Страница:
общество держится согласием воль и поступков людей, а их раздоры губят его или делают несчастным.
Из всего сказанного можно заключить, что названия, которыми люди обозначали действующие в природе скрытые причины и их различные следствия, всегда представляют собой не что иное, как необходимость, рассматриваемую под различными углами зрения. Мы нашли, что порядок - это необходимая цепь причин и следствий, совокупность которых, их связь и действие мы видим или воображаем, что видим, цепь, которая нравится нам, когда мы находим ее сообразной с нашим бытием. Нам удалось также убедиться в том, что явления, именуемые нами беспорядком, есть необходимая цепь причин и следствий, которые мы считаем неблагоприятными для нас или не соответствующими нашему существу. Разумом была названа необходимая причина, необходимым образом вызывающая цепь явлений, обозначаемых словом порядок. Божеством была названа необходимая и невидимая причина, приводящая в действие природу, в которой все совершается согласно необходимым и неизменным законам. Судьбой, или роком, была названа необходимая связь неизвестных причин и следствий, наблюдаемых нами в этом мире. Словом случай были обозначены действия, которых мы не можем предвидеть или необходимой связи которых с их причинами не знаем. Наконец, интеллектуальными и духовными способностями были названы необходимые действия и модификации организованного существа, приводимого якобы в действие каким-то непонятным агентом, отличным от его тела и названным душой.
Затем предположили, что этот агент бессмертен и в отличие от тела недоступен разложению. Мы показали, что фантастическое учение о загробной жизни основано на совершенно произвольных допущениях, опровергаемых размышлением. Мы доказали, что эта гипотеза не только бесполезна для нравственности людей, но, наоборот, способна усыплять их мысль, отвращать их от труда для своего реального счастья, опьянять их головокружительными выдумками, лишающими их спокойствия, и, наконец, усыплять бдительность законодателей, освобождая их от забот о разумном воспитании, от внимания к учреждениям и законам общества. Мы объяснили, что политика ошибочно исходит из учения, неспособного сдерживать страсти, которые окружающее точно нарочно разжигает в сердцах людей, перестающих думать о будущем перед лицом прельщающего их настоящего. Мы показали, что презрение к смерти - это чувство, способное придать людям мужество и решимость предпринимать то, что действительно полезно обществу. Наконец, мы разъяснили, что может привести людей к счастью, и указали на препятствия, которые ставит на этом пути заблуждение.
Пусть же нас не обвиняют в том, будто мы только разрушаем, ничего не созидая, только боремся против заблуждения, не указывая взамен истины, и подкапываемся под основы не только религии, но и здоровой морали. Последняя необходима людям; она основана на их природе; предписываемые ею обязанности носят вполне определенный характер и должны существовать до тех пор, пока существует человеческий род. Мораль внушает нам обязанности, так как без нее не могут существовать и наслаждаться жизнью ни отдельные лица, ни общества.
Итак, будем повиноваться этой морали, основанной на опыте и необходимости вещей; не будем обращать внимания на суеверное учение, основанное на иллюзиях, обмане и причудах воображения. Будем следовать урокам той человечной и мягкой морали, которая приводит нас к добродетели путем счастья. Заткнем уши и не будем слушать бесполезных призывов религии, неспособной заставить нас полюбить добродетель, а способной только оттолкнуть нас от нее и делающей нас действительно несчастными в этом мире в ожидании обещаемых ею иллюзорных благ загробного мира. Наконец, посмотрим, не может ли разум без помощи этой озлобленной против него соперницы более верным путем повести нас к цели всех наших желаний.
Действительно, какие плоды извлекло до сих пор человечество из всех этих тонких умствований о сверхъестественных вещах, которыми теология питала наше воображение в течение веков? Сделали ли все эти созданные невежеством и воображением призраки, утонченные, вздорные, лишенные почвы опыта гипотезы, не имеющие смысла ни в одном языке слова, фантастические надежды и панические страхи, которыми пытались воздействовать на человеческую волю, людей лучшими, вернее понимающими свои обязанности, более преданно выполняющими их? Сделали ли все эти фантастические системы и софистические выдумки, на которые пытаются опереться защитники суеверия, более просвещенным наш ум, более разумным наше поведение, более добродетельным наше сердце? Увы, все эти вещи только погрузили человеческую мысль во мрак, из которого она не может выбраться, посеяли в наших душах опасные заблуждения, пробудили в нас гибельные страсти - подлинный источник бедствии, от которых страдает человечество.
Перестань же, о человек, тревожить призрак, созданный твоим воображением или обманом! Откажись от пустых надежд, освободись от удручающих тебя страхов, спокойно следуй необходимой дорогой, начертанной для тебя природой. Посади вдоль нее цветы, если твой жребий позволяет это; удали, если можешь, тернии, которые рассыпала по ней судьба. Не погружай своих взоров в непроницаемое будущее:
его темнота достаточно ясно показывает, что бесполезно или опасно пытаться приникнуть в него. Думай только о том, чтобы стать счастливым в единственном известном тебе существовании. Будь умерен, воздержан, рассудителен, если заботишься о своем самосохранении; сохраняй меру в удовольствиях, если желаешь сделать их длительными. Воздерживайся от всего того, что может повредить тебе самому и другим. Будь поистине разумен, то есть научись любить себя, заботиться о своем существовании, осуществлять цель, которую ставишь себе в каждое мгновение. Будь доброжелательным, чтобы пользоваться длительным счастьем, наслаждаться привязанностью, уважением и помощью существ, необходимых по законам природы для твоего собственного счастья. Если же они несправедливы, постарайся быть достойным собственной любви и самоуважения; и ты будешь жить довольным, твое спокойствие не будет нарушено, конец твоего жизненного поприща, свободный, как и вся твоя жизнь, от угрызений совести, не посрамит тебя. Смерть будет для тебя вратами нового существования в новой системе вещей:
ты будешь подчинен там, как и здесь, вечным законам судьбы, повелевающей тебе, если ты хочешь счастливо жить на земле, делать счастливыми других людей. Поэтому дай потоку природы тихо увлечь тебя, пока ты не уснешь мирно в породившем тебя лоне.
Ты же, о дурной, несчастный человек, находящийся в вечном противоречии с самим собой, о расстроенный механизм, не согласующийся ни с собственной природой, ни с природой своих ближних, не бойся загробных наказаний за свои преступления! Разве ты уже не наказан достаточным образом? Разве твои безумства, твои постыдные привычки, твое распутство не губят твоего здоровья? Разве, пресыщенный излишествами, ты не влачишь свою жизнь в грязи? Разве скука не является наказанием за удовлетворение твоих страстей? Разве твоя сила и жизнерадостность не уступили уже место слабости, недугам, сожалениям? Разве твои пороки с каждым днем не приближают тебя к могиле? Разве при каждом новом преступлении ты осмеливался без ужаса углубиться в самого себя? Разве в твоем сердце не поселились угрызения совести, страх и стыд? Разве ты не боялся взоров своих ближних? Разве наедине с собой ты не дрожал, боясь, что грозная истина вдруг раскроет твои злодеяния? Не трепещи же перед будущим, оно положит конец заслуженным мукам, причиняемым тобой самому себе; освободив землю от лишнего бремени, смерть освободит тебя от самого себя - твоего злейшего врага.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
О БОЖЕСТВЕ, О ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, О ЕГО АТРИБУТАХ, О СПОСОБЕ, КАКИМ БОЖЕСТВО ВЛИЯЕТ НА СЧАСТЬЕ ЛЮДЕЙ.
Глава 1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАШИХ ИДЕЙ О БОЖЕСТВЕ.
Если бы у людей хватило мужества обратиться к источнику взглядов, глубочайшим образом запечатленных в их мозгу; если бы они отдали себе точный отчет в причинах, заставляющих их относиться к этим взглядам с уважением как к чему-то священному; если бы они решились хладнокровно проанализировать мотивы своих надежд и опасений, то они нашли бы, что предметы или идеи, способные сильнейшим образом влиять на них, часто не обладают никакой реальностью, представляя собой просто лишенные смысла слова, призраки, созданные невежеством и видоизмененные больным воображением. Их мысль работает наспех, без всякой последовательности; их нормальная умственная деятельность нарушается страстями, которые мешают им правильно рассуждать или руководствоваться опытом в своих суждениях. Поместите человека в среду, все части которой находятся в движении, и он станет испытывать различные ощущения в соответствии с приятными или неприятными воздействиями, которым он подвергнется; благодаря этому он окажется счастливым или несчастным и в зависимости от свойств ощущений, которые у него возникнут, станет испытывать любовь или страх, будет искать или избегать реальных или мнимых причин происходящих в его организме действий. Но если этот человек невежествен или лишен опыта, то он будет заблуждаться насчет этих причин; он не сумеет их доискаться; он не будет знать ни их энергии, ни их способа действия; он будет находиться в неуверенности до-тех пор, пока повторные опыты не дадут ему возможности составить себе определенное представление об этих причинах.
Человек от рождения наделен лишь способностью испытывать более или менее сильные ощущения в соответствии со своей индивидуальной организацией; он не знает ни одной из действующих на него сил; руководствуясь ощущениями, он мало-помалу открывает их различные качества, обучается судить о них, привыкает к ним и в соответствии с их воздействием на него связывает с ними различные идеи; последние оказываются истинными или ложными в зависимости оттого, хорошо или плохо устроены его органы и способны ли они производить надежные повторные опыты.
Первые мгновения жизни человека отмечены рядом потребностей; это значит, что человеку в целях самосохранения необходимо содействие ряда соответствующих факторов; потребности обнаруживаются в человеке в виде какого-то расстройства, какой-то апатии и вялости его организма, вызывающих в нем тягостное ощущение; это расстройство остается и усиливается до тех пор, пока соответствующая причина не восстановит порядка, присущего человеческому организму. Потребность - это первое из испытываемых человеком зол; однако это зло необходимо для самосохранения человека, о котором он бы совершенно не задумывался, если бы происходящее в его теле расстройство не заставляло его обратить на это внимание. Без потребностей мы были бы лишь бесчувственными машинами подобно растениям, неспособными сохранить себя или принять меры для поддержания своего существования. В наших потребностях источник наших страстей, желаний, телесных и умственных способностей; наши потребности заставляют нас думать, желать, действовать; чтобы удовлетворить их или положить конец вызываемым ими в нас тягостным ощущениям, мы в зависимости от нашей естественной чувствительности и свойственной нам энергии приводим в действие силы своего тела или духа. Так как наши потребности постоянны, мы вынуждены работать без передышки, чтобы добывать себе предметы, способные удовлетворить их. Одним словом, разнообразные потребности человека являются причиной того, что он находится в постоянном действии; если у человека больше нет потребностей, он впадает в бездействие, апатию, скуку и томление, беспокоящее его и вредное для его существования; это состояние длится до тех пор, пока новые потребности не оживят его и не пробудят от этой летаргии.
Отсюда ясно, что зло необходимо для человека; без него он не мог бы ни познавать того, что ему вредно, ни избегать этого, ни заботиться о своем счастье; человек совершенно не отличался бы от бесчувственных, неорганизованных существ, если бы временное зло, называемое нами потребностью, не заставляло его пускать в ход свои способности, производить опыты, сравнивать и отличать вредные для него вещи от полезных. Наконец, без зла человек не знал бы добра; он постоянно подвергался бы риску погибнуть; подобно ребенку, лишенному опыта, он постоянно шел бы навстречу своей гибели; он был бы не способен составить суждение о чем-либо, он не имел бы воли, страстей, желаний, не возмущался бы существованием неприятных предметов и не мог бы отстранить их; ничто не побуждало бы его любить что-нибудь или бояться чего-нибудь; он был бы бесчувственным автоматом, а не человеком.
Если бы в этом мире не было зла, человек никогда не помышлял бы о божестве. Если бы природа дала ему возможность легко удовлетворять свои неизменно возобновляющиеся потребности или испытывать лишь приятные ощущения, то его дни протекали бы в постоянном однообразии и у него не было бы поводов исследовать неизвестные причины вещей. Размышлять - дело нелегкое: постоянно довольный своей участью, человек думал бы лишь о том, чтобы удовлетворять свои потребности, наслаждаться настоящим и иметь дело с предметами, которые всегда приятным образом напоминали бы ему о его существовании. Ничто не тревожило бы его сердца, все было бы сообразно с его существом; он не испытывал бы ни страха, ни недоверия, ни беспокойства за будущее. Такие переживания могут быть лишь следствиями какого-нибудь неприятного ощущения в прошлом, которое, нарушив гармонию человеческого организма, прервало течение его счастливой жизни.
Всякий человек независимо от своих постоянно возобновляющихся потребностей, которых он часто не в состоянии удовлетворить, должен был испытать в своей жизни массу бедствий; ему пришлось страдать от непогоды, неурожая, эпидемий, несчастных случаев, болезней и так далее. Вот почему всякий человек боязлив и недоверчив. Опыт пережитого страдания вызывает в нас тревогу при встрече со всяким неизвестным явлением, то есть таким явлением, воздействия которого мы еще не испытали; благодаря этому опыту мы внезапно или, если угодно, инстинктивно настораживаемся при встрече с предметами, воздействия которых на нас нам еще не известны. Наши тревоги и страхи возрастают пропорционально размерам расстройства, вызываемого в нас этими предметами, их редкости, то есть нашей неопытности относительно них, нашей естественной чувствительности и пылу нашего воображения. Чем более невежествен или лишен опыта человек, тем более он подвержен страху: уединение, лесная тень, мрак и безмолвие ночи, свист ветра, внезапный и неясный шум пугают каждого, кто не привык к этим вещам; невежда подобен ребенку, который из-за всего дрожит и всего пугается. Его страхи исчезают или слабеют по мере того, как опыт приучает его к явлениям природы; он успокаивается, как только узнает или воображает, что узнает, причины наблюдаемых им явлений и знакомится со средствами избежать их действия. Но если такой человек не может отыскать причины тревожащих его или заставляющих его страдать явлений, то он не знает, как ему поступать: его тревоги растут, его воображение устремляется бог знает куда; оно преувеличивает неизвестный предмет его страхов или создает его искаженное изображение; оно делает этот предмет сходным с некоторыми из известных ему существ; оно подсказывает ему средства, подобные тем, которые он обыкновенно употребляет, чтобы предотвратить таким образом действия и ослабить силу скрытой причины, породившей его тревоги и страхи. Так невежество и слабость человека делают его суеверным.
Даже в наше время мало людей с достаточным вниманием изучает природу или знакомится с физическими причинами и вызываемыми ими следствиями. Это невежество было, несомненно, еще значительнее в отдаленные времена, когда по-детски незрелая человеческая мысль не достигла благодаря опыту того прогресса, который мы наблюдаем в ней теперь. Разрозненно жившие дикари вовсе не знали законов природы или знали их крайне несовершенным образом; только общественная жизнь дает возможность развиваться человеческому знанию; чтобы разгадать природу, необходимы разнообразные и взаимодополняющие друг друга усилия. Если иметь это в виду, станет ясно, почему для наших диких предков все явления были чем-то таинственным, а вся природа - загадкой; все явления должны были казаться чудесными и грозными лишенным опыта существам; все, что они видели, должно было представляться им необычным, страшным, противоречащим порядку вещей.
Не будем поэтому поражаться тому, что люди еще и теперь трепещут при виде предметов, заставлявших трепетать их отцов. Затмения, кометы, метеоры некогда вызывали тревогу у всех народов на земле; эти явления, столь естественные с точки зрения здравой философии, мало-помалу раскрывшей их истинные причины, еще и теперь в состоянии тревожить наиболее многочисленную, но наименее просвещенную часть современных народов. Простой народ, как и его невежественные предки, считает чудесными и сверхъестественными все предметы, к которым он не привык, равно как и все неизвестные явления, действующие с такой силой, на какую, по его мнению, не способны известные ему агенты. Толпа видит чудеса и знамения во всех поражающих ее явлениях, понять которые она не может, и называет сверхъестественными производящие их причины: это означает попросту, что она не привыкла к ним, не знает их или не видела в природе агентов, способных производить те редкие явления, которые поражают воображение неосведомленного человека.
Кроме естественных и обыденных явлений, среди которых, не постигая их причин, жили народы, последние с древнейших времен испытывали всякого рода бедствия общего и частного характера, которые должны были повергать их в величайший ужас и смятение. Летописи и предания всех народов еще и ныне рассказывают о грозных физических явлениях, бедствиях и катастрофах, которые должны были переполнить страхом души их предков. Но если бы история и не сообщила нам ничего об этих грандиозных переворотах, то разве мы лично не могли бы убедиться в том, что все части земного шара испытали и сообразно ходу вещей должны были испытать и еще будут испытывать в различные времена всякие потрясения, изменения, наводнения, пожары? Обширные материки были поглощены волнами; вышедшие из своих берегов моря захватили часть суши; отступив затем назад, воды оставили нам разительные доказательства своего пребывания на захваченной ими суше в виде раковин, остатков рыб и разных морских организмов, которые внимательный наблюдатель встречает теперь во всех заселенных людьми плодородных местностях. Подземные огни в разных местах отверзли гибельные для человечества отдушины. Одним словом, разъяренные стихии не раз боролись между собой за владычество над земным шаром, который повсюду покрыт необозримыми грудами развалин. Как должен был трепетать человек, видя, что на него обрушивается вся природа, грозя уничтожить его жилище! Какой испуг должны были испытать застигнутые врасплох люди, видя перед собой столь потрясенную природу, словно готовый рухнуть мир, разверзшуюся землю, ставшую могилой городов, провинций, целых народов! Какое представление должны были составить себе о неотвратимой причине, производящей такие колоссальные действия, подавленные страхом смертные! Конечно, они не могли признать причиной таких действий природу; они не могли допустить, чтобы она была виновницей или соучастницей катастрофы, которую испытывала сама; они не понимали, что эти перевороты и беспорядки являются неизбежным результатом неизменных законов природы и содействуют поддерживающему ее порядку.
При этих роковых обстоятельствах народы, не видя на земле сил, способных производить столь могущественные действия, направляли свои тревожные взоры и поднимали свои орошенные слезами глаза к небу, где, по их мнению, должны были находиться неизвестные и враждебные силы, губящие здесь, на земле, их счастье.
Невежество, тревоги, бедствия всегда были источником первых представлений людей о божестве. Отсюда ясно, что представления эти должны были быть ненадежными или ложными и во всяком случае горестными. Действительно, куда бы мы ни устремили свой взор: на скованный холодом север, знойные области юга или более умеренные пояса,- мы повсюду увидим трепещущие народы, которые под влиянием своих страхов и несчастий создали себе национальных богов или стали почитать чужих, заимствованных из других мест. Представление об этих могущественных силах всегда соединялось с представлением о страхе; их имя всегда напоминало человеку его собственные бедствия или бедствия его предков: мы трепещем теперь потому, что наши предки трепетали тысячи лет тому назад. Представление о божестве всегда вызывает в нас горестные мысли:
если мы станем доискиваться источника наших теперешних страхов и мрачных мыслей, возникающих в нашем уме всякий раз, когда при нас произносят имя бога, то найдем, что причиной этого являются потопы, всякого рода перевороты и катастрофы, которые уничтожили часть человечества и повергли в ужас несчастных, уцелевших от всеобщего разрушения; эти последние передали нам свои страхи и составленные ими мрачные представления о причинах их тревог, или богах. Один английский автор1 правильно заметил, что всемирный потоп внес, быть может, такой же хаос в духовный мир, как и в мир физический, и что человеческий мозг сохраняет еще и поныне следы испытанных тогда потрясений (Philemon et Hydaspe, р. 355).
Маловероятно, чтобы потоп, о котором говорят священные книги евреев и христиан, был всемирным; но можно думать, что все части земного шара испытали в различные времена потопы:
доказательством этого является столь единообразное у всех народов предание о потопе, а еще более - следы морских организмов, повсеместно находимые на большей или меньшей глубине в земной толще; возможно, однако, что столкновение с какой-нибудь кометой повлекло за собой затопление всех материков сразу, и в этом, конечно, не было ничего чудесного.
Если боги народов были порождены посреди тревог, то точно так же посреди страданий каждый отдельный человек сотворил для самого себя некую неведомую силу. Человек, испытывающий какое-нибудь несчастье или неприятное ощущение, не умеет объяснить их из-за незнания естественных причин и способа их действия. Возникающие внутри него и вопреки ему движения: болезни, страдания, страсти, тревоги, болезненные изменения, испытываемые его организмом, причины которых он не знает, наконец, смерть, вид которой так страшен для привязанного к жизни существа, - все эти явления представляются ему сверхъестественными, так как противоречат его природе; поэтому он приписывает их какой-то могущественной причине, которая, несмотря на все его усилия, располагает им по своему произволу. Его воображение в отчаянии от кажущихся неизбежными бедствий немедленно создает ему какой-нибудь призрак, перед которым он не перестает трепетать в сознании своей собственной слабости. Тогда, скованный страхом, он начинает печально размышлять о своих страданиях и в трепете изыскивает средства устранить их, обезоружить гнев преследующего его призрака. Так в мастерской печали несчастный человек создает призрак, из которого он делает себе бога.
О неизвестных нам предметах мы всегда умозаключаем по тем вещам, которые в состоянии познать. Человек по аналогии с самим собой приписывает всякой воздействующей на него неизвестной причине волю, ум, намерения, планы, страсти - одним словом, качества, подобные его собственным. Если какая-нибудь реальная или воображаемая причина действует на него приятным образом, то он считает ее доброй и благосклонной к нему; наоборот, он думает, что всякая причина, заставляющая его испытывать неприятные и вредные ощущения, дурна по своей природе и намеренно вредит ему. Он приписывает планы, намерения, систему поведения всему, что, как ему кажется, само по себе производит связанные между собой действия, действует с известным порядком и последовательностью и постоянно вызывает в нем одни и те же ощущения. Сообразно с этими представлениями, всегда заимствуемыми человеком у самого себя, из своего собственного способа действовать, он любит воздействующие на него предметы или боится их, приближается к ним доверчиво или с опаской, стремится к ним или избегает их, если думает, что может избежать их влияния. Вскоре он начинает говорить с ними, призывать их, умолять их оказать ему свое содействие или перестать причинять страдания; он пытается снискать их благоволение покорностью, низкопоклонством, подарками" к которым сам так чувствителен; наконец, он оказывает им гостеприимство, представляет убежище, строит жилища и доставляет вещи, которые, по его мнению, должны им особенно нравиться, так как он сам их очень ценит. Все это дает нам возможность объяснить образование тех богов-хранителей, которые имеются у каждого человека среди грубых и диких народов. Мы видим, что невежественные люди считают господами своей судьбы животных, камни, бесформенные и неодушевленные существа фетиши, которые они превращают в божества, приписывая им разум, желания и волю.
Из всего сказанного можно заключить, что названия, которыми люди обозначали действующие в природе скрытые причины и их различные следствия, всегда представляют собой не что иное, как необходимость, рассматриваемую под различными углами зрения. Мы нашли, что порядок - это необходимая цепь причин и следствий, совокупность которых, их связь и действие мы видим или воображаем, что видим, цепь, которая нравится нам, когда мы находим ее сообразной с нашим бытием. Нам удалось также убедиться в том, что явления, именуемые нами беспорядком, есть необходимая цепь причин и следствий, которые мы считаем неблагоприятными для нас или не соответствующими нашему существу. Разумом была названа необходимая причина, необходимым образом вызывающая цепь явлений, обозначаемых словом порядок. Божеством была названа необходимая и невидимая причина, приводящая в действие природу, в которой все совершается согласно необходимым и неизменным законам. Судьбой, или роком, была названа необходимая связь неизвестных причин и следствий, наблюдаемых нами в этом мире. Словом случай были обозначены действия, которых мы не можем предвидеть или необходимой связи которых с их причинами не знаем. Наконец, интеллектуальными и духовными способностями были названы необходимые действия и модификации организованного существа, приводимого якобы в действие каким-то непонятным агентом, отличным от его тела и названным душой.
Затем предположили, что этот агент бессмертен и в отличие от тела недоступен разложению. Мы показали, что фантастическое учение о загробной жизни основано на совершенно произвольных допущениях, опровергаемых размышлением. Мы доказали, что эта гипотеза не только бесполезна для нравственности людей, но, наоборот, способна усыплять их мысль, отвращать их от труда для своего реального счастья, опьянять их головокружительными выдумками, лишающими их спокойствия, и, наконец, усыплять бдительность законодателей, освобождая их от забот о разумном воспитании, от внимания к учреждениям и законам общества. Мы объяснили, что политика ошибочно исходит из учения, неспособного сдерживать страсти, которые окружающее точно нарочно разжигает в сердцах людей, перестающих думать о будущем перед лицом прельщающего их настоящего. Мы показали, что презрение к смерти - это чувство, способное придать людям мужество и решимость предпринимать то, что действительно полезно обществу. Наконец, мы разъяснили, что может привести людей к счастью, и указали на препятствия, которые ставит на этом пути заблуждение.
Пусть же нас не обвиняют в том, будто мы только разрушаем, ничего не созидая, только боремся против заблуждения, не указывая взамен истины, и подкапываемся под основы не только религии, но и здоровой морали. Последняя необходима людям; она основана на их природе; предписываемые ею обязанности носят вполне определенный характер и должны существовать до тех пор, пока существует человеческий род. Мораль внушает нам обязанности, так как без нее не могут существовать и наслаждаться жизнью ни отдельные лица, ни общества.
Итак, будем повиноваться этой морали, основанной на опыте и необходимости вещей; не будем обращать внимания на суеверное учение, основанное на иллюзиях, обмане и причудах воображения. Будем следовать урокам той человечной и мягкой морали, которая приводит нас к добродетели путем счастья. Заткнем уши и не будем слушать бесполезных призывов религии, неспособной заставить нас полюбить добродетель, а способной только оттолкнуть нас от нее и делающей нас действительно несчастными в этом мире в ожидании обещаемых ею иллюзорных благ загробного мира. Наконец, посмотрим, не может ли разум без помощи этой озлобленной против него соперницы более верным путем повести нас к цели всех наших желаний.
Действительно, какие плоды извлекло до сих пор человечество из всех этих тонких умствований о сверхъестественных вещах, которыми теология питала наше воображение в течение веков? Сделали ли все эти созданные невежеством и воображением призраки, утонченные, вздорные, лишенные почвы опыта гипотезы, не имеющие смысла ни в одном языке слова, фантастические надежды и панические страхи, которыми пытались воздействовать на человеческую волю, людей лучшими, вернее понимающими свои обязанности, более преданно выполняющими их? Сделали ли все эти фантастические системы и софистические выдумки, на которые пытаются опереться защитники суеверия, более просвещенным наш ум, более разумным наше поведение, более добродетельным наше сердце? Увы, все эти вещи только погрузили человеческую мысль во мрак, из которого она не может выбраться, посеяли в наших душах опасные заблуждения, пробудили в нас гибельные страсти - подлинный источник бедствии, от которых страдает человечество.
Перестань же, о человек, тревожить призрак, созданный твоим воображением или обманом! Откажись от пустых надежд, освободись от удручающих тебя страхов, спокойно следуй необходимой дорогой, начертанной для тебя природой. Посади вдоль нее цветы, если твой жребий позволяет это; удали, если можешь, тернии, которые рассыпала по ней судьба. Не погружай своих взоров в непроницаемое будущее:
его темнота достаточно ясно показывает, что бесполезно или опасно пытаться приникнуть в него. Думай только о том, чтобы стать счастливым в единственном известном тебе существовании. Будь умерен, воздержан, рассудителен, если заботишься о своем самосохранении; сохраняй меру в удовольствиях, если желаешь сделать их длительными. Воздерживайся от всего того, что может повредить тебе самому и другим. Будь поистине разумен, то есть научись любить себя, заботиться о своем существовании, осуществлять цель, которую ставишь себе в каждое мгновение. Будь доброжелательным, чтобы пользоваться длительным счастьем, наслаждаться привязанностью, уважением и помощью существ, необходимых по законам природы для твоего собственного счастья. Если же они несправедливы, постарайся быть достойным собственной любви и самоуважения; и ты будешь жить довольным, твое спокойствие не будет нарушено, конец твоего жизненного поприща, свободный, как и вся твоя жизнь, от угрызений совести, не посрамит тебя. Смерть будет для тебя вратами нового существования в новой системе вещей:
ты будешь подчинен там, как и здесь, вечным законам судьбы, повелевающей тебе, если ты хочешь счастливо жить на земле, делать счастливыми других людей. Поэтому дай потоку природы тихо увлечь тебя, пока ты не уснешь мирно в породившем тебя лоне.
Ты же, о дурной, несчастный человек, находящийся в вечном противоречии с самим собой, о расстроенный механизм, не согласующийся ни с собственной природой, ни с природой своих ближних, не бойся загробных наказаний за свои преступления! Разве ты уже не наказан достаточным образом? Разве твои безумства, твои постыдные привычки, твое распутство не губят твоего здоровья? Разве, пресыщенный излишествами, ты не влачишь свою жизнь в грязи? Разве скука не является наказанием за удовлетворение твоих страстей? Разве твоя сила и жизнерадостность не уступили уже место слабости, недугам, сожалениям? Разве твои пороки с каждым днем не приближают тебя к могиле? Разве при каждом новом преступлении ты осмеливался без ужаса углубиться в самого себя? Разве в твоем сердце не поселились угрызения совести, страх и стыд? Разве ты не боялся взоров своих ближних? Разве наедине с собой ты не дрожал, боясь, что грозная истина вдруг раскроет твои злодеяния? Не трепещи же перед будущим, оно положит конец заслуженным мукам, причиняемым тобой самому себе; освободив землю от лишнего бремени, смерть освободит тебя от самого себя - твоего злейшего врага.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
О БОЖЕСТВЕ, О ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, О ЕГО АТРИБУТАХ, О СПОСОБЕ, КАКИМ БОЖЕСТВО ВЛИЯЕТ НА СЧАСТЬЕ ЛЮДЕЙ.
Глава 1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАШИХ ИДЕЙ О БОЖЕСТВЕ.
Если бы у людей хватило мужества обратиться к источнику взглядов, глубочайшим образом запечатленных в их мозгу; если бы они отдали себе точный отчет в причинах, заставляющих их относиться к этим взглядам с уважением как к чему-то священному; если бы они решились хладнокровно проанализировать мотивы своих надежд и опасений, то они нашли бы, что предметы или идеи, способные сильнейшим образом влиять на них, часто не обладают никакой реальностью, представляя собой просто лишенные смысла слова, призраки, созданные невежеством и видоизмененные больным воображением. Их мысль работает наспех, без всякой последовательности; их нормальная умственная деятельность нарушается страстями, которые мешают им правильно рассуждать или руководствоваться опытом в своих суждениях. Поместите человека в среду, все части которой находятся в движении, и он станет испытывать различные ощущения в соответствии с приятными или неприятными воздействиями, которым он подвергнется; благодаря этому он окажется счастливым или несчастным и в зависимости от свойств ощущений, которые у него возникнут, станет испытывать любовь или страх, будет искать или избегать реальных или мнимых причин происходящих в его организме действий. Но если этот человек невежествен или лишен опыта, то он будет заблуждаться насчет этих причин; он не сумеет их доискаться; он не будет знать ни их энергии, ни их способа действия; он будет находиться в неуверенности до-тех пор, пока повторные опыты не дадут ему возможности составить себе определенное представление об этих причинах.
Человек от рождения наделен лишь способностью испытывать более или менее сильные ощущения в соответствии со своей индивидуальной организацией; он не знает ни одной из действующих на него сил; руководствуясь ощущениями, он мало-помалу открывает их различные качества, обучается судить о них, привыкает к ним и в соответствии с их воздействием на него связывает с ними различные идеи; последние оказываются истинными или ложными в зависимости оттого, хорошо или плохо устроены его органы и способны ли они производить надежные повторные опыты.
Первые мгновения жизни человека отмечены рядом потребностей; это значит, что человеку в целях самосохранения необходимо содействие ряда соответствующих факторов; потребности обнаруживаются в человеке в виде какого-то расстройства, какой-то апатии и вялости его организма, вызывающих в нем тягостное ощущение; это расстройство остается и усиливается до тех пор, пока соответствующая причина не восстановит порядка, присущего человеческому организму. Потребность - это первое из испытываемых человеком зол; однако это зло необходимо для самосохранения человека, о котором он бы совершенно не задумывался, если бы происходящее в его теле расстройство не заставляло его обратить на это внимание. Без потребностей мы были бы лишь бесчувственными машинами подобно растениям, неспособными сохранить себя или принять меры для поддержания своего существования. В наших потребностях источник наших страстей, желаний, телесных и умственных способностей; наши потребности заставляют нас думать, желать, действовать; чтобы удовлетворить их или положить конец вызываемым ими в нас тягостным ощущениям, мы в зависимости от нашей естественной чувствительности и свойственной нам энергии приводим в действие силы своего тела или духа. Так как наши потребности постоянны, мы вынуждены работать без передышки, чтобы добывать себе предметы, способные удовлетворить их. Одним словом, разнообразные потребности человека являются причиной того, что он находится в постоянном действии; если у человека больше нет потребностей, он впадает в бездействие, апатию, скуку и томление, беспокоящее его и вредное для его существования; это состояние длится до тех пор, пока новые потребности не оживят его и не пробудят от этой летаргии.
Отсюда ясно, что зло необходимо для человека; без него он не мог бы ни познавать того, что ему вредно, ни избегать этого, ни заботиться о своем счастье; человек совершенно не отличался бы от бесчувственных, неорганизованных существ, если бы временное зло, называемое нами потребностью, не заставляло его пускать в ход свои способности, производить опыты, сравнивать и отличать вредные для него вещи от полезных. Наконец, без зла человек не знал бы добра; он постоянно подвергался бы риску погибнуть; подобно ребенку, лишенному опыта, он постоянно шел бы навстречу своей гибели; он был бы не способен составить суждение о чем-либо, он не имел бы воли, страстей, желаний, не возмущался бы существованием неприятных предметов и не мог бы отстранить их; ничто не побуждало бы его любить что-нибудь или бояться чего-нибудь; он был бы бесчувственным автоматом, а не человеком.
Если бы в этом мире не было зла, человек никогда не помышлял бы о божестве. Если бы природа дала ему возможность легко удовлетворять свои неизменно возобновляющиеся потребности или испытывать лишь приятные ощущения, то его дни протекали бы в постоянном однообразии и у него не было бы поводов исследовать неизвестные причины вещей. Размышлять - дело нелегкое: постоянно довольный своей участью, человек думал бы лишь о том, чтобы удовлетворять свои потребности, наслаждаться настоящим и иметь дело с предметами, которые всегда приятным образом напоминали бы ему о его существовании. Ничто не тревожило бы его сердца, все было бы сообразно с его существом; он не испытывал бы ни страха, ни недоверия, ни беспокойства за будущее. Такие переживания могут быть лишь следствиями какого-нибудь неприятного ощущения в прошлом, которое, нарушив гармонию человеческого организма, прервало течение его счастливой жизни.
Всякий человек независимо от своих постоянно возобновляющихся потребностей, которых он часто не в состоянии удовлетворить, должен был испытать в своей жизни массу бедствий; ему пришлось страдать от непогоды, неурожая, эпидемий, несчастных случаев, болезней и так далее. Вот почему всякий человек боязлив и недоверчив. Опыт пережитого страдания вызывает в нас тревогу при встрече со всяким неизвестным явлением, то есть таким явлением, воздействия которого мы еще не испытали; благодаря этому опыту мы внезапно или, если угодно, инстинктивно настораживаемся при встрече с предметами, воздействия которых на нас нам еще не известны. Наши тревоги и страхи возрастают пропорционально размерам расстройства, вызываемого в нас этими предметами, их редкости, то есть нашей неопытности относительно них, нашей естественной чувствительности и пылу нашего воображения. Чем более невежествен или лишен опыта человек, тем более он подвержен страху: уединение, лесная тень, мрак и безмолвие ночи, свист ветра, внезапный и неясный шум пугают каждого, кто не привык к этим вещам; невежда подобен ребенку, который из-за всего дрожит и всего пугается. Его страхи исчезают или слабеют по мере того, как опыт приучает его к явлениям природы; он успокаивается, как только узнает или воображает, что узнает, причины наблюдаемых им явлений и знакомится со средствами избежать их действия. Но если такой человек не может отыскать причины тревожащих его или заставляющих его страдать явлений, то он не знает, как ему поступать: его тревоги растут, его воображение устремляется бог знает куда; оно преувеличивает неизвестный предмет его страхов или создает его искаженное изображение; оно делает этот предмет сходным с некоторыми из известных ему существ; оно подсказывает ему средства, подобные тем, которые он обыкновенно употребляет, чтобы предотвратить таким образом действия и ослабить силу скрытой причины, породившей его тревоги и страхи. Так невежество и слабость человека делают его суеверным.
Даже в наше время мало людей с достаточным вниманием изучает природу или знакомится с физическими причинами и вызываемыми ими следствиями. Это невежество было, несомненно, еще значительнее в отдаленные времена, когда по-детски незрелая человеческая мысль не достигла благодаря опыту того прогресса, который мы наблюдаем в ней теперь. Разрозненно жившие дикари вовсе не знали законов природы или знали их крайне несовершенным образом; только общественная жизнь дает возможность развиваться человеческому знанию; чтобы разгадать природу, необходимы разнообразные и взаимодополняющие друг друга усилия. Если иметь это в виду, станет ясно, почему для наших диких предков все явления были чем-то таинственным, а вся природа - загадкой; все явления должны были казаться чудесными и грозными лишенным опыта существам; все, что они видели, должно было представляться им необычным, страшным, противоречащим порядку вещей.
Не будем поэтому поражаться тому, что люди еще и теперь трепещут при виде предметов, заставлявших трепетать их отцов. Затмения, кометы, метеоры некогда вызывали тревогу у всех народов на земле; эти явления, столь естественные с точки зрения здравой философии, мало-помалу раскрывшей их истинные причины, еще и теперь в состоянии тревожить наиболее многочисленную, но наименее просвещенную часть современных народов. Простой народ, как и его невежественные предки, считает чудесными и сверхъестественными все предметы, к которым он не привык, равно как и все неизвестные явления, действующие с такой силой, на какую, по его мнению, не способны известные ему агенты. Толпа видит чудеса и знамения во всех поражающих ее явлениях, понять которые она не может, и называет сверхъестественными производящие их причины: это означает попросту, что она не привыкла к ним, не знает их или не видела в природе агентов, способных производить те редкие явления, которые поражают воображение неосведомленного человека.
Кроме естественных и обыденных явлений, среди которых, не постигая их причин, жили народы, последние с древнейших времен испытывали всякого рода бедствия общего и частного характера, которые должны были повергать их в величайший ужас и смятение. Летописи и предания всех народов еще и ныне рассказывают о грозных физических явлениях, бедствиях и катастрофах, которые должны были переполнить страхом души их предков. Но если бы история и не сообщила нам ничего об этих грандиозных переворотах, то разве мы лично не могли бы убедиться в том, что все части земного шара испытали и сообразно ходу вещей должны были испытать и еще будут испытывать в различные времена всякие потрясения, изменения, наводнения, пожары? Обширные материки были поглощены волнами; вышедшие из своих берегов моря захватили часть суши; отступив затем назад, воды оставили нам разительные доказательства своего пребывания на захваченной ими суше в виде раковин, остатков рыб и разных морских организмов, которые внимательный наблюдатель встречает теперь во всех заселенных людьми плодородных местностях. Подземные огни в разных местах отверзли гибельные для человечества отдушины. Одним словом, разъяренные стихии не раз боролись между собой за владычество над земным шаром, который повсюду покрыт необозримыми грудами развалин. Как должен был трепетать человек, видя, что на него обрушивается вся природа, грозя уничтожить его жилище! Какой испуг должны были испытать застигнутые врасплох люди, видя перед собой столь потрясенную природу, словно готовый рухнуть мир, разверзшуюся землю, ставшую могилой городов, провинций, целых народов! Какое представление должны были составить себе о неотвратимой причине, производящей такие колоссальные действия, подавленные страхом смертные! Конечно, они не могли признать причиной таких действий природу; они не могли допустить, чтобы она была виновницей или соучастницей катастрофы, которую испытывала сама; они не понимали, что эти перевороты и беспорядки являются неизбежным результатом неизменных законов природы и содействуют поддерживающему ее порядку.
При этих роковых обстоятельствах народы, не видя на земле сил, способных производить столь могущественные действия, направляли свои тревожные взоры и поднимали свои орошенные слезами глаза к небу, где, по их мнению, должны были находиться неизвестные и враждебные силы, губящие здесь, на земле, их счастье.
Невежество, тревоги, бедствия всегда были источником первых представлений людей о божестве. Отсюда ясно, что представления эти должны были быть ненадежными или ложными и во всяком случае горестными. Действительно, куда бы мы ни устремили свой взор: на скованный холодом север, знойные области юга или более умеренные пояса,- мы повсюду увидим трепещущие народы, которые под влиянием своих страхов и несчастий создали себе национальных богов или стали почитать чужих, заимствованных из других мест. Представление об этих могущественных силах всегда соединялось с представлением о страхе; их имя всегда напоминало человеку его собственные бедствия или бедствия его предков: мы трепещем теперь потому, что наши предки трепетали тысячи лет тому назад. Представление о божестве всегда вызывает в нас горестные мысли:
если мы станем доискиваться источника наших теперешних страхов и мрачных мыслей, возникающих в нашем уме всякий раз, когда при нас произносят имя бога, то найдем, что причиной этого являются потопы, всякого рода перевороты и катастрофы, которые уничтожили часть человечества и повергли в ужас несчастных, уцелевших от всеобщего разрушения; эти последние передали нам свои страхи и составленные ими мрачные представления о причинах их тревог, или богах. Один английский автор1 правильно заметил, что всемирный потоп внес, быть может, такой же хаос в духовный мир, как и в мир физический, и что человеческий мозг сохраняет еще и поныне следы испытанных тогда потрясений (Philemon et Hydaspe, р. 355).
Маловероятно, чтобы потоп, о котором говорят священные книги евреев и христиан, был всемирным; но можно думать, что все части земного шара испытали в различные времена потопы:
доказательством этого является столь единообразное у всех народов предание о потопе, а еще более - следы морских организмов, повсеместно находимые на большей или меньшей глубине в земной толще; возможно, однако, что столкновение с какой-нибудь кометой повлекло за собой затопление всех материков сразу, и в этом, конечно, не было ничего чудесного.
Если боги народов были порождены посреди тревог, то точно так же посреди страданий каждый отдельный человек сотворил для самого себя некую неведомую силу. Человек, испытывающий какое-нибудь несчастье или неприятное ощущение, не умеет объяснить их из-за незнания естественных причин и способа их действия. Возникающие внутри него и вопреки ему движения: болезни, страдания, страсти, тревоги, болезненные изменения, испытываемые его организмом, причины которых он не знает, наконец, смерть, вид которой так страшен для привязанного к жизни существа, - все эти явления представляются ему сверхъестественными, так как противоречат его природе; поэтому он приписывает их какой-то могущественной причине, которая, несмотря на все его усилия, располагает им по своему произволу. Его воображение в отчаянии от кажущихся неизбежными бедствий немедленно создает ему какой-нибудь призрак, перед которым он не перестает трепетать в сознании своей собственной слабости. Тогда, скованный страхом, он начинает печально размышлять о своих страданиях и в трепете изыскивает средства устранить их, обезоружить гнев преследующего его призрака. Так в мастерской печали несчастный человек создает призрак, из которого он делает себе бога.
О неизвестных нам предметах мы всегда умозаключаем по тем вещам, которые в состоянии познать. Человек по аналогии с самим собой приписывает всякой воздействующей на него неизвестной причине волю, ум, намерения, планы, страсти - одним словом, качества, подобные его собственным. Если какая-нибудь реальная или воображаемая причина действует на него приятным образом, то он считает ее доброй и благосклонной к нему; наоборот, он думает, что всякая причина, заставляющая его испытывать неприятные и вредные ощущения, дурна по своей природе и намеренно вредит ему. Он приписывает планы, намерения, систему поведения всему, что, как ему кажется, само по себе производит связанные между собой действия, действует с известным порядком и последовательностью и постоянно вызывает в нем одни и те же ощущения. Сообразно с этими представлениями, всегда заимствуемыми человеком у самого себя, из своего собственного способа действовать, он любит воздействующие на него предметы или боится их, приближается к ним доверчиво или с опаской, стремится к ним или избегает их, если думает, что может избежать их влияния. Вскоре он начинает говорить с ними, призывать их, умолять их оказать ему свое содействие или перестать причинять страдания; он пытается снискать их благоволение покорностью, низкопоклонством, подарками" к которым сам так чувствителен; наконец, он оказывает им гостеприимство, представляет убежище, строит жилища и доставляет вещи, которые, по его мнению, должны им особенно нравиться, так как он сам их очень ценит. Все это дает нам возможность объяснить образование тех богов-хранителей, которые имеются у каждого человека среди грубых и диких народов. Мы видим, что невежественные люди считают господами своей судьбы животных, камни, бесформенные и неодушевленные существа фетиши, которые они превращают в божества, приписывая им разум, желания и волю.