Гаррат Джули. Согласие на брак

   Видимо, об этом же подумал и Ричард, потому что наконец он прекратил целовать ее, привлек ее голову к груди и так держал несколько минут, нежно поглаживая ей волосы и время от времени касаясь их губами. Члены его все еще были напряжены. Эми замерла, стараясь ни малейшим движением не провоцировать его. В конце концов он, вздохнув полной грудью, прошептал ей в волосы:
   – Пора отвезти тебя домой.
   – Да, – сказала она, благодарная ему за то, что он не пытается извиняться или как-то оправдываться.
   Они отошли друг от друга. Эми пригладила растрепавшиеся волосы и смерила его испытующим взглядом. Ричард держался невозмутимо.
   – Мне кажется, – сказал он, – ты начинаешь выбираться из своего черного омута.
   – Да. Похоже, что так, – промолвила она, про себя добавив, что вот только любовь здесь ни при чем.

ГЛАВА 8

   За день до Сочельника наступила оттепель. Снег скоро растаял.
   Джиф Уэлдон пригласил Ричарда на праздничный ужин. Прошло уже почти две недели с тех пор, как Эми последний раз видела его. Тогда поздним вечером он привез ее на машине из своей деревни Хаттон-на-Дейле, и она вышла на запорошенный снегом двор перед домом Джифа Уэлдона.
   Прошедшие две недели были заполнены множеством больших и маленьких дел: надо было купить подарки для дяди Джифа и для Лиззи, а еще отправить посылки в Америку, для Кейт и Марти.
   В тот день Эми сказала Лиззи, что хорошо было бы украсить зал, но та рассмеялась в ответ и назвала ее сумасшедшей. Кто же устраивает праздник в Рождество, сказала она. Только не в Уайдейл-холле.
   – Но завтра же мой день рождения, – сказала Эми. – У нас в Бостоне в этот день всегда стояла елка с зажженными гирляндами и множеством украшений.
   – Рождество это детский праздник, – стояла на своем Лиззи. – И как это тебя только угораздило появиться на свет в Сочельник.
   – Зато я самый главный ребенок на земле, – гордо произнесла Эми.
   Отказавшись от мысли склонить Лиззи на свою сторону, Эми села в автобус до Хоквуд-вилледж и там, на рынке, купила елку.
   – В ней же добрых шесть футов! – изумилась Лиззи, встретив Эми на пороге. – Как же ты дотащила ее?
   – На автобусе. – Эми усмехнулась и тяжело опустилась на стоявшую в зале деревянную скамью с высокой спинкой, чтобы перевести дух. У ног ее лежала, раскинув по полу мохнатые лапы, зеленая ель. – Я так приторно улыбалась водителю, что он не выдержал и помог уложить ее в багажный отсек под лестницей.
   – У тебя дьявольское нахальство. Чтобы мне хоть раз кто-нибудь помог, когда я возвращаюсь, нагруженная покупками! Да никогда в жизни. А ведь это дерево такая громадина. Тебе, небось, пришлось заплатить по полному тарифу?
   – Надо просто принять беспомощный вид, – объяснила Эми и тут же рассмеялась, попытавшись представить что-то подобное на волевом, пуританском лице Лиззи.
   Та сокрушенно покачала головой и сказала:
   – И что ты теперь намерена с этим делать?
   – Посажу елку в какое-нибудь ведро, и мы водрузим ее в гостиной. Потом повесим фонарики. Вчера в Хаттоне я купила сорок штук.
   – То-то ты взяла Джона Грэма с машиной, – проворчала Лиззи. – Заявилась домой, вся увешанная покупками.
   – Угу, – промолвила Эми. Она-то знала, что машина была нужна ей совсем не для этого. Просто ей не хотелось еще раз столкнуться нос к носу с Ричардом Боденом – тогда бы ей снова пришлось согласиться на его предложение подбросить ее до дому. Две недели у нее из головы не выходило то, что случилось в доме Ричарда, и вот теперь он придет к ним на ужин. Впрочем, это обстоятельство мало беспокоило ее, ведь рядом будут Лиззи и дядя Джиф. Боялась она другого – снова остаться с ним наедине. По крайней мере, только не теперь.
   Хлопнула входная дверь. Эми и Лиззи даже подскочили от неожиданности. Вошел Джиф Уэлдон, на ходу потирая ладони и кляня плохую погоду. Эми вспомнила, что дядя Джиф всегда легко простужается; оставалось надеяться, что он не свалится с инфлюэнцей.
   – Я приготовлю тебе выпить чего-нибудь горячего, – сказала она, вставая со скамьи. – Погрейся пока у камина.
   Уэлдон повернулся и, прежде чем закрыть за собой дверь, выглянул наружу.
   – Этот проклятый вертолет, – сказал он. – Все кружит и кружит. У меня такое чувство, словно кто-то шпионит за нами. Интересно, что им здесь нужно?
   – Послушай, – вмешалась в разговор Лиззи. – Я сама сварю какао. Чтобы согреться, нет ничего лучше горячего какао с молоком.
   Джиф Уэлдон прошел в комнату, и взгляд его остановился на распростертой на полу елке.
   – Что это еще такое, позвольте узнать?
   – Это рождественская елка, дядя Джиф. – Эми, взяв его за руку, подвела к камину, в котором вовсю трещали дрова.
   Джон Грэм, по-видимому, продолжал распиливать на дрова деревья, которые упали два года назад во время злополучного урагана, разрушившего церковь. Лиззи утверждала, что дров там хватит еще лет на десять, в чем Эми сильно сомневалась. Грэм таскал дрова к дому и складывал в поленницы на заднем дворе возле угольного погреба. Эми была счастлива. Ей давно хотелось пережить настоящее английское Рождество – а какое Рождество без камина с потрескивающими дровами?
   Она помогла дяде снять пальто. Он снова и снова оборачивался и с каким-то ужасом поглядывал на елку.
   – Зачем? Зачем нам это дерево? – спросил он, когда Лиззи исчезла на кухне. – В этом доме вот уже лет двадцать как не устраивали ничего подобного.
   – Самое время восстановить забытые традиции, – сказала Эми. – Дядя Джиф, я купила украшения и надеюсь уговорить Лиззи помочь мне убрать гостиную. Ведь ты не станешь возражать?
   – Девочка, ведь это твой день рождения завтра, так что я не вправе ни в чем тебе отказывать.
   Эми показалось, что с момента своего прибытия в Англию она еще ни разу не видела дядю Джифа таким душкой. Она радостно улыбнулась старику, подхватывая под руку его пальто.
   – А я думала, ты уже не помнишь про мой день рождения.
   – Как я мог об этом забыть?
   – Я только схожу повешу твое пальто в коридоре, хорошо?
   Он кивнул, повернулся к огню, и взгляд его сразу померк, стал отсутствующим.
   – Да, да, детка. Иди. А потом возвращайся ко мне. У меня для тебя что-то есть.
   Когда она вернулась, то застала дядю Джифа стоящим в центре комнаты и подозрительно разглядывающим елку.
   – Повсюду теперь будут иголки, – тоном капризного ребенка изрек он.
   – Не беда, я буду подметать, как только начнут падать.
   Дядя Джиф что-то еще буркнул себе под нос, затем повернулся и посмотрел на портрет Барбары Уэлдон.
   Эми тихо подошла к нему. Ей казалось, что в тот момент он был погружен в свои воспоминания, и ей не хотелось тревожить его. Может быть, с грустью подумала она, он так печален, потому что у него никого нет.
   Дядя Джиф опустил руку в карман и извлек оттуда маленькую шкатулку из черепахового панциря.
   – Боюсь, вещица не новая. Но надо же, чтобы тебе хоть что-то напоминало об этом дне рождения.
   Эми осторожно отомкнула замок и открыла крышку. В шкатулке лежала восхитительная – золото с аметистом – брошь в форме чертополоха.
