Страница:
– Он племянник одного из наших крупных рекламодателей. Вам нужен богатый дядюшка, милая, – хмыкнул менеджер по рекламе.
Андреотти рассчитывал обидеть Пандору, но, наоборот, помог ей избавиться от последних колебаний по поводу своего решения об уходе. Но все же надо было попрощаться с Джеральдиной – хотя бы ради их прошлой дружбы.
Зазвонил телефон.
– Мисс Фриман хотела бы встретиться с вами сейчас, если у вас есть свободная минутка.
Было очевидно, что Джеральдина ничуть не меньше Пандоры стремится к соблюдению приличий.
Она встретила Пандору словами:
– Дорогая, я так рада тебя видеть! Ужасно боялась, что тебя не застану. Нам надо немедленно поговорить.
– Я бы не уехала не попрощавшись, – резковато сказала Пандора.
Джеральдина помахала рукой, давая понять, что все понимает. Золотые браслеты в виде крокодилов на ее запястье звучно брякнули.
– Извини, что не позвонила тебе сразу же после того, как получила твою записку, но ты ведь знаешь, какая у меня жизнь. Хочешь чаю или кофе?
Джеральдина села, приглашая Пандору последовать ее примеру.
– Нет, спасибо.
У Пандоры абсолютно не было желания затягивать беседу даже на секунду больше положенного. Однако тон главного редактора «Шика» несколько удивил Пандору.
– Дорогая, – Джеральдина снова позвенела браслетами, – я знаю, как тебе тяжело после истории с этим подонком Кансино, но жизнь продолжается, и ты должна думать о работе.
Пандора молчала, ожидая продолжения.
– Думаю, тебе подвернулся великолепный шанс.
– Что ты имеешь в виду?
– Вчера за обедом я слышала, что в «Ла Кот Баск» между Ариан де ла Форс и ее дочерью произошла публичная ссора. Ты была там. Теперь ты можешь написать очерк об Ариан, основываясь на этом скандале. У тебя наконец-то есть возможность выступить в новой роли, – с воодушевлением сказала Джеральдина.
Слова Джеральдины даже не возмутили, скорее просто позабавили Пандору.
– Но ты же сказала мне, что к печати готовится очерк о другой выдающейся южноамериканской женщине. Я согласилась, что мой очерк об Ариан де ла Форс нарушил бы принципы редакционной политики, и признала, что в любом случае ты опытнее, и потому тебе виднее, – сладко проворковала Пандора.
– Другие очерки могут подождать. Они скучные, а этот материал действительно привлек бы огромное внимание читателей, – с искренним энтузиазмом продолжала вещать Джеральдина.
Пандора сделала вид, что на секунду задумалась, после чего сказала с деланным энтузиазмом:
– Ты знаешь, после того ленча мы прогулялись с Ариан, и она рассказала мне кое-что о своей жизни. Это действительно невероятно!
– Так напиши об этом, дорогая! Ты можешь стать знаменитой!
Джеральдина в восторге всплеснула руками. Глядя в ее светящиеся радостным возбуждением глаза, Пандора решила, что пора прекратить притворяться, и встала.
– Я не могу этого сделать, – спокойно произнесла она. – Я дала Ариан слово, что не стану писать о том, что произошло.
– В письменной форме? – Джеральдина была явно сбита с толку.
– Разумеется, нет, но я обещала этого не делать.
Джеральдина вздохнула.
– Дорогая, послушай меня. Честность – вещь, достойная восхищения, но на ней далеко не уедешь. Не упускай свой шанс! Я бы даже сказала – не ломай себе жизнь.
– И не собираюсь. Именно поэтому я возвращаюсь в Лондон, – заявила Пандора.
Лицо Джеральдины на мгновение стало жестким, но затем она поняла, что проиграла, и сверкнула улыбкой.
– Я хочу только одного – чтобы ты нашла свою собственную дорогу в жизни. Уверена, что ты сможешь это сделать.
– Надеюсь, – ответила Пандора. – Спасибо тебе за все. Я говорю совершенно серьезно. – И, поцеловав Джеральдину в щеку, вышла.
Ариан окинула взглядом свое отражение в зеркале лифта. Сняв тяжелые бриллиантовые подвески, она помассировала пальцами мочки ушей. В вестибюле ее ожидал Франсуа.
– Мадам, что-нибудь понадобится сегодня вечером? – спросил дворецкий.
– Нет, благодарю вас. Скажите Розинье, что она мне сегодня тоже не нужна. Пусть уберет мою одежду завтра утром.
Оставшись одна, Ариан сняла вечернее платье и швырнула в ближайшее кресло, потом сбросила туфли и облачилась в халат, с наслаждением ощутив прикосновение к коже прохладного шелка. Мысль о том, что уже завтра она будет в одиночестве нежиться на палубе яхты, бороздящей воды Эгейского моря, наполнила ее сердце радостью.
Глория отправилась погостить у Паолы в Кап-Ферра. Она уехала вчера, почти сразу же после их ссоры. Скандал, разразившийся дома, надолго, если не навсегда, запечатлелся в памяти Ариан. Глория обрушила на нее целый каскад обвинений. Она заявила, что Ариан лишила ее отца, лжет ей о нем, а затем разразилась обличениями по поводу махинаций матери, направленных на то, чтобы лишить единственную дочь наследства.
– Ты хочешь, чтобы только у тебя все было! – кричала Глория. – Тебе нужно, чтобы ты была единственной, чтобы только о тебе шли легенды! О тебе, и ни о ком другом!
Если не считать обвинения, связанного с деньгами, все остальные упреки Ариан неоднократно слышала и раньше и давно научилась сдерживать эмоции по этому поводу. Но как береговая твердыня, беспрерывно подтачиваемая морским прибоем, ее каменное терпение начало давать трещины. В какой-то момент она даже хотела было рассказать Глории все о себе и о своем прошлом, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Сейчас Ариан размышляла, каким образом Глория узнала о продаже компании Сан-Симон. Она была уверена, что утечка информации произошла не через Боба. Вероятнее всего, Глорию просветил Чарлз, но как он узнал об этом? Ариан осенило: должно быть, Мердок установил прослушивающее устройство в ее телефон. Чарлз уехал накануне вечером, заявив, что собирается провести остаток лета на Капри. Утром после его отъезда апартаменты Ариан осмотрел эксперт, присланный Чапмерсом, но ничего не обнаружил.
