Ханна Кристин. Если веришь

   – А если у меня нечего стирать?
   Вытерев руки о передник, она обернулась и оглядела его с головы до ног, остановившись на рубашке в пятнах от грязи.
   – Есть чего.
   – Тогда я сам выстираю.
   – Я уверена, что... когда-нибудь и выстираете. Я предпочитаю выстирать сама... – она чуть повела носом, будто принюхиваясь, – как можно скорее.
   – Ладно, – пожал он плечами. – Если вам так уж хочется стирать мое белье...
   Она остолбенела, то ли от смущения, то ли от гнева. Ее лицо пошло пятнами. Она открыла рот, несомненно, чтобы осадить его, но промолчала!
   – Да, мисс Трокмортон?
   Ее челюсти сомкнулись с хорошо слышным стуком. Он видел, как она борется с собой, чтобы не сказать лишнего.
   – Мистер Стоун, завтра утром я разрешу вам собирать яблоки.
   Он нахмурился. «Разрешу вам собирать яблоки»? Звучит так, словно оказывает ему большую милость, которую он не заслужил.
   – Работа, конечно, трудная, но полагаю, что, если вы не будете отвлекаться, вы вполне справитесь. Чтобы обобрать все деревья в саду, потребуется неделя. Так что мы можем начать, пока вы еще здесь.
   Наконец-то он понял. Она решила, что он тупой.
   – Собирать яблоки... трудная работа?
   – Не такая легкая, как кажется на первый взгляд, мистер Стоун. Завтра с утра вы первым делом должны будете спуститься в подвал. Там вы найдете пять бочек. Все они помечены словами: красные, почти красные, желтые, зеленые и падалица. Потом вы пойдете в сад – он находится на пастбище справа вдоль ручья – и начнете собирать и сортировать спелые плоды. Я буду проверять вас каждый час. Вы меня поняли?
   – Вы хотите, чтобы я сорвал яблоко, проверил, какого оно цвета, и положил в бочку в соответствии с надписью?
   Она просто сияла, как будто не ожидала, что он поймет.
   – Совершенно верно.
   – Значит, вы их сохраняете согласно цвету? Вопрос, по-видимому, удивил ее. Она перестала улыбаться.
   – Нет.
   – Значит, продаете по цвету?
   – Нет.
   – Тогда зачем их отделять? Ни один фермер, на которого я работал, так не делает. А я собирал яблоки миллион раз.
   Мария напряглась и раздраженно поджала губы.
   – Мне все равно, как собирают у других фермеров, мистер Стоун. Я всегда собирала урожай в своем саду таким образом. Если вы полагаете, что для вас делать так – непосильная проблема...
   – Да я справлюсь. Просто я удивился, зачем их сортировать, но вы мне растолковали.
   – Так вы поняли?
   – Конечно. Вы любите, чтобы все лежало аккуратно и по цвету. – Он встал и, засунув большие пальцы за ремень своих мешковатых джинсов, подошел к ней. – Неудивительно, что я представляю для вас проблему.
   Она попыталась отступить назад, но за спиной мешала раковина.
   – Поверьте, мистер Стоун, никаких проблем у меня с вами нет.
   Он наклонился и оказался так близко, что мог рассмотреть веснушки у нее на носу и золотистые точки в ее карих глазах.
   – Вот и отлично. Значит, мы поладим.
   – А вот тут вы ошибаетесь, мистер Стоун. Вряд ли мы поладим.

Глава 5

   Дерево заслоняло собой теплое утреннее солнце. Свет пробивался сквозь трепещущую листву и оставлял яркие пятна на усеянной яблоками траве.
   Бешеный Пес наблюдал за работой Марии. Она стояла на нижней перекладине деревянной лестницы, сосредоточенно и серьезно проверяя яблоки на спелость, как генерал на линии фронта.
   Что-то заключалось в ней такое, что возбуждало его интерес. Даже на дурацкой, шаткой лестнице она стояла прямо, словно мраморная статуя, подняв подбородок на девяносто градусов.
   Сдержанность– вот что привлекает его внимание, решил он. Ему еще в жизни не встречался ни один человек, который бы сдерживался. Все, кого он знал– и мужчины, и женщины, – пили слишком много, слишком часто переезжали с места на место и умирали слишком молодыми.
   Другое дело Мария Трокмортон. Она, наверное, ни разу в жизни не танцевала, не пила, не имела близости с мужчиной. А ведь она уже не девочка, а ведет себя так, будто закована в броню. Все время держит себя в руках. И все же, несмотря на всю ее дисциплинированность, в ней присутствует какая-то мягкость, которая его удивляла и интриговала. Вчера вечером он увидел, как она смотрит из окна кухни на темнеющие поля фермы. Что-то загадочное содержалось в ее взгляде. «Какая все же женщина скрывается под суровой внешностью училки в несуразных коричневых платьях?» – подумал он. В тот вечер она напоминала – ну не абсурд ли? – женщину, жизнь которой не всегда протекала безоблачно.
   Он наблюдал за ней, думая о том, какая она на самом деле. Имела ли прошлое? Или всегда оставалась строгой старой девой, не желавшей, чтобы нарушали порядок, к которому она привыкла? По какой-то странной, лишенной логики причине она притягивала его, и не обычными кокетливыми взглядами и привлекательной грудью, как большинство знакомых ему женщин, а чем-то более тонким... и гораздо более интригующим. Своей загадкой, которую ему захотелось разгадать.
   Хорошо бы сломать броню, которой она себя окружила, чтобы увидеть, что под ней кроется. Но удастся ли ему?
   Он очень тихо рассмеялся, зная, что вызовет раздражение мисс Трокмортон, от внимания которой ничего не ускользало.
   Он не ошибся – она тут же обернулась.
   – И что же вас так рассмешило, мистер Стоун?
   – Мне просто нравится смотреть, как работает женщина, мисс Трокмортон.
   Она высокомерно фыркнула:
   – Скорее всего, вы вообще никогда не наблюдали за кем-либо, кто работает, мистер Стоун.
   Кажется, она попалась на удочку. Она сопротивлялась, не хотела отвечать, ее спина сразу же напряглась, но все же она отреагировала на его замечание.
   – Думаю, вы правы.
   – Как я уже говорила, с этого дерева уже можно собирать яблоки.
   – Хорошо. – Обернувшись, она кивнула.
   – Вкус некоторых яблок улучшается, если они немного полежат.
   Он многозначительно оглядел ее.
   – То же самое можно сказать о женщинах.
   Она не вздрогнула, но взгляд ее снова стал суровым.
   – Интереснейшее наблюдение, мистер Стоун, но я должна обратить ваше внимание на работу, которую вы должны сделать. – Она посмотрела на него с высоты лестницы. – Вы поняли слово «ра-бо-та»? Если хотите вечером получить ужин, днем вам придется поработать. Если только вы не решили, что настало время перебираться на новое место...
   – Я бы не хотел вас разочаровывать, мисс Трокмортон, поверьте мне.
   – А вы поверьте, мистер Стоун, что разочаровать меня невозможно.
   Он пересек отделявшую их небольшую поляну и подошел близко к ней. Так как она стояла на лестнице, они оказались одного роста. Она напряглась, но не отстранилась.
   – Вы готовы начать работу? – спросила она, стараясь избежать его взгляда.
   – Да, готов. – Вздохнув, он рывком стянул через голову рубашку и бросил ее в траву.
   Ее глаза округлились. На мгновение или два они задержались на его голой груди.
   – Н-наденьте рубашку, мистер Стоун.
   Он стоял так близко, что видел, как отчаянно бьется маленькая жилка у ее горла. Она испугалась. Он понял это по глазам, по тому, как неожиданно раздулись ее ноздри. Но она не пошевельнулась, не прижалась к лестнице. Она смотрела ему прямо в глаза.
   Она его боится. Бешеный Пес вдруг почувствовал незнакомый ему стыд. Оба молча смотрели друг на друга. Где-то в кустах чирикала пташка. Налетел ветерок, и ее тяжелые юбки колыхнулись.
   Он хотел извиниться, но слова застряли у него в горле. Он поднял рубашку, надел ее и явственно услышал, как она вздохнула с облегчением.
   – Так что я должен делать?
   – Вы протягиваете руку за яблоком вот так и обхватываете его большим и средним пальцами. Чуть поворачиваете яблоко, и оно отделяется от ветки. Спелые плоды отделяются легко. Если вы почувствуете, что требуется усилие, не пытайтесь сорвать яблоко. Оно еще не созрело.
   – Совсем как в сексе, – не подумав, ляпнул он. Она отпрянула словно от удара. Он смутился:
   – Я вовсе не имел в виду ничего такого... Она медленно повернулась к нему. Ее лицо, будто высеченное из мрамора, не выражало и намека на какие-либо эмоции.
   – Не сомневаюсь, что вы считаете себя очень остроумным, мистер Стоун. Я уверена, что все проститутки – отсюда и до Абилина– думают о вас как о Боге. Но здесь, в Лоунсам-Крике, все обстоит несколько иначе.
   – Неужели? Как вас понимать?
   Она проигнорировала его вопрос и сорвала яблоко. Попробовав его на вкус, она кивнула:
   – Спелое. Можете обобрать это дерево, мистер Стоун.
   Час спустя Мария, наконец, подготовилась к стирке. Она залила в корыто последнее ведро кипятка и добавила мыло. На поверхности воды образовалась пленка. Постепенно вода стала серой и непрозрачной. Из корзины для грязного белья, стоявшей у ее ног, она вытаскивала нижние юбки, нательное белье, рубашки и простыни и бросала их, вещь за вещью, в корыто.
   В ожидании, пока весь ворох белья покроется мыльной пеной, она посмотрела в сторону сада. Бешеный Пес, скрытый ветвями яблони, находился примерно в шестидесяти футах от нее. Он не прекращал работы в течение последних двух часов.
   Она практически в первый раз видела его за работой, и ей пришлось признаться самой себе, что она удивлена.
   Хотя он удивил ее с самого начала уже тем, что здесь появился. А, оставшись, он вообще поставил ее в тупик. Такой человек, как он, никогда не оставался на затерянной в глуши маленькой ферме дольше чем на три дня. Разве она не убедилась в этом на собственном нелегком опыте?
   Он спустился с лестницы и, увидев, что она на него смотрит, помахал ей рукой.
   Мария машинально махнула в ответ.
   Но когда она сообразила, что сделала, ее рука повисла на полпути. Потом она решительно засунула ее в карман передника. Проклятие! Что такого она нашла в Бешеном Псе Стоуне? Почему он так легко пробивал ее броню и заставлял реагировать на него?
   Ее передернуло, когда она вспомнила о том, что произошло в саду. Ей казалось, что все идет хорошо. Она его четко проинструктировала, старалась держать дистанцию, даже проигнорировала некоторые из его вызывающих замечаний. Ей худо-бедно удалось придерживаться своего решения.
   И вдруг он снял рубашку.
   Она сглотнула. Даже сейчас, при воспоминании о его поступке, ей стало как-то не по себе...
   А в тот момент она не могла даже пошевелиться. Она просто оцепенела, словно кролик под завораживающим взглядом хищной птицы. Сердце начало бешено колотиться, в ушах зазвенело. В тот момент – да поможет ей Бог – ей хотелось прикоснуться к нему, к мягким курчавым волосам на его груди и гладкой загорелой коже.
   Заставив себя не вспоминать, она схватила валёк. Крепко сжав ручку, чтобы унять дрожь в пальцах, она ткнула им в свою нижнюю юбку, всплывшую на поверхности воды.
   Бешеному Псу Стоуну каким-то образом удалось разгадать, какая она настоящая. Та самая, которую она пыталась в себе уничтожить все прошедшие годы.
   Она пришла в отчаяние. Как же так? Она потратила столько лет, чтобы подавить в себе все эмоции, и все напрасно. Бешеный Пес Стоун сумел простым движением руки или небрежным замечанием напомнить ей о них.
   «Почему?» – спрашивала она себя, хотя и так знала ответ.
   Ей не удалось подавить до конца свою страстную натуру. Она просто дремала, ожидая, когда ее разбудят. И Бешеный Пес Стоун, бродяга, праздношатающийся бездельник, бросил ей вызов.
   Устало вздохнув, она склонилась над корзинкой, чтобы достать последнюю вещь для стирки. На дне лежала грязная, давно не стиранная рубашка.
   Его рубашка из грубой ткани.
   С большой неохотой она взяла ее в руки. Запах мужского пота, смешиваясь с влажным паром, обволакивал ее. Она ничего не могла с собой поделать. Закрыв глаза, она прижала к себе рубашку, вдохнула резкий незнакомый запах. Много лет прошло, с тех пор как в ее жизни появилось что-то незнакомое и неожиданное. И глупо отрицать, что оно не взволновало ее.
   Ей показалось, что она видит сон, будто человек, работающий на ее ферме, – ее мужчина. Она забыла всего лишь на секунду, как ее унизили, и какие страдания переживала в прошлом, и вообразила себе будущее, о котором никогда не позволяла себе мечтать. В нем она представляла себя другой, а не полоумной старой девой, прячущейся от внешнего мира.
   – Собираетесь нюхать все мое грязное белье?
   Мария застыла в оцепенении. Ее щеки запылали жарким огнем. Боже, какое унижение!
   Она медленно выдохнула и заставила себя посмотреть на Бешеного Пса.
   – Вы пришли сюда с какой-то целью?
   – Вы задали философский вопрос?
   – Вы знаете такие слова, мистер Стоун? – удивилась она.
   – Я полон сюрпризов. – «Не поддавайся!»
   – Я не сомневаюсь. Так что вам нужно? – Он протянул ей яблоко:
   – Оно красное или почти красное?
   Она бросила на яблоко наметанный взгляд.
   – Красное.
   – А это?
   До нее вдруг дошло.
   – Мистер Стоун, вы играете со мной? – Его губы изогнулись в нарочитой улыбке.
   – Мисс Трокмортон, вы поймете, когда я начну с вами играть.
   Его замечание сразу же вызвало у нее ответную реакцию. Вдоль всего позвоночника пробежала дрожь, во рту пересохло.
   – Я надеюсь, вы не думаете, что сможете заигрывать со мной в будущем?
   – Я еще слишком мало вас знаю, чтобы ответить точно.
   Она откинула с влажного лба прядь волос.
   – Ответ честный. Не ожидала.
   – Я всегда честен.
   Она фыркнула. Такое она уже когда-то слышала от человека, невероятно похожего на стоящего сейчас перед ней.
   – Да уж конечно.
   Он пожал плечами, словно ему наплевать, верит она или нет, и именно такое поведение Стоуна почему-то заставило ее поверить ему. Против своего желания она им вдруг заинтересовалась.
   – Вы всегда говорите правду? Даже если она ранит или заставляет людей думать о вас плохо?
   – Да, иногда правда ранит. Такова жизнь.
   – Да вы опасный человек, мистер Стоун. – Он покачал головой:
   – Только если от меня чего-то ожидают. К счастью, таких нет. А как насчет вас, мисс Трокмортон? Вы честный человек?
   Она ответила не сразу, подумав о безвкусно одетой старой деве в коричневом, которая прячется за белым штакетником.
   – Нет, – покачала она головой, сама, удивившись своему признанию. – Думаю, что нет.
   Он улыбнулся и пошел обратно в сад. У колонки он обернулся.
   – Мария? – Да?
   – Настоящий лжец ответил бы да.
   Она не смогла удержаться и рассмеялась. Он надвинул шляпу и ушел, больше ничего не сказав. Только много позже до нее дошло, что он назвал ее по имени.
   Расе с трудом встал на колени, опершись на гранитный памятник на могиле Греты. Гладкий и прохладный камень приятно холодил руки.
   Вздохнув, он встал с колен и сел, прислонившись к гигантскому дубу, в тени которого помещалась могила жены. Ветер шевелил разноцветные листья у него над головой.
   – Привет, Грета.
   Ветерок взлохматил его седые волосы. Он чувствовал присутствие Греты в прохладном ветерке. И в солнце, и в дожде, и в тишине. И, невидимая, она сидела рядом с ним.
   Он закрыл глаза и взял ее за руку. В пустой ладони, сжатой в кулак, он чувствовал ее тепло, которое успокаивало его.
   С травянистого холмика, где он сидел, ферма просматривалась как на ладони. Мария стирала белье возле бани. У ее ног стояла плетеная корзина, слева висела пока пустая бельевая веревка. Скоро она развесит на ней мокрое белье, и ветер начнет надувать пузырями рубашки и юбки.
   Тихая печаль охватила Расса. Одно и то же каждую субботу в течение шестнадцати лет.
   – Ах, Грета, что нам с ней делать?
   Приступ кашля согнул его тщедушное тело. Когда кашель прошел, Расе, обессиленный, снова прислонился к дубу. Господи, как же он устал, а боль в левом плече ни на минуту его не отпускает. Адски трудно быть старым. В последнее время его часто мучил кашель, и, даже проснувшись утром, он уже чувствовал себя усталым.
   Какое-то движение привлекло его внимание. Он увидел, что Бешеный Пес направляется к Марии. Он остановился у бани и протянул ей яблоко. Потом еще одно. Через несколько минут раздался – невероятно! – смех Марии.
   Расе выпрямился.
   – Ты слышишь, дорогая? Она смеется. Наша маленькая девочка смеется.
   Смех дочери разбудил в нем воспоминания о детстве Марии. Тогда она часто смеялась, отличаясь живым, веселым характером. Грета с большим трудом справлялась со своей упрямой дочерью.
   И вот теперь она снова смеется. Впервые за много лет.
   Расе даже присвистнул. Может быть, он все же поступил правильно? Может, Марии нужен именно Бешеный Пес Стоун?
   Она смеялась.
   Произошло, конечно, не землетрясение и не свадьба но, ей-богу, это только начало.

Глава 6

   Мария выжала ставшую белой рубашку Бешеного Пса и повесила ее на веревку. Большие светлые капли падали с рукавов в траву. Рядом с рубашкой засверкали белизной нижние юбки, панталончики и простыни.
   Отступив, она посмотрела на чистое белье – плоды своего труда. С тяжелым вздохом пошевелила потрескавшимися, ноющими от тяжелой работы пальцами.
   Господи, как же она устала. Для нее суббота – худший день недели. Надо натаскать не меньше дюжины ведер с водой из кухни к корыту, потом стирать и полоскать, потом выжимать тяжелые простыни и крахмалить их. И это еще не все. В понедельник она гладила выстиранное белье – стоя, сгорбившись над гладильной доской.
   От одной мысли о горячем утюге ей становилось жарко. И хотелось поплавать.
   Она опустила руки в уже остывшую воду для полоскания и смыла с лица пот.
   Открыв глаза, она увидела вдруг прямо перед собой Бешеного Пса. Он выглядел не менее уставшим, чем она.
   – Господи, – произнес он, рукавом вытирая потный лоб, – ну и денек. Чертова жара. Осенью такая редко бывает.
   Мария лишь слабо улыбнулась. Она слишком устала, чтобы делать ему замечание по поводу его выражений.
   – Собирать яблоки – тяжелый труд.
   – Как и стирка.
   Дрожащими от усталости пальцами она поправила прическу. Он, верно, ждет ответа, но у нее нет сил. Даже слегка кивнуть казалось непосильным трудом.
   Господи, как чудесно бы сегодня поплавать...
   – Если я больше ничего не должен делать, я пойду и ненадолго прилягу.
   Мария слегка встрепенулась:
   – Правда?
   – Да.– Он снова вытер потный лоб.– Если только...
   – Если что?
   Он постарался принять непринужденный вид.
   – Если только вы не разрешите мне принять настоящую ванну.
   Мария облегченно вздохнула. Лучшего плана она и сама не придумала бы.
   – Разумеется, мистер Стоун. Вам пойдет на пользу помыться и отдохнуть.
   Усталости как не бывало. Она оживилась и быстрым шагом направилась к дому, а в доме, минуя темный холл, зашла в ванную.
   Какую-то минуту она находилась в ней одна. Выхватив из бельевого шкафа два больших махровых полотенца, она потянулась за мылом и тут услышала, что он тоже вошел в ванную. Он молчал, но она чувствовала его взгляд на своей спине. Она застыла, осознав, что ей как-то придется объяснить, зачем ей понадобилось второе полотенце.
   Но ей ничего не приходило в голову.
   Бешеный Пес с изумлением наблюдал за мисс Чопорность. Она с таким самозабвением рылась в бельевом шкафу, как будто искала драгоценности короны, бормоча что-то неразборчивое.
   Одно он знал точно: Мария Трокмортон не принадлежала к тому типу людей, которые бормочут.
   – Что-нибудь случилось, мисс Трокмортон? – Она резко повернулась к нему.
   – Ч-что вы скажете о нашей ванной?
   Только сейчас Бешеный Пес понял, где находится.
   Великолепие ванной поразило его. Он, конечно, слышал о домах с такими ванными комнатами, но ему, если честно, вообще не приходилось видеть ни одной. Ванная, выполненная в восточном стиле, имела такие размеры, какими обычно бывают спальни. Верхнюю часть стен украшали обои зеленого цвета, нижнюю – резные панели красного дерева. Винно-красное покрытие пола сверкало подобно плоской грани огромного рубина. На полу лежал красно-зелено-черный восточный ковер с золотой бахромой. На стенах на одинаковом расстоянии друг от друга располагались газовые медные канделябры со свечами, отбрасывавшими на пол овальные пятна мерцающего света.
   А ванна! Бешеный Пес тихо присвистнул. Она даже отдаленно не напоминала городские колонки, которыми он обычно пользовался.
   Фарфоровая ванна с душем была облицована красным деревом и сверкала наподобие открытой перламутровой раковины – чистая, гладкая и... заманчивая. Шесть сверкающих медных шарообразных ручек сияли в качестве единственного украшения безупречно гладкого дерева обшивки.
   – Я знаю, что наша ванная экстравагантна... но моя мама очень ее любила. – Голос Марии звучал мягко и задумчиво, что удивило Бешеного Пса, и ему захотелось узнать больше.
   – Она... – Он запнулся, подбирая правильные слова.
   – Умерла прошлой зимой.
   – Мне очень жаль... – посочувствовал он, но тут же пожалел о том, что не нашел менее банальных слов.
   Хотя она пыталась скрыть свою печаль, он видел, как ее глаза затуманились.
   – Бритва отца лежит в верхнем ящике комода. Мне бы хотелось, чтобы вы ею воспользовались, впрочем, как хотите.
   Он внимательно на нее посмотрел. Она просила об одолжении, а не требовала, не клеймила, не осуждала. Просто попросила. Ему захотелось сохранить хрупкое состояние понимания.
   – Спасибо. Я побреюсь.
   Она протянула ему полотенце и кусок мыла.
   – А теперь я вас оставлю.
   По какой-то непонятной причине он не хотел, чтобы она уходила.
   – Подождите...
   Она медленно обернулась:
   – Что?
   Он не знал, что сказать, но, взглянув на полотенце, которое она прижимала к груди, сказал первое, что ему пришло в голову:
   – Может, вы хотите принять душ первой?
   – Нет! – вырвалось у нее, но потом она засмеялась и добавила: – Нет, спасибо. Идите вы, а я подожду. – Мария почувствовала на себе его проницательный взгляд. – Ну, я пошла.
   Прежде чем он успел ответить, она выбежала из ванной и закрыла за собой дверь.
   В пустом холле она прислонилась к стене, чтобы перевести дух. Потом улыбнулась. Удалось!
   Прижимая к себе полотенце, она выскочила из дома. Солнце все еще светило в полную силу, но теперь его тепло показалось ей приятным. Ей до смерти хотелось побежать, но она заставила себя медленно пересечь двор. У амбара она оглянулась.
   Не увидев Бешеного Пса, она обогнула амбар и бросилась бежать по саду. В самом его конце она свернула к реке.
   Сколько Мария себя помнила, река всегда служила ей убежищем. В детстве она прибегала сюда поиграть, поплескаться в воде, посмеяться и даже поорать. В общем, ощутить себя свободной. Теперь же, когда она стала взрослой, она пряталась здесь от скучной, обыденной жизни. От сдержанной, лишенной всяких чувств женщины, которой она так старалась казаться.
   Здесь, в тишине, она могла позволить своей чопорности раствориться в прохладной воде. В течение нескольких бесценных минут раз в неделю она могла себе позволить чувствовать себя самой собой.
   Она долго стояла у реки, расслабляясь, с удовольствием подставляя лицо легкому ветерку и яркому солнцу. Их прикосновение она почти осязала. А к ней так давно никто не прикасался по-настоящему. Уже годы...
   Она закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать, потому что мысли о прошлом всегда вызывали у нее печаль. В этом заключалась цена ее безопасности. Правда, безопасность означала одиночество. Но иногда, как сейчас, она чувствовала свое одиночество, свою оторванность от внешнего мира так остро, что ей хотелось плакать.
   Прикосновение. Так просто – и вместе с тем так много значит...
   Чтобы избавиться от гнетущих мыслей, Мария вошла в воду и перешла вброд на свое обычное место на другом берегу. Вынув шпильки, она тряхнула головой, наслаждаясь тем, как ее волосы свободно упали на плечи и спину, сняла и отбросила в сторону уродливое коричневое платье, оставшись в одном тонком белье.
   Ботинки она расшнуровала и бросила вместе с платьем. Туда же полетели и чулки.
   Вытянув руки вдоль тела, она медленно вошла в воду и отдалась единственному чисто чувственному удовольствию в своей упорядоченной жизни. От воды белье намокло и прилипло к телу, сразу же покрывшемуся мурашками.
   Вода сначала плескалась у ее колен, потом, по мере того как она заходила все глубже, у талии, у груди... Очень похоже на нежное прикосновение возлюбленного. Мария откинула голову назад в воду. Капли воды скользнули с висков к ее губам, и она на мгновение вообразила себе, что ее целуют. Проведя языком по губам, она наслаждалась свежестью воды.
   За ее спиной, как уже много лет, с дерева свисала веревка из конопли. Она ухватилась за нее, ощущая мокрыми ладонями шершавые узелки, оттолкнулась от дна, и ее тело всплыло на поверхности.
   Она лежала неподвижно, закрыв глаза, покачиваясь на волнах и чувствуя ласкающее прикосновение к телу воды и легкого ветерка. Все ее чувства обострились. Воздух казался прозрачнее и прохладнее, запах земли – острым и терпким.
   «Господи, как же хорошо!» – вздохнула она.
 
   Бешеный Пес прокрался через сад вслед за Марией. Он знал, что не следовало так поступать, но ничего не мог с собой поделать. В ванной она выглядела и вела себя так странно, что он заподозрил необычное. Что может скрывать такая женщина, как Мария Трокмортон?!
   Шум воды нарастал. У последней яблони он остановился и, спрятавшись за ствол, осторожно раздвинул ветки.
   Мария стояла у реки, там, где поворот образовывал тихий зеленый пруд. Закрыв глаза, она стала вынимать из волос шпильки. Густые вьющиеся каштановые волосы каскадом упали ей на плечи, обрамляя лицо. Солнце высветило в обычно тусклых волосах множество золотистых прядей.