---------------------------------------------------------------
Перевод с немецкого Б. Н. Хлебникова
OCR: Phiper
---------------------------------------------------------------
Да славится имя Господа Бога нашего, который одному дарует мудрость,
другому -- богатство, третьему -- воинскую доблесть.
Мне, проживающему в Езрахе историку Ефану, сыну Гошайи, велено явиться
сегодня к царю Соломону. Меня привели к нему царские писцы Елихореф и Ахия,
сыновья Сивы, а еще там оказались дееписатель Иосафат, сын Ахилуда,
священник Садок, пророк Нафан и военачальник Ванея, сын Иодая.
Пал я в ноги царю, он приказал мне подняться. Так мне впервые довелось
увидеть царя Соломона воочию, лицом к лицу, и, хотя он сидел на троне меж
херувимов, он показался мне не столь высок ростом, как я думал раньше, даже
меньше покойного отца своего, царя Давида; кожа его была желтоватой.
Пристально взглянув на меня, царь спросил:
-- Стало быть, ты и есть Ефан, сын Гошайи из Езраха?
-- Да, господин мой царь. Перед вами раб ваш.
-- Говорят, будто во всем Израиле от Дана до Висавии никого нет мудрее
тебя? Я возразил:
-- Кто дерзнет возомнить себя более умным, чем мудрейший из царей
Соломон?
Он недовольно скривил узкие губы и сказал:
-- Послушай-ка, Ефан, один сон, который привиделся мне недавно, после
того, как я принес жертвы и курения в Гаваоне. -- Повернувшись к дееписателю
Иосафату, сыну Ахилуда, и писцам Елихорефу и Ахии, сыновьям Сивы, он
добавил: -- Слушайте и вы, ибо сну этому надлежит войти в анналы.
Братья Елихореф и Ахия тут же достали скорописные палочки и восковые
дощечки, чтобы записать царские слова.
Вот каким был сон царя Соломона:
-- В Гаваоне явился Господь мне во сне ночью, и сказал Бог: "Проси, что
дать тебе". И сказал я: "Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую
милость; и за то, что он ходил пред Тобою в истине и правде, и с искренним
сердцем, Ты сохранил ему великую милость и даровал ему сына, который сидел
бы на престоле его, как это и есть ныне".
Погладив нос херувима, царь опустил руку и вытянул ноги в красных
сандалиях из тончайшей козьей кожи.
-- Ныне, Господи, сказал я Богу, Ты поставил меня, раба Твоего, царем
вместо Давида, отца моего; но я, словно отрок малый, не знаю ни выхода, ни
входа. И раб Твой должен править народом Твоим, который избрал Ты, народом
столь многочисленным, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни
обозреть.
Царь выпрямился, солнечный луч из окна коснулся золототканой шапочки на
уже редеющих волосах.
-- Боже мой, сказал я Господу, даруй же рабу Твоему сердце разумное,
чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло, ибо кто может
управлять этим многочисленным народом Твоим? И сказал мне Бог: "За то, что
ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не
просил смерти врагов своих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, вот,
я сделаю по слову твоему. Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что
подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе
".
Царь поднялся, окинул испытующим взглядом приближенных и увидел на их
лицах подобострастную серьезность. Довольным голосом он заключил:
-- "И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу, так что
не будет подобного тебе между царями во все дни твои. И если будешь ходить
путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец: твой Давид,
то и жизнь твоя будет долгой".
Тут священник Садок и пророк Нафан захлопали в ладоши, а писцы Елихореф
и Ахия, сыновья Сивы, восхищенно вытаращили глаза. Дееписатель же Иосафат,
сын Ахилуда, воскликнул, что никогда в жизни не слыхал более замечательного
сна, такой сон воистину способен растрогать сердца и умы. Один Ванея, сын
Иодая, хранил молчание; на его мощных скулах играли желваки, будто он
пережевывал что-то горькое. Царь Соломон сошел с трона, приблизился ко мне,
положил на плечо свою короткую, толстую руку и спросил:
Он недовольно скривил узкие губы и сказал:
-- Послушай-ка, Ефан, один сон, который привиделся мне недавно, после
того, как я принес жертвы и курения в Гаваоне. -- Повернувшись к дееписателю
Иосафату, сыну Ахилуда, и писцам Елихорефу и Ахии, сыновьям Сивы, он
добавил: -- Слушайте и вы, ибо сну этому надлежит войти в анналы.
Братья Елихореф и Ахия тут же достали скорописные палочки и восковые
дощечки, чтобы записать царские слова.
Вот каким был сон царя Соломона:
-- В Гаваоне явился Господь мне во сне ночью, и сказал Бог: "Проси, что
дать тебе". И сказал я: "Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую
милость; и за то, что он ходил пред Тобою в истине и правде, и с искренним
сердцем, Ты сохранил ему великую милость и даровал ему сына, который сидел
бы на престоле его, как это и есть ныне".
Погладив нос херувима, царь опустил руку и вытянул ноги в красных
сандалиях из тончайшей козьей кожи.
-- Ныне, Господи, сказал я Богу, Ты поставил меня, раба Твоего, царем
вместо Давида, отца моего; но я, словно отрок малый, не знаю ни выхода, ни
входа. И раб Твой должен править народом Твоим, который избрал Ты, народом
столь многочисленным, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни
обозреть.
Царь выпрямился, солнечный луч из окна коснулся золототканой шапочки на
уже редеющих волосах.
-- Боже мой, сказал я Господу, даруй же рабу Твоему сердце разумное,
чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло, ибо кто может
управлять этим многочисленным народом Твоим? И сказал мне Бог: "За то, что
ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не
просил смерти врагов своих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, вот,
я сделаю по слову твоему. Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что
подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный
тебе".
Царь поднялся, окинул испытующим взглядом приближенных и увидел на их
лицах подобострастную серьезность. Довольным голосом он заключил:
-- "И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу, так что
не будет подобного тебе между царями во все дни твои. И если будешь ходить
путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид,
то и жизнь твоя будет долгой".
Тут священник Садок и пророк Нафан захлопали в ладоши, а писцы Елихореф
и Ахия, сыновья Сивы, восхищенно вытаращили глаза. Дееписатель же Иосафат,
сын Ахилуда, воскликнул, что никогда в жизни не слыхал более замечательного
сна, такой сон воистину способен растрогать сердца и умы. Один Ванея, сын
Иодая, хранил молчание; на его мощных скулах играли желваки, будто он
пережевывал что-то горькое. Царь Соломон сошел с трона, приблизился ко мне,
положил на плечо свою короткую, толстую руку и спросил:
-- Ну как?
