Гросс Эндрю. Шут

   – Мужчины, о которых вы говорите, похожи на грязных быков, и воняет от них так же. Для меня они все равно что не существуют.
   – А этот низкородный молокосос? Почему вы так уверены, что от него можно ждать большего? Этот позорящий вас флирт должно прекратить. Немедленно.
   Понимая, что зашла в своей горячности слишком далеко и обидела Анну, Эмили отступила. Понемногу смягчилась и хозяйка замка.
   – Вам всегда хватало смелости спорить со мной, – сказала она, протягивая девушке руку.
   – Потому что я всегда доверяла вам, моя госпожа. Потому что вы всегда учили меня поступать правильно.
   – Боюсь, ваше доверие переходит разумные пределы, – вздохнула Анна и поднялась.
   Эмили опустила голову.
   – Я дала ему обещание, госпожа. Прошу вас разрешить ему остаться здесь. Далее я не пойду. Вы бы и не знали ни о чем, если б я сама вам не рассказала. Пожалуйста, позвольте ему остаться.
   Анна пристально посмотрела ей в глаза и, по-видимому, не найдя ответа на свои вопросы, покачала головой.
   – Что же сделала с вами жизнь, дитя мое, если вы так ожесточены против себе подобных?
   – Я не ожесточена ни против них, ни против кого-либо еще. – Эмили опустилась на колени и прижалась щекой к протянутой руке Анны. – Я только вижу, что есть и другой мир.
   – Встаньте. – Хозяйка замка бережно помогла ей подняться. – Ваш шут может остаться. По крайней мере, до тех пор, пока Болдуин не спросит о нем. Надеюсь, он поможет сделать так, чтобы временное отсутствие Норберта ощущалось не так сильно.
   – Он хорошо обучен, моя госпожа. Вот увидите, все будет в порядке, – радостно пообещала Эмили.
   – Меня беспокоит то, чему он учится от вас. Этот другой мир, о котором вы говорите, может оказаться очень реальным. Он может возбудить ваше любопытство. Растревожить ваши чувства. Но поверьте мне, Эмили, он никогда не станет вашим миром, вашим домом.
   Эмили содрогнулась от прозвучавшей в словах Анны уверенности и еще раз потерлась щекой о ее руку.
   – Я знаю, госпожа.

Глава 62

   На следующее утро состоялся мой дебют в роли шута перед двором госпожи Анны.
   В первый раз я видел большой зал замка только из-за занавеса, когда наблюдал за выступлением Норберта, изучал его трюки. Сейчас это помещение с поднимающимися на тридцать футов могучими арками и заполненное рыцарями и придворными в ярких нарядах выглядело даже внушительнее, чем я себе представлял.
   Сердце колотилось от волнения. Не только потому, что мне предстояло выступать перед столь огромной аудиторией. И не только потому, что Трейль по сравнению с Боре казался деревней. И даже не потому, что я должен был завоевать благосклонность новой хозяйки. Я заменял Норберта, шута высшего ранга. Такое доверие накладывало особенную ответственность.
   Наконец трубы объявили о прибытии Анны, и в зале появилась хозяйка замка в шелковом платье с длинным шлейфом, за ней вереницей следовали придворные дамы, которые несли подушечки, прохладительные напитки и все прочее, что могло потребоваться госпоже.
   Пажи в зеленых с золотым туниках объявили повестку дня, и Анну тут же окружили советники, каждый из которых претендовал на право получить постоянный допуск к уху герцогини. Рыцари, в отличие от своих собратьев в Трейле, не разгуливали в повседневной одежде, а чинно восседали за столами в праздничных нарядах цветов своего сеньора.
   Спор, вынесенный на рассмотрение двора, касался претензий бейлифа к местному мельнику. Как и повсюду, бейлиф полагал, что мельник утаивает размеры дохода и должен платить больше. Нечто похожее я наблюдал сотни раз в своей деревне. И не было еще случая, чтобы бейлиф проиграл.
   Анна рассеянно выслушала доводы сторон, но потом, похоже, начала уставать. В отсутствие супруга ей приходилось заниматься самыми утомительными и скучными делами, а препирательства мельника с бейлифом полностью соответствовали этой категории.
   Взгляд герцогини ушел в сторону.
   – То, что здесь происходит, достойно комедии, – сказала она. – Шут, комедия – твой удел. Что скажешь? Выходи и решай.
   Я выступил из толпы у нее за спиной. Анна посмотрела на меня немного удивленно, как будто не ожидала обнаружить новое лицо.
   – Вы приказали мне решать, госпожа?
   Я поклонился.
   – Если только ты не так же туп, как они.
   По залу раскатился негромкий смех.
   – Постараюсь, – сказал я, вызывая в памяти все случаи, когда решения принимались не в пользу моих друзей, – но сначала разгадайте загадку. Что на свете самое смелое?
   – Ты на сцене хозяин, шут. Скажи нам, что самое смелое.
   – Рубашка бейлифа, моя госпожа. Чуть ли не каждый день она хватает его за горло.
   Зал удивленно притих, потом молчание сменилось гулом изумленных голосов. Все смотрели на бейлифа, ожидая его ответа.
   Анна повернулась ко мне.
   – Норберт сообщил, что хочет подлечиться, но он умолчал о том, что передает дела такому остроумцу. Подойди сюда. Я тебя знаю?
   Я опустился перед ней на колени и сдернул шапочку.
   – Меня зовут Хью, добрая госпожа. Мы встречались с вами однажды. На дороге в Трейль.
   – А, господин Руж! – воскликнула она, выражением лица давая понять, что хорошо знает, с кем говорит. – Сегодня вы выглядите получше, чем тогда. Кажется, вас неплохо залатали. К тому же вы нашли себе новое ремесло. Тогда, если не ошибаюсь, вы были весьма воинственно настроены и спешили кого-то спасать.
   – Из доспехов на мне было только это. – Я дотронулся до клетчатой туники. – А из оружия лишь посох. Надеюсь, по мне не очень скучали.
   – Трудно скучать по тому, кто никуда не исчезает, – с язвительной усмешкой ответила Анна.
   Кое-кто из дам начал хихикать. Я церемонно поклонился, отдавая должное ее остроумию.
   – Норберт дал тебе самые лучшие рекомендации и обещал, что с тобой мы не будем скучать. К тому же при дворе у тебя нашлись и другие защитники. И что же? Не успел сделать и нескольких шагов, а уже испачкал сапоги. Итак, ты принимаешь сторону мельника?
   – Сторону справедливости, госпожа. – В зале становилось жарко. – И правосудия.
   – Справедливости и правосудия... Что шут знает о справедливости и правосудии? Этим занимаются толкователи законов и права.
   Я уважительно поклонился.
   – Закон здесь – вы, госпожа. Вам и судить, кто прав. Как сказал Августин: "Без правосудия королевства всего лишь банды преступников".
   – Я вижу, ты многое успел познать. Наверное, вел интересную жизнь.
   Я кивнул в сторону бейлифа.
   – Вообще-то я хорошо знаком только с преступниками. Остальное – догадка.
   В зале снова засмеялись. Громче, чем в первый раз. Даже Анна снизошла до улыбки.
   – Шут, цитирующий Августина? Это что-то новенькое. Кто ты?
   – Глупец, не знающий латыни, глупее глупца, знающего ее.
   И снова смех, даже аплодисменты. И еще одна улыбка от Анны.
   – Меня воспитывали голиарды, ваша милость. Они научили меня многому такому, что ни на что не годится. – Я встал на руки, постоял, удерживая равновесие, убрал одну руку. – И кое-чему полезному... надеюсь.
   Хозяйка замка одобрительно кивнула.
   – Ты прав. – Она похлопала в ладоши и повернулась к бейлифу. – Что ж, сегодня я вынуждена принять сторону шута. Он победил. Прости меня, но остроумие оказалось сильнее права. Уверена, что в следующий раз весы склонятся в твою пользу.
   Бейлиф бросил на меня сердитый взгляд, потом поклонился и отступил.
   – Принимаю ваше решение, госпожа.
   Я снова встал на ноги.
   – Что ж, шут, твои друзья меня не обманули. Норберт хорошо с тобой поработал. Ты принят.
   Я поклонился.
   – Спасибо, госпожа. Вы не разочаруетесь.
   Меня наполнила необыкновенная легкость. Я выступал перед огромной аудиторией и победил. Впервые за долгое время у меня не было ощущения притаившейся где-то опасности. Я подмигнул Эмили, и она улыбнулась в ответ.
   – Останешься по крайней мере до возвращения моего мужа, – резко добавила Анна. – И сразу предупреждаю, что его понятия о праве и отношение к обычаям весьма отличны от моих. Не думаю, что он поддастся очарованию шута, знающего латынь.

Глава 63

   Следующие дни я занимался тем, что развлекал госпожу чтением стихов и историй, которые помнил еще с детства, и сопровождал шуточными комментариями заседания двора, когда возникала необходимость разбавить смехом утомительную рутину.
   Все мои проблемы постепенно отдалялись. Я даже поймал себя на том, что получаю удовольствие от новой роли и той власти, которую дает допуск к уху герцогини.
   Несколько раз мне удавалось, представив ту или ситуацию в смешном свете, повернуть ход мыслей хозяйки замка и склонить ее к определенному решению, всегда в пользу пострадавшей стороны. Я чувствовал, что она прислушивается к моему мнению, пусть даже и облеченному в шутливую форму, ищет моего совета и нередко предпочитает мою оценку дела той, которую дают ей приближенные. У меня неплохо получалось!
   И Эмили тоже казалась довольной. Не раз я ловил ее одобрительный взгляд, хотя бывать наедине после той встречи в первый день нам уже не доводилось.
   Однажды в конце заседания Анна подозвала меня и спросила:
   – Ты ездишь верхом, шут?
   – Да.
   – Тогда я прикажу оседлать для тебя лошадь. Хочу, чтобы ты сопровождал меня завтра на прогулке. Будь готов на утренней заре.
   Прогулка... с герцогиней...
   То была необычайная честь, что подтвердил и Норберт. Всю ночь я проворочался на соломенном тюфяке. Куда она собирается? Зачем берет меня с собой? В перерыве между приступами кашля Норберт, отхаркнув мокроту, пробормотал:
   – Не слишком-то привыкай к моей шапке. Я скоро вернусь.
   На рассвете следующего дня я уже стоял у конюшен, ожидая увидеть толпу разодетых придворных.
   Однако уже с самого начала стало ясно, что мы отправляемся отнюдь не на увеселительную прогулку. Анна явилась в верховом костюме, сопровождаемая двумя рыцарями, которых я уже знал: ее политическим советником, Бернаром Дева, и капитаном стражи по имени Жиль. С ней был и мавр, тот самый великан, помогавший мне сесть на лошадь в лесу, – он постоянно находился при госпоже, исполняя, по-видимому, роль ее телохранителя. Дополнительную охрану обеспечивала дюжина солдат.
   Никто не говорил, куда мы направляемся, а демонстрировать любопытство я, разумеется, не стал.
   С первым светом ворота распахнулись, и наш отряд выехал из Боре. Небо над далекими восточными холмами уже прорезали оранжевые полоски. Мы сразу же повернули на юг.
   Я ехал следом за знатью, перед арьергардом. Анна оказалась прекрасной наездницей, умело управлявшей резвой кобылкой. Время от времени она перебрасывалась несколькими словами со своими советниками, но по большей части мы ехали молча и довольно быстро. Первую остановку сделали примерно через час, после того как переправились через небольшую речушку.
   Я начал немного нервничать. Мы приближались к Трейлю, владениям Болдуина. За мной никто не наблюдал, меня никто не стерег, но тревожные мысли то и дело проскакивали.
   Зачем Анна пригласила меня в эту поездку? Что, если меня собираются выдать герцогу?
   Достигнув развилки, отряд повернул на юго-запад. Теперь мы скакали по совершенно незнакомой мне дороге, мимо холмов с раскинувшимися на их склонах деревушками, а к полудню углубились в лес, столь густой, что порой деревья просто преграждали путь. Теперь нас вел Жиль. Внезапно он остановился и объявил:
   – Здесь заканчиваются наши владения, госпожа. Мы вступаем на территорию Трейля.
   И все же мы проследовали дальше. Кровь в жилах бежала все быстрее и быстрее. Я не понимал, что происходит. Попытаться сбежать? Но куда податься? Да и при желании они схватили бы меня без особого труда.
   Я смотрел в спину едущей впереди Анны, вынужденный поневоле доверять этой женщине. Главное – не показывать страх. При этом я отчетливо сознавал, что, доверяясь благородным, неизменно попадешь в еще худшую переделку. Что, если они собираются предать меня и сейчас?
   Устав от томительных размышлений, я пришпорил своего жеребца и догнал Анну. Некоторое время мы скакали бок о бок, но она молчала, хотя и видела вопрос в моих глазах.
   – Хочешь знать, зачем я пригласила тебя с собой? – спросила наконец герцогиня.
   Я кивнул.
   Она не ответила.
   По обе стороны дороги снова появились признаки жизни. Замелькали дома и фермы. Я прочел выцарапанную на дереве надпись – Сен-Сесиль.
   Жиль сбавил ход.
   Анна сделала мне знак приблизиться.
   Я подъехал, замирая от страха, – в любой момент из-за кустов могли появиться солдаты Болдуина.
   – Вот и ответ на твой вопрос, – сухо сказала она. – Если в деревне мы увидим то, о чем меня предупредили, то на обратном пути нам понадобятся твои услуги.

Глава 64

   Я расслабился, но только на мгновение. В нос ударил смрад. Вонь от гниения, запах смерти.
   Потом впереди, над верхушками деревьев, поднялись струйки дыма. Даже листья были как будто опалены тошнотворным чадом от сгоревшей плоти.
   Память моментально отбросила меня назад, в прошлое...
   Киботос.
   Анна ехала впереди, как будто не чувствуя отвратительной вони. Что касается меня, то опасения за собственную судьбу сменились ощущением приближения чего-то ужасного.
   Дорога расширилась. Поляна. За ней – каменный мостик. Мы оказались на окраине городка, но его самого не было. Было лишь то, что осталось от домишек, – обвалившиеся соломенные крыши, пепелища, дымок от тлеющих головешек. И вокруг всего этого сидели люди; притихшие, окаменевшие от горя, с растерянным выражением на измазанных сажей лицах, они как будто подражали молчанию мертвецов.
   Мы въехали в деревню. Практически все жилища были сожжены до основания, так что от них остались только загнанные глубоко в землю, обгоревшие колья. На кольях висело что-то черное, обугленное, жалкое, неузнаваемое. Жуткая смесь запахов – сгоревших волос, плоти, крови – выворачивала внутренности наизнанку. Колья перед сожженными хижинами походили на некие языческие знаки предупреждения, выпотрошенных животных, назначение которых – отпугивать демонов от уже не существующих жилищ.
   – Что это? – спросила, проезжая мимо, Анна.
   Прежде чем ответить, Жиль сделал глубокий вдох.
   – Дети, госпожа.
   Герцогиня натянула поводья, и я заметил, как побледнели ее щеки. Несколько мгновений она неотрывно смотрела на жуткие останки и даже покачнулась, однако взяла себя в руки и, обратившись к молчаливым жителям, твердым голосом спросила:
   – Что здесь случилось?
   Ей никто не ответил, люди молча смотрели в пустоту. Я по-настоящему испугался от мысли, что им просто отрезали языки.
   – С вами говорит госпожа Анна из Боре! – крикнул Жиль. – Так что здесь случилось?
   В это мгновение за нашими спинами раздался жуткий вопль. Все повернулись – к нам, занеся над головой топор, бежал громадного роста мужчина в потрепанной шкуре.
   Когда ему оставалось сделать несколько шагов, один из солдат выставил копье, и великан, споткнувшись, грохнулся на землю. К нему тут же бросились еще два солдата; первый, приставив к шее нападавшего меч, вопросительно посмотрел на Анну.
   Какая-то женщина, с криком сорвавшись с места, кинулась было к незнакомцу, но была остановлена. Лежащий на земле мужчина даже не повернулся к ней, скорбный взгляд его был прикован к Анне.
   – Он потерял здесь сына, – подал голос кто-то из сидевших, – и дом.
   Я посмотрел на говорящего – это был сухощавый седоволосый старик в поношенной, обгоревшей одежде.
   Не дождавшись сигнала, солдат уже занес меч над поверженным великаном, но в последний момент его остановила Анна:
   – Отпустите.
   Солдаты поставили мужчину на ноги и подтолкнули к благодарной жене, где он и остался, тяжело дыша, угрюмый, бессловесный.
   – Что здесь случилось? Расскажи нам, – обратилась Анна теперь уже в седоволосому.
   – Они появились ночью. Безликие трусы с черными крестами. Их лица были скрыты масками. Они говорили, что должны очистить деревню от греха. Что мы украли у Него.
   – Украли? Что? – спросила герцогиня.
   – Что-то священное, некое сокровище. Что-то такое, что они нигде не могли найти. Детей отняли от матерей. Насадили на колья. Потом сожгли. У нас на глазах. Их крики до сих пор стоят у нас в ушах.
   Я оглянулся. Здесь явно побывали люди Болдуина. Это была их работа – с той же звериной жестокостью они бросили в огонь моего сына. Только теперь те, кто учинил кровавую бойню, превзошли самих себя. Норкросс был мертв, но ад продолжался.
   – Что они нашли, эти убийцы? – спросила Анна.
   Ему ответил мужчина с пепельно-серым от горя лицом.
   – Не знаю. Они сожгли деревню и ускакали. Я мэр этого городка. Только городка больше нет. Может, вам стоит спросить у Арно. Да, спросите у Арно.
   Анна спешилась и, подойдя к мэру, посмотрела ему в лицо.
   – Кто такой Арно?
   Мэр презрительно хмыкнул и, не говоря ни слова, повернулся и пошел по пустой улице. Анна в сопровождении стражи последовала за ним.
   Мы шли по уничтоженному поселку. От разрушенных, сровненных с землей конюшен несло вонью – там сгорели лошади; от мельницы осталось больше пепла, чем камня. Единственным сохранившимся строением была забрызганная кровью деревянная церковь.
   Мэр остановился у приземистой каменной лачуги. На двери – кровь, но не брызги, не пятна, а грубо нарисованные кресты. Изнутри шел запах, похожий на тот, что бывает на скотобойнях.
   Затаив дыхание, мы вошли в дом.
   Анна охнула.
   Жилище было разорено – жалкая мебель расколота на мелкие куски, порублена в щепки; земля под ней взрыта. У дальней стены два подвешенных за руки тела, мужчины и женщины, с содранной кожей. Под ногами – отрубленные головы.
   Тело мое сжалось от ужаса, дыхание сперло. Я и раньше видел ужасные вещи. Отрубленные и поджаренные головы, освежеванные тела. Я видел, но не хотел об этом вспоминать. И все же в памяти встали те страшные картины: Нико, Робер... залитые кровью улицы Антиохии.
   Я отвернулся.
   – Давайте, спрашивайте Арно. – Мэр усмехнулся. – Может быть, он ответит на ваши вопросы, герцогиня.
   Потрясенные, мы молчали.
   – Арно родился в этой лачуге и всегда называл ее своим домом. Он был храбрейшим из нас, рыцарем при тулузском дворе. И все же они зарезали его, как свинью. Вырезали чрево у его жены. Искали сокровище. "Украденное у Бога". Он только что вернулся из похода.
   – Где он сражался? – спросил Жиль.
   Я уже знал. Я видел все эти ужасы. Я знал, но молчал.
   – В Святой земле, – бросил мэр.

Глава 65

   Я повернулся и пошел прочь от лачуги, пытаясь стереть из памяти жуткую, отвратительную картину. Все это я уже видел. Повешенных, с выпущенными внутренностями мужчин и женщин, разбросанные куски человеческих тел. Как будто убийства уже стали привычным делом.
   Киботос. Антиохия. Крестовый поход...
   Всадники, появляющиеся в ночи... Воры и убийцы, прячущие свое лицо... Сожженные и разоренные городки и деревни... Кто за этим стоит? Болдуин? Норкросс мертв. Неужели его люди по-прежнему творят что хотят, запугивая и убивая мирных жителей? И какое драгоценное сокровище они ищут?
   Подумай, сказал я себе. Сложи все вместе. Что может означать эта загадка? Почему ты не можешь ее разгадать?
   Крестовый поход... О нем упоминали везде. Из крестового похода только что вернулся Арно. И Адемар, об ужасной смерти которого я слышал при дворе Болдуина. Их деревни подверглись разграблению и были преданы огню... как и мой постоялый двор.
   Холодок страха пополз по спине. Эти безликие всадники, не уступающие в жестокости туркам... Не они ли убили мою жену и сына?
   Холодный, липкий пот студил кожу. Все складывалось.
   Убийцы не имели никаких отличительных знаков, только черный крест.
   Никто не знал, откуда они появляются и что ищут.
   И еще кое-что вспомнилось мне. Мэттью сказал, что им был нужен только мой дом, только мой постоялый двор, что они искали только меня.
   Зачем я им нужен?
   Мы тронулись в обратный путь. Все молчали. Снова и снова пытался я найти ответ на мучительный вопрос: что им от меня нужно? В моем дорожном мешке не было ничего, кроме дешевых побрякушек. Старые ножны с непонятной надписью, которые я нашел в горах? Крест, украденный из церквушки в Антиохии? Нет, нет!
   Я посмотрел на Анну, которая ехала впереди. Лицо у нее было напряженное и угрюмое, как у человека, одолеваемого тяжелыми думами или ведущего какую-то внутреннюю борьбу. Что-то было не так.
   Зачем мы приезжали сюда? Что ей нужно было увидеть?
   И тут я понял. Ее муж, герцог... он вот-вот должен вернуться. Из крестового похода.
   Анна знала.
   Знала, что происходит.
   В груди у меня похолодело. Все это время я был уверен, что за злодеяниями стоит Норкросс, что это он мстил мне за участие в походе. А если я ошибался? Если это не он, а Анна? Возможно ли такое? Возможно ли, что ответ на все мои вопросы кроется не в Трейле, а в Боре?
   Я вдруг понял, что не могу больше оставаться здесь. В Боре таилась опасность. Неизвестная опасность.
   – Шут, поди сюда, – позвала Анна. – Подними мне настроение. Расскажи пару шуток. Повесели нас.
   – Не могу, – ответил я, делая вид, что все еще не оправился от ужаса увиденного.
   Впрочем, так оно и было.
   – Понимаю, – со вздохом кивнула Анна.
   Нет, не понимаешь, подумал я.
   Остаток пути мы проделали в полном молчании.

Глава 66

   Следующие несколько дней я не спускал глаз с Анны, пытаясь понять, может ли она иметь какое-то отношение к убийствам рыцарей. И к смерти Софи и Филиппа.
   Ее супруг должен был вернуться со дня на день, и весь Боре пребывал в состоянии волнения, беспокойства и подготовки к возвращению хозяина. На башнях вывешивали флаги, торговцы раскладывали самые лучшие товары, кастелян выстраивал войско парадным строем.
   Кому я мог доверять?
   Воскресным утром, когда Эмили вместе с другими придворными дамами вышла из часовни, я уже дожидался ее. Мы переглянулись и замедлили шаг, чтобы остаться наедине.
   – Моя госпожа, – сказал я, отводя ее в сторону. – Знаю, что не имею права и не должен просить, но мне необходима ваша помощь.
   – Сюда. – Она направилась к скамеечке и, когда мы сели, приподняла скрывавший ее лицо капюшон. – Что случилось, Хью?
   Я немного помолчал, подыскивая нужные слова. Начать было трудно.
   – Поверьте, я никогда не заговорил бы об этом без крайней нужды. Все знают, что вы служите госпоже верой и правдой.
   Она состроила гримаску.
   – Пожалуйста, Хью, говори начистоту. Разве я не доказала, что мне можно доверять?
   – Доказали. Много раз.
   Тяжело вздохнув, я рассказал о прогулке в Сен-Сесиль и тех ужасах, которые мы там увидели. Рассказал во всех деталях: о преданных жуткой смерти и сожженных детях, об обезглавленном рыцаре, о том, что прочно засело в моей памяти.
   Потом я рассказал об Адемаре, известие о трагической участи которого застигло меня при дворе Болдуина. Оба рыцаря погибли при схожих обстоятельствах, их деревни подверглись безжалостному разорению. Оба лишь недавно вернулись из крестового похода. Как и я.
   – Зачем ты все это мне рассказываешь? – спросила наконец Эмили.
   – Скажите, вы слышали о чем-то подобном? При дворе? В замке?
   – Нет, никогда. А что, должна была? Это ужасно.
   – Не слышали о вернувшихся и исчезнувших рыцарях? О священных реликвиях, привезенных из Святой земли? О вещах столь ценных, что простому шуту вроде меня и знать о них не позволено?
   – Ты моя единственная реликвия из Святой земли, – улыбнулась Эмили, пытаясь рассеять мое мрачное настроение.
   И вместе с тем я видел, что рассказ задел ее, что известия о чудовищных убийствах не оставили ее равнодушной. Почему они случились именно сейчас? Теперь и Эмили искала ответ на эту загадку.
   Она медленно вздохнула.
   – Я ничего не знала. В замке и при дворе говорят только о том, что Стефен уже выслал авангард для приведения дел в порядок и...
   Кровь застыла у меня в жилах.
   – Они уже здесь? В замке?
   – Я случайно слышала, как о них отзывался наш управляющий. С презрением. Он много лет состоит на службе у герцога, а эти люди... им поручено что-то нехорошее. И еще он считает, что они недостойны звания рыцаря.
   – Недостойны?
   – Да, у них нет представления о чести. Нет понятия о верности. По его словам, им следует спать со свиньями, поскольку они мало чем от них отличаются. А почему ты спрашиваешь, Хью?
   Эмили посмотрела мне в глаза. Я увидел в них страх и почувствовал себя виноватым.
   – Те злодеи... они охотятся за чем-то. Не знаю, за чем. И ваша госпожа... думаю, она не так уж невинна. Может быть, за убийствами стоят люди Стефена, но Анна определенно что-то знает.
   – Нет! Не могу поверить! – воскликнула Эмили. – Ты говоришь, что это дело очень важно для тебя. То, о чем ты рассказываешь, ужасно... отвратительно. Если это дело рук Стефена или Анны, им придется за все ответить перед Богом. Но почему для тебя так важно докопаться до истины? Почему ты подвергаешь себя такому риску?
   – Дело не в Анне и не в Стефене, – сглотнув подступивший к горлу комок, сказал я. – Дело в моей жене и моем ребенке. Эмили, у меня нет сомнений, что их убили те же самые люди.
   Я откинулся на спинку скамьи, пытаясь сложить воедино разрозненные детали головоломки. Кто они, солдаты, присланные герцогом? Почему управляющий считает их недостойными звания рыцарей? Они вернулись из крестового похода. Как Адемар. Как Арно.