В любом случае отъезд Мердока вызвал у Ариан чувство облегчения, хотя она и подозревала, что он отправился туда же, куда и Глория, – содержание, которое миссис де ла Форс выплачивала своему сожителю, позволяло ему путешествовать в свое удовольствие. Ей, разумеется, очень хотелось бы избавиться от него окончательно, но она знала, что это стоило бы ей всего состояния.
Деньги, деньги, деньги. Ее волшебная лампа Аладдина превратилась в дамоклов меч. Ее богатство хотела прибрать к своим рукам Глория, и Чарлз тоже охотился за ее деньгами – скорее всего используя в качестве орудия ту же Глорию.
Деньги дали Ариан власть и могущество. Все последние годы именно они определяли, с кем ей встречаться, что делать. При этом Ариан потеряла из виду многое другое, и прежде всего дочь.
Ариан вспомнила о своем разговоре в парке с Пандорой Дойл. Возможно, это было лишь плодом ее фантазии, но ей показалось, что в Пандоре она разглядела качества, которые ей так хотелось видеть в Глории, – и прежде всего стремление найти в жизни свой путь. Подчиняясь внезапному импульсу, Ариан де ла Форс прошла в кабинет Кейзи, нашла в списке телефонов фамилию Дойл и набрала номер.
Взглянув в иллюминатор, Пандора рассмотрела далеко внизу крышу Альберт-Холла, которую ни с чем невозможно было спутать. Через несколько секунд лайнер начал заходить на посадку в аэропорту Хитроу. Она потянулась в кресле. В ее жизни наступал новый этап.
Она невольно вспомнила о вчерашнем телефонном разговоре с Ариан. Когда та позвонила, Пандора паковала чемоданы. У нее было сильное искушение отклонить приглашение Ариан навестить ее, но Пандора все же передумала. В конце концов, их невероятное знакомство оказалось для нее одним из немногих приятных сюрпризов во время ее пребывания в Нью-Йорке.
Встреча оказалась довольно короткой. На следующее утро Ариан собиралась уехать. В галерее, ведущей к входной двери, стояла внушительная коллекция дорогих чемоданов.
– Отправляю кое-какие вещи в Венецию, – пояснила Ариан, поприветствовав Пандору. – Я всегда езжу туда в сентябре.
Пандора вспомнила, как еще совсем недавно, впервые оказавшись в этих апартаментах, она была поражена их великолепием, как снисходительно разговаривала с ней их хозяйка. Теперь все было иначе. Необъяснимая внутренняя близость, возникшая между женщинами в парке, не исчезла.
Ариан сама приготовила напитки и некоторое время непринужденно болтала, рассказывая о предстоящей ей поездке, но вскоре резко сменила тему:
– Вчера вы сказали, что собираетесь обратно в Лондон и намерены открыть там свое дело. Я знаю, что давать советы легче, чем следовать им, но тем не менее рекомендую вам не мелочиться и начинать, что называется, по-крупному, если это возможно. Мне неизвестно, каким образом вы собираетесь финансировать свою компанию, но по собственному опыту я знаю, что ее выживание может оказаться в зависимости от того, удастся ли вам убедить банк дать вам ссуду. Банкиров одинаково трудно уговорить дать вам кредит, независимо от его размера, но чем крупнее будет ваш бизнес, тем менее он будет уязвим.
Рассуждения Ариан смутили Пандору.
– Спасибо за совет. Мой прежний опыт позволил мне войти в курс тех проблем, с которыми сталкиваются мелкие предприятия, и именно этот вопрос, как я вам уже говорила, я намерена изучить в Лондоне особенно тщательно, – туманно ответила она.
– Пожалуйста, если у вас возникнут проблемы с банком по поводу предоставления ссуды, дайте мне знать. Я могу связать вас с другими банкирами, – сказала Ариан.
Пандора усмехнулась.
– Одно из преимуществ моего брака состояло как раз в том, что я познакомилась с очень многими банкирами. Если я решусь на что-нибудь серьезное, то обращусь к ним, а небольшое предприятие я в состоянии профинансировать из собственных средств. Но в любом случае спасибо за заботу, – сказала она.
Какими бы теплыми ни были ее чувства по отношению к Ариан, Пандора не хотела быть обязанной ни ей, ни кому-либо другому.
– Возможно, это покажется вам глупым, но наш вчерашний разговор был для меня очень важным. Мне хотелось бы надеяться, что мы сможем с вами подружиться, но если я приму ваше предложение, это очень все затруднит.
– Я собиралась сказать, что не следует подвергать слишком строгому анализу предложение о помощи, если вы в ней нуждаетесь, но теперь думаю, что вы правы, – проговорила Ариан после паузы. – Могу лишь добавить, что тоже получила удовольствие от вчерашнего. До сентября со мной трудно будет связаться. Давайте в сентябре и вернемся к этой теме. Я запишу ваш лондонский номер телефона.
Подойдя к столу, Ариан взяла записную книжку, затем открыла выдвижной ящик и вынула оттуда визитную карточку из белого плотного картона с золотым тиснением.
– Каждый год я устраиваю какое-нибудь большое мероприятие, прием или что-то в этом роде, – сказала она, протягивая карточку Пандоре. – В этом году я даю костюмированный бал в моем дворце в Венеции. Буду очень рада, если вы сможете там быть. Бал назначен на четырнадцатое сентября.
По пути домой Пандора пыталась найти объяснение столь резкой перемене в отношении к ней Ариан де ла Форс. Вряд ли стоило выискивать причины этого странного явления. Так или иначе, Пандора была приглашена в Венецию, и это было чудесно. Но прежде всего она была намерена заняться делами.
Глава 26
Андреотти рассчитывал обидеть Пандору, но, наоборот, помог ей избавиться от последних колебаний по поводу своего решения об уходе. Но все же надо было попрощаться с Джеральдиной – хотя бы ради их прошлой дружбы.
Зазвонил телефон.
– Мисс Фриман хотела бы встретиться с вами сейчас, если у вас есть свободная минутка.
Было очевидно, что Джеральдина ничуть не меньше Пандоры стремится к соблюдению приличий.
Она встретила Пандору словами:
– Дорогая, я так рада тебя видеть! Ужасно боялась, что тебя не застану. Нам надо немедленно поговорить.
– Я бы не уехала не попрощавшись, – резковато сказала Пандора.
Джеральдина помахала рукой, давая понять, что все понимает. Золотые браслеты в виде крокодилов на ее запястье звучно брякнули.
– Извини, что не позвонила тебе сразу же после того, как получила твою записку, но ты ведь знаешь, какая у меня жизнь. Хочешь чаю или кофе?
Джеральдина села, приглашая Пандору последовать ее примеру.
– Нет, спасибо.
У Пандоры абсолютно не было желания затягивать беседу даже на секунду больше положенного. Однако тон главного редактора «Шика» несколько удивил Пандору.
– Дорогая, – Джеральдина снова позвенела браслетами, – я знаю, как тебе тяжело после истории с этим подонком Кансино, но жизнь продолжается, и ты должна думать о работе.
Пандора молчала, ожидая продолжения.
– Думаю, тебе подвернулся великолепный шанс.
– Что ты имеешь в виду?
– Вчера за обедом я слышала, что в «Ла Кот Баск» между Ариан де ла Форс и ее дочерью произошла публичная ссора. Ты была там. Теперь ты можешь написать очерк об Ариан, основываясь на этом скандале. У тебя наконец-то есть возможность выступить в новой роли, – с воодушевлением сказала Джеральдина.
Слова Джеральдины даже не возмутили, скорее просто позабавили Пандору.
– Но ты же сказала мне, что к печати готовится очерк о другой выдающейся южноамериканской женщине. Я согласилась, что мой очерк об Ариан де ла Форс нарушил бы принципы редакционной политики, и признала, что в любом случае ты опытнее, и потому тебе виднее, – сладко проворковала Пандора.
– Другие очерки могут подождать. Они скучные, а этот материал действительно привлек бы огромное внимание читателей, – с искренним энтузиазмом продолжала вещать Джеральдина.
Пандора сделала вид, что на секунду задумалась, после чего сказала с деланным энтузиазмом:
– Ты знаешь, после того ленча мы прогулялись с Ариан, и она рассказала мне кое-что о своей жизни. Это действительно невероятно!
– Так напиши об этом, дорогая! Ты можешь стать знаменитой!
Джеральдина в восторге всплеснула руками. Глядя в ее светящиеся радостным возбуждением глаза, Пандора решила, что пора прекратить притворяться, и встала.
– Я не могу этого сделать, – спокойно произнесла она. – Я дала Ариан слово, что не стану писать о том, что произошло.
– В письменной форме? – Джеральдина была явно сбита с толку.
– Разумеется, нет, но я обещала этого не делать.
Джеральдина вздохнула.
– Дорогая, послушай меня. Честность – вещь, достойная восхищения, но на ней далеко не уедешь. Не упускай свой шанс! Я бы даже сказала – не ломай себе жизнь.
– И не собираюсь. Именно поэтому я возвращаюсь в Лондон, – заявила Пандора.
Лицо Джеральдины на мгновение стало жестким, но затем она поняла, что проиграла, и сверкнула улыбкой.
– Я хочу только одного – чтобы ты нашла свою собственную дорогу в жизни. Уверена, что ты сможешь это сделать.
– Надеюсь, – ответила Пандора. – Спасибо тебе за все. Я говорю совершенно серьезно. – И, поцеловав Джеральдину в щеку, вышла.
Ариан окинула взглядом свое отражение в зеркале лифта. Сняв тяжелые бриллиантовые подвески, она помассировала пальцами мочки ушей. В вестибюле ее ожидал Франсуа.
– Мадам, что-нибудь понадобится сегодня вечером? – спросил дворецкий.
– Нет, благодарю вас. Скажите Розинье, что она мне сегодня тоже не нужна. Пусть уберет мою одежду завтра утром.
Оставшись одна, Ариан сняла вечернее платье и швырнула в ближайшее кресло, потом сбросила туфли и облачилась в халат, с наслаждением ощутив прикосновение к коже прохладного шелка. Мысль о том, что уже завтра она будет в одиночестве нежиться на палубе яхты, бороздящей воды Эгейского моря, наполнила ее сердце радостью.
Глория отправилась погостить у Паолы в Кап-Ферра. Она уехала вчера, почти сразу же после их ссоры. Скандал, разразившийся дома, надолго, если не навсегда, запечатлелся в памяти Ариан. Глория обрушила на нее целый каскад обвинений. Она заявила, что Ариан лишила ее отца, лжет ей о нем, а затем разразилась обличениями по поводу махинаций матери, направленных на то, чтобы лишить единственную дочь наследства.
– Ты хочешь, чтобы только у тебя все было! – кричала Глория. – Тебе нужно, чтобы ты была единственной, чтобы только о тебе шли легенды! О тебе, и ни о ком другом!
Если не считать обвинения, связанного с деньгами, все остальные упреки Ариан неоднократно слышала и раньше и давно научилась сдерживать эмоции по этому поводу. Но как береговая твердыня, беспрерывно подтачиваемая морским прибоем, ее каменное терпение начало давать трещины. В какой-то момент она даже хотела было рассказать Глории все о себе и о своем прошлом, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Сейчас Ариан размышляла, каким образом Глория узнала о продаже компании Сан-Симон. Она была уверена, что утечка информации произошла не через Боба. Вероятнее всего, Глорию просветил Чарлз, но как он узнал об этом? Ариан осенило: должно быть, Мердок установил прослушивающее устройство в ее телефон. Чарлз уехал накануне вечером, заявив, что собирается провести остаток лета на Капри. Утром после его отъезда апартаменты Ариан осмотрел эксперт, присланный Чапмерсом, но ничего не обнаружил.
В любом случае отъезд Мердока вызвал у Ариан чувство облегчения, хотя она и подозревала, что он отправился туда же, куда и Глория, – содержание, которое миссис де ла Форс выплачивала своему сожителю, позволяло ему путешествовать в свое удовольствие. Ей, разумеется, очень хотелось бы избавиться от него окончательно, но она знала, что это стоило бы ей всего состояния.
Деньги, деньги, деньги. Ее волшебная лампа Аладдина превратилась в дамоклов меч. Ее богатство хотела прибрать к своим рукам Глория, и Чарлз тоже охотился за ее деньгами – скорее всего используя в качестве орудия ту же Глорию.
Деньги дали Ариан власть и могущество. Все последние годы именно они определяли, с кем ей встречаться, что делать. При этом Ариан потеряла из виду многое другое, и прежде всего дочь.
Ариан вспомнила о своем разговоре в парке с Пандорой Дойл. Возможно, это было лишь плодом ее фантазии, но ей показалось, что в Пандоре она разглядела качества, которые ей так хотелось видеть в Глории, – и прежде всего стремление найти в жизни свой путь. Подчиняясь внезапному импульсу, Ариан де ла Форс прошла в кабинет Кейзи, нашла в списке телефонов фамилию Дойл и набрала номер.
Взглянув в иллюминатор, Пандора рассмотрела далеко внизу крышу Альберт-Холла, которую ни с чем невозможно было спутать. Через несколько секунд лайнер начал заходить на посадку в аэропорту Хитроу. Она потянулась в кресле. В ее жизни наступал новый этап.
Она невольно вспомнила о вчерашнем телефонном разговоре с Ариан. Когда та позвонила, Пандора паковала чемоданы. У нее было сильное искушение отклонить приглашение Ариан навестить ее, но Пандора все же передумала. В конце концов, их невероятное знакомство оказалось для нее одним из немногих приятных сюрпризов во время ее пребывания в Нью-Йорке.
Встреча оказалась довольно короткой. На следующее утро Ариан собиралась уехать. В галерее, ведущей к входной двери, стояла внушительная коллекция дорогих чемоданов.
– Отправляю кое-какие вещи в Венецию, – пояснила Ариан, поприветствовав Пандору. – Я всегда езжу туда в сентябре.
Пандора вспомнила, как еще совсем недавно, впервые оказавшись в этих апартаментах, она была поражена их великолепием, как снисходительно разговаривала с ней их хозяйка. Теперь все было иначе. Необъяснимая внутренняя близость, возникшая между женщинами в парке, не исчезла.
Ариан сама приготовила напитки и некоторое время непринужденно болтала, рассказывая о предстоящей ей поездке, но вскоре резко сменила тему:
– Вчера вы сказали, что собираетесь обратно в Лондон и намерены открыть там свое дело. Я знаю, что давать советы легче, чем следовать им, но тем не менее рекомендую вам не мелочиться и начинать, что называется, по-крупному, если это возможно. Мне неизвестно, каким образом вы собираетесь финансировать свою компанию, но по собственному опыту я знаю, что ее выживание может оказаться в зависимости от того, удастся ли вам убедить банк дать вам ссуду. Банкиров одинаково трудно уговорить дать вам кредит, независимо от его размера, но чем крупнее будет ваш бизнес, тем менее он будет уязвим.
Рассуждения Ариан смутили Пандору.
– Спасибо за совет. Мой прежний опыт позволил мне войти в курс тех проблем, с которыми сталкиваются мелкие предприятия, и именно этот вопрос, как я вам уже говорила, я намерена изучить в Лондоне особенно тщательно, – туманно ответила она.
– Пожалуйста, если у вас возникнут проблемы с банком по поводу предоставления ссуды, дайте мне знать. Я могу связать вас с другими банкирами, – сказала Ариан.
Пандора усмехнулась.
– Одно из преимуществ моего брака состояло как раз в том, что я познакомилась с очень многими банкирами. Если я решусь на что-нибудь серьезное, то обращусь к ним, а небольшое предприятие я в состоянии профинансировать из собственных средств. Но в любом случае спасибо за заботу, – сказала она.
Какими бы теплыми ни были ее чувства по отношению к Ариан, Пандора не хотела быть обязанной ни ей, ни кому-либо другому.
– Возможно, это покажется вам глупым, но наш вчерашний разговор был для меня очень важным. Мне хотелось бы надеяться, что мы сможем с вами подружиться, но если я приму ваше предложение, это очень все затруднит.
– Я собиралась сказать, что не следует подвергать слишком строгому анализу предложение о помощи, если вы в ней нуждаетесь, но теперь думаю, что вы правы, – проговорила Ариан после паузы. – Могу лишь добавить, что тоже получила удовольствие от вчерашнего. До сентября со мной трудно будет связаться. Давайте в сентябре и вернемся к этой теме. Я запишу ваш лондонский номер телефона.
Подойдя к столу, Ариан взяла записную книжку, затем открыла выдвижной ящик и вынула оттуда визитную карточку из белого плотного картона с золотым тиснением.
– Каждый год я устраиваю какое-нибудь большое мероприятие, прием или что-то в этом роде, – сказала она, протягивая карточку Пандоре. – В этом году я даю костюмированный бал в моем дворце в Венеции. Буду очень рада, если вы сможете там быть. Бал назначен на четырнадцатое сентября.
По пути домой Пандора пыталась найти объяснение столь резкой перемене в отношении к ней Ариан де ла Форс. Вряд ли стоило выискивать причины этого странного явления. Так или иначе, Пандора была приглашена в Венецию, и это было чудесно. Но прежде всего она была намерена заняться делами.
Глава 26
Буэнос-Айрес
Июнь 1969 года
В дверь постучали, и в палату вошла сиделка.
– К вам посетитель, сеньора, – объявила она. – Какой-то сеньор Чалмерс.
Имя не сказало Ариан ровным счетом ничего.
– Впустите его, – еле слышно пробормотала она. Ариан изнемогала от слабости, должно быть, выглядела ужасно, но сейчас ее это нисколько не волновало. В палате появился незнакомый мужчина, и сиделка вышла.
– Очень рад вас видеть, – сказал незнакомец по-французски с американским акцентом. – Я пришел, как только врач сообщил мне, что ваше состояние перестало быть критическим.
– Кто вы? – спросила Ариан еле слышно.
Мужчина улыбнулся.
– Простите, я должен был представиться с самого начала. Мы познакомились на вашей свадьбе, но я нисколько не удивляюсь тому, что вы меня не запомнили. Меня зовут Боб Чалмерс. Я был советником Симона в вопросах, касавшихся его бизнеса. Кроме того, я один из директоров его холдинговой компании.
Ариан не поняла, что привело этого человека в ее палату. В голове у нее вертелись более важные на данный момент вопросы.
– Где моя дочь? – с тревогой спросила она.
– Она дома, за ней присматривает гувернантка. Не беспокойтесь, с ними все в полном порядке.
Ариан удивилась упоминанию о гувернантке, но потом до нее дошло, что гость имел в виду Нану.
– Где я нахожусь? – поинтересовалась она.
– В Буэнос-Айресе, в клинике «Пекенья компаниа».
Ариан окончательно запуталась.
– Пожалуйста, расскажите мне, что случилось, – устало попросила она. – Я ничего не помню.
– Вы позволите мне сесть? – осведомился Чалмерс.
– Конечно.
Ариан хотела указать на кресло, стоящее в углу, но оказалась не в силах поднять руку.
– Симон попросил меня погостить у него после приема. Я не люблю ложиться рано, и, когда все пошли спать, допоздна засиделся в библиотеке. Внезапно я услышал сильный шум и увидел, что прислуга носится по дому. Выяснилось, что кто-то из слуг пошел в вашу спальню – оттуда позвонили – и обнаружил, что вы без сознания. Вас отвезли в больницу в Сальте, но, поскольку вы были в очень тяжелом состоянии, я договорился, чтобы вас перевезли сюда.