Я ответил, что царский сон и впрямь жемчужина красоты необычайной; он
богат поэтическими находками и замечательными мыслями, а главное -- служит
доказательством того, сколь глубоко чтит царь нашего Господа Бога,
неисповедимую Его волю и промысел.
-- Это слова поэта, -- проговорил царь.-- Интересно, что скажет
историк? От моего приставника из Езраха я слышал, будто ты пишешь историю
народа израильского.
-- Вещий сон, о мудрейший из царей, -- сказал я с низким поклоном, --
может сыграть в Истории не меньшую роль, нежели потоп, или могучее войско,
или Божье проклятие, особенно если этот сон так прекрасно рассказан, да еще
письменно засвидетельствован.
Царь в легком замешательстве вновь поглядел на меня, затем губы его
растянулись в широкой улыбке, и он сказал:
-- Видывал я глотателей мечей и пожирателей огня, но никогда еще не
встречал человека, который так ловко удерживается на лезвии ножа. А ты что
думаешь, Ванея, сын Иодая?
-- Слова... -- проворчал Ванея, -- каких только слов не наслушался я во
дни отца вашего, царя Давида, и умных, и благочестивых, и просительных, и
угрозных, и хвастливых, и льстивых... Только где сейчас все те краснобаи?
Лицо царя Соломона помрачнело. Возможно, вспомнил он о судьбе своих
братьев Амнона и Авессалома, или военачальника Урии, первого мужа своей
матери, или о судьбе многих других людей, к смерти которых был, причастен
Ванея, сын Иодая.
Дееписатель же Иосафат, сын Ахилуда, сказал, что я действительно зван
пред светлый лик царя как человек, искусно владеющий словом, а пророк Нафан
добавил -- одного, мол, кормит меч, другого -- слово, ибо Господь Бог в
безграничной мудрости Своей создал множество разных тварей, рыб и птиц,
хищного зверя и кроткую овцу, а надо всеми ними поставил льва, столь же
могучего, сколь и мудрого. Тут он поклонился царю Соломону, после чего
священник Садок заметил, нельзя, дескать, забывать при этом, что путь в
преисподнюю указан человеку змием, потому следует опасаться слишком уж
бойкого языка и сладких речей. Из всего этого я заключил, что среди
приближенных царя Соломона есть разногласия, поэтому человеку постороннему
нужно соблюдать тут крайнюю осторожность.
А царь Соломон вернулся на трон и уселся меж херувимов. Поглаживая их
носы, он сказал мне:
-- Тебе, Ефан, сын Гошайи, наверняка известно, что отец мой, царь
Давид, самолично назвал меня, своего любимого сына, престолонаследником,
велел сесть на царского мула и отправиться к Гиону, дабы меня помазали на
царство над Израилем, а также то, что он поклонился мне на ложе своем и
молил Бога возвеличить мой престол более своего престола.
Я заверил царя, что о том мне хорошо известно и что Господь Бог
несомненно услышал последнюю молитву царя Давида и исполнит его желание.
-- Тогда ты должен понимать, -- продолжил царь, -- что меня следует
считать трижды избранником. Во-первых, Господь Бог избрал народ Израиля из
всех народов; далее, Он избрал моего отца, царя Давида, владыкою над
избранным народом; и наконец, мой отец избрал меня, чтобы я царствовал
вместо него.
Я заверил царя Соломона, что сей вывод логически безупречен и что ни
Господь Бог, ни царь Давид не смогли бы сделать лучшего выбора.
-- Разумеется, -- сказал царь, бросив на меня свой особенный взгляд,
который мог означать все что угодно. -- Однако третье избранничество имеет
силу лишь в том случае, если неоспоримо доказано избранничество второе, не
так ли?
-- Человеку, который поднялся от вифлиемского пастуха до иерусалимского
владыки, -- мрачно заметил Ванея, сын Иодая, -- который побил всех своих
врагов и покорил их города, который подчинил себе не только царя моавского и
царя филистимского, но и непокорные колена Израилевы, такому человеку не
нужен ни священник, ни пророк, ни писец, чтобы доказать свою
богоизбранность.
-- Но этот человек мертв! -- от вспышки гнева царский лик побагровел.
-- А по Израилю ходят всякие слухи, ненужные и даже
вредные. Я строю нашему Господу Храм, чтобы прекратить молитвы и
жертвоприношения на первом попавшемся пригорке за деревней, ибо все дела
Богом и человеком должны вершиться в едином месте; вот и о жизни отца моего,
о великих делах и подвигах царя Давида, избравшего меня на свой престол,
нужна достоверная книга, которая не допускала бы никаких кривотолков.
Даже Ванея, сын Иодая, слегка оробел от столь неожиданной вспышки
гнева, хотя именно Ванея сыграл в свое время решающую роль при избрании
Соломона престолонаследником.
А царь велел говорить дееписателю Иосафату, сыну Ахилуда.
Иосафат, сын Ахилуда, шагнул вперед, вытащил из складки рукава глиняную
табличку и прочитал:
-- Членами царской комиссии по составлению Единственно истинной и
авторитетной, исторически достоверной и официально одобренной Книги об
удивительной судьбе, богобоязненной жизни, а также о героических подвигах и
чудесных деяниях царя Давида, сына Иессеева, который царствовал над Иудою
семъ лет и над всем Израилем и Иудою тридцать три года, избранника Божьего и
отца царя Соломона назначаются: Иосафат, сын Ахилуда, дееписатель; Садок,
священник; Нафан, пророк; Елихореф и Ахия, сыновья Сивы, писцы; Ванея, сын
Иодая, военачальник; редактор без права голоса -- Ефан, сын Гошайи, историк
и писатель из Езраха. Книгу об удивительной судьбе и т. д., именуемую впредь
для краткости Книгой царя Давида, надлежит составить путем тщательного
отбора и целесообразного использования всех имеющихся материалов об
удивительной судьбе и т. д. усопшего царя Давида, как то: царских грамот,
писем, анналов, а также устных свидетельств, преданий и легенд, песен,
псалмов, притч и пророчеств, особенно тех, что удостоверяют великую любовь и
предрасположенность царя Давида к своему любимому сыну и престолонаследнику
царю Соломону; вышеупомянутая Книга должна явить нашему времени и грядущим
временам полную Истину, чтобы положить конец всем Разнотолкам и Спорам,
устранить всякое неверие в Избранность Давида, сына Иесеева, нашим Господом
Богом, искоренить Всяческие Сомнения в Достославных Обетованиях нашего
Господа Бога Семени Давидову и Потомству.
