Чарли подергал ручку. Заперто. Он подошел к акварелям, тщательно осмотрел заднюю поверхность картин, выискивая шифр, который вполне мог там оказаться. Ничего. Тогда Чарли опустился на колени и расстегнул сумку. Бандит застыл у двери, держа палец на спусковом крючке. Чарли пошарил внутри саквояжа. Целый набор воровских инструментов, включая стальные отмычки; а вот револьвер пропал.
   Он нащупал металлическую коробочку — пожалуй, единственное, что могло здесь помочь. Серого цвета, коробочка была размером с пачку сигарет и весила с полфунта. В ней помещались экран на жидких кристаллах, комплект присосок и миниатюрные наушники. Сбоку находился красный пластмассовый рычажок. Чарли перевел его в рабочее положение.
   На экране высветилась семерка нулей. С помощью присосок он прикрепил коробочку к сейфу и надел наушники. В них слышался тихий гул, похожий на рокот холодильника. Чарли медленно повернул регулятор против часовой стрелки. Он действовал не торопясь, проверял цифру за цифрой. Ему пришлось повторить эту процедуру трижды, прежде чем на экране появилось первое число — 48. Чарли обнулил экран и стал вращать регулятор в обратном направлении. Второй цифрой оказалась пятерка.
   — Быстрее, — прошептал бандит, пощекотав дулом автомата шею Чарли.
   Третья цифра была 22. Чарли набрал весь код и дернул за ручку. Та не поддалась. Выходит, код пятизначный. Это уже что-то. Последние две цифры, 17 и 53, удалось установить меньше чем за десять минут. Чарли снова набрал код, однако с ручкой помедлил. В наушниках по-прежнему что-то гудело, но сейчас к гудению прибавился новый звук, источник которого, похоже, приближался. Чарли зажмурился и прислушался. Звук напоминал короткие разряды статического электричества, как будто кто-то шагал по талому снегу — или по ковру в коридоре.
   Впоследствии Чарли казалось, что все произошло буквально в мгновение ока. Он приоткрыл дверцу сейфа и поманил к себе бандита, сделав вид, что ему требуется помощь.
   И тут дверь в комнату распахнулась. Застрекотал автомат, гильзы взлетели по изящной дуге под потолок, похожие на звенья золотой цепи. Запахло порохом и цементной пылью.
   На стенах заплясали блики оранжевого пламени. И тишина.
   Чарли набрался смелости и обернулся. У двери, прижавшись спиной к косяку, стоял высокий и худой мужчина в желтой пижаме, на которой расплывались алые пятна. Он взглянул Чарли в глаза, раскрыл рот, словно хотел что-то сказать, и вдруг повалился на пол; тело его вытянулось поперек порога, будто он так и не решил, где ему следует быть — в комнате или в коридоре. Автомат снова выплюнул пламя. Человек дернулся и затих.
   Бандит вынул опустевший магазин, перевернул вверх тормашками, приставил к нему новый, затем установил тот на место, подпихнув ладонью правой руки. Чарли оттолкнулся от стены, поскользнулся на картине, которая валялась на полу порвал каблуком холст. Дуло автомата повернулось в его сторону. Он ринулся вперед и нанес удар. Прицел был неверен, однако все получилось как нельзя кстати: зажатая в кулаке Чарли стальная отмычка оцарапала щеку бандита и вонзилась тому под ухо, войдя в плоть почти на всю свою длину. Бандит схватился за горло, закачался, натолкнулся на стол, потерял равновесие и рухнул навзничь, захлебываясь кровью.
   В краткий миг, перед тем как на пороге комнаты появился мужчина в пижаме, Чарли успел заметить, что в сейфе полным-полно денег — пачки египетских банкнот номиналом по десять фунтов каждая в банковской упаковке. Он схватил несколько пачек и двинулся к двери. Чтобы выйти в коридор, надо было переступить через труп. Чарли набрал полную грудь воздуха и преодолел препятствие. В коридоре, у перил лестницы, съежилась женщина в кремовой ночной рубашке; на голове у нее были бигуди. Чарли сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, распахнул входную дверь, выскочил наружу, спохватился и нашел в себе мужество вернуться в дом. Краем уха он услышал рев двигателя и визг автомобильных шин. Чарли кинулся в конец коридора и очутился в ярко освещенной кухне. Черный ход! Когда он возился с засовом, что-то коснулось его ноги. Кошка! Лестница заскрипела под чьими-то тяжелыми шагами, послышался непонятный звук, смутно похожий на жалобный стон. Раскровив палец, Чарли все же ухитрился откинуть засов, рывком открыл дверь, сиганул с крыльца на землю и устремился в спасательную ночную тьму. За спиной раздались крики, пронзительно взвизгнула женщина, прогремел выстрел. Чарли сунул деньги в карман пиджака и побежал не разбирая дороги.

Глава 7

   Перепуганный до полусмерти, он мчался, не разбирая дороги, как вдруг, налетев в темноте на неизвестно откуда взявшийся стул, нырнул головой вперед и плюхнулся в пруд, который неведомо как оказался на его пути. Где-то неподалеку залаяла собака, зажегся фонарь. Чарли выбрался из воды и притаился за перевернутым стулом. В доме, что возвышался на противоположной стороне лужайки, открылась дверь, из нее выглянул мужчина. Через лужайку протянулся прямоугольник ослепительно яркого света, в котором заблестели капельки росы.
   Чарли постарался вжаться в землю. Он услышал женский голос, но слов разобрать не смог.
   — Проклятые коты! Снова повадились за рыбой! — пробурчал мужчина. Он говорил с английским акцентом. В свете, который падал из двери, перевернутый стул на берегу пруда был как на ладони, однако мужчина, по-видимому, не обратил на него внимания. Дверь захлопнулась, свет над крыльцом погас.
   Чарли осторожно поднялся. Он промок насквозь, и теперь от одежды неприятно пахло. Интересно, куда его занесло? И сколько он пробежал? Пожалуй, квартала два, а то и три. Непредвиденное купание явно пошло ему на пользу: теперь он был в состоянии соображать. Что ж, надо выбираться на улицу. Он пересек двор по диагонали, направляясь к углу дома. Соседнее владение отделял высокий забор с деревянными воротами. Чарли отодвинул щеколду, приотворил створку ворот и проскользнул в образовавшуюся щель. Земля на участке между двумя домами была посыпана гравием, который сопровождал каждый шаг громким скрежетом; возможно, скрежет был и не таким громким, однако воображение придавало ему сходство с раскатами грома. Мало-помалу Чарли добрался до вторых ворот, тоже запертых на обыкновенную щеколду. Он без труда справился с ней и очутился на тротуаре.
   Чарли спрятался в тени, осмотрелся, а затем смело выступил на свет; норовя держаться так, словно имел полное право находиться здесь, готовый, однако, удариться в бега при малейшем намеке на опасность. Но улица была пустынной и тихой, лишь шелестел в зарослях гибискуса легкий ветерок. Чарли двинулся вперед — сначала медленно, потом все быстрее, но так, чтобы не привлечь к себе невзначай чьего-либо внимания. Он был уверен, что дом, где произошло убийство, находится позади по левую руку, а потому направился в другую сторону. Прошло довольно много времени, прежде чем он вышел на улицу, которую узнал — Шари 26 июля. До моста оставался какой-нибудь квартал. Скоро он будет в центре города и сможет вернуться домой.
   Примерно на середине моста Чарли услышал за спиной рокот автомобильного двигателя. Он оглянулся через плечо и увидел быстро приближающиеся фары. Лишь сейчас до него дошло, какую глупость он совершил. Остров соединяло с прочими районами города целых шесть мостов, по три с того и другого побережья. Нет чтобы избрать кружной путь — он предпочел самый короткий, наиболее очевидный! Чарли посмотрел вниз. Речная вода в свете фонарей отливала оранжевым и выглядела этакой плотной студенистой массой. Он прикинул, а не прыгнуть ли в Нил, представил, как горло и легкие заполняются илом, как скрывается под водой голова; несколько пузырьков — и все… Машина была совсем близко. Единственная надежда на спасение заключалась в том, чтобы перебежать на тот край моста и поспешить туда, откуда пришел.
   Однако ноги отказывались повиноваться. Автомобиль замедлил ход. Чарли повернулся к перилам.
   — Подвезти? — спросил мужской голос с нью-йоркским акцентом, хриплый, немного резкий, но не грубый. Чарли осмелился обернуться. Машина оказалась ярко-красным «БМВ» с откидным верхом, который не стали поднимать, несмотря на ночную прохладу. Водителю было что-нибудь около тридцати: светлые курчавые волосы, круглое, добродушное лицо, щербатая улыбка. Рядом с ним, на переднем сиденье, расположилась женщина, а сзади — еще одна пара. Мужчина глядел на реку, женщина, по всей видимости, дремала. Все четверо были одеты так, словно ехали со званого ужина.
   — Вы из «Спортивного клуба»? — продолжал расспрашивать водитель.
   — Я вышел подышать воздухом, — принялся импровизировать Чарли. — Меня ударили по голове, украли бумажник, а там деньги, кредитные карточки… — После паузы он прибавил:
   — Забрали даже часы, мерзавцы! — Водитель промолчал. — Хорошие были часики, «Ролекс». Мне их подарила жена.
   — Вы ведь американец? — поинтересовался водитель, прибавляя обороты двигателю.
   — Из Лос-Анджелеса, — отозвался Чарли. Живя в Каире, он всячески старался избавиться от акцента, а теперь возблагодарил судьбу, что так и не сумел этого сделать.
   — Куда вам?
   Вопрос прозвучал до смешного глупо. Чарли только-только сообразил, что водитель и его спутники пьяны чуть ли не в стельку. Он неопределенно махнул рукой.
   — Ладно, забирайтесь, покатаемся.
   Чарли открыл заднюю дверцу. Женщина, которая, как выяснилось, вовсе не спала, подвинулась. Лет, должно быть, двадцати или около того от роду, она была потрясающе красива — блондинка с короткой стрижкой, молочно-белой кожей, в облегающем шелковом платье с глубоким вырезом. Чарли осторожно сел. Женщина улыбнулась ему. Ее приятель сонно моргнул, воззрился на Чарли и пробурчал:
   — Какого черта?
   — Его избили и ограбили, — сказала женщина. — Вот и все.
   Мужчина пожал плечами, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Машина медленно тронулась. Мужчина начал храпеть. Скорость движения постепенно возрастала, бетонные столбики мостовых перил слились в одно вытянутое в длину серое пятно.
   — Мой муж, — проговорила женщина и ущипнула мужчину за нос. Тот сразу перестал храпеть, но стоило ей отпустить его нос, как он тут же вернулся к прерванному занятию. — Разговорчивый малый, правда?
   — Почти музыка, — сказал Чарли.
   — Хотите выпить? — женщина улыбнулась.
   Чарли утвердительно кивнул. Она сунула руку за спину спящего мужа и достала из-под него серебряную фляжку в пинту вместимостью, открутила колпачок и протянула сосуд Чарли.
   — Вы как насчет водки?
   — Замечательно. — Он поднес бутылку к губам, запрокинул голову, сделал маленький глоток. Спиртное обожгло язык и десны, опалило огнем горло. Чарли выпил еще и возвратил фляжку своей благодетельнице.
   Между тем «БМВ» приближался к концу моста, двигаясь со скоростью сорок — пятьдесят километров в час; шины с легким шорохом катились по плитняку мостовой. На улице Шариэль-Хадра, которая начиналась от моста, виднелись очертания крохотного черного автомобильчика. Он был припаркован в столь густой тени, что, идя пешком, его можно было заметить, только оказавшись рядом. Женщина отхлебнула из фляжки, и тут Чарли судорожно выхватил фляжку у нее из рук, прижал к губам и на всякий случай прикрыл лицо ладонью. Автомобильчик оказался «фольксвагеном», в нем сидели двое мужчин. Двигатель «фолька» тихо урчал — похоже, хозяину было не жаль бензина.
   — Что, совсем жажда замучила?
   — Извините, — Чарли отдал фляжку обратно, так и не сделав глотка. Его голос дрожал, руки тряслись от напряжения.
   «БМВ» мчался по Шари 26 июля — слишком быстро, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности. Чарли оглянулся. Нет, погони как будто не намечается.
   — Как тебя зовут?
   — Чарли. — Женщина, по-видимому, ждала продолжения. — Чарли Макфи.
   — А меня Салли.
   — Приятно познакомиться.
   — Почему от тебя пахнет болотом, Чарли?
   — Искупался в пруду.
   Ладонь женщины легла на бедро Чарли. Салли отхлебнула из фляжки. Чарли принялся исподволь изучать ее внешность.
   Блондинка с волосами янтарного оттенка, старлетка; на пляжах и в супермаркетах Калифорнии полным-полно таких девиц.
   Но здесь не Калифорния, а Каир. Чарли заставил себя отвести взгляд. Да, давненько он не испытывал тоски по дому.
   — Где ты остановился, Чарли?
   Хорошенький вопросик, ничего не скажешь. Внезапно Чарли как осенило: домой возвращаться нельзя, его там наверняка ждут.
   — Мы в «Савой-Континентале». Знаешь, где это? — Чарли кивнул. — Я бы предпочла «Хилтон», или «Меридиан», или даже гнусный «Шаратон», словом, что угодно, лишь бы быть поближе к реке. — Салли неожиданно повернулась к Чарли.
   Их колени соприкоснулись. Он отодвинулся, однако коленка Салли вновь уперлась ему в ногу. — Река — это так романтично, правда?
   — Да, конечно.
   — Но мы не успели забронировать номер. Доналд, как всегда, проспал все на свете. — Она взяла Чарли под локоть и прильнула к нему всем телом. — Но в «Савое» тоже неплохо. Две спальни. — Салли поцеловала Чарли в ухо, легонько укусила зубами за мочку и прошептала:
   — Ты хотел бы переспать со мной, Чарли?
   — Да, — прошептал он в ответ. Ночь в «Савое» выглядела куда предпочтительнее бесцельного блуждания по улицам.
   — Вы слышали? — произнесла Салли во весь голос. — Мы согласились его подвезти, а он начал ко мне приставать!
   — Хорошо, что Доналд рядом. Он защитит твою честь, — отозвался со смешком водитель.
   — Да уж!
   Когда машина притормозила у подъезда отеля, Чарли пробормотал слова благодарности и поспешно выбрался наружу.
   Водитель, казалось, совершенно забыл про него. Женщина, что сидела на переднем сиденье, вымученно улыбнулась. Интересно, как они отреагируют, если сказать им, что они спасли ему жизнь? И, кстати, как поведут себя, если узнают, что их случайный попутчик прихватил на память серебряную фляжку с водкой и пакет леденцов Салли?
   Часы на подъезде отеля показывали двадцать минут второго. Чарли попрощался и направился на юго-восток. Он бродил по улицам несколько часов, время от времени подбадривая себя глотком водки, причем пил не столько из желания опьянеть — спиртное почему-то на него не действовало, — сколько чтобы хоть как-то скоротать ночь. Вот миновало четыре утра, а конца блужданиям пока не предвиделось. Яркие огни на Мукаттамских холмах вынуждали Чарли постоянно забирать к востоку, навстречу первым проблескам рассвета. Завернув за очередной угол, он обнаружил, что дальше пути нет: дорогу преградила желтовато-коричневая стена, которую образовывали выстроившиеся в ряд крошечные домики. То была одна из четырех наружных стен некрополя, одного из множества каирских «городов мертвых». Чарли двинулся вдоль стены, пытаясь отворить каждую из тех дверей, какие ему попадались.
   Наконец одна поддалась. Он замер на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте, что царила над кладбищем, потом вошел в дверь и, присмотревшись, установил, что очутился на крохотном внутреннем дворике, который со всех сторон окружали могилы. Тут было тихо — в точности как и должно быть на кладбище. Впрочем, не стоит забывать, что в некрополе обитают не только мертвые.
   Для такого города, как Каир, плотность населения в котором достигала порой двести шестьдесят тысяч душ на квадратную милю, было в общем-то в порядке вещей, что наиболее изобретательные — или те, кто окончательно отчаялся, — из бедняков искали приюта у мертвецов: ведь столь удобного во всех отношениях убежища, как чей-нибудь склеп, было еще поискать.
   Чарли медленно двинулся по узкому проходу, который разделял два ряда низких и темных склепов. Предрассветные сумерки потихоньку рассеивались, однако определить на глаз подходящую гробницу пока все же не представлялось возможным. Любопытно, подумалось Чарли, сколько склепов заброшено настоящими владельцами и сколько дали приют скваттерам? Внезапно вокруг стало чуть светлее — должно быть, из-за горизонта показалось солнце. Чарли принялся изучать гробницы и вскоре увидел такую, которая, судя по нетронутому слою пыли у порога, была свободна. Он дернул за ручку. Дверь со скрипом приоткрылась. Воздух, что вырвался изнутри, был сухим и теплым; к нему примешивался запах, какой обычно исходит от испражнений животных.
   — Эй! — крикнул Чарли вполголоса. Тишина. Убедившись, что склеп на самом деле свободен, он вошел внутрь, пошарил в темноте, наткнулся на каменную плиту, улегся на нее и, уставший до изнеможения, немедленно заснул.
   Сон не принес облегчения — наоборот, возвратил Чарли к началу того кошмара, от которого он убегал. Во сне он карабкался по длинной и крутой лестнице, что вела в крохотное помещение, в котором пульсировал алый свет. Ему было страшно, ладони взмокли от пота, он вытирал их о стены, а те осыпались; за стенами же простиралась пустота. Но вот круглая дверца сейфа распахнулась. Бандит с автоматом рассмеялся, широко раскрыв рот — зияющую черную дыру, за которой тоже была пустота. Чарли запустил руку в сейф, и кто-то схватил его за запястье. Бандит с автоматом ухмыльнулся и повел стволом из стороны в сторону. Стену забрызгали красные пятна. Чарли кое-как ухитрился высвободиться, кинулся на бандита, но тот легко увернулся. На пол рухнуло тело женщины в желтой пижаме. Чарли выбежал из комнаты, перепрыгнув через ее труп. На верхней площадке лестницы, в тени у перил, съежилась Хетер. Алый свет запульсировал ярче прежнего. Хетер протянула к Чарли руки, однако он шарахнулся прочь, сбежал по лестнице, выскочил из дома и бросился к желтому автомобильчику. Едва Чарли забрался в салон, автомобильчик рванул с места, проехал по улице и остановился перед домом, который выглядел смутно знакомым. Чарли вылез из машины, вошел в дом и поднялся по лестнице в комнату, где пульсировал алый свет.
   Сон повторялся снова и снова; казалось, он катается по мебиусову листу ужаса. Алый свет раз от раза становился все ярче и наконец сделался столь ослепительным, что Чарли пришлось заслонить глаза ладонью.
   Какой-то человек заговорил с ним на арабском. Его голос был тихим и ровным. Чарли сел и обнаружил, что во сне стряхнул с себя один ботинок. Подсвечивая фонариком, человек надел ботинок на ногу Чарли и аккуратно завязал шнурок, а затем на диковинной смеси арабского и ломаного английского объяснил, что он — баваб, то есть тот, кто поселился в гробнице раньше. Ничего не поделаешь, надо было вставать и уходить.
   В ноздри Чарли набилась пыль, он чихнул. Старик улыбнулся, взял Чарли за руку и вывел из склепа в полуденную жару, на свету Чарли увидел, что баваб — человек весьма почтенного возраста. На нем была черная галаба и сандалии из кусков старой шины. Лицо старика вдоль и поперек изрезали морщины однако глаза — ясные, понимающие — светились чисто юношеским задором. Баваб всем своим видом как бы излучал сочувствие. У ворот некрополя пристыженный Чарли вырвал у него свою руку и торопливо пошел вниз по улице.
   Он заглянул в мечеть, умылся в фонтане и вымыл руки, стряхнул с одежды пыль, причесал пятерней волосы. Вскоре ноги привели его в кофейню. Внутри было ничуть не жарко и сладко пахло кондитерскими изделиями и горячим молоком.
   Чарли уселся за крошечный столик с украшенной бело-зеленым изразцом столешницей. По черно-белому телевизору, что стоял на стойке бара, передавали американскую «мыльную оперу», в сути содержания которой, вполне возможно, нельзя было разобраться, даже если бы она шла на английском, а не в переводе. Официант жадно докуривал кальян, оставленный кем-то из посетителей. Вот он выпустил огромный клуб дыма, оторвался от трубки и подошел к Чарли. Американец заказал чашку чая и шербет, а также спички, затем вынул из кармана пачку сигарет, достал одну, оторвал фильтр, закурил и уставился в телевизор.
   Он давным-давно не был в Америке и даже успел соскучиться, но то, что показывали по телевизору, к настоящей Америке не имело ни малейшего отношения. Так, картонные заставки, на фоне которых двигались никудышные актеры, вряд ли понимавшие смысл того, что заставлял их произносить режиссер.
   Снаружи, на улице, кипела жизнь. Толпа людей за оконным стеклом показалась Чарли разве что чуть более реальной, чем крошечные, ожесточенно жестикулирующие фигурки на экране. Тут вернулся официант.
   Чарли пригубил чай, затем откусил и отважно проглотил кусок до отвращения сладкого шербета. Крошки сахара прилипли к его нижней губе и подбородку. Он настолько погрузился в размышления, что совершенно не почувствовал вкуса. Все, что ему принадлежало, осталось в комнате. Он предположил сначала, что вернуться за своими пожитками означает пойти на неоправданный риск, но потом подумал, что, пожалуй, немного поторопился с выводами. Ведь от него скорее всего не ожидают подобной глупости, следовательно… Нет, лучше и не пытаться. Наверняка его там кто-то да поджидает. Что ж, пускай ждет, пока не надоест.
   На раме возле стойки висели экземпляры «Эль-Ахрам» и «Эль-Акнар». Чарли взял себе обе газеты — страницы их тихо зашелестели — и вернулся за столик. Официант кинул на него вопросительный взгляд. Чарли заказал еще одну чашку крепкого и сладкого чая, излюбленного напитка каирцев, а потом углубился в изучение еженедельников. Он просматривал заголовки всех без исключения статей на каждой полосе, внимательно читал материалы, в которых речь шла о преступлении — грабеже или убийстве. Однако ни в одной газете не было ни слова о попытке кражи со взломом и стрельбой в Гезире.
   Чарли огляделся. Кроме него в кофейне было еще трое посетителей — двое пожилых мужчин за столиком у окна и мальчишка-подросток, который медленно потягивал лимонад. Парочка у окна оживленно беседовала о чем-то своем; мальчишка неотрывно глядел в телевизор. Чарли заслонился газетой и принялся пересчитывать деньги, которые прихватил из сейфа, — две плотных пачки банкнот. Дойдя до середины первой пачки, он наткнулся на грязно-серый конверт с красной сургучовой печатью; на нем не было ни фамилии, ни адреса. Чарли отложил конверт в сторону и продолжил подсчет. В пачках оказалось сто бумажек по десять египетских фунтов. Итого тысяча фунтов. Чарли охватил восторг, который, впрочем, быстро уступил место отчаянию. Сколько он наоставлял отпечатков пальцев — в доме, на инструментах, на отмычке, что вонзилась в шею бандита!.. Разумеется, можно заявить, что он защищался. Однако если его и впрямь принудили проникнуть в чужой дом и взломать сейф, почему он не предпринял попытки помочь женщине в ночной рубашке, которая выбежала на площадку лестницы?
   Потому что за мной гнались, и я боялся, что меня убьют.
   Но что случилось потом, Чарли Макфи? Те люди в «БМВ», которые предложили подвезти тебя, — почему ты не пошел за ними в отель и не позвонил в полицию?
   Потому что я испугался.
   Чарли понимал, что это признание в трусости отнюдь не обеспечит ему сочувствие присяжных, даже если те поверят, что он не лжет. Итак, на что следует рассчитывать? От десяти до пятнадцати лет строгого режима? А затем, при условии, что он не умрет в тюрьме, депортация в Штаты. А какие еще у него есть возможности, кроме как сдаться властям? Никаких.
   Да, конечно, Каир — город большой, и живут в нем двенадцать миллионов человек. Но калифорнийцев среди них — раз-два и обчелся, а уж тех, у кого ярко-голубые глаза и рост за шесть футов, — и того меньше. Тысяча фунтов на некоторое время, безусловно, убережет от беды, но вот надолго ли?
   Очкастый явно не успокоится, пока не отыщет Чарли. Тем более теперь в руках бандитов паспорт с фотографией. В общем дело швах.
   Сигарета обожгла Чарли пальцы. Он прикурил новую от окурка, глубоко затянулся, задержал дым в легких, затем медленно выдохнул. Все-таки интересно, что там в конверте? Чарли взвесил тот на руке, повертел перед глазами, попытался разглядеть что-либо на просвет, в конце концов сковырнул печать ногтем большого пальца. Внутри находился сложенный пополам листок папиросной бумаги. Чарли развернул его. На листке корявым почерком было написано в столбик, на арабском, восемь имен. Внизу имелась совершенно неразборчивая подпись. Чарли смял листок в кулаке. Неожиданно тот вспыхнул бездымным белым пламенем, от которого немедля занялись газеты. Чарли изумленно вскрикнул. К нему устремился официант, лицо которого искажала гримаса ярости.
   Чарли отреагировал автоматически, по принципу: пришла беда — уноси ноги. Он увернулся от официанта и кинулся к двери. Один из мужчин схватил его за рукав. Чарли вырвался, грязно выругался, растолкал толпу, которая собралась у входа в кофейню, и, услышав окрик полисмена, припустил во все лопатки. На столике остались лежать более чем щедрые чаевые — ровно тысяча фунтов в десятифунтовых банкнотах.

Глава 8
Богота

   Хьюби Свитс сидел в старой чугунной ванне в позе, слегка напоминавшей позу лотоса: голова его покоилась меж девичьих грудей, а колени торчали из воды. Девушке было лет шестнадцать-семнадцать. Увидев ее, Свитс решил, что влюбился с первого взгляда, и доказал свою любовь тем, что заплатил за неделю совместного времяпрепровождения сто пятьдесят американских долларов. Когда он спросил у девушки, как ее зовут, она лишь робко улыбнулась и отвела взгляд; поэтому Свитс окрестил свою подружку Лолитой.
   Он позволил Лолите наполнить ванну, ибо эта процедура была для нее в новинку, и она радовалась, как ребенок. Разумеется, девушка слегка перестаралась: стоило кому-нибудь из них пошевельнуться, как на линолеум выплескивалось изрядное количество мыльной воды. Впрочем, пора движений миновала; теперь они отдыхали. Голова Свитса лежала на подушечках, ровню которым по теплу и упругости можно было отыскать разве что на небесах.