Страница:
– А это за твой успех. Я знаю, что ты станешь наипопулярнейшей звездой.
– Спасибо, – ответила она и взглянула на него.
О, он хорошо знал этот взгляд. Так смотрят только те, кто порядочно выпил «Моэт». Это подстегнуло его. У нее был такой же вид, как у белого кролика, захваченного фарами автомобиля на дороге. Но если она и была кроликом, то очень красивым.
– Я помогу тебе всем, чем смогу. Позволь мне помогать тебе. Я могу научить тебя множеству разных секретов профессии. – Он вновь наклонился к ее лицу и поцеловал ее в губы. На этот раз она не отстранилась. Тогда он положил на землю свой бокал и обнял ее.
Спокойнее, еще спокойнее, напоминал он себе. Майкл осторожно растянулся рядом с ней на пледе.
– Я хочу любить тебя, Шарлин, – страстно прошептал он и крепче обнял ее.
Шарлин взглянула на Майкла, на его лицо, окруженное бездонным звездным черным полотном. Он сказал – звезда. Знаменитая звезда. Неужели это возможно? – думала она. Она даже и не мечтала, но ведь он сам сказал. Сам Майкл Маклейн сказал. Может быть, ей больше не нужно ничего бояться? Не нужно бояться, что она может потерять работу? Не нужно бояться нечестной Лайлы? Умной Джан? Полиции? Не нужно бояться своих снов о Лэмсоне? Не нужно бояться того, что ее и Дина все-таки отыщут?
Она почувствовала, как мягкая рука Майкла прикоснулась к ее рубашке и пробежала быстро по шелковистой ткани. Эти прикосновения были новы и так непохожи на прикосновения Дина. Она снова почувствовала на своих губах губы Майкла и вкусила аромат шампанского, когда открыла ему свой рот. Рука Майкла скользнула под рубашку Шарлин и коснулась ее кожи. Затем он быстро опустился ниже и вот уже прислонился своим лицом к ее обнаженному животу. Поцеловал пупок и тут же поцеловал ниже. Затем снова пупок. Она едва не рассмеялась! Затем он снова поцеловал место ниже пупка. Потом она услышала звук открываемой молнии и поняла, что это была молния на ее джинсах.
– Нет, – прошептала она, начиная отстраняться от него и подниматься с мягких подушек, будто отходя ото сна. Но все было в реальности. О Боже, как она могла довести до этого?! Она совсем и не думала об этом, не хотела этого. – Нет, – еще раз сказала она, но уже громче.
– Да, – прошептал он в ответ. Его рука скользнула ей под спину и притянула к нему. Он вновь уложил ее на подушки.
– Я не нравлюсь тебе, малыш? – спросил он ее.
– Нравишься.
– Больше ничего говорить не надо, – шептал он страстно.
О Боже, его, конечно, ни в коем случае нельзя было обижать. Но неужели она позволит ему и все остальное? Она вовсе не хотела этого. Она ведь даже не знала его как следует. Его голова опустилась к ее груди, язык скользнул по соскам, по животу. Она попыталась остановиться и остановить его, но чувство реальности уже стало размываться. Звезды зашевелились над ее головой. У нее было такое впечатление, что они не лежат на вершине холма, а плывут над городом.
Майкл дотронулся до ее джинсов и стянул их с ее ягодиц. О Боже, что же он делает? Его голова была внизу. Короткими поцелуями он спускался все ниже и ниже. Шарлин почувствовала, как напряглись ее соски. Грудь была обнажена и ее обдувал ночной ветерок. Майкл провел рукой по ее груди, слегка ущипнул за соски. Волна наслаждения пробежала по ней от затылка к ногам.
Шарлин закрыла глаза. Она чувствовала, что по щекам текут слезы. Что она делает? Что он с ней делает? Все вокруг нее продолжало плыть и качаться. Она открыла глаза и увидела темный силуэт стоявшего на фоне ночного неба Майкла. Он стянул с себя брюки, затем одним ловким движением сбросил рубашку. Неужели он действительно задумал заниматься с ней этим? Здесь?! Она должна была сказать ему, чтобы он остановился.
– Шофер. Джим. Он может увидеть нас. Остановись. Прошу тебя.
Майкл спокойно ответил на это:
– Никто нас не увидит. – С этими словами он вновь лег на нее сверху, раздвинул ей ноги и задвигал ритмично своими бедрами.
– Нет, – прошептала она. – Пожалуйста. Но было уже поздно.
– Никто ничего не увидит, – сказал ей Майкл.
В ту самую минуту Джим спокойно расчехлил в «роллсе» инфракрасную камеру.
23
– Спасибо, – ответила она и взглянула на него.
О, он хорошо знал этот взгляд. Так смотрят только те, кто порядочно выпил «Моэт». Это подстегнуло его. У нее был такой же вид, как у белого кролика, захваченного фарами автомобиля на дороге. Но если она и была кроликом, то очень красивым.
– Я помогу тебе всем, чем смогу. Позволь мне помогать тебе. Я могу научить тебя множеству разных секретов профессии. – Он вновь наклонился к ее лицу и поцеловал ее в губы. На этот раз она не отстранилась. Тогда он положил на землю свой бокал и обнял ее.
Спокойнее, еще спокойнее, напоминал он себе. Майкл осторожно растянулся рядом с ней на пледе.
– Я хочу любить тебя, Шарлин, – страстно прошептал он и крепче обнял ее.
Шарлин взглянула на Майкла, на его лицо, окруженное бездонным звездным черным полотном. Он сказал – звезда. Знаменитая звезда. Неужели это возможно? – думала она. Она даже и не мечтала, но ведь он сам сказал. Сам Майкл Маклейн сказал. Может быть, ей больше не нужно ничего бояться? Не нужно бояться, что она может потерять работу? Не нужно бояться нечестной Лайлы? Умной Джан? Полиции? Не нужно бояться своих снов о Лэмсоне? Не нужно бояться того, что ее и Дина все-таки отыщут?
Она почувствовала, как мягкая рука Майкла прикоснулась к ее рубашке и пробежала быстро по шелковистой ткани. Эти прикосновения были новы и так непохожи на прикосновения Дина. Она снова почувствовала на своих губах губы Майкла и вкусила аромат шампанского, когда открыла ему свой рот. Рука Майкла скользнула под рубашку Шарлин и коснулась ее кожи. Затем он быстро опустился ниже и вот уже прислонился своим лицом к ее обнаженному животу. Поцеловал пупок и тут же поцеловал ниже. Затем снова пупок. Она едва не рассмеялась! Затем он снова поцеловал место ниже пупка. Потом она услышала звук открываемой молнии и поняла, что это была молния на ее джинсах.