Дееписатель Иосафат, сын Ахилуда, поклонился. Вид у царя Соломона был
довольный. Он поманил меня пальцем и сказал:
-- Я помогу тебе, Ефан, сын Гошайи, если ты заколеблешься, не зная, где
истина и где ложь. Когда приступишь к делу?
Тут я бросился царю Соломону в ноги, чтобы поблагодарить его за великое
доверие, коим он меня удостоил. Ни одна живая душа от Дана до Варсавии не
бывала столь удивлена, как я сейчас, сказал я, и если бы во сне явился мне
Ангел Господень возвестить о подобном назначении, то я рассмеялся бы, словно
некогда Сара, жена Авраама. Но человек я слишком незначительный, продол-
жал я, такая трудная и ответственная задача мне не под силу; вот если
бы речь шла о двух-трех псалмах, о кратком историческом очерке одного из
малых колен Израилевых, или о новой версии того, как Моисей был найден в
тростнике, тогда другое дело -- это мне по плечу; ведь, в конце концов, от
маленького муравья нельзя требовать, чтобы он построил пирамиду.
На это царь Соломон расхохотался от чистого сердца и сказал остальным:
-- Воистину мудр тот, кто предпочитает остаться дома, чтобы избегнуть
опасностей, которые подстерегают его в пути. -- Мне же царь сказал: -- Я
могу взять твоих сыновей воинами на колесницы или всадниками в конницу, а
могу забрать их в пешее войско, что пускают впереди колесниц. Я могу взять
твоих дочерей сластницами, или кухарками, или подавальщицами. Я могу
отобрать твое поле, твой виноградник и масличный сад. А еще я могу заставить
тебя чистить хлевы или махать опахалом. Но я хочу, чтобы ты работал
историком под руководством моей комиссии, ибо каждому под Богом дано свое
место -- пастуху при стаде, а писцу при глиняных табличках.
Тут я поклонился до самой земли и попросил принять во внимание, что я
человек хворый, со слабым сердцем и желудком, а потому, возможно, упокоюсь
рядом со своими предками в Езрахе еще до того, как работа по составлению
Книги царя Давида подвинется хотя бы до половины; зато я мог бы
порекомендовать историков помоложе, с отменным здоровьем и умом более
гибким, то есть именно с такими качествами, кои нужны для составления Книги,
единственно истинной и способной положить конец всем разнотолкам и спорам.
На это царь Соломон сказал:
-- А по-моему, выглядишь ты вполне здоровым, Ефан. У тебя прекрасный
загар, пышные волосы, все зубы целы, да и глаза у тебя блестят, как от вина
или от женщины. А кроме того, у меня имеются искуснейшие лекари Израиля и
соседних царств, вплоть до Сидона и Тира, у меня есть также договор с
царицей Савской, которая пообещала при нужде прислать врача, что удаляет
камни из почек. Иногда я буду приглашать тебя к моему столу, чтобы ты
отведал яств лучшей кухни по нашу сторону Негеба, и жалованье тебе положат
как малому пророку, что даст тебе возможность привезти обеих жен и твою юную
наложницу в Иерусалим, где ты получишь хороший кирпичный дом с тенистым
садиком.
Тут я понял, что царь Соломон уже все продумал и мне не удастся
уклониться от его милостей. Сообразил я и то, что дело для меня может
кончиться плохо, как это уже бывало с нашим братом книжником, которому
отрубали голову, а тело пригвождали к городской стене, зато тут можно было и
поживиться, причем весьма неплохо, надо только не давать воли языку и
поумнее пустить в ход свое стило. С малой толикой везения да с Божьей
помощью можно ведь исхитриться вставить в Книгу царя Давида тут словечко,
там строчку, чтобы последующие поколения сумели догадаться, что же
действительно произошло в те годы и каким человеком был Давид, сын Иессеев,
который одновременно был любодейником и царю, и царскому сыну, и царской
дочери, который сражался наемником против собственного народа, который велел
убить сына и своих самых преданных слуг, а потом громко оплакивал их смерть,
и который, наконец, сплотил в единую нацию племена жалких крестьян и
своенравных кочевников.
Поэтому я выпрямился и сказал царю, что исполненные мудрости слова его
убедили меня, я принимаю должность, хотя и со смущением и робостью; с учетом
времени, которое понадобится на приличествующие такому случаю молитвы и
жертвоприношения, на переезд из Езраха в Иерусалим, причем со мной поедут
мои жены и юная наложница, а также наш скарб и мой архив, я буду готов
приступить к работе на второй день после Пасхи. Однако, продолжил я, ибо
решил ковать железо, пока горячо, мне хотелось бы выяснить еще один
небольшой вопрос, который касается обоих моих сыновей: до сих пор я сам
занимался их воспитанием, а теперь вряд ли у меня достанет для этого досуга
и сил. Не соблаговолит ли мудрейший из царей царь Соломон явить такую
милость...
-- Садок! -- сказал царь. Садок поклонился
-- Распорядись, чтобы оба сына Ефана были определены в хорошую
левитскую школу. -- И поскольку Садок поднял брови, царь великодушно
добавил: -- Расходы на их обучение и содержание берет на себя царская казна.
Ибо царь Соломон был воистину щедр, когда речь шла о трате денег
налогоплательщиков.
НОЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ЕФАНА, СЫНА ГОШАЙИ,
ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ИЗ ИЕРУСАЛИМА В ЕЗРАХ
НА КРЫШЕ СВОЕГО ДОМА В ПРИСУТСТВИИ
НАЛОЖНИЦЫ ЛИЛИТ, КОТОРАЯ СТАРАЕТСЯ
ОТВЛЕЧЬ ЕГО СВОИМИ ЛАСКАМИ
Ни одна история не начинается со своего начала; корни дерева всегда
скрыты от глаз и достают до
ВОДЫ.
У других народов были цари, которые провозглашали себя богами, а у
народа Израиля Бог был царем -- царем невидимым, ибо Яхве -- невидимый Бог.
Его изображения нет ни в камне, ни в бронзе; Он запретил делать Его
изображения. Невидимым восседал Бог Яхве между херувимами на Своем престоле,
коим был ковчег завета, носимый с одного места на другое; куда ни шел народ,
шел с ним и Он, жил в скинии, в шатре, как и Его народ. Жертвы Он принимал
на возвышенностях или под старой сикоморой, камнем полевым довольствовался
Он замес-то алтаря. Говорил Он, когда хотел говорить, громом туч или шепотом
ветра, бормотанием пророка и сновидением ребенка, устами Ангела и перестуком
урима и тумима. Он изрекал законы, но Сам бывал часто несправедлив; Он бывал
вспыльчив и долготерпелив; Он имел любимчиков, часто противоречил Сам Себе
-- словом, походил на тех племенных старейшин, каких и по сей день можно
встретить в глухих горных долинах...