Чалмерс тактично обошел молчанием тот факт, что в Сальте врачи были вынуждены сделать Ариан глубокое промывание желудка. Никогда раньше ему не приходилось видеть женщину, которая попыталась бы наложить на себя руки в первую брачную ночь. Он ожидал, что, когда Ариан де ла Форс придет в себя, у нее будет что-то вроде нервного срыва, но женщина, если не считать вполне естественной в таких случаях бледности, выглядела совершенно нормально и была абсолютно спокойна.
– А где Симон?
Ариан нелегко было заставить себя задать этот вопрос – с того самого момента, как она очнулась, ей хотелось вычеркнуть мужа из своей памяти.
– Разве врачи вам ничего не сказали?
– Нет.
Чалмерс встал с кресла и подошел к кровати. Видя его нерешительность, Ариан забеспокоилась.
– Мне очень неприятно сообщить вам об этом, – сказал он наконец, – но Симон в тот вечер умер. Его родственники потребовали немедленного вскрытия. Оно показало, что причиной смерти стал обширный инфаркт.
Чалмерс не стал говорить Ариан, что родственники ее мужа также потребовали, чтобы врачи засвидетельствовали, что брак состоялся, в надежде найти предлог для того, чтобы процедура бракосочетания была признана недействительной – это давало бы им право претендовать на наследство. Врачи, к их великому огорчению, подтвердили, что с медицинской точки зрения сомневаться в полноценности брака нет никаких оснований.
Ариан прижалась щекой к подушке, по лицу ее потекли слезы.
– Я не знал, что вам до сих пор ничего не сказали. Симона вчера похоронили – там, в Сальте, – пробормотал сконфуженный Чалмерс.
Ариан ничего не ответила. Не могла же она признаться, что ее слезы были слезами радости! Кошмар, в котором она жила, закончился. Скоро она снова будет в Париже, вместе с Глорией и Наной, будет продавать свою бижутерию и поступать так, как сочтет нужным.
– Когда я смогу уехать из Буэнос-Айреса?
– В соответствии с аргентинскими законами вы должны унаследовать все, что принадлежало Симону. Возможно, в завещании есть и другие бенефициары, хотя это, на мой взгляд, маловероятно, но в любом случае им может быть передано не более одной пятой всего наследства. Остальные четыре пятых в любом случае будут вашими. Вам придется остаться в Аргентине по крайней мере до того момента, как все эти вопросы будут окончательно урегулированы.
– Мне не нужно никакое наследство, – мгновенно отреагировала Ариан.
Боб уставился на нее в немом изумлении. Ему показалось, что она говорит вполне искренне.
– Вечером, за день до вашей свадьбы, Симон передал мне письмо, адресованное вам. Я должен был отвезти его в Нью-Йорк и хранить там в надежном месте. Вам мне следовало его передать только после его смерти. Никому и в голову не могло прийти, что я буду вынужден сделать это так скоро. Содержание письма мне неизвестно. – С этими словами Чалмерс достал из внутреннего кармана пиджака конверт. – Думаю, будет лучше, если вы прочтете его, прежде чем принимать какое-то решение, – добавил он, протягивая конверт Ариан.
Глаза Ариан заскользили по строчкам, с каждой секундой она становилась бледнее.
«Валье-дель-Оро, 15 июня 1969 года
Дорогая Ариан!
В соответствии с моим завещанием ты должна унаследовать мое состояние. Если у нас будут дети, состояние будет разделено между ними и тобой на равные доли, и ты будешь опекуншей наших детей до той поры, пока они не достигнут совершеннолетия. Если же у нас не будет детей, ты будешь единственным бенефициаром.
Я не хочу, чтобы мое имущество распылялось или распродавалось каким-либо образом до того момента, как мои дети смогут в полной мере реализовать свои права наследства. Поэтому я оставил у одного надежного юриста запечатанный конверт, внутри которого находится ксерокопия твоего бразильского паспорта и адресованные бразильской полиции объяснения по поводу того, кто ты на самом деле. Юрист проинструктирован таким образом, что как только ему станет известно о продаже тобой какой-либо значительной части имущества или же о признаках твоего нежелания взять в свои руки контроль за моим бизнесом, он немедленно передаст конверт в посольство Бразилии.
Эти ограничения будут действовать в течение десяти лет с момента моей смерти или же до достижения совершеннолетия нашими детьми, и отменяются, как только произойдет либо первое, либо второе, независимо от того, что произойдет раньше. В этом случае конверт будет тебе возвращен. Я объясню, почему на случай, если я умру бездетным, я предусмотрел именно десятилетний срок, в течение которого ты не сможешь ничего продать. Я прекрасно понимаю, что если ты научишься эффективно управлять делами всех моих компаний, то после десяти лет такого управления ты вряд ли захочешь передать контроль над бизнесом кому-либо другому. Еще одним условием перехода моего имущества или его части в твои руки я поставил твое невступление в брак в течение все того же десятилетнего периода. Уверен, что после десяти лет абсолютной власти ты ни с кем не захочешь ее делить и, таким образом, не станешь рисковать накопленным мной состоянием.
Предпринимаю все эти шаги потому, что верю в свое умение разбираться в людях. Единственное, чего я добиваюсь, – это обеспечить выполнение тобой поставленных мною условий. Мое состояние – это памятник мне, и моя семья должна содержать этот памятник в целости и сохранности.
Симон».
Ариан медленно сложила письмо, пораженная тем, как Симон умудрился даже после своей смерти поймать ее в ловушку. Десять лет! Ей трудно было представить все возможные последствия развития событий по сценарию ее покойного супруга. Десять лет назад она жила в трущобах вместе с Флориндой и матерью… Впрочем, Симон не оставил ей никакого выбора.
Ариан села на кровати и повернулась к Чалмерсу.
– В письме Симон объясняет, чего он от меня хочет. Я готова взять в свои руки управление его бизнесом, – заявила она.
– Очень рад это слышать, миссис де ла Форс. На следующей неделе должно состояться заседание совета директоров, на котором планируется принять очень важные решения.
– Нет, так не пойдет. Если я руковожу всем, значит, я устанавливаю правила. Я ничего не знаю о бизнесе, и я не стану одобрять никаких решений, пока не научусь в нем разбираться. И пожалуйста, называйте меня Ариан. – Подумав немного, она решила, что у Чалмерса должны быть какие-то мотивы для того, чтобы так явно проявлять о ней заботу, и потому спросила: – Что привело вас сюда? Я уверена, что вы появились здесь не просто с визитом вежливости.
– Не совсем, это верно, – улыбнулся Боб. – Я хотел вам сказать, что мог бы оказать вам помощь в эти трудные времена. Возможно, это в такой же степени в ваших интересах, как и в моих.
Ариан нравилось, когда с ней говорили откровенно. Ему нужен был союзник, и ей тоже. Интуиция подсказывала ей, что Чалмерсу она может доверять.
– Сколько вам платил Симон? – без обиняков спросила она.
Боб поколебался какое-то мгновение, а потом ответил:
– Я получал комиссионные. Не думаю, что сейчас подходящий момент для того, чтобы обсуждать этот вопрос.
– Самый подходящий, – возразила Ариан. – На этот год я удвою ваш комиссионный процент. Сегодня вечером я собираюсь выписаться отсюда. Найдите мне лучшего в Буэнос-Айресе преподавателя испанского. Он должен быть у меня дома завтра ровно в девять утра. Днем вы будете объяснять мне тонкости бизнеса. Заседание совета директоров состоится через две недели, когда я изучу язык и правила игры.
– Но…
– Никаких «но». С сегодняшнего дня все будет так, как я скажу. А теперь я устала. Жду вас завтра у себя дома, – сказала Ариан, не зная ни адреса своего дома, ни даже номера своего домашнего телефона. – Пожалуйста, оставьте мне номер телефона, по которому я могу связаться с дочерью, – добавила она.
Боб написал номер на листке блокнота, лежавшего на тумбочке, попрощался и вышел. Шагая по коридору к лифту, он подумал, что, выбирая жену, Симон нашел женщину, которая была ему под стать.
Машина свернула на авенида Альвеар, и Ариан невольно обратила внимание на огромное дерево, нависавшее над перекрестком, словно гигантский зонтик. Все в этом городе было ей чужим, но особняки вдоль улицы, построенные в так называемом французском стиле, чем-то напомнили ей Париж – Париж с тропическими деревьями вдоль тротуаров.
Автомобиль сбросил скорость и повернул направо. Ариан сквозь ветровое стекло машины увидела дом.
Длина его фасада составляла не меньше двухсот футов. Он был сложен из бледно-серого камня и явно представлял собой копию одного из зданий на парижской площади Согласия. Автомобиль остановился, шофер распахнул дверь. Ариан на минутку задержалась перед гигантскими дверями. Швейцар в ливрее открыл их, и она, высоко вскинув голову, вошла в свое новое жилище.
По обе стороны широкой каменной лестницы выстроилась прислуга. Красный ковер, устилавший ступеньки, был аккуратно прижат толстыми медными прутьями. Ариан стала подниматься наверх, кивая на приветствия слуг. Когда она оказалась на верхней площадке, к ней подошла невысокая, дородная женщина со стянутыми в пучок волосами.
– Меня зовут Нелли, сеньора. Я экономка. Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказала она и низко поклонилась.
– Спасибо, Нелли, – ответила Ариан. Она вошла в просторную квадратную комнату. Темные дубовые панели, украшенные искусной резьбой, покрывали стены комнаты почти до самого потолка высотой в добрых двадцать футов. Ариан обратила внимание на громадную картину, висящую в простенке между дверей – это был выполненный в полный рост портрет прекрасной молодой женщины в одежде, которую носили в начале века.
Подойдя к портрету, она взглянула на маленькую медную табличку в нижнем углу резной рамы. На ней было написано: «Жозефина А. де Ансорена – Джованни Болдини – Париж, 1911 год».
– Кто эта дама? – поинтересовалась Ариан.
– Это бабушка миссис де ла Форс, сеньора. Картина – фамильная ценность, – с гордостью ответила Нелли.
Ариан смерила экономку ледяным взглядом.
– Я понимаю, что все произошло слишком быстро, Нелли, но теперь я миссис де ла Форс, и эта женщина не имеет ко мне никакого отношения. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы портрет сняли и вернули ее родственникам.
Лицо Нелли побагровело. Хотя остальные слуги не произнесли ни слова, она почувствовала, что они злорадствуют за ее спиной.
– Конечно, сеньора, – смиренно пробормотала экономка, понявшая, что с новой хозяйкой надо быть начеку.
Ариан миновала двойные двери слева от нее и быстро прошлась по обставленным роскошной французской мебелью помещениям, предназначенным для приема гостей.
Она вошла в зал, в необъятном пространстве которого гулко отдавался стук ее каблуков по версальскому паркету. На стенах висели исполинские картины, изображавшие эпизоды охоты. На столе, изготовленном из полированного красного дерева, стоял комплект из серебряных супниц, соусниц и салатниц.
– Мне бы хотелось взглянуть на столовое серебро и фарфор, – сухо сказала Ариан.
– Здесь семнадцать фарфоровых сервизов, сеньора. Вы хотите осмотреть все?
– Сейчас покажите мне серебро.
Нелли подошла к боковой двери в дальнем конце зала и открыла ее одним из ключей, висевших на кольце, которое она носила с собой. Женщины вошли в просторную буфетную, вдоль стен которой выстроились шкафы со стеклянными дверцами. На полках шкафов Ариан увидела аккуратные горки фарфоровой посуды. С другой стороны помещались хрустальные бокалы. Нелли открыла несколько ящиков, где на зеленом сукне лежали серебряные ножи, ложки и вилки.
Июнь 1969 года
В дверь постучали, и в палату вошла сиделка.
– К вам посетитель, сеньора, – объявила она. – Какой-то сеньор Чалмерс.
Имя не сказало Ариан ровным счетом ничего.
– Впустите его, – еле слышно пробормотала она. Ариан изнемогала от слабости, должно быть, выглядела ужасно, но сейчас ее это нисколько не волновало. В палате появился незнакомый мужчина, и сиделка вышла.
– Очень рад вас видеть, – сказал незнакомец по-французски с американским акцентом. – Я пришел, как только врач сообщил мне, что ваше состояние перестало быть критическим.
– Кто вы? – спросила Ариан еле слышно.
Мужчина улыбнулся.
– Простите, я должен был представиться с самого начала. Мы познакомились на вашей свадьбе, но я нисколько не удивляюсь тому, что вы меня не запомнили. Меня зовут Боб Чалмерс. Я был советником Симона в вопросах, касавшихся его бизнеса. Кроме того, я один из директоров его холдинговой компании.
Ариан не поняла, что привело этого человека в ее палату. В голове у нее вертелись более важные на данный момент вопросы.
– Где моя дочь? – с тревогой спросила она.
– Она дома, за ней присматривает гувернантка. Не беспокойтесь, с ними все в полном порядке.
Ариан удивилась упоминанию о гувернантке, но потом до нее дошло, что гость имел в виду Нану.
– Где я нахожусь? – поинтересовалась она.
– В Буэнос-Айресе, в клинике «Пекенья компаниа».
Ариан окончательно запуталась.
– Пожалуйста, расскажите мне, что случилось, – устало попросила она. – Я ничего не помню.
– Вы позволите мне сесть? – осведомился Чалмерс.
– Конечно.
Ариан хотела указать на кресло, стоящее в углу, но оказалась не в силах поднять руку.
– Симон попросил меня погостить у него после приема. Я не люблю ложиться рано, и, когда все пошли спать, допоздна засиделся в библиотеке. Внезапно я услышал сильный шум и увидел, что прислуга носится по дому. Выяснилось, что кто-то из слуг пошел в вашу спальню – оттуда позвонили – и обнаружил, что вы без сознания. Вас отвезли в больницу в Сальте, но, поскольку вы были в очень тяжелом состоянии, я договорился, чтобы вас перевезли сюда.
Чалмерс тактично обошел молчанием тот факт, что в Сальте врачи были вынуждены сделать Ариан глубокое промывание желудка. Никогда раньше ему не приходилось видеть женщину, которая попыталась бы наложить на себя руки в первую брачную ночь. Он ожидал, что, когда Ариан де ла Форс придет в себя, у нее будет что-то вроде нервного срыва, но женщина, если не считать вполне естественной в таких случаях бледности, выглядела совершенно нормально и была абсолютно спокойна.
– А где Симон?
Ариан нелегко было заставить себя задать этот вопрос – с того самого момента, как она очнулась, ей хотелось вычеркнуть мужа из своей памяти.
– Разве врачи вам ничего не сказали?
– Нет.
Чалмерс встал с кресла и подошел к кровати. Видя его нерешительность, Ариан забеспокоилась.
– Мне очень неприятно сообщить вам об этом, – сказал он наконец, – но Симон в тот вечер умер. Его родственники потребовали немедленного вскрытия. Оно показало, что причиной смерти стал обширный инфаркт.
Чалмерс не стал говорить Ариан, что родственники ее мужа также потребовали, чтобы врачи засвидетельствовали, что брак состоялся, в надежде найти предлог для того, чтобы процедура бракосочетания была признана недействительной – это давало бы им право претендовать на наследство. Врачи, к их великому огорчению, подтвердили, что с медицинской точки зрения сомневаться в полноценности брака нет никаких оснований.
Ариан прижалась щекой к подушке, по лицу ее потекли слезы.
– Я не знал, что вам до сих пор ничего не сказали. Симона вчера похоронили – там, в Сальте, – пробормотал сконфуженный Чалмерс.
Ариан ничего не ответила. Не могла же она признаться, что ее слезы были слезами радости! Кошмар, в котором она жила, закончился. Скоро она снова будет в Париже, вместе с Глорией и Наной, будет продавать свою бижутерию и поступать так, как сочтет нужным.
– Когда я смогу уехать из Буэнос-Айреса?
– В соответствии с аргентинскими законами вы должны унаследовать все, что принадлежало Симону. Возможно, в завещании есть и другие бенефициары, хотя это, на мой взгляд, маловероятно, но в любом случае им может быть передано не более одной пятой всего наследства. Остальные четыре пятых в любом случае будут вашими. Вам придется остаться в Аргентине по крайней мере до того момента, как все эти вопросы будут окончательно урегулированы.
– Мне не нужно никакое наследство, – мгновенно отреагировала Ариан.
Боб уставился на нее в немом изумлении. Ему показалось, что она говорит вполне искренне.
– Вечером, за день до вашей свадьбы, Симон передал мне письмо, адресованное вам. Я должен был отвезти его в Нью-Йорк и хранить там в надежном месте. Вам мне следовало его передать только после его смерти. Никому и в голову не могло прийти, что я буду вынужден сделать это так скоро. Содержание письма мне неизвестно. – С этими словами Чалмерс достал из внутреннего кармана пиджака конверт. – Думаю, будет лучше, если вы прочтете его, прежде чем принимать какое-то решение, – добавил он, протягивая конверт Ариан.
Глаза Ариан заскользили по строчкам, с каждой секундой она становилась бледнее.
«Валье-дель-Оро, 15 июня 1969 года
Дорогая Ариан!
В соответствии с моим завещанием ты должна унаследовать мое состояние. Если у нас будут дети, состояние будет разделено между ними и тобой на равные доли, и ты будешь опекуншей наших детей до той поры, пока они не достигнут совершеннолетия. Если же у нас не будет детей, ты будешь единственным бенефициаром.
Я не хочу, чтобы мое имущество распылялось или распродавалось каким-либо образом до того момента, как мои дети смогут в полной мере реализовать свои права наследства. Поэтому я оставил у одного надежного юриста запечатанный конверт, внутри которого находится ксерокопия твоего бразильского паспорта и адресованные бразильской полиции объяснения по поводу того, кто ты на самом деле. Юрист проинструктирован таким образом, что как только ему станет известно о продаже тобой какой-либо значительной части имущества или же о признаках твоего нежелания взять в свои руки контроль за моим бизнесом, он немедленно передаст конверт в посольство Бразилии.
Эти ограничения будут действовать в течение десяти лет с момента моей смерти или же до достижения совершеннолетия нашими детьми, и отменяются, как только произойдет либо первое, либо второе, независимо от того, что произойдет раньше. В этом случае конверт будет тебе возвращен. Я объясню, почему на случай, если я умру бездетным, я предусмотрел именно десятилетний срок, в течение которого ты не сможешь ничего продать. Я прекрасно понимаю, что если ты научишься эффективно управлять делами всех моих компаний, то после десяти лет такого управления ты вряд ли захочешь передать контроль над бизнесом кому-либо другому. Еще одним условием перехода моего имущества или его части в твои руки я поставил твое невступление в брак в течение все того же десятилетнего периода. Уверен, что после десяти лет абсолютной власти ты ни с кем не захочешь ее делить и, таким образом, не станешь рисковать накопленным мной состоянием.
Предпринимаю все эти шаги потому, что верю в свое умение разбираться в людях. Единственное, чего я добиваюсь, – это обеспечить выполнение тобой поставленных мною условий. Мое состояние – это памятник мне, и моя семья должна содержать этот памятник в целости и сохранности.
Симон».
Ариан медленно сложила письмо, пораженная тем, как Симон умудрился даже после своей смерти поймать ее в ловушку. Десять лет! Ей трудно было представить все возможные последствия развития событий по сценарию ее покойного супруга. Десять лет назад она жила в трущобах вместе с Флориндой и матерью… Впрочем, Симон не оставил ей никакого выбора.
Ариан села на кровати и повернулась к Чалмерсу.
– В письме Симон объясняет, чего он от меня хочет. Я готова взять в свои руки управление его бизнесом, – заявила она.
– Очень рад это слышать, миссис де ла Форс. На следующей неделе должно состояться заседание совета директоров, на котором планируется принять очень важные решения.
– Нет, так не пойдет. Если я руковожу всем, значит, я устанавливаю правила. Я ничего не знаю о бизнесе, и я не стану одобрять никаких решений, пока не научусь в нем разбираться. И пожалуйста, называйте меня Ариан. – Подумав немного, она решила, что у Чалмерса должны быть какие-то мотивы для того, чтобы так явно проявлять о ней заботу, и потому спросила: – Что привело вас сюда? Я уверена, что вы появились здесь не просто с визитом вежливости.
– Не совсем, это верно, – улыбнулся Боб. – Я хотел вам сказать, что мог бы оказать вам помощь в эти трудные времена. Возможно, это в такой же степени в ваших интересах, как и в моих.
Ариан нравилось, когда с ней говорили откровенно. Ему нужен был союзник, и ей тоже. Интуиция подсказывала ей, что Чалмерсу она может доверять.
– Сколько вам платил Симон? – без обиняков спросила она.
Боб поколебался какое-то мгновение, а потом ответил:
– Я получал комиссионные. Не думаю, что сейчас подходящий момент для того, чтобы обсуждать этот вопрос.
– Самый подходящий, – возразила Ариан. – На этот год я удвою ваш комиссионный процент. Сегодня вечером я собираюсь выписаться отсюда. Найдите мне лучшего в Буэнос-Айресе преподавателя испанского. Он должен быть у меня дома завтра ровно в девять утра. Днем вы будете объяснять мне тонкости бизнеса. Заседание совета директоров состоится через две недели, когда я изучу язык и правила игры.
– Но…
– Никаких «но». С сегодняшнего дня все будет так, как я скажу. А теперь я устала. Жду вас завтра у себя дома, – сказала Ариан, не зная ни адреса своего дома, ни даже номера своего домашнего телефона. – Пожалуйста, оставьте мне номер телефона, по которому я могу связаться с дочерью, – добавила она.
Боб написал номер на листке блокнота, лежавшего на тумбочке, попрощался и вышел. Шагая по коридору к лифту, он подумал, что, выбирая жену, Симон нашел женщину, которая была ему под стать.
Машина свернула на авенида Альвеар, и Ариан невольно обратила внимание на огромное дерево, нависавшее над перекрестком, словно гигантский зонтик. Все в этом городе было ей чужим, но особняки вдоль улицы, построенные в так называемом французском стиле, чем-то напомнили ей Париж – Париж с тропическими деревьями вдоль тротуаров.
Автомобиль сбросил скорость и повернул направо. Ариан сквозь ветровое стекло машины увидела дом.
Длина его фасада составляла не меньше двухсот футов. Он был сложен из бледно-серого камня и явно представлял собой копию одного из зданий на парижской площади Согласия. Автомобиль остановился, шофер распахнул дверь. Ариан на минутку задержалась перед гигантскими дверями. Швейцар в ливрее открыл их, и она, высоко вскинув голову, вошла в свое новое жилище.
По обе стороны широкой каменной лестницы выстроилась прислуга. Красный ковер, устилавший ступеньки, был аккуратно прижат толстыми медными прутьями. Ариан стала подниматься наверх, кивая на приветствия слуг. Когда она оказалась на верхней площадке, к ней подошла невысокая, дородная женщина со стянутыми в пучок волосами.
– Меня зовут Нелли, сеньора. Я экономка. Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказала она и низко поклонилась.
– Спасибо, Нелли, – ответила Ариан. Она вошла в просторную квадратную комнату. Темные дубовые панели, украшенные искусной резьбой, покрывали стены комнаты почти до самого потолка высотой в добрых двадцать футов. Ариан обратила внимание на громадную картину, висящую в простенке между дверей – это был выполненный в полный рост портрет прекрасной молодой женщины в одежде, которую носили в начале века.
Подойдя к портрету, она взглянула на маленькую медную табличку в нижнем углу резной рамы. На ней было написано: «Жозефина А. де Ансорена – Джованни Болдини – Париж, 1911 год».
– Кто эта дама? – поинтересовалась Ариан.
– Это бабушка миссис де ла Форс, сеньора. Картина – фамильная ценность, – с гордостью ответила Нелли.
Ариан смерила экономку ледяным взглядом.
– Я понимаю, что все произошло слишком быстро, Нелли, но теперь я миссис де ла Форс, и эта женщина не имеет ко мне никакого отношения. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы портрет сняли и вернули ее родственникам.
Лицо Нелли побагровело. Хотя остальные слуги не произнесли ни слова, она почувствовала, что они злорадствуют за ее спиной.
– Конечно, сеньора, – смиренно пробормотала экономка, понявшая, что с новой хозяйкой надо быть начеку.
Ариан миновала двойные двери слева от нее и быстро прошлась по обставленным роскошной французской мебелью помещениям, предназначенным для приема гостей.
Она вошла в зал, в необъятном пространстве которого гулко отдавался стук ее каблуков по версальскому паркету. На стенах висели исполинские картины, изображавшие эпизоды охоты. На столе, изготовленном из полированного красного дерева, стоял комплект из серебряных супниц, соусниц и салатниц.
– Мне бы хотелось взглянуть на столовое серебро и фарфор, – сухо сказала Ариан.
– Здесь семнадцать фарфоровых сервизов, сеньора. Вы хотите осмотреть все?
– Сейчас покажите мне серебро.
Нелли подошла к боковой двери в дальнем конце зала и открыла ее одним из ключей, висевших на кольце, которое она носила с собой. Женщины вошли в просторную буфетную, вдоль стен которой выстроились шкафы со стеклянными дверцами. На полках шкафов Ариан увидела аккуратные горки фарфоровой посуды. С другой стороны помещались хрустальные бокалы. Нелли открыла несколько ящиков, где на зеленом сукне лежали серебряные ножи, ложки и вилки.