- О моей жене? - Роу спустился обратно. - Теперь он уже не мог
спастись бегством, среди умывальников его ждали потерянные годы жизни.
Он спросил, больше ни на что не надеясь:
- Я женат?
- Были женаты. Вы еще не помните? Вы ее отравили. - И он снова
захихикал. - Вы отравили вашу Алису.
- Кошмарная ночь, - сказал человек в котелке; он не слышал ничего,
кроме тяжелого, прерывистого гудения бомбардировщика.
- Вас судили за убийство и отправили в сумасшедший дом. Можете сами
прочесть в газетах, я вам укажу числа.
Человечек повернулся к ним и, жалобно разведя руками, слезливо
спросил:
- Попаду я когда-нибудь в Уимблдон?
Облако пыли вдруг засветилось ярким белым светом, а сквозь крышу
вокзала с выбитыми стеклами красиво замерцали вспышки разрывов.
Это был уже не первый налет, который переживал Роу; он слышал, как
миссис Пурвис спускается в убежище со своей постелью: на стене висела
"Неаполитанская бухта", а на полке лежала "Лавка древностей". Гилфорд-
стрит приветственно протягивала ему свои тощие руки - он снова был
дома. Он подумал: что еще разрушит эта бомба? Может быть, если
повезет, она снесет цветочный магазин возле Мраморной арки, бар на
Аделаид-кресчент или угол Квебек-стрит, где я прождал столько часов,
столько лет... Как много еще надо разрушить, прежде чем наступит мир.
- Что ж, теперь идите к Анне, - услышал он смеющийся голос и увидел
сквозь синеватую мглу человека возле умывальника. - Она надеется, что
вы никогда не вспомните. - Роу оглянулся и увидел на лицах в
переполненном зале суда выражение убийственной жалости; судья опустил
голову, но Роу мог прочесть жалость даже в его старых пальцах,
вертевших карандаш. Ему захотелось предостеречь их: не жалейте меня.
Жалость жестока. Жалость губит. Любовь под угрозой, когда рядом бродит
жалость.
- Анна... - послышался снова голос, но его заглушил другой голос,
который жалобно произнес откуда-то издалека, почти из подсознания: "А
я ведь мог попасть на поезд в шесть десять". Чудовищный процесс
восстановления разорванных связей продолжался. Религия когда-то
внушала ему необходимость покаяния, но покаяние нужно только тебе
самому. Ведь никакая молитва не может искупить вину перед мертвым.
Мертвые недостижимы для убийцы. А спасать свою собственную душу ему
было неинтересно.
- Что вы собираетесь делать? - спросил голос.
В голове его мутилось от долгой дороги, которую он прошел, словно
он шагал по бесконечному коридору навстречу своему двойнику, которого
звали Дигби.
Голос произнес:
- Становится тише. Как по-вашему? Другой перебил его:
- Что вы собираетесь делать?
Все это было похоже на загадочную картинку в детском журнале: вы
вглядываетесь в нее и видите вазу, с цветами, потом угол зрения
меняется, и вы видите кон"
туры человеческих лиц. Обе картинки мелькают, сменяя друг друга.
Вдруг он совершенно ясно увидел Хильфе спящим - прелестную и
трогательную оболочку человека, в которую вселился бес наглости и
жестокости. Он ведь и в самом деле брат Анны. Роу пошел к умывальникам
и сказал тихо, чтобы его не услышал человек в котелке:
- Ладно. Я отдам. Берите.
И быстро сунул револьвер в руку Хильфе.
- Пожалуй, постараюсь добежать. Ей-богу, добегу. Как вы думаете,
сэр? - послышался голос за спиной.
- Ступайте! - резко прикрикнул на него Хильфе. - Ступайте!
- Вы так считаете? Да... пожалуй... - Послышалось торопливое
шарканье по ступенькам, и снова наступила тишина.
- Я бы, конечно, мог вас сейчас убить, - сказал Хильфе. - Но зачем?
Я этим только оказал бы вам услугу. А сам сдался бы на милость ваших
душегубов. Но как я вас ненавижу!
- Правда? - он не думал о Хильфе. Мысли его по-прежнему были заняты
теми двумя, кого он любил и жалел. Ему казалось, что он погубил их
обеих.
- Все шло так хорошо, пока вы не вломились, как бык, - сказал
Хильфе. - С чего это вам взбрело в голову пойти к гадалке? Будто у вас
может быть будущее!
- Нет, не может. - Теперь он отчетливо помнил благотворительный
базар, помнил, как он шел вдоль ограды и слушал музыку... А миссис
Беллэйрс сидела в шатре за занавеской.
- И как раз напасть на ту самую фразу, - сказал Хильфе: - "Не
говорите мне о прошлом. Расскажите о будущем".
Ага, там был и Синклер. Он вспомнил с беспокойством старую машину
на мокром от дождя гравии. Надо поскорее позвонить Прентису. У
Синклера тоже, наверно, была копия.
- А в довершение всего Анна. За каким чертом вас вообще могла
полюбить женщина? - Он паническим голосом крикнул: - Куда вы идете?
- Мне нужно позвонить в полицию.
- Неужели вы мне не можете дать хотя бы пять минут?
- Нет, - сказал Роу. - Нет. Невозможно. - Процесс был завершен. Он
стал тем, кем мечтал быть Дигби, - цельным человеком. В его мозгу
теперь хранилось все, чем он когда-либо обладал. Вилли Хильфе издал
звук,
похожий на икоту. Он быстро пошел к кабинкам, держа забинтованную
руку на отлете. Каменный пол был мокрый, он поскользнулся, но сохранил
равновесие. Он начал дергать дверь клозета, но она, конечно, была
заперта. По-видимому, он растерялся; ему нужно было спрятаться в
какую-нибудь дыру, чтобы его не видели... Он обернулся и умоляюще
посмотрел на Роу:
- Дайте мне пенни.
Во всем городе сирены выли "отбой"; звук этот шел отовсюду,
казалось, что воет даже пол уборной. Запах аммиака душил, словно и он
был частью какого-то дурного сна. Напряженное бледное лицо Хильфе
молило о жалости. Опять эта жалость... Роу протянул Хильфе пенни,
потом бросил монетку на пол и стал подниматься по ступенькам, он еще
не дошел доверху, когда услышал выстрел. Назад он не пошел, пусть
Хильфе найдут другие.
Можно отсутствовать год, но, когда ты вернешься домой и за тобой
захлопнется дверь, тебе покажется, будто ты и не уходил. А можно
вернуться через несколько часов, но все в твоей жизни до того
изменилось, что ты почувствуешь себя чужим.
Здесь - он знал теперь - не его дом. Его дом на Гилфорд-стрит. Он
надеялся, что там, где Анна, будет покой, но, поднимаясь второй раз по
той же лестнице, понимал, что покоя уже не будет до самой смерти.
Дорога от Паддингтона до Баттерси дает время подумать. Что ему
делать, он решил задолго до того, как стал подниматься по лестнице. На
память ему пришла фраза, сказанная Джонсом относительно Ведомства
Страха. У него было такое ощущение, будто он поступил туда на
постоянную службу. Но не в то маленькое ведомство, которое
подразумевал Джонс, с узкими целями: выиграть войну или изменить
управление страной. Его ведомство было огромным, как жизнь, и к нему
принадлежали все, кто любит. Если ты любишь - ты боишься. Вот о чем
еще запамятовал окрыленный надеждами Дигби среди цветов и
иллюстрированных журналов.
Дверь по-прежнему была не заперта, и у него даже мелькнула надежда,
что Анна куда-нибудь убежала во время налета и потеряна для него
навсегда. Если любишь женщину, не хочешь думать, что она весь остаток
своих дней будет привязана к убийце.
Но Анна была здесь - не там, где он ее оставил, а в спальне, где
они вдвоем смотрели на спящего Хильфе. Она лежала на кровати, ничком
уткнувшись в подушку и сжав кулаки. Он позвал ее:
- Анна!
Она повернула голову, не поднимая ее с подушки, - она плакала, и на
лице у нее было отчаяние, как у ребенка. Он почувствовал к ней
глубочайшую любовь и глубочайшую нежность. Она хотела, чтобы он был
невинным и счастливым. Она любила Дигби. Нужно дать ей то, чего она
хочет.
Он сказал мягко:
- Твой брат умер... Он застрелился. - Но лицо ее даже не дрогнуло,
словно все это не имело теперь никакого значения - вся эта жестокость,
бессердечие и молодость ушли, не заслужив даже ее внимания. Она
спросила с мучительной тревогой:
- Что он тебе сказал?
- Он был мертв, прежде чем я смог до него добежать. Как только он
меня увидел, он понял, что другого выхода нет.
Лицо ее разгладилось; осталась лишь опаска во взгляде, которую он
замечал и раньше, словно она была настороже, готовая его защищать. Он
сел на кровать и положил руку ей на плечо.
- Моя дорогая, - сказал он, - моя дорогая... Как я тебя люблю.
Он давал зарок на всю жизнь, до самой смерти за них обоих. Оба они
будут лгать, но знал об этом только он.
- И я, - сказала она. - И я.
Они долго сидели молча, как два путника, увидевшие наконец с
вершины горы беспредельную и полную опасностей долину. Им придется с
оглядкой шагать по ней всю жизнь, взвешивая каждое слово; они не
должны спускать глаз друг с друга, как враги, потому что они так друг
друга любят. Роу подумал, что в конце концов можно искупить свою вину
перед мертвой, если как следует пострадать ради живой.
Он неуверенно кинул пробный камень:
- Моя дорогая, моя дорогая, я так счастлив... - И сердце его
переполнилось бесконечной нежностью, когда он услышал ее быстрый,
осторожный ответ:
- И я.
Ему показалось, что люди преувеличивают цену счастья.
1943 г.
ББК 84(0), Д38
Детективы классиков современной прозы: Перевод -М.: Республика,
1993 - 51-2 с. ISBN 5-250-01972-2
В сборник включены детективные произведения известных писателей:
"Ведомство страха" Г. Грина (Великобритания; 1904-1991), "Подозрение"
Ф. Дюрренматта (Швейцария; 1921-1990), "Смерть под парусом" Ч. П. Сноу
(Великобритания; 1905-1980) и "Весло" У. Фолкнера (США; 1897-1962).
Всех четырех авторов объединяет то, что они в своем творчестве
обращались к этому жанру довольно редко, но талант и мастерство
позволили им создать произведения, по праву вошедшие в список классики
мирового детектива.
Читателей ждут таинственные преступления, отчаянное, полное риска и
смертельных опасностей противоборство сил добра и зла, увлекательные
сюжеты и неожиданные финалы.
Адресован широкому кругу читателей.
Д---------------211-93 ББК 84(0)
079(02)-ЭЗ
ISBN 5-250-01972-2 (c) Издательство "Республика", 1993
Детективы классиков современной прозы
Заведующий редакцией В. В. Голодное
Редактор А. С. Кочеткова
Художник И. К. Маслова
Художественный редактор А. А. Пчелкин
Технический редактор Н. К. Капустина
ИБ No 9520
Сдано в набор 03.09.92. Подписано в печать 19.11.92. Формат
84Х108'/зг. Бумага типографская No 2. Гарнитура "Литературная". Печать
высокая. Усл. печ. л. 26,88. Уч. -изд. л. 28,81. Тираж 75 000 "экз.
Заказ No 3101. С 030.
Российский государственный
информационно-издательский Центр "Республика" Министерства печати и
информации Российской Федерации.
Издательство "Республика". 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл"
7.
Полиграфическая фирма "Красный пролетарий", 103473, Москва,
Краснопролетарская, 16.
Издательство "Республика" 1993
спастись бегством, среди умывальников его ждали потерянные годы жизни.
Он спросил, больше ни на что не надеясь:
- Я женат?
- Были женаты. Вы еще не помните? Вы ее отравили. - И он снова
захихикал. - Вы отравили вашу Алису.
- Кошмарная ночь, - сказал человек в котелке; он не слышал ничего,
кроме тяжелого, прерывистого гудения бомбардировщика.
- Вас судили за убийство и отправили в сумасшедший дом. Можете сами
прочесть в газетах, я вам укажу числа.
Человечек повернулся к ним и, жалобно разведя руками, слезливо
спросил:
- Попаду я когда-нибудь в Уимблдон?
Облако пыли вдруг засветилось ярким белым светом, а сквозь крышу
вокзала с выбитыми стеклами красиво замерцали вспышки разрывов.
Это был уже не первый налет, который переживал Роу; он слышал, как
миссис Пурвис спускается в убежище со своей постелью: на стене висела
"Неаполитанская бухта", а на полке лежала "Лавка древностей". Гилфорд-
стрит приветственно протягивала ему свои тощие руки - он снова был
дома. Он подумал: что еще разрушит эта бомба? Может быть, если
повезет, она снесет цветочный магазин возле Мраморной арки, бар на
Аделаид-кресчент или угол Квебек-стрит, где я прождал столько часов,
столько лет... Как много еще надо разрушить, прежде чем наступит мир.
- Что ж, теперь идите к Анне, - услышал он смеющийся голос и увидел
сквозь синеватую мглу человека возле умывальника. - Она надеется, что
вы никогда не вспомните. - Роу оглянулся и увидел на лицах в
переполненном зале суда выражение убийственной жалости; судья опустил
голову, но Роу мог прочесть жалость даже в его старых пальцах,
вертевших карандаш. Ему захотелось предостеречь их: не жалейте меня.
Жалость жестока. Жалость губит. Любовь под угрозой, когда рядом бродит
жалость.
- Анна... - послышался снова голос, но его заглушил другой голос,
который жалобно произнес откуда-то издалека, почти из подсознания: "А
я ведь мог попасть на поезд в шесть десять". Чудовищный процесс
восстановления разорванных связей продолжался. Религия когда-то
внушала ему необходимость покаяния, но покаяние нужно только тебе
самому. Ведь никакая молитва не может искупить вину перед мертвым.
Мертвые недостижимы для убийцы. А спасать свою собственную душу ему
было неинтересно.
- Что вы собираетесь делать? - спросил голос.
В голове его мутилось от долгой дороги, которую он прошел, словно
он шагал по бесконечному коридору навстречу своему двойнику, которого
звали Дигби.
Голос произнес:
- Становится тише. Как по-вашему? Другой перебил его:
- Что вы собираетесь делать?
Все это было похоже на загадочную картинку в детском журнале: вы
вглядываетесь в нее и видите вазу, с цветами, потом угол зрения
меняется, и вы видите кон"
туры человеческих лиц. Обе картинки мелькают, сменяя друг друга.
Вдруг он совершенно ясно увидел Хильфе спящим - прелестную и
трогательную оболочку человека, в которую вселился бес наглости и
жестокости. Он ведь и в самом деле брат Анны. Роу пошел к умывальникам
и сказал тихо, чтобы его не услышал человек в котелке:
- Ладно. Я отдам. Берите.
И быстро сунул револьвер в руку Хильфе.
- Пожалуй, постараюсь добежать. Ей-богу, добегу. Как вы думаете,
сэр? - послышался голос за спиной.
- Ступайте! - резко прикрикнул на него Хильфе. - Ступайте!
- Вы так считаете? Да... пожалуй... - Послышалось торопливое
шарканье по ступенькам, и снова наступила тишина.
- Я бы, конечно, мог вас сейчас убить, - сказал Хильфе. - Но зачем?
Я этим только оказал бы вам услугу. А сам сдался бы на милость ваших
душегубов. Но как я вас ненавижу!
- Правда? - он не думал о Хильфе. Мысли его по-прежнему были заняты
теми двумя, кого он любил и жалел. Ему казалось, что он погубил их
обеих.
- Все шло так хорошо, пока вы не вломились, как бык, - сказал
Хильфе. - С чего это вам взбрело в голову пойти к гадалке? Будто у вас
может быть будущее!
- Нет, не может. - Теперь он отчетливо помнил благотворительный
базар, помнил, как он шел вдоль ограды и слушал музыку... А миссис
Беллэйрс сидела в шатре за занавеской.
- И как раз напасть на ту самую фразу, - сказал Хильфе: - "Не
говорите мне о прошлом. Расскажите о будущем".
Ага, там был и Синклер. Он вспомнил с беспокойством старую машину
на мокром от дождя гравии. Надо поскорее позвонить Прентису. У
Синклера тоже, наверно, была копия.
- А в довершение всего Анна. За каким чертом вас вообще могла
полюбить женщина? - Он паническим голосом крикнул: - Куда вы идете?
- Мне нужно позвонить в полицию.
- Неужели вы мне не можете дать хотя бы пять минут?
- Нет, - сказал Роу. - Нет. Невозможно. - Процесс был завершен. Он
стал тем, кем мечтал быть Дигби, - цельным человеком. В его мозгу
теперь хранилось все, чем он когда-либо обладал. Вилли Хильфе издал
звук,
похожий на икоту. Он быстро пошел к кабинкам, держа забинтованную
руку на отлете. Каменный пол был мокрый, он поскользнулся, но сохранил
равновесие. Он начал дергать дверь клозета, но она, конечно, была
заперта. По-видимому, он растерялся; ему нужно было спрятаться в
какую-нибудь дыру, чтобы его не видели... Он обернулся и умоляюще
посмотрел на Роу:
- Дайте мне пенни.
Во всем городе сирены выли "отбой"; звук этот шел отовсюду,
казалось, что воет даже пол уборной. Запах аммиака душил, словно и он
был частью какого-то дурного сна. Напряженное бледное лицо Хильфе
молило о жалости. Опять эта жалость... Роу протянул Хильфе пенни,
потом бросил монетку на пол и стал подниматься по ступенькам, он еще
не дошел доверху, когда услышал выстрел. Назад он не пошел, пусть
Хильфе найдут другие.
Можно отсутствовать год, но, когда ты вернешься домой и за тобой
захлопнется дверь, тебе покажется, будто ты и не уходил. А можно
вернуться через несколько часов, но все в твоей жизни до того
изменилось, что ты почувствуешь себя чужим.
Здесь - он знал теперь - не его дом. Его дом на Гилфорд-стрит. Он
надеялся, что там, где Анна, будет покой, но, поднимаясь второй раз по
той же лестнице, понимал, что покоя уже не будет до самой смерти.
Дорога от Паддингтона до Баттерси дает время подумать. Что ему
делать, он решил задолго до того, как стал подниматься по лестнице. На
память ему пришла фраза, сказанная Джонсом относительно Ведомства
Страха. У него было такое ощущение, будто он поступил туда на
постоянную службу. Но не в то маленькое ведомство, которое
подразумевал Джонс, с узкими целями: выиграть войну или изменить
управление страной. Его ведомство было огромным, как жизнь, и к нему
принадлежали все, кто любит. Если ты любишь - ты боишься. Вот о чем
еще запамятовал окрыленный надеждами Дигби среди цветов и
иллюстрированных журналов.
Дверь по-прежнему была не заперта, и у него даже мелькнула надежда,
что Анна куда-нибудь убежала во время налета и потеряна для него
навсегда. Если любишь женщину, не хочешь думать, что она весь остаток
своих дней будет привязана к убийце.
Но Анна была здесь - не там, где он ее оставил, а в спальне, где
они вдвоем смотрели на спящего Хильфе. Она лежала на кровати, ничком
уткнувшись в подушку и сжав кулаки. Он позвал ее:
- Анна!
Она повернула голову, не поднимая ее с подушки, - она плакала, и на
лице у нее было отчаяние, как у ребенка. Он почувствовал к ней
глубочайшую любовь и глубочайшую нежность. Она хотела, чтобы он был
невинным и счастливым. Она любила Дигби. Нужно дать ей то, чего она
хочет.
Он сказал мягко:
- Твой брат умер... Он застрелился. - Но лицо ее даже не дрогнуло,
словно все это не имело теперь никакого значения - вся эта жестокость,
бессердечие и молодость ушли, не заслужив даже ее внимания. Она
спросила с мучительной тревогой:
- Что он тебе сказал?
- Он был мертв, прежде чем я смог до него добежать. Как только он
меня увидел, он понял, что другого выхода нет.
Лицо ее разгладилось; осталась лишь опаска во взгляде, которую он
замечал и раньше, словно она была настороже, готовая его защищать. Он
сел на кровать и положил руку ей на плечо.
- Моя дорогая, - сказал он, - моя дорогая... Как я тебя люблю.
Он давал зарок на всю жизнь, до самой смерти за них обоих. Оба они
будут лгать, но знал об этом только он.
- И я, - сказала она. - И я.
Они долго сидели молча, как два путника, увидевшие наконец с
вершины горы беспредельную и полную опасностей долину. Им придется с
оглядкой шагать по ней всю жизнь, взвешивая каждое слово; они не
должны спускать глаз друг с друга, как враги, потому что они так друг
друга любят. Роу подумал, что в конце концов можно искупить свою вину
перед мертвой, если как следует пострадать ради живой.
Он неуверенно кинул пробный камень:
- Моя дорогая, моя дорогая, я так счастлив... - И сердце его
переполнилось бесконечной нежностью, когда он услышал ее быстрый,
осторожный ответ:
- И я.
Ему показалось, что люди преувеличивают цену счастья.
1943 г.
ББК 84(0), Д38
Детективы классиков современной прозы: Перевод -М.: Республика,
1993 - 51-2 с. ISBN 5-250-01972-2
В сборник включены детективные произведения известных писателей:
"Ведомство страха" Г. Грина (Великобритания; 1904-1991), "Подозрение"
Ф. Дюрренматта (Швейцария; 1921-1990), "Смерть под парусом" Ч. П. Сноу
(Великобритания; 1905-1980) и "Весло" У. Фолкнера (США; 1897-1962).
Всех четырех авторов объединяет то, что они в своем творчестве
обращались к этому жанру довольно редко, но талант и мастерство
позволили им создать произведения, по праву вошедшие в список классики
мирового детектива.
Читателей ждут таинственные преступления, отчаянное, полное риска и
смертельных опасностей противоборство сил добра и зла, увлекательные
сюжеты и неожиданные финалы.
Адресован широкому кругу читателей.
Д---------------211-93 ББК 84(0)
079(02)-ЭЗ
ISBN 5-250-01972-2 (c) Издательство "Республика", 1993
Детективы классиков современной прозы
Заведующий редакцией В. В. Голодное
Редактор А. С. Кочеткова
Художник И. К. Маслова
Художественный редактор А. А. Пчелкин
Технический редактор Н. К. Капустина
ИБ No 9520
Сдано в набор 03.09.92. Подписано в печать 19.11.92. Формат
84Х108'/зг. Бумага типографская No 2. Гарнитура "Литературная". Печать
высокая. Усл. печ. л. 26,88. Уч. -изд. л. 28,81. Тираж 75 000 "экз.
Заказ No 3101. С 030.
Российский государственный
информационно-издательский Центр "Республика" Министерства печати и
информации Российской Федерации.
Издательство "Республика". 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл"
7.
Полиграфическая фирма "Красный пролетарий", 103473, Москва,
Краснопролетарская, 16.
Издательство "Республика" 1993