   – Дядя Джиф! Какая красивая! Спасибо. Он отмахнулся:
   – Надеюсь, эта вещица принесет тебе удачу. – Он отвернулся и снова устремил взор на портрет. – По крайней мере, большую, чем ей.
   – Это… это принадлежало?..
   – Да. Барбаре.
   Впервые при Эми он назвал эту женщину по имени.
   – Дядя Джиф, ты вполне уверен, что хочешь, чтобы эта вещь находилась у меня? – Эми задумчиво разглядывала лежавшую на ее ладони брошь. – То есть я хочу сказать, должно быть, с ней у тебя связаны какие-то воспоминания…
   – Воспоминания! – Он горько рассмеялся. – Ты права. С ней связаны воспоминания. Только я хотел бы похоронить их, Эми. Я купил это для нее, но ей она была не нужна. Она даже не взяла брошь с собой, когда уехала обратно в Шотландию.
   Эми хотела коснуться его, но он отдернул руку и поспешно направился к камину. Походка его была нетвердой.
   – Дядя Джиф! – вскрикнула она. – Осторожнее…
 
   У него раскалывалась голова, а комната вращалась вокруг со страшной скоростью: мелькали стены, камин, портрет. Он снова попытался сосредоточить взгляд на портрете, откуда на него с торжествующей улыбкой взирала она. До сих пор в ушах его стоял этот ее крик: „Ты обманул меня… Я ненавижу тебя… "
   Но так было не всегда.
 
   Дункан пришел в ярость, когда однажды воскресным вечером, когда они прогуливались в Гайд-Парке, он сообщил, что хочет на месяц уехать.
   – Джиффорд, ты болван, набитый дурак, если прислушиваешься к сплетням.
   – Раз прислушиваюсь я, значит, прислушиваются и другие – возразил Джиф.
   – Так бери пример с меня – не обращай внимания.
   – Не могу. Я должен прежде всего подумать о своей карьере. Кто захочет иметь дело с таким хирургом?.. – Он смолк, затем заговорил снова в отчаянной попытке объяснить: – Выслушай меня, Дункан. Мне сорок два года. Я не могу допустить, чтобы этот скандал расползался, подобно лесному пожару. К тому же у меня есть Уайдейл. Мне обходится недешево поддерживать дом в порядке.
   – Так продай его и купи квартиру в Лондоне. Джиф вздрогнул.
   – Постоянно жить в Лондоне для меня невыносимо. Мне нужно убежище – уединение. Иногда на меня находит такое, что, казалось бы, плюнул на все, но стоит мне очутиться в Уайдейл-холле, и все снова встает на свои места.
   – Значит, прощай дружба? – спросил Дункан Уорд, обладатель рыжей копны волос, которая весьма подходила ему по характеру. Он готов был вспылить по самому пустячному поводу, и Джиф часто спрашивал себя, что заставляет его терпеть этого несносного типа. Впрочем, он знал ответ. Разумеется, знал. Он любил Дункана Уорда…
   Выход он видел в том, чтобы провести какое-то время в Шотландии, подальше от Лондона, подальше от Уайдейл-холла, пожиравшего все его заработки до последнего пенни. Необходим был перерыв, необходимо было время, чтобы решить, как остановить слухи о его сексуальной ориентации. Нельзя было жить так, как он жил все эти последние годы. Будучи врачом, он прекрасно видел, чем ему это грозит. Полным нервным истощением – и это в довершение всех остальных проблем…
   Он уже останавливался на этой ферме в Пертшире прежде, но это было пять лет назад. Однако теперь он не собирался никак предупреждать о своем приезде, ни письмом, ни даже по телефону. Что-то подсказывало ему, что он все равно будет там желанным гостем, и уже предвкушал свидание с Россом и Элисон Маккензи и их дочерью Барбарой. Когда он гостил у них в тот, первый раз, между ним и Барбарой, особой непосредственной и даже взбалмошной, установились теплые дружеские отношения. Джиф знал, что ее влекло к нему, и как знать, во что могли вылиться их отношения, найди он в себе силы увидеть в ней то же, чем был для него Дункан Уорд.
   Поезд подошел к маленькой станции, лежавшей в ложбине между поросших сосной холмов. Джиф знал, что в беленном известью домике, что прилепился возле самого железнодорожного полотна, убегавшего вдаль, в сторону Инвернесса, можно заказать такси, чтобы доехать до фермы Маккензи, расположенной в Гленокри, безлюдной холмистой местности милях в десяти на восток.
   Дорога шла под уклон, и водителю приходилось притормаживать. Когда вдалеке в самом сердце долины показался сложенный из гранитных глыб квадратный дом фермера, Джиф, так долго томимый ожиданием этого вида, в нетерпении даже привстал на своем сиденье. Однако когда такси подъехало ближе, Джифу бросились в глаза страшные признаки запустения, заброшенности – ничто не указывало на присутствие здесь не то что людей, но даже животных, – и тотчас дурное предчувствие охватило его.
   – Похоже, там, на старом крофте,^[5] ни души, – с шотландским выговором произнес водитель, повернувшись вполоборота, чтобы видеть расположившегося на заднем сиденье молчаливого пассажира. – Вас здесь поджидают?
   Джиф Уэлдон нахмурился. Машина остановилась возле ворот, которые вели во двор.
   – Не уверен, – ответил он. – Послушайте, можете подождать, пока я схожу посмотрю, есть здесь кто живой или нет?
   – А то как же! Делать мне до следующего поезда один черт нечего, а до него еще добрых несколько часов.
   Джиф подошел к двери и постучал. Из дома не доносилось ни звука. Он обошел дом вокруг и попытался заглянуть внутрь, но все шторы оказались плотно задернуты. Тогда он попробовал войти через заднюю дверь и, обнаружив, что она заперта, пошел в сторону хлева, и тут внимание его привлек непонятный шум.
   – Есть тут кто-нибудь? – крикнул он и прислушался. Раздался какой-то царапающий звук, затем со скрипом отворилась старая деревянная дверь.
   – Барбара! – У него словно гора с плеч свалилась, но, приглядевшись, он заметил на ее лице следы слез. – Барбара? Ты помнишь меня?
   На ней были стоптанные башмаки и черное шерстяное платьице, едва доходившее ей до колен. Ему показалось, за то время, что они не виделись, она прожила не пять лет, а куда больше. Когда он видел ее последний раз, ей было восемнадцать; теперь она выглядела старше его самого.
   – Джиффорд? – В ее темных от невыплаканных слез глазах мелькнуло узнавание.
   – Твой отец дома? Или мать? – Он беспомощно всплеснул руками. – Наверное, мне надо было написать вам, узнать, удобно ли…
   – Ты хотел остановиться у нас?
   – Да. Но теперь… ферма выглядит совсем заброшенной. – Он обернулся и махнул рукой в сторону дома. – Я стучал, но мне никто даже не ответил.
   – Некому отвечать, – промолвила она. – Там никого нет.
   Джиф оторопел.
   – Никого?
   Она подошла к нему.
   – Я и сама собиралась уезжать. Зашла, чтобы посмотреть последний раз.
   – Но почему? Твой отец продал ферму? И куда ты теперь?
   Она горько усмехнулась.
   – Джиффорд, как ты нетерпелив. Хочешь получить ответы на все вопросы сразу. Во-первых, папа весной умер…
   – О, Барбара, дорогая, мне очень жаль. Она подняла руку, призывая его выслушать.
   – Плохой год. Мама последнее время совсем сдала. Месяц назад сердце у нее не выдержало. Мы как-то пытались сводить концы с концами, поддерживать ферму, но все было тщетно.
   – И ты продала ферму? – В голосе Джифа звучало недоумение. – Вот так просто от всего – отказалась?
   – Джиффорд, я не в состоянии управляться со всем этим одна. И потом, чтобы продать, надо иметь. Отец был простым арендатором, и теперь управляющий потребовал, чтобы крофт вернули.
   – Но где же ты собираешься жить? Она пожала худенькими плечами.
   – В приюте.
   – В приюте?
   – Джиффорд, я бездомная. Должна же я где-то жить.
   Он привез ее в Эдинбург. Они поселились в пансионе, в разных комнатах. Барбара, казалось, утратила всякий интерес к жизни. У нее не было ни семьи, ни дома, а поскольку всю жизнь она провела в далекой глуши, не было у нее и друзей, которые могли бы помочь.
   Шли дни, и, поначалу смутная, зародившаяся в голове Джифа идея становилась все более отчетливой. Если у него появится жена, то слухи относительно его порочной связи с Дунканом, которые ползли по Лондону, заглохнут сами собой. Тогда карьера его спасена. Он будет уважаемым человеком с безупречной репутацией. И главное… он сохранит отношения с Дунканом.
   Начал он издалека, сказал лишь, что ему нужна хозяйка в доме, в Дербишир Пик Дистрикт. Говорить ей больше было ни к чему. Предложил выйти за него замуж. Терять ему было нечего. С другой стороны, если он привезет в Уайдейл-холл законную жену, возможно, все образуется как нельзя лучше.
   Сначала она не хотела покидать Шотландию, но прошло несколько дней, и она сказала ему:
   – Джиффорд, я не тешу себя надеждой… едва ли ты можешь полюбить меня. Уж конечно, не теперь. Но вдруг когда-нибудь потом, в будущем…
   Они стояли под проливным дождем. Он взял ее за руку, и они бросились к пансиону.
   – Значит, решено? – бросил он на ходу. – Ты согласна стать миссис Уэлдон и сделать меня счастливым человеком?
   – Угу, – сказала она, поднимая к нему лицо; в тот момент ее глаза в осенних сумерках радостно блестели. – Да, Джиффорд. И я буду тебе хорошей женой. Обещаю.
 
   – Лиззи! Лиззи! Помоги же! Скорее! – кричала Эми.
   Из коридора донесся гулкий звук шагов по каменным плитам.
   – Боже правый, деточка! Что за шум?..
   – У него, кажется, обморок. – Эми подняла на нее испуганный взгляд. На полу у камина неподвижно лежал Джиф Уэлдон.
   – Господи, в чем дело? – Лиззи поспешно пересекла зал и опустилась на колени рядом с Джифом Уэлдоном.
   – Я перевернула его, – дрожащим голосом сказала Эми. – Он дышит. Лиззи, я все правильно сделала?
   Та пощупала пульс на шее Джифа Уэлдона и кивнула.
   – Так что же произошло?
   – Он стоял и смотрел на портрет, а потом вдруг начал терять сознание. Лиззи, мне лишь удалось замедлить его падение. Хоть он и худой, но оказался слишком тяжел для меня.
   – Все будет хорошо. – Лиззи присела и начала массировать пальцами обеих рук запястье Джифа Уэлдона.
   – Откуда ты знаешь? Может, необходимо послать за врачом?
   – С ним такое уже случалось. Своего рода припадок. Должно пройти несколько минут. Пульс у него хоть и слабый, но ровный.
   – Ах, Лиззи…
   – Не паникуй, девочка, – успокоила ее экономка. – Все-таки он уже старик. Не забывай.
   – Лиззи, он вовсе не такой старый, ему нет и семидесяти. По современным меркам это не так много.
   – Ему шестьдесят восемь, мисс Эми. Некоторые превращаются в стариков задолго до этого возраста. Джиф Уэлдон один из них. Когда я впервые появилась здесь, он уже был стариком. А тогда ему было немногим более пятидесяти.
   Джиф Уэлдон пошевелился, застонал и часто заморгал. Лиззи прекратила массировать ему запястье и с улыбкой посмотрела на Эми:
   – Ну вот! Что я говорила? Он оклемался. Все будет хорошо.
   – И все-таки, я считаю, следует обратиться к врачу…
   Лиззи покачала головой.
   – Он и слушать не пожелает ни о каких врачах, так что лучше оставь его в покое, пока он снова не упал в обморок. Пусть придет в себя. Потом выпьем горячего какао и забудем об этом.
   Эми не верила своим глазам, так быстро дядя Джиф оправился после перенесенного припадка. Присев на каменный пол, он раздраженно отмахнулся от их помощи.
   – Что за переполох, не понимаю. Ну, оступился человек, всего и делов-то.
   – Дядя Джиф, – залепетала Эми, – но ты был…
   – Потемнело в глазах на пару секунд, – перебила ее Лиззи, – вот и все. Теперь все в порядке. Давай-ка мы поможем тебе сесть в кресло.
   Джиф Уэлдон потер лоб ладонью, затем нетерпеливо оттолкнул руку Лиззи.
   – Женщина! От тебя одни беды! – заорал он. – Я еще, слава богу, в состоянии ходить своими ногами.
   Лиззи резко встала; вид ее не предвещал ничего хорошего.
   – Черт с тобой! – рявкнула она. – Позаботься о себе сам. Мне надо на кухню. А вам, мэм, – она грозно посмотрела на Эми, – лучше пойти со мной.
   – Но…
   – Я сказала, что ты пойдешь со мной. Понятно? Предоставим этого старого мерзавца самому себе.
   – Лиззи, мы не можем так поступить.
   – Можем, – безапелляционным тоном заявила Лиззи, затем подошла к девушке и, решительно схватив ее за руку, наклонилась и быстро прошептала ей на ухо: – Милочка, прояви же хоть чуточку такта. Не смущай старика, он и так расстроен, что ты застала его в минуту слабости.
   Поймав на себе взгляд умудренной жизнью женщины, Эми потупилась.
   – Я пойду… помогу тебе, – пробормотала она. Обе направились прочь из комнаты. Джиф Уэлдон, по-стариковски покряхтывая, встал на ноги и теперь растерянно смотрел им вслед.

ГЛАВА 9

   В Сочельник они трое, Джиф Уэлдон, Эми и Ричард Боден, сели за праздничный стол. Вскоре к ним присоединилась и Лиззи. Эми помогала ей готовить. Ужинали при свечах в обшитой дубом столовой, в которой вечно царила мрачная атмосфера, за что ее так не любила Эми.
   Она с опаской ожидала новой встречи с Ричардом, но вскоре обнаружила, что страхи ее были напрасны. За все время, пока они ужинали, он ни словом не обмолвился о том, что произошло в его доме в Хаттоне-на-Дейле, так что Эми готова была поверить, что все это: и снежная ночь, и страстные объятия, и жаркие поцелуи, – все это лишь плод ее воображения.
   Дядя Джиф пребывал в хорошем настроении. Ричард приехал на своем "лендровере" и потому ничего спиртного не пил. Когда ужин подошел к концу, Лиззи предложила сыграть в карты. Эми все время везло. Под вкусную еду и приятную беседу вечер миновал незаметно. Когда около одиннадцати Ричард собрался уезжать, Эми пошла проводить его до двери. Он был в темном костюме; надев куртку, достал из глубокого кармана бумажный пакет.
   – Открой это утром, – сказал он, протягивая пакет ей. – Я не знал, что у тебя сегодня еще и день рождения, а то бы непременно принес и цветы.
   – В этом не было никакой нужды. День рождения перестает быть радостным событием, как только тебе переваливает за двадцать.
   Ричард лукаво прищурился.
   – Когда ты так говоришь, я чувствую себя глубоким стариком. – Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. – Спокойной ночи, Эми.
   – Как? И это все, что я заслужила? – притворно удивилась она. – Один несчастный поцелуй в лоб?
   – Угу. Пока да.
   Они были одни. Дядя Джиф отправился спать, а Лиззи прибиралась на кухне.
   – Что ж, отлично! – Ей не хотелось, чтобы Ричард заметил, что она разочарована. – Может, как-нибудь заглянешь к нам после Рождества?
   – Сомневаюсь… Разве что когда приду в церковь чинить Гавриила.
   Эми насупилась.
   – Этого паршивого архангела?
   – Ревнуешь? – спросил Ричард; в голосе его сквозило любопытство.
   – А ты как думал? – Эми хлопнула ладонью по бумажному пакету. – Что в этом свертке?
   – Можешь догадаться по форме. – Он застегнул куртку и повернулся, чтобы направиться к выходу.
   – По-моему, книга.
   – Вот это да! Угадала с первого раза. Называется "Добыча камня карьерным способом в районе Пик Дистрикт".
   – Правда? – Эми была явно разочарована.
   – Да нет. Можешь не делать такую кислую мину. Я просто пошутил.
   – Ричард! – Эми замахнулась на него таинственным подарком.
   – Теперь всю ночь не сомкнешь глаз, будешь гадать, что же это такое, точно?
   – Вот еще? Как только ты уйдешь, тут же разверну и посмотрю.
   Ричард состроил гримасу.
   – В таком случае хорошо, что у меня хватило ума не заворачивать это в красивую оберточную бумагу.
   – А мне даже нечего подарить тебе, – смущенно произнесла Эми. Ей вдруг стало неловко, ведь она совсем не ожидала получить от него подарок к Рождеству.
   – Не переживай, – беззаботно произнес он. – Зато теперь ты моя должница, точно? Мне приятно это сознавать.
   Он распахнул дверь, и в дом ворвался холодный ветер.
   – Не выходи, – сказал Ричард. – В твоем модном облегающем платьице недолго и простудиться.
   Эми не хотелось отпускать его.
   – Я нравлюсь тебе в нем?
   – По мне, ты в чем угодно выглядишь потрясающе.
   – Да, ты умеешь уклониться от комплимента даме.
   Через минуту его и след простынет, подумала Эми.
   – Поцелуй меня, – сказала она. – Когда ты в таком настроении, я не знаю, как себя вести. Лучше будь таким, каким ты был тем вечером. Тогда мне будет легче.
   Ричард повернулся к ней.
   – Леди желает предсказуемости, так?
   – Я желаю, чтобы ты обнимал меня, целовал меня крепко-крепко, по-настоящему, – ответила она.
   В мгновение ока преодолев разделявшие их две ступеньки, Ричард оказался рядом с ней. Эми, не отводя глаз, с надеждой смотрела на него. Она чувствовала, что вполне владеет собой, как и тогда в Хаттоне-на-Дейле.
   Одной рукой он обхватил ее за талию и привлек к себе.
   – Крепко-крепко, по-настоящему? – спросил он. Она молча кивнула и, смежив веки, прильнула к нему, готовая ощутить губами терпкий вкус его поцелуя. Для нее это была игра, и они уже установили правила. Крепко-крепко, по-настоящему – именно так целовал он ее тогда, в середине декабря. Меж тем она держала свое сердце на замке, потому что однажды уже подарила его другому, Кипу, который так никогда и не узнал об этом.
   Одна его ладонь лежала у нее на спине, чуть ниже талии, другой же он приподнял ее голову за подбородок, чтобы видеть лицо. Тело ее напряглось в мучительном ожидании той удивительной радости, которую она собиралась извлечь из его поцелуя.
   Его губы коснулись ее губ, но на сей раз это было мягкое, нежное прикосновение. Не осталось и следа от той изголодавшейся страстности, которую она обнаружила в нем тем первым вечером. Теперь его губы были губами любовника, они скользили по ее губам, едва касаясь их, и все же в этом поцелуе была такая сладкая истома, что у нее перехватывало дыхание. Неистово отвечало ее тело на эти поцелуи, требуя большего; пальцы ее непроизвольно впились в его плечи, желая, чтобы он стал еще ближе. Он был сильный, и с ним она чувствовала себя как за каменной стеной. Она знала, стоило ему только захотеть, и весь мир отправится ко всем чертям. Теперь его рот целиком накрывал ее губы, и тогда она, чуть разомкнув их, сделала вдох, приглашая его к близости.