Гаррат Джули. Согласие на брак

   Эми беззаботно рассмеялась.
   – Вот чего всегда недоставало этому дому – веселого смеха, и побольше, – сказала Лиззи.
   Эми еще раз окинула взглядом комнату: массивный ореховый гардероб и такой же комод, мягкое кресло у окна. Наконец взгляд ее упал на небольшой письменный стол, которого раньше не было. Она подошла и, проведя пальцами по его блестящей поверхности, вопросительно посмотрела на Лиззи.
   – Какой очаровательный столик. Я его никогда не видела.
   – Валялся на чердаке. Я подумала, что это может тебе пригодиться. Ты же наверняка захочешь написать в Америку, верно? Видишь, он закрывается на замок? Ключ в ящике. Теперь, когда ты выросла, у тебя могут быть свои секреты.
   – Лиззи, ты прелесть!
   Щеки экономки залило румянцем.
   – Да ну тебя, – махнув рукой, смущенно произнесла она и добавила: – Знаешь, первый раз в жизни меня назвали прелестью.
   – Лиззи, я так скучала по тебе!
   – А теперь брат Джифа и его жена будут скучать по тебе, девочка, – сказала Лиззи. – Потерять сына – как это, должно быть, ужасно!
   Это неожиданное, брошенное невзначай замечание пробудило в душе Эми непрошеные воспоминания.
   – Ой! Я ляпнула что-нибудь не то? – всполошилась Лиззи. – Девочка моя, на тебе лица нет.
   Эми спрятала руки в карманы, чтобы Лиззи не увидела, как они дрожат.
   – Ничего, ничего. Все в порядке, – поспешно сказала она.
   Лиззи смерила девушку пристальным взглядом, потом в глазах ее мелькнула внезапная догадка. Она подошла к Эми и положила руку ей на плечо.
   – Извини. Я не знала, что ты питаешь к нему такие чувства. Ты никогда не писала мне об этом.
   Эми с дрожью в голосе произнесла:
   – Не понимаю, о чем ты…
   – Ты была влюблена в этого мальчика. Это ясно как божий день.
   Внутри у Эми все оборвалось. Она потупила взор.
   – Ты не хочешь об этом говорить?
   – О чем тут говорить? – спросила Эми; она медленно подняла взгляд и посмотрела Лиззи в глаза. – Что толку, если я и признаюсь, что влюбилась в него с первого взгляда? Его все равно не вернуть. А если бы он и вернулся, я все равно ему не нужна.
   – Мисс Эми, вы себя недооцениваете. Эми пожала плечами.
   – Это правда. Кип и не догадывался о том, что он для меня значил. Об этом не знала ни единая живая душа.
   – Однажды твой дядя показывал мне фотографию, которую ему прислали Уэлдоны. На ней была ты и этот мальчик. Где-то на пляже. Ты держала в руках большой полосатый мяч.
   Эми хорошо помнила тот день.
   – Мы были на острове, – сказала она. – Мы ездили туда каждое лето. У Марти и Кейт там был деревянный дом на сваях на самом берегу. Такой старомодный, как в фильмах пятидесятых годов. – Эми помолчала, затем хриплым от волнения голосом продолжала: – Вокруг были только море и песок… и островки зеленой травы. Однажды мы с Кипом провели там все каникулы. Мы красили наш маленький дом внутри и снаружи… – Она сокрушенно покачала головой, словно желая избавиться от тяжелых воспоминаний. – Краски мы извели порядком…
   – Наверное, он был действительно хорошим мальчиком.
   – Хорошим? Сказать про него, что он был хорошим, – значит не сказать ничего. И потом, почему мальчиком? Лиззи, он был гораздо старше меня.
   – Ты была для него всего лишь младшей сестрой? Эми почувствовала странную пустоту, которую – она знала это – нечем заполнить.
   – Вроде того, – упавшим голосом ответила она.
   – Так что же с ним произошло? – мягко спросила Лиззи.
   – Он пошел в армию, и его отправили в Англию. Здесь он познакомился с девушкой… – Эми не могла продолжать. Не вынимая из карманов рук, она до боли стиснула кулаки и уронила голову на грудь.
   – И что?
   – Она забеременела. А Кип погиб. – Эми устремила невидящий взгляд на пламя камина. – Кейт и Марти ничего не знают о ней кроме того, что ее звали Китти. После смерти Кипа чего они только ни делали, чтобы разыскать ее, но все тщетно.
   Лиззи нахмурилась.
   – Может, она тоже умерла. Странно, что она ни разу не попыталась связаться с семьей Кипа.
   – Нет. Не думаю, чтобы она умерла.
   – Почему ты так в этом уверена? – спросила Лиззи, снимая руку с плеча Эми.
   – Я… я просто чувствую.
   – Но что ты можешь сделать? – Лиззи заглянула ей в глаза. – Мисс Эми, по-моему, это не ваша проблема.
   Эми вдруг встрепенулась.
   – Я думала о том, что, может быть, можно дать объявление в какой-нибудь английской газете…
   – Ты знаешь, где она жила?
   – Где-то недалеко от того места, где служил Кип, – его часть стояла в Линкольншире.
   – И ты думаешь, что тебе повезет там, где не повезло Уэлдонам?
   – Как знать, – растерянно пробормотала Эми.
   – Ты делаешь это ради Уэлдонов? – продолжала допытываться Лиззи.
   – Ну разумеется… – ответила Эми и покраснела.
   – Так для чего же это лично тебе, девочка?
   Эми обхватила руками плечи и, повернувшись, вперилась во мглу, окутавшую Уайдейл-холл.
   – Я сказала… Эми оглянулась.
   – Я слышала, что ты сказала, – раздраженно отрезала она.
   – Ты, кажется, нервничаешь?
   – Лиззи, ты что, думаешь, у меня могут быть какие-то тайные мотивы?
   Лиззи прищурилась.
   – Не знаю, мисс Эми. Возможно, ты хотела бы, чтобы этот ребенок принадлежал тебе.
   Эми всплеснула руками:
   – Ты с ума сошла…
   – Ты лишилась любимого человека и хочешь получить что-то, что напоминало бы о нем. Я права? – Лиззи повернулась и пошла к выходу, однако у двери остановилась.
   – Я только хочу, чтобы ребенку было хорошо, – сказала Эми.
   Лиззи вздохнула:
   – Ты думаешь, я только вчера родилась?
   – Лиззи, ты не представляешь, что это такое. – В глазах Эми читались отчаяние и мольба. – Где-то живет ребенок, частичка Кипа…
   – Но он уже не грудной младенец, не так ли? Ему, должно быть, теперь уже года два-три.
   – О, Лиззи, не нужно вдаваться в подробности. Ты понимаешь, что я имею в виду.
   – О да, девочка. Я вижу тебя насквозь. Ты решила забрать этого ребенка себе, верно?
   Эми с вызовом вскинула голову.
   – Со мной ему было бы хорошо.
   – А с родной матерью ему плохо? Ты же сама признала, что ничего не знаешь об этой девушке. Эми принялась нервно расхаживать по комнате.
   – Они даже не были женаты. Что же она за женщина, если даже не подумала о последствиях?
   – А мужчина подумал о последствиях? – холодно осведомилась Лиззи.
   Эми зажала уши ладонями.
   – Я не желаю слушать тебя. Кип был не такой… ты не знаешь его…
   Лиззи Эберкромби решительно пересекла комнату, не церемонясь схватила Эми за плечи и энергично встряхнула.
   – Очень выгодная позиция. – Лиззи приблизилась вплотную к Эми, заглянула ей в глаза и, прочтя в них неподдельный испуг, продолжала: – Ты будешь меня слушать? Так-то лучше, дорогуша, потому что тебе предстоит кое-что зарубить себе на носу.
   Эми вся как-то внезапно обмякла и, всхлипывая, взмолилась:
   – Лиззи, умоляю, не надо. Я все понимаю. Я упрямая тупица…
   – И ты заставила себя поверить, что эта женщина, Китти, никчемная мать, так?
   Эми, сгорая от стыда, потупила взор.
   – Но вдруг она не хотела этого ребенка? – пробормотала она. – Что, если она плохо обращается с ним и он несчастен?
   – Ты не Господь Бог, дорогая. Не твое это дело наводить порядок в мире.
   Эми почувствовала себя уязвленной. Она уже пожалела, что доверилась Лиззи. Она медленно подняла голову и слабым голосом произнесла:
   – Лиззи, если я хотела навести порядок всего-навсего в одном уголке этого мира, неужели после этого я не заслуживаю пощады? – Она отстранилась и побрела к кровати. Расстегнула пуговицы на пиджаке и сняла его. Рассеянно пригладила ладонью волосы, растрепавшиеся, давно не видевшие щетки. – Боже! Как болит голова.
   Некоторое время Лиззи молча наблюдала за ней, затем спросила:
   – Если тебе удастся найти ребенка, что тогда? Предположим даже, что мать согласится отдать его тебе. Его же нужно растить, о нем нужно заботиться.
   Эми взяла пиджак и направилась к гардеробу. Она была уверена, что справится. Уайдейл-холл рано или поздно будет принадлежать ей. Кейт и Марти говорили, что Джиф Уэлдон все завещал ей. Она пробовала возражать, заявляла, что Уайдейл должен принадлежать Марти, ведь он как-никак брат Джифа, но тот лишь отшучивался, говорил, что его давным-давно лишили всякого наследства и что ему на это плевать. И потом, спрашивал он ее, что ему делать с этим старым домом?
   – Это не проблема, – сказала она. – Ведь я унаследую Уайдейл-холл, а разве может быть в мире место лучше этого? Лес, большой парк… Можно купить ему пони и научить его ездить верхом. А ты, ты помогала бы мне, Лиззи.
   – Ну уж нет! – Лиззи покачала головой. – Я не собираюсь участвовать в твоих играх. Хватит с меня театра.
   – Но я полагала, что могу рассчитывать на тебя. Лиззи вспыхнула.
   – Ну конечно! Все рассчитывают на Лиззи Эберкромби. Все думают, что Лиззи поможет им в их маленьких хитростях – даже он… – Она снова подо-шла к двери и, упершись в нее ладонями, сокрушенно вздохнула. – Забудь! Забудь, что я тебе сказала.
   – Я не понимаю, о чем ты, Лиззи. Что значит театр? И маленькие хитрости? Какие хитрости? Ты чего-то недоговариваешь?
   Лиззи медленно, как будто это стоило ей неимоверных усилий, распрямилась – Эми даже показалось, что она внезапно стала выглядеть старше своих пятидесяти лет, – и, отдышавшись, произнесла:
   – Мисс Эми, забудьте об этом.
   – Как я могу забыть? – Лицо Эми исказила гримаса страдания. – Ты говоришь со мной загадками.
   – Есть кое-что, о чем я хотела сказать тебе позже, когда ты освоишься на новом месте.
   – Что-то с дядей Джифом? – Эми пожирала ее взглядом. – Лиззи, скажи мне. Он что, умирает?
   – Все мы когда-нибудь умрем, – усталым голосом ответила Лиззи. – Сегодня меня больше волнуют живые.
   – Живые? Лиззи, умоляю, если у тебя есть что мне сказать, говори, не заставляй меня страдать.
   Лиззи закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Голова ее почти касалась притолоки.
   – У него нет денег, – вымолвила она.
   – Нет денег?
   – Именно поэтому, девочка, он и хотел, чтобы ты вернулась в Англию.
   – Дядя Джиф? – растерянно произнесла Эми, чувствуя, что у нее подгибаются колени.
   – Нет денег! А дом скоро просто рассыплется.
   – Но я не заметила ничего такого.
   – Присмотрись получше. При дневном свете. В западной башне находиться небезопасно. Все стены потрескались. Церковь сгорела. – Лиззи опасливо покосилась на потолок. – Балки прогнили. Штукатурка осыпается. И он рассчитывает на тебя. Надеется, ты поможешь спасти дом.
   – Я?
   – Именно ты, детка.
   – Но каким образом?
   – А это вы должны решить с ним. Я больше не имею к этому отношения. Я просто наемная прислуга.
   – Лиззи…
   Однако Лиззи уже не слушала ее; открыв дверь, она решительно направилась к лестнице.
   – Лиззи! – Эми со всех ног бросилась к двери. – Лиззи!
   Лиззи, которая уже спускалась по лестнице, оглянулась.
   – Девочка, попытайся узнать, что у него на уме. Просто спроси у него, что он затевает. Не бойся. Соберись с духом и спроси. – Эми остановилась точно вкопанная. У нее сосало под ложечкой – ей было страшно. Лиззи задержала на ней взгляд и добавила: – Вот что я тебе скажу, дитя мое. У Джифа Уэлдона на твой счет такие грандиозные планы, что у тебя не будет времени даже мечтать о том, чтобы найти ребенка Кипа Уэлдона.

ГЛАВА 3

   Ричард Боден неспешно катил на велосипеде по схваченной утренними заморозками дороге на Хоквудвил-ледж. Большая брезентовая сумка была надежно приторочена кожаными ремнями на багажнике, и все же Бодену приходилось соблюдать осторожность, чтобы случайно, под тяжестью груза, не съехать в кювет.
   Боден был мужчина массивный, не зря мать всегда говорила, что у него широкая кость. Воспоминание о матери неизменно вызывало у него сентиментальную улыбку.
   Впереди показалась кавалькада черных машин. Машины еле-еле тащились. Боден, притормозив ногой, остановился, дождался, пока похоронный кортеж проследует мимо, и проводил его почтительным взглядом.
   На крыше катафалка – старомодного, какие были особенно популярны в пятидесятые, – лежали венки. Ричард подумал, что теперь и на похороны, которые как будто ни в чем не желали уступать свадьбам, все больше распространяется мода на ретро. Он не удивится, если вернутся похоронные дроги, запряженные парой вороных с плюмажем на сбруе. Почему бы и нет? Ведь свадебные экипажи сегодня столь же заурядное зрелище, каким они были лет сто назад.
   Вдоль пути следования траурной процессии распространялось тяжелое благоухание хризантем, и Ричард с облегчением вздохнул, когда она наконец скрылась из виду. Похороны лишний раз напоминали о том, что теперь, когда у него не было больше отца, матери, когда умерла Грейс, он остался совсем один в этом мире. Но он дал себе слово не думать о прошлом. В конце концов, у него было его дело – то, чем он никогда не манкировал. Правда, в тот день вместо того, чтобы находиться в карьере, он сел на велосипед и отправился в Уайдейл-холл в надежде встретить гостью старика Уэлдона.
   Отмахнувшись от дурных мыслей, Ричард снова вскочил в седло. Ему было не в чем упрекнуть себя. Он вполне мог позволить себе выходной. У него был толковый управляющий, Джордж Шипстоун. Он умел руководить людьми, и на него в случае чего можно было положиться. Ричард похлопал себя по заднему карману коричневых вельветовых брюк, чтобы убедиться, что его мобильный телефон на месте. Он редко расставался с ним: главное для него – бизнес.
   Перед поворотом на Уайдейл-холл он сбавил скорость. Над каменной сторожкой, окруженной выходившим на дорогу садом, курился дымок. Желтые, еще не распустившиеся бутоны зимнего жасмина обрамляли калитку и каменные стены. Зимний жасмин зацветает рано, и его вполне могло побить заморозками.
   Впрочем, цветы не были его стихией. Вот известь другое дело. Известь не зависела ни от капризов погоды, ни от смены времен года. Или взять алебастр… Но сейчас его мысли были заняты другим. Ричард вспомнил об ангеле; ему не давали покоя зеленовато-серебристые прожилки на его мраморных крыльях. Представлялось чудом, что ущерб оказался столь незначительным, учитывая, с какой высоты свергся архангел Гавриил, когда в церковь попала молния.
   Поднимаясь в гору, Ричард по привычке мысленно перебрал все инструменты, которые были сложены у него в сумке. Зубило, резец, проволочная щетка, калибр, набор напильников и сверл, пемза… Сегодня он займется обломанным крылом, а попозже, где-нибудь в середине дня, заглянет в Уайдейл-холл. Лиззи Эберкромби всегда предложит ему чашку чая.
   Впереди показалась знакомая фигура, направлявшаяся в его сторону. Отвлекшись, Ричард угодил передним колесом в выбоину и едва не свалился. Велосипед не был оснащен дополнительными шестеренками скоростей; это была допотопная, видавшая виды машина – почти что музейная редкость, однако у Ричарда, который и вообще-то не приветствовал перемен ради самих перемен, никогда не возникало и мысли о том, чтобы поменять на что-то более подходящее свой старенький, доставшийся ему уже подержанным „рейли“, подарок родителей на пятнадцатилетие. Грейс лишь посмеивалась над его привязанностью к этому „чудовищу“; она шутя обгоняла его на своем легком походном велосипеде, который он подарил ей после свадьбы…
   По случаю холодов Джиффорд Уэлдон был в твидовом пальто, полы которого хлопали по коленям. Ричард снова слез с велосипеда. Старика мучила одышка, и при каждом сопровождавшемся облачком пара выдохе из его груди доносился какой-то глухой клекот. Губы у него посинели. Однако когда он увидел преградившего ему путь Бодена, глаза его живо заблестели.
   – Ричард, готов поспорить, что знаю, куда ты держишь путь.
   Боден лениво улыбнулся.
   – Этот архангел меня доконает, будь он неладен.
   – Твоими трудами церковь возрождается на глазах. Невероятно! Я очень благодарен тебе…
   Речь Джифа Уэлдона оборвал приступ кашля. Прикрыв рот белым носовым платком, он откашлялся и заметил:
   – Проклятая погода! Скорее бы уж потеплело.
   – Похоже, снег продержится до самого Рождества. – Погода мало интересовала Ричарда, но он не хотел показаться невежливым. Сейчас его больше волновало другое – ему не терпелось услышать об Эми.
   Не надеясь, что Уэлдон заговорит о ней первым, он спросил: – Что юная леди? Добралась ли?
   Джиф Уэлдон кивнул, и на губах его даже мелькнуло некое подобие улыбки.
   – В целости и сохранности! Правда, Лиззи Эберкромби умыкнула ее из-под самого моего носа, так что я еще не успел поставить ее в известность о нашем плане.
   Ричарду стало неловко.
   – Спешка здесь ни к чему, – потупившись, промолвил он.
   Уэлдон смерил его испытующим взглядом:
   – Да у тебя, никак, поджилки трясутся?
   – Не нравится мне это, Джиф. Мода на заочные свадьбы ушла в прошлое вместе с викторианской эпохой.
   Слова Бодена были встречены саркастическим хохотом.
   – При чем тут заочные свадьбы? О чем ты? Дай девочке хотя бы познакомиться с тобой.
   – Думаешь, увидев меня, она немедленно воспылает ко мне любовью? Ведь я уже, мягко говоря, далеко не молод.
   – Тебе тридцать семь лет. Для мужчины это не возраст. Тем более что выглядишь ты моложе. Дружище, у тебя нет ни одного седого волоса.
   – Выходит, благодаря моему банковскому счету вкупе с шевелюрой успех обеспечен? Ты это хочешь сказать?
   – Послушай, Ричард, ты сам навел меня на эту идею. К тому же, надеюсь, Лиззи Эберкромби уже успела намекнуть Эми о моем бедственном положении. – Джиф Уэлдон состроил кислую мину, затем какой-то шум отвлек его внимание, и он задрал голову к небу. – Снова этот чертов вертолет. Одному Богу известно, что он ищет в районе Уайдейла. Вторую неделю кружит здесь, словно шмель-переросток.
   Ричард Боден, проследив за его взглядом, воскликнул:
   – Счастливчик! Хотел бы я сейчас оказаться там, наверху.
   – Ты вполне мог бы позволить себе купить вертолет, – усмехнувшись, заметил Джиф Уэлдон. – Тебе стоит только захотеть.
   Ричард снова перевел взгляд на старика.
   – Зачем мне вертолет, скажи на милость?
   – Чтобы летать на нем, разумеется. Ричард, твоей рассудительности можно позавидовать. В твои годы я тратил деньги куда быстрее, чем зарабатывал. – Уэлдон поморщился. – Потому и оказался в такой яме.
   – У тебя пока есть Уайдейл-холл.
   – Согласись, для Эми это более чем скромное наследство. Особенно учитывая плачевное состояние дома.
   Ричард до боли стиснул пальцы на руле.
   – Послушай, Джиф. Я не могу тратить деньги на то, что мне не принадлежит. Я бизнесмен и должен трезво оценивать ситуацию. Если я и соглашусь вложить средства в реставрацию дома, мне потребуются гарантии. Это тебе не церковь, с которой я сейчас вожусь.
   На пронизывающем ветру лицо Джиффорда Уэлдона казалось особенно болезненным, изможденным. Вздохнув, он устало покачал головой.
   – Ричард, я вижу единственный выход. Брак! Эми будет твоей гарантией – именно она унаследует Уайдейл-холл. Кстати, месяц назад, когда я изложил тебе этот план, ты был более сговорчивым.
   – Месяц назад она находилась на противоположном берегу Атлантики. Теперь она здесь. Во плоти.
   – И к тому же задиристая и колючая, как дикобраз, – подхватил Джиф Уэлдон. – Я не ожидал, что она окажется с норовом.
   – Однако, насколько я понимаю, ей пока ничего не известно о твоих обстоятельствах?
   Джиф Уэлдон вздрогнул.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   Боден, который слишком поздно понял, что его слова могут быть истолкованы превратно, воздел глаза к небу, проклиная собственную глупость.
   – Джиффорд, извини, – пробормотал он. – Это вовсе не то, что ты имеешь в виду. Твоя жизнь – это твое личное дело, и ты волен делать с ней то, что сочтешь нужным. Я имел в виду стесненные финансовые обстоятельства, о чем ты сам упомянул не далее чем минуту назад. – Джиф смотрел на него с открытым ртом – казалось, ему не хватает воздуха. Ричарду стало жаль старика. – Не надо было тебе выходить из дому в такую погоду, – сказал он.
   – Дела. Меня ждет Дункан, надо проверить кое-какие счета. К тому же меня беспокоит его самочувствие. Он, кажется, не совсем здоров.
   – Что ж, тогда не буду тебя задерживать. Ричард вдруг почувствовал раздражение: старику, чем беспокоиться о своем дружке, следовало бы подумать о собственном здоровье, а также о доме, который грозил в одночасье обрушиться. Адвокат Уорд Дункан, старинный приятель Джифа Уэлдона, жил в сторожке у самой дороги. К нему-то Джиф и держал путь.
   – Возможно, попозже я загляну в церковь…
   – Я собираюсь поработать над Гавриилом.
   – Неужели нельзя было придумать другое имя для этой штуковины?
   – Что делать? Я слышал только об одном архангеле, Гаврииле. Других я не знаю. Мальчишкой я мечтал стать чемпионом по боксу, мне было не до воскресной школы.
   Старик глухо рассмеялся, но смех его тут же растаял в воздухе.
   – Значит, недосуг было? Отрабатывал удары на первом встречном? Слышал, слышал. Когда-то ты был настоящим сорвиголовой. Похоже, все это в прошлом. А как же твоя мечта?
   – Джиф, когда умер отец, пришлось направить юношескую энергию в другое русло. Надо было зарабатывать. Теперь больше сам принимаю удары, вернее, град ударов. Ты когда-нибудь видел, как летят осколки, когда подрывают скалу?
   – Но ты ведь не прогадал, малыш.
   – Это точно, Джиф, я не прогадал.
 
   Эми проснулась, чувствуя себя отдохнувшей и, как ни удивительно, в прекрасном расположении духа, внутренне готовой начать новую жизнь в Уайдейл-холле, что бы она для нее ни готовила.
   Должно быть, Лиззи Эберкромби слышала, как она встала, потому что спустилась в просторную, с каменным полом кухню. Эми увидела на плите свой завтрак. Однако стол был сервирован только на одного.
   – Разве ты не позавтракаешь со мной? – спросила Эми.
   Она бесшумно – на ней были кроссовки „Рибок“ – пересекла кухню и, подойдя к плите, склонилась над сковородкой.
   – Я завтракала в семь часов, – ответила Лиззи.
   – А дядя Джиф?
   Лиззи переложила яичницу с сосисками и беконом на подогретую тарелку и протянула ее Эми.
   – Он никогда не завтракает – только выпивает чашку чая.
   – Да, да. Теперь я вспомнила. Я еще никогда не могла понять, почему дядя Джиф в отличие от меня по утрам никогда не бывает голоден.
   – Девочка, разве может барс переменить пятна свои?^[2]
   С застывшей на губах мрачной улыбкой Лиззи проследила за Эми взглядом. Когда та села, она, держа в руках коричневый чайник, тоже подошла к столу и налила ей чашку горячего, крепкого чая.
   – Зато у меня за завтраком зверский аппетит, помнишь? – щебетала Эми, вооружаясь ножом и вилкой.
   – Немного жирка тебе бы не помешало, – заметила Лиззи, смерив девушку скептическим взглядом. – Ты и в детстве была точно такой же: все ела, ела, а проку никакого.
   – И слава богу, – улыбнулась Эми. – Мне нравится быть худой.
   – Мужчины любят женщин упитанных. – Лиззи снова поставила чайник на плиту.
   – Я и думать не хочу ни о каких мужчинах, – сказала Эми, беззаботно жуя сосиску.
   – Захочешь.
   – Никогда! – заявила Эми, вспомнив обаятельное лицо Кипа Уэлдона, который часто являлся к ней во сне. Обмакнув в растекшееся по тарелке яйцо кусок хлеба, она отправила его в рот и спросила: – Лиззи, а где сейчас дядя Джиф? Мне хотелось бы извиниться за вчерашнее; кажется, я была не очень приветлива с ним.
   Лиззи вернулась к столу и теперь наблюдала за ней, скрестив руки на груди.
   – Мисс Эми, все мы вчера наговорили лишнего.
   – Это точно, – согласилась Эми. – Кое-что из сказанного тобой у меня до сих пор не укладывается в голове.
   Лиззи потупила взор.
   – Не стоило мне совать нос не в свое дело. Надо было держать язык за зубами.
   Меж тем Эми покончила с яичницей и поднесла к губам чашку с чаем; не успела она сделать и глоток, как лицо ее исказила страдальческая гримаса.
   – Что случилось? – переполошилась Лиззи. – Что за кислая мина, мэм?
   – Сахар! Ничего страшного. Просто я привыкла пить без сахара. Понимаешь, мы всегда пили кофе…
   – В стране янки? – Лиззи презрительно поджала губы. – Это и есть ваша хваленая цивилизация? Кофе по утрам – и на голодный желудок? Прыснув со смеху, Эми изрекла:
   – Находясь в Риме, живи как римляне.^[3]
   – Здесь, в Англии, пьют чай.
   – Что ж, я тоже буду пить чай. Не отравлюсь. – С этими словами Эми встала из-за стола.
   – Ты, наверное, не помнишь, что такое куриное яйцо, – брюзжала Лиззи. – В Новой Англии, должно быть, и кур не держат.
   – Мы ели на завтрак блинчики.
   – Блинчики! Как? Блинчики пекут только на масленицу.
   – Ну да, блинчики с кленовым сиропом. Пальчики оближешь! Завтрак – это моя страсть. Когда я только приехала в Штаты, Кейт и Марти возили меня на сахарный завод, показывали, как делают сироп.
   Лиззи начала убирать со стола. Эми хотела ей помочь, но та остановила ее:
   – Эй! Это мое дело. Почему тебе не заняться чем-нибудь другим. Посмотри, например, дом.
   – Одна? Ты так и не ответила мне, куда подевался дядя Джиф.
   – Он сказал, что хочет заглянуть к Дункану Уорду. Носится со своей дурацкой идеей – открыть Уайдейл-холл для посетителей, надеется выручить какие-нибудь деньги.