Страница:
А почему? Конечно, она не была на сто процентов уверена, но все-таки он любит ее. Мери Джейн знала это. Почти три года Сэм поддерживал ее и растил как актрису. Если он и уколол ее, настаивая на том, что она сможет найти характерную роль в Лос-Анджелесе, он вместе с тем и поддержал ее. Мери Джейн никогда не была инженю, но он очень верил в нее.
Но что же было такое во взгляде Бетани?
«Я должна остановить это», – сказала себе Мери Джейн, позволяя голосу Сэма вернуть ее к действительности. Если за этим что-то кроется, то Молли Клостер откроет ей глаза.
– У нас четыре сцены на переднем плане и шесть закулисных, – начал объяснять Сэм внимающей ему труппе. – Нам нужно еще несколько сатирических эпизодов. У меня есть идея на этот счет, но сначала я хотел бы послушать вас.
Прежде чем кто-либо смог ответить, открылась дверь и ввалился Нейл Морелли.
– Я получил, получил! – вопил он.
Все вскочили и с криками восторга и удивления бросились к нему. Нейл Морелли, лучший друг Мери Джейн, очевидно, говорил о месте на телевизионном канале, где работал последний месяц. Нейл был немного сумасшедший, но у него доброе сердце. Он относился к числу лучших комиков Америки, а Мери Джейн знала многих.
Поздравления продолжались. Мери Джейн обвила руками тонкую шею друга и сказала:
– Я счастлива, словно это случилось со мной. Ты заслуживаешь это.
Нейл ухитрился приподнять и покружить ее.
– Спасибо тебе за все репетиции, – сказал он. И смачно расцеловал ее в обе щеки. Толпа засмеялась. Нейл поклонился, а потом обернулся к Мери Джейн. – Ты следующая, знай.
Мери Джейн слабо улыбнулась. За годы тщетных попыток найти работу актрисы в Нью-Йорке ей много раз говорили: «Вы – следующая». Но она никогда таковой не оказывалась.
Теперь подошел Сэм, единственный, кто не бросился к Нейлу сразу.
– Привет, – сказал он, протягивая руку.
Нейл, как показалось Мери Джейн, неохотно пожал ее. Они не были друзьями, но терпимо относились друг к другу. Сэм улыбнулся Нейлу, однако глаза его остались холодными.
– Мы все рады за тебя, Нейл. А сейчас, если не возражаете, вернемся к работе. У меня есть идея сатирической сценки. Магического плана.
Все вздохнули.
«Магия! – подумала Мери Джейн. – Полагаю, все гораздо хуже. Это какая-нибудь мимическая сценка».
– Исполнять будут Мери Джейн, Бет и Нейл.
Сэм в общих чертах обрисовал характеры персонажей. Нейл был волшебником, Мери Джейн и Бет выполняли обязанности помощниц. Нейл, всегда готовый быть ключевой фигурой, скинул пальто и прогуливался, не зная, что будет дальше. По указанию Сэма он опустил Мери Джейн в воображаемый ящик и сказал:
– Та-да.
Мери Джейн сделала классический взмах руками – жест, характерный для помощницы волшебника. Она улыбнулась. Сэм усмехнулся, глядя на нее. Нейл накрыл ящик простыней. Потом, играя на публику, понес всякую абракадабру. Сэм схватил Мери Джейн за руку и вытащил ее из-под простыни. Без разговоров Бетани быстро заняла ее место.
Затем Нейл сорвал ткань. Бетани в точности скопировала движения Мери Джейн. Свободные актеры минуту сидели молча, затем разразились смехом. Сбоку спокойно стояла Мери Джейн. Она не совсем поняла, что произошло. Но в глубине ее затаился страх. В чем заключалась суть шутки? Затем кто-то громко сказал:
– Я сделаю это. До и после.
Мери Джейн застыла, изумившись своему открытию. Ее щеки покраснели от унижения, слезы обожгли глаза. Она боялась взглянуть на Сэма и кого-либо другого. «Как он мог? – думала она, – почему, почему?» Она была уверена, что вся труппа разглядывает ее. Мери Джейн сама умела разыгрывать великолепные шутки, но это была другая. Сэм знал, что она должна почувствовать. Эта дешевая шутка должна была причинить ей боль! Сэм не имел права быть таким равнодушным, чтобы не понять этого.
Мери Джейн повернулась к залу. «Ведь это мои друзья, – подумала она, – моя семья. И они смеются надо мной».
Но никто не смеялся. Молли Клостер смотрела на нее с жалостью. И Бетани покраснела и отвернулась. Мери Джейн обожгло стыдом. Жалость еще хуже, чем осмеяние.
Потом Нейл Морелли поднял руку и выкрикнул имя Сэма. Актеры успокоились. Сэм посмотрел на него.
– Я не понимаю этого, Сэм, – сказал Нейл. – Что в этом смешного?
Сэм открыл рот, но Нейл перебил его, прежде чем он успел объяснить. Мери Джейн видела, что Нейл играет роль.
«Не надо, – думала она, – не будь для меня героем. Дай мне лучше сесть».
– Перевоплощение? Невысокая, темненькая Мери Джейн превращается в высокую белокурую Бетани? Черт возьми, это некорректно, но, хуже того, я не думаю, что это очень смешно. Минутку, Сэм. У меня есть идея получше. Давайте немножко изменим эту сцену, чтобы она не была такой штампованной. Роли поменяются. Женщина волшебница. А ты полезешь в ящик. Она говорит: «Та-да», ты исчезаешь, а на твоем месте возникает Рик.
Мери Джейн, как и другие, посмотрела на нового члена труппы. Рик – юноша с копной золотых локонов и телом, близким к совершенству. Мери Джейн видела, как Рик немного склонил голову и пожал плечами. Некоторые актеры засмеялись, а Молли Клостер и еще одна женщина зааплодировали.
Сэм холодно посмотрел на Нейла, потом улыбнулся. Несмотря на стыд, Мери Джейн смогла разглядеть ярость под приклеенной улыбкой Сэма. Все смотрели, как Нейл пересек комнату и взял свое пальто со спинки стула.
– Пойдем, Мери Джейн, – сказал он.
Она молча покачала головой. Это было еще хуже. Две долгих недели Мери Джейн ждала возвращения Сэма из Лос-Анджелеса. Она хотела так много обсудить с ним сегодня вечером. И еще она хотела, чтобы Сэм был с ней. Куда она пойдет, если оставит Сэма и свою семью? Если Мери Джейн так тяжело воспримет это и позволит им видеть ее стыд, она никогда не сможет вернуться. Теперь Нейл загнал ее в угол. Мери Джейн буквально отшатнулась от него и снова покачала головой.
– Ну что ж, хорошо, – вздохнул Нейл. – Но мне лучше уйти. – Поднявшись по ступенькам к двери, он повернулся и сказал, обращаясь только к ней: – Я думаю, Мери Джейн, что ты самая талантливая из всех актрис, которых мне довелось видеть. Ты – следующая!
И он закрыл за собой дверь.
4
5
Но что же было такое во взгляде Бетани?
«Я должна остановить это», – сказала себе Мери Джейн, позволяя голосу Сэма вернуть ее к действительности. Если за этим что-то кроется, то Молли Клостер откроет ей глаза.
– У нас четыре сцены на переднем плане и шесть закулисных, – начал объяснять Сэм внимающей ему труппе. – Нам нужно еще несколько сатирических эпизодов. У меня есть идея на этот счет, но сначала я хотел бы послушать вас.
Прежде чем кто-либо смог ответить, открылась дверь и ввалился Нейл Морелли.
– Я получил, получил! – вопил он.
Все вскочили и с криками восторга и удивления бросились к нему. Нейл Морелли, лучший друг Мери Джейн, очевидно, говорил о месте на телевизионном канале, где работал последний месяц. Нейл был немного сумасшедший, но у него доброе сердце. Он относился к числу лучших комиков Америки, а Мери Джейн знала многих.
Поздравления продолжались. Мери Джейн обвила руками тонкую шею друга и сказала:
– Я счастлива, словно это случилось со мной. Ты заслуживаешь это.
Нейл ухитрился приподнять и покружить ее.
– Спасибо тебе за все репетиции, – сказал он. И смачно расцеловал ее в обе щеки. Толпа засмеялась. Нейл поклонился, а потом обернулся к Мери Джейн. – Ты следующая, знай.
Мери Джейн слабо улыбнулась. За годы тщетных попыток найти работу актрисы в Нью-Йорке ей много раз говорили: «Вы – следующая». Но она никогда таковой не оказывалась.
Теперь подошел Сэм, единственный, кто не бросился к Нейлу сразу.
– Привет, – сказал он, протягивая руку.
Нейл, как показалось Мери Джейн, неохотно пожал ее. Они не были друзьями, но терпимо относились друг к другу. Сэм улыбнулся Нейлу, однако глаза его остались холодными.
– Мы все рады за тебя, Нейл. А сейчас, если не возражаете, вернемся к работе. У меня есть идея сатирической сценки. Магического плана.
Все вздохнули.
«Магия! – подумала Мери Джейн. – Полагаю, все гораздо хуже. Это какая-нибудь мимическая сценка».
– Исполнять будут Мери Джейн, Бет и Нейл.
Сэм в общих чертах обрисовал характеры персонажей. Нейл был волшебником, Мери Джейн и Бет выполняли обязанности помощниц. Нейл, всегда готовый быть ключевой фигурой, скинул пальто и прогуливался, не зная, что будет дальше. По указанию Сэма он опустил Мери Джейн в воображаемый ящик и сказал:
– Та-да.
Мери Джейн сделала классический взмах руками – жест, характерный для помощницы волшебника. Она улыбнулась. Сэм усмехнулся, глядя на нее. Нейл накрыл ящик простыней. Потом, играя на публику, понес всякую абракадабру. Сэм схватил Мери Джейн за руку и вытащил ее из-под простыни. Без разговоров Бетани быстро заняла ее место.
Затем Нейл сорвал ткань. Бетани в точности скопировала движения Мери Джейн. Свободные актеры минуту сидели молча, затем разразились смехом. Сбоку спокойно стояла Мери Джейн. Она не совсем поняла, что произошло. Но в глубине ее затаился страх. В чем заключалась суть шутки? Затем кто-то громко сказал:
– Я сделаю это. До и после.
Мери Джейн застыла, изумившись своему открытию. Ее щеки покраснели от унижения, слезы обожгли глаза. Она боялась взглянуть на Сэма и кого-либо другого. «Как он мог? – думала она, – почему, почему?» Она была уверена, что вся труппа разглядывает ее. Мери Джейн сама умела разыгрывать великолепные шутки, но это была другая. Сэм знал, что она должна почувствовать. Эта дешевая шутка должна была причинить ей боль! Сэм не имел права быть таким равнодушным, чтобы не понять этого.
Мери Джейн повернулась к залу. «Ведь это мои друзья, – подумала она, – моя семья. И они смеются надо мной».
Но никто не смеялся. Молли Клостер смотрела на нее с жалостью. И Бетани покраснела и отвернулась. Мери Джейн обожгло стыдом. Жалость еще хуже, чем осмеяние.
Потом Нейл Морелли поднял руку и выкрикнул имя Сэма. Актеры успокоились. Сэм посмотрел на него.
– Я не понимаю этого, Сэм, – сказал Нейл. – Что в этом смешного?
Сэм открыл рот, но Нейл перебил его, прежде чем он успел объяснить. Мери Джейн видела, что Нейл играет роль.
«Не надо, – думала она, – не будь для меня героем. Дай мне лучше сесть».
– Перевоплощение? Невысокая, темненькая Мери Джейн превращается в высокую белокурую Бетани? Черт возьми, это некорректно, но, хуже того, я не думаю, что это очень смешно. Минутку, Сэм. У меня есть идея получше. Давайте немножко изменим эту сцену, чтобы она не была такой штампованной. Роли поменяются. Женщина волшебница. А ты полезешь в ящик. Она говорит: «Та-да», ты исчезаешь, а на твоем месте возникает Рик.
Мери Джейн, как и другие, посмотрела на нового члена труппы. Рик – юноша с копной золотых локонов и телом, близким к совершенству. Мери Джейн видела, как Рик немного склонил голову и пожал плечами. Некоторые актеры засмеялись, а Молли Клостер и еще одна женщина зааплодировали.
Сэм холодно посмотрел на Нейла, потом улыбнулся. Несмотря на стыд, Мери Джейн смогла разглядеть ярость под приклеенной улыбкой Сэма. Все смотрели, как Нейл пересек комнату и взял свое пальто со спинки стула.
– Пойдем, Мери Джейн, – сказал он.
Она молча покачала головой. Это было еще хуже. Две долгих недели Мери Джейн ждала возвращения Сэма из Лос-Анджелеса. Она хотела так много обсудить с ним сегодня вечером. И еще она хотела, чтобы Сэм был с ней. Куда она пойдет, если оставит Сэма и свою семью? Если Мери Джейн так тяжело воспримет это и позволит им видеть ее стыд, она никогда не сможет вернуться. Теперь Нейл загнал ее в угол. Мери Джейн буквально отшатнулась от него и снова покачала головой.
– Ну что ж, хорошо, – вздохнул Нейл. – Но мне лучше уйти. – Поднявшись по ступенькам к двери, он повернулся и сказал, обращаясь только к ней: – Я думаю, Мери Джейн, что ты самая талантливая из всех актрис, которых мне довелось видеть. Ты – следующая!
И он закрыл за собой дверь.
4
Лэмсон в Техасе мог бы претендовать на звание самого мрачного города мира. Криминогенный и кажущийся бесконечным, разделенный десятью дорогами от Эль-Пасо к Сан-Антонио, он уже давно славится как мрачнейший и гнетущий город Соединенных Штатов. Каждая точка на карте может означать городишко, пыльный, блеклый и вымерший. Я, Лаура Ричи, знаю это, потому что много раз останавливалась в таких городишках во время своих исследований. Лэмсон даже точкой не обозначен на карте. В Лэмсоне нищие живут в трейлерах у шоссе.
Шарлин Смит выпрыгнула из желтого школьного автобуса и стала быстро расхаживать вдоль пыльного шоссе. Мысками обуви она отшвыривала в сторону мелкие камешки, взметая облачка пыли вокруг своих ног. Она повернула прочь от главной дороги, подальше от других учащихся – вниз по засоренной стороне улицы – в сторону парка. На ходу Шарлин дергала за красную ленту, стягивающую волосы в конский хвост. Она встряхнула длинными светлыми волосами и расчесала их пальцами руки. Стон, который, как правило, возникал в горле у Шарлин, когда она возвращалась домой, стон, который она обычно издавала, приближаясь к жестяной коробке трейлера, который ей приходилось делить с братом и отцом, сегодня был заглушен чувством удовлетворения. Ничто не должно беспокоить ее сегодня. Даже Сьен Скаджес, явившийся в понедельник в школу в новой майке. На ней был портрет Шарлин с надписью под ним: «Только скажи нет». Сьен один стоил всех мальчишек в футбольной команде. Но Бойд (капитан команды) не выносил его. И никто не отваживался противоречить Бойду.
Шарлин никак не могла понять, почему Сьен и все девочки ненавидят ее. Конечно, она бедна и невежественна. Может быть, даже глупа. Но она ведь по-настоящему хорошенькая. По крайней мере Шарлин думала, что является таковой. Об этом часто говорила мамочка. Но она давным-давно ушла.
Если Шарлин действительно хорошенькая, девочки не должны были любить ее именно за это. Возможно, ее одежда тоже была причиной ненависти. Шарлин и Дин старались одеваться, как другие, но у них не хватало на это денег. Однако ее свитер всегда был чистым, ленты для волос выглажены, а дырок на джинсах было не больше, чем у других девочек. Но даже джинсы у последних, казалось, были куплены с этими дырками, а на ее дырки появились от ветхости. Это составляло большую разницу, считала Шарлин.
Она остановилась на минутку. Даже с пылающими в глубине сознания мечтами о Бойде Шарлин не чувствовала себя хорошо, зная, что другие девочки ненавидят ее. Но мальчики, конечно, нет.
Шарлин подошла к двери, готовая услышать рычание собаки на цепи. Шесть лет знает ее пес, но все еще приходит в ярость при каждом появлении девочки. Только Дин умел усмирять зверя. Он мог заставить любить себя любое животное.
– Заткнись, Вэлли, – бросила она рычащей собаке и почувствовала себя немножко виноватой.
Шарлин знала, что животное считает себя обманутым и словно избитым. Бедный Вэлли; это грязное существо никогда не удостаивалось даже собачьей клички. Только они с Дином звали собаку Вэлли. «Ох, черт!» – старенький грузовик ее отца так и не въехал во двор. Место парковки и оставленная открытой дверь сказали Шарлин, что отец не только дома, но еще и пьян.
Она подождала минуту, прямо здесь, на пыльной дороге, потом вынула из сумки Библию, которую оставила ей мама. Шарлин открыла книгу наугад. Это были Псалмы, лучшая часть Ветхого Завета – 21 Псалом. Девушка прочитала его. «Хорошо, – успокоила она себя, затем подошла к двери трейлера и осторожно открыла, не желая разбудить отца. – Боже, сделай так, чтобы он спал», – взмолилась она.
Его запах ударил Шарлин в нос, как только она вошла внутрь, – резкая смесь пота и пива. Девушка знала, что у отца есть свежевыстиранная одежда, но невозможно было заставить его часто менять ее или принять душ. К счастью, не раздалось ни звука. Шарлин подумала, что отец, должно быть, в отключке, поскольку уловила запах дешевого виски, который он употреблял, только когда попадал в действительно тяжелые ситуации.
Шарлин включила свет в своей спальне и увидела, что отец превратил ее в личные апартаменты.
Девушка была одна. Дин после школы работал на продуктовом и зерновом складах. Не расшнуровывая, Шарлин скинула спортивные тапочки, сняла джинсы, одним рывком стянула через голову яркий свитер. Схватив с крючка полотенце, она на цыпочках отправилась в душ, но предварительно приложила ухо к двери, за которой спал отец, чтобы убедиться, что он действительно спит. Ага, его храп грохотал, словно змея в ведре.
Шарлин плотно закрыла дверь в ванную, снова оплакав сломанный замок. У нее не было тайн. Хотя предполагалось, что Дин будет делить спальню с отцом, он чаще засыпал на софе с Шарлин. Сестра не возражала. Она чувствовала себя спокойнее, когда Дин был дома, поскольку знала, что он присмотрит за отцом, пока она стоит под душем. Однако, с другой стороны, Дин требовал много внимания. Возможно, так даже лучше. Шарлин повернула ручку крана в надежде, что есть вода. У них бывали перебои с водой. Затем девушка отрегулировала температуру, задернула пластиковую занавеску и шагнула под струю воды.
Шарлин подставила голову под воду и раскинула волосы по плечам. Они сразу потемнели от воды и прилипли к ее груди. Ее соски затвердели от прикосновения тонких струек. Шарлин медленно поворачивалась с закрытыми глазами. Вода обливала ее маленькую спину, длинные стройные ноги, ступни. Ей было хорошо. «Я не могу быть богатой или какой-то знаменитой, но, слава Богу, я хорошенькая». Очарование Шарлин заставило Бойда увлечься ею. Она была точно такой, как мамочка, очень симпатичной. Мужчины любили мамочку. Все мужчины, кроме ее папочки.
Шарлин могла бы спокойно нарисовать мамочку. У девушки не было ее фото, но она действительно все хорошо помнила. Воспоминания о тех временах опечалили ее. Шарлин хорошо помнила, как они с Дином прятались под трейлером в пыли и слышали, как там, наверху, отец избивает маму. Это был хорошо знакомый звук, ужасно четкий и настолько страшный, что даже думать о нем не хотелось. Шарлин отчетливо помнила последний день. Мамочка вернулась из прачечной, в которой работала, в розовой униформе. На ногах старые теннисные тапочки с маленькими дырочками на каждом розовом носочке, выносившие каждый раз трехмильную прогулку между прачечной и трейлером. Она несла пластиковую сумку с белыми туфлями, которые чистила каждое утро. Мамочка выглядела действительно усталой, но когда Дин показал ей толстого щенка, которого нашел в этот день, она улыбнулась. Пока папочка не явился домой.
Шарлин и Дину часто приходилось прятаться от своего отца. Тогда они осторожно дышали друг другу в ухо и сдерживали всхлипывания. Спокойный звук дыхания всегда успокаивал Шарлин. Успокоилась она и теперь. Закрыла глаза, блаженствуя под обволакивающими струями. Ей было уютно, почти как в объятиях Дина. Тот день, когда был найден щенок, был действительно скверным. Шарлин вспомнила, как они покачивались в ритм со своим дыханием. Воспоминания о тепле его тела и испытанном страхе даже сейчас вызвали у нее слабый стон. Руки все время удерживали ее. Дрожь, охватывавшая их обоих, перешла в длинные тихие стоны. Звуки борьбы и крики, доносившиеся из трейлера, казалось, остались далеко позади.
Они провели эту ночь в грязи под трейлером, пока продолжался скандал, а потом наступила тишина. В чем-то тишина была даже хуже, и они дрожали до тех пор, пока наконец не уснули.
Шарлин вспомнила последнее утро, проведенное вместе. Мамочка пришла искать их.
– Шарлин, Дин! Вы там, дети? – Она говорила шепотом. Без объяснений Шарлин понимала, что надо не разбудить отца.
– Мы здесь, мамочка. Дин, давай, пора вставать.
Дин перекатился набок и вылез наружу. Шарлин – за ним, смахивая с себя пыль. Мамочка стояла прямо в дверном проеме, и Шарлин увидела ее при свете. Одна сторона лица мамочки была красной и опухшей. Ее правый глаз стал сине-черным, отекшим. Другой был полностью закрыт. Дин застыл, и Шарлин мягко взяла его за плечи. Ничего другого она не могла сделать.
– Иди умойся, Дин, но будь осторожен, – сказала мамочка. – Не разбуди его.
Когда Дин вошел в ванную, Шарлин подошла к мамочке и положила руки на ее лицо. Мама вздрогнула и отпрянула назад. Шарлин никогда не видела ее так сильно израненной.
– Мамочка, это плохо, – сказала она спокойно, словно объявила матери что-то новое. – Ты действительно тяжело ранена, мамочка.
– Знаю, голубушка. Мне в самом деле очень плохо на этот раз.
– Нам надо поехать в больницу, мамочка.
– Нет, моя хорошая. Ты только попроси Иисуса позаботиться обо мне и о щенке.
Мамочка вынула коробку из-под обуви, в которой неподвижно лежал щенок. Шарлин не задала ни одного вопроса. Мамочка опустилась на колени, то же сделала Шарлин, которая впервые увидела у матери маленькую Библию. Потом к ним присоединился Дин. Даже теперь Шарлин помнила, какими большими стали его глаза при взгляде на коробку.
– Он спит? – спросил он.
– Нет, Дин. Ему хорошо теперь, он с Иисусом. Теперь он – щенок Иисуса.
Дин опустился на колени рядом с ними, и их мама прошептала несколько слов.
После завтрака из кукурузных хлопьев и воды, поскольку не было молока, мамочка проводила Шарлин и Дина к школьному автобусу. Шарлин заметила, что мать надела хорошее платье, ярко-синее с белой отделкой.
И она несла чемодан. Теперь Шарлин поняла, что стоит на пороге перемен в жизни, но не могла представить, что будет хуже. Когда Дин отошел в сторону, мамочка серьезно обратилась к Шарлин, сразу почувствовавшей себя взрослой.
– Шарлин, голубушка, мамочка вынуждена на время уехать. Я не могу взять вас с собой, но я вернусь за вами обоими, как только найду работу и жилье. Ты знаешь, что ты не родная моя дочь, но я люблю тебя как родную. Дин – мой родной сын, но я оставляю его тоже. Он только наполовину твой брат, но мне бы хотелось, чтобы ты любила его, как родная сестра. Я была лишь твоей «второй мамой», но люблю тебя, как первая.
Она протянула Шарлин маленькую Библию.
– Храни ее, пока я не вернусь. Нет, милая, не плачь. Ты должна быть сильной. Иисус будет благосклонен к тебе. Я обещаю. Обращайся к Богу, и Он позаботится о тебе в мое отсутствие. – Мамочка помолчала, сморщившись от внутренней боли. – Я хочу, чтобы ты пообещала мне заботиться о Дине. Он не такой сообразительный, как ты.
Шарлин слушала молча, зная, что ничего не может сказать. Она отчетливо поняла, что ее мамочка не сможет выжить под побоями, у нее просто нет выбора. Шарлин была рада, что мамочка уезжает. И, будучи хорошей девочкой, она не переставала думать о том, что теперь у нее никого не будет. Никого, кроме Иисуса, которого она не может увидеть, и Дина, о котором она должна заботиться.
– Ничего не говори Дину до вечера. Я не хочу лишних переживаний, – сказала мамочка.
Шарлин обещала, и они с Дином сели в школьный автобус. Девочка повернулась на сиденьи, чтобы оглянуться на маму. Хрупкая женщина подняла руку и дважды махнула, а потом быстро пошла по шоссе в противоположную сторону, к автобусной остановке. Шарлин бросила прощальный взгляд на мать. Она не должна плакать, ни в коем случае.
Потому что не сможет остановиться, если начнет. Шарлин овладела собой и ласково обняла брата.
– Дин, теперь я буду заботиться о тебе, – сказала она. Сначала Дин ничего не ответил, а потом положил голову ей на плечо и закрыл глаза.
– Это был действительно замечательный щенок, – все, что он сказал.
Шарлин вспоминала все это, стоя под тонкими струйками душа. Она ничего не слышала, забывшись воспоминаниями о маме. Но неожиданно возник отец. Он отдернул занавеску душа дрожащей рукой, завоняло давно немытым телом.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прорычал папаша. – Разбудила меня! Придурошная!
Шарлин подпрыгнула от неожиданности и отпрянула к дальней стене крохотной душевой кабинки. Наметанным глазом она определила отцовское состояние. Пьянее, чем когда-либо. Прошло восемь лет с тех пор, как уехала мама, и все эти годы отец пил.
Но он никогда не поступал так раньше.
«Пожалуйста, Боже, – молила про себя Шарлин. – Пожалуйста!»
– Папа, – выдохнула она, пытаясь не показать свой страх, – подожди минуточку, и я буду в порядке. – Девушка вся сжалась, пока отец разглядывал ее наготу. Она сняла полотенце с крючка на стене и, став менее уязвимой, когда обернула его вокруг себя, направилась в комнату к спасительной одежде и входной двери.
Сперва Шарлин услышала движение, и только потом почувствовала его. Его рука, как камень, упала на ее мокрую голову. Потом отец, схватив за волосы, потащил Шарлин в зловонную берлогу своей спальни. Полотенце упало. Девушка вскрикнула от неожиданности и боли и попыталась остановить его, схватившись за ручку старого холодильника. Молча, он свободной рукой заставил ее разжать пальцы.
Шарлин повиновалась в надежде, что отец ослабит хватку, но неожиданно он рывком за волосы пихнул ее на пол.
– Не-е-т! – закричала девушка, – Нет, папа, нет! Он ошеломил ее резкой пощечиной.
– Не начинай с этого, маленькая кривляка. Я знаю, какая ты. Слышал об этих школьных костюмах. Трясешь волосами как настоящая распутница.
Он протащил ее по коридору, она захромала снова, а затем бросил через порог своей комнаты к ножкам кровати. Схватив простыню и прикрывшись ею, Шарлин попыталась встать на ноги. Но отец был проворнее. Разразившись руганью, он быстро перекинул дочь через колено, одновременно сорвав и отбросив простыню.
– Я привью уважение ко мне, только вколотив его в тебя, – прорычал изверг.
Опрокинутая лицом вниз на постельное покрывало, Шарлин попыталась сползти с его колена.
– Пожалуйста, папочка, нет. Прости меня, – молила она, но тяжелая рука больно шлепнула ее по обнаженным ягодицам. – Пожалуйста! – снова закричала Шарлин, но отец ударил ее еще сильнее.
Девушка попыталась сопротивляться, но отец, положив другую руку ей на затылок, так вдавил ей голову в матрац, что она едва дышала.
Ее голые ягодицы уже нестерпимо болели, но он, пользуясь ее беспомощностью, хлестал ее снова и снова.
– Маленькая дрянь! – кричал папаша. – Кривляка. Такая же, как твоя мать. Сколько мальчишек с тобой валялось? Нехорошо, маленькая дрянь. – Он захватил одну из ее багровых ягодиц и остервенело сжал ее. Шарлин закричала от боли и стыда. – Ни звука! – предупредил он, замахиваясь на нее снова, и, несмотря на непереносимую боль, девушка подчинилась. Через некоторое время отец замедлил темп, потом перестал хлестать, но все еще держал руку на ее шее. Шарлин задыхалась, уговаривала себя затаить дыхание, несмотря на еле сдерживаемые слезы в горле и груди.
Потом с диким ужасом она почувствовала, как отцовская рука скользнула между ее ног, касаясь ее там, в сокровенном месте. Он собрал там в горсть прядь волос и дернул.
– Ты разрешаешь мальчишкам залезать тебе под юбку? – спросил он строго.
– Нет, папочка! – крикнула Шарлин.
Его рука медленно скользнула прочь, но затем переместилась к выпуклости ее правой груди, прижатой его левым коленом.
– Ты разрешаешь им тискать твои сиси? – спросил он.
– Нет! – снова закричала она. Его рука легла на ее сосок и, зажав его между двумя пальцами, отец крутанул его. Острая боль пронзила девушку.
– Ты уверена? – спросил он.
– Да, я уверена, – всхлипнула она.
– Хорошо, – сказал отец, – будь уверена. А еще ты будешь проституткой, как все остальные. – Он встал, скинул Шарлин на пол. И с отвращением посмотрел на нее сверху вниз. – Приведи себя в порядок. Я ухожу, – сказал он и вышел.
Шарлин выползла из комнаты и вернулась под душ. Горячая вода кончилась, но девушка с трудом почувствовала разницу. Она стояла в холодном потоке, пока боль немножко не остыла, затем вышла и тщательно вытерла воспаленную кожу мягким полотенцем. «Слава Богу, Дина не было дома», – подумала она. В свои шестнадцать лет он весил 185 фунтов. Шарлин знала, что Дин может обидеть старого человека, и понимала, что никогда не расскажет ему о случившемся. Но отец становился все хуже и хуже. Она залилась краской стыда, снова ощутив его руку на своем теле. Хуже всего было то, что Шарлин чувствовала под животом, когда он лупил ее – отец испытывал влечение к ней. Теперь девушка боялась за себя и еще за то, что могло бы случиться, узнай об этом Дин. Он полезет драться с отцом, и тогда отец убьет Дина. Шарлин должна защитить Дина, она обещала матери, что всегда будет делать это.
Девушка поднесла руки ко лбу, отбросила назад волосы, словно таким образом могла выбросить всю мерзость из своего сознания, и начала медленно надевать юбку и блузку, тщательно приготовленные для важного случая. Трясущейся рукой Шарлин пыталась подкрасить губы перед зеркалом, прибитым к стене кухни, затем на минуту остановилась, возвращая себе спокойствие. «Боже, помоги мне», – молила она. Всю неделю Шарлин мечтала о сегодняшнем вечере с Бондом Джемисоном и не собиралась позволить чему-либо разрушить ее планы.
Она приготовила из остатков вчерашней еды скромную закуску, накрыла ее алюминиевой фольгой и написала записку Дину, объясняя, как разогреть обед, и сообщая, что идет в школу на танцы. Она ничего не упомянула о Бойде и свидании с ним.
Вернувшись к зеркалу, Шарлин осмотрела себя, чтобы убедиться, что не осталось следов отцовского нападения. Внешне все было в норме, только болел зад и все еще дрожали руки. Шарлин выглядела почти отлично. Тогда она вышла из трейлера, чтобы ждать Бойда снаружи.
Шарлин Смит выпрыгнула из желтого школьного автобуса и стала быстро расхаживать вдоль пыльного шоссе. Мысками обуви она отшвыривала в сторону мелкие камешки, взметая облачка пыли вокруг своих ног. Она повернула прочь от главной дороги, подальше от других учащихся – вниз по засоренной стороне улицы – в сторону парка. На ходу Шарлин дергала за красную ленту, стягивающую волосы в конский хвост. Она встряхнула длинными светлыми волосами и расчесала их пальцами руки. Стон, который, как правило, возникал в горле у Шарлин, когда она возвращалась домой, стон, который она обычно издавала, приближаясь к жестяной коробке трейлера, который ей приходилось делить с братом и отцом, сегодня был заглушен чувством удовлетворения. Ничто не должно беспокоить ее сегодня. Даже Сьен Скаджес, явившийся в понедельник в школу в новой майке. На ней был портрет Шарлин с надписью под ним: «Только скажи нет». Сьен один стоил всех мальчишек в футбольной команде. Но Бойд (капитан команды) не выносил его. И никто не отваживался противоречить Бойду.
Шарлин никак не могла понять, почему Сьен и все девочки ненавидят ее. Конечно, она бедна и невежественна. Может быть, даже глупа. Но она ведь по-настоящему хорошенькая. По крайней мере Шарлин думала, что является таковой. Об этом часто говорила мамочка. Но она давным-давно ушла.
