Страница:
– Я его нашел под карнизом заброшенного фермерского дома. Может, хочешь пойти завтра со мной собирать...
– Нет, – покачал головой Джейк, – мне лучше уйти отсюда.
– Мне нужен помощник, – перебил его Расе, – чтобы заносить в каталог мои находки и носить их вместо меня.
Джейк посмотрел на наконечник стрелы и наморщил лоб.
– Ребенком я любил собирать камни.
Ребенком. Сердце Расса сжалось. Как печально услышать такое от пятнадцатилетнего подростка.
– А мне – семьдесят четыре, и я все еще люблю этим заниматься.
– Моя мама подарила мне книгу про камни. В ней рассказывалось много интересного.
– Она, верно, очень тебя любила.
– Да.– Он помолчал, уставившись в пол.– Очень любила.
Расе понял, что он говорит о матери в прошедшем времени, и опечалился еще больше. Он хотел произнести стандартную фразу «Мне очень жаль», но понял всю ее бесполезность. Он сказал то, что показалось ему единственно правильным:
– Ты мог бы на время остаться. А когда захочешь, можешь уйти.
В свете фонаря лицо мальчика казалось бледным, почти прозрачным.
– Я... – нерешительно начал он, – я бы с удовольствием остался, но...
– Но что?
– Я видел чопорную леди и человека, который здесь живет...
– Это моя дочь Мария, – тихо объяснил Расе, – и наш новый работник Бешеный Пес Стоун. Они не станут к тебе приставать.
Джейк покачал головой, и Расе увидел страх в его взгляде.
– Я не хочу... чтобы кто-нибудь знал, что я здесь. Я еще не готов к встрече.
Расе понял. Мальчик уже очень давно нигде не чувствовал себя дома. Амбар показался ему надежным убежищем.
– Ну, тут нет никакой проблемы. Какое-то время мы могли бы держать твое пребывание в секрете.
В глазах Джейка блеснула надежда, словно он не ждал такого ответа.
– Правда?
– Правда. – Расе медленно встал. – Что ж, думаю мне пора возвращаться в дом и ложиться спать. Растущим мальчикам и сварливым старикам нужно высыпаться. Я принесу тебе завтрак часов в семь.
– Спасибо, Расе.
– Добро пожаловать.
Расе вышел из амбара и закрыл за собой дверь. Когда он лег в большую двуспальную кровать, он уставился в потолок и прошептал:
– Наверное, ты мне его послала, Грета?
Какие-то мучительные секунды он ждал, что покойная жена ему ответит, и он почувствует запах лаванды и легкое прикосновение ветерка.
Но ответа он так и не дождался. Все же он улыбнулся. В первый раз за много месяцев он радовался тому, что наступит утро.
Впервые в жизни Бешеный Пес стелил постель. Он развернул чистую простыню и аккуратно разгладил ее на комковатом матрасе. Ощущение от прикосновения к накрахмаленной ткани было незнакомым и необычным.
Он быстро снял с себя чистую одежду и нырнул под одеяло, подтянув его до подбородка. Прохладные простыни и тяжелое одеяло окутали его словно коконом. Никогда еще он не чувствовал ничего более приятного.
Боже, как хорошо!
Он удовлетворенно вздохнул и стал смотреть в потолок, пытаясь проникнуть взглядом в непроницаемую темноту, притаившуюся над стропилами. С таким же успехом он мог бы вглядываться в ночное пространство между землей и луной.
Вдруг он обнаружил, что без всякой видимой причины опять думает о Марии Трокмортон. Она, наверное, тоже уже в постели: одеяло под подбородком, как у него, а пряди волос, похожие на языки красноватого пламени, веером разметались по подушке.
Нет. Она, верно, заплела их в косы. Скрутила свои мягкие вьющиеся волосы, да так, что ни один волосок не выбился. У нее все так – под контролем.
Думая о ней, он улыбался. Он видел в ней что-то особенное, интригующее. Нет, не то... Она... притягивала его. Интересно, о чем она думает, о чем мечтает? Похожа ли она хоть чуточку на него? Нужно ли ей что-то еще, кроме маленькой затерянной в глуши фермы?
Он тоже многие годы гонялся за чем-то ускользающим, пытаясь определить его, превратить во что-то осязаемое и реальное. Но оно оставалось лишь смутной мечтой. И так же как пятнадцать лет назад, он ни на шаг не приблизился к своей мечте, хотя не прекращал поиски. По какой-то странной, необъяснимой причине ему казалось, что именно Мария поймет его метания.
Странно...
Он закрыл глаза и вытянулся во весь рост. Чистые простыни ласкали голое тело. Ощущение незнакомое и немного эротичное. Ему вдруг стало жарко. Он начал ворочаться, пытаясь заснуть.
Напрасно. Он снова думал о Марии.
На следующее утро Мария нарезала оставшееся мясо, сосиски и картошку и бросила все на горячую сковороду. Добавив лука и специй, она все перемешала, и у нее получилось рагу. Рядом на печке стояла тарелка со свежеиспеченными кукурузными лепешками.
Она ни разу не оглянулась, полностью поглощенная приготовлением горячего завтрака.
Ее отвлек тихий смех за спиной.
«Не обращай на него внимания».
И все-таки она не утерпела. Чуть повернувшись, Мария исподтишка посмотрела на стол.
Бешеный Пес, упершись локтями в стол, сидел на ее стуле и болтал с Рассом так, будто они всю жизнь знали друг друга.
Мария отметила, что волевой подбородок Бешеного Пса находился в странном контрасте с его мягкими губами. Он сидел спиной к окну, и солнце высвечивало золотистые пряди в его длинных светлых волосах.
Сердце Марии защемило от нахлынувших вдруг чувств одиночества и странного томления. На сердце у нее так тяжело, но вовсе не из-за Бешеного Пса Стоуна, пыталась она уверить себя, а из-за того, что он сидит здесь, в ее доме, и так непринужденно, как с давним знакомым, болтает с ее отцом, улыбается и шутит.
В их доме никогда не появлялся посторонний мужчина. Марию такое обстоятельство нисколько не волновало до сегодняшнего утра. Глядя на Бешеного Пса, чувствующего себя как дома за ее столом, она почти физически ощутила боль в сердце. Она вдруг пожалела о том, чего в ее жизни никогда не случалось и не могло случиться.
В глубине сердца ей всегда хотелось, чтобы рядом с ней находился мужчина, с которым она делила бы такую же безграничную и. неумирающую любовь, как между ее отцом и матерью. Она выросла с верой, что такая сказочная любовь существует, потому что каждый день видела ее в глазах своих родителей. И ждала, что к ней придет такая же.
Теперь-то она знала, что бывает совсем не так. Однако даже по прошествии стольких лет, лежа в постели и глядя в потолок, она жалела о своей потерянной любви.
Но не Бешеный Пес Стоун спасет ее от одиночества, уверяла она себя, хотя он и пробудил в ее душе какие-то чувства.
Мария заставила себя перестать думать о нем и сосредоточиться на приготовлении завтрака. Сдвинув на одну сторону сковородки рагу, она разбила несколько яиц в кипящий жир.
Приготовив яичницу, она разложила еду по тарелкам и села за стол напротив Бешеного Пса, стараясь избегать его взгляда. Мария смотрела только в тарелку, внимательно разглядывая каждый кусок, прежде чем отправить его в рот.
Но она чувствовала на себе его взгляд – жаркий, как огонь, причиняющий боль, словно пощечина. Мария прикусила губу, чтобы он не заметил ее нервозности, неровного биения сердца, затрудненности дыхания. Она чувствовала себя... уязвимой. Ей бы рассердиться, спрятать подтачивающее силы раздражение за холодной враждебностью, как она всегда делала, если кто-нибудь, даже Расе, посягал на ее внутренний мир. Она потратила годы, чтобы стать неприступной, отдалиться от всех, выработать защиту от недоброго мира и страстного, но беспечного человека.
Но теперь ее защиту сломили. Ни ухищрения ума, ни железная воля не помогали ей справиться с нежеланными эмоциями, которые вероломно проникали в сердце. Внутри ее росла какая-то темнота, грозившая проглотить ее, разрушая стену самоконтроля, выстроенную ею с таким трудом.
Она уже не могла не замечать его. В его присутствии какая-то частица ее, которую, как ей казалось, она давно похоронила, внезапно оживала. Что-то заставляло задуматься о том, как пуста ее жизнь, как она одинока, оторвана от мира. Одного взгляда на него, на то, как он открыто улыбается и охотно смеется, достаточно, чтобы она вспомнила, что значит ощущать себя свободной и ничего не бояться.
Иногда – да поможет ей Господь, – глядя на него, она вспоминала то, о чем хотела забыть. Вспоминала, как приятно, когда к тебе прикасается мужчина, когда он держит тебя в своих объятиях.
И воспоминания до смерти пугали ее.
Глава 9
– Нет, – покачал головой Джейк, – мне лучше уйти отсюда.
– Мне нужен помощник, – перебил его Расе, – чтобы заносить в каталог мои находки и носить их вместо меня.
Джейк посмотрел на наконечник стрелы и наморщил лоб.
– Ребенком я любил собирать камни.
Ребенком. Сердце Расса сжалось. Как печально услышать такое от пятнадцатилетнего подростка.
– А мне – семьдесят четыре, и я все еще люблю этим заниматься.
– Моя мама подарила мне книгу про камни. В ней рассказывалось много интересного.
– Она, верно, очень тебя любила.
– Да.– Он помолчал, уставившись в пол.– Очень любила.
Расе понял, что он говорит о матери в прошедшем времени, и опечалился еще больше. Он хотел произнести стандартную фразу «Мне очень жаль», но понял всю ее бесполезность. Он сказал то, что показалось ему единственно правильным:
– Ты мог бы на время остаться. А когда захочешь, можешь уйти.
В свете фонаря лицо мальчика казалось бледным, почти прозрачным.
– Я... – нерешительно начал он, – я бы с удовольствием остался, но...
– Но что?
– Я видел чопорную леди и человека, который здесь живет...
– Это моя дочь Мария, – тихо объяснил Расе, – и наш новый работник Бешеный Пес Стоун. Они не станут к тебе приставать.
Джейк покачал головой, и Расе увидел страх в его взгляде.
– Я не хочу... чтобы кто-нибудь знал, что я здесь. Я еще не готов к встрече.
Расе понял. Мальчик уже очень давно нигде не чувствовал себя дома. Амбар показался ему надежным убежищем.
– Ну, тут нет никакой проблемы. Какое-то время мы могли бы держать твое пребывание в секрете.
В глазах Джейка блеснула надежда, словно он не ждал такого ответа.
– Правда?
– Правда. – Расе медленно встал. – Что ж, думаю мне пора возвращаться в дом и ложиться спать. Растущим мальчикам и сварливым старикам нужно высыпаться. Я принесу тебе завтрак часов в семь.
– Спасибо, Расе.
– Добро пожаловать.
Расе вышел из амбара и закрыл за собой дверь. Когда он лег в большую двуспальную кровать, он уставился в потолок и прошептал:
– Наверное, ты мне его послала, Грета?
Какие-то мучительные секунды он ждал, что покойная жена ему ответит, и он почувствует запах лаванды и легкое прикосновение ветерка.
Но ответа он так и не дождался. Все же он улыбнулся. В первый раз за много месяцев он радовался тому, что наступит утро.
Впервые в жизни Бешеный Пес стелил постель. Он развернул чистую простыню и аккуратно разгладил ее на комковатом матрасе. Ощущение от прикосновения к накрахмаленной ткани было незнакомым и необычным.
Он быстро снял с себя чистую одежду и нырнул под одеяло, подтянув его до подбородка. Прохладные простыни и тяжелое одеяло окутали его словно коконом. Никогда еще он не чувствовал ничего более приятного.
Боже, как хорошо!
Он удовлетворенно вздохнул и стал смотреть в потолок, пытаясь проникнуть взглядом в непроницаемую темноту, притаившуюся над стропилами. С таким же успехом он мог бы вглядываться в ночное пространство между землей и луной.
Вдруг он обнаружил, что без всякой видимой причины опять думает о Марии Трокмортон. Она, наверное, тоже уже в постели: одеяло под подбородком, как у него, а пряди волос, похожие на языки красноватого пламени, веером разметались по подушке.
Нет. Она, верно, заплела их в косы. Скрутила свои мягкие вьющиеся волосы, да так, что ни один волосок не выбился. У нее все так – под контролем.
Думая о ней, он улыбался. Он видел в ней что-то особенное, интригующее. Нет, не то... Она... притягивала его. Интересно, о чем она думает, о чем мечтает? Похожа ли она хоть чуточку на него? Нужно ли ей что-то еще, кроме маленькой затерянной в глуши фермы?
Он тоже многие годы гонялся за чем-то ускользающим, пытаясь определить его, превратить во что-то осязаемое и реальное. Но оно оставалось лишь смутной мечтой. И так же как пятнадцать лет назад, он ни на шаг не приблизился к своей мечте, хотя не прекращал поиски. По какой-то странной, необъяснимой причине ему казалось, что именно Мария поймет его метания.
Странно...
Он закрыл глаза и вытянулся во весь рост. Чистые простыни ласкали голое тело. Ощущение незнакомое и немного эротичное. Ему вдруг стало жарко. Он начал ворочаться, пытаясь заснуть.
Напрасно. Он снова думал о Марии.
На следующее утро Мария нарезала оставшееся мясо, сосиски и картошку и бросила все на горячую сковороду. Добавив лука и специй, она все перемешала, и у нее получилось рагу. Рядом на печке стояла тарелка со свежеиспеченными кукурузными лепешками.
Она ни разу не оглянулась, полностью поглощенная приготовлением горячего завтрака.
Ее отвлек тихий смех за спиной.
«Не обращай на него внимания».
И все-таки она не утерпела. Чуть повернувшись, Мария исподтишка посмотрела на стол.
Бешеный Пес, упершись локтями в стол, сидел на ее стуле и болтал с Рассом так, будто они всю жизнь знали друг друга.
Мария отметила, что волевой подбородок Бешеного Пса находился в странном контрасте с его мягкими губами. Он сидел спиной к окну, и солнце высвечивало золотистые пряди в его длинных светлых волосах.
Сердце Марии защемило от нахлынувших вдруг чувств одиночества и странного томления. На сердце у нее так тяжело, но вовсе не из-за Бешеного Пса Стоуна, пыталась она уверить себя, а из-за того, что он сидит здесь, в ее доме, и так непринужденно, как с давним знакомым, болтает с ее отцом, улыбается и шутит.
В их доме никогда не появлялся посторонний мужчина. Марию такое обстоятельство нисколько не волновало до сегодняшнего утра. Глядя на Бешеного Пса, чувствующего себя как дома за ее столом, она почти физически ощутила боль в сердце. Она вдруг пожалела о том, чего в ее жизни никогда не случалось и не могло случиться.
В глубине сердца ей всегда хотелось, чтобы рядом с ней находился мужчина, с которым она делила бы такую же безграничную и. неумирающую любовь, как между ее отцом и матерью. Она выросла с верой, что такая сказочная любовь существует, потому что каждый день видела ее в глазах своих родителей. И ждала, что к ней придет такая же.
Теперь-то она знала, что бывает совсем не так. Однако даже по прошествии стольких лет, лежа в постели и глядя в потолок, она жалела о своей потерянной любви.
Но не Бешеный Пес Стоун спасет ее от одиночества, уверяла она себя, хотя он и пробудил в ее душе какие-то чувства.
Мария заставила себя перестать думать о нем и сосредоточиться на приготовлении завтрака. Сдвинув на одну сторону сковородки рагу, она разбила несколько яиц в кипящий жир.
Приготовив яичницу, она разложила еду по тарелкам и села за стол напротив Бешеного Пса, стараясь избегать его взгляда. Мария смотрела только в тарелку, внимательно разглядывая каждый кусок, прежде чем отправить его в рот.
Но она чувствовала на себе его взгляд – жаркий, как огонь, причиняющий боль, словно пощечина. Мария прикусила губу, чтобы он не заметил ее нервозности, неровного биения сердца, затрудненности дыхания. Она чувствовала себя... уязвимой. Ей бы рассердиться, спрятать подтачивающее силы раздражение за холодной враждебностью, как она всегда делала, если кто-нибудь, даже Расе, посягал на ее внутренний мир. Она потратила годы, чтобы стать неприступной, отдалиться от всех, выработать защиту от недоброго мира и страстного, но беспечного человека.
Но теперь ее защиту сломили. Ни ухищрения ума, ни железная воля не помогали ей справиться с нежеланными эмоциями, которые вероломно проникали в сердце. Внутри ее росла какая-то темнота, грозившая проглотить ее, разрушая стену самоконтроля, выстроенную ею с таким трудом.
Она уже не могла не замечать его. В его присутствии какая-то частица ее, которую, как ей казалось, она давно похоронила, внезапно оживала. Что-то заставляло задуматься о том, как пуста ее жизнь, как она одинока, оторвана от мира. Одного взгляда на него, на то, как он открыто улыбается и охотно смеется, достаточно, чтобы она вспомнила, что значит ощущать себя свободной и ничего не бояться.
Иногда – да поможет ей Господь, – глядя на него, она вспоминала то, о чем хотела забыть. Вспоминала, как приятно, когда к тебе прикасается мужчина, когда он держит тебя в своих объятиях.
И воспоминания до смерти пугали ее.
Глава 9
– Пора идти в церковь, – произнес Расе, отодвигая пустую тарелку. – Твоя мать, наверно, заждалась. – Расе улыбнулся Марии. – Ты же знаешь, она всегда отличалась нетерпеливостью.
Бешеный Пес вопросительно посмотрел на Расса:
– Я думал...
– Моя мать умерла, – отозвалась Мария. – Но Расе все еще навещает ее каждое воскресенье.
– А иногда и чаще, – тихо добавил Расе. Мария, немного смягчившись, улыбнулась отцу:
– Как правило, чаще. – Бешеный Пес отодвинул тарелку.
– Я в церковь не пойду.
– Это не то, что вы думаете, – поспешил уверить его Расе.
– Откуда вы знаете, что я думаю?
– Никто не может даже предположить, что Расе имеет в виду, – рассмеялась Мария.
Звук ее голоса неожиданно поразил Бешеного Пса. Голос звучал мягко, мелодично, хотя и немного хрипловато. Он вызвал у Бешеного Пса смутные образы, связанные с темными ночами и бурными страстями.
– В чем дело, мистер Стоун? – нахмурилась Мария. – Вы так побледнели.
Он и сам не ожидал, что так сильно отреагирует на ее смех.
– Нет, ничего.
Их взгляды встретились. Что-то пробежало между ними, что-то... властное, непреодолимое. Потом она резко отвернулась.
Странная связь с Марией так внезапно оборвалась, что он подумал, не вообразил ли он то, чего не было. Он попытался вспомнить, о чем они говорили.
Ах да. О церкви.
– Извините, Расе. Я не лицемер.
– Что вы имеете в виду?
– Я не верю в Бога.
– Полагаю, вы верите в дьявола? – Бешеный Пес рассмеялся:
– Я видел доказательства его существования.
– А что, если я покажу вам Бога?
– Он живет здесь, не так ли? – усмехнулся Бешеный Пес. – В Лоунсам-Крике?
Расе кивнул с серьезным видом:
– Вот именно. Пойдемте, и вы увидите... И поймете, что здесь нет лицемерия.
Бешеный Пес пожал плечами. Какого черта. По крайней мере, он будет рядом с Марией. Может, даже увидит, как она улыбается.
– Ладно, профессор. Пошли искать Бога.
– Вы так обычно ходите в церковь? – поинтересовался Бешеный Пес, увидев спускающуюся с лестницы Марию.
– А в чем дело? – холодно спросила она.
Он окинул ее взглядом. Она стояла совершенно прямо, сложив руки в перчатках на животе. Вокруг бледной шеи поднимался стоячий воротник без кружев или каких-либо украшений. От выглядевшего абсурдно высокого воротника до пояса шел ряд круглых черных пуговиц – единственный цвет, отличный от грязно-коричневого цвета платья, из-под которого выглядывали остроносые коричневые башмаки. Волосы она зачесала так туго, что он подумал, уж не прибиты ли они гвоздями к затылку. Посмотрев ей в лицо, он льстиво заметил:
– Красивое платье.
Мария тихо фыркнула и прошла мимо него через холл. Он уверен, что ей хотелось изо всей силы хлопнуть дверью, но она сдержалась.
Засунув руки в карманы, Бешеный Пес вышел из кухни и последовал за Марией на крыльцо.
Расе стоял перед домом с букетом каких-то лиловых цветов. Он выглядел... моложе обычного, словно предвкушение посещения церкви стерло с его лица несколько лет жизни. Его водянистые голубые глаза светились радостью.
– Вы готовы, Бешеный Пес? Мария?
– Я готова.
Бешеный Пес оглянулся, надеясь увидеть повозку, но не увидел.
– Вы хотите, чтобы я заложил двуколку?
Расе расхохотался, да так громко, что его смех эхом отозвался по всей ферме.
– Нам не нужны лошади, для того чтобы увидеть Бога, мистер Стоун.
Ничего больше не сказав, он направился через желтеющие поля.
Бешеный Пес в недоумении посмотрел на Марию:
– Куда он идет?
Она даже не взглянула на него, но ему показалось, что ее губы тронула еле заметная улыбка.
– Бог живет на западном пастбище, мистер Стоун.
– А разве не на небесах? – улыбнулся он в ответ.
– Там, конечно, тоже, но мы навещаем его на западном пастбище.
– И вы в него верите, Мария?
Она на мгновение закрыла глаза, а когда заговорила, ее голос стал таким же тихим, как легкий утренний ветерок:
– Вас не касается, во что я верю, мистер Стоун.
И она прошла мимо него, гордо подняв голову.
Сдвинув на затылок шляпу, он последовал за ней.
Она держалась неестественно прямо. Круглый толстый пучок, пришпиленный к затылку, блестел на солнце, словно завиток пламени, и, глядя на него, Бешеный Пес размышлял, что же кроется за ее чопорным поведением.
С большим удовольствием он рассматривал ее стройную фигуру, тонкую талию, мягкую округлость бедер. Грубая ткань застиранного платья соблазнительно облегала ее ягодицы, шурша при каждом шаге.
Они направлялись к небольшому холму на некотором расстоянии от дома. Обдуваемое всеми ветрами возвышение оказалось всего лишь бугорком среди бесконечного желтого поля, но даже Бешеному Псу почудилось нечто большее – это был не просто пригорок.
Старый дуб, словно часовой, охранял его, бросая своими сучковатыми ветвями тень на небольшую железную скамейку. Рядом с ней прямо из ухоженной травы поднимался памятник, белый мрамор которого золотили лучи солнца. Перед памятником стоял глиняный горшок с букетом увядших лиловых георгинов.
Бешеный Пес бросил взгляд на надпись на камне:
«Здесь покоится тело Греты Вильгельмины Трокмортон. Жена, мать, друг. Апрель 17, 1820 – декабрь 23, 1893».
Внезапная боль пронзила его. Он закрыл глаза. О Господи...
Налетел ветерок, и листья приветливо зашуршали над его головой. Он медленно открыл глаза и увидел, что Мария наблюдает за ним. В ее глазах впервые он не увидел враждебности или отчужденности.
– Вы в порядке?
У него появилось непреодолимое желание протянуть к ней руку, сказать ей, что он понимает. Но он не мог сдвинуться с места. Просто стоял как идиот, смотрел на нее, чувствуя, как ее печаль сливается с его печалью и камнем ложится ему на сердце.
Наконец он выдавил:
– В порядке.
Она посмотрела на него еще раз, а потом отвернулась. Медленно, будто каждый шаг давался ей с трудом, она подошла к скамейке и села на самый краешек, крепко сжав ноги, положив руки на колени и опустив голову.
Расе тоже подошел к могиле. Встав на колени, он заменил увядшие цветы свежими.
– Садись, сынок, – позвал он, а потом начал тихо и невнятно разговаривать с памятником.
Бешеный Пес обошел могилу и сел на скамейку. Мария не подняла головы, но напряглась и отодвинулась.
Расе, все еще стоя на коленях, откашлялся.
– Привет, Грета.
Он говорил тише и мягче обычного. Его голос наполнился какими-то щемящими нотками, в которых чувствовалась любовь, а возможно, и уважение. На Бешеного Пса тихое приветствие Расса произвело неожиданно сильное впечатление. Оно напомнило ему, что именно в таком тоне разговаривала с ним его мать много лет назад.
– Сегодня мы пришли не одни, – шепотом продолжал Расе. – С нами мистер Стоун. Я возлагаю на него большие надежды. Что ты думаешь относительно него?
Бешеный Пес посмотрел искоса на Марию.
Она сидела все так же прямо. Ее руки так же чопорно лежали на коленях. Она не смотрела ни на отца, ни на могильный камень. Но даже по ее профилю он понял, как она напряжена. Губы плотно сжаты, у уголков рта обозначились морщинки.
Вместе с тем казалось, что она... возбуждена больше, чем обычно. Как если бы она еле удерживала на тонкой, рвущейся ниточке свое ускользающее самообладание.
Легкий, наполненный запахом лаванды ветерок колыхнул траву. Расе закрыл глаза и глубоко вдохнул его. Медленная счастливая улыбка озарила его лицо.
– Я тоже так думаю, – прошептал он, но его слова тут же унес ветер. Обернувшись к Бешеному Псу, он спросил: – Чувствуешь?
Бешеный Пес заставил себя отвлечься от мыслей о женщине, сидевшей в полном молчании рядом с ним и казавшейся такой печальной, одинокой и потерянной.
– Что я должен чувствовать, Расе?
– Закрой глаза.
– Хорошо.
– А теперь слушай. Слушай ветер...
Над головой от ветра шелестела листва дуба.
– Вдохни аромат фруктов. Яблок, груш...
Бешеный Пес и вправду ощутил еле уловимые сладковатые запахи сада. Блуждающая улыбка против его воли появилась на губах. Он услышал медленные шаркающие шаги приближавшегося к нему Расса, потом тихий хруст старых костей и хриплое дыхание.
Бешеный Пес открыл глаза и увидел прямо перед собой стоящего на коленях Расса.
– Это Бог, – шепотом сообщил он. – Он не в церкви—в здании, построенном с помощью молотка и гвоздей. Он в нас, в доброте, с которой мы относимся друг к другу. В любви, которую мы позволяем себе чувствовать.
Мария фыркнула: – Ха.
Боль затуманила взор Расса. Он сел на траву и положил старческие, в голубых прожилках, руки на колени.
– Моя дочь не верит.
Сколько же грусти звучало в его голосе!
Мария посмотрела на него без всякого выражения.
– Однажды я уже поверила.
Расе встретился с ее холодным взглядом.
– Бог– не игра в рулетку, Мария. Нельзя пустить шарик по кругу один раз, а потом, если проиграешь, больше даже не пытаться играть.
– Брось, Расе, – безжизненным голосом возразила она.
– Нет, это ты брось. – Она встала.
– С меня довольно на сегодня. – Она задержала взгляд на памятнике. – Попрощайся за меня с мамой.
– Попрощайся сама.
Мария не ответила, казалось, она даже не слышала, что сказал отец. Ее взгляд приковал небольшой клочок земли со скошенной травой сбоку от могилы матери. Что-то мелькнуло в ее глазах, но она тут же отвела взгляд и, приподняв юбки, быстрыми шагами направилась к дому.
Мужчины проводили ее взглядом: Бешеный Пес – сидя на скамейке, Расе – в траве у его ног. Оба молчали.
Когда Мария исчезла в доме, Расе устало вздохнул и поднялся на ноги.
Бешеный Пес тоже встал, подошел к старику и положил руку на его костлявое плечо. Ему хотелось как-то успокоить Расса, но он не знал слов утешения, поэтому он просто молча стоял рядом.
– Ах, Грета, – шепнул старик, – наша маленькая девочка умеет сделать так больно...
Бешеный Пес промолчал. Да и что он мог сказать? Неожиданно Расе повернулся к нему:
– Ты бы мог ей помочь.
– Я ведь ее даже не знаю.
– Ты просто не хочешь.
Бешеному Псу хотелось засмеяться и уйти, но голубые глаза старика приковали его к месту.
– Возможно.
Глаза Расса снова потускнели.
– У отговорок есть свойство – они возвращаются к тому, кто их так любит. Даже на такой маленькой и затерянной в глуши ферме, как наша.
Бешеный Пес взглянул поверх седой головы Расса. На языке вертелся вопрос, требовавший ответа. Он понимал, что нельзя его задавать – какое ему дело? – но он не смог удержаться. Что-то в лице Марии тронуло его, и он хотел знать почему.
– Что с ней такое?
– Тебе придется самому задать ей свой вопрос.
– Она мне не скажет.
– С первого раза, может, и нет. А ты еще попытайся. Ты же боец, не так ли?
– Но не на женском ринге.
Расе испытующе посмотрел на Бешеного Пса и вдруг почувствовал, что он... уязвим. Вероятно, в детстве он был испуганным одиноким ребенком.
– И не сейчас, – продолжал Расе.
Бешеный Пес понимал, что разговор следует сейчас же прекратить, но ему хотелось узнать еще кое-что личного характера. Он старательно подобрал подходящие слова:
– Кусок скошенного луга возле могилы вашей жены – какое он имеет отношение к... проблемам Марии?
Ему не удалось обмануть старика. Он сразу все понял. Губы Расса изогнулись в улыбке – казалось, он остался доволен вопросом.
– Самое непосредственное, – тихо ответил он и ушел.
Бешеный Пес еще долго стоял, прислушиваясь к шелесту листьев, слетавших с дуба и устилавших разноцветным ковром землю у его ног.
Старик не прав. Бешеный Пес не сумеет стереть печаль с лица Марии, не сможет снять камень, давившей ей плечи. Свои проблемы надо решать самому – он это хорошо знал.
Сунув руки в карманы, он уставился на дымок, спиралью уходивший вверх из трубы дома. Если он закрыл бы глаза, он легко мог бы себе представить Марию. Она наверняка бледна, а руки дрожат. Она бродит по дому из комнаты в комнату – спина прямая, кулаки сжаты – в поисках того, что могло бы отвлечь ее от проблем и успокоить.
Однако самое удивительное, что на самом деле ему хотелось, чтобы Расе оказался прав, и он смог бы помочь Марии.
Мария стояла у окна своей спальни и смотрела на амбар. У нее начиналась мигрень: глаза то и дело туманила боль. Кончиками пальцев она потерла виски.
Подавшись вперед, Мария прислонилась лбом к прохладному стеклу. Защитная броня, которую она выстраивала столько лет, рассыпалась в тот момент, когда ее взгляд упал на клочок земли со скошенной травой около могилы матери.
Нет, броня начала рушиться раньше – каждое воскресенье, но она всегда знала, что ей удастся ее восстановить. Но сейчас, без защиты, она чувствовала себя опустошенной и напуганной. Виной всему– Бешеный Пес, маячивший за каждым углом, все время досаждавший ей, заставляя чувствовать то, что она не хотела чувствовать, хотеть то, о чем она до смерти боялась даже подумать.
А еще Расе. Благослови его Бог, но он ничего не понимает. Для него смерть – выход, ожидаемый опыт в жизни человека. У него не оставалось никаких сомнений, что они с Гретой воссоединятся. Еще больше он верил, что его жена находится в лучшем месте, чем он. Он с нетерпением ждал встречи с ней.
Но Мария уже очень давно не верила ни в Бога, ни в райскую жизнь после смерти. С тех самых пор как она в первый раз оказалась возле того маленького клочка земли.
При воспоминании о том дне ее захлестнула волна такой невыносимой боли, что она чуть не упала на колени. Она прислонилась к окну и закрыла глаза.
– Нет, – в отчаянии прошептала она. – Нет...
Но в памяти вставали образы, и она была не в силах отогнать их. Золотисто-рыжие волосы и серо-голубые глаза. Голубое одеяльце...
Томас.
Из ее груди вырвался горестный стон. Она снова слышала его тихий дрожащий плачущий голосок... Слова доктора, которые привели ее в ужас; «Мне очень жаль, мисс Трокмортон, но мы бессильны что-либо сделать...»
И кровь. Господи, сколько крови...
– О Боже...
Она стояла в своей скудно обставленной спальне, закрыв лицо руками, и покачивалась. Ей хотелось плакать, но слезы застряли холодным, тяжелым камнем, давившим на сердце.
– Хватит, – дрожащим голосом прошептала она, уронив безжизненно руки.
Она больше не будет думать о Томасе. Просто не может.
Если она будет о нем думать, то сойдет с ума.
Бешеный Пес стоял в холле и смотрел на лестницу.
Мария находилась у себя, наверху.
Он покачал головой. Какие бы воспоминания ни преследовали Марию Трокмортон, они принадлежат только ей и его не касаются.
Сверху донесся подавленный стон отчаяния.
– Господи, – пробормотал он.
Теперь он знал, что происходит с Марией. Во всяком случае, какую-то часть. Он понял, когда увидел памятник на могиле. Когда-то он сам испытал то же самое, а время от времени даже сейчас, по прошествии стольких лет, к нему возвращались воспоминания.
Ему хотелось сказать ей что-нибудь – он и сам не знал, что именно. Просто что-нибудь. Но не потому, что он хотел ее поддразнить или вызвать бурную реакцию. Ему хотелось, чтобы она знала, что он ее понимает.
Неожиданно желание поддержать ее показалось ему страшно важным. Медленно, сознавая, что не должен так делать, против своей воли он пошел наверх. И с каждым шагом росло понимание того, что он вторгается в горе другого человека, что идет туда, где ему вряд ли обрадуются. Такого он еще ни разу в жизни не делал. Но он продолжал подниматься.
На площадке второго этажа он остановился. Перед ним предстали одна закрытая дверь и три открытых. Инстинкт подсказывал ему, что за закрытой дверью – спальня Марии.
Он замер перед дверью. «Вот теперь самое время уйти, Стоун».
Неужели он войдет? Как можно приблизиться к человеку, к которому он не собирался даже прикоснуться? Но он уже не мог остановиться.
Сжав кулаки, он постучался.
Никто не ответил.
Потом он услышал шаги.
– Минуточку, Расе, – крикнула она.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Мария. Увидев Бешеного Пса, она вздрогнула. Глаза расширились, ноздри раздулись. Она попыталась снова захлопнуть дверь.
Но Бешеный Пес ее опередил. Он схватился за ручку, и Мария попятилась, но потом остановилась и посмотрела на него глазами, потемневшими от отчаяния.
Вид потряс его. Всклокоченные волосы, заколотые шпильками, частично свисали, обрамляя смертельно-бледное лицо. Бесцветные губы стиснуты так крепко, что превратились в узкую щелочку. Она выглядела страшно уязвимой... и до боли прекрасной.
– Что... что вам надо?
Он нерешительно подошел ближе, еле сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к ней. Она смотрела на него испуганными глазами. Он открыл рот, чтобы успокоить ее... но понял, что у него не хватит слов.
– Прошу вас, – дрожащим голосом произнесла она. – Мне сейчас не до ваших игр.
Но он вдруг понял – сейчас или никогда. Сделав глубокий вдох, он решился сказать то, что никогда раньше никому не говорил:
Бешеный Пес вопросительно посмотрел на Расса:
– Я думал...
– Моя мать умерла, – отозвалась Мария. – Но Расе все еще навещает ее каждое воскресенье.
– А иногда и чаще, – тихо добавил Расе. Мария, немного смягчившись, улыбнулась отцу:
– Как правило, чаще. – Бешеный Пес отодвинул тарелку.
– Я в церковь не пойду.
– Это не то, что вы думаете, – поспешил уверить его Расе.
– Откуда вы знаете, что я думаю?
– Никто не может даже предположить, что Расе имеет в виду, – рассмеялась Мария.
Звук ее голоса неожиданно поразил Бешеного Пса. Голос звучал мягко, мелодично, хотя и немного хрипловато. Он вызвал у Бешеного Пса смутные образы, связанные с темными ночами и бурными страстями.
– В чем дело, мистер Стоун? – нахмурилась Мария. – Вы так побледнели.
Он и сам не ожидал, что так сильно отреагирует на ее смех.
– Нет, ничего.
Их взгляды встретились. Что-то пробежало между ними, что-то... властное, непреодолимое. Потом она резко отвернулась.
Странная связь с Марией так внезапно оборвалась, что он подумал, не вообразил ли он то, чего не было. Он попытался вспомнить, о чем они говорили.
Ах да. О церкви.
– Извините, Расе. Я не лицемер.
– Что вы имеете в виду?
– Я не верю в Бога.
– Полагаю, вы верите в дьявола? – Бешеный Пес рассмеялся:
– Я видел доказательства его существования.
– А что, если я покажу вам Бога?
– Он живет здесь, не так ли? – усмехнулся Бешеный Пес. – В Лоунсам-Крике?
Расе кивнул с серьезным видом:
– Вот именно. Пойдемте, и вы увидите... И поймете, что здесь нет лицемерия.
Бешеный Пес пожал плечами. Какого черта. По крайней мере, он будет рядом с Марией. Может, даже увидит, как она улыбается.
– Ладно, профессор. Пошли искать Бога.
– Вы так обычно ходите в церковь? – поинтересовался Бешеный Пес, увидев спускающуюся с лестницы Марию.
– А в чем дело? – холодно спросила она.
Он окинул ее взглядом. Она стояла совершенно прямо, сложив руки в перчатках на животе. Вокруг бледной шеи поднимался стоячий воротник без кружев или каких-либо украшений. От выглядевшего абсурдно высокого воротника до пояса шел ряд круглых черных пуговиц – единственный цвет, отличный от грязно-коричневого цвета платья, из-под которого выглядывали остроносые коричневые башмаки. Волосы она зачесала так туго, что он подумал, уж не прибиты ли они гвоздями к затылку. Посмотрев ей в лицо, он льстиво заметил:
– Красивое платье.
Мария тихо фыркнула и прошла мимо него через холл. Он уверен, что ей хотелось изо всей силы хлопнуть дверью, но она сдержалась.
Засунув руки в карманы, Бешеный Пес вышел из кухни и последовал за Марией на крыльцо.
Расе стоял перед домом с букетом каких-то лиловых цветов. Он выглядел... моложе обычного, словно предвкушение посещения церкви стерло с его лица несколько лет жизни. Его водянистые голубые глаза светились радостью.
– Вы готовы, Бешеный Пес? Мария?
– Я готова.
Бешеный Пес оглянулся, надеясь увидеть повозку, но не увидел.
– Вы хотите, чтобы я заложил двуколку?
Расе расхохотался, да так громко, что его смех эхом отозвался по всей ферме.
– Нам не нужны лошади, для того чтобы увидеть Бога, мистер Стоун.
Ничего больше не сказав, он направился через желтеющие поля.
Бешеный Пес в недоумении посмотрел на Марию:
– Куда он идет?
Она даже не взглянула на него, но ему показалось, что ее губы тронула еле заметная улыбка.
– Бог живет на западном пастбище, мистер Стоун.
– А разве не на небесах? – улыбнулся он в ответ.
– Там, конечно, тоже, но мы навещаем его на западном пастбище.
– И вы в него верите, Мария?
Она на мгновение закрыла глаза, а когда заговорила, ее голос стал таким же тихим, как легкий утренний ветерок:
– Вас не касается, во что я верю, мистер Стоун.
И она прошла мимо него, гордо подняв голову.
Сдвинув на затылок шляпу, он последовал за ней.
Она держалась неестественно прямо. Круглый толстый пучок, пришпиленный к затылку, блестел на солнце, словно завиток пламени, и, глядя на него, Бешеный Пес размышлял, что же кроется за ее чопорным поведением.
С большим удовольствием он рассматривал ее стройную фигуру, тонкую талию, мягкую округлость бедер. Грубая ткань застиранного платья соблазнительно облегала ее ягодицы, шурша при каждом шаге.
Они направлялись к небольшому холму на некотором расстоянии от дома. Обдуваемое всеми ветрами возвышение оказалось всего лишь бугорком среди бесконечного желтого поля, но даже Бешеному Псу почудилось нечто большее – это был не просто пригорок.
Старый дуб, словно часовой, охранял его, бросая своими сучковатыми ветвями тень на небольшую железную скамейку. Рядом с ней прямо из ухоженной травы поднимался памятник, белый мрамор которого золотили лучи солнца. Перед памятником стоял глиняный горшок с букетом увядших лиловых георгинов.
Бешеный Пес бросил взгляд на надпись на камне:
«Здесь покоится тело Греты Вильгельмины Трокмортон. Жена, мать, друг. Апрель 17, 1820 – декабрь 23, 1893».
Внезапная боль пронзила его. Он закрыл глаза. О Господи...
Налетел ветерок, и листья приветливо зашуршали над его головой. Он медленно открыл глаза и увидел, что Мария наблюдает за ним. В ее глазах впервые он не увидел враждебности или отчужденности.
– Вы в порядке?
У него появилось непреодолимое желание протянуть к ней руку, сказать ей, что он понимает. Но он не мог сдвинуться с места. Просто стоял как идиот, смотрел на нее, чувствуя, как ее печаль сливается с его печалью и камнем ложится ему на сердце.
Наконец он выдавил:
– В порядке.
Она посмотрела на него еще раз, а потом отвернулась. Медленно, будто каждый шаг давался ей с трудом, она подошла к скамейке и села на самый краешек, крепко сжав ноги, положив руки на колени и опустив голову.
Расе тоже подошел к могиле. Встав на колени, он заменил увядшие цветы свежими.
– Садись, сынок, – позвал он, а потом начал тихо и невнятно разговаривать с памятником.
Бешеный Пес обошел могилу и сел на скамейку. Мария не подняла головы, но напряглась и отодвинулась.
Расе, все еще стоя на коленях, откашлялся.
– Привет, Грета.
Он говорил тише и мягче обычного. Его голос наполнился какими-то щемящими нотками, в которых чувствовалась любовь, а возможно, и уважение. На Бешеного Пса тихое приветствие Расса произвело неожиданно сильное впечатление. Оно напомнило ему, что именно в таком тоне разговаривала с ним его мать много лет назад.
– Сегодня мы пришли не одни, – шепотом продолжал Расе. – С нами мистер Стоун. Я возлагаю на него большие надежды. Что ты думаешь относительно него?
Бешеный Пес посмотрел искоса на Марию.
Она сидела все так же прямо. Ее руки так же чопорно лежали на коленях. Она не смотрела ни на отца, ни на могильный камень. Но даже по ее профилю он понял, как она напряжена. Губы плотно сжаты, у уголков рта обозначились морщинки.
Вместе с тем казалось, что она... возбуждена больше, чем обычно. Как если бы она еле удерживала на тонкой, рвущейся ниточке свое ускользающее самообладание.
Легкий, наполненный запахом лаванды ветерок колыхнул траву. Расе закрыл глаза и глубоко вдохнул его. Медленная счастливая улыбка озарила его лицо.
– Я тоже так думаю, – прошептал он, но его слова тут же унес ветер. Обернувшись к Бешеному Псу, он спросил: – Чувствуешь?
Бешеный Пес заставил себя отвлечься от мыслей о женщине, сидевшей в полном молчании рядом с ним и казавшейся такой печальной, одинокой и потерянной.
– Что я должен чувствовать, Расе?
– Закрой глаза.
– Хорошо.
– А теперь слушай. Слушай ветер...
Над головой от ветра шелестела листва дуба.
– Вдохни аромат фруктов. Яблок, груш...
Бешеный Пес и вправду ощутил еле уловимые сладковатые запахи сада. Блуждающая улыбка против его воли появилась на губах. Он услышал медленные шаркающие шаги приближавшегося к нему Расса, потом тихий хруст старых костей и хриплое дыхание.
Бешеный Пес открыл глаза и увидел прямо перед собой стоящего на коленях Расса.
– Это Бог, – шепотом сообщил он. – Он не в церкви—в здании, построенном с помощью молотка и гвоздей. Он в нас, в доброте, с которой мы относимся друг к другу. В любви, которую мы позволяем себе чувствовать.
Мария фыркнула: – Ха.
Боль затуманила взор Расса. Он сел на траву и положил старческие, в голубых прожилках, руки на колени.
– Моя дочь не верит.
Сколько же грусти звучало в его голосе!
Мария посмотрела на него без всякого выражения.
– Однажды я уже поверила.
Расе встретился с ее холодным взглядом.
– Бог– не игра в рулетку, Мария. Нельзя пустить шарик по кругу один раз, а потом, если проиграешь, больше даже не пытаться играть.
– Брось, Расе, – безжизненным голосом возразила она.
– Нет, это ты брось. – Она встала.
– С меня довольно на сегодня. – Она задержала взгляд на памятнике. – Попрощайся за меня с мамой.
– Попрощайся сама.
Мария не ответила, казалось, она даже не слышала, что сказал отец. Ее взгляд приковал небольшой клочок земли со скошенной травой сбоку от могилы матери. Что-то мелькнуло в ее глазах, но она тут же отвела взгляд и, приподняв юбки, быстрыми шагами направилась к дому.
Мужчины проводили ее взглядом: Бешеный Пес – сидя на скамейке, Расе – в траве у его ног. Оба молчали.
Когда Мария исчезла в доме, Расе устало вздохнул и поднялся на ноги.
Бешеный Пес тоже встал, подошел к старику и положил руку на его костлявое плечо. Ему хотелось как-то успокоить Расса, но он не знал слов утешения, поэтому он просто молча стоял рядом.
– Ах, Грета, – шепнул старик, – наша маленькая девочка умеет сделать так больно...
Бешеный Пес промолчал. Да и что он мог сказать? Неожиданно Расе повернулся к нему:
– Ты бы мог ей помочь.
– Я ведь ее даже не знаю.
– Ты просто не хочешь.
Бешеному Псу хотелось засмеяться и уйти, но голубые глаза старика приковали его к месту.
– Возможно.
Глаза Расса снова потускнели.
– У отговорок есть свойство – они возвращаются к тому, кто их так любит. Даже на такой маленькой и затерянной в глуши ферме, как наша.
Бешеный Пес взглянул поверх седой головы Расса. На языке вертелся вопрос, требовавший ответа. Он понимал, что нельзя его задавать – какое ему дело? – но он не смог удержаться. Что-то в лице Марии тронуло его, и он хотел знать почему.
– Что с ней такое?
– Тебе придется самому задать ей свой вопрос.
– Она мне не скажет.
– С первого раза, может, и нет. А ты еще попытайся. Ты же боец, не так ли?
– Но не на женском ринге.
Расе испытующе посмотрел на Бешеного Пса и вдруг почувствовал, что он... уязвим. Вероятно, в детстве он был испуганным одиноким ребенком.
– И не сейчас, – продолжал Расе.
Бешеный Пес понимал, что разговор следует сейчас же прекратить, но ему хотелось узнать еще кое-что личного характера. Он старательно подобрал подходящие слова:
– Кусок скошенного луга возле могилы вашей жены – какое он имеет отношение к... проблемам Марии?
Ему не удалось обмануть старика. Он сразу все понял. Губы Расса изогнулись в улыбке – казалось, он остался доволен вопросом.
– Самое непосредственное, – тихо ответил он и ушел.
Бешеный Пес еще долго стоял, прислушиваясь к шелесту листьев, слетавших с дуба и устилавших разноцветным ковром землю у его ног.
Старик не прав. Бешеный Пес не сумеет стереть печаль с лица Марии, не сможет снять камень, давившей ей плечи. Свои проблемы надо решать самому – он это хорошо знал.
Сунув руки в карманы, он уставился на дымок, спиралью уходивший вверх из трубы дома. Если он закрыл бы глаза, он легко мог бы себе представить Марию. Она наверняка бледна, а руки дрожат. Она бродит по дому из комнаты в комнату – спина прямая, кулаки сжаты – в поисках того, что могло бы отвлечь ее от проблем и успокоить.
Однако самое удивительное, что на самом деле ему хотелось, чтобы Расе оказался прав, и он смог бы помочь Марии.
Мария стояла у окна своей спальни и смотрела на амбар. У нее начиналась мигрень: глаза то и дело туманила боль. Кончиками пальцев она потерла виски.
Подавшись вперед, Мария прислонилась лбом к прохладному стеклу. Защитная броня, которую она выстраивала столько лет, рассыпалась в тот момент, когда ее взгляд упал на клочок земли со скошенной травой около могилы матери.
Нет, броня начала рушиться раньше – каждое воскресенье, но она всегда знала, что ей удастся ее восстановить. Но сейчас, без защиты, она чувствовала себя опустошенной и напуганной. Виной всему– Бешеный Пес, маячивший за каждым углом, все время досаждавший ей, заставляя чувствовать то, что она не хотела чувствовать, хотеть то, о чем она до смерти боялась даже подумать.
А еще Расе. Благослови его Бог, но он ничего не понимает. Для него смерть – выход, ожидаемый опыт в жизни человека. У него не оставалось никаких сомнений, что они с Гретой воссоединятся. Еще больше он верил, что его жена находится в лучшем месте, чем он. Он с нетерпением ждал встречи с ней.
Но Мария уже очень давно не верила ни в Бога, ни в райскую жизнь после смерти. С тех самых пор как она в первый раз оказалась возле того маленького клочка земли.
При воспоминании о том дне ее захлестнула волна такой невыносимой боли, что она чуть не упала на колени. Она прислонилась к окну и закрыла глаза.
– Нет, – в отчаянии прошептала она. – Нет...
Но в памяти вставали образы, и она была не в силах отогнать их. Золотисто-рыжие волосы и серо-голубые глаза. Голубое одеяльце...
Томас.
Из ее груди вырвался горестный стон. Она снова слышала его тихий дрожащий плачущий голосок... Слова доктора, которые привели ее в ужас; «Мне очень жаль, мисс Трокмортон, но мы бессильны что-либо сделать...»
И кровь. Господи, сколько крови...
– О Боже...
Она стояла в своей скудно обставленной спальне, закрыв лицо руками, и покачивалась. Ей хотелось плакать, но слезы застряли холодным, тяжелым камнем, давившим на сердце.
– Хватит, – дрожащим голосом прошептала она, уронив безжизненно руки.
Она больше не будет думать о Томасе. Просто не может.
Если она будет о нем думать, то сойдет с ума.
Бешеный Пес стоял в холле и смотрел на лестницу.
Мария находилась у себя, наверху.
Он покачал головой. Какие бы воспоминания ни преследовали Марию Трокмортон, они принадлежат только ей и его не касаются.
Сверху донесся подавленный стон отчаяния.
– Господи, – пробормотал он.
Теперь он знал, что происходит с Марией. Во всяком случае, какую-то часть. Он понял, когда увидел памятник на могиле. Когда-то он сам испытал то же самое, а время от времени даже сейчас, по прошествии стольких лет, к нему возвращались воспоминания.
Ему хотелось сказать ей что-нибудь – он и сам не знал, что именно. Просто что-нибудь. Но не потому, что он хотел ее поддразнить или вызвать бурную реакцию. Ему хотелось, чтобы она знала, что он ее понимает.
Неожиданно желание поддержать ее показалось ему страшно важным. Медленно, сознавая, что не должен так делать, против своей воли он пошел наверх. И с каждым шагом росло понимание того, что он вторгается в горе другого человека, что идет туда, где ему вряд ли обрадуются. Такого он еще ни разу в жизни не делал. Но он продолжал подниматься.
На площадке второго этажа он остановился. Перед ним предстали одна закрытая дверь и три открытых. Инстинкт подсказывал ему, что за закрытой дверью – спальня Марии.
Он замер перед дверью. «Вот теперь самое время уйти, Стоун».
Неужели он войдет? Как можно приблизиться к человеку, к которому он не собирался даже прикоснуться? Но он уже не мог остановиться.
Сжав кулаки, он постучался.
Никто не ответил.
Потом он услышал шаги.
– Минуточку, Расе, – крикнула она.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Мария. Увидев Бешеного Пса, она вздрогнула. Глаза расширились, ноздри раздулись. Она попыталась снова захлопнуть дверь.
Но Бешеный Пес ее опередил. Он схватился за ручку, и Мария попятилась, но потом остановилась и посмотрела на него глазами, потемневшими от отчаяния.
Вид потряс его. Всклокоченные волосы, заколотые шпильками, частично свисали, обрамляя смертельно-бледное лицо. Бесцветные губы стиснуты так крепко, что превратились в узкую щелочку. Она выглядела страшно уязвимой... и до боли прекрасной.
– Что... что вам надо?
Он нерешительно подошел ближе, еле сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к ней. Она смотрела на него испуганными глазами. Он открыл рот, чтобы успокоить ее... но понял, что у него не хватит слов.
– Прошу вас, – дрожащим голосом произнесла она. – Мне сейчас не до ваших игр.
Но он вдруг понял – сейчас или никогда. Сделав глубокий вдох, он решился сказать то, что никогда раньше никому не говорил: