- Подходящая девчонка. Жаль, не время заниматься...
Хоронили Ходычу днем, после работы. Красный гроб поставили на машину. На гроб положили венки из ярких маков и весенних полевых цветов.
Ленька медленно шагал за гробом с опущенной головой. Позади шли друзья Ходычи, знакомые и совсем незнакомые люди - молодые и старые. Духовой оркестр неумело играл какую-то печальную мелодию.
Доктор Моков выделялся в процессии своим черным траурным костюмом. Он одной рукой поддерживал Машу, другой - опирался на сучковатую палку.
- Вот, милая девушка, - говорил он Маше, - вот трагедия врача. Ее привезли ко мне в весьма печальном состоянии. Мы с вами выходили ее, поставили на ноги. Зачем? Чтоб какие-то мерзавцы сделали с ней такое, чему уже и мы с вами не можем помочь.
- Тише, доктор, дорогой... - шепнула Маша, показав на идущего впереди Леньку. - Ведь ему тяжелее, чем нам.
- А кто этот молодой человек? - спросил доктор.
- Муж. Они совсем недавно поженились. И такой страшный удар.
Процессия приблизилась к кладбищу.
Виктор и Шамбе подошли к Маше. Виктор взял ее под руку. Сзади послышалось громкое всхлипывание. Виктор оглянулся. Гулям-Али и Зайнаб вели под руки Гульшан. Эту девушку Ходыча когда-то спасла от бая, за которого ее хотели выдать замуж. Она горько плакала.
За ними шли печальные и строгие девушки из педтехникума и женского клуба. Каждая несла маленький букетик полевых цветов.
Машина остановилась у свежей насыпи. Под печальную музыку похоронного марша гроб опустили в могилу.
С глухим стуком падала на гроб земля. Женщины громко плакали. Виктор, кусая губы, посмотрел на Шамбе. Тот, не стыдясь, вытирал кулаком глаза. Плакал Гулям-Али, прижав к себе Зайнаб. Бахметьев, ни на кого не глядя, засыпал могилу.
Маша вышла вперед.
- Товарищи! - прозвучал ее звонкий и чистый голос. - Сегодня мы хороним друга. Большой путь прошла эта, еще молодая женщина. Много страданий она пережила, прежде чем пошла вместе с нами. Однажды мы вырвали ее из рук смерти. Второй раз это нам не удалось. Чья-то мерзкая и подлая рука остановила жизнь нашей Ходычи. Прощай, подруга...
Маша заплакала и спряталась за спину Виктора. Друзья понуро молчали. Жора Бахметьев бросил лопату и вытер вспотевший лоб. Оркестр заиграл снова, но на музыкантов замахали руками, и музыка умолкла.
Тогда вперед вышла Гульшан. Глаза ее горели. Она заговорила дрожащим от волнения голосом:
- Товарищи! Я еще не умею хорошо высказать, что думаю. Вот она... Гульшан указала на могилу. - Она учила нас по-новому жить. Она рассказывала нам о том, чего мы не знали. Она не дала меня продать. Она сделала меня грамотной, счастливой женщиной. Я выйду замуж за того, кого полюблю. Мы никогда не забудем Ходычу. Мы будем рассказывать о женщине, которая знала много горя на своем коротком веку и потому так хорошо понимала чужое горе. Мы сложим о ней песни и пусть их поют наши дети и дети наших детей. Пусть все знают, какой была Ходыча. И пусть будет трижды проклят тот, чья рука поднялась на нашу сестру...
Девушки из педтехникума положили на могильный холмик свои маленькие букеты, и земля покрылась цветами. Сверху опустили венки с красными и черными лентами. Тихо, печально звучала музыка. Люди стояли, низко склонив головы.
