Гайворонская Елена Михайловна. Пепел звезд

   – Да, – согласился Дмитрий, – все проходит, а искусство вечно.
   Фролов вывернул шею наподобие штопора.
   – Это надо смотреть так, – дипломатично заметил Дмитрий.
   – Ты везде с картинами ездишь?
   – Они согревают мне душу.
   – А на Чистых прудах чем занимаешься?
   – Рыбу ловлю.
   – В мутной воде?
   – Другой в России нет.
   – А ты парень не промах, адвокат, – сказал Фролов. – Тебе палец в рот не клади.
   – Да, пожалуй, не стоит, – парировал Дмитрий, – он вам еще самому пригодится.
   – Закурим? – предложил Фролов, доставая неизменную «Приму».
   – Можно, – Дмитрий вытащил «Мальборо».
   Некоторое время мужчины молча дымили, просвечивая друг друга рентгеновскими взглядами.
   – А я-то думаю, – произнес Фролов, – кто это до меня везде побывал – на квартире, в посольстве…
   – Значит, идем по одному маршруту.
   – Готов поспорить, сейчас ты тащишься от мамаши Португал.
   – Приз в студию!
   – А какого, собственно, черта ты мешаешь мне работать! – взорвался Фролов.
   – Чем это я мешаю?
   – Твое дело – сидеть в своей адвокатской конторе, отмазывать подонков, которых мы ловим, порой ценой собственных жизней.
   – И ценою чьей же жизни вы поймали опасную преступницу Елену Веденееву? Послушайте, давайте начистоту – вы и сами не верите в ее виновность, иначе не приехали бы сюда.
   – Я обязан проверить все возможные варианты. – Сказал Фролов.
   – О'кей, – Дмитрий поднял руки ладонями вверх, – проверяйте.
   Он приготовился сесть в машину, когда Фролов придержал дверцу.
   – Эй, адвокат. Лучше отдай мне все, что накопал, и езжай домой. Я сам доведу это дело. Если твоя подружка не при чем, она не пострадает. Обещаю. Согласен?
   – Не могу, – сказал Дмитрий уже без тени иронии. – Честное слово. Я должен сделать это. Сам.
   – Сам, – раздраженно передразнил Фролов. – Готов поспорить, ты и в армии-то не был?
   – Бог миловал! – саркастически улыбнулся Дмитрий. – Но на сборы ездил. В Тульскую область. Мы там картошку копали. Ох, и славная тогда картошечка уродилась!
   – Ну да! – в тон ему протянул Фролов. – А у преступника пушка. Тоже тульская. Токарева. Слыхал о таком? И, когда он ее к твоей башке приставит, картошкой будешь отбиваться, Рембо?
   – Можно подумать, у тебя башка бронированная.
   – Вроде того.
   – Ты ведь в Чечне был, да? – сам того не желая, спросил Дмитрий.
   – А ты откуда знаешь?
   – Слышал, как тебя опера «чеченцем» называли.
   – Спасибо, что не «рыжим», – скривился Фролов.
   – Страшно было?
   – Вот так разговаривал с пареньком восемнадцатилетним, как с тобой сейчас, а потом он ушел в ночное дежурство. Через месяц голову его нашли. Страшно?
   – Страшно, – признался Дмитрий. – Очень. Прости за дурацкий вопрос.
   – Ладно, – Фролов, махнув рукой, снова слазил за сигаретами, но обнаружил пустую пачку. Дмитрий достал свои. Предложил молчаливым жестом. Фролов покосился, потом взял пачку, кивнув в знак благодарности. Они снова задымили.
   – Ничего сигареты. Но слабоваты.
   – Я все бросить пытаюсь.
   – Зачем? Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет?
   – Тоже верно.
