Гросс Эндрю. Шут

   Я поднял глаза. Перед решеткой камеры стоял... Палимпост, смещенный с должности шут. В руке у него был мой посох.
   – Явился позлорадствовать, – пробормотал я, ощущая горький вкус поражения.
   – Совсем нет. – Он позвенел связкой ключей. – По правде говоря, я пришел освободить тебя.
   Я недоверчиво посмотрел на него, уверенный в том, что это какая-то жестокая шутка. Расплата... Подождал, рассчитывая услышать смех надзирателей. Но никто не смеялся. Никто не приходил.
   – Мы с Бетт усыпили тюремную стражу. Добавили кое-что в суп. Так что давай-ка побыстрее выбираться отсюда.
   – Бетт... и ты... – Я смотрел на него с изумлением и растерянностью, не веря ушам. Человек, потерявший из-за меня завидную работу, размахивал ключами от моей клетки. – Мне это не снится?
   – Не снится. Ты вообще не увидишь снов, если не оторвешь задницу от пола.
   Палимпост вставил ключ в замок и повернул. Дверь открылась.
   Я все еще не мог поверить в происходящее. Но это не имело ровным счетом никакого значения. Даже если бывший шут вознамерился сыграть со мной злобную шутку, даже если за ближайшим углом притаился желавший поделить меня надвое Норкросс... в любом случае завтра я буду мертв.
   – Надо как-то вытащить тебя из этих цепей, – сказал Палимпост.
   – Никаких проблем.
   Я повертел плечами и руками, и кольца тяжеленной цепи начали раскручиваться на глазах изумленного шута.
   Палимпост покачал головой.
   – Черт возьми, здорово у тебя получилось. А теперь поспеши... уходим.
   Я схватил его за руку.
   – Подожди. Зачем ты это делаешь? Ты ведь ничем мне не обязан.
   – Профессиональная любезность.
   Он пожал плечами.
   – А если серьезно? – Я положил руку ему на плечо. – Все-таки почему?
   Он посмотрел на меня полными боли глазами.
   – Ты спас дорогих моей возлюбленной людей. Но неужели ты думаешь, что один способен рисковать всем ради любви?
   Я растерянно посмотрел на него.
   – Ты... и Бетт?
   – А что, в это так трудно поверить? К тому же было бы большой несправедливостью допустить, чтобы мир потерял такого шута. Ты действительно оказался не столь уж плох.
   Он вручил мне дорожный мешок с вещами, посох и темную накидку. Я достал из мешка нож и сунул за пояс, под тунику. Потом укрылся накидкой и двинулся к лестнице.
   – Не туда, – предупредил Палимпост и взял меня за руку. – Следуй за мной.
   Мы продолжили путь по подземелью. Оно сначала расширилось, потом сузилось, и мы оказались в крохотном закутке. Палимпост уверенно опустился на колени, вынул из стены камень, и я увидел впереди узкий проход.
   – Впереди будет развилка. Когда дойдешь до нее, сверни влево. Выйдешь ко рву. Дальше иди к лесу. В темноте тебе бояться нечего. Свернешь вправо – окажешься в замке. Запомни – влево.
   Согнувшись, я вступил в проход.
   – Спасибо. Ты хороший человек. Жаль, что причинил тебе неприятности.
   – Ради любви можно рискнуть и жизнью, – усмехнулся шут. – Передай Норберту, что спокойной жизни у него не будет. В следующий раз удар нанесу я.
   Он подтолкнул меня в спину. Коридор был узкий, низкий и неровный. К тому же ноги моментально оказались по щиколотку в холодной воде. В нос ударили отвратительные запахи. Я то и дело наталкивался на выступы стен или на плавающие предметы. Уверен, то были дохлые крысы.
   К счастью, идти было недалеко, и вскоре я добрел до развилки. Влево, сказал Палимпост, за крепостные стены. К лесу. И свободе.
   Но все уже было решено, и я без колебаний свернул вправо. И пошел вдоль мрачных высоких стен. Назад, к замку...
   У меня еще оставались там дела.

