Страница:
Чувство юмора не оставило китайца и в этой мрачной ситуации.
– Надеюсь, собака успеет убежать. Мы садимся на скалу.
Монах перестал улыбаться и с сомнением оглядел небольшую относительно ровную площадку на скале.
– Поверхность далека от идеальной. Коль выключить винты, машина может рухнуть. А ухнем мы оттуда – костей не соберем.
– Постарайся, чтобы вертолет не покатился, – ответил я, доставая из-за спины рюкзак. В нем у меня лежало универсальное устройство связи.
Китаец, сосредоточенно заводивший машину на скальную площадку, краем глаза заметил мои действия и поинтересовался:
– Намерен взвод десантников ты вызвать?
– Каждый вызов обходится слишком дорого. Уверен, мы обойдемся и своими силами. Ведь ты знаешь кунг-фу. Да и я кое-что умею.
На универсальном устройстве я активировал функцию сканирования, пытаясь засечь частоту импланта девушки. Спустя пять секунд мне это удалось.
– Слышишь меня? – обратился я к незнакомке.
– Слышу, – слабым голосом отозвалась девушка. Мой звуковой сигнал к ее уху шел от импланта направленно, а ее почти не было слышно из-за пыхтения бородачей, топота и посторонних звуков.
– Что произошло?
– Помогите мне, – прошептала девушка. – Как хорошо, что вы успели вовремя…
Видимо, она приняла нас за отряд быстрого реагирования. Значит, все-таки вызывала помощь? Или только надеялась, что ее найдут? Могла бы догадаться, что никакой отряд не мог прибыть сюда на вертолете так быстро. Да и не используют в подобных операций вертолеты. Десантники высаживаются с самолета на парашютах и в специальных бронекапсулах.
Солдаты частей быстрого реагирования легко справились бы с ситуацией. Применили бы парализаторы, чтобы пострадало как можно меньшее количество «мирных» жителей, в случае необходимости – малокалиберные автоматы и лучевые винтовки… Но ждать десантников или поддержку с воздуха мы не имели возможности. Слишком стремительно развивались события. Похоже, местные жители решили во что бы то ни стало воплотить свои скверные планы в жизнь.
Колеса вертолета коснулись скалы. Белый шпиц-дворняга неуверенно тявкнул и отбежал в сторону, не проявляя по отношению к нам агрессивности и страха.
– Глуши двигатель, – приказал я Диме.
– Машина поползет, – заявил китаец. – Ведь слишком тяжела. А твердь камней непрочна…
– Нам нужно договориться. Мы не можем стрелять в этих людей, – объяснил я. – Здесь не только бандиты – дети, женщины. Но договориться из вертолета не получится. Во-первых, люди почувствуют подвох – мы словно держим их на прицеле. Во-вторых, от винтов слишком много шума.
– Мы и так держим их на прицеле, – проворчал Дима и щелкнул тумблером.
Двигатель остановился, винты некоторое время продолжали вращаться по инерции. Шум стихал.
Я спрыгнул на камни. Вертолет, центр тяжести которого изменился, содрогнулся и накренился. Дима побледнел и крепче стиснул зубы.
– Что вы собрались делать, братья? – громко обратился я к толпе.
– Мы тебе не братья, неверный! – отозвался главарь в синем халате на чистейшем русском языке.
– Вы знаете, чей это вертолет? – спросил я, надеясь, что почтение к имени генерала Муслихиддина сдержит агрессивные порывы толпы.
– Нас это не интересует! У нас здесь своя земля и свои законы! – закричал джигит, одетый попроще чем главарь, но тоже выделявшийся из толпы. На боку его висела кривая сабля в ножнах с узорчатыми серебряными накладками.
– И по этим законам вы собираетесь устроить самосуд над гражданкой России? Неужели вы не понимаете, что если с ней что-то случится, вашу деревню сровняют с землей, но выяснят, кто виноват в произошедшем?
Толпа загудела. Русский знали многие, а кто не знал, тем перевели.
– Женщину уличили в святотатстве и прелюбодеянии, – объявил мужчина в синем. – Мы действуем по закону. В России чтят законы, как мы слышали.
Люди вновь заволновались. На этот раз в их возгласах чувствовалось одобрение.
– А сам ты кто такой? – поинтересовался я.
– Он – Пахлаван, – неожиданно раздался голос пленницы из переговорного устройства в моей руке. – Старший брат моего друга.
– Я – хозяин деревни и всех земель вокруг, – сообщил Пахлаван. – Я решаю, кто здесь будет жить, а кто умрет мучительной смертью. Эта женщина оскорбила пророка, она оскорбила моего брата. Она нарушила священный закон и поплатится за это.
Крестьяне притихли. Сухой воздух трещал. От нагретых солнцем скал шел запах горечи, полыни и сухого молочая.
– Неправда, – прошептала девушка, зная, что я ее слышу. – Он лжет.
Какое это имело значение? Пусть она прелюбодейка, пусть оскорбила кого-то здесь – неужели мы оставим ее на растерзание варварам?
Толпа двинулась к вертолету. Некоторые люди снимали в руке камни. А прямо мне в грудь смотрели несколько стволов дробовиков. От людей пахло сладковатым конопляным дымом и прогорклым жиром. Но еще сильнее чувствовался запах агрессии, страха и ненависти. Необъяснимой, иррациональной злобы.
– Выдайте девушку мне и расходитесь, – приказал я, понимая, что договориться не удастся. Слишком долго работали с этими людьми их «наставники». Эх, сюда бы десяток парализаторов… – Мне не хотелось бы открывать огонь из пулемета. Вы, наверное, знаете, что авиационный пулемет – эффективное и страшное оружие, – добавил я.
– Их всего двое! – заорал Пахлаван, выхватывая откуда-то из-под халата большой револьвер. – Сметем их! Захватим пулемет и вертолет! Сама судьба послала наглецов в наши руки!
Сомнений не оставалось – и Пахлаван, и большинство его односельчан обкурились конопли. Даже у некоторых детей глаза странно поблескивали и движения были слишком порывистыми. Какая мерзость!
– Стреляй поверх голов! – приказал я Диме.
Китаец резко передвинулся на место стрелка, дернул рукоять управления огнем. Пулемет под днищем вертолета вздрогнул, засвистел и выпустил куда-то в Далекий горный хребет длинную очередь.
В ответ грохнули дробовики в руках мужчин – весомость наших аргументов в виде скорострельности и калибра оружия отнюдь их не убедила.
В меня не попал никто, а стекло перед лицом Димы Покрылось сеткой трещин. Еще немного – и китайцу не поздоровилось бы.
– Подожди! – крикнул я Диме.
Мой новый друг был буддистом и вряд ли решился бы пролить кровь не только невинных людей, но и своих врагов. Недаром же в том доме, где я его нашел, он отбивался от боевиков голыми руками, хотя вполне мог поднять автомат.
Однако мое предупреждение оказалось лишним и по другой причине. От выстрелов и перемещений Димы внутри вертолета он сдвинулся, пополз и начал опрокидываться. Китаец проворно выскочил в открытый люк и распластался на камнях. После того как Дима покинул кабину, вертолет прополз по камням пару метров, неожиданно выправился и повис над краем обрыва.
Убедившись, что с моим спутником все в порядке, я спрыгнул со скалы прямо в толпу. Ждать не стоило – в руке одного из мужчин, конвоировавших девушку, блеснул нож. Вдруг он решит не дожидаться, когда нас всех побьют камнями? Фанатики на редкость упрямы. Даже умирая, он будет резать пленницу, считая, что выполняет свой последний долг.
Крестьяне закричали и бросились в разные стороны. По их мнению, я должен был разбиться о камни. Впрочем, это вряд ли волновало кого-то из толпы. Люди, которые собрались забить молодую девушку камнями, не вздрогнут, увидев поломавшего себе ноги и руки мужчину. Но я вполне мог повредить кого-то из них при падении…
На самом деле ломать себе или другим кости в мой планы не входило. Я заранее наметил пятачок для приземления, постарался никого не задеть, хоть в возникшей суматохе это стало сложнее, и, приземлившись на обе ноги, сразу начал движение. Обогнул худенькую женщину в пестром халате, глаза которой горели яростью и страхом, перепрыгнул через упавшего карапуза лет шести, сжимавшего в грязном кулачке тяжелый камень, оттолкнул одного из конвоиров и схватил девушку за руку. Надеюсь, у этих фанатиков с дробовиками хватит ума не стрелять в толпу?
– Пригнись! – приказал я.
Девушка среагировала на удивление четко. Впрочем, я ей помог, сильно рванув за руку. Хлопнул дробовик, и одному из охранников выстрелом его товарища разнесло голову. Кровь и мелкие куски костей полетели во все стороны. Мое лицо и голубая джинсовая рубашка девушки покрылась мелкими красными пятнышками. Народ взвыл. Надо сказать, мы сместились с линии огня очень вовремя.
Объясняться было некогда. Протащив девушку следом за собой по земле, я оказался рядом с Пахлаваном и выбил из его руки револьвер. Оружие все еще кувыркалось в воздухе, а я уже закрыл девушку от вооруженных людей крупным телом их босса. Сам прятаться не стал – но на всякий случай сделал кожу тверже. Дробь – это почти не страшно. Опасаться приходилось только за глаза, но не попадут же они сразу в оба глаза?
Девушка между тем подала голос. И обращалась она вовсе не ко мне, а к Пахлавану:
– Неужели ты и теперь думаешь, что тебе удастся провернуть свои темные делишки? Прикажи своим людям остановиться!
Да, девушка явно не промах! Отчаянная. Или просто не понимает, в какие неприятности влипла.
– Молчи, неверная, – всхрипывая, ответил мужчина.
– Отпусти нас! Пусть твои бандиты бросят оружие!
Девушка говорила прямо-таки те слова, которые должен был произносить я. А я не торопился высказывать подобные пожелания, поскольку не слишком верил в их действенность.
– Не прикажу, – сдавленно ответил Пахлаван.
– Тебе не на что рассчитывать. Сахбан вернется люди пойдут за ним.
Пахлаван странно всхрюкнул. Я проверил, не сильно ли передавил ему горло. Нет, все нормально. Воздуха поступало не слишком много, но достаточно, чтобы он не задохнулся.
Бородачи, возбужденные гибелью своего товарища, приплясывали вокруг и размахивали ружьями, но стрелять теперь не спешили. Мы находились в относительной безопасности, но это была безопасность утлого плота среди бушующего моря. Людского моря.
Один из мальчишек швырнул в нас камень. Попал, конечно. Прямо в висок Пахлавану. Тот «поплыл», начал шататься…
– Надо уходить, – сообщил я очевидную истину девушке. – Постарайся не упасть, когда мы двинемся через толпу. Здесь есть место, в котором можно укрыться, когда мы уйдем отсюда? Если нам не удастся улететь на вертолете?
– Дом моего друга – почти крепость, с оградой под током и пулеметом на вышке.
– Вряд ли нам нужно садиться в осаду… А твой друг – Сахбан?
– Откуда ты знаешь?
Девушка уже забыла, что только что называла имя сама.
– Я знаю многое. Как зовут тебя?
– Мила.
– Держись за меня, Мила!
Не успел я это сказать, как на ущелье обрушился грохот. Некоторые люди инстинктивно упали на землю. Один из бородачей выпустил из рук дробовик, который от удара о землю выстрелил. Выстрела почти е было слышно из-за грохота.
Что произошло? Началась бомбардировка деревни? С гор сходит селевой поток? Нет, взрывы бомб звучат не так. И сель, как я полагаю, тоже, В обрушившемся на долину грохоте присутствовала какая-то ритмичность. Мелодичность дикого рева все нарастала, и вскоре я понял, что мы и правда слышим музыку. Кажется, это была композиция древней рок-группы «Manowar» – «Call to Arms». Впрочем, я не большой знаток тяжелого металла.
Подняв глаза на скалу, я заметил за треснувшим стеклом вертолета слегка обалдевшее, но все же довольное лицо Димы. Китаец не побоялся вернуться в готовый вот-вот рухнуть вертолет. Сам погибай, а товарища выручай! Только зачем он включил музыку? Чтобы было веселее? Он, оказывается, не только поэт, но и любитель древнего тяжелого рока?
Обезумевший белый шпиц кругами носился по скале вокруг винтокрылой машины. В звуковой какофонии невозможно было услышать вообще ничего. Бородачи, лишившись ценных указаний Пахлавана, который после удара камнем вообще был слегка не в себе, опустили ружья и с открытыми ртами, не мигая, уставились на «поющий» вертолет. Некоторые пытались зажать уши руками, но это не слишком им помогло.
Уровень шума, как подсказывали мне органы слуха и осязания, приближался к ста тридцати децибелам. Звуковые волны шли к барабанным перепонкам напрямую через тело. Звук ощущался теперь не только ухом, но и кожей. А уши у крестьян, я полагаю, нестерпимо болели. Я, во всяком случае, чувствовал себя некомфортно, хотя болью в полном смысле этого слова мои ощущения назвать было нельзя.
Дима выбрал оружие удачно. Только бы не обрушилась какая-нибудь не очень прочная скала. Дрожание грунта от этой музыки можно сравнить с небольшим землетрясением….
Жестами я показал китайцу, чтобы он поднимал вертолет и садился рядом с нами. Точнее, садиться ему было ни к чему – достаточно всего лишь зависнуть над землей и забрать нас. О том, чтобы Диму не застрелили, пока он совершает маневры, я намеревался позаботиться. Миле сейчас ничего не угрожало – толпе было не до нее.
Музыка становилась все более различимой. Сквозь бешеный ритм ударных прорывался сатанинский хохот, верещание и прочие непотребные звуки. Слабо подготовленные к искушениям древней, давно сгинувшей западной цивилизации, крестьяне пытались молиться, дабы одолеть бесовское наваждение. Многие попадали на колени, лицом к востоку.
Дима запустил двигатель. Винты начали вращение, вертолет затрясся и юзом пошел по камням. Удержится, не удержится? По всему выходило, что нет. Успеет ли молодой китаец выпрыгнуть, пока вертолет не расплющило о землю? Он достаточно проворен, но вертолету падать совсем недалеко… А внизу Диму придавит двигателем – ведь двигатель прямо под винтами, над пилотом!
Музыка продолжала грохотать. Лопасти винта крутились все быстрее. Вертолет качался на камнях, но не падал. Треск, грохот, вниз полетели крупные камни. Но вертолет удержался, только клюнул носом, а после этого взмыл над площадкой и пошел снижаться на толпу.
Люди бросились врассыпную. На месте осталось только несколько впавших в ступор крестьян и слегка контуженный Пахлаван. Дима опустил вертолет чуть ли не мне на голову.
– Залезай! – приказал я Миле, подхватывая ее под талию и под колени и забрасывая в вертолет.
Девушка буквально впорхнула в машину, шевельнула губами – видимо, сообщая, что все в порядке – из-за музыки не было слышно ничего. Я запрыгнул следом. Дима поднял вертолет в воздух.
– Альберт! – закричала девушка. Я не слышал ее, читал по губам. – Мы должны взять Беточку!
– Заглуши музыку, – крикнул я Диме, тряся его за плечо.
Тот довольно улыбнулся, нажал на небольшую светящуюся кнопку, и над долиной воцарился покой. Что шум винтов по сравнению с тем грохотом, который раздавался здесь только что?
– Я оглохла! – прокричала девушка, которая не поняла сразу, что мы просто выключили музыку. – От вашей адской машины я оглохла! Но мы должны подобрать Альберта!
– Кто он? – спросил я. – Где его искать? Да и вообще, сколько у тебя здесь знакомых, нуждающихся в помощи?
– Беточка – пес, – ответила Мила, радостно улыбаясь. Видно, ей было сильно приятно слышать мой голос. Еще бы – значит, она все же не потеряла слух.
– Белый шпиц? – сразу понял я.
– Не шпиц. Дворняга, хоть и самая лучшая, – ответила девушка. – Вон он, на скале. Он пытался меня защитить.
– Возьмем собаку, – предложил я Диме. Китаец замотал головой.
– Я не полечу больше на этот камень. Меня от него тошнит. Я боюсь на него садиться. Он так и шатается…
– Садиться не надо. Собака запрыгнет в вертолет сама, – заявила Мила.
– Ну да, – хмыкнул Дима. – Мы еще полчаса будем ловить ее.
– Нет! Она пойдет за мной всюду!
– Ладно…
Наш пилот вновь подвел вертолет к скале. Действительно, собака, завидев в салоне девушку, с радостным визгом бросилась к летательному аппарату и подпрыгнула. Прыжок вышел не слишком удачным. Пес зацепился за борт только передними лапами, но, интенсивно работая задними, влез внутрь и забился за кресло стрелка, на котором сидела Мила.
– Так и до перегруза недалеко, – сообщил Дима, – От земли в следующий раз можем не оторваться!
– Ладно, не время спорить, – сказал я. – Летим отсюда, пока они не опомнились!
Китаец поднял вертолет метров на десять, и тут Мила решительно заявила:
– Мне нужно забрать документы и вещи. Они в доме Сахбана.
– Может, будем уносить отсюда ноги?! – закричал Дима. – Нас только что чуть не убили. Особенно тебя! То пес, теперь документы!
– Особенно меня? – усмехнулась Мила. – Да, пожалуй, что и так. Но в доме Сахбана сейчас никого нет. Он находится на другом конце деревни. Мы успеем. Неужели вам помешает небольшая денежная сумма? Я заплачу за израсходованное топливо.
– Заплатишь? – рассмеялся я. Дело принимало забавный оборот. Похоже, девушка считала нас штатными спасателями, к тому же взяточниками. – Ну тогда дело другое. Летим, Дима!
– Сошел с ума ты, Даниил?
– А в чем проблема? Насколько я понимаю, мы опережаем твой график на несколько часов, а то и дней. Вертолет здорово помог нам. А я спешу, но умеренно. Пятнадцать минут ничего не решат.
Китаец сдержанно кивнул и повел вертолет над пустыми улочками. Когда мы миновали изгиб ущелья, Мила крикнула:
– Вон тот дом. Желтый, с черепичной крышей. Рядом с минаретом. Забор высокий.
Сахбан жил в самом богатом доме деревни.
Дима, естественно, не удержался от того, чтобы продекламировать очередной стих. Он и так слишком долго разговаривал нормально – видно, тяжелый рок оказал на его психику слишком сильное влияние. Но восстанавливался монах быстро:
Правителя высокий терем на берегу Реки.
Нет звона яшмовых подвесок – нет песен, плясок нет.
– Цао Чжи? – попытался угадать я.
Не то чтобы хорошо знал китайскую поэзию – просто Цао Чжи монах уже несколько раз цитировал – не иначе, это был его любимый поэт.
– Что ты… – потупил глаза китаец. – Как можно перепутать этих двух мастеров? Ван Бо.
– Ясно. А где обитает Пахлаван? – обратился я к Миле.
– В том же доме, что и Сахбан, – просто ответила Девушка. – Пахлаван и Сахбан братья.
– Да, действительно… Ты говорила. В таком случае, за что же тебя хотели побить камнями? И не Паховая ли играл главную роль в этом спектакле?
– Глупая история! – мило улыбнулась девушка и пожала плечиками. – Ерунда просто. Полагаю, Пахлавану нужен был повод. Может, ревновал. А может, злился на брата. Я поднялась на минарет – мне было интересно взглянуть на деревню сверху. Пахлаван застал меня там. Поднял крик, заявил, что я совершила святотатство. Утверждал, что я была на минарете с мужчиной. Да хоть бы и так – ему какое дело? Но он начал кричать, что я изменила Сахбану и что меня побьют камнями. Смешно сказать, но с Сахбаном то у меня ничего не было. Простые дружеские отношения Да, конечно, я ему нравилась, но с другой стороны повода для того, чтобы он заявил на меня права, никогда не давала… Разве что в гости приехала. По его приглашению. И что здесь страшного? Мы ведь не в каменном веке живем.
Мила щебетала так радостно, будто рассказывала о чем-то крайне забавном.
– Ты действительно живешь не в каменном веке, – ответил я девушке. – И полагаешь, что по твоим законам живут все остальные. Но это не совсем правильно. После всех войн и потрясений, после депрессии и демографического кризиса мир остается суровым. Далекие края часто оказываются не такими, какими их рисуют в рекламных буклетах.
Дима завис над широким двором, огороженным высоким каменным забором с натянутой поверху колючей проволокой, прямо перед главным входом в дом.
– Войдешь под негостеприимный кров сама, чтоб вещи взять? – спросил он девушку.
– Схожу с ней. На всякий случай, – ответил я.
– Я двигатель глушить не стану. Старайтесь побыстрее обернуться. Иначе мы не улетим отсюда далеко. Ведь топливо, как в мире все, кончается.
– Хорошо, – кивнул я. – Кстати, может, мы раздобудем в доме спирт? Действительно, лишнее топливо никогда не помешает.
Под дощатым навесом стоял новенький блестящий мотоцикл с двигателем внутреннего сгорания, гордость владельца. Мое предположение о наличии в доме горючего имело под собой основание.
Глаза Милы округлились.
– Вы что, собираетесь грабить хозяев?
– Пожалуй, так, – усмехнулся я. – Удивляюсь, как ты после таких приключений сохранила приверженность к цивилизованному поведению.
Я спрыгнул с вертолета первым и подал девушке руку. Собака, заметив, что хозяйка выходит, жалобно заскулила, но следом не прыгнула. Мила приказала:
– Оставайся здесь, Веточка! Я скоро вернусь.
Собака окончательно успокоилась и притихла за креслом. Зря сочиняют, что собаки инстинктивно не любят китайцев, догадываясь, что где китайцы – там и китайские рестораны с их своеобразной кухней. К Диме пес относился с доверием. Впрочем, тот не был совсем традиционным китайцем и, наверное, тоже смотрел на собаку, не оценивая на глаз ее упитанность и вкусовые качества.
Едва мы оказались на земле, как главная дверь дома распахнулась, и из нее выбежал молодой мужчина без бороды, но с роскошными усами, в европейской одежде.
– Сахбан! – ахнула Мила. – Ты знаешь, что здесь происходило в твое отсутствие?
Молодой человек, однако же, повел себя странно. Вместо того чтобы броситься к избитой девушке, вызывавшей у него до сих пор самые теплые чувства, он охнул и попытался сбежать, намереваясь юркнуть в неприметную калитку в дальнем конце двора.
Когда желанная цель была уже так близка для беглеца, я поймал его за крепкий ворот хлопковой рубахи. Раздался треск, Сахбан упал на колени и запричитал что-то на незнакомом мне языке.
– Что ты лопочешь? – спросил я несчастного ухажера.
– Она жена, Она моя законная супруга, – по-русски заявил молодой человек. – Все по закону. У меня есть документ от имама. Официальный документ. Брак зарегистрирован по всем правилам.
– Что? – негодующе осведомилась девушка появившись из-за моего плеча. – Тебе во сне привиделось, что я вышла за тебя замуж?
Увидев Милу вблизи, Сахбан побледнел и начал закрывать лицо руками.
– Что ты прячешься? – грозно спросила разгоряченная красавица. – Выходит, ты все подстроил, мерзавец?
– Пахлаван, – заикаясь, ответил юноша. – Он во всем виноват, нехороший! Он меня заставил.
– Ах ты, дрянь! – Мила собралась дать бывшему другу и мнимому супругу пощечину, но тот надежно закрылся холеными руками, и ногти девушки только оцарапали молодому человеку кисть.
– Разберетесь потом, – прервал я ссору. – Если возникнет желание. В доме еще кто-то есть?
– Нет, ответил Сахбан, честно округлив глаза.
– Имей в виду – ты остаешься со мной, и я живо сверну тебе шею, если с Милой что-то случится, – предупредил я Сахбана. – А сейчас Мила идет за документами, а мы с тобой – за спиртом. Выдаешь мне две канистры по двадцать литров, и считаем, что ты нам ничего не должен. На сегодня.
Понятливая Мила быстро скрылась в доме. Я подивился благоразумию девушки.
– У нас нет столько спирта, – проблеял Сахбан. – Я давно не был на спиртовом заводе.
– Придется найти.
– Я заплачу деньгами!
– Денег у меня побольше твоего. Давай спирт!
– Только двадцать литров! – взмолился молодой человек, сытые щеки его противно тряслись. – Запас для экстренных случаев! Больше нет!
– Быстро неси!
Сахбан поднялся с колен, ринулся под навес, где стоял мотоцикл, откинул крышку люка в полу, юркнул под землю. Не успел я обеспокоиться, куда ведет подземный ход, как «гостеприимный хозяин» вытащил алюминиевую канистру. Я взял емкость, открутил крышку. Судя по запаху, в ней плескался чистый спирт.
Было большое искушение проверить, что еще скрывается в подвале «гаража». Но спирта там, наверное, в самом деле не осталось. А время нужно было экономить.
– Лежать лицом вниз! – приказал я Сахбану. Не то чтобы ожидал от этого слизняка каких-то пакостей, но всегда лучше проявить благоразумие, чем делать потом лишние движения. Сейчас он выглядит неумехой и размазней, а не успеет вертолет подняться, выудит из подвала гранатомет, а то и зенитную ракету, и пальнет вслед. Восток – дело тонкое, стереотипы поведения людей сильно отличаются от европейских.
К моему удивлению, Милу ждать не пришлось. Девушка выбежала из дома с легкой спортивной сумкой. В руке она сжимала что-то желтое и блестящее.
– Подавись, мразь! – заявила она и бросила предмет в Сахбана.
Не попала, тяжелый золотой браслет звякнул о камни и покатился по двору.
– Уходим, – приказал я. – Дима, залить топливо сейчас?
– Наш вертолет принадлежал пиратам, – непонятно к чему заявил Дима. – Быстрее прыгайте в него!
Мы поднялись в салон. Мила по-хозяйски уселась в кресле стрелка, мне опять досталось откидное сиденье сзади. Собака доверчиво ткнулась мне в руку, но уловив запах спирта, чихнула и отвернулась, принявшись тыкаться носом в бок хозяйки.
Дима, бросив косой взгляд на корчащегося в пыли Сахбана, продекламировал:
– Бессмертные строки написаны Хань-Шанем, – пояснил Дима, поднимая вертолет в воздух.
Мы начали резко набирать высоту, выбираясь из негостеприимного ущелья. Краем глаза я заметил, что возбужденный народ возвращается в деревню. При виде вертолета крестьяне начали кричать и ускорили движение. Наверное, решили, что мы грабим их утлые лачуги, пока они развлекаются, пытаясь побить кого-то камнями.
– Надеюсь, собака успеет убежать. Мы садимся на скалу.
Монах перестал улыбаться и с сомнением оглядел небольшую относительно ровную площадку на скале.
– Поверхность далека от идеальной. Коль выключить винты, машина может рухнуть. А ухнем мы оттуда – костей не соберем.
– Постарайся, чтобы вертолет не покатился, – ответил я, доставая из-за спины рюкзак. В нем у меня лежало универсальное устройство связи.
Китаец, сосредоточенно заводивший машину на скальную площадку, краем глаза заметил мои действия и поинтересовался:
– Намерен взвод десантников ты вызвать?
– Каждый вызов обходится слишком дорого. Уверен, мы обойдемся и своими силами. Ведь ты знаешь кунг-фу. Да и я кое-что умею.
На универсальном устройстве я активировал функцию сканирования, пытаясь засечь частоту импланта девушки. Спустя пять секунд мне это удалось.
– Слышишь меня? – обратился я к незнакомке.
– Слышу, – слабым голосом отозвалась девушка. Мой звуковой сигнал к ее уху шел от импланта направленно, а ее почти не было слышно из-за пыхтения бородачей, топота и посторонних звуков.
– Что произошло?
– Помогите мне, – прошептала девушка. – Как хорошо, что вы успели вовремя…
Видимо, она приняла нас за отряд быстрого реагирования. Значит, все-таки вызывала помощь? Или только надеялась, что ее найдут? Могла бы догадаться, что никакой отряд не мог прибыть сюда на вертолете так быстро. Да и не используют в подобных операций вертолеты. Десантники высаживаются с самолета на парашютах и в специальных бронекапсулах.
Солдаты частей быстрого реагирования легко справились бы с ситуацией. Применили бы парализаторы, чтобы пострадало как можно меньшее количество «мирных» жителей, в случае необходимости – малокалиберные автоматы и лучевые винтовки… Но ждать десантников или поддержку с воздуха мы не имели возможности. Слишком стремительно развивались события. Похоже, местные жители решили во что бы то ни стало воплотить свои скверные планы в жизнь.
Колеса вертолета коснулись скалы. Белый шпиц-дворняга неуверенно тявкнул и отбежал в сторону, не проявляя по отношению к нам агрессивности и страха.
– Глуши двигатель, – приказал я Диме.
– Машина поползет, – заявил китаец. – Ведь слишком тяжела. А твердь камней непрочна…
– Нам нужно договориться. Мы не можем стрелять в этих людей, – объяснил я. – Здесь не только бандиты – дети, женщины. Но договориться из вертолета не получится. Во-первых, люди почувствуют подвох – мы словно держим их на прицеле. Во-вторых, от винтов слишком много шума.
– Мы и так держим их на прицеле, – проворчал Дима и щелкнул тумблером.
Двигатель остановился, винты некоторое время продолжали вращаться по инерции. Шум стихал.
Я спрыгнул на камни. Вертолет, центр тяжести которого изменился, содрогнулся и накренился. Дима побледнел и крепче стиснул зубы.
– Что вы собрались делать, братья? – громко обратился я к толпе.
– Мы тебе не братья, неверный! – отозвался главарь в синем халате на чистейшем русском языке.
– Вы знаете, чей это вертолет? – спросил я, надеясь, что почтение к имени генерала Муслихиддина сдержит агрессивные порывы толпы.
– Нас это не интересует! У нас здесь своя земля и свои законы! – закричал джигит, одетый попроще чем главарь, но тоже выделявшийся из толпы. На боку его висела кривая сабля в ножнах с узорчатыми серебряными накладками.
– И по этим законам вы собираетесь устроить самосуд над гражданкой России? Неужели вы не понимаете, что если с ней что-то случится, вашу деревню сровняют с землей, но выяснят, кто виноват в произошедшем?
Толпа загудела. Русский знали многие, а кто не знал, тем перевели.
– Женщину уличили в святотатстве и прелюбодеянии, – объявил мужчина в синем. – Мы действуем по закону. В России чтят законы, как мы слышали.
Люди вновь заволновались. На этот раз в их возгласах чувствовалось одобрение.
– А сам ты кто такой? – поинтересовался я.
– Он – Пахлаван, – неожиданно раздался голос пленницы из переговорного устройства в моей руке. – Старший брат моего друга.
– Я – хозяин деревни и всех земель вокруг, – сообщил Пахлаван. – Я решаю, кто здесь будет жить, а кто умрет мучительной смертью. Эта женщина оскорбила пророка, она оскорбила моего брата. Она нарушила священный закон и поплатится за это.
Крестьяне притихли. Сухой воздух трещал. От нагретых солнцем скал шел запах горечи, полыни и сухого молочая.
– Неправда, – прошептала девушка, зная, что я ее слышу. – Он лжет.
Какое это имело значение? Пусть она прелюбодейка, пусть оскорбила кого-то здесь – неужели мы оставим ее на растерзание варварам?
Толпа двинулась к вертолету. Некоторые люди снимали в руке камни. А прямо мне в грудь смотрели несколько стволов дробовиков. От людей пахло сладковатым конопляным дымом и прогорклым жиром. Но еще сильнее чувствовался запах агрессии, страха и ненависти. Необъяснимой, иррациональной злобы.
– Выдайте девушку мне и расходитесь, – приказал я, понимая, что договориться не удастся. Слишком долго работали с этими людьми их «наставники». Эх, сюда бы десяток парализаторов… – Мне не хотелось бы открывать огонь из пулемета. Вы, наверное, знаете, что авиационный пулемет – эффективное и страшное оружие, – добавил я.
– Их всего двое! – заорал Пахлаван, выхватывая откуда-то из-под халата большой револьвер. – Сметем их! Захватим пулемет и вертолет! Сама судьба послала наглецов в наши руки!
Сомнений не оставалось – и Пахлаван, и большинство его односельчан обкурились конопли. Даже у некоторых детей глаза странно поблескивали и движения были слишком порывистыми. Какая мерзость!
– Стреляй поверх голов! – приказал я Диме.
Китаец резко передвинулся на место стрелка, дернул рукоять управления огнем. Пулемет под днищем вертолета вздрогнул, засвистел и выпустил куда-то в Далекий горный хребет длинную очередь.
В ответ грохнули дробовики в руках мужчин – весомость наших аргументов в виде скорострельности и калибра оружия отнюдь их не убедила.
В меня не попал никто, а стекло перед лицом Димы Покрылось сеткой трещин. Еще немного – и китайцу не поздоровилось бы.
– Подожди! – крикнул я Диме.
Мой новый друг был буддистом и вряд ли решился бы пролить кровь не только невинных людей, но и своих врагов. Недаром же в том доме, где я его нашел, он отбивался от боевиков голыми руками, хотя вполне мог поднять автомат.
Однако мое предупреждение оказалось лишним и по другой причине. От выстрелов и перемещений Димы внутри вертолета он сдвинулся, пополз и начал опрокидываться. Китаец проворно выскочил в открытый люк и распластался на камнях. После того как Дима покинул кабину, вертолет прополз по камням пару метров, неожиданно выправился и повис над краем обрыва.
Убедившись, что с моим спутником все в порядке, я спрыгнул со скалы прямо в толпу. Ждать не стоило – в руке одного из мужчин, конвоировавших девушку, блеснул нож. Вдруг он решит не дожидаться, когда нас всех побьют камнями? Фанатики на редкость упрямы. Даже умирая, он будет резать пленницу, считая, что выполняет свой последний долг.
Крестьяне закричали и бросились в разные стороны. По их мнению, я должен был разбиться о камни. Впрочем, это вряд ли волновало кого-то из толпы. Люди, которые собрались забить молодую девушку камнями, не вздрогнут, увидев поломавшего себе ноги и руки мужчину. Но я вполне мог повредить кого-то из них при падении…
На самом деле ломать себе или другим кости в мой планы не входило. Я заранее наметил пятачок для приземления, постарался никого не задеть, хоть в возникшей суматохе это стало сложнее, и, приземлившись на обе ноги, сразу начал движение. Обогнул худенькую женщину в пестром халате, глаза которой горели яростью и страхом, перепрыгнул через упавшего карапуза лет шести, сжимавшего в грязном кулачке тяжелый камень, оттолкнул одного из конвоиров и схватил девушку за руку. Надеюсь, у этих фанатиков с дробовиками хватит ума не стрелять в толпу?
– Пригнись! – приказал я.
Девушка среагировала на удивление четко. Впрочем, я ей помог, сильно рванув за руку. Хлопнул дробовик, и одному из охранников выстрелом его товарища разнесло голову. Кровь и мелкие куски костей полетели во все стороны. Мое лицо и голубая джинсовая рубашка девушки покрылась мелкими красными пятнышками. Народ взвыл. Надо сказать, мы сместились с линии огня очень вовремя.
Объясняться было некогда. Протащив девушку следом за собой по земле, я оказался рядом с Пахлаваном и выбил из его руки револьвер. Оружие все еще кувыркалось в воздухе, а я уже закрыл девушку от вооруженных людей крупным телом их босса. Сам прятаться не стал – но на всякий случай сделал кожу тверже. Дробь – это почти не страшно. Опасаться приходилось только за глаза, но не попадут же они сразу в оба глаза?
Девушка между тем подала голос. И обращалась она вовсе не ко мне, а к Пахлавану:
– Неужели ты и теперь думаешь, что тебе удастся провернуть свои темные делишки? Прикажи своим людям остановиться!
Да, девушка явно не промах! Отчаянная. Или просто не понимает, в какие неприятности влипла.
– Молчи, неверная, – всхрипывая, ответил мужчина.
– Отпусти нас! Пусть твои бандиты бросят оружие!
Девушка говорила прямо-таки те слова, которые должен был произносить я. А я не торопился высказывать подобные пожелания, поскольку не слишком верил в их действенность.
– Не прикажу, – сдавленно ответил Пахлаван.
– Тебе не на что рассчитывать. Сахбан вернется люди пойдут за ним.
Пахлаван странно всхрюкнул. Я проверил, не сильно ли передавил ему горло. Нет, все нормально. Воздуха поступало не слишком много, но достаточно, чтобы он не задохнулся.
Бородачи, возбужденные гибелью своего товарища, приплясывали вокруг и размахивали ружьями, но стрелять теперь не спешили. Мы находились в относительной безопасности, но это была безопасность утлого плота среди бушующего моря. Людского моря.
Один из мальчишек швырнул в нас камень. Попал, конечно. Прямо в висок Пахлавану. Тот «поплыл», начал шататься…
– Надо уходить, – сообщил я очевидную истину девушке. – Постарайся не упасть, когда мы двинемся через толпу. Здесь есть место, в котором можно укрыться, когда мы уйдем отсюда? Если нам не удастся улететь на вертолете?
– Дом моего друга – почти крепость, с оградой под током и пулеметом на вышке.
– Вряд ли нам нужно садиться в осаду… А твой друг – Сахбан?
– Откуда ты знаешь?
Девушка уже забыла, что только что называла имя сама.
– Я знаю многое. Как зовут тебя?
– Мила.
– Держись за меня, Мила!
Не успел я это сказать, как на ущелье обрушился грохот. Некоторые люди инстинктивно упали на землю. Один из бородачей выпустил из рук дробовик, который от удара о землю выстрелил. Выстрела почти е было слышно из-за грохота.
Что произошло? Началась бомбардировка деревни? С гор сходит селевой поток? Нет, взрывы бомб звучат не так. И сель, как я полагаю, тоже, В обрушившемся на долину грохоте присутствовала какая-то ритмичность. Мелодичность дикого рева все нарастала, и вскоре я понял, что мы и правда слышим музыку. Кажется, это была композиция древней рок-группы «Manowar» – «Call to Arms». Впрочем, я не большой знаток тяжелого металла.
Подняв глаза на скалу, я заметил за треснувшим стеклом вертолета слегка обалдевшее, но все же довольное лицо Димы. Китаец не побоялся вернуться в готовый вот-вот рухнуть вертолет. Сам погибай, а товарища выручай! Только зачем он включил музыку? Чтобы было веселее? Он, оказывается, не только поэт, но и любитель древнего тяжелого рока?
Обезумевший белый шпиц кругами носился по скале вокруг винтокрылой машины. В звуковой какофонии невозможно было услышать вообще ничего. Бородачи, лишившись ценных указаний Пахлавана, который после удара камнем вообще был слегка не в себе, опустили ружья и с открытыми ртами, не мигая, уставились на «поющий» вертолет. Некоторые пытались зажать уши руками, но это не слишком им помогло.
Уровень шума, как подсказывали мне органы слуха и осязания, приближался к ста тридцати децибелам. Звуковые волны шли к барабанным перепонкам напрямую через тело. Звук ощущался теперь не только ухом, но и кожей. А уши у крестьян, я полагаю, нестерпимо болели. Я, во всяком случае, чувствовал себя некомфортно, хотя болью в полном смысле этого слова мои ощущения назвать было нельзя.
Дима выбрал оружие удачно. Только бы не обрушилась какая-нибудь не очень прочная скала. Дрожание грунта от этой музыки можно сравнить с небольшим землетрясением….
Жестами я показал китайцу, чтобы он поднимал вертолет и садился рядом с нами. Точнее, садиться ему было ни к чему – достаточно всего лишь зависнуть над землей и забрать нас. О том, чтобы Диму не застрелили, пока он совершает маневры, я намеревался позаботиться. Миле сейчас ничего не угрожало – толпе было не до нее.
Музыка становилась все более различимой. Сквозь бешеный ритм ударных прорывался сатанинский хохот, верещание и прочие непотребные звуки. Слабо подготовленные к искушениям древней, давно сгинувшей западной цивилизации, крестьяне пытались молиться, дабы одолеть бесовское наваждение. Многие попадали на колени, лицом к востоку.
Дима запустил двигатель. Винты начали вращение, вертолет затрясся и юзом пошел по камням. Удержится, не удержится? По всему выходило, что нет. Успеет ли молодой китаец выпрыгнуть, пока вертолет не расплющило о землю? Он достаточно проворен, но вертолету падать совсем недалеко… А внизу Диму придавит двигателем – ведь двигатель прямо под винтами, над пилотом!
Музыка продолжала грохотать. Лопасти винта крутились все быстрее. Вертолет качался на камнях, но не падал. Треск, грохот, вниз полетели крупные камни. Но вертолет удержался, только клюнул носом, а после этого взмыл над площадкой и пошел снижаться на толпу.
Люди бросились врассыпную. На месте осталось только несколько впавших в ступор крестьян и слегка контуженный Пахлаван. Дима опустил вертолет чуть ли не мне на голову.
– Залезай! – приказал я Миле, подхватывая ее под талию и под колени и забрасывая в вертолет.
Девушка буквально впорхнула в машину, шевельнула губами – видимо, сообщая, что все в порядке – из-за музыки не было слышно ничего. Я запрыгнул следом. Дима поднял вертолет в воздух.
– Альберт! – закричала девушка. Я не слышал ее, читал по губам. – Мы должны взять Беточку!
– Заглуши музыку, – крикнул я Диме, тряся его за плечо.
Тот довольно улыбнулся, нажал на небольшую светящуюся кнопку, и над долиной воцарился покой. Что шум винтов по сравнению с тем грохотом, который раздавался здесь только что?
– Я оглохла! – прокричала девушка, которая не поняла сразу, что мы просто выключили музыку. – От вашей адской машины я оглохла! Но мы должны подобрать Альберта!
– Кто он? – спросил я. – Где его искать? Да и вообще, сколько у тебя здесь знакомых, нуждающихся в помощи?
– Беточка – пес, – ответила Мила, радостно улыбаясь. Видно, ей было сильно приятно слышать мой голос. Еще бы – значит, она все же не потеряла слух.
– Белый шпиц? – сразу понял я.
– Не шпиц. Дворняга, хоть и самая лучшая, – ответила девушка. – Вон он, на скале. Он пытался меня защитить.
– Возьмем собаку, – предложил я Диме. Китаец замотал головой.
– Я не полечу больше на этот камень. Меня от него тошнит. Я боюсь на него садиться. Он так и шатается…
– Садиться не надо. Собака запрыгнет в вертолет сама, – заявила Мила.
– Ну да, – хмыкнул Дима. – Мы еще полчаса будем ловить ее.
– Нет! Она пойдет за мной всюду!
– Ладно…
Наш пилот вновь подвел вертолет к скале. Действительно, собака, завидев в салоне девушку, с радостным визгом бросилась к летательному аппарату и подпрыгнула. Прыжок вышел не слишком удачным. Пес зацепился за борт только передними лапами, но, интенсивно работая задними, влез внутрь и забился за кресло стрелка, на котором сидела Мила.
– Так и до перегруза недалеко, – сообщил Дима, – От земли в следующий раз можем не оторваться!
– Ладно, не время спорить, – сказал я. – Летим отсюда, пока они не опомнились!
Китаец поднял вертолет метров на десять, и тут Мила решительно заявила:
– Мне нужно забрать документы и вещи. Они в доме Сахбана.
– Может, будем уносить отсюда ноги?! – закричал Дима. – Нас только что чуть не убили. Особенно тебя! То пес, теперь документы!
– Особенно меня? – усмехнулась Мила. – Да, пожалуй, что и так. Но в доме Сахбана сейчас никого нет. Он находится на другом конце деревни. Мы успеем. Неужели вам помешает небольшая денежная сумма? Я заплачу за израсходованное топливо.
– Заплатишь? – рассмеялся я. Дело принимало забавный оборот. Похоже, девушка считала нас штатными спасателями, к тому же взяточниками. – Ну тогда дело другое. Летим, Дима!
– Сошел с ума ты, Даниил?
– А в чем проблема? Насколько я понимаю, мы опережаем твой график на несколько часов, а то и дней. Вертолет здорово помог нам. А я спешу, но умеренно. Пятнадцать минут ничего не решат.
Китаец сдержанно кивнул и повел вертолет над пустыми улочками. Когда мы миновали изгиб ущелья, Мила крикнула:
– Вон тот дом. Желтый, с черепичной крышей. Рядом с минаретом. Забор высокий.
Сахбан жил в самом богатом доме деревни.
Дима, естественно, не удержался от того, чтобы продекламировать очередной стих. Он и так слишком долго разговаривал нормально – видно, тяжелый рок оказал на его психику слишком сильное влияние. Но восстанавливался монах быстро:
Правителя высокий терем на берегу Реки.
Нет звона яшмовых подвесок – нет песен, плясок нет.
– Цао Чжи? – попытался угадать я.
Не то чтобы хорошо знал китайскую поэзию – просто Цао Чжи монах уже несколько раз цитировал – не иначе, это был его любимый поэт.
– Что ты… – потупил глаза китаец. – Как можно перепутать этих двух мастеров? Ван Бо.
– Ясно. А где обитает Пахлаван? – обратился я к Миле.
– В том же доме, что и Сахбан, – просто ответила Девушка. – Пахлаван и Сахбан братья.
– Да, действительно… Ты говорила. В таком случае, за что же тебя хотели побить камнями? И не Паховая ли играл главную роль в этом спектакле?
– Глупая история! – мило улыбнулась девушка и пожала плечиками. – Ерунда просто. Полагаю, Пахлавану нужен был повод. Может, ревновал. А может, злился на брата. Я поднялась на минарет – мне было интересно взглянуть на деревню сверху. Пахлаван застал меня там. Поднял крик, заявил, что я совершила святотатство. Утверждал, что я была на минарете с мужчиной. Да хоть бы и так – ему какое дело? Но он начал кричать, что я изменила Сахбану и что меня побьют камнями. Смешно сказать, но с Сахбаном то у меня ничего не было. Простые дружеские отношения Да, конечно, я ему нравилась, но с другой стороны повода для того, чтобы он заявил на меня права, никогда не давала… Разве что в гости приехала. По его приглашению. И что здесь страшного? Мы ведь не в каменном веке живем.
Мила щебетала так радостно, будто рассказывала о чем-то крайне забавном.
– Ты действительно живешь не в каменном веке, – ответил я девушке. – И полагаешь, что по твоим законам живут все остальные. Но это не совсем правильно. После всех войн и потрясений, после депрессии и демографического кризиса мир остается суровым. Далекие края часто оказываются не такими, какими их рисуют в рекламных буклетах.
Дима завис над широким двором, огороженным высоким каменным забором с натянутой поверху колючей проволокой, прямо перед главным входом в дом.
– Войдешь под негостеприимный кров сама, чтоб вещи взять? – спросил он девушку.
– Схожу с ней. На всякий случай, – ответил я.
– Я двигатель глушить не стану. Старайтесь побыстрее обернуться. Иначе мы не улетим отсюда далеко. Ведь топливо, как в мире все, кончается.
– Хорошо, – кивнул я. – Кстати, может, мы раздобудем в доме спирт? Действительно, лишнее топливо никогда не помешает.
Под дощатым навесом стоял новенький блестящий мотоцикл с двигателем внутреннего сгорания, гордость владельца. Мое предположение о наличии в доме горючего имело под собой основание.
Глаза Милы округлились.
– Вы что, собираетесь грабить хозяев?
– Пожалуй, так, – усмехнулся я. – Удивляюсь, как ты после таких приключений сохранила приверженность к цивилизованному поведению.
Я спрыгнул с вертолета первым и подал девушке руку. Собака, заметив, что хозяйка выходит, жалобно заскулила, но следом не прыгнула. Мила приказала:
– Оставайся здесь, Веточка! Я скоро вернусь.
Собака окончательно успокоилась и притихла за креслом. Зря сочиняют, что собаки инстинктивно не любят китайцев, догадываясь, что где китайцы – там и китайские рестораны с их своеобразной кухней. К Диме пес относился с доверием. Впрочем, тот не был совсем традиционным китайцем и, наверное, тоже смотрел на собаку, не оценивая на глаз ее упитанность и вкусовые качества.
Едва мы оказались на земле, как главная дверь дома распахнулась, и из нее выбежал молодой мужчина без бороды, но с роскошными усами, в европейской одежде.
– Сахбан! – ахнула Мила. – Ты знаешь, что здесь происходило в твое отсутствие?
Молодой человек, однако же, повел себя странно. Вместо того чтобы броситься к избитой девушке, вызывавшей у него до сих пор самые теплые чувства, он охнул и попытался сбежать, намереваясь юркнуть в неприметную калитку в дальнем конце двора.
Когда желанная цель была уже так близка для беглеца, я поймал его за крепкий ворот хлопковой рубахи. Раздался треск, Сахбан упал на колени и запричитал что-то на незнакомом мне языке.
– Что ты лопочешь? – спросил я несчастного ухажера.
– Она жена, Она моя законная супруга, – по-русски заявил молодой человек. – Все по закону. У меня есть документ от имама. Официальный документ. Брак зарегистрирован по всем правилам.
– Что? – негодующе осведомилась девушка появившись из-за моего плеча. – Тебе во сне привиделось, что я вышла за тебя замуж?
Увидев Милу вблизи, Сахбан побледнел и начал закрывать лицо руками.
– Что ты прячешься? – грозно спросила разгоряченная красавица. – Выходит, ты все подстроил, мерзавец?
– Пахлаван, – заикаясь, ответил юноша. – Он во всем виноват, нехороший! Он меня заставил.
– Ах ты, дрянь! – Мила собралась дать бывшему другу и мнимому супругу пощечину, но тот надежно закрылся холеными руками, и ногти девушки только оцарапали молодому человеку кисть.
– Разберетесь потом, – прервал я ссору. – Если возникнет желание. В доме еще кто-то есть?
– Нет, ответил Сахбан, честно округлив глаза.
– Имей в виду – ты остаешься со мной, и я живо сверну тебе шею, если с Милой что-то случится, – предупредил я Сахбана. – А сейчас Мила идет за документами, а мы с тобой – за спиртом. Выдаешь мне две канистры по двадцать литров, и считаем, что ты нам ничего не должен. На сегодня.
Понятливая Мила быстро скрылась в доме. Я подивился благоразумию девушки.
– У нас нет столько спирта, – проблеял Сахбан. – Я давно не был на спиртовом заводе.
– Придется найти.
– Я заплачу деньгами!
– Денег у меня побольше твоего. Давай спирт!
– Только двадцать литров! – взмолился молодой человек, сытые щеки его противно тряслись. – Запас для экстренных случаев! Больше нет!
– Быстро неси!
Сахбан поднялся с колен, ринулся под навес, где стоял мотоцикл, откинул крышку люка в полу, юркнул под землю. Не успел я обеспокоиться, куда ведет подземный ход, как «гостеприимный хозяин» вытащил алюминиевую канистру. Я взял емкость, открутил крышку. Судя по запаху, в ней плескался чистый спирт.
Было большое искушение проверить, что еще скрывается в подвале «гаража». Но спирта там, наверное, в самом деле не осталось. А время нужно было экономить.
– Лежать лицом вниз! – приказал я Сахбану. Не то чтобы ожидал от этого слизняка каких-то пакостей, но всегда лучше проявить благоразумие, чем делать потом лишние движения. Сейчас он выглядит неумехой и размазней, а не успеет вертолет подняться, выудит из подвала гранатомет, а то и зенитную ракету, и пальнет вслед. Восток – дело тонкое, стереотипы поведения людей сильно отличаются от европейских.
К моему удивлению, Милу ждать не пришлось. Девушка выбежала из дома с легкой спортивной сумкой. В руке она сжимала что-то желтое и блестящее.
– Подавись, мразь! – заявила она и бросила предмет в Сахбана.
Не попала, тяжелый золотой браслет звякнул о камни и покатился по двору.
– Уходим, – приказал я. – Дима, залить топливо сейчас?
– Наш вертолет принадлежал пиратам, – непонятно к чему заявил Дима. – Быстрее прыгайте в него!
Мы поднялись в салон. Мила по-хозяйски уселась в кресле стрелка, мне опять досталось откидное сиденье сзади. Собака доверчиво ткнулась мне в руку, но уловив запах спирта, чихнула и отвернулась, принявшись тыкаться носом в бок хозяйки.
Дима, бросив косой взгляд на корчащегося в пыли Сахбана, продекламировал:
– Как это верно! – восхитилась Мила.
Обманщик, который морочит достойных людей,
Похож на глупца, что с корзиной идет за водой.
Спешит он, бедняга, домой обернуться скорей,
Да только у дома увидит корзину пустой.
– Бессмертные строки написаны Хань-Шанем, – пояснил Дима, поднимая вертолет в воздух.
Мы начали резко набирать высоту, выбираясь из негостеприимного ущелья. Краем глаза я заметил, что возбужденный народ возвращается в деревню. При виде вертолета крестьяне начали кричать и ускорили движение. Наверное, решили, что мы грабим их утлые лачуги, пока они развлекаются, пытаясь побить кого-то камнями.