Лилит, любимая, принеси мне чашу вина, что хранится в холодном погребе,
дареного царем красного вина, из царского виноградника в Ваал-Гамоне. Лилит,
любимая моя, чьи груди как двойни молодой серны, мы поедем в Иерусалим, там
я куплю тебе узорчатое платье, какое носят царские дочери, и
сладко-ароматных духов, и там я потеряю тебя. Принеси мне вина...
Почему же царя Яхве заменили Саулом, сыном Киса?
Видимый царь, каким бы он ни был величественным в молодые и зрелые
годы, со временем стареет и дряхлеет; однако Господь Яхве, царь Израиля,
всегда пребывал в величии и славе. Зато волю Свою Он мог возгласить лишь
через уста других, а те, кто эту волю истолковывали, были людьми. Они могли
ошибаться. Они могли вкладывать собственные желания в божественные знамения,
и ходили слухи, что не один священник переиначивал слова Яхве ради
собственных весьма земных интересов.
Конечно же, Самуила, священника, прозорливца и судью, к их числу
отнести нельзя. Я изучал его книгу, которую он оставил нам, и убежден, что
он был человеком честным и держался высочайших принципов нравственности.
Только совершенно праведный человек мог выйти перед всем народом, как он
сделал это в Массифе, и заявить: "Вот я: свидетельствуйте на меня пред
Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого
обидел и притеснил, и когда взял дар и закрыл в деле его глаза мои..."
Однако такой человек может натворить своей прямотой ббльших бед, чем
какой-нибудь сын Велиара своим мошенничеством.
Пей, Ефан, мой любимый. Эта ночь так благоуханна. И почему ты должен
меня потерять? Я тебя не покину, если только ты сам не прогонишь меня. Лучше
давай я спою тебе песню, которой ты меня научил:
Я нарцисс саронский, лилия долин? Что лилия между тернами, то
возлюбленная моя между девицами. Что яблоня между лесными деревьями, то
возлюбленный мой между юношами.
Но ты совсем не слушаешь меня...
Священники из Рамы, отцы которых служили под его началом, странствующие
пророки из его школы, все они описывают Самуила так: высок и худ, косматая
седая грива, жидкая борода, которой никогда не касалась бритва брадобрея,
глаза истового ревнителя веры, жесткая складка рта -- этот человек видел
врага в каждом, кто не сразу покорялся его воле и велению Бога, ибо Бог был
царем Израиля, а Самуил -- Его наместником перед народом,. Самуил судился с
народом, возжелавшим себе царя, который отвечал бы своим голосом и поражал
собственным мечом. Суровыми словами обрисовал он сущность владыки,
поставленного на царство, и предупредил, что безграничная власть портит
человека. Но народ Израиля оказался глух к этим словам. По-моему, Самуил
вряд ли сумел понять, почему народ так упорствовал в своих требованиях
заполучить живого царя из крови и плоти и почему именно ему, не худшему из
судей израильских, пришлось поступиться своим местом и помазать на царство
человека.
Лилит, любимая, отведай царского вина. И погладь мне виски, а то голова
разболелась. Откуда приходят бури, которые изменяют лик мира, и что
порождает их? Если когда-нибудь появится человек, способный предугадать их
направление, то он прослывет мудрее самого царя Соломона...
Самуил спорил и с Господом Богом; в своей книге он привел слова
Господа, которые Тот сказал ему: "Послушай голоса народа во всем, что они
говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не
царствовал над ними".
Какова самоотреченность Того, кто отделил свет от тьмы и воду от воды.
Возможно, что Бог говорил так, чтобы утешить Самуила; но по всем
свидетельствам, Самуилу хватило бы характера снести этот удар и без
божественных увещеваний. Скорее, по-моему, толкователь Господних слов
выражал собственные чувства: это он, Самуил, считает себя отвергнутым,
только переносит свою обиду в сердце Бога.
Ведь слова, услышанные Самуилом, весьма знаменательны. Нужно лишь
вслушаться в их оттенки. Разве в них не узнается голос старого человека? Он
глава небольшого племени; у него есть свои слабости и свои достоинства; он
пытался утвердить справедливость и действовать по совести; он старался
помочь своим соплеменникам; но настали новые времена...
Новые времена...
Голос твой, Лилит, Моя любимая, подобен весеннему ручейку; слова,
которым я тебя научил, так сладкозвучны в устах твоих:
Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на
земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей...
Но когда они начались, эти новые времена с их новой смутой, из-за
которой Израилю понадобилась новая власть? Когда последняя кочевая семья
последнего кочевого племени получила свой земельный надел? Когда бронзу
сменило железо? Когда на рынке перестали менять шерсть на зерно, а начали
все продавать за кусочки серебра? Когда честный пастух стал базарным
крикуном, торговцем, ростовщиком?
Настали новые времена, но Самуил, хотя и был прозорливцем, не разглядел
их. Он объезжал Израиль каждый год по одному и тому же кругу -- через Вафиль
до Галгала и Миццы -- и судействовал во всех этих местах и возвращался в
Раму, ибо там находился его дом, там он вершил суд остаток года, там же он
воздвиг Господу алтарь и думал, что так все останется до конца его дней.
Настало, однако, время, когда уже нельзя было не внять голосу народа, и
Господь сказал свое слово Самуилу, и Самуил избрал Саула, сына вениамитянина
Киса, который был на голову выше всех прочих людей из своего народа; Самуил
отправился искать отцовских ослиц, а нашел целое царство.
Вот что сообщает нам Самуил в своей книге, и смысл его слов ясен: Саул
-- царь над Израилем по милости Самуила, первосвященника, судьи и пророка,
он -- творение Самуила и всем обязан ему.
Но есть и другое предание о воцарении Саула. Многое остается темным.
Современников нет в живых, а документы уничтожены царем Давидом: человек, по
воле которого повешены последние отпрыски мужского пола его предшественника
Саула, не мог не истреблять и память о нем.
Бродячие сказители рассказывают по рынкам и у городских ворот, как
однажды пришел Саул позади волов с поля и услышал плач народа; он узнал, что
аммонитянин Наас осадил город Иавис в Галаа-де и пригрозил выколоть каждому
жителю города правый глаз, чтобы положить бесчестье на весь Израиль.
Перевод с немецкого Б. Н. Хлебникова
OCR: Phiper
---------------------------------------------------------------
Да славится имя Господа Бога нашего, который одному дарует мудрость,
другому -- богатство, третьему -- воинскую доблесть.
Мне, проживающему в Езрахе историку Ефану, сыну Гошайи, велено явиться
сегодня к царю Соломону. Меня привели к нему царские писцы Елихореф и Ахия,
сыновья Сивы, а еще там оказались дееписатель Иосафат, сын Ахилуда,
священник Садок, пророк Нафан и военачальник Ванея, сын Иодая.
Пал я в ноги царю, он приказал мне подняться. Так мне впервые довелось
увидеть царя Соломона воочию, лицом к лицу, и, хотя он сидел на троне меж
херувимов, он показался мне не столь высок ростом, как я думал раньше, даже
меньше покойного отца своего, царя Давида; кожа его была желтоватой.
Пристально взглянув на меня, царь спросил:
-- Стало быть, ты и есть Ефан, сын Гошайи из Езраха?
-- Да, господин мой царь. Перед вами раб ваш.
-- Говорят, будто во всем Израиле от Дана до Висавии никого нет мудрее
тебя? Я возразил:
-- Кто дерзнет возомнить себя более умным, чем мудрейший из царей
Соломон?
Он недовольно скривил узкие губы и сказал:
-- Послушай-ка, Ефан, один сон, который привиделся мне недавно, после
того, как я принес жертвы и курения в Гаваоне. -- Повернувшись к дееписателю
Иосафату, сыну Ахилуда, и писцам Елихорефу и Ахии, сыновьям Сивы, он
добавил: -- Слушайте и вы, ибо сну этому надлежит войти в анналы.
Братья Елихореф и Ахия тут же достали скорописные палочки и восковые
дощечки, чтобы записать царские слова.
Вот каким был сон царя Соломона:
-- В Гаваоне явился Господь мне во сне ночью, и сказал Бог: "Проси, что
дать тебе". И сказал я: "Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую
милость; и за то, что он ходил пред Тобою в истине и правде, и с искренним
сердцем, Ты сохранил ему великую милость и даровал ему сына, который сидел
бы на престоле его, как это и есть ныне".
Погладив нос херувима, царь опустил руку и вытянул ноги в красных
сандалиях из тончайшей козьей кожи.
-- Ныне, Господи, сказал я Богу, Ты поставил меня, раба Твоего, царем
вместо Давида, отца моего; но я, словно отрок малый, не знаю ни выхода, ни
входа. И раб Твой должен править народом Твоим, который избрал Ты, народом
столь многочисленным, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни
обозреть.
Царь выпрямился, солнечный луч из окна коснулся золототканой шапочки на
уже редеющих волосах.
-- Боже мой, сказал я Господу, даруй же рабу Твоему сердце разумное,
чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло, ибо кто может
управлять этим многочисленным народом Твоим? И сказал мне Бог: "За то, что
ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не
просил смерти врагов своих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, вот,
я сделаю по слову твоему. Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что
подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе
".
Царь поднялся, окинул испытующим взглядом приближенных и увидел на их
лицах подобострастную серьезность. Довольным голосом он заключил:
-- "И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу, так что
не будет подобного тебе между царями во все дни твои. И если будешь ходить
путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец: твой Давид,
то и жизнь твоя будет долгой".
Тут священник Садок и пророк Нафан захлопали в ладоши, а писцы Елихореф
и Ахия, сыновья Сивы, восхищенно вытаращили глаза. Дееписатель же Иосафат,
сын Ахилуда, воскликнул, что никогда в жизни не слыхал более замечательного
сна, такой сон воистину способен растрогать сердца и умы. Один Ванея, сын
Иодая, хранил молчание; на его мощных скулах играли желваки, будто он
пережевывал что-то горькое. Царь Соломон сошел с трона, приблизился ко мне,
положил на плечо свою короткую, толстую руку и спросил:
Он недовольно скривил узкие губы и сказал:
-- Послушай-ка, Ефан, один сон, который привиделся мне недавно, после
того, как я принес жертвы и курения в Гаваоне. -- Повернувшись к дееписателю
Иосафату, сыну Ахилуда, и писцам Елихорефу и Ахии, сыновьям Сивы, он
добавил: -- Слушайте и вы, ибо сну этому надлежит войти в анналы.
Братья Елихореф и Ахия тут же достали скорописные палочки и восковые
дощечки, чтобы записать царские слова.
Вот каким был сон царя Соломона:
-- В Гаваоне явился Господь мне во сне ночью, и сказал Бог: "Проси, что
дать тебе". И сказал я: "Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую
милость; и за то, что он ходил пред Тобою в истине и правде, и с искренним
сердцем, Ты сохранил ему великую милость и даровал ему сына, который сидел
бы на престоле его, как это и есть ныне".
Погладив нос херувима, царь опустил руку и вытянул ноги в красных
сандалиях из тончайшей козьей кожи.
-- Ныне, Господи, сказал я Богу, Ты поставил меня, раба Твоего, царем
вместо Давида, отца моего; но я, словно отрок малый, не знаю ни выхода, ни
входа. И раб Твой должен править народом Твоим, который избрал Ты, народом
столь многочисленным, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни
обозреть.
Царь выпрямился, солнечный луч из окна коснулся золототканой шапочки на
уже редеющих волосах.
-- Боже мой, сказал я Господу, даруй же рабу Твоему сердце разумное,
чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло, ибо кто может
управлять этим многочисленным народом Твоим? И сказал мне Бог: "За то, что
ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не
просил смерти врагов своих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, вот,
я сделаю по слову твоему. Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что
подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный
тебе".
Царь поднялся, окинул испытующим взглядом приближенных и увидел на их
лицах подобострастную серьезность. Довольным голосом он заключил:
-- "И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу, так что
не будет подобного тебе между царями во все дни твои. И если будешь ходить
путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид,
то и жизнь твоя будет долгой".
Тут священник Садок и пророк Нафан захлопали в ладоши, а писцы Елихореф
и Ахия, сыновья Сивы, восхищенно вытаращили глаза. Дееписатель же Иосафат,
сын Ахилуда, воскликнул, что никогда в жизни не слыхал более замечательного
сна, такой сон воистину способен растрогать сердца и умы. Один Ванея, сын
Иодая, хранил молчание; на его мощных скулах играли желваки, будто он
пережевывал что-то горькое. Царь Соломон сошел с трона, приблизился ко мне,
положил на плечо свою короткую, толстую руку и спросил:
-- Ну как?
Я ответил, что царский сон и впрямь жемчужина красоты необычайной; он
богат поэтическими находками и замечательными мыслями, а главное -- служит
доказательством того, сколь глубоко чтит царь нашего Господа Бога,
неисповедимую Его волю и промысел.
-- Это слова поэта, -- проговорил царь.-- Интересно, что скажет
историк? От моего приставника из Езраха я слышал, будто ты пишешь историю
народа израильского.
-- Вещий сон, о мудрейший из царей, -- сказал я с низким поклоном, --
может сыграть в Истории не меньшую роль, нежели потоп, или могучее войско,
или Божье проклятие, особенно если этот сон так прекрасно рассказан, да еще
письменно засвидетельствован.
Царь в легком замешательстве вновь поглядел на меня, затем губы его
растянулись в широкой улыбке, и он сказал:
-- Видывал я глотателей мечей и пожирателей огня, но никогда еще не
встречал человека, который так ловко удерживается на лезвии ножа. А ты что
думаешь, Ванея, сын Иодая?
-- Слова... -- проворчал Ванея, -- каких только слов не наслушался я во
дни отца вашего, царя Давида, и умных, и благочестивых, и просительных, и
угрозных, и хвастливых, и льстивых... Только где сейчас все те краснобаи?
Лицо царя Соломона помрачнело. Возможно, вспомнил он о судьбе своих
братьев Амнона и Авессалома, или военачальника Урии, первого мужа своей
матери, или о судьбе многих других людей, к смерти которых был, причастен
Ванея, сын Иодая.
Дееписатель же Иосафат, сын Ахилуда, сказал, что я действительно зван
пред светлый лик царя как человек, искусно владеющий словом, а пророк Нафан
добавил -- одного, мол, кормит меч, другого -- слово, ибо Господь Бог в
безграничной мудрости Своей создал множество разных тварей, рыб и птиц,
хищного зверя и кроткую овцу, а надо всеми ними поставил льва, столь же
могучего, сколь и мудрого. Тут он поклонился царю Соломону, после чего
священник Садок заметил, нельзя, дескать, забывать при этом, что путь в
преисподнюю указан человеку змием, потому следует опасаться слишком уж
бойкого языка и сладких речей. Из всего этого я заключил, что среди
приближенных царя Соломона есть разногласия, поэтому человеку постороннему
нужно соблюдать тут крайнюю осторожность.
А царь Соломон вернулся на трон и уселся меж херувимов. Поглаживая их
носы, он сказал мне:
-- Тебе, Ефан, сын Гошайи, наверняка известно, что отец мой, царь
Давид, самолично назвал меня, своего любимого сына, престолонаследником,
велел сесть на царского мула и отправиться к Гиону, дабы меня помазали на
царство над Израилем, а также то, что он поклонился мне на ложе своем и
молил Бога возвеличить мой престол более своего престола.
Я заверил царя, что о том мне хорошо известно и что Господь Бог
несомненно услышал последнюю молитву царя Давида и исполнит его желание.
-- Тогда ты должен понимать, -- продолжил царь, -- что меня следует
считать трижды избранником. Во-первых, Господь Бог избрал народ Израиля из
всех народов; далее, Он избрал моего отца, царя Давида, владыкою над
избранным народом; и наконец, мой отец избрал меня, чтобы я царствовал
вместо него.
Я заверил царя Соломона, что сей вывод логически безупречен и что ни
Господь Бог, ни царь Давид не смогли бы сделать лучшего выбора.
-- Разумеется, -- сказал царь, бросив на меня свой особенный взгляд,
который мог означать все что угодно. -- Однако третье избранничество имеет
силу лишь в том случае, если неоспоримо доказано избранничество второе, не
так ли?
-- Человеку, который поднялся от вифлиемского пастуха до иерусалимского
владыки, -- мрачно заметил Ванея, сын Иодая, -- который побил всех своих
врагов и покорил их города, который подчинил себе не только царя моавского и
царя филистимского, но и непокорные колена Израилевы, такому человеку не
нужен ни священник, ни пророк, ни писец, чтобы доказать свою
богоизбранность.
-- Но этот человек мертв! -- от вспышки гнева царский лик побагровел.
-- А по Израилю ходят всякие слухи, ненужные и даже
вредные. Я строю нашему Господу Храм, чтобы прекратить молитвы и
жертвоприношения на первом попавшемся пригорке за деревней, ибо все дела
Богом и человеком должны вершиться в едином месте; вот и о жизни отца моего,
о великих делах и подвигах царя Давида, избравшего меня на свой престол,
нужна достоверная книга, которая не допускала бы никаких кривотолков.
Даже Ванея, сын Иодая, слегка оробел от столь неожиданной вспышки
гнева, хотя именно Ванея сыграл в свое время решающую роль при избрании
Соломона престолонаследником.
А царь велел говорить дееписателю Иосафату, сыну Ахилуда.
Иосафат, сын Ахилуда, шагнул вперед, вытащил из складки рукава глиняную
табличку и прочитал:
-- Членами царской комиссии по составлению Единственно истинной и
авторитетной, исторически достоверной и официально одобренной Книги об
удивительной судьбе, богобоязненной жизни, а также о героических подвигах и
чудесных деяниях царя Давида, сына Иессеева, который царствовал над Иудою
семъ лет и над всем Израилем и Иудою тридцать три года, избранника Божьего и
отца царя Соломона назначаются: Иосафат, сын Ахилуда, дееписатель; Садок,
священник; Нафан, пророк; Елихореф и Ахия, сыновья Сивы, писцы; Ванея, сын
Иодая, военачальник; редактор без права голоса -- Ефан, сын Гошайи, историк
и писатель из Езраха. Книгу об удивительной судьбе и т. д., именуемую впредь
для краткости Книгой царя Давида, надлежит составить путем тщательного
отбора и целесообразного использования всех имеющихся материалов об
удивительной судьбе и т. д. усопшего царя Давида, как то: царских грамот,
писем, анналов, а также устных свидетельств, преданий и легенд, песен,
псалмов, притч и пророчеств, особенно тех, что удостоверяют великую любовь и
предрасположенность царя Давида к своему любимому сыну и престолонаследнику
царю Соломону; вышеупомянутая Книга должна явить нашему времени и грядущим
временам полную Истину, чтобы положить конец всем Разнотолкам и Спорам,
устранить всякое неверие в Избранность Давида, сына Иесеева, нашим Господом
Богом, искоренить Всяческие Сомнения в Достославных Обетованиях нашего
Господа Бога Семени Давидову и Потомству.
Дееписатель Иосафат, сын Ахилуда, поклонился. Вид у царя Соломона был
довольный. Он поманил меня пальцем и сказал:
-- Я помогу тебе, Ефан, сын Гошайи, если ты заколеблешься, не зная, где
истина и где ложь. Когда приступишь к делу?
Тут я бросился царю Соломону в ноги, чтобы поблагодарить его за великое
доверие, коим он меня удостоил. Ни одна живая душа от Дана до Варсавии не
бывала столь удивлена, как я сейчас, сказал я, и если бы во сне явился мне
Ангел Господень возвестить о подобном назначении, то я рассмеялся бы, словно
некогда Сара, жена Авраама. Но человек я слишком незначительный, продол-
жал я, такая трудная и ответственная задача мне не под силу; вот если
бы речь шла о двух-трех псалмах, о кратком историческом очерке одного из
малых колен Израилевых, или о новой версии того, как Моисей был найден в
тростнике, тогда другое дело -- это мне по плечу; ведь, в конце концов, от
маленького муравья нельзя требовать, чтобы он построил пирамиду.
На это царь Соломон расхохотался от чистого сердца и сказал остальным:
-- Воистину мудр тот, кто предпочитает остаться дома, чтобы избегнуть
опасностей, которые подстерегают его в пути. -- Мне же царь сказал: -- Я
могу взять твоих сыновей воинами на колесницы или всадниками в конницу, а
могу забрать их в пешее войско, что пускают впереди колесниц. Я могу взять
твоих дочерей сластницами, или кухарками, или подавальщицами. Я могу
отобрать твое поле, твой виноградник и масличный сад. А еще я могу заставить
тебя чистить хлевы или махать опахалом. Но я хочу, чтобы ты работал
историком под руководством моей комиссии, ибо каждому под Богом дано свое
место -- пастуху при стаде, а писцу при глиняных табличках.
Тут я поклонился до самой земли и попросил принять во внимание, что я
человек хворый, со слабым сердцем и желудком, а потому, возможно, упокоюсь
рядом со своими предками в Езрахе еще до того, как работа по составлению
Книги царя Давида подвинется хотя бы до половины; зато я мог бы
порекомендовать историков помоложе, с отменным здоровьем и умом более
гибким, то есть именно с такими качествами, кои нужны для составления Книги,
единственно истинной и способной положить конец всем разнотолкам и спорам.
На это царь Соломон сказал:
-- А по-моему, выглядишь ты вполне здоровым, Ефан. У тебя прекрасный
загар, пышные волосы, все зубы целы, да и глаза у тебя блестят, как от вина
или от женщины. А кроме того, у меня имеются искуснейшие лекари Израиля и
соседних царств, вплоть до Сидона и Тира, у меня есть также договор с
царицей Савской, которая пообещала при нужде прислать врача, что удаляет
камни из почек. Иногда я буду приглашать тебя к моему столу, чтобы ты
отведал яств лучшей кухни по нашу сторону Негеба, и жалованье тебе положат
как малому пророку, что даст тебе возможность привезти обеих жен и твою юную
наложницу в Иерусалим, где ты получишь хороший кирпичный дом с тенистым
садиком.
Тут я понял, что царь Соломон уже все продумал и мне не удастся
уклониться от его милостей. Сообразил я и то, что дело для меня может
кончиться плохо, как это уже бывало с нашим братом книжником, которому
отрубали голову, а тело пригвождали к городской стене, зато тут можно было и
поживиться, причем весьма неплохо, надо только не давать воли языку и
поумнее пустить в ход свое стило. С малой толикой везения да с Божьей
помощью можно ведь исхитриться вставить в Книгу царя Давида тут словечко,
там строчку, чтобы последующие поколения сумели догадаться, что же
действительно произошло в те годы и каким человеком был Давид, сын Иессеев,
который одновременно был любодейником и царю, и царскому сыну, и царской
дочери, который сражался наемником против собственного народа, который велел
убить сына и своих самых преданных слуг, а потом громко оплакивал их смерть,
и который, наконец, сплотил в единую нацию племена жалких крестьян и
своенравных кочевников.
Поэтому я выпрямился и сказал царю, что исполненные мудрости слова его
убедили меня, я принимаю должность, хотя и со смущением и робостью; с учетом
времени, которое понадобится на приличествующие такому случаю молитвы и
жертвоприношения, на переезд из Езраха в Иерусалим, причем со мной поедут
мои жены и юная наложница, а также наш скарб и мой архив, я буду готов
приступить к работе на второй день после Пасхи. Однако, продолжил я, ибо
решил ковать железо, пока горячо, мне хотелось бы выяснить еще один
небольшой вопрос, который касается обоих моих сыновей: до сих пор я сам
занимался их воспитанием, а теперь вряд ли у меня достанет для этого досуга
и сил. Не соблаговолит ли мудрейший из царей царь Соломон явить такую
милость...
-- Садок! -- сказал царь. Садок поклонился
-- Распорядись, чтобы оба сына Ефана были определены в хорошую
левитскую школу. -- И поскольку Садок поднял брови, царь великодушно
добавил: -- Расходы на их обучение и содержание берет на себя царская казна.
Ибо царь Соломон был воистину щедр, когда речь шла о трате денег
налогоплательщиков.
НОЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ЕФАНА, СЫНА ГОШАЙИ,
ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ИЗ ИЕРУСАЛИМА В ЕЗРАХ
НА КРЫШЕ СВОЕГО ДОМА В ПРИСУТСТВИИ
НАЛОЖНИЦЫ ЛИЛИТ, КОТОРАЯ СТАРАЕТСЯ
ОТВЛЕЧЬ ЕГО СВОИМИ ЛАСКАМИ
Ни одна история не начинается со своего начала; корни дерева всегда
скрыты от глаз и достают до
ВОДЫ.
У других народов были цари, которые провозглашали себя богами, а у
народа Израиля Бог был царем -- царем невидимым, ибо Яхве -- невидимый Бог.
Его изображения нет ни в камне, ни в бронзе; Он запретил делать Его
изображения. Невидимым восседал Бог Яхве между херувимами на Своем престоле,
коим был ковчег завета, носимый с одного места на другое; куда ни шел народ,
шел с ним и Он, жил в скинии, в шатре, как и Его народ. Жертвы Он принимал
на возвышенностях или под старой сикоморой, камнем полевым довольствовался
Он замес-то алтаря. Говорил Он, когда хотел говорить, громом туч или шепотом
ветра, бормотанием пророка и сновидением ребенка, устами Ангела и перестуком
урима и тумима. Он изрекал законы, но Сам бывал часто несправедлив; Он бывал
вспыльчив и долготерпелив; Он имел любимчиков, часто противоречил Сам Себе
-- словом, походил на тех племенных старейшин, каких и по сей день можно
встретить в глухих горных долинах...
Лилит, любимая, принеси мне чашу вина, что хранится в холодном погребе,
дареного царем красного вина, из царского виноградника в Ваал-Гамоне. Лилит,
любимая моя, чьи груди как двойни молодой серны, мы поедем в Иерусалим, там
я куплю тебе узорчатое платье, какое носят царские дочери, и
сладко-ароматных духов, и там я потеряю тебя. Принеси мне вина...
Почему же царя Яхве заменили Саулом, сыном Киса?
Видимый царь, каким бы он ни был величественным в молодые и зрелые
годы, со временем стареет и дряхлеет; однако Господь Яхве, царь Израиля,
всегда пребывал в величии и славе. Зато волю Свою Он мог возгласить лишь
через уста других, а те, кто эту волю истолковывали, были людьми. Они могли
ошибаться. Они могли вкладывать собственные желания в божественные знамения,
и ходили слухи, что не один священник переиначивал слова Яхве ради
собственных весьма земных интересов.
Конечно же, Самуила, священника, прозорливца и судью, к их числу
отнести нельзя. Я изучал его книгу, которую он оставил нам, и убежден, что
он был человеком честным и держался высочайших принципов нравственности.
Только совершенно праведный человек мог выйти перед всем народом, как он
сделал это в Массифе, и заявить: "Вот я: свидетельствуйте на меня пред
Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого
обидел и притеснил, и когда взял дар и закрыл в деле его глаза мои..."
Однако такой человек может натворить своей прямотой ббльших бед, чем
какой-нибудь сын Велиара своим мошенничеством.
Пей, Ефан, мой любимый. Эта ночь так благоуханна. И почему ты должен
меня потерять? Я тебя не покину, если только ты сам не прогонишь меня. Лучше
давай я спою тебе песню, которой ты меня научил:
Я нарцисс саронский, лилия долин? Что лилия между тернами, то
возлюбленная моя между девицами. Что яблоня между лесными деревьями, то
возлюбленный мой между юношами.
Но ты совсем не слушаешь меня...
Священники из Рамы, отцы которых служили под его началом, странствующие
пророки из его школы, все они описывают Самуила так: высок и худ, косматая
седая грива, жидкая борода, которой никогда не касалась бритва брадобрея,
глаза истового ревнителя веры, жесткая складка рта -- этот человек видел
врага в каждом, кто не сразу покорялся его воле и велению Бога, ибо Бог был
царем Израиля, а Самуил -- Его наместником перед народом,. Самуил судился с
народом, возжелавшим себе царя, который отвечал бы своим голосом и поражал
собственным мечом. Суровыми словами обрисовал он сущность владыки,
поставленного на царство, и предупредил, что безграничная власть портит
человека. Но народ Израиля оказался глух к этим словам. По-моему, Самуил
вряд ли сумел понять, почему народ так упорствовал в своих требованиях
заполучить живого царя из крови и плоти и почему именно ему, не худшему из
судей израильских, пришлось поступиться своим местом и помазать на царство
человека.
Лилит, любимая, отведай царского вина. И погладь мне виски, а то голова
разболелась. Откуда приходят бури, которые изменяют лик мира, и что
порождает их? Если когда-нибудь появится человек, способный предугадать их
направление, то он прослывет мудрее самого царя Соломона...
Самуил спорил и с Господом Богом; в своей книге он привел слова
Господа, которые Тот сказал ему: "Послушай голоса народа во всем, что они
говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не
царствовал над ними".
Какова самоотреченность Того, кто отделил свет от тьмы и воду от воды.
Возможно, что Бог говорил так, чтобы утешить Самуила; но по всем
свидетельствам, Самуилу хватило бы характера снести этот удар и без
божественных увещеваний. Скорее, по-моему, толкователь Господних слов
выражал собственные чувства: это он, Самуил, считает себя отвергнутым,
только переносит свою обиду в сердце Бога.
Ведь слова, услышанные Самуилом, весьма знаменательны. Нужно лишь
вслушаться в их оттенки. Разве в них не узнается голос старого человека? Он
глава небольшого племени; у него есть свои слабости и свои достоинства; он
пытался утвердить справедливость и действовать по совести; он старался
помочь своим соплеменникам; но настали новые времена...
Новые времена...
Голос твой, Лилит, Моя любимая, подобен весеннему ручейку; слова,
которым я тебя научил, так сладкозвучны в устах твоих:
Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на
земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей...
Но когда они начались, эти новые времена с их новой смутой, из-за
которой Израилю понадобилась новая власть? Когда последняя кочевая семья
последнего кочевого племени получила свой земельный надел? Когда бронзу
сменило железо? Когда на рынке перестали менять шерсть на зерно, а начали
все продавать за кусочки серебра? Когда честный пастух стал базарным
крикуном, торговцем, ростовщиком?
Настали новые времена, но Самуил, хотя и был прозорливцем, не разглядел
их. Он объезжал Израиль каждый год по одному и тому же кругу -- через Вафиль
до Галгала и Миццы -- и судействовал во всех этих местах и возвращался в
Раму, ибо там находился его дом, там он вершил суд остаток года, там же он
воздвиг Господу алтарь и думал, что так все останется до конца его дней.
Настало, однако, время, когда уже нельзя было не внять голосу народа, и
Господь сказал свое слово Самуилу, и Самуил избрал Саула, сына вениамитянина
Киса, который был на голову выше всех прочих людей из своего народа; Самуил
отправился искать отцовских ослиц, а нашел целое царство.
Вот что сообщает нам Самуил в своей книге, и смысл его слов ясен: Саул
-- царь над Израилем по милости Самуила, первосвященника, судьи и пророка,
он -- творение Самуила и всем обязан ему.
Но есть и другое предание о воцарении Саула. Многое остается темным.
Современников нет в живых, а документы уничтожены царем Давидом: человек, по
воле которого повешены последние отпрыски мужского пола его предшественника
Саула, не мог не истреблять и память о нем.
Бродячие сказители рассказывают по рынкам и у городских ворот, как
однажды пришел Саул позади волов с поля и услышал плач народа; он узнал, что
аммонитянин Наас осадил город Иавис в Галаа-де и пригрозил выколоть каждому
жителю города правый глаз, чтобы положить бесчестье на весь Израиль.