– Нет, – прошептала она, начиная отстраняться от него и подниматься с мягких подушек, будто отходя ото сна. Но все было в реальности. О Боже, как она могла довести до этого?! Она совсем и не думала об этом, не хотела этого. – Нет, – еще раз сказала она, но уже громче.
– Да, – прошептал он в ответ. Его рука скользнула ей под спину и притянула к нему. Он вновь уложил ее на подушки.
– Я не нравлюсь тебе, малыш? – спросил он ее.
– Нравишься.
– Больше ничего говорить не надо, – шептал он страстно.
О Боже, его, конечно, ни в коем случае нельзя было обижать. Но неужели она позволит ему и все остальное? Она вовсе не хотела этого. Она ведь даже не знала его как следует. Его голова опустилась к ее груди, язык скользнул по соскам, по животу. Она попыталась остановиться и остановить его, но чувство реальности уже стало размываться. Звезды зашевелились над ее головой. У нее было такое впечатление, что они не лежат на вершине холма, а плывут над городом.
Майкл дотронулся до ее джинсов и стянул их с ее ягодиц. О Боже, что же он делает? Его голова была внизу. Короткими поцелуями он спускался все ниже и ниже. Шарлин почувствовала, как напряглись ее соски. Грудь была обнажена и ее обдувал ночной ветерок. Майкл провел рукой по ее груди, слегка ущипнул за соски. Волна наслаждения пробежала по ней от затылка к ногам.
Шарлин закрыла глаза. Она чувствовала, что по щекам текут слезы. Что она делает? Что он с ней делает? Все вокруг нее продолжало плыть и качаться. Она открыла глаза и увидела темный силуэт стоявшего на фоне ночного неба Майкла. Он стянул с себя брюки, затем одним ловким движением сбросил рубашку. Неужели он действительно задумал заниматься с ней этим? Здесь?! Она должна была сказать ему, чтобы он остановился.
– Шофер. Джим. Он может увидеть нас. Остановись. Прошу тебя.
Майкл спокойно ответил на это:
– Никто нас не увидит. – С этими словами он вновь лег на нее сверху, раздвинул ей ноги и задвигал ритмично своими бедрами.
– Нет, – прошептала она. – Пожалуйста. Но было уже поздно.
– Никто ничего не увидит, – сказал ей Майкл.
В ту самую минуту Джим спокойно расчехлил в «роллсе» инфракрасную камеру.
23
Вечеринка во всяком другом месте – это всего лишь вечеринка, но уж если речь зашла о Голливуде, а точнее, о Холсби-Хиллс, то тут вечеринка представляет собой нечто качественно иное. Здесь люди собираются для того, чтобы себя показать и других посмотреть, чтобы завязать нужные контакты, заключить необходимые сделки или составить требуемые им документы. Голливуд славится роскошными вечеринками, но самые роскошные, самые знаменитые, самые эксклюзивные – это, безусловно, вечера, даваемые Арой Сагарьяном. Они проходят ежегодно, в ночь после присуждения очередных наград звездам телеэкрана. Изначально на этих вечерах собирались избранные киноактеры и киноактрисы и долго и изобретательно высмеивали все проявления жизни на крохотном телеэкране. Но прошли годы, и теперь уже этот крохотный телеэкран стал настолько важным, что над ним невозможно было смеяться. И все же традиции вечеров у Ары остались неизменными: здесь собирался весь киномир Голливуда и позволял себе расслабиться. Вечера были традиционно закрытыми и элитарными, поэтому здесь никогда не видели ни одного репортера. Приглашения рассылались только избранному кругу лиц, и никому постороннему сюда входа не было. Это единственный важный голливудский прием, на который никогда не приглашали меня, Лауру Ричи.
Ара, несмотря на свои благородные манеры и исключительную вежливость в общении с людьми, каждый год безжалостно вымарывал черновой вариант списка приглашенных. В этом году он вычеркнул сначала Джона Коллинза, а затем и Династи. Так, Селлека он даже не включал в список, потому что больше не хотел его видеть у себя. Словом, в окончательном виде список приглашенных включал только «сливки из сливок», и все, кто не входил в эту категорию людей, не были вхожи в дом Сагарьяна.
Но, как известно, у всякого правила есть хотя бы одно исключение. Было оно и у Ары. Это была Тереза О'Доннел. Она была на всех вечерах у Ары, начиная с самого первого, который состоялся двадцать два года назад. И хотя ее звезда уже несколько раз закатывалась на небосклоне кино, Ара продолжал приглашать ее к себе, потому что Тереза была первой его большой актрисой. И несмотря на то, что она заглатывала невероятное количество всевозможных пилюль и алкоголя, несмотря на ее паранойю, Тереза все еще оставалась легендой. Она была талисманом для Ары, его знаком счастья. Кроме того, постоянное ее приглашение к нему на вечера демонстрировало миру (и особенно его потенциальным клиентам) преданность Ары своим привязанностям в киноиндустрии.
В этом же году он больше не представлял Терезу кинорежиссерам и… не пригласил ее к себе. Он чувствовал себя страшно, страшно виноватым. До сего времени Ара гордился тем, что он является настоящим джентльменом и преданным человеком в этом мире коварства и жадности. Но в этом году он не пригласил к себе Терезу, и ему уже нечем было гордиться. В конце концов все закончилось тем, чем, может быть, неминуемо должно было закончиться, – он продемонстрировал измену своей преданности Терезе. Это было неоспоримо. Его единственным извинением было то, что несмотря на возраст, несмотря на недавний сердечный приступ, несмотря на общее бессилие и надрыв как физических, так и душевных сил, Ара все еще хотел играть. Он все еще хотел быть не затерявшимся в группе других, а лидером группы. И он продолжал закатывать самые роскошные и эксклюзивные вечера, он продолжал представлять самых знаменитых звезд.
И все же он понимал, что пробуксовывает на одном месте, а то и плавно катится вниз. Он неудержимо старел и поэтому жадно искал вокруг себя ту соломинку, за которую мог бы уцепиться. И он решил рискнуть уцепиться за Лайлу Кайл.
Нейл Морелли взял в руки последний поднос из тех, что привез в своем фургоне поставщик провизии, и отнес его на кухню. Толстый мужчина сверял приносимое на подносах со списком в руках и постоянно отдавал ворчливые распоряжения целой толпе официантов и поваров. «Этому парню боцманская свистулька не помешала бы», – подумал Нейл. Когда он понял, что ему придется согласиться на эту работу, он долго негодовал и возмущался. Но не потому, что она ему не была необходима. С тех пор как в самом начале накрылась его телекарьера, он жил, как нищий, употребляя свои последние доллары на то, чтобы зализывать полученные раны. Он сломался и потому вынужден был соглашаться на любую работу, которую бы ему предложили. Потому что Сай Ортис категорически не желал брать его в свою Индустрию. О Боже, Сай не просто не звонил Нейлу, но даже не отвечал на его звонки! Поэтому Нейл плюнул и вынужден был исполнять традиционную работу для тех актеров, про которых говорят, что они «на отдыхе»: водить машины, обслуживать столики и… пытаться снова пробиться в светлый мир.
Настоящая работа была для Нейла все-таки не самым худшим исходом. По крайней мере его никто не заставлял бегать с подносом где-нибудь в многолюдном месте, позоря и унижая себя перед всеми. Нет, это были небольшие частные вечеринки: у богатых дантистов, у адвокатов из крупных корпораций и тому подобное. Тоскливо было находиться в обстановке чопорности и морозильного холода.
Но все было совсем по-другому, когда фургон поставщика провизии, до отказа набитый официантской и поварской бригадой, остановился у того дома, где им предстояло работать в тот вечер, и кто-то сказал Нейлу, чей это дом. Вечер Ары Сагарьяна!.. О, Иисус!.. Слезы наполнили глаза Нейла. Он читал об этих вечерах в колонках светской жизни еще в своем детстве. Он поедал глазами фотографии этих вечеров. Особенно ему запомнилась та, где все знаменитости собрались у бассейна. Они все были так совершенны и так улыбались… Его мечтой было присоединиться к ним. Присоединиться как равному. Увы, Нейлу Морелли хоть и суждено попасть в этот дом, но стоять по другую сторону стола. Он приехал в этот город за тем, чтобы его обслуживали, а вовсе не за тем, чтобы он сам обслуживал. Он стоял в дверях кухни, полупарализованный и не уверенный в том, что найдет в себе силы переступить порог этого дома в фартуке официанта.
– Эй! Ты, носатый! А ну, пошевеливайся. Тащи сюда поднос! – рявкнул толстяк.
Когда Сай Ортис позвонил Джан и пригласил ее на вечер к Аре Сагарьяну, она удивилась.
– Исключительно для дела, – быстро объяснил он. – Тебе самое время пришло выходить в свет.
О Джан уже многие говорили, но она была неизвестна никому за пределами Индустрии и даже некоторым в самой Индустрии. Поэтому она согласилась на приглашение, хотя и терпеть не могла Сая. С одной стороны, она понимала, что с Саем очень удобно, так как он ее быстро там со всеми познакомит, с другой стороны, было очевидно, что Сай – не самый лучший сопровождающий для Джан. Ара, к примеру, был вежлив с ним, но одновременно холоден. Да и в конце концов, кому он мог нравиться, Сай Ортис?
Вечер у Ары был для Джан дебютом в голливудской светской жизни, и она очень по этому поводу волновалась. Даже нервничала, но Сай был тверд и обещал ей, что они придут поздно, а уйдут рано.
И вот они пришли… Чувствуя какое-то нервическое брожение в животе, она повернулась к нему.
– С кем бы ты хотела познакомиться? – спросил он ее. – С Шер? С Майклом Китоном? Вон он у стойки бара. С тех пор, как вернулся Бэтмэн, он не появлялся на этих вечерах, но в этот раз…
Джан огляделась вокруг. У кромки бассейна стоял настоящий гигант – по меньшей мере шести с половиной футов росту и свыше трех сотен фунтов весу. Должно быть, это Марвин Дэвис. У бара в окружении нескольких человек – Джеф Каценберг. Прежде чем Джан успела ответить на вопрос Сая, тот взял ее за руку и быстро проговорил:
– О, вот с кем ты просто обязана познакомиться! – С этими словами он подошел к высокому мужчине, стоявшему к ним спиной, и легонько тронул его за локоть. – Майкл, поздоровайся с нами.
Мужчина повернулся к ним лицом, и Джан увидела, как на нее смотрят голубые-голубые, знаменитые глаза Майкла Маклейна. Он улыбнулся ей, и она не могла не улыбнуться в ответ.
– Друзья Сая – это те люди, которых мне лучше всего остерегаться, – сказал Маклейн. Он протянул ей свою руку. – Здравствуйте, меня зовут Майкл Маклейн.
– А это Джан Мур. Она работает в новом шоу Марти Ди Геннаро, премьера которого будет в наступающем сезоне.
– О? Марти делает телешоу? О чем оно? – спросил Джан Майкл.
Она начала объяснять ему и вскоре обнаружила, что он очень удобный собеседник. Это помогло ей наконец преодолеть вполне понятную скованность от ощущения того, что стоишь рядом с человеком такой высоты, как Майкл Маклейн. Нет, не то чтобы он был очень высок ростом. Наоборот, еле доставал ей до уха. Но ведь до этого в течение целого ряда лет она видела его только на десятифутовых крупных планах в кино. Разница между кино и реальностью оказалась настолько значительной, что ее было трудно преодолеть в себе. Неудивительно, что люди всегда уверены в том, что в жизни кинозвезды короче и бледнее, чем на экранах. Все же, несмотря на свой рост, во всем остальном Майкл был очень хорош. Это был красивый мужчина, и даже если бы его шея была чуточку кривее, а глаза – чуточку ближе посажены один к другому, Джан это бы не волновало ни капельки. Несколько минут они очень приятно беседовали.
– Уверен, что вы поладите между собой, – сказал, отваливая в сторону, Сай. – Но остерегайся его, Джан. Таких девушек, как ты, он ест по утрам на завтрак.
– Только в том случае, если они не возражают против этого, – улыбнувшись, сказал Майкл.
Правда, на этот раз его улыбка плохо «состыковалась» с его ослепительными голубыми глазами.
Крайстал Плинем поправила начавшую было спадать с ее великолепных белых плеч накидку и вошла (впереди своего мужа) в большой зал, где проходил вечер. Да, она прошла в зал впереди своего мужа, так как это было одно из неписаных правил их странной супружеской жизни. Они входили всегда раздельно, а уходили вместе. Она на секунду остановилась у дверей, шаркнула ножкой и внимательно огляделась вокруг. Присутствующие повернули головы к дверям на раздавшийся звук, замерли в недолгой паузе, а потом зашумели, приветствуя появление Крайстал. Она удовлетворилась этим, улыбнулась и сказала тихо подошедшему сзади мужу:
– Уэйн, не отходи от меня ни на минуту. И, главное, напоминай мне их имена. Ты же знаешь, я забывчива.
Имена – это было для Крайстал настоящей проблемой. Она их постоянно забывала. С другой стороны, она прекрасно знала, какое важное значение в этом городе имело обращение к человеку по имени. Ведь люди любят, чтобы их узнавали. Любят все, независимо от важности собственной персоны. Тем более любят быть узнаваемыми легендарной кинозвездой. Называя по имени незначительных людей, она получала право тут же оставлять их и не тратить на дальнейшие разговоры с ними свое драгоценное время. Впрочем, Крайстал хорошо знала, что на этом вечере не может быть незначительных людей. Разумеется, если не считать супругов и супруг приглашенных.
В прошлом году Ара не позаботился о том, чтобы послать ей приглашение. Она сказала всем, что будет в Нью-Йорке, а сама на это время укрылась от людских глаз в отеле «Бел-Эйр». Но тогда она была в опале, не то, что в эти дни. Что вы! Теперь Джека и Джилл, – так звали героев, которых они играли, – хвалили все критики подряд. Последний фильм собрал большую кассу. Крайстал добилась того, что «Нью-Йорк Филм Критикс» и «Голден Глоб» стали всерьез поговаривать об «Оскаре». Она вела рисковую игру – ведь Крайстал уже не могла похвастаться ни молодостью, ни красотой – и выигрывала ее. Словом, она вновь была на белом коне.
И поэтому ей приходилось задержать Уэйна возле себя еще на какое-то время. В настоящее время перед ней стояла задача продлить контракт и сняться в новом фильме, пока не иссяк запал. Развод, особенно с мужем, который одновременно является твоим менеджером, – пока казался делом неоправданным и слишком затратным. Она уже подумывала о том, как бы заполучить одну-две странички в «Пипл», – подобно Джоан Ланден, которая делала это в свое время, – поскольку предвидела, что при разводе Уэйн потребует с нее немалого содержания. Так что сейчас о разводе говорить было рано, может быть, позже… Конечно, ей не следовало соглашаться на то, чтобы он вел у нее дела… Впрочем, если уж на то пошло, ей вообще не следовало выходить за него замуж.
– Крайстал! – воскликнул Ара издали, ковыляя к новым гостям на своей покалеченной ноге и заранее протягивая руку. – Как это мило с твоей стороны, что ты пришла!
– Ара Сагарьян, – быстро шепнул ей на ухо Уэйн.
– Уж его-то я как-нибудь знаю, Уэйн, – сердито ответила она мужу. Нет, о разводе нужно подумать в ближайшее же время. Может быть, даже удастся провернуть это без больших потерь в этом году.
Повернувшись к приближающемуся человечку, она сказала:
– Спасибо за приглашение. Для меня настоящая честь быть здесь, Ара. Даже если бы я сегодня получила кинопремию, я и то меньше была бы обрадована. Впрочем, если бы речь зашла о телепремии…
Они оба засмеялись.
Пол Грассо таился в тени на заднем сиденье такси. Дорога к дому Ары Сагарьяна была освещена десятками ярких фонарей и запружена суетящимися слугами и красиво разодетыми приглашенными. Он посмотрел на свой смокинг, «патетически» измявшийся за то время, пока он сидел на заднем сиденье, в обволакивающей темноте.
«Патетический» – было самым любимым словечком Пола Грассо. Разве не патетично то, что после тридцати лет жизни в этом городе и двадцати лет кинокарьеры, он был так низко обойден вниманием со стороны этого старого покалеченного гомосексуалиста?! Что говорил этот Ара Сагарьян? Что он, Пол Грассо, больше не достоин того, чтобы его к нему приглашали?
Пол отлично знал, что, если ему перекроют доступ к тем людям, которые собрались сегодня у Ары, его песенку можно будет считать окончательно спетой, и ему останется только собирать манатки и сваливать домой. Но у него не было ни малейшего желания собирать свои манатки. Если уж что и нужно было собрать, так это пригласительные бумажки Ары! Их надо собрать в кучу и закинуть в те места, где луна не светит!
Но в ту минуту луна как раз светила. И Пол смело смотрел на нее из сумрака заднего сиденья такси. Потому что он просто должен был быть сегодня на вечере у Ары! Он задолжал слишком много денег разным людям и слишком нуждался в работе, чтобы можно было допустить распространение слухов о том, что старика Грассо обошли вниманием у Ары.
Он выглядывал из окошка машины и подыскивал подходящее местечко для остановки. Ага, кажется, есть! Поросль вокруг дома Фреда Вайзмана была настолько плотной, что походила больше на джунгли, чем на сад. Ну что ж, он должен использовать это к своей выгоде. Тем более, что дом Фреда соседствует с домом Ары. Оставалось надеяться только на то, что в саду не окажется собак.
Он вылез из такси и отпустил машину. Он не знал, как будет возвращаться домой, но сейчас об этом и не думал. Низко пригнувшись, он юркнул в густые кусты, которые росли между домами Фреда и Ары.
Эйприл Айронз молча передала свой пустой бокал Сэму Шилдзу и стала оглядывать комнату, пока ее кавалер ходил ей за еще одним бокалом. В настоящее время они как раз пробивали новый фильм, который она продюсировала. Вторая версия «Рождения звезды». Ждали появления Ди Геннаро, чтобы сказать ему об этом. Эйприл знала, что Марти нравится эта вещь. Может быть, даже стоит представить ему Сэма Шилдза, как режиссера картины? А, ладно, там видно будет.
Ее взгляд, скользивший по наполненной народом комнате, вдруг замер – она заметила красивого мужчину, который гулял под руку с какой-то смазливой блондинкой. Когда его глаза случайно перехватили ее взгляд, она сделала демонстративный знак ему указательным пальцем правой руки, чтобы он подошел к ней.
Он показал на себя, как бы сомневаясь в том, что она зовет именно его. Эйприл еще раз поманила его и утвердительно качнула головой. Мужчина, не отпуская руку блондинки, пошел в сторону Эйприл, но та сделала жест, который мог означать только то, что она не хочет знакомиться с девушкой. Тогда мужчина шепнул что-то своей спутнице на ухо и направился к Эйприл один.
– Эйприл, ты чудесно выглядишь, – сказал Майкл Маклейн, подойдя к ней и поднимая к своим губам кончики ее пальцев. – Но разве ты не хочешь познакомиться с Дженнифер Сэйлс? Она снимается у Дино Де Лаурентиса.
– Нет, спасибо. Пусть гуляет. У меня к тебе не пустая болтовня и анекдоты, а дело. Почему ты до сих пор не удосужился позвонить мне насчет того сценария? – спросила она.
– Что я вижу?! Да ты никак дуешься, Эйприл Айронз?! – воскликнул, весело подмигнув, Майкл.
«О, Иисус, эти мне актеры, – с досадой подумала она. – Я вот уже десять лет только и делаю, что дуюсь».
– Ты клялся и божился, что прочтешь сценарий, который я тебе отослала! До сих пор от тебя ни слуху ни духу! Что мне прикажешь делать? Гоняться за тобой по всему городу и совать в спину роль, за которую любой актер готов бы был заплатить своими яйцами?! Учти, я тебе не одна из твоих двадцатилетних кошечек!
Он наклонился к ее уху.
– Почему же? По-моему, ты ничуть их не хуже, – прошептал он тем голосом, от которого балдеют все американки. Эйприл оттолкнула его, но на самом деле ей понравились его слова и вообще ей нравился сам Майкл.
– Ладно, – сказала она, улыбаясь. – Я больше не могу ждать. Или ты мне звонишь на днях по поводу сценария, или я распускаю по всему городу слух о том, что у Майкла Маклейна больше не стоит.
Майкл притворно ужаснулся и замахал на нее руками.
– Что ты! Прошу тебя, не делай этого! Мне тогда целый год не дадут спокойно поспать! Все женщины города воспримут известие как выпад лично в их адрес.
Сэм Шилдз нервно переминался с ноги на ногу у стойки бара и болтал виски с содовой в бокале. Его не приглашали на этот вечер. Когда Эйприл позвонила ему и попросила быть ее сопровождающим, он удивился. Он не знал, для чего она его зовет: для дела или для удовольствия. И хотя он хотел продолжать работать вместе с Эйприл, он сомневался в том, что очень хочет с ней спать. Это была слишком требовательная любовница. В ней было нечто, что отпугивало его. Если начистоту, то ему казалось, что она использует мужчин точно так же, как все мужчина обычно используют женщин. Это заставляло его беспокоиться за себя.
И вот он попал-таки на этот вечер. Сэм любил думать о себе, как об актере с большой буквы, но когда он увидел себя окруженным всей этой мощной публикой, он перестал ощущать твердую землю под ногами. Никому до него не было дела, а сам он не очень-то умел «вгрызаться в толпу». Он жалел, что не остался дома. Для того чтобы хоть как-то убить время, он стал рассматривать дефилирующую перед ним публику. Старался узнать всех по имени. Что касается кинозвезд, то тут все было ясно, поэтому основное свое внимание он обратил на тех лиц, которые всегда остаются за кадром. Брандон Тартикофф, Майк Мидэвой, Майкл Овивц, Даун Стил, Каценберг…
А потом он увидел рыжую. Она была с Ди Геннаро. Точно, это именно Марти Ди Геннаро прицепился мертвой хваткой к ее руке. Она так хорошо смотрелась бы в «Рождении звезды», – подумал Сэм. Она была молода и, судя по всему, горяча.
Он нашел глазами Эйприл. Она поочередно заговаривала с различными киноворотилами, последним из которых был Майкл Маклейн. Увидев, что она на краткий миг осталась одна, он заспешил к ней.
– По-моему, с меня этого всего достаточно, – сказала ему Эйприл. – Дай мне только перекинуться парой слов еще с несколькими здешними ребятами, и потом поедем ко мне. Как ты насчет того, чтобы поехать ко мне и трахнуться?
Джан стояла у кромки бассейна. Свет фонарей уверенно пробивал все кусты – и, казалось, в них запутались крохотные звездочки. Киноактеры и кинопатроны гуляли около бассейна с бокалами в руках. Никто ее не знал здесь, к тому же она стояла немного в тени и могла наслаждаться тихим уединением.
На подобном вечере недостаточно быть красивой, чтобы привлечь к себе внимание. Ты должна быть красивой, знаменитой и находящейся в настоящий момент на вершине успеха. Потому что на этом вечере все были красивы, знамениты и находились на вершине успеха. Это был вечер для избранных. И она, Джан Мур, тоже была здесь!..
«Да, – думала она, – я правильно сделала, что пришла сюда. Если не сейчас, то когда еще представился бы такой случай?» Она улыбнулась самой себе. Вся эта нереальная сцена была для нее реальностью. С другой стороны, реальность, в которой она жила, постепенно все больше и больше походила на нечто нереальное. Она глубоко вдохнула в себя аромат распустившегося на ночь жасмина, чуть смешанный с душком хлорки из бассейна.
Она наслаждалась одиночеством и вдыхала вечерние запахи, но это продолжалось недолго. Вдруг рядом где-то раздалось шуршание, и из близлежащих густых кустов появился какой-то человек. Он был невысок ростом и одет так, что почти сливался с темнотой, откуда появился. Он увидел ее и как-то развязно сказал:
– Привет. Я искал свой кошелек. – С этими словами он стряхнул пыль со своего костюма и быстрым шагом направился к толпе гостей.
За спиной Джан вдруг послышались голоса двух женщин. Это были уже немолодые матроны, супруги патронов Индустрии. Одна из них подняла глаза и вдруг вскрикнула:
Ара, несмотря на свои благородные манеры и исключительную вежливость в общении с людьми, каждый год безжалостно вымарывал черновой вариант списка приглашенных. В этом году он вычеркнул сначала Джона Коллинза, а затем и Династи. Так, Селлека он даже не включал в список, потому что больше не хотел его видеть у себя. Словом, в окончательном виде список приглашенных включал только «сливки из сливок», и все, кто не входил в эту категорию людей, не были вхожи в дом Сагарьяна.
Но, как известно, у всякого правила есть хотя бы одно исключение. Было оно и у Ары. Это была Тереза О'Доннел. Она была на всех вечерах у Ары, начиная с самого первого, который состоялся двадцать два года назад. И хотя ее звезда уже несколько раз закатывалась на небосклоне кино, Ара продолжал приглашать ее к себе, потому что Тереза была первой его большой актрисой. И несмотря на то, что она заглатывала невероятное количество всевозможных пилюль и алкоголя, несмотря на ее паранойю, Тереза все еще оставалась легендой. Она была талисманом для Ары, его знаком счастья. Кроме того, постоянное ее приглашение к нему на вечера демонстрировало миру (и особенно его потенциальным клиентам) преданность Ары своим привязанностям в киноиндустрии.
В этом же году он больше не представлял Терезу кинорежиссерам и… не пригласил ее к себе. Он чувствовал себя страшно, страшно виноватым. До сего времени Ара гордился тем, что он является настоящим джентльменом и преданным человеком в этом мире коварства и жадности. Но в этом году он не пригласил к себе Терезу, и ему уже нечем было гордиться. В конце концов все закончилось тем, чем, может быть, неминуемо должно было закончиться, – он продемонстрировал измену своей преданности Терезе. Это было неоспоримо. Его единственным извинением было то, что несмотря на возраст, несмотря на недавний сердечный приступ, несмотря на общее бессилие и надрыв как физических, так и душевных сил, Ара все еще хотел играть. Он все еще хотел быть не затерявшимся в группе других, а лидером группы. И он продолжал закатывать самые роскошные и эксклюзивные вечера, он продолжал представлять самых знаменитых звезд.
И все же он понимал, что пробуксовывает на одном месте, а то и плавно катится вниз. Он неудержимо старел и поэтому жадно искал вокруг себя ту соломинку, за которую мог бы уцепиться. И он решил рискнуть уцепиться за Лайлу Кайл.
Нейл Морелли взял в руки последний поднос из тех, что привез в своем фургоне поставщик провизии, и отнес его на кухню. Толстый мужчина сверял приносимое на подносах со списком в руках и постоянно отдавал ворчливые распоряжения целой толпе официантов и поваров. «Этому парню боцманская свистулька не помешала бы», – подумал Нейл. Когда он понял, что ему придется согласиться на эту работу, он долго негодовал и возмущался. Но не потому, что она ему не была необходима. С тех пор как в самом начале накрылась его телекарьера, он жил, как нищий, употребляя свои последние доллары на то, чтобы зализывать полученные раны. Он сломался и потому вынужден был соглашаться на любую работу, которую бы ему предложили. Потому что Сай Ортис категорически не желал брать его в свою Индустрию. О Боже, Сай не просто не звонил Нейлу, но даже не отвечал на его звонки! Поэтому Нейл плюнул и вынужден был исполнять традиционную работу для тех актеров, про которых говорят, что они «на отдыхе»: водить машины, обслуживать столики и… пытаться снова пробиться в светлый мир.
Настоящая работа была для Нейла все-таки не самым худшим исходом. По крайней мере его никто не заставлял бегать с подносом где-нибудь в многолюдном месте, позоря и унижая себя перед всеми. Нет, это были небольшие частные вечеринки: у богатых дантистов, у адвокатов из крупных корпораций и тому подобное. Тоскливо было находиться в обстановке чопорности и морозильного холода.
Но все было совсем по-другому, когда фургон поставщика провизии, до отказа набитый официантской и поварской бригадой, остановился у того дома, где им предстояло работать в тот вечер, и кто-то сказал Нейлу, чей это дом. Вечер Ары Сагарьяна!.. О, Иисус!.. Слезы наполнили глаза Нейла. Он читал об этих вечерах в колонках светской жизни еще в своем детстве. Он поедал глазами фотографии этих вечеров. Особенно ему запомнилась та, где все знаменитости собрались у бассейна. Они все были так совершенны и так улыбались… Его мечтой было присоединиться к ним. Присоединиться как равному. Увы, Нейлу Морелли хоть и суждено попасть в этот дом, но стоять по другую сторону стола. Он приехал в этот город за тем, чтобы его обслуживали, а вовсе не за тем, чтобы он сам обслуживал. Он стоял в дверях кухни, полупарализованный и не уверенный в том, что найдет в себе силы переступить порог этого дома в фартуке официанта.
– Эй! Ты, носатый! А ну, пошевеливайся. Тащи сюда поднос! – рявкнул толстяк.
Когда Сай Ортис позвонил Джан и пригласил ее на вечер к Аре Сагарьяну, она удивилась.
– Исключительно для дела, – быстро объяснил он. – Тебе самое время пришло выходить в свет.
О Джан уже многие говорили, но она была неизвестна никому за пределами Индустрии и даже некоторым в самой Индустрии. Поэтому она согласилась на приглашение, хотя и терпеть не могла Сая. С одной стороны, она понимала, что с Саем очень удобно, так как он ее быстро там со всеми познакомит, с другой стороны, было очевидно, что Сай – не самый лучший сопровождающий для Джан. Ара, к примеру, был вежлив с ним, но одновременно холоден. Да и в конце концов, кому он мог нравиться, Сай Ортис?
Вечер у Ары был для Джан дебютом в голливудской светской жизни, и она очень по этому поводу волновалась. Даже нервничала, но Сай был тверд и обещал ей, что они придут поздно, а уйдут рано.
И вот они пришли… Чувствуя какое-то нервическое брожение в животе, она повернулась к нему.
– С кем бы ты хотела познакомиться? – спросил он ее. – С Шер? С Майклом Китоном? Вон он у стойки бара. С тех пор, как вернулся Бэтмэн, он не появлялся на этих вечерах, но в этот раз…
Джан огляделась вокруг. У кромки бассейна стоял настоящий гигант – по меньшей мере шести с половиной футов росту и свыше трех сотен фунтов весу. Должно быть, это Марвин Дэвис. У бара в окружении нескольких человек – Джеф Каценберг. Прежде чем Джан успела ответить на вопрос Сая, тот взял ее за руку и быстро проговорил:
– О, вот с кем ты просто обязана познакомиться! – С этими словами он подошел к высокому мужчине, стоявшему к ним спиной, и легонько тронул его за локоть. – Майкл, поздоровайся с нами.
Мужчина повернулся к ним лицом, и Джан увидела, как на нее смотрят голубые-голубые, знаменитые глаза Майкла Маклейна. Он улыбнулся ей, и она не могла не улыбнуться в ответ.
– Друзья Сая – это те люди, которых мне лучше всего остерегаться, – сказал Маклейн. Он протянул ей свою руку. – Здравствуйте, меня зовут Майкл Маклейн.
– А это Джан Мур. Она работает в новом шоу Марти Ди Геннаро, премьера которого будет в наступающем сезоне.
– О? Марти делает телешоу? О чем оно? – спросил Джан Майкл.
Она начала объяснять ему и вскоре обнаружила, что он очень удобный собеседник. Это помогло ей наконец преодолеть вполне понятную скованность от ощущения того, что стоишь рядом с человеком такой высоты, как Майкл Маклейн. Нет, не то чтобы он был очень высок ростом. Наоборот, еле доставал ей до уха. Но ведь до этого в течение целого ряда лет она видела его только на десятифутовых крупных планах в кино. Разница между кино и реальностью оказалась настолько значительной, что ее было трудно преодолеть в себе. Неудивительно, что люди всегда уверены в том, что в жизни кинозвезды короче и бледнее, чем на экранах. Все же, несмотря на свой рост, во всем остальном Майкл был очень хорош. Это был красивый мужчина, и даже если бы его шея была чуточку кривее, а глаза – чуточку ближе посажены один к другому, Джан это бы не волновало ни капельки. Несколько минут они очень приятно беседовали.
– Уверен, что вы поладите между собой, – сказал, отваливая в сторону, Сай. – Но остерегайся его, Джан. Таких девушек, как ты, он ест по утрам на завтрак.
– Только в том случае, если они не возражают против этого, – улыбнувшись, сказал Майкл.
Правда, на этот раз его улыбка плохо «состыковалась» с его ослепительными голубыми глазами.
Крайстал Плинем поправила начавшую было спадать с ее великолепных белых плеч накидку и вошла (впереди своего мужа) в большой зал, где проходил вечер. Да, она прошла в зал впереди своего мужа, так как это было одно из неписаных правил их странной супружеской жизни. Они входили всегда раздельно, а уходили вместе. Она на секунду остановилась у дверей, шаркнула ножкой и внимательно огляделась вокруг. Присутствующие повернули головы к дверям на раздавшийся звук, замерли в недолгой паузе, а потом зашумели, приветствуя появление Крайстал. Она удовлетворилась этим, улыбнулась и сказала тихо подошедшему сзади мужу:
– Уэйн, не отходи от меня ни на минуту. И, главное, напоминай мне их имена. Ты же знаешь, я забывчива.
Имена – это было для Крайстал настоящей проблемой. Она их постоянно забывала. С другой стороны, она прекрасно знала, какое важное значение в этом городе имело обращение к человеку по имени. Ведь люди любят, чтобы их узнавали. Любят все, независимо от важности собственной персоны. Тем более любят быть узнаваемыми легендарной кинозвездой. Называя по имени незначительных людей, она получала право тут же оставлять их и не тратить на дальнейшие разговоры с ними свое драгоценное время. Впрочем, Крайстал хорошо знала, что на этом вечере не может быть незначительных людей. Разумеется, если не считать супругов и супруг приглашенных.
В прошлом году Ара не позаботился о том, чтобы послать ей приглашение. Она сказала всем, что будет в Нью-Йорке, а сама на это время укрылась от людских глаз в отеле «Бел-Эйр». Но тогда она была в опале, не то, что в эти дни. Что вы! Теперь Джека и Джилл, – так звали героев, которых они играли, – хвалили все критики подряд. Последний фильм собрал большую кассу. Крайстал добилась того, что «Нью-Йорк Филм Критикс» и «Голден Глоб» стали всерьез поговаривать об «Оскаре». Она вела рисковую игру – ведь Крайстал уже не могла похвастаться ни молодостью, ни красотой – и выигрывала ее. Словом, она вновь была на белом коне.
И поэтому ей приходилось задержать Уэйна возле себя еще на какое-то время. В настоящее время перед ней стояла задача продлить контракт и сняться в новом фильме, пока не иссяк запал. Развод, особенно с мужем, который одновременно является твоим менеджером, – пока казался делом неоправданным и слишком затратным. Она уже подумывала о том, как бы заполучить одну-две странички в «Пипл», – подобно Джоан Ланден, которая делала это в свое время, – поскольку предвидела, что при разводе Уэйн потребует с нее немалого содержания. Так что сейчас о разводе говорить было рано, может быть, позже… Конечно, ей не следовало соглашаться на то, чтобы он вел у нее дела… Впрочем, если уж на то пошло, ей вообще не следовало выходить за него замуж.
– Крайстал! – воскликнул Ара издали, ковыляя к новым гостям на своей покалеченной ноге и заранее протягивая руку. – Как это мило с твоей стороны, что ты пришла!
– Ара Сагарьян, – быстро шепнул ей на ухо Уэйн.
– Уж его-то я как-нибудь знаю, Уэйн, – сердито ответила она мужу. Нет, о разводе нужно подумать в ближайшее же время. Может быть, даже удастся провернуть это без больших потерь в этом году.
Повернувшись к приближающемуся человечку, она сказала:
– Спасибо за приглашение. Для меня настоящая честь быть здесь, Ара. Даже если бы я сегодня получила кинопремию, я и то меньше была бы обрадована. Впрочем, если бы речь зашла о телепремии…
Они оба засмеялись.
Пол Грассо таился в тени на заднем сиденье такси. Дорога к дому Ары Сагарьяна была освещена десятками ярких фонарей и запружена суетящимися слугами и красиво разодетыми приглашенными. Он посмотрел на свой смокинг, «патетически» измявшийся за то время, пока он сидел на заднем сиденье, в обволакивающей темноте.
«Патетический» – было самым любимым словечком Пола Грассо. Разве не патетично то, что после тридцати лет жизни в этом городе и двадцати лет кинокарьеры, он был так низко обойден вниманием со стороны этого старого покалеченного гомосексуалиста?! Что говорил этот Ара Сагарьян? Что он, Пол Грассо, больше не достоин того, чтобы его к нему приглашали?
Пол отлично знал, что, если ему перекроют доступ к тем людям, которые собрались сегодня у Ары, его песенку можно будет считать окончательно спетой, и ему останется только собирать манатки и сваливать домой. Но у него не было ни малейшего желания собирать свои манатки. Если уж что и нужно было собрать, так это пригласительные бумажки Ары! Их надо собрать в кучу и закинуть в те места, где луна не светит!
Но в ту минуту луна как раз светила. И Пол смело смотрел на нее из сумрака заднего сиденья такси. Потому что он просто должен был быть сегодня на вечере у Ары! Он задолжал слишком много денег разным людям и слишком нуждался в работе, чтобы можно было допустить распространение слухов о том, что старика Грассо обошли вниманием у Ары.
Он выглядывал из окошка машины и подыскивал подходящее местечко для остановки. Ага, кажется, есть! Поросль вокруг дома Фреда Вайзмана была настолько плотной, что походила больше на джунгли, чем на сад. Ну что ж, он должен использовать это к своей выгоде. Тем более, что дом Фреда соседствует с домом Ары. Оставалось надеяться только на то, что в саду не окажется собак.
Он вылез из такси и отпустил машину. Он не знал, как будет возвращаться домой, но сейчас об этом и не думал. Низко пригнувшись, он юркнул в густые кусты, которые росли между домами Фреда и Ары.
Эйприл Айронз молча передала свой пустой бокал Сэму Шилдзу и стала оглядывать комнату, пока ее кавалер ходил ей за еще одним бокалом. В настоящее время они как раз пробивали новый фильм, который она продюсировала. Вторая версия «Рождения звезды». Ждали появления Ди Геннаро, чтобы сказать ему об этом. Эйприл знала, что Марти нравится эта вещь. Может быть, даже стоит представить ему Сэма Шилдза, как режиссера картины? А, ладно, там видно будет.
Ее взгляд, скользивший по наполненной народом комнате, вдруг замер – она заметила красивого мужчину, который гулял под руку с какой-то смазливой блондинкой. Когда его глаза случайно перехватили ее взгляд, она сделала демонстративный знак ему указательным пальцем правой руки, чтобы он подошел к ней.
Он показал на себя, как бы сомневаясь в том, что она зовет именно его. Эйприл еще раз поманила его и утвердительно качнула головой. Мужчина, не отпуская руку блондинки, пошел в сторону Эйприл, но та сделала жест, который мог означать только то, что она не хочет знакомиться с девушкой. Тогда мужчина шепнул что-то своей спутнице на ухо и направился к Эйприл один.
– Эйприл, ты чудесно выглядишь, – сказал Майкл Маклейн, подойдя к ней и поднимая к своим губам кончики ее пальцев. – Но разве ты не хочешь познакомиться с Дженнифер Сэйлс? Она снимается у Дино Де Лаурентиса.
– Нет, спасибо. Пусть гуляет. У меня к тебе не пустая болтовня и анекдоты, а дело. Почему ты до сих пор не удосужился позвонить мне насчет того сценария? – спросила она.
– Что я вижу?! Да ты никак дуешься, Эйприл Айронз?! – воскликнул, весело подмигнув, Майкл.
«О, Иисус, эти мне актеры, – с досадой подумала она. – Я вот уже десять лет только и делаю, что дуюсь».
– Ты клялся и божился, что прочтешь сценарий, который я тебе отослала! До сих пор от тебя ни слуху ни духу! Что мне прикажешь делать? Гоняться за тобой по всему городу и совать в спину роль, за которую любой актер готов бы был заплатить своими яйцами?! Учти, я тебе не одна из твоих двадцатилетних кошечек!
Он наклонился к ее уху.
– Почему же? По-моему, ты ничуть их не хуже, – прошептал он тем голосом, от которого балдеют все американки. Эйприл оттолкнула его, но на самом деле ей понравились его слова и вообще ей нравился сам Майкл.
– Ладно, – сказала она, улыбаясь. – Я больше не могу ждать. Или ты мне звонишь на днях по поводу сценария, или я распускаю по всему городу слух о том, что у Майкла Маклейна больше не стоит.
Майкл притворно ужаснулся и замахал на нее руками.
– Что ты! Прошу тебя, не делай этого! Мне тогда целый год не дадут спокойно поспать! Все женщины города воспримут известие как выпад лично в их адрес.
Сэм Шилдз нервно переминался с ноги на ногу у стойки бара и болтал виски с содовой в бокале. Его не приглашали на этот вечер. Когда Эйприл позвонила ему и попросила быть ее сопровождающим, он удивился. Он не знал, для чего она его зовет: для дела или для удовольствия. И хотя он хотел продолжать работать вместе с Эйприл, он сомневался в том, что очень хочет с ней спать. Это была слишком требовательная любовница. В ней было нечто, что отпугивало его. Если начистоту, то ему казалось, что она использует мужчин точно так же, как все мужчина обычно используют женщин. Это заставляло его беспокоиться за себя.
И вот он попал-таки на этот вечер. Сэм любил думать о себе, как об актере с большой буквы, но когда он увидел себя окруженным всей этой мощной публикой, он перестал ощущать твердую землю под ногами. Никому до него не было дела, а сам он не очень-то умел «вгрызаться в толпу». Он жалел, что не остался дома. Для того чтобы хоть как-то убить время, он стал рассматривать дефилирующую перед ним публику. Старался узнать всех по имени. Что касается кинозвезд, то тут все было ясно, поэтому основное свое внимание он обратил на тех лиц, которые всегда остаются за кадром. Брандон Тартикофф, Майк Мидэвой, Майкл Овивц, Даун Стил, Каценберг…
А потом он увидел рыжую. Она была с Ди Геннаро. Точно, это именно Марти Ди Геннаро прицепился мертвой хваткой к ее руке. Она так хорошо смотрелась бы в «Рождении звезды», – подумал Сэм. Она была молода и, судя по всему, горяча.
Он нашел глазами Эйприл. Она поочередно заговаривала с различными киноворотилами, последним из которых был Майкл Маклейн. Увидев, что она на краткий миг осталась одна, он заспешил к ней.
– По-моему, с меня этого всего достаточно, – сказала ему Эйприл. – Дай мне только перекинуться парой слов еще с несколькими здешними ребятами, и потом поедем ко мне. Как ты насчет того, чтобы поехать ко мне и трахнуться?
Джан стояла у кромки бассейна. Свет фонарей уверенно пробивал все кусты – и, казалось, в них запутались крохотные звездочки. Киноактеры и кинопатроны гуляли около бассейна с бокалами в руках. Никто ее не знал здесь, к тому же она стояла немного в тени и могла наслаждаться тихим уединением.
На подобном вечере недостаточно быть красивой, чтобы привлечь к себе внимание. Ты должна быть красивой, знаменитой и находящейся в настоящий момент на вершине успеха. Потому что на этом вечере все были красивы, знамениты и находились на вершине успеха. Это был вечер для избранных. И она, Джан Мур, тоже была здесь!..
«Да, – думала она, – я правильно сделала, что пришла сюда. Если не сейчас, то когда еще представился бы такой случай?» Она улыбнулась самой себе. Вся эта нереальная сцена была для нее реальностью. С другой стороны, реальность, в которой она жила, постепенно все больше и больше походила на нечто нереальное. Она глубоко вдохнула в себя аромат распустившегося на ночь жасмина, чуть смешанный с душком хлорки из бассейна.
Она наслаждалась одиночеством и вдыхала вечерние запахи, но это продолжалось недолго. Вдруг рядом где-то раздалось шуршание, и из близлежащих густых кустов появился какой-то человек. Он был невысок ростом и одет так, что почти сливался с темнотой, откуда появился. Он увидел ее и как-то развязно сказал:
– Привет. Я искал свой кошелек. – С этими словами он стряхнул пыль со своего костюма и быстрым шагом направился к толпе гостей.
За спиной Джан вдруг послышались голоса двух женщин. Это были уже немолодые матроны, супруги патронов Индустрии. Одна из них подняла глаза и вдруг вскрикнула: