушения просчитываются еще на Земле, группой предсказателей.
Возможно, и Собор России привлечен к операции не только в моем лице. Собрать и прислать людей оказалось бы слишком долго – подлетное время от Москвы до Сеула по меньшей мере четыре часа. Но помочь консультацией аналитического центра Собор никогда не откажется…
Ракетопланы приземлились рядом с огромной металлической капсулой обтекаемой формы. Казалось бы, как такая масса может удерживаться на тонком, не больше пяти сантиметров в диаметре, шесте? Да еще и поднявшись на головокружительную высоту? И как шест не только не прогнется, но и не продавит почву, не погрузится в кипящую лаву? Что несколько десятков километров твердых пород до мантии, в сравнении с четырехсоткилометровой высотой сооружения и огромной массой капсул? Но шест был укреплен надежно. Он стоял неколебимо, как мировое древо, соединяющее подземелье и небеса.
Люк капсулы распахнулся. Китайские магистры выпрыгивали из ракетопланов и занимали места в «орбитальном лифте». Внутри в нем было совсем не так много места, как казалось снаружи. Двигатель и резервуары с топливом занимали основной объем – несмотря на выигрыш в высоте, который давал лифт, топлива для подъема на стационарную орбиту требовалось очень много.
Поскольку я находился рядом с командующим операцией Чжутэ Цзыцзюнем, в лифт мы вошли последними. Переместился в подъемную капсулу магистр Фома. По-другому процесс не назовешь – Фома не летел в ракетоплане, он шагнул из ангара в орбитальный лифт. Может, заглянул куда-то по дороге. Мы-то с ним не были…
Я старался не смотреть на Фому, хотя от бриллиантового человека трудно было оторвать взгляд. Несмотря на странную, крайне непривычную для глаза форму, магистр Фома был практически совершенен. Думаю, не меня одного он заставлял усомниться – правильно ли мы делаем, что намереваемся помешать походу к альфе Большого Пса? Если все мы можем стать такими… Обрести такие возможности… Стоит ли цепляться за свою индивидуальность? За «особый путь» Земли и ее цивилизации?
Не мешало познакомиться со всеми магистрами, идущими на штурм, запомнить их. Потому что на звездолете разбираться, кто свой, а кто чужой, уже не будет времени. Я начал с соседей по орбитальному лифту. Вот этот магистр в коричневом балахоне – явно может влиять на реальность. Другой, в фиолетовом просторном костюме – телепат. Причем очень сильный телепат. А магистр в сером занимается электроуправлением… И мы с ним уже встречались. Точнее, они с товарищами пытались остановить меня над Янцзы.
Я подмигнул магистру в сером, имени которого не знал, как старому знакомому. Он широко улыбнулся мне. Какое имеет значение, что пару дней назад мы едва не искалечили и не убили друг друга? Сейчас мы делаем общее дело. Никаких обид, никаких претензий. Магистр вообще не может обижаться. Он может лишь сетовать на неправильное поведение людей. И заблуждения других магистров. Все мы не без греха…
Лифт пришел в движение. Ускорение нарастало постепенно. Тело становилось все тяжелее. Но ощущения не напоминали резкий старт на ракете. Даже при взлете на планере из Бамиана мы испытывали большие перегрузки.
Принцип действия орбитального лифта – совсем не тот, что у ракеты. Здесь нет экстремальных ускорений. Капсула лифта поднимается на огромную высоту по мономолекулярному шесту благодаря работе мощного и компактного электродвигателя, снабжаемого энергией с Земли. Достигает определенной точки над поверхностью планеты – в случае сеульского лифта это четыреста километров – и уже на этой высоте «лифт» превращается в обычную ракету. Включаются двигатели, и капсула отправляется по назначению – к точке Лагранжа, к базе на стационарной орбите или к спутнику. Для полетов к другим планетам используют, как правило, экваториальные космодромы. Но в случае с межзвездной экспедицией Фукуро решил не экономить на мелочах… Ему было важно контролировать весь процесс. Не зависеть от прихотей владельцев основных космодромов.
Вокруг магистра Фомы образовалось некоторое пустое пространство. Несмотря на то, что в «салоне» лифта было в общем-то тесно. Ксенофобии подвержены и магистры. А Фома выглядел очень необычно. Я решился и протолкался к нему поближе. Все же мы были с ним знакомы. Даже хорошо знакомы – если учитывать не продолжительность наших встреч, а тот объем информации, который он ухитрился мне передать за каких-то несколько секунд.
– Мы все делаем правильно? – обратился я к старшему, более опытному товарищу.
– Делай что должно, и будь что будет, – отозвался магистр Фома.
Он не говорил в привычном понимании этого слова. Мысли и образы передавались ко мне напрямую. Но может быть, и китайские магистры, стоявшие вокруг, слышали и понимали мысленную речь моего соотечественника.
А сам Фома наверняка читал мысли других. Или улавливал настроение. Ведь он ответил мне фразой тибетца, которую я слышал несколько дней назад. Да и сам тибетец всего лишь процитировал древнего мудреца. Но над этим высказыванием я часто задумывался в последнее время.
– То, что мы делаем, нужно сделать? – спросил я.
– Возможно.
– Но возможно, да, а возможно, и нет?
– У каждой медали две стороны. Выигрывая в одном, проигрываешь в другом. Спасая одних людей, жертвуешь другими. И погубив чью-то жизнь, даешь возможность развиваться другим.
Фома говорил об общеизвестных, вечных истинах… Но применимы ли они в данном случае? Меня очень волновал особый вопрос: не идем ли мы по пути святой инквизиции, пытаясь заставить людей затормозить свое развитие? Удерживая их от встречи с новым, непознанным? Может быть, пришла пора превратиться из объекта наблюдения для цивилизации Сириуса в равноправного партнера? Да только много фактов говорило в пользу того, что о равноправном партнерстве и речи быть не может, Если магистр Фома, готовившийся к своей миссии не один десяток лет, вернулся с альфы Большого Пса обновленным, почти не похожим на человека – вернулся, потому что долг звал его назад, – что можно ожидать от других людей? От экипажа, чье сознание станет общим? От магисиков, которые не имеют внутренних запретов?
– Ты ведь знаешь, кто после этой операции не вернется на Землю? – спросил я Фому. – Предвидишь? Читаешь вероятности?
– Знаю, – коротко и просто ответил тот.
– Я вернусь?
Фома повернул ко мне сияющее лицо. Глаза его искрились.
– Это что-то изменит?
– Нет.
– Тогда зачем ты спрашиваешь? Для тебя это имеет значение? Ты боишься умирать?
– Не знаю. Наверное, нет…
Магистр положил руку мне на плечо.
– Во время полета к Сириусу и там, у далекой звезды, я много думал о смерти. Много узнал. Но это знание я тебе не передал. И не передам.
– Почему?
– Возможно, слишком многим захотелось бы умереть, узнай они то, что знаю я… А кто-то впал бы в уныние и страшился грядущего. Скажу одно – со смертью тела не происходит смерть разума… Но превращение слишком непривычно и удивительно. И жизнь продолжается совсем не так, как видится людям. Совсем не так…
Китайские магистры переминались с ноги на ногу. Места мало, кресла из лифта удалили. Каждый думал о своем. Предсказатели прощупывали вероятности. Телепаты стремились проникнуть мыслью к тем, кто находился в звездолете. Остальные готовились, изучали данные, поступающие по тактическому каналу.
– Ты не можешь предупредить тех, кому грозит реальная опасность? – задал я почти риторический вопрос.
– Нет, конечно. Если спасти одних, изменится ткань реальности, и погибнут другие.
– И несмотря на грядущие жертвы, ты считаешь, что игра стоит свеч?
Немного помедлив, магистр ответил:
– Я почти не человек. Я стал другим. Совсем другим. И не могу судить людей. Советовать им что-то. Меня попросили о помощи – и я помогу. Но решать за кого-то я не буду. Потому что это тот же путь, что и полет к Сириусу. Приглашение инопланетных учителей сюда. Они придут, если вы очень захотите… Но нужно ли вам это?
Лифт несся в бездонной черноте неба. Звезды ярко сверкали сквозь небольшие толстые стекла иллюминаторов. Здесь, на огромной высоте, атмосфера уже не мешала видеть космос таким, какой он есть на самом деле…
– Отделение от несущей конструкции, – объявил магистр, выполняющий роль диспетчера орбитального лифта. – Приготовьтесь к изменению вектора ускорения.
Мы приготовились. Капсулу встряхнуло. Заработали ракетные двигатели. По кратчайшей баллистической траектории мы мчались к «Великому походу».
– Пятнадцать минут до стыковки, – объявил диспетчер.
Хм… До стыковки… Капсулу не собьют по дороге – но кто же позволит нам пристыковаться к звездолету? Надо полагать, придется пробивать борт и входить через образовавшуюся брешь. Интересно, капсула оборудована соответствующими захватами? Несколько секунд в вакууме я выдержу. Создам вокруг себя соответствующую оболочку, используя электромагнитные поля, буду бороться с избыточным давлением в теле… Но каждый ли из присутствующих магистров сможет это сделать? Да и надолго ли нас хватит?
Чжутэ Цзыцзюнь подошел к магистру Фоме.
– Бриллиантовый старец, ты поможешь нам перейти из капсулы в звездолет? – спросил он.
– Помогу, – отозвался Фома. Действительно, зачем пробивать борт звездолета, когда сквозь него – или через него – можно пройти? Телепортация в космосе, где нет почти никаких ориентиров, – занятие еще то… Но, надо полагать, китайские магистры тренировались действовать и в невесомости, и при минимальном давлении, в безвоздушном пространстве. Кто-то наверняка мог телепортироваться на не слишком большое расстояние – как магисик, напавший на меня в Афганистане.
– Сближение десять километров, – объявил диспетчер.
– Подходите вплотную, – приказал Фома.
В иллюминаторах показалась громада звездолета. Мы пока еще находились на ночной стороне планеты. Но очень скоро должны были выйти под палящие солнечные лучи. Кое-кто, надо полагать, рассвета не увидит. Как бы ни были сильны магистры, пятьдесят два магисика – слишком большая сила.
– Магисиков уничтожать, – дал приказ Чжугэ Цзыцзюнь. – Людей – спасать. Оказывающих сопротивление – нейтрализовывать.
– Все члены экипажа «Великого похода» знают, что мы идем? – поинтересовался я. – И какая у нас цель?
– Да, об этом сообщено по внутренним каналам связи звездолета, – ответил Чжугэ Цзыцзюнь. – Нас ожидают. С ненавистью и тоской. Со страхом и надеждой…
– Минимальное сближение, – объявил диспетчер.
– Пошли, – выдохнул Чжугэ Цзыцзюнь.
– Выступаем, – мысленно сообщил магистр Фома.
Фигура его заискрилась, исчезла вместе с несколькими магистрами. Я собирался шагнуть сквозь пространство сам, прощупав внутреннее строение «Великого похода», но не успел. Вновь появился Фома и транспортировал на звездолет еще нескольких человек – в том числе и меня. Как он ухитрялся не только пронзать пространство сам, но и тащить за собой людей по выбору, не вступая с ними в прямой физический контакт? Я не мог себе представить даже механизм этого процесса.
После броска мы очутились в огромном зале. Видимо, это было помещение «живого ускорителя» звездолета. В нем должны были собраться и объединиться в сеть, в единый организм магисики, создающие гравитационную линзу, с помощью которой звездолет мог разогнаться до субсветовой скорости. Впрочем, магисики были здесь и сейчас. С помощью лучевого оружия, электромагнитного воздействия, телекинеза – они нападали на горстку магистров, занявших передовой плацдарм. Один сражавшийся на нашей стороне китаец уже висел под «потолком», который мало отличался от пола. Другой, скорчившийся, скользил вдоль ребристого металлического пола к дальнему концу зала. Ауры этих людей погасли. Магистры были убиты.
Я вступил в бой незамедлительно. Невесомость хороша тем, что в ней может летать почти каждый. Я, в отличие от многих, умел летать и на Земле. И легко мог создавать нужную напряженность электромагнитного поля, чтобы перемещаться быстрее остальных.
Взмыв к потолку, я отразился от него и рухнул на двух магисиков. Один из них, с лучевой винтовкой, не успел выстрелить. Мне удалось выбить у него винтовку и сломать ему руку. Другой оказался не так прост. Не сделав ни единого движения, он изменял реальность, Ткал вокруг себя паутину вероятностей, дефектов пространства, проявления скрытых аномалий… Вероятность несчастных случаев около него превышала среднестатистическую в тысячи раз.
Ударь такого магисика рукой – в нескольких местах сломаешь ее. Кулак разобьется о его нос, не причинив противнику сильного вреда, винтовка взорвется у тебя в руках, топор слетит с рукояти и ударит тебя в самое чувствительное место. Локальное изменение пространства, вроде защитного кокона, сработает против тебя самого, не отталкивая, а притягивая пули и осколки…
Я обхватил магисика руками. Чем ближе к нему я окажусь, тем неразрывнее сплетутся наши судьбы. Никакого колдовства – законы физики в действии, В локальном объеме пространства-времени причинно-следственные связи едины для всех. Неудача для меня – неудача и для него…
Магисик со сломанной рукой перехватил винтовку и ударил меня прикладом в бок. Как и следовало ожидать, большого вреда он мне не причинил. А вот винтовка самопроизвольно выстрелила. Крупная дробь прошила бедро магисика, ударилась в пол и принялась носиться по салону звездолета, сея разрушения… Алюминиевые шарики, приспособленные для поражения живых целей в космосе, не могли пробить обшивку корабля, отражались от нее. Но для биологических объектов они представляли более чем серьезную опасность.
Я оттолкнул раненого магисика ногой так, что он взлетел под потолок и попал под выстрел из чьей-то винтовки. В это время второй мой противник выхватил из-за пояса вибронож и начал наносить удары – вслепую, лишь бы попасть хоть куда-то. Распорол мне руку, рассек нижнее ребро, собирался ударить в живот, когда неимоверным усилием я изогнулся, сворачивая врагу шею. Нож вылетел из руки магисика, кувыркаясь, полетел по огромному залу, воткнулся в шею китайскому магистру в шафрановом одеянии. Тот зажал рану руками. Если его не успеют добить враги, жить будет…
Большой зал звездолета представлял собой дикую картину. Трупы под потолком, трупы возле пола, висящие спокойно и носящиеся с приличной скоростью мертвые и полуживые тела магистров и магисиков.
В воздухе – расплющенная, уже замедлившаяся до различимой глазом скорости картечь, сотни крупных и мелких лоснящихся, переливающихся багровых шаров – кровь сражающихся…
Магистр Фома привел последнюю, третью группу магистров. Бой закипел с удвоенной силой. Трещали и лопались переборки, взрывались пулевые и лучевые винтовки. Огонь, дым и кровь мешали видеть картину боя. Впрочем, большинству бойцов, чтобы достать своих противников, зрение не слишком требовалось. Они искали их на ощупь, выслеживали по ментальному фону, по всплескам паранормальной активности. И убивали, не задумываясь о том, оправданно ли лишение жизни стольких живых существ сразу…
В последней группе, перемещенной Фомой, были и телепаты. Оказавшись в центре событий, они установили мысленный контакт со всеми членами штурмового отряда. Я словно бы видел поле боя сразу четырьмя десятками глаз, Чувствовал боль в отрубленных и простреленных конечностях, обожженных внутренностях, разорванных сердцах… Это была только картинка. Представляю, каково приходилось самим телепатам, вынужденным ощущать все это практически в реальном объеме… Магистры воспринимают боль структурированно. Но от информации о стольких повреждениях недолго сойти с ума!
Пока погибло только три магистра. Насколько я мог сосчитать, пользуясь данными оперативной телепатической сети, было гарантированно уничтожено тридцать два магисика, Пять – обезврежены и не могут вести бой.
– Двенадцать магисиков и заложники во втором машинном отделении, – сообщил китайский магистр, самостоятельно владеющий навыками телепортации и проводящий разведку за пределами большого зала.
Сообщил и упал как подкошенный. Три выстрела из лучевых винтовок прожгли его плоть. Возможность телепортироваться была блокирована еще двумя магисиками – специалистами по электроуправлению, Магистр был еще жив, мы видели происходящее в машинном отделении его глазами. Сквозь кровавую пелену.
В зал с заложниками прямо из нашего отсека шагнул магистр Фома. Фигура его переливалась, сияла ртутным блеском. Ударили лучевые винтовки. Магистру, при его мощи, ничего не стоило отразить залп коконом абсолютного отражения. Но тогда от пучков жесткого излучения пострадали бы люди. Магистр не стал ставить кокон. Принял удар на себя и вернул ослабленный вдвое залп пославшим его. Каждый пучок излучения – точно в цель.
Магисики с прожженными скафандрами отлетали к стене. Фома двигался в ускоренном темпе. Шаг к одному магисику, шаг к другому… Удар, бросок, блок… Но противников было слишком много. В таком небольшом объеме, заполненном живыми существами, трудно было развернуться. А несколько магисиков, специалистов высочайшего класса, готовившихся для ускорения космического корабля, владели технологиями замедления и ускорения времени. Они блокировали способности Фомы по изменению пространственно-временного континуума. И теснили его, нанося удары руками и виброножами, искривлениями пространства и вихрями ускоренных частиц, извлеченных прямо из воздуха, из стен, из оборудования…
Бриллиантовое сияние вокруг тела Фомы начало тускнеть. Тело его теряло четкие очертания. Магистр покидал физическую оболочку. Зажав рукой рану в боку, усилием воли остановив кровоток в поврежденной ноге, я шагнул туда, где шел бой. Вместе со мной переместился еще один китайский магистр. Его состояние оставляло желать лучшего – оторванная рука, поврежденная шея…
Мы бросились на оставшихся трех магисиков, наседавших на падающего, растворяющегося в воздухе Фому. Я подхватил с пола вибронож, швырнул его в грудь одному из противников. Попал. Аура магисика разом потухла, давление на реальность ослабело. Однорукий магистр, крепко сжимая в уцелевшей руке вибромеч, несколькими ударами расправился с двумя оставшимися противниками. Те не успели оправиться от схватки с Фомой и не ожидали обычного рубящего удара. Они оперировали более высокими понятиями, гораздо более могучими энергиями. Но меч – это меч. Оружие, которое так часто решало судьбу человечества.
Еще один магисик вырос передо мной словно из-под земли. Телепортировался. Я узнал знакомый оскал – как бы последний боец «Великого похода» не оказался сводным братом того магисика, с которым я расправился в Афганистане. Клыки его содержали такой же нервно-паралитический яд… И почему он не напал сзади? Да потому, что спину мне прикрывал магистр с мечом. Магисик с ядовитыми зубами надеялся укусить меня спереди.
Напрасная надежда! Всю свою энергию я переместил в кулак, который обрел крепость стали. Рукой я мог сейчас перерубить приличной толщины дерево, без труда пробить дыру в стене. Перед ударом не устоит и магисик. Лишь бы не успел уклониться!
Я ударил, выбивая клыки. Магисик оказался неопытным – не понял, что ему грозит, попытался укусить кулак на подлете. Очень быстро щелкнул зубами. Но не смог прокусить даже кожу и отлетел в дальний угол машинного отделения.
Китайский магистр тут же оказался рядом с ним, приставил меч к горлу. Впрочем, вряд ли это было нужно – магисик потерял сознание и придет в себя очень нескоро. Хотя мозг его, похоже, остался неповрежденным.
– Нам как раз такой нужен для опытов, – сообщил китаец.
– Забирайте, – выдохнул я.
Никто из безоружных людей – китайцев, корейцев и японцев – при схватке в машинном отделении не пострадал. Сейчас они испуганно жались по углам, опасаясь поднять головы. Искалеченные и окровавленные страшные магистры, сияющий, постепенно угасающий Фома… Пожалуй, для простого человеческого восприятия картинки разворачивающихся перед ними событий были слишком яркими и сменялись слишком быстро… Вряд ли спасенные люди поняли что-то. Пронеслись по машинному отделению несколько вихрей, горящие огнем, разбрызгивающие кровь. Остались на полу и под потолком мертвые тела. Да тускло светящаяся фигура неведомого существа.
– Фома, ты еще можешь восстановиться? – обратился я к магистру, благодаря которому мы выиграли бой и захватили «Великий поход» с минимальными потерями.
– Нет, – мысленно ответил бриллиантовый старец. – Мое тело необратимо повреждено.
Теперь его голос был не рокочущим грохотом водопада, но тихим журчанием чистого, прозрачного ручья. Лицо словно бы мерцало – то чистым солнечным светом, то багровым пламенем.
– Как жаль…
Я не говорил этого. Глупо говорить такое. Только подумал. Мои мысли были искренними, и, конечно, Фома их услышал.
– Совсем не жаль. Смерть тела не страшна, Даниил, – ответил он. – Страшно невежество и неправильное сознание. Страшно не сделать все, что собирался и что тебе предназначено. Изменяйте свое сознание, земляне… А мне пора заняться другими делами.
– На Сириусе?
Вопрос опять родился невольно. Глупо и неэтично приставать к умирающему с расспросами. Но тайну жизни и смерти, несмотря на все эксперименты с человеческим телом, несмотря на огромные достижения науки, человечество так и не раскрыло. И мне, что уж тут скрывать, очень хотелось знать – куда уходят люди после смерти? Как это происходит? Куда уйдет магистр Фома? Уж он-то должен знать о предстоящем пути…
Старец ничего не ответил. Я почувствовал только тепло и покой. И проникся надеждой. Такой надеждой, какая бывает лишь в детстве, когда мир еще мало изучен, когда веришь в сказку и всемогущество взрослых… Фома стал взрослым. Но он считал, что нам взрослеть еще рано.
Бриллиантовое сияние вокруг магистра вспыхнуло еще раз и погасло. Фигура его утратила ясные очертания, исказилась и почти мгновенно обратилась в серый прах. Магистра Фомы не стало.
И все же я был уверен, что если он захочет, то сможет вернуться в наш мир. Только это ни к чему. Пока ни к чему. Со всеми задачами мы справимся сами. А если не справимся, значит, так суждено.
– Обороняющихся магисиков на звездолете не осталось, – пробилось сообщение китайского телепата сквозь нахлынувшие эмоции. – Ван Лянь, вам приказано обеспечить стыковку капсулы лифта со звездолетом. Выводим гражданских лиц. Звездолет конфискован у компании «Чижапко» по решению комитета безопасности Восточно-Азиатского альянса. Вскоре он будет перемещен на орбиту вокруг Марса. Все это время на борту будет находиться призовая команда. Доведите это до сведения капитана и всех членов экипажа.
– Капитан «Великого похода», Харуки Тайдзеку, не магисик, застрелился в рубке управления, – доложил один из магистров. – Мы не смогли ему помешать.
Люк в машинное отделение открылся, и туда влетел Чжугэ Цзыцзюнь.
– Господа, вы отправитесь на землю, – обратился он к людям из команды звездолета. – Лэй Дунь, береги руку, меньше двигайся, справимся без тебя. Ты очень сильно помог всем. Спасибо, Даниил… Мы всегда будем помнить помощь Собора России.
Люди с боевым снаряжением устремились к реактивным катерам. Я решил не отставать от Чжугэ Цзыцзюня. Конечно, не помешал бы хоть какой-нибудь инструктаж, распределение обязанностей. Но, с другой стороны, какие опасности встретятся нам на борту «Великого похода», китайские магистры знали не лучше моего. А с чертежами корабля – теми, что были в открытом доступе – ознакомился в свое время и я. Как бы то ни было, наверху придется действовать по обстоятельствам. Каждый за себя, поддерживая всех.
Для того чтобы познакомиться с товарищами по оружию, у меня еще будет достаточно времени – в орбитальном лифте. Подниматься в нем мы будем долго. И все это время лифт останется открытым для удара извне.
Правда, я всерьез сомневаюсь, что господин Фукуро, находясь в своем уме, даст приказ разрушить мономолекулярный шест, достающий до небес, установить который – крайне сложная техническая задача. Орбитальных подъемников на Земле не так уж много: три основных, экваториальных: в Эквадоре, в Габоне и на острове Суматра, неподалеку от Сингапура. Еще несколько подъемников не используют всех преимуществ вращения Земли – то есть установлены не под прямым углом к оси вращения. Функционирование таких лифтов сложнее обеспечить технически, и старты космических кораблей с них более затратны, но близость к промышленным центрам и населенным странам оправдывает недостатки и дает дополнительную экономию. «Угловые» орбитальные лифты построены в Калифорнии, на Алтае и здесь, в Корее. Сооружается еще один подъемник – в Австралийской пустыне. Когда он будет введен в строй, неизвестно.
Впрочем, захотят ли напасть на нас сторонники реализации проекта или побоятся, решимость атаковать и возможность – совсем разные вещи. Нас прикрывают очень мощные силы. Китай рядом, вся система противовоздушной и спутниковой обороны работает сейчас на Магистрат. Любой вражеский спутник, пытающийся атаковать нас лучевым оружием, будет сбит в течение нескольких секунд, никакая ракета не сможет долететь до нашей капсулы… Причем все возможные покушения просчитываются еще на Земле, группой предсказателей.
Возможно, и Собор России привлечен к операции не только в моем лице. Собрать и прислать людей оказалось бы слишком долго – подлетное время от Москвы до Сеула по меньшей мере четыре часа. Но помочь консультацией аналитического центра Собор никогда не откажется…
Ракетопланы приземлились рядом с огромной металлической капсулой обтекаемой формы. Казалось бы, как такая масса может удерживаться на тонком, не больше пяти сантиметров в диаметре, шесте? Да еще и поднявшись на головокружительную высоту? И как шест не только не прогнется, но и не продавит почву, не погрузится в кипящую лаву? Что несколько десятков километров твердых пород до мантии, в сравнении с четырехсоткилометровой высотой сооружения и огромной массой капсул? Но шест был укреплен надежно. Он стоял неколебимо, как мировое древо, соединяющее подземелье и небеса.
Люк капсулы распахнулся. Китайские магистры выпрыгивали из ракетопланов и занимали места в «орбитальном лифте». Внутри в нем было совсем не так много места, как казалось снаружи. Двигатель и резервуары с топливом занимали основной объем – несмотря на выигрыш в высоте, который давал лифт, топлива для подъема на стационарную орбиту требовалось очень много.
Поскольку я находился рядом с командующим операцией Чжутэ Цзыцзюнем, в лифт мы вошли последними. Переместился в подъемную капсулу магистр Фома. По-другому процесс не назовешь – Фома не летел в ракетоплане, он шагнул из ангара в орбитальный лифт. Может, заглянул куда-то по дороге. Мы-то с ним не были…
Я старался не смотреть на Фому, хотя от бриллиантового человека трудно было оторвать взгляд. Несмотря на странную, крайне непривычную для глаза форму, магистр Фома был практически совершенен. Думаю, не меня одного он заставлял усомниться – правильно ли мы делаем, что намереваемся помешать походу к альфе Большого Пса? Если все мы можем стать такими… Обрести такие возможности… Стоит ли цепляться за свою индивидуальность? За «особый путь» Земли и ее цивилизации?
Не мешало познакомиться со всеми магистрами, идущими на штурм, запомнить их. Потому что на звездолете разбираться, кто свой, а кто чужой, уже не будет времени. Я начал с соседей по орбитальному лифту. Вот этот магистр в коричневом балахоне – явно может влиять на реальность. Другой, в фиолетовом просторном костюме – телепат. Причем очень сильный телепат. А магистр в сером занимается электроуправлением… И мы с ним уже встречались. Точнее, они с товарищами пытались остановить меня над Янцзы.
Я подмигнул магистру в сером, имени которого не знал, как старому знакомому. Он широко улыбнулся мне. Какое имеет значение, что пару дней назад мы едва не искалечили и не убили друг друга? Сейчас мы делаем общее дело. Никаких обид, никаких претензий. Магистр вообще не может обижаться. Он может лишь сетовать на неправильное поведение людей. И заблуждения других магистров. Все мы не без греха…
Лифт пришел в движение. Ускорение нарастало постепенно. Тело становилось все тяжелее. Но ощущения не напоминали резкий старт на ракете. Даже при взлете на планере из Бамиана мы испытывали большие перегрузки.
Принцип действия орбитального лифта – совсем не тот, что у ракеты. Здесь нет экстремальных ускорений. Капсула лифта поднимается на огромную высоту по мономолекулярному шесту благодаря работе мощного и компактного электродвигателя, снабжаемого энергией с Земли. Достигает определенной точки над поверхностью планеты – в случае сеульского лифта это четыреста километров – и уже на этой высоте «лифт» превращается в обычную ракету. Включаются двигатели, и капсула отправляется по назначению – к точке Лагранжа, к базе на стационарной орбите или к спутнику. Для полетов к другим планетам используют, как правило, экваториальные космодромы. Но в случае с межзвездной экспедицией Фукуро решил не экономить на мелочах… Ему было важно контролировать весь процесс. Не зависеть от прихотей владельцев основных космодромов.
Вокруг магистра Фомы образовалось некоторое пустое пространство. Несмотря на то, что в «салоне» лифта было в общем-то тесно. Ксенофобии подвержены и магистры. А Фома выглядел очень необычно. Я решился и протолкался к нему поближе. Все же мы были с ним знакомы. Даже хорошо знакомы – если учитывать не продолжительность наших встреч, а тот объем информации, который он ухитрился мне передать за каких-то несколько секунд.
– Мы все делаем правильно? – обратился я к старшему, более опытному товарищу.
– Делай что должно, и будь что будет, – отозвался магистр Фома.
Он не говорил в привычном понимании этого слова. Мысли и образы передавались ко мне напрямую. Но может быть, и китайские магистры, стоявшие вокруг, слышали и понимали мысленную речь моего соотечественника.
А сам Фома наверняка читал мысли других. Или улавливал настроение. Ведь он ответил мне фразой тибетца, которую я слышал несколько дней назад. Да и сам тибетец всего лишь процитировал древнего мудреца. Но над этим высказыванием я часто задумывался в последнее время.
– То, что мы делаем, нужно сделать? – спросил я.
– Возможно.
– Но возможно, да, а возможно, и нет?
– У каждой медали две стороны. Выигрывая в одном, проигрываешь в другом. Спасая одних людей, жертвуешь другими. И погубив чью-то жизнь, даешь возможность развиваться другим.
Фома говорил об общеизвестных, вечных истинах… Но применимы ли они в данном случае? Меня очень волновал особый вопрос: не идем ли мы по пути святой инквизиции, пытаясь заставить людей затормозить свое развитие? Удерживая их от встречи с новым, непознанным? Может быть, пришла пора превратиться из объекта наблюдения для цивилизации Сириуса в равноправного партнера? Да только много фактов говорило в пользу того, что о равноправном партнерстве и речи быть не может, Если магистр Фома, готовившийся к своей миссии не один десяток лет, вернулся с альфы Большого Пса обновленным, почти не похожим на человека – вернулся, потому что долг звал его назад, – что можно ожидать от других людей? От экипажа, чье сознание станет общим? От магисиков, которые не имеют внутренних запретов?
– Ты ведь знаешь, кто после этой операции не вернется на Землю? – спросил я Фому. – Предвидишь? Читаешь вероятности?
– Знаю, – коротко и просто ответил тот.
– Я вернусь?
Фома повернул ко мне сияющее лицо. Глаза его искрились.
– Это что-то изменит?
– Нет.
– Тогда зачем ты спрашиваешь? Для тебя это имеет значение? Ты боишься умирать?
– Не знаю. Наверное, нет…
Магистр положил руку мне на плечо.
– Во время полета к Сириусу и там, у далекой звезды, я много думал о смерти. Много узнал. Но это знание я тебе не передал. И не передам.
– Почему?
– Возможно, слишком многим захотелось бы умереть, узнай они то, что знаю я… А кто-то впал бы в уныние и страшился грядущего. Скажу одно – со смертью тела не происходит смерть разума… Но превращение слишком непривычно и удивительно. И жизнь продолжается совсем не так, как видится людям. Совсем не так…
Китайские магистры переминались с ноги на ногу. Места мало, кресла из лифта удалили. Каждый думал о своем. Предсказатели прощупывали вероятности. Телепаты стремились проникнуть мыслью к тем, кто находился в звездолете. Остальные готовились, изучали данные, поступающие по тактическому каналу.
– Ты не можешь предупредить тех, кому грозит реальная опасность? – задал я почти риторический вопрос.
– Нет, конечно. Если спасти одних, изменится ткань реальности, и погибнут другие.
– И несмотря на грядущие жертвы, ты считаешь, что игра стоит свеч?
Немного помедлив, магистр ответил:
– Я почти не человек. Я стал другим. Совсем другим. И не могу судить людей. Советовать им что-то. Меня попросили о помощи – и я помогу. Но решать за кого-то я не буду. Потому что это тот же путь, что и полет к Сириусу. Приглашение инопланетных учителей сюда. Они придут, если вы очень захотите… Но нужно ли вам это?
Лифт несся в бездонной черноте неба. Звезды ярко сверкали сквозь небольшие толстые стекла иллюминаторов. Здесь, на огромной высоте, атмосфера уже не мешала видеть космос таким, какой он есть на самом деле…
– Отделение от несущей конструкции, – объявил магистр, выполняющий роль диспетчера орбитального лифта. – Приготовьтесь к изменению вектора ускорения.
Мы приготовились. Капсулу встряхнуло. Заработали ракетные двигатели. По кратчайшей баллистической траектории мы мчались к «Великому походу».
– Пятнадцать минут до стыковки, – объявил диспетчер.
Хм… До стыковки… Капсулу не собьют по дороге – но кто же позволит нам пристыковаться к звездолету? Надо полагать, придется пробивать борт и входить через образовавшуюся брешь. Интересно, капсула оборудована соответствующими захватами? Несколько секунд в вакууме я выдержу. Создам вокруг себя соответствующую оболочку, используя электромагнитные поля, буду бороться с избыточным давлением в теле… Но каждый ли из присутствующих магистров сможет это сделать? Да и надолго ли нас хватит?
Чжутэ Цзыцзюнь подошел к магистру Фоме.
– Бриллиантовый старец, ты поможешь нам перейти из капсулы в звездолет? – спросил он.
– Помогу, – отозвался Фома. Действительно, зачем пробивать борт звездолета, когда сквозь него – или через него – можно пройти? Телепортация в космосе, где нет почти никаких ориентиров, – занятие еще то… Но, надо полагать, китайские магистры тренировались действовать и в невесомости, и при минимальном давлении, в безвоздушном пространстве. Кто-то наверняка мог телепортироваться на не слишком большое расстояние – как магисик, напавший на меня в Афганистане.
– Сближение десять километров, – объявил диспетчер.
– Подходите вплотную, – приказал Фома.
В иллюминаторах показалась громада звездолета. Мы пока еще находились на ночной стороне планеты. Но очень скоро должны были выйти под палящие солнечные лучи. Кое-кто, надо полагать, рассвета не увидит. Как бы ни были сильны магистры, пятьдесят два магисика – слишком большая сила.
– Магисиков уничтожать, – дал приказ Чжугэ Цзыцзюнь. – Людей – спасать. Оказывающих сопротивление – нейтрализовывать.
– Все члены экипажа «Великого похода» знают, что мы идем? – поинтересовался я. – И какая у нас цель?
– Да, об этом сообщено по внутренним каналам связи звездолета, – ответил Чжугэ Цзыцзюнь. – Нас ожидают. С ненавистью и тоской. Со страхом и надеждой…
– Минимальное сближение, – объявил диспетчер.
– Пошли, – выдохнул Чжугэ Цзыцзюнь.
– Выступаем, – мысленно сообщил магистр Фома.
Фигура его заискрилась, исчезла вместе с несколькими магистрами. Я собирался шагнуть сквозь пространство сам, прощупав внутреннее строение «Великого похода», но не успел. Вновь появился Фома и транспортировал на звездолет еще нескольких человек – в том числе и меня. Как он ухитрялся не только пронзать пространство сам, но и тащить за собой людей по выбору, не вступая с ними в прямой физический контакт? Я не мог себе представить даже механизм этого процесса.
После броска мы очутились в огромном зале. Видимо, это было помещение «живого ускорителя» звездолета. В нем должны были собраться и объединиться в сеть, в единый организм магисики, создающие гравитационную линзу, с помощью которой звездолет мог разогнаться до субсветовой скорости. Впрочем, магисики были здесь и сейчас. С помощью лучевого оружия, электромагнитного воздействия, телекинеза – они нападали на горстку магистров, занявших передовой плацдарм. Один сражавшийся на нашей стороне китаец уже висел под «потолком», который мало отличался от пола. Другой, скорчившийся, скользил вдоль ребристого металлического пола к дальнему концу зала. Ауры этих людей погасли. Магистры были убиты.
Я вступил в бой незамедлительно. Невесомость хороша тем, что в ней может летать почти каждый. Я, в отличие от многих, умел летать и на Земле. И легко мог создавать нужную напряженность электромагнитного поля, чтобы перемещаться быстрее остальных.
Взмыв к потолку, я отразился от него и рухнул на двух магисиков. Один из них, с лучевой винтовкой, не успел выстрелить. Мне удалось выбить у него винтовку и сломать ему руку. Другой оказался не так прост. Не сделав ни единого движения, он изменял реальность, Ткал вокруг себя паутину вероятностей, дефектов пространства, проявления скрытых аномалий… Вероятность несчастных случаев около него превышала среднестатистическую в тысячи раз.
Ударь такого магисика рукой – в нескольких местах сломаешь ее. Кулак разобьется о его нос, не причинив противнику сильного вреда, винтовка взорвется у тебя в руках, топор слетит с рукояти и ударит тебя в самое чувствительное место. Локальное изменение пространства, вроде защитного кокона, сработает против тебя самого, не отталкивая, а притягивая пули и осколки…
Я обхватил магисика руками. Чем ближе к нему я окажусь, тем неразрывнее сплетутся наши судьбы. Никакого колдовства – законы физики в действии, В локальном объеме пространства-времени причинно-следственные связи едины для всех. Неудача для меня – неудача и для него…
Магисик со сломанной рукой перехватил винтовку и ударил меня прикладом в бок. Как и следовало ожидать, большого вреда он мне не причинил. А вот винтовка самопроизвольно выстрелила. Крупная дробь прошила бедро магисика, ударилась в пол и принялась носиться по салону звездолета, сея разрушения… Алюминиевые шарики, приспособленные для поражения живых целей в космосе, не могли пробить обшивку корабля, отражались от нее. Но для биологических объектов они представляли более чем серьезную опасность.
Я оттолкнул раненого магисика ногой так, что он взлетел под потолок и попал под выстрел из чьей-то винтовки. В это время второй мой противник выхватил из-за пояса вибронож и начал наносить удары – вслепую, лишь бы попасть хоть куда-то. Распорол мне руку, рассек нижнее ребро, собирался ударить в живот, когда неимоверным усилием я изогнулся, сворачивая врагу шею. Нож вылетел из руки магисика, кувыркаясь, полетел по огромному залу, воткнулся в шею китайскому магистру в шафрановом одеянии. Тот зажал рану руками. Если его не успеют добить враги, жить будет…
Большой зал звездолета представлял собой дикую картину. Трупы под потолком, трупы возле пола, висящие спокойно и носящиеся с приличной скоростью мертвые и полуживые тела магистров и магисиков.
В воздухе – расплющенная, уже замедлившаяся до различимой глазом скорости картечь, сотни крупных и мелких лоснящихся, переливающихся багровых шаров – кровь сражающихся…
Магистр Фома привел последнюю, третью группу магистров. Бой закипел с удвоенной силой. Трещали и лопались переборки, взрывались пулевые и лучевые винтовки. Огонь, дым и кровь мешали видеть картину боя. Впрочем, большинству бойцов, чтобы достать своих противников, зрение не слишком требовалось. Они искали их на ощупь, выслеживали по ментальному фону, по всплескам паранормальной активности. И убивали, не задумываясь о том, оправданно ли лишение жизни стольких живых существ сразу…
В последней группе, перемещенной Фомой, были и телепаты. Оказавшись в центре событий, они установили мысленный контакт со всеми членами штурмового отряда. Я словно бы видел поле боя сразу четырьмя десятками глаз, Чувствовал боль в отрубленных и простреленных конечностях, обожженных внутренностях, разорванных сердцах… Это была только картинка. Представляю, каково приходилось самим телепатам, вынужденным ощущать все это практически в реальном объеме… Магистры воспринимают боль структурированно. Но от информации о стольких повреждениях недолго сойти с ума!
Пока погибло только три магистра. Насколько я мог сосчитать, пользуясь данными оперативной телепатической сети, было гарантированно уничтожено тридцать два магисика, Пять – обезврежены и не могут вести бой.
– Двенадцать магисиков и заложники во втором машинном отделении, – сообщил китайский магистр, самостоятельно владеющий навыками телепортации и проводящий разведку за пределами большого зала.
Сообщил и упал как подкошенный. Три выстрела из лучевых винтовок прожгли его плоть. Возможность телепортироваться была блокирована еще двумя магисиками – специалистами по электроуправлению, Магистр был еще жив, мы видели происходящее в машинном отделении его глазами. Сквозь кровавую пелену.
В зал с заложниками прямо из нашего отсека шагнул магистр Фома. Фигура его переливалась, сияла ртутным блеском. Ударили лучевые винтовки. Магистру, при его мощи, ничего не стоило отразить залп коконом абсолютного отражения. Но тогда от пучков жесткого излучения пострадали бы люди. Магистр не стал ставить кокон. Принял удар на себя и вернул ослабленный вдвое залп пославшим его. Каждый пучок излучения – точно в цель.
Магисики с прожженными скафандрами отлетали к стене. Фома двигался в ускоренном темпе. Шаг к одному магисику, шаг к другому… Удар, бросок, блок… Но противников было слишком много. В таком небольшом объеме, заполненном живыми существами, трудно было развернуться. А несколько магисиков, специалистов высочайшего класса, готовившихся для ускорения космического корабля, владели технологиями замедления и ускорения времени. Они блокировали способности Фомы по изменению пространственно-временного континуума. И теснили его, нанося удары руками и виброножами, искривлениями пространства и вихрями ускоренных частиц, извлеченных прямо из воздуха, из стен, из оборудования…
Бриллиантовое сияние вокруг тела Фомы начало тускнеть. Тело его теряло четкие очертания. Магистр покидал физическую оболочку. Зажав рукой рану в боку, усилием воли остановив кровоток в поврежденной ноге, я шагнул туда, где шел бой. Вместе со мной переместился еще один китайский магистр. Его состояние оставляло желать лучшего – оторванная рука, поврежденная шея…
Мы бросились на оставшихся трех магисиков, наседавших на падающего, растворяющегося в воздухе Фому. Я подхватил с пола вибронож, швырнул его в грудь одному из противников. Попал. Аура магисика разом потухла, давление на реальность ослабело. Однорукий магистр, крепко сжимая в уцелевшей руке вибромеч, несколькими ударами расправился с двумя оставшимися противниками. Те не успели оправиться от схватки с Фомой и не ожидали обычного рубящего удара. Они оперировали более высокими понятиями, гораздо более могучими энергиями. Но меч – это меч. Оружие, которое так часто решало судьбу человечества.
Еще один магисик вырос передо мной словно из-под земли. Телепортировался. Я узнал знакомый оскал – как бы последний боец «Великого похода» не оказался сводным братом того магисика, с которым я расправился в Афганистане. Клыки его содержали такой же нервно-паралитический яд… И почему он не напал сзади? Да потому, что спину мне прикрывал магистр с мечом. Магисик с ядовитыми зубами надеялся укусить меня спереди.
Напрасная надежда! Всю свою энергию я переместил в кулак, который обрел крепость стали. Рукой я мог сейчас перерубить приличной толщины дерево, без труда пробить дыру в стене. Перед ударом не устоит и магисик. Лишь бы не успел уклониться!
Я ударил, выбивая клыки. Магисик оказался неопытным – не понял, что ему грозит, попытался укусить кулак на подлете. Очень быстро щелкнул зубами. Но не смог прокусить даже кожу и отлетел в дальний угол машинного отделения.
Китайский магистр тут же оказался рядом с ним, приставил меч к горлу. Впрочем, вряд ли это было нужно – магисик потерял сознание и придет в себя очень нескоро. Хотя мозг его, похоже, остался неповрежденным.
– Нам как раз такой нужен для опытов, – сообщил китаец.
– Забирайте, – выдохнул я.
Никто из безоружных людей – китайцев, корейцев и японцев – при схватке в машинном отделении не пострадал. Сейчас они испуганно жались по углам, опасаясь поднять головы. Искалеченные и окровавленные страшные магистры, сияющий, постепенно угасающий Фома… Пожалуй, для простого человеческого восприятия картинки разворачивающихся перед ними событий были слишком яркими и сменялись слишком быстро… Вряд ли спасенные люди поняли что-то. Пронеслись по машинному отделению несколько вихрей, горящие огнем, разбрызгивающие кровь. Остались на полу и под потолком мертвые тела. Да тускло светящаяся фигура неведомого существа.
– Фома, ты еще можешь восстановиться? – обратился я к магистру, благодаря которому мы выиграли бой и захватили «Великий поход» с минимальными потерями.
– Нет, – мысленно ответил бриллиантовый старец. – Мое тело необратимо повреждено.
Теперь его голос был не рокочущим грохотом водопада, но тихим журчанием чистого, прозрачного ручья. Лицо словно бы мерцало – то чистым солнечным светом, то багровым пламенем.
– Как жаль…
Я не говорил этого. Глупо говорить такое. Только подумал. Мои мысли были искренними, и, конечно, Фома их услышал.
– Совсем не жаль. Смерть тела не страшна, Даниил, – ответил он. – Страшно невежество и неправильное сознание. Страшно не сделать все, что собирался и что тебе предназначено. Изменяйте свое сознание, земляне… А мне пора заняться другими делами.
– На Сириусе?
Вопрос опять родился невольно. Глупо и неэтично приставать к умирающему с расспросами. Но тайну жизни и смерти, несмотря на все эксперименты с человеческим телом, несмотря на огромные достижения науки, человечество так и не раскрыло. И мне, что уж тут скрывать, очень хотелось знать – куда уходят люди после смерти? Как это происходит? Куда уйдет магистр Фома? Уж он-то должен знать о предстоящем пути…
Старец ничего не ответил. Я почувствовал только тепло и покой. И проникся надеждой. Такой надеждой, какая бывает лишь в детстве, когда мир еще мало изучен, когда веришь в сказку и всемогущество взрослых… Фома стал взрослым. Но он считал, что нам взрослеть еще рано.
Бриллиантовое сияние вокруг магистра вспыхнуло еще раз и погасло. Фигура его утратила ясные очертания, исказилась и почти мгновенно обратилась в серый прах. Магистра Фомы не стало.
И все же я был уверен, что если он захочет, то сможет вернуться в наш мир. Только это ни к чему. Пока ни к чему. Со всеми задачами мы справимся сами. А если не справимся, значит, так суждено.
– Обороняющихся магисиков на звездолете не осталось, – пробилось сообщение китайского телепата сквозь нахлынувшие эмоции. – Ван Лянь, вам приказано обеспечить стыковку капсулы лифта со звездолетом. Выводим гражданских лиц. Звездолет конфискован у компании «Чижапко» по решению комитета безопасности Восточно-Азиатского альянса. Вскоре он будет перемещен на орбиту вокруг Марса. Все это время на борту будет находиться призовая команда. Доведите это до сведения капитана и всех членов экипажа.
– Капитан «Великого похода», Харуки Тайдзеку, не магисик, застрелился в рубке управления, – доложил один из магистров. – Мы не смогли ему помешать.
Люк в машинное отделение открылся, и туда влетел Чжугэ Цзыцзюнь.
– Господа, вы отправитесь на землю, – обратился он к людям из команды звездолета. – Лэй Дунь, береги руку, меньше двигайся, справимся без тебя. Ты очень сильно помог всем. Спасибо, Даниил… Мы всегда будем помнить помощь Собора России.