Глава 56

   Темный туннель вывел меня – надо же! – к очагу в большом зале собраний внутри замка. Убрав закрывавший выход камень, я выбрался наружу. Тут и там лежали вповалку спящие рыцари. Будить их никак не входило в мои намерения – любой мог зарубить меня тут же, на месте.
   Взяв у одного храпящего и, похоже, мертвецки пьяного рыцаря меч и захватив валявшийся на полу кусочек сыра, я осторожно пробрался к двери и торопливо выскочил в коридор.
   Я не знал, который час, но в коридорах было совершенно тихо и темно. Кое-где еще догорали свечи.
   Посматривая по сторонам, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь, я побежал к главным воротам.
   Сердце успокоилось только во дворе – меня никто не заметил. По темному двору слонялись солдаты. На башнях расхаживали караульные. Где-то заржала лошадь – запоздалый всадник галопом промчался через ворота. Закутавшись в накидку, я поспешно пересек внутренний двор.
   Норкросс обычно спал в своей комнате около солдатских бараков. Путь туда лежал по узкой каменной лестнице, с обеих сторон освещенной укрепленными на стенах факелами.
   Я направился к двери. Остановился. Несколько раз глубоко вздохнул. По спине прокатилась капля холодного пота. Из комнаты доносились странные звуки. Хихиканье... писк... Значит, он здесь, ублюдок...
   Я вынул меч из-под накидки. Я должен это сделать.
   За жену и сына. За Софи и Филиппа.

Глава 57

   Я толкнул тяжелую дверь, и она отворилась. Комнату освещала всего одна свеча. На полу – разбросанная одежда. Норкросса... и женская...
   Кто-то тяжело, с натугой пыхтел. Кто-то постанывал.
   На кровати, ухватившись обеими руками за спинку и раскинув ноги, лежала не совсем раздетая женщина. Норкросс, в одной тунике, разделывал ее сзади.
   В женщине я почти сразу узнал Эстеллу. Занятые друг другом, они не сразу обратили внимание на то, что в комнате есть кто-то еще.
   Первым повернулся рыцарь:
   – Кто там?
   Я сделал шаг вперед, на свет, и подмигнул Эстелле.
   – Госпожа, мой вам поклон. Похоже, вы постоянно попадаете в неприятное положение. Рискну предположить, что это вам даже нравится.
   – Ты... – прохрипел Норкросс.
   Глаза у него вспыхнули, как будто он увидел поджаристый свиной бочок.
   – Я.
   Рыцарь оторвался от Эстеллы, которая поспешила прикрыться простыней, поднялся и утерся собственной рубашкой.
   – Не знаю, как ты сумел освободиться, но чтобы прийти сюда... Вижу, ты парень с яйцами.
   – Хорошо. По крайней мере у одного из нас они имеются, – ответил я, скользнув по нему взглядом.
   Норкросс криво усмехнулся и потянулся за мечом.
   – Раз уж шут здесь, придется снять с него голову сегодня. Тогда завтра можно будет подольше поспать.
   Полуголая Эстелла, схватив одежду, метнулась к двери.
   – Не спеши, – бросил ей вслед Норкросс. – Ничто так не возбуждает, как возможность выпустить из человека кишки. У тебя и высохнуть не успеет...
   Не спеша, с презрительной ухмылкой на губах, глядя на меня, как на оказавшегося под ногой червяка, рыцарь обошел кровать и остановился.
   – Ну, шут, ты хотел справедливости.
   Он издал воинственный клич и нанес удар. Меч, описав широкую дугу, устремился к моей шее.
   Клинки лязгнули, столкнувшись. Я сделал выпад снизу, но Норкросс отбил атаку.
   Уже после первых ударов я понял, что имею дело с опытным бойцом. Я и сам многому научился в походе и определенно никого не боялся, но Норкросс орудовал мечом с такой легкостью, словно не чувствовал его веса. Рыцарь! И убийца женщин и детей.
   Он снова перешел в наступление, нанося один за другим такие мощные удары, как будто вознамерился расщепить меня надвое. Я отпрыгнул, и лезвие со свистом разрезало воздух в паре дюймов от моей щеки.
   После очередного выпада мне удалось прижать его меч к полу. Несколько секунд мы стояли лицом друг к другу, тяжело дыша, с опущенным оружием.
   – Ты дерешься, как женщина, – усмехнулся он.
   И вдруг ударил меня головой в лоб.
   В следующий момент я оказался на кровати, едва не придавив с криком метнувшуюся в сторону Эстеллу. С большим трудом мне удалось парировать два выпада.
   Клинки вышибали искры, холодный лязг металла отдавался в ушах. Я нанес ответный удар, Норкросс легко блокировал. Лезвие его меча скользнуло вниз, полоснув мое предплечье. Я вскрикнул от острой, обжигающей боли. Рана моментально наполнилась кровью.
   – Почувствовал? – усмехнулся Норкросс. – Сейчас будет еще больнее.
   Он набросился на меня, размахивая мечом, как топором. Я отбивался из последних сил, отступая под его неукротимой мощью.
   Руки налились тяжестью. Я понимал, что все вот-вот решится, что в какой-то момент опоздаю, не успею... Да, я хотел его убить. Хотел больше всего на свете. Хотел посчитаться с ним за все. Но проигрывал. Безнадежно.
   В конце концов Норкросс загнал меня в угол. Отчаянно защищаясь, я попытался уколоть его снизу. Он легко отвел мой меч. Он смеялся, понимая, что взял верх. Его несвежее дыхание било мне в нос. Запах его пота раздражал меня. Гнусная ухмылка на его физиономии было последнее, что я видел.
   – Отправляйся в могилу, зная, что я отымел твою жену. Я выплеснул в нее свое семя, и когда кончил, она просила еще.
   Меч выскальзывал из пальцев, до смерти оставалось несколько дюймов. Свободной рукой я потянулся к поясу. Там кинжал – мой последний шанс.
   Глаза Норкросса были близко, я видел в них ярость и решимость.
   – Слушай меня, шут. Это последнее, что ты услышишь в этой жизни.
   – За Софи... за Филиппа! – крикнул я ему в лицо и выбросил руку с кинжалом.
   Вперед и вверх. В грудь врага. Я почувствовал, как рвались сухожилия, как треснула кость, но его лицо даже не дрогнуло.
   Я толкал кинжал, вонзая его глубже и глубже, но Норкросс все смотрел на меня, буравя глазами. Невероятно! И лезвие меча вжималось в мою шею.
   Внезапно он открыл рот, как будто хотел сказать что-то еще, но вместо слов из горла хлынула кровь. Руки выпустили меч, Норкросс пошатнулся.
   Не вытаскивая кинжал, я оттолкнул его от себя.
   Эстелла вскрикнула, как будто ранили ее.
   Шатаясь, словно пьяный, Норкросс еще попытался удержаться на ногах. Не смог. Упал на колени. Уже заваливаясь на бок, он еще раз посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнуло удивление.
   Нахлынувшее в первый миг облегчение уступило место печали. Я отомстил за Софи и Филиппа, но лишь теперь осознал, что больше для меня в этом мире ничего не осталось. Я потерял все, что придавало жизни смысл.
   Я поднял меч, схватил Эстеллу за волосы. Она подставила меня. Она едва не стоила мне жизни.
   Я поднес меч к ее шее.
   – Не кричи и не зови на помощь. Ты поняла?
   Она молча кивнула, глядя на меня круглыми от страха глазами.
   – Тебе повезло, что я шут, а не рыцарь.