   – Страшно, парень, что люди с людьми такое проделывают. – после паузы выговорил Фролов. – Но еще ужаснее, что есть мразь, которая на этом руки нагревает. Деньги свои вонючие отмывает, на которых кровь наших пацанов. Я тогда себе слово дал – если жив останусь, пойду в органы работать. Чтобы найти этих тварей – и к стенке. За всех ребят наших погибших. На Петровку думал попасть. Хрен. Застрял в этой дыре. Главное, на войне проще было – сразу видно, где чужой, где свой. А здесь – все в костюмах дорогих, при галстуках. Черт не разберет…
   Фролов снова замолчал. И какого лешего он разболтался перед этим адвокатом? Он их терпеть не может…
   – Я тоже, – вздохнул Дмитрий, – когда на юриста шел учиться, думал, невинных буду защищать… Полон был светлых идей и благих дум… Дело Веденеевой – главное в моей жизни, понимаешь?
   – Могу понять, – сказал Фролов, – красивая девочка. И, кажется, кто-то здорово ее подставил. Что тебе поведала мамаша Португал?
   – Дала пару адресов. Я тебе покажу. Не ходи к ней. Она бедная, одинокая, не слишком удачливая художница. Спивается потихоньку. Горюет, что несколько лет не видела и не слышала сына.
   – Похоже, тот еще фрукт. Ну, что за адреса?
   – Только ты дай мне слово, что поедем по ним вместе.
   – Адвокат! Я думал, мы поняли друг друга.
   – Тогда до свиданья. – Дмитрий повернулся боком, намереваясь сесть в машину.
   – Я арестую тебя за неоказание содействия следствию. – Заявил Фролов.
   – Я выкручусь. – Пообещал Дмитрий.
   – Нисколько не сомневаюсь, – пробурчал Фролов. – Ох, не люблю я адвокатов…
   – Да и я ментов не жалую. – Поведал Дмитрий.
   – Ладно, хрен с тобой, – махнул рукой Фролов. – стерплю тебя еще полчаса.
   – Готов поспорить – потерпеть мое общество не намного сложнее, чем вашего майора.
   – Все-то ты знаешь, адвокат.
   Впервые на замерзших губах Фролова появилась дружелюбная улыбка.
 
   Разговорчивый охранник гаражного товарищества на Крылатских Холмах поведал, что прежний владелец уже года три как продал свой трехэтажный кирпичный автодомик другому лицу.
   – Облом, – подвел итоги Фролов. – Ну, что там у тебя в Переделкино? Ищем, как два идиота, сами не знаем что.
   – Ты же опер, где твой профессиональный нюх? – съехидничал Дмитрий.
   – Дома забыл. Ладно, разворачивай тачку, первым поедешь.
   – Нет, – запротестовал Дмитрий, – у меня плохо с ориентацией. Поезжай снова ты впереди, а то до завтра не доберемся.
   – Как же ты один собирался?
   Дмитрий устремил на своего случайного напарника выразительный взгляд и сокрушенно вздохнул.
 
   Перед калиткой дома номер двадцать три был наметен громадный сугроб. Даже слепому стало бы понятно, что вид у одноэтажного домика абсолютно не жилой. Тем не менее, Фролов и Дмитрий перелезли через деревянный забор и обошли здание вокруг.
   – Не слишком-то круто, – подметил Фролов.
   – Да уж.
   – Ну, доктор Ватсон, здесь наши пути расходятся.
   – Что ж, спасибо за компанию.
   – Ладно…
   В «девятке» задребезжала рация.
   – Фролов!
   Сквозь хрип и шипение донесся далекий женский голос:
   – Юра, поступила информация на джип «Черокки» черный, номера…
   Дмитрий втиснулся в приоткрытую дверь, моментально навострив уши. Фролов попытался одной рукой выпихнуть его прочь, но Дмитрий стоял насмерть.
   – Обнаружен сотрудниками ГИБДД неделю назад где-то за Мытищами. Битый. Сейчас в отстойнике. Нет, хозяин не объявлялся…
   – Еду.
   – Я с тобой! – завопил Дмитрий и, потеряв равновесие, ткнулся носом в панель приборов.
   – Слушай, отвали, а? – рявкнул Фролов. – Экзотики не хватает? Переходи в менты! Отгони свой драндулет, мне нужно выехать.
   – Она называется «Тойота Карина Е», – Дмитрий сел за руль и с невозмутимым видом принялся крутить магнитолу, насвистывая в такт.
   – Ты выезжать собираешься?
   – Нет. Мне и здесь хорошо.
   – Сдам назад и разобью твою «Е».
   – Свою тоже поцарапаешь.
   – Ты меня не зли, адвокат, у меня военная контузия!
   – Я тоже нервный, хочешь справку покажу?
   Они препирались через приоткрытые окна еще минут десять. Наконец, не выдержав, Фролов вылетел из машины, сжимая кулаки. Дмитрий тотчас предусмотрительно поднял стекло.
   – Ты свинья, опер, – возмутился он в ответ на отборные ругательства капитана, – я тебе все адреса выдал, а ты боишься показать мне какой-то вшивый битый джип. Мужчины так не поступают. А еще фронтовик.
   – Пасть заткни, канцелярская крыса! Разворачивай оглобли, первым поедешь!
   – Це добре. Культурные люди всегда смогут договориться, – удовлетворенно заметил Дмитрий.
   – Навязался на мою голову, зануда, блин!
   – Так точно. – Дмитрий повернул ключ зажигания.
 
   Вечер выдался для Ады на редкость необычным. Она забыла, когда в последний раз сидела в торжественно-монументальном зале консерватории, наслаждаясь музыкой Шнитке. После она и Борис брели по тонкому ковру из свежевыпавшего снега.
   – Ты много знаешь о музыке.
   – Ничего удивительного, – признался Борис, – я готовился. Перерыл уйму книг.
   – Правда? – Ада рассмеялась. Давно она не чувствовала себя так непринужденно с мужчиной. – А вот одна очень славная и умная женщина сказала мне однажды, что нужно всегда оставаться самим собой.
   – Отлично! В следующий раз поболтаем о компьютерных программах.
   – С тобой удивительно легко, – призналась Ада.
   – Я рад. А ведь вначале ты не хотела идти? – он улыбнулся.
   – Верно… Просто за последние дни столько всего произошло… Это был тяжелый год. Только что мы похоронили подругу. Когда-то у нее были проблемы с наркотиками. Незадолго до несчастного случая она вновь сорвалась… А мы ничего не замечали. Или не хотели замечать… Не могу избавиться от мысли, что, если бы не наш эгоизм, все могло бы быть иначе… До сих пор в голове не укладывается, что ее уже нет.
   – Не надо винить себя во всем, что происходит. Я понимаю, потерять близкого человека – это очень тяжело. Но жизнь продолжается.
   – Да, ты прав.
   – Как тебе удалось стать супермоделью? Наверно, ты была красивой девочкой и толпа мальчишек мечтала провожать тебя из школы?
   – Вовсе нет. – Рассмеялась Ада. – Я была гадким утенком. Когда училась в Гнесинке, отправили на конкурс. Что-то вроде «Шире круг». Первого места, я, конечно, не заняла и здорово расстроилась. И тогда подошел ко мне дядечка в потрясающем сером костюме, протянул визитку школы моделей при агентстве «Звезды». Обучение бесплатно: «Попробуйте». Я решилась. Тайком от мамы бегала на занятия. А по окончании мне вдруг предложили контракт…
   – Должно быть, твоя мама гордится тобой?
   – Да уж… – усмехнулась Ада, – еще как… Расскажи лучше о себе.
   – Что ж… однажды я был женат, – будничным тоном сообщил Борис.
   – Вот как?
   – Ага. В далеком студенчестве. Целых два месяца. На американской девочке-хиппи. Это был кошмар. Мне пришлось колесить за ней по всем Штатам, чтобы оформить развод. Не хотел тебе говорить, но решил, так будет лучше. Надеюсь, я не сильно тебя напугал?
   – Подумаешь, – сказала Ада, – если бы я выходила замуж за всех моих «хиппи», я смогла бы открыть магазин по продаже обручальных колец.
 
   – Значит, это тот самый джип?
   – Выходит, тот самый, – Фролов, нагнувшись, поскреб ногтем по вмятине. – Надо послать на экспертизу. Если повезет и краска совпадет.
   – С тобой, что на «БМВ» Крылова?
   – Догадливый.
   – И что дальше?
   – Не знаю. Авария – еще не доказательство убийства. Может, парень валяется сейчас в какой-нибудь больнице и, как в дурацком сериале, ударившись головой, забыл свое имя?
   – И все-таки. Такая машина вряд ли будет стоять у подъезда. Значит, есть гараж или, хотя бы, автостоянка. Тот продал, купил другой. Или снял. И, скорее всего, недалеко от дома. Ник Португал, судя по отзывам, человек избалованный, привередливый. Вряд ли он станет в дождь и снег возвращаться домой от дальней стоянки.
   – Голова! – ехидно протянул Фролов. – Осталось посчитать, сколько в Москве гаражей и автостоянок. А половина машин – неучтенные. Может, парень и впрямь в больнице? Надо навести справки по всем, доставленным «Скорыми» за последнюю неделю.
   – А если он сам пришел, ножками? Или, отделавшись легким испугом, вообще не обращался к врачу?
   – Или просто ни при чем и греет кости где-нибудь в Тайланде. А мы компостируем себе мозги.
   – Все может быть, – вздохнул Дмитрий. – Но теперь я хочу найти этого дипломата даже из любопытства. Ужасно интересно поглядеть на человека-невидимку.
 
   Если бы перед охраной коттеджного поселка приземлилась летающая тарелка с парочкой гуманоидов на борту, шок был бы, как минимум, не большим, чем при виде Ады Беркер в салоне затрапезного «Москвича».
   – Что это он так уставился? – удивился Борис.
   – А он – гей, – не моргнув глазом, заявила Ада, – а ты, стало быть, в его вкусе.
   Через секунду после этого заявления «Москвич» мог запросто обогнать «Конкорд».
   – Побереги движок, – посоветовала Ада, – скоро обратно поедешь.
   – Скоро? А я-то надеялся дать старичку отдохнуть.
   – Можешь возвращаться на такси, у нас есть свой парк. Но проще старичку отдышаться за ночь в собственном гаражике.
   Борис удрученно вздохнул, но тотчас его вниманием завладел иной объект – белый восьмидверный лимузин, лихо обошедший «Москвич».
   – Ух, ты! – восхитился он, – вот это класс! Артист или политик?
   – Или бандит.
   – Шутишь? У вас же здесь депутаты всякие живут, сотрудники органов.
   – Ну и что? Это Россия, мой друг, не Америка.
   – Не может быть, – усомнился Борис.
   – Хочешь проверить?
   – На пари! – оживился Борис.
   – Какое?
   – Если ты проиграешь – пригласишь меня на чашечку кофе.
   – А если выиграю?
   – Я тебя приглашу.
   – Ну, ты и фрукт. Ладно, поезжай за лимузином. Посмотрим, куда он причалит.
   Пару раз вильнув по широким, идеально ровным, будто приглаженным утюгом, улицам городка, лимузин затормозил перед мрачным особняком с бойницами-окнами.
   – Что я говорила? – торжествующе воскликнула Ада. – Сей архитектурный шедевр принадлежит Антону Громову, крупному криминальному авторитету. Говорят, он держит добрую часть Москвы. Ты проиграл, голубчик.
   – Твой дон Корлеоне что, трансвестит?
   – В каком смысле?
   – Сама погляди. Это женщина.
   – Подумаешь! Его жена или подружка.
   Из лимузина вышла невысокая шатенка в коротком норковом пальто. Сказав что-то водителю, она поправила волосы и скрылась в особняке.
   – Ничего особенного, – прокомментировал Борис. – Эй, что с тобой?
   Закусив кашемировый шарфик, Ада глядела за окно так, словно увидела призрак.
   – Не может быть… – прошептала она.
   – Что?
   – Нет, ничего. Пожалуйста, поедем.
   – Слушай, по условиям пари я приглашаю тебя на чашку кофе. Тридцать первого, конечно, было бы большой наглостью. Но вот тридцатого… Придешь? Слово, данное в споре, нужно держать. Если ты боишься оставаться со мной тет-а-тет, что, конечно, глупо, поскольку я джентльмен, то я могу созвать вечеринку. Твою любимую Натали…
   – Не надо Натали, – улыбнулась Ада. – Хорошо, я приду. Так и быть, впервые в жизни поверю мужчине.
   – В чем именно?
   – В том, что он джентльмен.
   – Прекрасно. Тогда… спокойной ночи?
   – Пока.
   – Спасибо за чудесный вечер.
   – Тебе тоже, – сказала Ада, ощутив непонятную досаду от того, что он так быстро и легко распрощался.
 
   Ленин факс готов был лопнуть от бесконечной лавины посланий. Шумиза вокруг дела Крылова послужила ей идеальной рекламой. Ничто так не подогревает людской интерес, как причастность к преступлению. Возможность соприкоснуться с неизведанным, ужасным, запретным – кровью, смертью, тайной, – возбуждает одинаково как простого работягу, так и пресыщенного богача. Вот почему приглашения и контракты от лиц, умеющих погреть руки и сколотить состояния на нечеловеческих слабостях и пороках, нарастали как снежный ком.
   Елена Веденеева была популярна. Звезда, обвиняемая в убийстве. Ее хотели. Ее желали. Это мог бы стать самый звездный час в ее карьере.
   Лена выключила факс. Полулежа на диване, она перечитывала Толстого, просматривала извлеченные на свет с пыльных антресолей лекции по психологии. Она твердо решила воспользоваться шансом сменить эфемерное звездно-кукольное существование на обычную реальную, земную, полную простых радостей и забот, жизнь.
   Зазвонил сотовый. Должно быть, Димка.
   Улыбнувшись, она дотянулась до трубки.
   – Алло!
   Молчание.
   – Алло! Вас не слышно!
   Тягостный вздох. И ничего больше. Ни слова.
   Лена нажала кнопку разъединения связи. Сердце заколотилось громче назойливого будильника на тумбочке. Сделалось жутко. Они были и прежде, эти странные звонки. Но по обычному телефону. А теперь неизвестный молчальник узнал номер мобильного.
   Снова «Дз-з-зинь!», насмешливо и недобро.
   – Кто вы?! – Крикнула Лена в ненавистную трубку. – Что Вам нужно от меня?!
   Молчание. Мертвое. Гнетущее.
   Страх, липкий и унизительный, холодной струйкой просочился между лопатками, приторной дурнотой запершил в горле, разверзся перед глазами зияющей пропастью десятиэтажной высоты…
   Какая-то актриса в Америке, имени, убей, – не вспомнить – заклинило, – была убита сумасшедшим поклонником…
   И Джанни Версаче…
   И…
   «Что за глупости, почему ЭТО должно случиться со мной?!»
   «Но ведь с Олегом случилось…»
   Лена, задыхаясь, бросилась к двери, повернула замки на два оборота каждый, задвинула защелку, проверила видеокамеру. Прислонившись к стене, судорожно перевела дыхание.
   «Руки трясутся. И коленки… Самой противно. Что я делаю? Становлюсь психопаткой. Подумаешь, ошиблись номером… Несколько раз? Ну и что. Телефон не кусается…».
   – Дз-з-зинь!
   – Оставьте меня в покое! – Звенящим фальцетом выкрикнула Лена. – Прекратите!
   – Лен, – сказал Димка, – ты чего? Это я.
   Тихий его голос действовал умиротворяюще, Как прохладный компресс на воспаленный от высокой температуры лоб.
   – Дима, Димочка, он опять звонил. По сотовому. Мне страшно. Когда ты приедешь?
   – Уже еду. Успокойся. Возьми себя в руки. Не открывай никому, слышишь? Я люблю тебя.
   – Я тоже тебя люблю. Но кто он, что ему нужно?
   – Я все выясню. Не волнуйся. Я с тобой. Посмотри что-нибудь веселенькое по видику. Ладно? Я скоро буду.
 
   Дмитрий повесил трубку и задумался.
   «Что, если эти звонки и убийство Крылова как-то связаны? Какой-то псих зациклился на красивой модели и убил ее приятеля… Такое, к сожалению, случается не только в кино… Редко, но все же… А что если…
   Дмитрий притормозил у солидной автостоянки. Из-за забора тотчас забрехали три сердитые дворняги.
   Дмитрий зашел через калитку, из будки вылез сторож, здоровенный мужик в камуфляже.
   – Я ищу одного парня, – сказал Дмитрий. – Он должен мне деньги. Он здесь не появлялся? У него черный джип «Черокки» с посольскими номерами. Если что вспомнишь, я тебя не обижу.
   Дмитрий развернул компьютерный фоторобот Ника Португала и протянул сторожу. Тот долго внимательно вглядывался в портрет, затем с сожалением покачал головой.
   – Не, не был. Я бы вспомнил.
   – А еще где здесь стоянки, гаражи?
   – Прямо по дороге, через два поворота на третий. Там стоянка большая.
   – Спасибо.
   «Ладно, адвокат, ты, я понял, – не уймешься. Если что – сбрось сообщение мне на пейджер. До сотового пока не дорос,» – Дмитрий вспомнил Фролова. «Ну и денек… Каково-то с таким напарничком работать?»
   Дмитрий не мог знать, что Фролов сейчас занимается тем же – прочесывает московские многочисленные гаражи и автостоянки, поминая дотошного адвоката, втянувшего его в эту авантюру, незлым тихим словом. В его записной книжке номер сотового Дмитрия значился под буквой «А» – Адвокат.
 
   Марина вошла домой. Как ни странно, Антон, хоть и обещал быть поздно, уже приехал. С озабоченным видом он что-то обсуждал в холле с субтильным молодым человеком, державшим в руках нечто похожее на ноутбук.
   – Дорогая, – Антон сдержанно коснулся губами ее щеки, – ты очень кстати. Пожалуйста, подойди сюда. Сними перчатки.
   Не раздеваясь, Марина удивленно шагнула к мужчинам.
   – Вам нужно приложить ладонь вот сюда, – сказал молодой человек, указав на ничем не примечательное место на стеновой панели. – Хорошо. – Он набрал что-то на своем приборе.
   – Готово.
   Кусок панели отъехал в сторону. За ней обнаружился довольно приличных размеров сейф.
   – Теперь посмотрите вот сюда, – на двери сейфа обнаружилось маленькое круглое отверстие, по форме напоминающее человеческий глаз.
   Марина вопросительно взглянула на Антона. Тот кивнул. Она покорно выполнила непонятную просьбу. Внутри было только странное зеленоватое свечение.
   – Готово, – снова сказал молодой человек, пощелкав «ноутбуком». – Можете открывать.
   Марина потянула за ручку, убедилась, что сейф пуст, закрыла обратно.
   – Все? Я могу, наконец, раздеться?
   Она скинула норковое пальто и прошла наверх.
   – Объясни, что все это значит? – спросила она у подошедшего через некоторое время Антона.
   – Хорошо. Идем.
   – Снова туда?
   – Да.
   Теперь они были вдвоем.
   – Это мой личный сейф. Я буду хранить там очень важные документы, деньги и прочее. То, что ты видела сейчас – новейшая система защиты. Этого парня мои люди посадят в течение часа на самолет до Тель-Авива. Никто не знал и не должен знать, что здесь происходило.
   – А если он проговорится?
   – Полностью исключено. Его никто не сможет найти.
   – Надеюсь, его не убьют?
   Антон усмехнулся.
   – Послушай, разговор идет об очень важных для нас с с тобой вещах. Пожалуйста, не отвлекайся на глупые вопросы. Доступ к сейфу можем иметь только я и ты – моя жена. Я доверяю тебе как никогда никому, понимаешь?
   – Да.
   – И если со мной что-нибудь случится…
   Марина почувствовала, как холод подбирается к рукам и ногам. Все тело заколотила мелкая дрожь.
   – Перестань! – закричала она, затыкая уши, отчаянно мотая головой, – я не хочу, не могу этого слышать!
   – Но ты должна! – хватая ее за запястья, заорал и Антон. – То, что останется после меня будет твоим!
   – Мне ничего не нужно! Оставь меня!
   Она выбежала из холла, бросилась вверх по лестнице, в спальню, упала на кровать, зарываясь лицом в подушки, вцепившись зубами в наволочку.
   Он вошел, сел рядом, закурил.
   – Ну, пожалуйста, Мариш… Ты же умная девочка…
   – Антон… – она взяла себя в руки, пересиливая дрожь. – Мы же богаты. Бросим все, сделаем документы, уедем куда угодно, на край земли… Начнем новую жизнь, заведем детей, как все нормальные люди…
   – Нормальные… – он усмехнулся. – Да я и пары дней так не протяну. И ты тоже. Мы же два сапога – пара. Мы были ничем. Изгоями. А стали всем. ЭТО – моя жизнь. Пусть дерьмовая, но я не смогу по-другому. Это – мой город. Моя власть. Пусть параллельная. Это наркотик. Мы все на него подсели. И нет пути назад. Да, я обречен. А кто вечен? Ленин? Что лучше – сдохнуть от пули киллера или тихо загнуться от старческих болячек? Или под колесами «чайника» на «Жигулях»?
   Марина поднялась. На смену безотчетному ужасу постепенно приходила опустошающая усталость.
   – Яркой кометой из ада в ад? Так или иначе, я останусь с тобой. И, быть может, дождусь такого дня, когда тебе самому надоест играть в войну.
   – Все может быть, – сказал Антон. – А сейчас надевай вечернее платье. Поедем куда-нибудь. Все-таки сегодня нам есть, что отметить. Найди ТО САМОЕ, в котором я увидел тебя впервые. Оно чертовски тебе идет.

Глава 3

   – Значит, тебя ангажируют на съемки Модели года? Сиди, не дергайся. А то глаза получатся косыми. Как прошло свидание?
   – Неплохо. Марина… – Ада покосилась по сторонам и, убедившись, что кроме них больше никого нет, задала мучивший ее вопрос:
   – Я не могла видеть тебя вчера в нашем городке?
   Кисточка в руке Марины продолжала бесстрастно сновать по личику подруги.
   – Вполне возможно. Я там живу. Готово. Можешь ехать. Желаю стать первой.
   – Скорее всего, я и стану первой, – мрачно сказала Ада. – Юльки нет. Ленка отказалась от всех съемок… Но меня почему-то вовсе не привлекает лидерство такой ценой… Скажи, а ты представляешь, С КЕМ ты живешь?
   – Тебе пора, – Марина поправила баночки на трюмо. – Опоздаешь.
   – Этот человек бандит. Об этом весь городок знает.
   – Вот как? – Марина в упор поглядела на подругу колючим, через сузившиеся веки, взглядом. – Кто же об этом знает? Большие милицейские чины. Сотрудники ФСБ. Работники администрации президента. Продолжать? Это наши соседи. Почему же они ничего не предпринимают? Не арестуют, не выселят…
   – Речь не о них, тебя что связывает с таким человеком? Лично тебя?
   – Очень многое, – яростным полушепотом выпалила Марина. – Где были твои добропорядочные дяди и тети, когда я боролась не за место под солнцем – за кусок хлеба? Когда меня били, унижали, трахали – кто из них, честных и хороших – хоть раз вступился за чужого ребенка?! И теперь, когда я, несмотря ни на что, выжила и выросла, не надо читать мне морали! Антон был первым и единственным мужчиной, не пытавшимся меня использовать, разглядевшим во мне человека. Мне глубоко наплевать, кто он и чем занимается. Пусть весь мир повернется против него – я одна буду «за». И, если ты хочешь, чтобы наша дружба продолжалась, прошу не затрагивать впредь этой темы.
   – Неужели, – прошептала потрясенная Ада, – он так много для тебя значит?
   – Поезжай на съемки. Больше не о чем говорить.
   Марина подождала, когда дверь за подругой затворилась. Открыла окно. Из-за крыши соседнего здания выглянуло по-весеннему яркое солнце. Капало с крыш. На носу январь, а снова оттепель. Ну и погодка.
   Марина вытянула вперед правую руку, на безымянном пальце которой появилось новое кольцо. Неброское. Всего лишь большой черный камень в окружении россыпи маленьких. Человек несведущий ни за что бы не подумал, что этот перстенек стоит целое состояние. Черные бриллианты с трудом поддаются огранке. Указательным пальчиком левой руки Марина бережно коснулась выпуклого камня.