Если Шарлин действительно хорошенькая, девочки не должны были любить ее именно за это. Возможно, ее одежда тоже была причиной ненависти. Шарлин и Дин старались одеваться, как другие, но у них не хватало на это денег. Однако ее свитер всегда был чистым, ленты для волос выглажены, а дырок на джинсах было не больше, чем у других девочек. Но даже джинсы у последних, казалось, были куплены с этими дырками, а на ее дырки появились от ветхости. Это составляло большую разницу, считала Шарлин.
Она остановилась на минутку. Даже с пылающими в глубине сознания мечтами о Бойде Шарлин не чувствовала себя хорошо, зная, что другие девочки ненавидят ее. Но мальчики, конечно, нет.
Шарлин подошла к двери, готовая услышать рычание собаки на цепи. Шесть лет знает ее пес, но все еще приходит в ярость при каждом появлении девочки. Только Дин умел усмирять зверя. Он мог заставить любить себя любое животное.
– Заткнись, Вэлли, – бросила она рычащей собаке и почувствовала себя немножко виноватой.
Шарлин знала, что животное считает себя обманутым и словно избитым. Бедный Вэлли; это грязное существо никогда не удостаивалось даже собачьей клички. Только они с Дином звали собаку Вэлли. «Ох, черт!» – старенький грузовик ее отца так и не въехал во двор. Место парковки и оставленная открытой дверь сказали Шарлин, что отец не только дома, но еще и пьян.
Она подождала минуту, прямо здесь, на пыльной дороге, потом вынула из сумки Библию, которую оставила ей мама. Шарлин открыла книгу наугад. Это были Псалмы, лучшая часть Ветхого Завета – 21 Псалом. Девушка прочитала его. «Хорошо, – успокоила она себя, затем подошла к двери трейлера и осторожно открыла, не желая разбудить отца. – Боже, сделай так, чтобы он спал», – взмолилась она.
Его запах ударил Шарлин в нос, как только она вошла внутрь, – резкая смесь пота и пива. Девушка знала, что у отца есть свежевыстиранная одежда, но невозможно было заставить его часто менять ее или принять душ. К счастью, не раздалось ни звука. Шарлин подумала, что отец, должно быть, в отключке, поскольку уловила запах дешевого виски, который он употреблял, только когда попадал в действительно тяжелые ситуации.
Шарлин включила свет в своей спальне и увидела, что отец превратил ее в личные апартаменты.
Девушка была одна. Дин после школы работал на продуктовом и зерновом складах. Не расшнуровывая, Шарлин скинула спортивные тапочки, сняла джинсы, одним рывком стянула через голову яркий свитер. Схватив с крючка полотенце, она на цыпочках отправилась в душ, но предварительно приложила ухо к двери, за которой спал отец, чтобы убедиться, что он действительно спит. Ага, его храп грохотал, словно змея в ведре.
Шарлин плотно закрыла дверь в ванную, снова оплакав сломанный замок. У нее не было тайн. Хотя предполагалось, что Дин будет делить спальню с отцом, он чаще засыпал на софе с Шарлин. Сестра не возражала. Она чувствовала себя спокойнее, когда Дин был дома, поскольку знала, что он присмотрит за отцом, пока она стоит под душем. Однако, с другой стороны, Дин требовал много внимания. Возможно, так даже лучше. Шарлин повернула ручку крана в надежде, что есть вода. У них бывали перебои с водой. Затем девушка отрегулировала температуру, задернула пластиковую занавеску и шагнула под струю воды.
Шарлин подставила голову под воду и раскинула волосы по плечам. Они сразу потемнели от воды и прилипли к ее груди. Ее соски затвердели от прикосновения тонких струек. Шарлин медленно поворачивалась с закрытыми глазами. Вода обливала ее маленькую спину, длинные стройные ноги, ступни. Ей было хорошо. «Я не могу быть богатой или какой-то знаменитой, но, слава Богу, я хорошенькая». Очарование Шарлин заставило Бойда увлечься ею. Она была точно такой, как мамочка, очень симпатичной. Мужчины любили мамочку. Все мужчины, кроме ее папочки.
Шарлин могла бы спокойно нарисовать мамочку. У девушки не было ее фото, но она действительно все хорошо помнила. Воспоминания о тех временах опечалили ее. Шарлин хорошо помнила, как они с Дином прятались под трейлером в пыли и слышали, как там, наверху, отец избивает маму. Это был хорошо знакомый звук, ужасно четкий и настолько страшный, что даже думать о нем не хотелось. Шарлин отчетливо помнила последний день. Мамочка вернулась из прачечной, в которой работала, в розовой униформе. На ногах старые теннисные тапочки с маленькими дырочками на каждом розовом носочке, выносившие каждый раз трехмильную прогулку между прачечной и трейлером. Она несла пластиковую сумку с белыми туфлями, которые чистила каждое утро. Мамочка выглядела действительно усталой, но когда Дин показал ей толстого щенка, которого нашел в этот день, она улыбнулась. Пока папочка не явился домой.
Шарлин и Дину часто приходилось прятаться от своего отца. Тогда они осторожно дышали друг другу в ухо и сдерживали всхлипывания. Спокойный звук дыхания всегда успокаивал Шарлин. Успокоилась она и теперь. Закрыла глаза, блаженствуя под обволакивающими струями. Ей было уютно, почти как в объятиях Дина. Тот день, когда был найден щенок, был действительно скверным. Шарлин вспомнила, как они покачивались в ритм со своим дыханием. Воспоминания о тепле его тела и испытанном страхе даже сейчас вызвали у нее слабый стон. Руки все время удерживали ее. Дрожь, охватывавшая их обоих, перешла в длинные тихие стоны. Звуки борьбы и крики, доносившиеся из трейлера, казалось, остались далеко позади.
Они провели эту ночь в грязи под трейлером, пока продолжался скандал, а потом наступила тишина. В чем-то тишина была даже хуже, и они дрожали до тех пор, пока наконец не уснули.
Шарлин вспомнила последнее утро, проведенное вместе. Мамочка пришла искать их.
– Шарлин, Дин! Вы там, дети? – Она говорила шепотом. Без объяснений Шарлин понимала, что надо не разбудить отца.
– Мы здесь, мамочка. Дин, давай, пора вставать.
Дин перекатился набок и вылез наружу. Шарлин – за ним, смахивая с себя пыль. Мамочка стояла прямо в дверном проеме, и Шарлин увидела ее при свете. Одна сторона лица мамочки была красной и опухшей. Ее правый глаз стал сине-черным, отекшим. Другой был полностью закрыт. Дин застыл, и Шарлин мягко взяла его за плечи. Ничего другого она не могла сделать.
– Иди умойся, Дин, но будь осторожен, – сказала мамочка. – Не разбуди его.