Глава 58

   Едва держась на ногах от усталости и опасаясь, что Эстелла, несмотря на предупреждение, поднимет шум, я выбрался из комнаты павшего рыцаря. Теперь я стал еще и убийцей.
   Я взял посох и меч и незаметно спустился с башни. Ров давно высох, так что переправиться не составило труда. Выбравшись, я побежал наверх, держась в тени. Побежал по пустынным улицам прилегающей деревни.
   Я бежал, пока не оказался в лесу.
   Рука висела, как разрезанный бифштекс, из раны обильно текла кровь. Я промыл ее в ручье, прочистил, как мог, и перевязал оторванной от туники полоской материи. Уже не просто дезертир, а преступник, человек вне закона, убийца благородного рыцаря. Я понимал, что Болдуин обязательно организует погоню. Нужно было уйти от замка как можно скорее. Но куда?
   Держась подальше от главных дорог, я прятался в лесу. Меня мучили голод и жажда, но согревало и придавало сил осознание того, что Софи и Филипп отомщены. Я даже надеялся, что Бог простит мой грех.
   На рассвете я услышал стук копыт и спрятался в кустах. Отряд рыцарей проскакал мимо. Куда они направлялись? В Вилль-дю-Пер? В другие деревни?
   Я шел на восток, следуя вдоль главной дороги, держась поближе к лесу, избегая встречных. Я не знал, куда иду. Рука болела. Рана нарывала.
   К вечеру второго дня я достиг хорошо знакомой развилки. На восток лежала моя деревня, Вилль-дю-Пер. День пути. Там был когда-то мой дом. Там остался Мэттью, брат моей жены. Мои друзья, Одо и Жорж. Воспоминания о Софи и могила сына.
   Там мне всегда были бы рады. Для всех, кто жил в Вилль-дю-Пер, я оставался своим, Хью-рассказчиком, Хью-весельчаком. Они бы приняли меня как заблудшего сына.
   И вдруг мне стало грустно.
   Я не мог вернуться. Моя деревня во владениях Болдуина. Там меня станут искать в первую очередь. Но главное – Вилль-дю-Пер перестал быть моим домом. Теперь он просто место, где мои сны никогда не были бы свободны от воспоминаний.
   Голиарды учили меня, что жизнь, как хорошая песня, состоит из стихов. Каждый надо пропеть. Чтобы получилась песня, нужно пропеть все. Мы даем песне одно название, но когда думаем о ней, когда улыбаемся, наше ухо радует лишь любимый стих.
   Софи... для меня таким стихом всегда будешь ты.
   Но сейчас мне нужно идти... оставить тебя.
   Я сжал посох. Глубоко вздохнул.
   И свернул на северную дорогу, к той новой жизни, что ждала впереди.
   К Боре...

Часть третья
Среди друзей

Глава 59

   Я открыл дверь – Норберт, склонившись над чашкой, чистил зубы веточкой орешника. При виде меня челюсть у него отвалилась, будто ему явился призрак.
   – Ну и ну... Хью! Вернулся-таки.
   Он широко улыбнулся и, подволакивая ногу, подошел ко мне.
   – Рад видеть тебя, парень.
   – А я тебя, Норберт, – ответил я, обнимая его здоровой рукой.
   – Опять ранен? Ну, сынок, ты, похоже, становишься ходячей мишенью. Но проходи, проходи. Рад, что ты снова с нами. Рассказывай все.
   Старый шут поднес мне табурет, потом налил вина и уселся напротив.
   – По глазам вижу, радоваться особенно нечему, да? Но... Итак, ты нашел ее? Что случилось с твоей Софи?
   Я опустил глаза.
   – Ты был прав, Норберт. Я обманывал себя, когда надеялся, что ей удалось выжить. Могу сказать с уверенностью, Софи умерла.
   Он кивнул и, подавшись вперед, по-отечески обнял меня.
   – Каждый время от времени увлекается мечтой. В этом нет ничего плохого. Мы, маленькие люди, только ею и живем. Мне очень жаль, Хью. И...
   Не договорив, Норберт надолго зашелся кашлем.
   – Что с тобой? – забеспокоился я. – Заболел?
   – Ерунда, немного нездоровится. – Он отмахнулся, потом, откашлявшись, спросил: – Как тебе удалось попасть в замок к Болдуину? Получил работу?
   Я улыбнулся, вспомнив кое-что.
   – Все прошло так, как мы и рассчитывали. Думаю, я даже имел некоторый успех.
   – Ха-ха! Я так и знал! – Старый шут подпрыгнул. – Знал, что у тебя получится! После такой школы. А теперь рассказывай обо всем по порядку.
   Я вдруг поймал себя на том, что больше не чувствую усталости. К щекам прилила кровь... нахлынули воспоминания... Я рассказал ему все. Как проник в замок. Как, воспользовавшись удобным моментом, обратился к герцогу. Какие шутки пустил в ход. Как Болдуин отправил в отставку беднягу Палимпоста.
   – Старый хрен... Я так и знал, что он выдохся, – обрадовался Норберт. – Так ему и надо, давно заслужил пинка под зад.
   – Нет-нет, – запротестовал я. – Палимпост все же оказался другом. Настоящим... – Я поведал о своей стычке с Норкроссом, о том, как меня подставили и как Палимпост, тот самый выставленный мною дураком шут, спас мне жизнь.
   – Выходит, наш болван все же оказался не чужд добродетели. Хорошо. Знаешь, Хью, мы ведь составляем что-то вроде братства. Думаю, теперь и ты один из нас.
   Он потрепал меня по плечу и снова зашелся кашлем.
   – Ты болен. – Я подержал его за руку.
   – Лекарь говорит, все дело в плохом воздухе. Боюсь, довольно жалкое оправдание для того, чья обязанность – смешить людей. И все-таки ты вернулся как раз вовремя. Как насчет того, чтобы подменить меня, пока я поправлюсь? Работа не самая тяжелая.
   Я пододвинул табурет поближе.
   – Подменить тебя? Здесь, в Боре?
   – А почему бы и нет? Ремесло тебе знакомо. Ты ведь теперь профессионал. Одна просьба – не очень старайся.
   Предложение заставило меня задуматься. Мой дом лежал в руинах, да и возвращаться в Вилль-дю-Пер было бы слишком рискованно. Куда еще я мог пойти? Здесь у меня друзья. Они верят мне, и я доверяю им. К тому же, что скрывать, меня привлекал и еще один аспект.
   Мне это нравилось. Толпа, зрители, аплодисменты, признание... Новое обличье... Да, мне это очень нравилось.
   – Хорошо, Норберт, я подменю тебя. Но только до тех пор, пока ты не выздоровеешь.
   – Тогда договорились. – Мы пожали друг другу руки. – Вижу, ты все еще таскаешь с собой эту палку. И костюм сохранил. А вот колпак потерял.
   – Мой портной просто не успел пошить новый.
   – Ничего страшного. – Норберт рассмеялся и, подойдя к сундуку, достал фетровую шапочку. Упав мне на колени, она звякнула. – Колокольчики, да. Но, как говорится, бедняки не выбирают.
   Я напялил шляпку на голову и тут же ощутил нечто странное, что-то вроде гордости, от которой потеплели щеки.
   – Ты их уморишь, это точно. – Шут усмехнулся. – И вот что... Я знаю еще кое-кого, кто будет очень рад тебя увидеть.

Глава 60

   Я увидел ее раньше, чем она увидела меня. Вместе с другими собравшимися в гостиной дамами Эмили склонилась над вышивкой. Из-под белого капюшона струились пряди золотистых волос. Ее маленький носик напомнил мне бутон. В этот миг я понял то, что знал с самого начала, но в чем не хотел себе признаваться.
   Эмили прекрасна. Ее просто не с кем сравнивать.
   Поймав ее взгляд, я подмигнул и улыбнулся. Ее глаза расширились, словно распускающиеся в июле полевые цветы.
   Эмили поднялась, аккуратно положила вышивку на стол и, вежливо извинившись, направилась к двери. Ничто не выдавало ее чувств, кроме разве что слегка участившихся шагов.
   И только в коридоре, когда она подбежала ко мне и взяла за руки, я увидел ее радость, ее восторг.
   – Хью де Люк... Так это правда. Кто-то сказал мне, что видел вас. Вы все же вернулись к нам.
   – Надеюсь, госпожа, вы не очень этим разочарованы.
   Она усмехнулась.
   – Я очень рада. И... Нет, вы только посмотрите – тот же шутовской наряд! Хорошо выглядите, Хью.
   – Да, наряд тот самый. Тот, что вы пошили для меня. Только вот немного пообносился. Норберт приболел, и я пообещал подменить его на время.
   Ее глаза, живые, сияющие зеленые глаза, как будто освещали мрачный коридор.
   – Уверена, нам всем будет только веселее. Но скажите, как ваши поиски? Как все прошло? Вы нашли?..
   Я опустил голову.
   Мы прошли дальше по коридору, туда, где не было стражников, и сели на скамейку.
   – Пожалуйста, я вижу, что вы огорчены, но мне надо знать.
   – План был отличный. Ваша идея сработала. Я занял место бывшего шута, пробрался в замок и получил возможность разузнать, что к чему.
   – Я спрашиваю о другом, Хью. Ваша жена, Софи... Что вы узнали о ней? Расскажите.
   – Что касается моей жены, – я сглотнул подступивший к горлу сухой комок, – то она, несомненно, умерла. По крайней мере, у меня нет оснований надеяться на что-то иное.
   Свет надежды в глазах Эмили померк. Она дотронулась до моей руки.
   – Мне очень жаль, Хью. Вижу, вы сильно опечалены. – Некоторое время мы сидели молча, потом она посмотрела на мою руку. – Вас снова ранили.
   – Немного. Пустяки. Заживет. Я отыскал человека, виновного в смерти Софи и Филиппа. В конце концов мне пришлось схватиться с ним.
   – Схватиться... – повторила она, и на ее лице появилось озабоченное выражение. – И каков исход этой схватки?
   – Исход? – Я на мгновение отвел глаза, потом снова посмотрел на нее и горько усмехнулся. – Я жив, он – нет.
   Эмили удовлетворенно кивнула.
   – Я рада. И еще больше рада тому, что вы собираетесь задержаться у нас. Вы же собираетесь? – Она отвернула рукав и осмотрела оставленные мечом Норкросса отметины. – Вам надо подлечиться, Хью.
   – У вас это хорошо получается.
   Удивительно, как быстро я снова попал под ее опеку. Все получалось легко и без каких-либо усилий. Мне вообще было хорошо в Боре. Спокойно. Я чувствовал, как уходят тревоги, как затихает боль.
   – Мне нужно сказать вам еще кое-что, Эмили. Кое-что не очень приятное. Тот человек, с которым мне пришлось драться... он был рыцарем. Более того, кастеляном Болдуина. Я убил его...
   Эмили пристально посмотрела на меня и кивнула.
   – Нисколько не сомневаюсь, что вы поступили правильно.
   – Клянусь вам, госпожа! – воскликнул я. – Он убил мою жену и моего сына. Но он из благородных, а я...
   – Разве вы не восстанавливали справедливость? – перебила меня Эмили. – Воздавая за утрату собственности? Защищая репутацию жены?
   – Да, по меркам вашего сословия это так. – Я снова опустил голову. – Но боюсь, простолюдину не дождаться справедливости и правосудия, если он убил рыцаря. Ему не будет оправдания.
   – Может быть, так оно и есть... сейчас, – сказала Эмили. – Но так будет не всегда.
   Наши взгляды встретились.
   – Вам всегда здесь рады, Хью. Вас всегда здесь ждут. Я поговорю с госпожой Анной.
   Мне стало вдруг так легко, словно с плеч свалилась тяжелейшая ноша. Почему мне так повезло? Почему судьба наградила меня таким другом? Как стало возможно, что эта молодая женщина жила по законам справедливости, а не по тем, что установили задолго до нее? Я был бесконечно благодарен ей.
   – Вряд ли я когда-нибудь смогу отблагодарить вас, – сказал я, сжимая ее руку.
   И с опозданием понял, что совершил ошибку, что переступил незримую, но ясную черту, разделявшую нас в этом мире.
   Однако Эмили даже не попыталась освободиться.
   – Так вы говорите, кастелян Болдуина... – Она улыбнулась. – Может быть, вы и низкого происхождения, Хью де Люк, но целитесь высоко.

Глава 61

   – Вы поступаете крайне неосторожно, дитя мое, – отчитывала Эмили Анна, когда девушка позднее вернулась в спальню госпожи. – Совать нос в такие дела не только недостойно вас, но и опасно. Это почти всегда заканчивается того или иного рода неприятностями.
   Хозяйка замка сидела перед высоким зеркалом, а Эмили расчесывала ее длинные каштановые волосы. Анна явно пребывала не в лучшем настроении. В прошлом Эмили обычно удавалось смягчить ее несколькими удачно вплетенными в ткань разговора комплиментами или к месту вставленной шуткой. Свободомыслие девушки всегда становилось источником споров между ними, хотя оно же – при том, что Анна тщательно скрывала это, – странным образом связывало обеих женщин.
   Но не сейчас. Похоже, старшую из них расстроило известие о скором возвращении мужа из похода.
   – Я не ребенок, – возразила Эмили.
   – Но ведете себя порой именно так. Подумайте только, ваш шут убил человека. И не какого-то простолюдина, а благородного рыцаря, кастеляна герцога. Теперь он скрывается в моем замке, а вы вынуждаете меня не только делать вид, что ничего не случилось, но и давать ему убежище.
   – Он пришел сюда, моя госпожа, не потому, что скрывается от правосудия, а потому, что только здесь чувствует себя среди друзей, среди тех, кто понимает истинный смысл правосудия.
   – Неужели дружба с ним так важна для вас, Эмили? Дружба с пройдохой, привыкшим прятаться здесь всякий раз, когда ему прижмут хвост? Разве ради него стоит забывать обо всем и отбрасывать наши законы и традиции?
   – Рыцарь погиб в честном поединке, госпожа. У человека похитили жену и убили сына.
   – Вы располагаете убедительными доказательствами? Кто может поручиться за этого человека? Кузнец? Мельник? Пекарь?
   – А кто поручится за Болдуина? Разбойники, прячущие лица за забралами шлемов? Его жестокость и жадность не нуждаются в свидетелях.
   Их взгляды встретились в зеркале.
   – Герцогу не требуются свидетели, дитя мое. – После этих слов в комнате повисла напряженная тишина. Понемногу Анна смягчилась. – Послушайте, Эмили, вы прекрасно знаете, что Болдуина не считают здесь другом. Но не заставляйте меня выбирать между вашим сердцем и тем, что мы все понимаем как закон. Каждый сеньор управляет своими вассалами так, как сам считает лучшим. Жадность и черствость всегда были свойственны мужчинам, – продолжала она. – Они раздвигают нам ноги, оставляют в нас свое семя, а потом отворачиваются и сопят в подушку. Вам не понадобится много времени, чтобы понять – этот шут ничем не отличается от других. – Почувствовав, что ее слова больно задели девушку, Анна повернулась и взяла Эмили за руку. – Знай, для меня было бы радостью выставить Болдуина в глупом виде. Но только в отсутствие мужа. Однако твоя цена слишком велика, так что не проси меня становиться на сторону невеж и грубиянов, независимо от их происхождения.
   – Ваш выбор в другом, госпожа, – в стремлении к справедливости или отказе от нее.
   Глаза Анны похолодели.
   – Не упрекайте меня в том, о чем сами не имеете понятия. Вам еще не приходилось управлять, и вы не знаете, какое это бремя. Вы никогда не были под властью мужчины. Да и здесь, при нашем дворе, вы всего лишь гостья. Может быть, пришло время отправить вас назад?
   – Что? – изумилась Эмили, никогда прежде не слышавшая таких слов. Анна впервые пустила в ход угрозу.
   – Все, что с вами сейчас происходит, еще не жизнь, а лишь подготовка к ней. Ваша жизнь уже определена. И какими бы сильными ни были ваши страсти, вам не изменить того, что предначертано.
   – Я говорю не о себе, госпожа, а о человеке, ставшем жертвой несправедливости. Уверяю вас...
   – Вы ни в чем не можете меня уверять, – резко перебила девушку Анна, – потому что сами ничего не знаете. Все, что вы говорите, всего лишь мечта. Вы слепы, дитя мое. Слепы и упрямы. И кстати, до сих пор, вопреки стараниям самых отважных рыцарей, так и не смогли найти себе мужа.