Тогда к могиле подошел Ленька. Он вытер платком лицо и тихо, печально сказал:
- Вы потеряли друга. А я потерял друга и любимую жену. За нашу короткую семейную жизнь я испытал много счастья и радости. И вот ее нет. Кто вернет мне любимую жену? Кто вернет мне мое счастье? Чем могу я отомстить врагам за ее смерть?! Дайте мне их и я собственными руками задушу, разорву в клочья! Но это не вернет тебе жизнь, Ходыча!..
Ленька закрыл лицо платком и отошел в сторону. Несколько мгновений длилось тягостное молчание. Потом все стали медленно расходиться. Ушли девушки из педтехникума. Ушли незнакомые люди, проводившие Ходычу в последний путь.
У могилы остался один Ленька. Он неподвижно и печально стоял, закрыв лицо платком. За воротами кладбища раздался автомобильный гудок. Ленька спрятал платок в карман, огляделся и пошел к выходу. Здесь его ждала машина. Он открыл кабину и уселся рядом с Говорящим, который сидел за рулем.
Автомобиль помчался в город. Они обогнали медленно идущих с кладбища людей. Ленька повернулся к Говорящему.
- Кажется, я произнес неплохую речь. Красиво получилось. Даже сам прослезился.
Говорящий молча смотрел на дорогу.
Возле дома он остановил автомобиль и вышел, сделав жест следовать за ним. В небольшой прихожей он взял щетку и смахнул с ботинок пыль. Потом он распахнул дверь, пропустил Леньку и вошел сам. В глубине комнаты, спиной к окну, сидел человек. Он спокойно выпрямился в кресле и сказал:
- Вот молодцы. А мы уже заждались. Думали, вы с кладбища обедать поедете...
Ленька удивленно всматривался в человека, но узнать его не мог. После яркого солнечного света он ничего не видел в полутемной комнате. Только когда человек встал, Ленька узнал заместителя уполномоченного ГПУ. Он взглянул на Говорящего. Тот улыбался и протягивал руку для приветствия.
- А я за вами, - сказал работник ГПУ. - Прошу проехаться со мной.
Ленька все понял. Он судорожно глянул на дверь. Первая мысль была выскочить из комнаты. Но у вы хода стояли два человека, которые появились неизвестно откуда.
Вечером друзья собрались на вокзале. Уезжал Кузьма Степанович. Недавно он получил сообщение из Москвы от ЦК партии: его переводили на новую работу - на Дальний Восток. И вот сегодня он покидал Дюшамбе.
Кузьма Степанович приехал на вокзал вместе с Касымом-Командиром, который недавно вернулся из Москвы. На-днях пленум обкома партии избрал его своим секретарем.
На перроне, освещенном последними лучами заходящего солнца, тесной группой стояли Маша, Виктор, Шамбе, Жора Бахметьев, Гулям-Али и Костя Сизов, утром приехавший с Памира.
Неподалеку беседовали партийные работники, пришедшие сюда в последний раз пожать руку Кузьме Степановичу. Среди кепок и фуражек выделялась широкая лысина редактора газеты Абрама Максимовича - он летом всегда ходил с непокрытой головой.
Шамбе пришел на вокзал в новенькой военной форме. На груди у него сверкал тоже новый орден Красного Знамени. Мечта Шамбе сбылась: теперь он служит в армии, скоро будет командиром. Вместе с Шамбе пришел Бачамат. Он тоже стал военным.
Заходящее солнце освещало багровыми лучами политый перрон, начищенную медь вагонов, отражалось в окнах. Друзья стояли грустные, молчаливые. Днем похороны Ходычи, сейчас - проводы Кузьмы Степановича, к которому они так привыкли, который стал для них за эти годы родным и близким человеком. Без него не решался ни один вопрос, не начиналось ни одно дело. Прийти к нему, сердечно поговорить, посоветоваться во всем стало уже привычкой, душевной потребностью.
И вдруг завтра его уже не будет. Его длинный, прохладный кабинет займет новый человек. Сможет ли он так быстро и прочно завоевать сердца и умы молодых людей? Станет ли он их настоящим другом - таким, как Кузьма Степанович, - подсказавший Шамбе героические дела, научивший Виктора смотреть далеко вперед, правильно расценивший историю с Гулям-Али. Ведь когда измученный Гулям-Али прискакал в столицу и рассказал о том, что произошло с ним в Гарме, разве не Кузьма Степанович сказал:
- Что ж, если б это было в партии, я б тебя восстановил.
И обком комсомола восстановил Гулям-Али.
А Маша, Жорка, Рахимов, десятки других - сколько раз приходили они к Кузьме Степановичу и он горевал и радовался вместе с ними.
Уезжает Кузьма Степанович. Уезжает друг, учитель, старший товарищ. Тихо рассказывает Виктору новости с Памира Костя Сизов. Грустная Маша смотрит куда-то далеко-далеко, - туда, где сливаются в одну полоску блестящие рельсы. Молча курит папиросу за папиросой Жора Бахметьев.
- Ну, чего пригорюнились! - вдруг послышался голос Кузьмы Степановича. Он подошел вместе с Касымом-Командиром и Абрамом Максимовичем.
- Поднять носы! - скомандовал Кузьма Степанович. - Я бы на вашем месте только радовался. Сколько дел впереди! И все нужно успеть сделать! У вас и времени для этого много. Можно сказать, вся жизнь впереди. Это не то, что нам, старикам. - Он обнял Касыма-Командира.
- Ну, уж вам-то рано в старики записываться, - Маша счастливо улыбнулась. - Вы еще больше нашего поработаете.
- Приятно слышать, когда такие вещи говорит девушка, только боюсь, чтобы у нас с Виктором конфликта не вышло - Кузьма Степанович засмеялся и другой рукой обнял Виктора.
Он оглядел всех собравшихся, и глаза его погрустнели.
- Да, ребята... - Он вздохнул. - А помните, как Виктор подобрал меня на дороге и привел к вам на вечеринку? Никогда не забуду я этот вечер! Только не всех участников вижу я здесь. Погиб Игнат Шовкопляс, прекрасной души человек...
- У нас в редакции паренек один, стихи писал... Толей звали... Погиб геройски - в бою, - грустно сказал Абрам Максимович.
- Ходычу сегодня похоронили, - добавил Шамбе.
- Много жертв... - негромко проговорил Кузьма Степанович. - Много жизней оборвалось в самом расцвете. Многих замечательных людей мы лишились. Что ж делать, друзья мои! Хотя и живем мы в мирное время, но идет борьба. Жестокая, страшная борьба. И в этой борьбе неизбежны жертвы. Но эти жертвы не напрасны. Мы победим. Мы уже победили, друзья мои. Счастливы те, кто не погиб на пути к победе: они будут свидетелями небывалых дел. Тем же, кто геройски погиб, - слава им! Мы не забудем их имен.
Кузьма Степанович помолчал, потом снова заговорил:
- Борьба продолжается. Враг сопротивляется яростно. Он прячется, он перекрашивается. Теперь он не будет стрелять из обреза, не будет бросать бомб. Нет! Теперь он будет отравлять наши колодцы, посылать на нас бациллы чумы и холеры, покупать совесть и честь у тех, кто ее продает, льстить, соблазнять, уговаривать, пробираться все ближе и ближе к нашему сердцу и готовиться к большой настоящей войне. Учитесь видеть насквозь. Чаще осматривайтесь вокруг. Учитесь различать врага по цвету, по запаху, по дыханию. И помните, если придет день, когда окончится мирное время, - будьте готовы встретить его...
- Эх, молодежь, - сказал растроганный Абрам Максимович, - иметь бы нам ваши годы! Какое это счастье! Я подчеркиваю, какое счастье!
- В тот день, - продолжал Кузьма Степанович, - мы снова соберемся все, чтоб встать на защиту нашей Родины. Каждый принесет с собой все, что накопил за эти годы: знание, волю к победе, опыт борьбы. Перед каждым из нас тогда встанет вся его жизнь, и он увидит, сколько пользы дали ему эти бурные, горячие и неспокойные годы здесь, в этой прекрасной, солнечной стране.
А пока, товарищи, берегите себя. Помните, вы нужны партии. Вы ее золотой запас. Вы - из благородного металла. А если среди вас и есть люди другого состава, - поверьте, рано или поздно, они обнаружат себя. Берегите себя, товарищи!
Станционный колокол прозвучал два раза. Кузьма Степанович обнялся с Касымом-Командиром, попрощался с партийными работниками, потом перешел к комсомольцам, обнял и поцеловал Виктора, Машу и Шамбе, крепко пожал руку Косте Сизову, Гулям-Али, Жоре Бахметьеву.
- Передайте от меня привет Васе Корниенко, когда он вернется из командировки. Жаль, не пришлось попрощаться с ним, - сказал Кузьма Степанович.
Мимо прошел главный кондуктор с жезлом. Кузьма Степанович двинулся к вагону.
По перрону разнесся пронзительный свисток. Поезд вздрогнул, залязгал буферами и плавно тронулся вперед. Кузьма Степанович вскочил на подножку.
Друзья тесно стояли на перроне и грустно махали платками.
Голубая дымка поднималась над долиной.
ПРИМЕЧАНИЯ
Аксакал - "белобородый" - сельский старшина.
Арк - крепость внутри города, цитадель, постоянная резиденция бухарского эмира.
Аскар-баши-газы - главнокомандующий войск ислама.
Бий - один из высших чинов в Бухарском эмирате.
Вакил - уполномоченный, представитель, староста кишлака.
Дастархан - скатерть, на которой подается угощение. Отсюда всякое угощение называлось дастарханом.
Джамсовет - сельсовет.
Додхо - полковник.
Дойра - бубен.
Дувал - глинобитный забор.
Имам - основная должность суннитского духовенства. Заведовал мечетью, ее доходами и всем личным составом мечети. Совершал богослужения, наблюдал за нравственностью жителей, регистрировал браки, рождения, похороны, скреплял на основании законов шариата контракты, купчие крепости на продажу недвижимости.
Камча - нагайка.
Карабаир - порода лошадей.
Карнай - труба.
Куш-беги - наиболее доходная и наиболее почетная придворная должность в эмирской Бухаре, нечто вроде министра внутренних дел или канцлера.
Мазар - гробница, мавзолей. Место, почитаемое мусульманами как святое.
Маслихат - совет.
Медресе - высшая религиозная школа в старой Бухаре.
Мукки - род обуви.
Муфтий - толкователь шариата, законовед. Муфтий аскар - духовник в армии.
Овринг - искусственный карниз на горной тропе.
Ошхона - харчевня, столовая.
Палас - шерстяной ковер без ворса.
Паранджа - длинный халат с узкими длинными рукавами, заброшенными за спину и скрепленными внизу. Надевается на голову, чтобы скрыть не только лицо, но и всю фигуру женщины.
Парвоначи - один из высших чинов в Бухарском эмирате.
Пир - старец, наставник в вере. Представитель мусульманского духовенства.
Раббат - укрепление, обнесенное высокими глинобитными стенами с башенками по углам. Так назывались почтовые станции на бухарских трактах.
Сандал - низкий столик, устанавливаемый в комнате над ямкой, куда насыпаются угли. Сверху на сандал стелется ватное одеяло. Под него сидящие вокруг сандала засовывают ноги.
Сарбоз - солдат в Бухарском эмирате.
Сура - глава корана.
Сюзане - вышитый ковер.
Токсоба - полковник в эмирской Бухаре.
Удайчи - церемониймейстер при эмирском дворе.
Улак - конские состязания.
Улем - ученый.
Хирман - особо устроенный на поле ток, на котором молотят зерно.
Хурджум - переметная сума.
Шурпа - суп.
Хоронили Ходычу днем, после работы. Красный гроб поставили на машину. На гроб положили венки из ярких маков и весенних полевых цветов.
Ленька медленно шагал за гробом с опущенной головой. Позади шли друзья Ходычи, знакомые и совсем незнакомые люди - молодые и старые. Духовой оркестр неумело играл какую-то печальную мелодию.
Доктор Моков выделялся в процессии своим черным траурным костюмом. Он одной рукой поддерживал Машу, другой - опирался на сучковатую палку.
- Вот, милая девушка, - говорил он Маше, - вот трагедия врача. Ее привезли ко мне в весьма печальном состоянии. Мы с вами выходили ее, поставили на ноги. Зачем? Чтоб какие-то мерзавцы сделали с ней такое, чему уже и мы с вами не можем помочь.
- Тише, доктор, дорогой... - шепнула Маша, показав на идущего впереди Леньку. - Ведь ему тяжелее, чем нам.
- А кто этот молодой человек? - спросил доктор.
- Муж. Они совсем недавно поженились. И такой страшный удар.
Процессия приблизилась к кладбищу.
Виктор и Шамбе подошли к Маше. Виктор взял ее под руку. Сзади послышалось громкое всхлипывание. Виктор оглянулся. Гулям-Али и Зайнаб вели под руки Гульшан. Эту девушку Ходыча когда-то спасла от бая, за которого ее хотели выдать замуж. Она горько плакала.
За ними шли печальные и строгие девушки из педтехникума и женского клуба. Каждая несла маленький букетик полевых цветов.
Машина остановилась у свежей насыпи. Под печальную музыку похоронного марша гроб опустили в могилу.
С глухим стуком падала на гроб земля. Женщины громко плакали. Виктор, кусая губы, посмотрел на Шамбе. Тот, не стыдясь, вытирал кулаком глаза. Плакал Гулям-Али, прижав к себе Зайнаб. Бахметьев, ни на кого не глядя, засыпал могилу.
Маша вышла вперед.
- Товарищи! - прозвучал ее звонкий и чистый голос. - Сегодня мы хороним друга. Большой путь прошла эта, еще молодая женщина. Много страданий она пережила, прежде чем пошла вместе с нами. Однажды мы вырвали ее из рук смерти. Второй раз это нам не удалось. Чья-то мерзкая и подлая рука остановила жизнь нашей Ходычи. Прощай, подруга...
Маша заплакала и спряталась за спину Виктора. Друзья понуро молчали. Жора Бахметьев бросил лопату и вытер вспотевший лоб. Оркестр заиграл снова, но на музыкантов замахали руками, и музыка умолкла.
Тогда вперед вышла Гульшан. Глаза ее горели. Она заговорила дрожащим от волнения голосом:
- Товарищи! Я еще не умею хорошо высказать, что думаю. Вот она... Гульшан указала на могилу. - Она учила нас по-новому жить. Она рассказывала нам о том, чего мы не знали. Она не дала меня продать. Она сделала меня грамотной, счастливой женщиной. Я выйду замуж за того, кого полюблю. Мы никогда не забудем Ходычу. Мы будем рассказывать о женщине, которая знала много горя на своем коротком веку и потому так хорошо понимала чужое горе. Мы сложим о ней песни и пусть их поют наши дети и дети наших детей. Пусть все знают, какой была Ходыча. И пусть будет трижды проклят тот, чья рука поднялась на нашу сестру...
Девушки из педтехникума положили на могильный холмик свои маленькие букеты, и земля покрылась цветами. Сверху опустили венки с красными и черными лентами. Тихо, печально звучала музыка. Люди стояли, низко склонив головы.
Тогда к могиле подошел Ленька. Он вытер платком лицо и тихо, печально сказал:
- Вы потеряли друга. А я потерял друга и любимую жену. За нашу короткую семейную жизнь я испытал много счастья и радости. И вот ее нет. Кто вернет мне любимую жену? Кто вернет мне мое счастье? Чем могу я отомстить врагам за ее смерть?! Дайте мне их и я собственными руками задушу, разорву в клочья! Но это не вернет тебе жизнь, Ходыча!..
Ленька закрыл лицо платком и отошел в сторону. Несколько мгновений длилось тягостное молчание. Потом все стали медленно расходиться. Ушли девушки из педтехникума. Ушли незнакомые люди, проводившие Ходычу в последний путь.
У могилы остался один Ленька. Он неподвижно и печально стоял, закрыв лицо платком. За воротами кладбища раздался автомобильный гудок. Ленька спрятал платок в карман, огляделся и пошел к выходу. Здесь его ждала машина. Он открыл кабину и уселся рядом с Говорящим, который сидел за рулем.
Автомобиль помчался в город. Они обогнали медленно идущих с кладбища людей. Ленька повернулся к Говорящему.
- Кажется, я произнес неплохую речь. Красиво получилось. Даже сам прослезился.
Говорящий молча смотрел на дорогу.
Возле дома он остановил автомобиль и вышел, сделав жест следовать за ним. В небольшой прихожей он взял щетку и смахнул с ботинок пыль. Потом он распахнул дверь, пропустил Леньку и вошел сам. В глубине комнаты, спиной к окну, сидел человек. Он спокойно выпрямился в кресле и сказал:
- Вот молодцы. А мы уже заждались. Думали, вы с кладбища обедать поедете...
Ленька удивленно всматривался в человека, но узнать его не мог. После яркого солнечного света он ничего не видел в полутемной комнате. Только когда человек встал, Ленька узнал заместителя уполномоченного ГПУ. Он взглянул на Говорящего. Тот улыбался и протягивал руку для приветствия.
- А я за вами, - сказал работник ГПУ. - Прошу проехаться со мной.
Ленька все понял. Он судорожно глянул на дверь. Первая мысль была выскочить из комнаты. Но у вы хода стояли два человека, которые появились неизвестно откуда.
Вечером друзья собрались на вокзале. Уезжал Кузьма Степанович. Недавно он получил сообщение из Москвы от ЦК партии: его переводили на новую работу - на Дальний Восток. И вот сегодня он покидал Дюшамбе.
Кузьма Степанович приехал на вокзал вместе с Касымом-Командиром, который недавно вернулся из Москвы. На-днях пленум обкома партии избрал его своим секретарем.
На перроне, освещенном последними лучами заходящего солнца, тесной группой стояли Маша, Виктор, Шамбе, Жора Бахметьев, Гулям-Али и Костя Сизов, утром приехавший с Памира.
Неподалеку беседовали партийные работники, пришедшие сюда в последний раз пожать руку Кузьме Степановичу. Среди кепок и фуражек выделялась широкая лысина редактора газеты Абрама Максимовича - он летом всегда ходил с непокрытой головой.
Шамбе пришел на вокзал в новенькой военной форме. На груди у него сверкал тоже новый орден Красного Знамени. Мечта Шамбе сбылась: теперь он служит в армии, скоро будет командиром. Вместе с Шамбе пришел Бачамат. Он тоже стал военным.
Заходящее солнце освещало багровыми лучами политый перрон, начищенную медь вагонов, отражалось в окнах. Друзья стояли грустные, молчаливые. Днем похороны Ходычи, сейчас - проводы Кузьмы Степановича, к которому они так привыкли, который стал для них за эти годы родным и близким человеком. Без него не решался ни один вопрос, не начиналось ни одно дело. Прийти к нему, сердечно поговорить, посоветоваться во всем стало уже привычкой, душевной потребностью.
И вдруг завтра его уже не будет. Его длинный, прохладный кабинет займет новый человек. Сможет ли он так быстро и прочно завоевать сердца и умы молодых людей? Станет ли он их настоящим другом - таким, как Кузьма Степанович, - подсказавший Шамбе героические дела, научивший Виктора смотреть далеко вперед, правильно расценивший историю с Гулям-Али. Ведь когда измученный Гулям-Али прискакал в столицу и рассказал о том, что произошло с ним в Гарме, разве не Кузьма Степанович сказал:
- Что ж, если б это было в партии, я б тебя восстановил.
И обком комсомола восстановил Гулям-Али.
А Маша, Жорка, Рахимов, десятки других - сколько раз приходили они к Кузьме Степановичу и он горевал и радовался вместе с ними.
Уезжает Кузьма Степанович. Уезжает друг, учитель, старший товарищ. Тихо рассказывает Виктору новости с Памира Костя Сизов. Грустная Маша смотрит куда-то далеко-далеко, - туда, где сливаются в одну полоску блестящие рельсы. Молча курит папиросу за папиросой Жора Бахметьев.
- Ну, чего пригорюнились! - вдруг послышался голос Кузьмы Степановича. Он подошел вместе с Касымом-Командиром и Абрамом Максимовичем.
- Поднять носы! - скомандовал Кузьма Степанович. - Я бы на вашем месте только радовался. Сколько дел впереди! И все нужно успеть сделать! У вас и времени для этого много. Можно сказать, вся жизнь впереди. Это не то, что нам, старикам. - Он обнял Касыма-Командира.
- Ну, уж вам-то рано в старики записываться, - Маша счастливо улыбнулась. - Вы еще больше нашего поработаете.
- Приятно слышать, когда такие вещи говорит девушка, только боюсь, чтобы у нас с Виктором конфликта не вышло - Кузьма Степанович засмеялся и другой рукой обнял Виктора.
Он оглядел всех собравшихся, и глаза его погрустнели.
- Да, ребята... - Он вздохнул. - А помните, как Виктор подобрал меня на дороге и привел к вам на вечеринку? Никогда не забуду я этот вечер! Только не всех участников вижу я здесь. Погиб Игнат Шовкопляс, прекрасной души человек...
- У нас в редакции паренек один, стихи писал... Толей звали... Погиб геройски - в бою, - грустно сказал Абрам Максимович.
- Ходычу сегодня похоронили, - добавил Шамбе.
- Много жертв... - негромко проговорил Кузьма Степанович. - Много жизней оборвалось в самом расцвете. Многих замечательных людей мы лишились. Что ж делать, друзья мои! Хотя и живем мы в мирное время, но идет борьба. Жестокая, страшная борьба. И в этой борьбе неизбежны жертвы. Но эти жертвы не напрасны. Мы победим. Мы уже победили, друзья мои. Счастливы те, кто не погиб на пути к победе: они будут свидетелями небывалых дел. Тем же, кто геройски погиб, - слава им! Мы не забудем их имен.
Кузьма Степанович помолчал, потом снова заговорил:
- Борьба продолжается. Враг сопротивляется яростно. Он прячется, он перекрашивается. Теперь он не будет стрелять из обреза, не будет бросать бомб. Нет! Теперь он будет отравлять наши колодцы, посылать на нас бациллы чумы и холеры, покупать совесть и честь у тех, кто ее продает, льстить, соблазнять, уговаривать, пробираться все ближе и ближе к нашему сердцу и готовиться к большой настоящей войне. Учитесь видеть насквозь. Чаще осматривайтесь вокруг. Учитесь различать врага по цвету, по запаху, по дыханию. И помните, если придет день, когда окончится мирное время, - будьте готовы встретить его...
- Эх, молодежь, - сказал растроганный Абрам Максимович, - иметь бы нам ваши годы! Какое это счастье! Я подчеркиваю, какое счастье!
- В тот день, - продолжал Кузьма Степанович, - мы снова соберемся все, чтоб встать на защиту нашей Родины. Каждый принесет с собой все, что накопил за эти годы: знание, волю к победе, опыт борьбы. Перед каждым из нас тогда встанет вся его жизнь, и он увидит, сколько пользы дали ему эти бурные, горячие и неспокойные годы здесь, в этой прекрасной, солнечной стране.
А пока, товарищи, берегите себя. Помните, вы нужны партии. Вы ее золотой запас. Вы - из благородного металла. А если среди вас и есть люди другого состава, - поверьте, рано или поздно, они обнаружат себя. Берегите себя, товарищи!
Станционный колокол прозвучал два раза. Кузьма Степанович обнялся с Касымом-Командиром, попрощался с партийными работниками, потом перешел к комсомольцам, обнял и поцеловал Виктора, Машу и Шамбе, крепко пожал руку Косте Сизову, Гулям-Али, Жоре Бахметьеву.
- Передайте от меня привет Васе Корниенко, когда он вернется из командировки. Жаль, не пришлось попрощаться с ним, - сказал Кузьма Степанович.
Мимо прошел главный кондуктор с жезлом. Кузьма Степанович двинулся к вагону.
По перрону разнесся пронзительный свисток. Поезд вздрогнул, залязгал буферами и плавно тронулся вперед. Кузьма Степанович вскочил на подножку.
Друзья тесно стояли на перроне и грустно махали платками.
Голубая дымка поднималась над долиной.
ПРИМЕЧАНИЯ
Аксакал - "белобородый" - сельский старшина.
Арк - крепость внутри города, цитадель, постоянная резиденция бухарского эмира.
Аскар-баши-газы - главнокомандующий войск ислама.
Бий - один из высших чинов в Бухарском эмирате.
Вакил - уполномоченный, представитель, староста кишлака.
Дастархан - скатерть, на которой подается угощение. Отсюда всякое угощение называлось дастарханом.
Джамсовет - сельсовет.
Додхо - полковник.
Дойра - бубен.
Дувал - глинобитный забор.
Имам - основная должность суннитского духовенства. Заведовал мечетью, ее доходами и всем личным составом мечети. Совершал богослужения, наблюдал за нравственностью жителей, регистрировал браки, рождения, похороны, скреплял на основании законов шариата контракты, купчие крепости на продажу недвижимости.
Камча - нагайка.
Карабаир - порода лошадей.
Карнай - труба.
Куш-беги - наиболее доходная и наиболее почетная придворная должность в эмирской Бухаре, нечто вроде министра внутренних дел или канцлера.
Мазар - гробница, мавзолей. Место, почитаемое мусульманами как святое.
Маслихат - совет.
Медресе - высшая религиозная школа в старой Бухаре.
Мукки - род обуви.
Муфтий - толкователь шариата, законовед. Муфтий аскар - духовник в армии.
Овринг - искусственный карниз на горной тропе.
Ошхона - харчевня, столовая.
Палас - шерстяной ковер без ворса.
Паранджа - длинный халат с узкими длинными рукавами, заброшенными за спину и скрепленными внизу. Надевается на голову, чтобы скрыть не только лицо, но и всю фигуру женщины.
Парвоначи - один из высших чинов в Бухарском эмирате.
Пир - старец, наставник в вере. Представитель мусульманского духовенства.
Раббат - укрепление, обнесенное высокими глинобитными стенами с башенками по углам. Так назывались почтовые станции на бухарских трактах.
Сандал - низкий столик, устанавливаемый в комнате над ямкой, куда насыпаются угли. Сверху на сандал стелется ватное одеяло. Под него сидящие вокруг сандала засовывают ноги.
Сарбоз - солдат в Бухарском эмирате.
Сура - глава корана.
Сюзане - вышитый ковер.
Токсоба - полковник в эмирской Бухаре.
Удайчи - церемониймейстер при эмирском дворе.
Улак - конские состязания.
Улем - ученый.
Хирман - особо устроенный на поле ток, на котором молотят зерно.
Хурджум - переметная сума.
Шурпа - суп.