Ханна Кристин. Если веришь

   Джейк поплелся в гостиную. Он старался не думать о тех временах, когда переживал точно такие же ночи. В своей жизни он уже терял дорогих ему людей: дедушку, маму. Когда они находились в таком состоянии, как сейчас Расе, они не доживали до утра.
   Слезы жгли ему глаза, катились по щекам. Он опустился на кожаную банкетку и зарылся лицом в ладони. Воспоминания и образы проносились у него в мозгу, всякий раз вызывая новый взрыв отчаяния.
   «Ты, наверно, голоден...»
   «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе...»
   «Тебе судьбой предназначено жить на ферме с яблоневым садом». А Мария добавила: «На нашей ферме».
   Они приняли его с такой радостью, так много ему дали. Он почти почувствовал, что у него снова есть семья. А он-то думал, что похоронил ее навсегда вместе с матерью. Расе стал ему дедом, которого у Джейка на самом деле никогда не было, потому что Джейкоб Вандерстеи не относился к любящим родственникам. А Расе... Он никогда не сердился и ничего не требовал, только смеялся и заботился.
   – Боженька, прошу тебя, – шептал мальчик, слизывая со щек соленые слезы, – не забирай его.
   Но в его словах не слышалось надежды – слишком часто он повторял их за свою короткую жизнь. И знал, что в таких случаях Бог почти никогда ничего не отвечал.
   Слезы градом текли по лицу Джейка. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким, хотя его отец стоял рядом.
   – Налить тебе чашку кофе, малыш?
   Джейк резко поднял голову, чувствуя неожиданный всплеск гнева.
   – Не называйте меня «малыш». Меня зовут Джейк. – Бешеный Пес присел на корточки возле Джейка:
   – Мой старик называл меня малышом. Так что у меня просто плохая привычка. Извини.
   Однако гнев Джейка уже улетучился, и он снова почувствовал себя одиноким. Облокотившись на колени, он закрыл лицо руками.
   Прикосновение Бешеного Пса оказалось таким нежным, таким нерешительным, что Джейк поначалу решил, что ошибся. Но Бешеный Пес и вправду протянул руку и тихонько сжал плечо Джейка.
   – С ним все будет хорошо, Джейк. Он сильный. – Джейк посмотрел на Бешеного Пса. Сквозь пелену слез он видел лишь очертания его загорелого лица и копну светлых волос. И на какое-то мгновение Джейк не мог понять, жалко ему Расса или себя.
   Бешеный Пес утешает его, он ему не безразличен, ему – своему отцу. Джейк прикусил дрожащую губу.
   Бешеный Пес снял руку с плеча Джейка, но мальчик не хотел, чтобы их связь прервалась. Он вдруг почувствовал прилив смелости и спросил:
   – А каким был ваш отец?
   – Понятия не имею, – удивился Бешеный Пес.
   – А вы на него похожи? – не сдавался Джейк. Глаза Бешеного Пса вдруг потемнели. Он встал и, отойдя от Джейка, уставился на свои босые ноги.
   – Да, наверно.
   – Счастливец, – тихо проговорил Джёйк.
   – Почему же?
   Джейк старался, чтобы его голос не дрожал, но ему было невероятно трудно.
   – Вы, по крайней мере, знали своего отца. А мой сбежал от мамы еще до моего рождения.
   – Мой отец тоже от нас сбежал, – печально улыбнулся Бешеный Пес. Он подошел к банкетке и сел рядом с Джейком, вытянув ноги.
   – А вы сбежали бы от собственного ребенка? – затаив дыхание, спросил Джейк. Он даже не поверил, что осмелился задать такой простой вопрос. Но он его задал и с трепетом стал ждать ответа.
   Вдруг Бешеный Пес ответит именно то, что он от него ждет... вдруг скажет, что всегда хотел иметь сына... и никогда бы его не бросил.
   Бешеный Пес откинулся к стене.
   – Хочешь – верь, хочешь – нет, я думал о твоем вопросе. Молодым мне хотелось иметь детей. Я думал, что смогу стать хорошим отцом. – Он засмеялся и покачал головой. – А потом я повзрослел.
   – Что вы имеете в виду?
   – Очень просто. Хороший отец, Джейк, остается, а я ухожу.
   – Откуда вы знаете?
   Вопрос удивил Бешеного Пса. Он слегка нахмурил лоб:
   – Не понимаю.
   – Ну, вы когда-нибудь пробовали остаться?
   Бешеный Пес отвернулся и стал разглядывать цветастые обои. Он хотел что-то ответить и открыл рот, но потом закрыл его.
   – Вы мне ответите? – Бешеный Пес криво усмехнулся:
   – Глупый вопрос. Я сказал, что не могу оставаться, вот и все. Я, по крайней мере, честен, а мой старик нам наврал. Делал вид, что собирается остаться, а сам сбежал. А я никогда не вру.
   – Да, думаю, вы не врете.
   – Когда я понял, что я бродяга и какой я безответственный и все такое, я решил, что у меня детей не будет.
   – Значит, теперь у вас нет желания иметь сына? – Джейк говорил это таким тихим голосом, что едва сам себя услышал.
   – Не-а. Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. Я иду куда хочу, делаю что хочу. Я свободен. Когда-нибудь ты меня поймешь.
   – Я тоже какое-то время бродяжничаю, но мне нужно место, где бы я мог остаться. – Джейк заглянул в глаза отцу и попытался заставить его понять, о чем он говорит. – Мне не нравится скитаться. Я чувствую себя одиноко.
   Прежде чем Бешеный Пес успел ответить, скрипнула дверь, и из спальни, шаркая, вышел доктор Шерман. Он сел в глубокое кресло напротив них.
   Джейк похолодел. Он не спускал глаз с доктора. «Господи, сделай так, чтобы он остался жив... пожалуйста...»
   Доктор снял очки, положил их себе на колени и потер переносицу.
   – Как он, док? – подался вперед Бешеный Пес. Доктор Шерман тяжело вздохнул.
   – Не очень хорошо. У него апоплексический удар. Левая сторона тела частично парализована. Он в глубоком сне, который называется кома.
   Джейку показалось, что он падает. Бешеный Пес снова сжал ему плечо, что немного успокоило Джейка.
   – Вы можете как-то ему помочь? – Доктор Шерман покачал головой.
   – Мы говорили с Рассом о его болезни несколько дней назад. У него уже проглядывались ее симптомы. Он знал, что умирает. Он... хотел умереть дома.
   Слово «умереть» ударило Джейка, словно громом.
   – Сколько у него осталось времени? – спросил Бешеный Пес.
   – Кто знает? Может, неделя, а может, день.
   – Иногда случаются чудеса. – Джейк смотрел на доктора так, словно ждал подтверждения. Доктор покачал головой.
   Бешеный Пес печально улыбнулся Джейку, и мальчик понял, что и его отец не верит в чудеса.
   – Ты просто надейся, Джейк. Рассу необходимо, чтобы кто-то верил в чудеса. – Повернувшись к доктору, он спросил: – Что мы должны делать?
   Доктор вынул из кармана сложенный лист бумаги:
   – Я составил список.
   Бешеный Пес пробежал глазами по списку.
   – Что-нибудь еще?
   – Не думаю, что Мария знала о его болезни. Расе всегда ее от всего ограждал. Для нее будет ударом. В целом свете у нее больше никого нет.
   Джейк вдруг встрепенулся. Искра надежды вспыхнула в его сердце. «У нее есть я». Ему хотелось произнести эти слова вслух, он попытался, но в горле застрял ком, и у него вырвался лишь какой-то непонятный звук.
   – Такого никто никогда не ожидает, – продолжал доктор, – а Мария... такая хрупкая. Жаль, что никого не будет рядом, чтобы позаботиться о ней. Рассу хотелось бы, чтобы такой человек был.
   Джейк открыл рот, чтобы сказать: «Я позабочусь», – но его опередили.
   – Я о ней позабочусь, – заверил Бешеный Пес. Джейка как громом ударило.
   Бешеный Пес сидел, глядя на доктора, и его взгляд, полный решимости, поразил Джейка. Бешеный Пес говорил серьезно. Он и вправду собирался позаботиться о Марии.
   Джейк покачал головой. Если бы он так не расстроился из-за Расса, он, возможно, даже улыбнулся бы. Такое отношение Бешеного Пса к Марии что-то значило. Но Джейк не знал, что именно.
   Мария слышала, как дрожки въехали во двор. Она выскочила из постели и с развевающимися волосами бросилась вниз по лестнице и выбежала на крыльцо.
   Бешеный Пес остановил Клео у дома.
   Она не смотрела на него, а лишь, стиснув руки, повторяла:
   – Он умер, да? Он умер?
   – Нет... он не умер.
   Мария подняла на Бешеного Пса заплаканные глаза:
   – Что с ним?
   Лицо Бешеного Пса сморщилось, и надежды Марии рухнули.
   – Что с ним? – глухим голосом повторила она вопрос. Бешеный Пес печально посмотрел на нее и тихо спросил:
   – Его постель готова?
   Она кивнула. Ее охватили страх и отчаяние, заполонившие грудь, сердце, горло. Пульс стучал у нее в ушах. Она потеряла остатки контроля. Сделав глубокий вдох, она попыталась держаться.
   Бешеный Пес соскочил с дрожек и взял Расса на руки. Голова отца с бледным, осунувшимся лицом запрокинулась, руки безжизненно свисали вдоль тела.
   Ее отец, который всегда находился рядом, здоровый и жизнерадостный, сейчас выглядел маленьким, старым... и умирающим.
   Джейк тоже сошел с дрожек и подошел к Марии. Его глаза, красные от слез, смотрели на нее с сочувствием, лицо бледное, дрожащие губы стиснуты.
   Она почувствовала его состояние, поняла, что он так же несчастен, как она, и изо всех своих детских сил старается сдержать слезы. Что-то шевельнулось у нее в груди, что-то от той женщины, какой она была несколько часов назад, и ей захотелось протянуть ему руки. Но она не смогла. Внутри ее образовалась пустота, ей нечего предложить мальчику, который нуждался в утешении.
   Презирая собственную никчемность и слабость, она отвела глаза от заплаканного лица мальчика.
   С Рассом на руках Бешеный Пес поднялся на крыльцо и остановился около Марии.
   – Давайте положим его в постель. – Понимание и сочувствие – вот что она увидела в его глазах.
   Она хотела кивнуть, но у нее не хватило сил даже на такое простое движение.
   – Джейк, – продолжал Бешеный Пес, – сходи и принеси кувшин теплой воды, губку и ложку. Доктор сказал, что нужно все время давать ему пить.
   Мария понимала, что должна чувствовать благодарность к Бешеному Псу за помощь, которую он оказывал, но ею овладело полное безразличие.
   – Покажи мне, куда его нести.
   Мария повернулась и, спотыкаясь на каждом шагу, держась за перила, начала пониматься наверх. Он шел за ней, тяжело ступая по скрипучим ступеням.
   В темном коридоре она просто заставила себя идти, хотя каждый шаг вызывал у нее спазм в желудке. Впереди маячила закрытая дверь спальни отца, а когда-то и ее матери. Их место, их святилище. Она не хотела туда входить, не хотела класть умирающего отца на его кровать и притворяться, что она может такое пережить.
   Усилием воли она заставила себя открыть дверь. Лунный свет пробивался сквозь кружевные занавески и лежал светлым пятном в середине синего ковра, отделанного бахромой. У стены стояла большая двуспальная кровать, на которой лежали горкой белые простыни и темные одеяла.
   Стиснув руки, она вошла в комнату. В ней пахло свежевыстиранным бельем и... лавандой.
   Почувствовав запах лаванды, Мария чуть не бросилась на колени. «Просто невозможно!» – уверяла она себя. У нее разыгралось воображение.
   Она зажгла две лампы и принялась стелить постель.
   Бешеный Пес бережно опустил Расса и, наклонившись, со всех сторон подоткнул одеяло.
   Только сейчас Мария как следует, разглядела отца. Даже золотистый свет лампы не мог скрыть синевы его впалых щек. Под закрытыми глазами залегли тени, лицо смертельно-бледное, губы серые и почти невидимые на безжизненном лице.
   Ей стало так страшно, что закружилась голова. Она схватилась за край постели, чтобы не упасть.
   Бешеный Пес тут же оказался рядом. Он обнял ее за плечи и прижал к себе. Вздохнув, Мария позволила себе прислониться к нему. Он ногой придвинул к кровати стоявшую у окна банкетку, и они сели.
   – Мария?
   Она вздрогнула. Она знала, что он сейчас сообщит, и не хотела ничего слышать. Глядя в пол, она отозвалась: – Что?
   – Он в коме.
   Она кивнула, чувствуя себя как-то странно: словно не она сейчас в комнате, а кто-то другой сидит внутри ее и заставляет двигаться, шевелить губами, кивать головой. Она не испытывала никаких эмоций, только один ледяной холод. Она знала, что он может еще сказать. Однажды она уже слышала подобные слова.
   – Док Шерман сказал, что он... что лучше ему не станет.
   – Док ошибается, – еле слышно прошептала она.
   – Возможно.
   Глаза Марии наполнились слезами.
   – Ведь может... может произойти чудо, – охрипшим голосом произнесла она.
   – Ты веришь в чудеса?
   Его вопрос чуть не убил ее. Ее тело обмякло, она почувствовала себя хрупкой и незащищенной.
   – Нет.
   – Док сказал, что ему осталось недолго. – Мария закусила губу, чтобы не заплакать.
   – Сколько?
   – Может, неделя... может, сегодня ночью. – Он сжал ее руку. – Тебе надо с ним попрощаться.
   Она повернулась и в первый раз, после того как они пришли в комнату, посмотрела на него. Он не понимает. Никто не понимает. Она прижала к груди холодные руки.
   – Ты думаешь, поможет? – Она не скрывала своей горечи. – Если с ним попрощаться?
   – Больше тебе ничего не остается.
   – О Господи! – Ей стало страшно. – Неужели мне придется попрощаться и с Рассом. – Ком в горле мешал ей говорить. По лицу текли слезы. – Я не могу.
   – Я не знаю, что сказать тебе, Мария. – Он нежно погладил ее по волосам.
   Ее по-прежнему сковывали холод и страх.
   – Никто ничего не может сказать.
   – Верно, – только и ответил он, но так, что она поняла: он тоже когда-то пережил смерть любимого человека. Он обнял ее и прижал к себе.
   – Я здесь.
   «Только сейчас».
   Мария услышала эти слова так же явственно, как будто произнесла их вслух.
   Пока он с ней. Но скоро он уйдет. Уйдет Расе, уйдет Джейк, и она останется одна. Совершенно одна.
   Ей хотелось заплакать, но глаза оставались сухими.

Глава 21

   Бешеный Пес стоял в открытых дверях спальни. В комнате ярко горели лампы. Мария зажгла их все, содрав с окон занавески. Но теплое золото света не могло ни прогнать холод смерти, ни согреть холодные ввалившиеся щеки человека, неподвижно лежавшего на огромной кровати.
   Грусть так сдавила грудь Бешеного Пса, что ему стало больно дышать. Слезы стояли в глазах, превращая освещенную солнцем комнату в расплывчатое пятно. Когда слезы высохли, он увидел нечто, от чего у него защемило сердце.
   Мария сидела на банкетке у самой кровати, немного подавшись вперед. В одной руке она держала худую, в синих прожилках вен, руку отца, в другой – томик стихов. Тихим размеренным голосом она читала.
   «Моя прошлая жизнь мне уже не принадлежит.
   Годы промчались, как мимолетные мечты,
   оставшиеся только в моей памяти...»
   Она опустила книгу на колени, и ее голова поникла.
   Вид Марии, такой печальной и потерянной, вызвал в сердце Бешеного Пса какие-то давно забытые воспоминания и образы. Он понял, что видит ее в редкие для нее минуты слабости. За прошедшие два дня он часто за ней наблюдал, стоя молча, как сейчас, на пороге спальни. Господи, если бы только он мог что-нибудь для нее сделать!
   Но она не позволяла ему помочь. Она просто сидела у кровати, не выпуская руку отца и читая стихи. Иногда она переставала читать и просто разговаривала с ним. Но не о чем-то важном, не о своем страхе, одиночестве или отчаянии, а о погоде, о ферме, о приближающейся зиме.
   В редкие моменты, когда она откладывала книгу, она позволяла себе опустить голову – как сейчас.
   Мария не отходила от постели уже несколько дней. Она ничего не ела, почти не спала, сидела совершенно неподвижно. Ее горе, словно тяжелый серый саван, давило ей на плечи. Ее дух был сломлен.
   Бешеный Пес ни разу не слышал, чтобы она молилась.
   Глядя на Марию сейчас, он заметил, как на нее повлияло долгое бдение у постели отца. Она осунулась и похудела. Кожа потеряла свой золотистый блеск. Здоровый румянец уступил место пепельно-серому оттенку. Взгляд блестевших от полноты жизни глаз потускнел.
   Он даже не предполагал, что ее печаль может так его расстроить. Невероятно, но он ощущал ее боль как свою собственную. Ему вдруг захотелось подойти и крепко ее обнять.
   Но она не позволит ему утешать ее. Он вздохнул и постучался.
   – Мария, я принес тебе поесть.
   – Я не голодна, – ответила она, не поднимая головы. Ее голос казался таким же безжизненным, как ее спутанные волосы, разметавшиеся по плечам и спине.
   – Тебе надо хотя бы немного поесть, – настаивал он, зная, что битва все равно будет проиграна.
   Она положила книгу рядом с собой и потянулась за миской с водой. Погрузив руки в теплую воду, она вынула губку, отжала ее и начала осторожно прикладывать ее ко рту отца.
   На Бешеного Пса она не обращала никакого внимания.
   Испытывая страшное разочарование, он стал изучать ее опущенное лицо. Он видел, как дрожит ее нижняя губа, когда она смотрит на отца, как трясутся руки, когда она нежно обмывает его лицо.
   Ее жалкие попытки казаться сильной разрывали ему сердце. Он понимал, что она чувствует, знал, как трудно казаться сильным, когда ни на что не хватает духу. Он сидел когда-то на такой же банкетке, беспомощный и одинокий, глядя, как угасает и умирает его мать.
   Он хотел сказать Марии, что он все понимает, что она не одинока. Но она не хотела его слушать, даже смотреть на него не хотела.
   Он знал почему. Знал и понимал. Когда боль так сильна, а защитные силы слабы, доброта – любая – почти невыносима. Ее пугало то, что кто-нибудь будет сейчас к ней добр, боялась того, что если она сдастся хотя бы на секунду, она рухнет в такую бездну печали, из которой никогда не выберется.
   Бешеный Пес потер переносицу. Должен же он найти что-то, чем он может помочь. Что-нибудь...
   – Боже мой!
   – В чем дело?
   – Он пошевелился.
   Бешеный Пес тут же оказался около нее. Она стала обеими руками жать руку Расса.
   – Расе? Расе?
   Расе застонал. Послышался тихий шелестящий звук. Его ресницы дрогнули.
   – Я здесь, Расе. Мы оба здесь – Мария и Бешеный Пес.
   Старик снова застонал, провел языком по губам. Невероятно, но он начал медленно открывать глаза.
   – Мария? – Голос лишь отдаленно напоминал голос Расса.
   – Я здесь, Расе. Я здесь. – Она сжала его руку. Расе сдвинул брови, стараясь разглядеть, кто с ним рядом.
   – Это ты, Бешеный Пес?
   Бешеного Пса настолько захлестнули эмоции, что он не сразу ответил.
   – Я, Расе.
   Слабая улыбка тронула уголок рта Расса.
   – Надо же...
   – Расе, я хочу, чтобы ты поел... – начала Мария. Расе остановил ее слабым движением правой руки:
   – Какой смысл есть?
   – Расе, не надо...
   – Я хочу посидеть на качелях на крыльце, – не совсем внятно заявил Расе. – Хочу в последний раз увидеть звездное небо.
   – Не говори так, Расе.
   Расе посмотрел на Бешеного Пса своими слезящимися старческими глазами:
   – Вынесешь меня на качели?
   У Бешеного Пса защипало в глазах. Расе выглядел таким старым и усталым, таким не похожим на себя. Его некогда жизнерадостная улыбка получилась кривоватой и вялой.
   – Конечно.
   Он поднял Расса на руки. Старик стал легче пушинки.
   – Я сейчас приду, – пообещала Мария. Бешеный Пес кивнул и понес Расса вниз.
   Мария появилась на крыльце через минуту с подушками и одеялами. Она быстро соорудила на качелях постель для отца и пододвинула ему под ноги скамеечку.
   Бешеный Пес опустил Расса на качели.
   – Сядь со мной, Мария, – попросил старик. Он тяжело дышал.
   Мария села рядом, он прильнул к ней, а она обняла его за хрупкие плечи. Они полулежали-полусидели, тихо покачиваясь под скрип качелей.
   Расе посмотрел на Бешеного Пса, и тот вздрогнул. Точно так на него смотрела его мать за несколько минут до смерти.
   – Позовите Джейка...
   – Конечно.
   Он немного подождал, боясь уйти, но все же ушел. Он знал, где искать Джейка. Мальчик не выходил из амбара с той минуты, когда два дня назад они привезли Расса домой. Он просто сидел там, в темноте, раскачиваясь из стороны в сторону.
   Когда Бешеный Пес ушел, Мария еще крепче прижала к себе отца.
   – Я знала, что ты ко мне вернешься. Я знала...
   – Тебе придется стать сильной, – прервал ее отец.
   – Ты ведь никуда не собираешься...
   – Я умираю, Бу...
   Горячие слезы подступили к глазам Марии.
   – Нет, Расе. Нет.
   В его голубых глазах стояла такая печаль, что она ощутила физическую боль.
   – Тебе придется смириться, Мария. Ты не можешь ни спрятаться, ни убежать.
   – Я... я не хочу... чтобы ты говорил такое. Пожалуйста.
   – Я был не прав, так долго оберегая тебя, Мария. Твоя мать и я... мы просто слишком тебя любили. Нам было невыносимо видеть твои слезы. – Он закрыл глаза, и из-под них выкатились две слезинки. – Поэтому мы не давали тебе плакать. Мне так жаль.
   – Прошу тебя, ни о чем не жалей, – шептала Мария.– Прошу тебя.
   Он открыл глаза и посмотрел на нее. В них она увидела все: боль, печаль, раскаяние. Она вспомнила минуты, когда он смотрел на нее взглядом любящего, заботливого отца, и ее сердце перевернулось.
   Он всегда оставался с ней. Всегда. Даже тогда, когда она боялась довериться ему. Она не могла себе представить жизнь без него...
   – Я люблю тебя, Бу.
   – Я тоже тебя люблю... папочка. Пожалуйста, не оставляй меня.
   – Ты не называла меня так уже много лет.
   – А должна была.
   – Ах, Бу. – Он поднял правую руку и дотронулся до ее лица. – Я не знаю, почему все так получилось.
   Она не могла ответить. Она лишь покачала головой.
   Они долго смотрели друг на друга. Приглушенные звуки ночи постепенно затихали. Только слышалось их напряженное дыхание да равномерное поскрипывание качелей. Лунный свет пробивался сквозь пожухлые плети глициний, и Мария вдруг с болью в сердце подумала, что ее отца уже не будет, когда глицинии снова зацветут весной.
   Тишину нарушил звук шагов. Бешеный Пес и Джейк подошли к крыльцу.
   – Расе. – Голос Джейка снизился до благоговейного шепота.
   – Джейк, – грустно улыбнулся Расе, а потом попросил Бешеного Пса: – Ты не отнесешь меня обратно? Что-то я устал. Джейк, пойдем со мной.
   Бешеный. Пес поднял Расса на руки и отнес его обратно в постель. Мария и Джейк молча последовали за ним в спальню.
   – Джейк, подойди ко мне. – Расе слабо махнул правой рукой. – А вы, пожалуйста, выйдете ненадолго.
   Мария умоляюще посмотрела на отца. «Мне надо еще так много тебе сказать. Что, если у нас не останется времени?»
   – Останется, – ответил Расе, словно читая ее мысли. – А теперь иди.
   Расе с облегчением откинулся на подушки. Ему потребовалось гигантское усилие, чтобы казаться сильным. Но его тело болело, горло пересохло, дышать становилось все труднее. А парализованная левая сторона тела, будто все время тянула его куда-то вниз.
   Он закрыл глаза, чтобы передохнуть. Возможно, он задремал. Он не уверен. Заставив себя открыть глаза, он увидел стоявшего у постели Джейка.
   – Привет, Расе.
   – Джейк. – Расе произнес имя тихо, с любовью. – Я хотел с тобой попрощаться.
   Слезы градом покатились по лицу мальчика.
   – Я не хочу, чтобы ты умер.
   Сердце Расса сжалось. Слезы тонкими теплыми ручейками потекли по его вискам в подушки.
   – У нас мало времени, Джейк. Я очень устал. Подойди поближе.
   Джейк опустился на колени у кровати.
   – Он твой отец, ведь так?
   – Мне следовало знать, что я не смогу скрыть этого от вас, – слабо улыбнулся Джейк.
   Рассу еще так много хотелось сказать, но у него не осталось сил, а воля к жизни начала угасать.
   – Скажи ему правду, Джейк. Он твоя единственная надежда.
   – Я боюсь.
   – Когда-то я позволил Марии использовать страх в качестве оправдания. Тебе я не позволяю. Скажи своему папе правду... или мой призрак будет являться тебе всю жизнь.
   – Хорошо.
   – Обещаешь?
   – Обещаю.
   Собрав последние силы, Расе дотронулся до щеки Джейка.
   – Я люблю тебя, сынок.
   Джейк уже не сдерживал слез. Опустив голову, он прижался лбом к подушке.
   – Я тоже люблю тебя, Расе.
   Расе хотел сказать что-то еще, но тут же забыл. У него страшно заболело сердце, а левую руку до самого запястья пронзила обжигающая боль.
   – Позови Марию.
   Расе все ниже и ниже сползал с подушек. У него появилось странное ощущение, будто его тело пронзают тысячи раскаленных иголок. Он одновременно чувствовал себя и легким, и придавленным. Кровь пульсировала в венах.
   Он обвел глазами спальню, словно хотел запомнить ее всю в мельчайших подробностях. Она так долго служила ему пристанищем...
   Он закрыл глаза. Стоило таких усилий держать их открытыми. В памяти вдруг возникла картина, вызвавшая горячие слезы. Он вспомнил день, почти двадцать пять лет назад, когда он привез сюда из Нью-Йорка свою невесту. Комната, в которой он сейчас находился, и кровать, где он сейчас лежал, были для них убежищем, святилищем, местом отдыха и любовных утех.
   Он чувствовал, как слабеет его тело. Будто он медленно, но неумолимо куда-то погружается, исчезает.
   Он хотел прикоснуться к Марии. Она должна находиться рядом, должна называть его по имени. Но он ее не слышал. В голове стоял шум, правая рука стала невероятно тяжелой. Он открыл рот, чтобы назвать дочь по имени, но не мог произнести ни звука.
   Неожиданно он увидел какой-то тусклый золотистый свет. Он нахмурился. Свет становился все ярче. Он лился из окна, проникая во все темные углы комнаты.
   Расе вдруг понял, что видеть он ничего не мог: его глаза закрыты. Он попытался их открыть, но не смог.
   В ногах кровати появились очертания какой-то фигуры. Сначала просто тень, но постепенно тень растаяла, и стали видны черты.
   – Грета, – выдохнул он.
   Она улыбнулась. «Здравствуй, любовь моя».
   Расе тоже улыбнулся и сразу понял, что он по-настоящему улыбнулся, а не создавал движение полупарализованных губ.
   – Ты здесь...