Когда Дин вошел в ванную, Шарлин подошла к мамочке и положила руки на ее лицо. Мама вздрогнула и отпрянула назад. Шарлин никогда не видела ее так сильно израненной.
– Мамочка, это плохо, – сказала она спокойно, словно объявила матери что-то новое. – Ты действительно тяжело ранена, мамочка.
– Знаю, голубушка. Мне в самом деле очень плохо на этот раз.
– Нам надо поехать в больницу, мамочка.
– Нет, моя хорошая. Ты только попроси Иисуса позаботиться обо мне и о щенке.
Мамочка вынула коробку из-под обуви, в которой неподвижно лежал щенок. Шарлин не задала ни одного вопроса. Мамочка опустилась на колени, то же сделала Шарлин, которая впервые увидела у матери маленькую Библию. Потом к ним присоединился Дин. Даже теперь Шарлин помнила, какими большими стали его глаза при взгляде на коробку.
– Он спит? – спросил он.
– Нет, Дин. Ему хорошо теперь, он с Иисусом. Теперь он – щенок Иисуса.
Дин опустился на колени рядом с ними, и их мама прошептала несколько слов.
После завтрака из кукурузных хлопьев и воды, поскольку не было молока, мамочка проводила Шарлин и Дина к школьному автобусу. Шарлин заметила, что мать надела хорошее платье, ярко-синее с белой отделкой.
И она несла чемодан. Теперь Шарлин поняла, что стоит на пороге перемен в жизни, но не могла представить, что будет хуже. Когда Дин отошел в сторону, мамочка серьезно обратилась к Шарлин, сразу почувствовавшей себя взрослой.
– Шарлин, голубушка, мамочка вынуждена на время уехать. Я не могу взять вас с собой, но я вернусь за вами обоими, как только найду работу и жилье. Ты знаешь, что ты не родная моя дочь, но я люблю тебя как родную. Дин – мой родной сын, но я оставляю его тоже. Он только наполовину твой брат, но мне бы хотелось, чтобы ты любила его, как родная сестра. Я была лишь твоей «второй мамой», но люблю тебя, как первая.
Она протянула Шарлин маленькую Библию.
– Храни ее, пока я не вернусь. Нет, милая, не плачь. Ты должна быть сильной. Иисус будет благосклонен к тебе. Я обещаю. Обращайся к Богу, и Он позаботится о тебе в мое отсутствие. – Мамочка помолчала, сморщившись от внутренней боли. – Я хочу, чтобы ты пообещала мне заботиться о Дине. Он не такой сообразительный, как ты.
Шарлин слушала молча, зная, что ничего не может сказать. Она отчетливо поняла, что ее мамочка не сможет выжить под побоями, у нее просто нет выбора. Шарлин была рада, что мамочка уезжает. И, будучи хорошей девочкой, она не переставала думать о том, что теперь у нее никого не будет. Никого, кроме Иисуса, которого она не может увидеть, и Дина, о котором она должна заботиться.
– Ничего не говори Дину до вечера. Я не хочу лишних переживаний, – сказала мамочка.
Шарлин обещала, и они с Дином сели в школьный автобус. Девочка повернулась на сиденьи, чтобы оглянуться на маму. Хрупкая женщина подняла руку и дважды махнула, а потом быстро пошла по шоссе в противоположную сторону, к автобусной остановке. Шарлин бросила прощальный взгляд на мать. Она не должна плакать, ни в коем случае.
Потому что не сможет остановиться, если начнет. Шарлин овладела собой и ласково обняла брата.
– Дин, теперь я буду заботиться о тебе, – сказала она. Сначала Дин ничего не ответил, а потом положил голову ей на плечо и закрыл глаза.
– Это был действительно замечательный щенок, – все, что он сказал.
Шарлин вспоминала все это, стоя под тонкими струйками душа. Она ничего не слышала, забывшись воспоминаниями о маме. Но неожиданно возник отец. Он отдернул занавеску душа дрожащей рукой, завоняло давно немытым телом.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прорычал папаша. – Разбудила меня! Придурошная!
Шарлин подпрыгнула от неожиданности и отпрянула к дальней стене крохотной душевой кабинки. Наметанным глазом она определила отцовское состояние. Пьянее, чем когда-либо. Прошло восемь лет с тех пор, как уехала мама, и все эти годы отец пил.
Но он никогда не поступал так раньше.
«Пожалуйста, Боже, – молила про себя Шарлин. – Пожалуйста!»
– Папа, – выдохнула она, пытаясь не показать свой страх, – подожди минуточку, и я буду в порядке. – Девушка вся сжалась, пока отец разглядывал ее наготу. Она сняла полотенце с крючка на стене и, став менее уязвимой, когда обернула его вокруг себя, направилась в комнату к спасительной одежде и входной двери.
Сперва Шарлин услышала движение, и только потом почувствовала его. Его рука, как камень, упала на ее мокрую голову. Потом отец, схватив за волосы, потащил Шарлин в зловонную берлогу своей спальни. Полотенце упало. Девушка вскрикнула от неожиданности и боли и попыталась остановить его, схватившись за ручку старого холодильника. Молча, он свободной рукой заставил ее разжать пальцы.
Шарлин повиновалась в надежде, что отец ослабит хватку, но неожиданно он рывком за волосы пихнул ее на пол.
– Не-е-т! – закричала девушка, – Нет, папа, нет! Он ошеломил ее резкой пощечиной.
– Не начинай с этого, маленькая кривляка. Я знаю, какая ты. Слышал об этих школьных костюмах. Трясешь волосами как настоящая распутница.
Он протащил ее по коридору, она захромала снова, а затем бросил через порог своей комнаты к ножкам кровати. Схватив простыню и прикрывшись ею, Шарлин попыталась встать на ноги. Но отец был проворнее. Разразившись руганью, он быстро перекинул дочь через колено, одновременно сорвав и отбросив простыню.
– Я привью уважение ко мне, только вколотив его в тебя, – прорычал изверг.
Опрокинутая лицом вниз на постельное покрывало, Шарлин попыталась сползти с его колена.
– Пожалуйста, папочка, нет. Прости меня, – молила она, но тяжелая рука больно шлепнула ее по обнаженным ягодицам. – Пожалуйста! – снова закричала Шарлин, но отец ударил ее еще сильнее.
Девушка попыталась сопротивляться, но отец, положив другую руку ей на затылок, так вдавил ей голову в матрац, что она едва дышала.
Ее голые ягодицы уже нестерпимо болели, но он, пользуясь ее беспомощностью, хлестал ее снова и снова.
– Маленькая дрянь! – кричал папаша. – Кривляка. Такая же, как твоя мать. Сколько мальчишек с тобой валялось? Нехорошо, маленькая дрянь. – Он захватил одну из ее багровых ягодиц и остервенело сжал ее. Шарлин закричала от боли и стыда. – Ни звука! – предупредил он, замахиваясь на нее снова, и, несмотря на непереносимую боль, девушка подчинилась. Через некоторое время отец замедлил темп, потом перестал хлестать, но все еще держал руку на ее шее. Шарлин задыхалась, уговаривала себя затаить дыхание, несмотря на еле сдерживаемые слезы в горле и груди.
Потом с диким ужасом она почувствовала, как отцовская рука скользнула между ее ног, касаясь ее там, в сокровенном месте. Он собрал там в горсть прядь волос и дернул.
– Ты разрешаешь мальчишкам залезать тебе под юбку? – спросил он строго.
– Нет, папочка! – крикнула Шарлин.
Его рука медленно скользнула прочь, но затем переместилась к выпуклости ее правой груди, прижатой его левым коленом.
– Ты разрешаешь им тискать твои сиси? – спросил он.
– Нет! – снова закричала она. Его рука легла на ее сосок и, зажав его между двумя пальцами, отец крутанул его. Острая боль пронзила девушку.
– Ты уверена? – спросил он.
– Да, я уверена, – всхлипнула она.
– Хорошо, – сказал отец, – будь уверена. А еще ты будешь проституткой, как все остальные. – Он встал, скинул Шарлин на пол. И с отвращением посмотрел на нее сверху вниз. – Приведи себя в порядок. Я ухожу, – сказал он и вышел.
Шарлин выползла из комнаты и вернулась под душ. Горячая вода кончилась, но девушка с трудом почувствовала разницу. Она стояла в холодном потоке, пока боль немножко не остыла, затем вышла и тщательно вытерла воспаленную кожу мягким полотенцем. «Слава Богу, Дина не было дома», – подумала она. В свои шестнадцать лет он весил 185 фунтов. Шарлин знала, что Дин может обидеть старого человека, и понимала, что никогда не расскажет ему о случившемся. Но отец становился все хуже и хуже. Она залилась краской стыда, снова ощутив его руку на своем теле. Хуже всего было то, что Шарлин чувствовала под животом, когда он лупил ее – отец испытывал влечение к ней. Теперь девушка боялась за себя и еще за то, что могло бы случиться, узнай об этом Дин. Он полезет драться с отцом, и тогда отец убьет Дина. Шарлин должна защитить Дина, она обещала матери, что всегда будет делать это.
Девушка поднесла руки ко лбу, отбросила назад волосы, словно таким образом могла выбросить всю мерзость из своего сознания, и начала медленно надевать юбку и блузку, тщательно приготовленные для важного случая. Трясущейся рукой Шарлин пыталась подкрасить губы перед зеркалом, прибитым к стене кухни, затем на минуту остановилась, возвращая себе спокойствие. «Боже, помоги мне», – молила она. Всю неделю Шарлин мечтала о сегодняшнем вечере с Бондом Джемисоном и не собиралась позволить чему-либо разрушить ее планы.
Она приготовила из остатков вчерашней еды скромную закуску, накрыла ее алюминиевой фольгой и написала записку Дину, объясняя, как разогреть обед, и сообщая, что идет в школу на танцы. Она ничего не упомянула о Бойде и свидании с ним.
Вернувшись к зеркалу, Шарлин осмотрела себя, чтобы убедиться, что не осталось следов отцовского нападения. Внешне все было в норме, только болел зад и все еще дрожали руки. Шарлин выглядела почти отлично. Тогда она вышла из трейлера, чтобы ждать Бойда снаружи.
5
Тереза О'Доннел всемирно известна почти тридцать лет. Мы знаем о ее кинокарьере, ее особняке, ее неудачном замужестве, ее скольжении вниз, и многие из нас знают о ее известных пьянках. Но даже не верится, что всего три года назад никто ничего не знал о ее дочери – Лайле Кайл. Очарование стиля жизни состоятельных людей фиксировало наше внимание на парфюмерии, которой пользуется Тереза, и на ее требованиях. Но не на ее дочери.
Читатель, который уже знает о том, что случилось с Мери Джейн и Шарлин, возможно, заинтересуется вопросом, что объединило этих двух девушек, если Лаура Ричи не потеряет нить своего повествования. Но вы, дорогой читатель, достаточно сообразительны, чтобы с самого начала понять, как они оказались связаны в самом начале пути к славе. И конечно, вы заинтересуетесь последней из троицы – наиболее знаменитой.
«Роллс корних» миновал западные ворота Бел Эйр, легко взобрался на холм, медленно продвинулся вдоль извилистой дороги и остановился. Лайла Кайл открыла дверцу, выскочила наружу и стала быстро подниматься, перешагивая через широкие мраморные ступеньки, к огромной деревянной двери. Войдя, она оглядела фойе с огромными стеклянными светильниками, лестницу…
– Неплохо, – пробормотала Лайла и посмотрела наверх. Экономка матери вышла из гостиной, ее лицо выражало сочетание удивления и раздражения.
– Лайла, – крикнула Эстрелла, – не хлопай дверью. Я сотни раз тебе говорила.
Лайла остановилась, крепко сжав рукой алебастровые перила. Она медленно повернулась к Эстрелле, закинув через плечо набитую сумочку. Лайла была дочерью не только всемирно известной матери. Ее отцом был Керри Кайл – концертный идол сороковых и пятидесятых. Она собиралась столкнуться с этой сукой – снова. Глядя на мексиканку сверху вниз, Лайла сказала:
Читатель, который уже знает о том, что случилось с Мери Джейн и Шарлин, возможно, заинтересуется вопросом, что объединило этих двух девушек, если Лаура Ричи не потеряет нить своего повествования. Но вы, дорогой читатель, достаточно сообразительны, чтобы с самого начала понять, как они оказались связаны в самом начале пути к славе. И конечно, вы заинтересуетесь последней из троицы – наиболее знаменитой.
«Роллс корних» миновал западные ворота Бел Эйр, легко взобрался на холм, медленно продвинулся вдоль извилистой дороги и остановился. Лайла Кайл открыла дверцу, выскочила наружу и стала быстро подниматься, перешагивая через широкие мраморные ступеньки, к огромной деревянной двери. Войдя, она оглядела фойе с огромными стеклянными светильниками, лестницу…
– Неплохо, – пробормотала Лайла и посмотрела наверх. Экономка матери вышла из гостиной, ее лицо выражало сочетание удивления и раздражения.
– Лайла, – крикнула Эстрелла, – не хлопай дверью. Я сотни раз тебе говорила.
Лайла остановилась, крепко сжав рукой алебастровые перила. Она медленно повернулась к Эстрелле, закинув через плечо набитую сумочку. Лайла была дочерью не только всемирно известной матери. Ее отцом был Керри Кайл – концертный идол сороковых и пятидесятых. Она собиралась столкнуться с этой сукой – снова. Глядя на мексиканку сверху вниз, Лайла сказала: