Ханна Кристин. Если веришь

   «Ты же знал, что я буду ждать тебя». Она протянула к нему руки. «Иди, любовь моя. Время настало...»
   Расе опустил глаза, и хотя они по-прежнему оставались, закрыты, он увидел, что свет исходит от его собственного тела.
   Свет позади Греты превратился из цвета расплавленного золота в мерцающий белый. Тепло ласкало его щеки, и он снова почувствовал себя сильным. Старческие недуги исчезли. Без всяких усилий он сел и протянул руки.
   – Грета...
   – Нет! Папочка, не оставляй меня! – Хриплый голос Марии прорвался сквозь пелену, окутывавшую мозг Расса.
   Он неуверенно опустился на подушки.
   – Бу? – прошептал он.
   Что-то теплое и сильное сжало его руку.
   – Я здесь, папочка. Не умирай.
   Грета протягивала к нему руки с печальной улыбкой на лице. «Время настало, любовь моя».
   Расе открыл глаза невероятным усилием воли. Мария стояла у его постели и держала его за руку. По ее пепельно-серым щекам текли слезы.
   – Мама здесь, – тихо сообщил Расе.
   – Ах, папочка...
   – Мы любим тебя, Бу.
   Слезы подступили к глазам Марии, но она не заплакала, и угасающее сердце Расса сжалось от боли.
   – Поплачь, дорогая...
   «У нее все будет хорошо».
   Расе скорее почувствовал, чем услышал слова Греты, и они наполнили его тихим покоем. Горячий белый свет все приближался, наполняя его тело теплом. Он почувствовал, как, затрепетав, закрылись его глаза, как он сделал последний выдох.
   И сразу перенесся в какое-то другое место, в объятия единственной женщины, которую он любил.

Глава 22

   В день похорон наступила зима.
   Солнце висело в сером небе золотым диском, не излучая тепла. Снег лежал на верхушках забора и голых ветвях деревьев, покрыв все прозрачной белой коркой. С гор дул пронизывающий северный ветер.
   Мария шла, высоко подняв голову. Ее глаза оставались сухими. Каждый шаг раздирал душу напоминанием о том, куда она идет, что делает.
   Она поддерживала задний край соснового гроба. Наспех обструганное дерево царапало шею, впивалось в ладонь. «Надо надеть перчатки», – тупо подумала она.
   Впереди с опущенными головами шли Бешеный Пес и Джейк. Бешеный Пес держал правый угол гроба, Джейк – левый.
   Шаг за шагом они медленно прошли через безмолвную ферму и поднялись на горку, где холмиками вздымались могилы Греты и Томаса. Ветви старого дуба скрипели от налетавших порывов ветра.
   – Так, – сказал Бешеный Пес, – давай опустим.
   Все трое нагнулись и опустили гроб на промерзшую, покрытую снегом землю. Выпрямившись, Мария увидела яму, которую вчера вечером выкопали Бешеный Пес и Джейк.
   Ее пронзила такая невыносимая боль, что она пошатнулась. Нет, она не хочет, чтобы туда положили папочку... Там так холодно и темно.
   Она отошла в сторону от гроба, от зиявшей чернотой ямы. Холодный ветер бил ей в лицо, трепал пряди волос, но ей и в голову не пришло поднять меховой воротник своего легкого пальто.
   Каждый вдох давался ей с трудом. Глаза горели и смотрели на происходящее без слез. Как всегда, слезы помещались где-то в глубине души, не находя выхода и разрывая ей сердце.
   Она обняла себя руками, пытаясь хоть как-то согреться.
   – Мария?
   Около нее стоял Бешеный Пес. Она даже не заметила, как он подошел.
   – Бешеный Пес, – невольно вырвалось у нее. Где-то в подсознании мелькнула мысль обнять его и позволить ему утешать себя.
   Но у нее ни на что нет сил. Внутри – сплошная пустота и холод, она мертва, как и ее отец. Словно под кожей у нее ничего. Ей уже никто не нужен: ни Бешеный Пес, ни Джейк и никто другой. Пусть ее оставят наедине с ее воспоминаниями об отце, наедине с болью, не дававшей ей сомкнуть глаз ночью. Ей ни с кем не хотелось говорить, никого не хотелось слушать. Она хотела умереть.
   – Мария? – повторил Бешеный Пес.
   Она посмотрела на него отсутствующим взглядом:
   – Что?
   – Не хочешь сказать несколько слов? – Он посмотрел на нее с таким сочувствием, что ему почти удалось вывести ее из состояния апатии.
   Она позволила ему дотронуться до щеки и почувствовала тепло его прикосновения. Но разве оно имело значение?
   – Да, – ответила она и услышала свой лишенный всякой жизни голос. – Я скажу несколько слов.
   Она прошла мимо Бешеного Пса, чувствуя на себе его взгляд, понимая, что он о ней беспокоится. Когда-то ей так нужно было его понимание, а сейчас...
   Стоя под голыми заснеженными ветвями старого дуба, она тупо смотрела на разверстую землю. Вид жуткой ямы заставил ее закрыть глаза и содрогнуться.
   – Расе... – она на секунду запнулась, – Расе сказал бы: «Не плачь обо мне. Меня здесь нет». – Невыносимая боль сжала ее сердце. Она оглянулась на ферму, которую так любил ее отец. – Он верил, что смерть – бегство в другой, лучший, мир. Надеюсь, что он прав. Он... его заслужил. – Она опустилась на колени и положила холодную руку на шершавую крышку гроба. – Прощай, папочка. Я люблю тебя.
   Она еще долго стояла с закрытыми глазами, потом открыла их и встала.
   Бешеный Пес и Джейк не спускали с нее глаз, и в их взглядах она увидела желание защитить ее и утешить. Она поняла, что в такой момент они могли бы стать семьей – все трое – и преодолеть горе, помогая друг другу. Но сейчас ей было все равно.
   Ей не хотелось даже пытаться. Она так сломлена морально, что у нее уже нет желания искать утешения в семье. Она знала, что Бешеный Пес и Джейк скоро уйдут.
   Их удерживал только Расе. Без него они чужие друг другу люди. Она уже вспоминала о своих ночах с Бешеным Псом как о чем-то нереальном, фантастическом.
   Бешеный Пес и Джейк стояли рядом, связанные общим горем. Они даже внешне чем-то похожи.
   А она одинока. Как бы ей хотелось встать рядом с ними! Но у нее не хватало сил.
   Приподняв юбки, она пошла прочь.
   Они даже не пытались ее остановить.
 
   За те долгие дни и еще более долгие ночи, которые прошли со дня смерти Расса, дом превратился в холодный приют печали и отчаяния. Мебель и подоконники покрылись толстым слоем пыли. Кухня представляла собой унылое и пустое напоминание о том, что ферма осиротела.
   Не слышно ни смеха, ни разговоров во время завтраков и обедов. Да и самих завтраков и обедов не существовало. Остались лишь воспоминания, таившиеся в каждом углу.
   Бешеный Пес сначала попытался дать Марии время пережить горе. Но она не горевала – она умирала. Медленно, день за днем. Смотреть на нее у него уже недоставало сил.
   Надо либо что-то делать, либо уходить. Но он не знал, что делать, и он не хотел уходить.
   Он стоял у плиты и с отсутствующим видом помешивал в кастрюле тушеное мясо.
   Входная дверь со скрипом открылась и захлопнулась. В холле раздались шаги.
   Бешеный Пес обернулся в ожидании.
   Вошел Джейк с опущенной головой, с глубоко засунутыми в карманы руками. Увидев Бешеного Пса у плиты, он встрепенулся.
   – Вы готовите?
   – Кому-то же надо. Я уже начал худеть.
   Джейк кивнул головой в сторону входной двери и огорченно проговорил:
   – Она тоже.
   Бешеный Пес отложил деревянную ложку, подошел к столу, отодвинул стул и сел на него, вытянув ноги.
   – Да, я знаю. Она выглядит просто пугалом. – Джейк сел напротив Бешеного Пса.
   – А она вообще с вами разговаривает? – Бешеный Пес покачал головой и тяжело вздохнул.
   – Я не знаю, что делать, Джейк. Она... просто угасает.
   – Да. Я вчера преподнес ей цветок герани – единственный, уцелевший от снега. Она его даже не взяла. Сказала спасибо, да так, что у меня мороз по коже, и отвернулась.
   – Цветок, говоришь? Мне такое и в голову не приходило.
   – Моей маме нравилось, когда ей дарили цветы, но ее горе было другим.
   – Что значит «другим»?
   – Моя мама... – Джейк сглотнул. Казалось, ему трудно говорить. – Моя мама любила одного человека, который ее не любил. И она все время грустила, часто плакала. – Джейк отвернулся, глядя в стену. – В конце концов, она поставила на нем крест, но никогда не забывала и делала все, для того чтобы и я не забывал.
   – А она напоминала привидение, как Мария?
   – Нет, она все воспринимала более... эмоционально.
   – Понимаю. Почти все женщины такие.
   Взгляд Бешеного Пса обратился в сторону темного холла. Ему не надо никуда ходить, чтобы знать, где Мария и что она делает. Она все время сидела на проклятых качелях, выпрямив спину и глядя в пространство невидящим взором. Под глазами появились тени, щеки впали, у рта залегли горестные морщины.
   Господи, вздохнул Бешеный Пес, она выглядела так, словно тоже умерла.
   Бешеному Псу, к его полному изумлению, пришлось признаться, что он по ней скучает. Не по ее телу. Он даже не думал о ней как о женщине. Он скучал по тому, как она начинала трепетать, когда он подходил к ней близко, по тому, как она смеется. По ее смеху он особенно скучал.
   Он облокотился о стол, опустив небритый подбородок в ладони.
   – Черт, я никогда не оставался на одном месте дольше, чем три дня. Если у кого-то возникала проблема, я тут же смывался. Я не знаю, как ей помочь.
   – Она чувствует себя... потерянной. Вы когда-нибудь такое испытывали?
   «Именно так я себя сейчас и чувствую». Пришедшая к нему в голову мысль удивила Бешеного Пса. Без ее улыбки, ее тепла, ее прикосновения он ощущал себя одиноким челноком, плывущим по воле волн по мертвому морю. Плывущим в никуда.
   – Да, – тихо протянул он. – Мне приходилось пару раз испытывать такое. Когда умерла моя мама, я... – Он попытался подобрать слова, которые он никогда никому не говорил. – Думаю, мне тоже хотелось умереть.
   Глаза Джейка затуманили слезы.
   – Да-а.
   Оба замолчали, обуреваемые воспоминаниями.
   Джейк заговорил первым:
   – Я не думаю, что она нас ненавидит. Ей просто... все равно.
   – Как же нам заставить ее очнуться?
   – Не знаю.
   Бешеный Пес посмотрел на Джейка:
   – А как ты сумел пережить смерть твоей мамы? – Боль отразилась в глазах Джейка. Он пристально посмотрел на Бешеного Пса:
   – Я сосредоточился на другом... на том, что все еще имело для меня большое значение. Я пошел искать своего отца.
   – О! Черт! Твой опыт нам не поможет.
   – Нет, – разочарованно ответил Джейк. – Не поможет.
   Бешеный Пес пожевал нижнюю губу и закрыл глаза. Господи, как важно знать, что надо делать.
   – Джейк, помоги мне.
   – Вы хотите, чтобы я вам помог?
   – Ведь дело наше с тобой общее, малыш. Господи, я не знаю, как до нее достучаться, как... – И вдруг его осенило. Он ударил кулаком по столу и усмехнулся. – Придумал.
   – Что?
   – Увидишь. – Он встал. – Попробуй заставить ее съесть немного тушеного мяса. А я сгоняю в город и к ночи вернусь.
   Джейк осторожно перекладывал мясо в глиняную миску. Пар из кипящей кастрюли застилал ему глаза, но он не обращал на него внимания.
   «Дело наше с тобой общее, малыш. Наше с тобой».
   Он ждал таких слов всю свою жизнь. Они давали ему надежду.
   «Завтра, – подумал он. – Завтра я скажу ему правду». Впервые он поверил в то, что действительно скажет.
   Отложив ложку, он взял обеими руками горячую миску и вышел на крыльцо.
   Первое, что он заметил, – равномерное движение качелей. При виде Марии его хорошее настроение сразу же улетучилось. Рядом с качелями на маленьком колченогом столике стояла зажженная свеча.
   Джейк тихо закрыл за собой дверь.
   – Мария? Я принес вам поесть.
   Она не пошевелилась. Продолжая раскачиваться, она смотрела в темноту. Он подошел ближе.
   – Мария?
   – Я не голодна.
   – Вам надо поесть... чтобы поддержать силы. – Ему показалось, что именно так выразился бы взрослый человек.
   Она горько засмеялась, но ничего не ответила.
   Джейк поставил еду на верхнюю ступеньку и подошел к качелям. Он увидел печально опущенные уголки губ, остекленевшие глаза.
   – Моя мама умерла в прошлом году, – тихо вымолвил он, садясь возле нее на корточки.
   Мария закрыла глаза и вздохнула:
   – Мне очень жаль, Джейк.
   У Джейка появилась надежда: она впервые за несколько дней что-то сказала.
   – Вы спасли мне жизнь. Вы и Расе.
   Лучше бы она на него не смотрела! В ее глазах стояла безмерная боль! Джейк почувствовал себя так, будто кто-то ударил его в живот.
   – Пожалуйста, – тихо взмолилась она. – Не поступай так со мной...
   Джейк не знал, что ему делать. И Бешеного Пса нет здесь, чтобы подсказать.
   – Я...
   Мария отвернулась от Джейка и продолжала, не мигая смотреть перед собой.
   – Уйди. Пожалуйста. – Смутившись, Джейк встал.
   – Вы говорили, что здесь я всегда могу чувствовать себя дома. Вы говорили вправду?
   Она кивнула.
   Он хотел силой воли заставить ее посмотреть на него, но она смотрела мимо, в надвигающуюся ночь.
   – Я... я люблю вас, Мария.
   Она вздрогнула. В уголке глаза появилась слезинка, которая вспыхнула в свете свечи, словно бриллиант, единственный свидетель того, что она его услышала.
   Мария все еще сидела на качелях, когда Бешеный Пес вернулся из города.
   Он пересек темный двор и взбежал по прогибающимся деревянным ступеням. От его стремительных движений все крыльцо заходило ходуном.
   Он остановился прямо перед Марией. Усмехнувшись, он поставил на перила темно-коричневую бутылку.
   – Я вернулся.
   Мария даже на него не взглянула. Просто сидела прямо, будто аршин проглотила, и ничего не говорила.
   Бешеный Пес тяжело дышал. Усевшись на перила, напротив Марии и придерживая бутылку, он пристально посмотрел на нее.
   – Хорошенького понемножку, Мария. – Она медленно встала.
   – Я пойду в свою комнату, – предупредила она.
   Бешеный Пес поднял ногу и уперся ковбойским сапогом в противоположные перила крыльца, так что Мария оказалось запертой.
   Она остановилась, глядя на его пыльный сапог с таким выражением, словно на двухголовую змею.
   – Пожалуйста, убери ногу.
   Он медленно поднял вторую ногу и скрестил ее с первой.
   – Нет.
   Она устремила на него безжизненный взгляд.
   – Мне не хочется разговаривать... пока. Так что, если ты не возражаешь...
   Волна сочувствия захлестнула Бешеного Пса при виде ее бледного лица. Она выглядела очень уязвимой женщиной, которой нужен друг. Впервые в жизни Бешеному Псу захотелось быть кому-то другом. Не собутыльником, не случайным знакомым, а настоящим другом. Сейчас перед ним стоял человек, которому нужен друг. Но сначала надо до нее достучаться, сломать стену боли, которой она себя окружила.
   – Возражаю, – как можно тверже постарался ответить он. – Хватит хныкать, как маленькая девочка, и жалеть себя. Мне надоело.
   Она вздрогнула и еще больше побледнела. Прижав дрожащую руку к животу, она заявила:
   – Я потеряла отца на прошлой неделе.
   – Горе не может служить оправданием тому, что ты ведешь себя как ребенок. – Он помолчал и, чтобы как-то зацепить ее, выдал самую подлую фразу, какая только могла прийти ему в голову: – Твоего отца страшно разочаровало бы твое поведение.
   Она всхлипнула. У него ёкнуло сердце.
   – Зачем ты так? – Она упорно не желала смотреть на него.
   – Потому что так нужно.
   – Ты понятия не имеешь, что мне нужно. А теперь убери ноги и дай мне пройти. Я устала и хочу лечь в постель.
   – Но ты же не спишь, не так ли? Я же видел, как ты часами сидишь ночью на своих чертовых качелях.
   – Мое дело. – Но она не сердилась. В ее голосе слышалась лишь тихая печаль.
   – Я собираюсь сделать это и своим делом.
   – Ты не сможешь.
   – Посмотрим.
   Она вздохнула и провела рукой по своим спутанным волосам.
   – Что тебе от меня надо, Бешеный Пес?
   – Мне нужна твоя улыбка. Я скучаю по ней. Я скучаю по тебе, – тихо добавил он.
   Она опустила голову. Волосы упали ей на лицо.
   – Ах, Бешеный Пес...
   Он протянул руку, дотронулся до ее подбородка указательным пальцем и заставил ее посмотреть на него. Их взгляды встретились.
   – Мэт, – тихо произнес он.
   – Что? – не поняла она.
   – Меня зовут Мэтью Джедедайя Стоун. Моя мать обычно называла меня Мэт. – Он улыбнулся, удивившись своему признанию. – Я уже сто лет никому не говорил своего имени.
   – А мне, почему сказал?
   – Все, что я могу тебе дать, – свое имя.
   Она вздрогнула, обхватила себя руками, но не взглянула на него.
   – Мне от тебя ничего не нужно.
   – Да, я знаю.
   – Что ж... Мэт, я ценю твою откровенность, но...
   – На прошлой неделе ты бы отреагировала иначе.
   – Значит, тебе следовало сказать мне на прошлой неделе. Сейчас мне ни до чего нет дела. Прошу меня извинить, но...
   – У меня есть лекарство от апатии.
   – Сомневаюсь.
   Он поднял бутылку текилы:
   – Попробуем?
   – Ты что, – фыркнула она. – Ты хочешь, чтобы я напилась и забыла о своем горе?
   – Мне всегда помогает.
   Она улыбнулась, но у нее вышло лишь подобие улыбки.
   – Мне не поможет. Глупо и бессмысленно.
   – Ну и что?
   – Как что? – Она холодно посмотрела на него. – Я хочу понять, в чем заключается твой план. Я... нет, мы... напиваемся, а когда я утром просыпаюсь, чувствуя себя отвратительно, оказывается, что мой отец не умер?
   Улыбка сошла с лица Бешеного Пса, но по его глазам она увидела, что он страстно желает ее утешить.
   – Нет, Мария, он умер, и твое горе пройдет не скоро. Но может, ты все-таки почувствуешь себя лучше. Может быть, поплачешь...
   – А от алкоголя можно заплакать?
   – Конечно.
   Она слегка сдвинула брови. Он понял, что она задумалась над сказанным им. «Ну же, Мария. Рискни...»
   – Ладно, – медленно вымолвила она, – но только одну рюмку. Если ты обещаешь, что я смогу заплакать. Бешеный Пес завопил от радости. Это только начало. И кто же пьет всего одну рюмку текилы?

Глава 23

   Мария не могла поверить в то, что согласилась выпить текилы. Всю неделю она отказывалась от еды, сна, разговоров – от всего. А теперь позволила уговорить себя на текилу.
   Но она попалась в ловушку, поверив, что текила поможет ей заплакать.
   Она испытывала физическую боль, оттого что не могла плакать. Она несколько раз пыталась дать волю своему горю, сковавшему ее сердце, но у нее ничего не получалось. Глаза оставались сухими. Слезы, словно комок льда, застряли где-то глубоко, скованные многими годами отчаянного самоконтроля.
   Она исподтишка посмотрела на Бешеного Пса. «Его зовут Мэт», – поправила она себя. Он молча шел рядом, увлекая ее к какому-то тайному месту.
   Он хотел взять ее за руку, но она не далась. Она не хотела находиться к нему слишком близко, не хотела позволить, чтобы он начал ее утешать. Она пойдет с ним в темное укромное местечко, выпьет немного текилы и сможет расплакаться.
   Она не может позволить себе снова влюбиться в Бешеного Пса. Что бы он ей ни говорил, сколько бы ни нашептывал ласковых слов, правда оставалась правдой.
   Он скоро уйдет, и она останется одна. Во всяком случае, она так себе говорила. Но тогда с ней рядом жил Расе.
   А теперь, когда он уйдет, она станет невыносимо одинокой. Нельзя позволить ему захватить с собой часть ее сердца. Она и так вышла из-под контроля.
   Внезапно он остановился и открыл бутылку.
   – Здесь подходящее место.
   Мария огляделась. Они остановились на пастбище. Почти весь снег сошел еще вчера. Со всех сторон их окружала замерзшая, твердая, черная земля. Вдалеке в лунном свете сверкала серебром река. С другой стороны она различила очертания старого дуба и быстро отвела взгляд.
   – Все будет хорошо, – успокоил ее Бешеный Пес.
   – Значит... мы просто сядем здесь и напьемся?
   – Можно и стоя.
   Она протянула руку за бутылкой. В нос ей ударил терпкий запах алкоголя.
   – Какой противный запах! – Она с отвращением наморщила нос.
   – А вкус и того хуже. – Бешеный Пес плюхнулся на землю и указал на место рядом с собой. – Садись.
   Она осторожно опустилась на колени, пытаясь убедить себя, что поступает правильно.
   – Передумала?
   – Нет.
   Она запрокинула бутылку и прижала к губам горлышко. Стекло оказалось холодным, прикосновение – незнакомым. Она закрыла глаза и сделала такой большой глоток, что часть жидкости пролилась ей на подбородок.
   На глаза выступили слезы, а потом горло и желудок обожгло, как огнем. Она опустила бутылку и рукавом вытерла губы.
   – О... Боже... мой.
   – Я же говорил тебе, что ты заплачешь, – усмехнулся Бешеный Пес. Забрав у нее бутылку, он сделал большой глоток, не дотрагиваясь до горлышка бутылки, затем вернул ее Марии.
   – Как, еще раз? – нахмурилась она.
   – По крайней мере, один.
   – Может, стоит подождать?
   – Нет, дорогая. Давай еще глоток.
   Она вытерла рукавом горлышко, чем вызвала у Бешеного Пса смех.
   – А зачем ты вытираешь? Ты ведь видела, как я пил. – Мария проигнорировала его замечание и сделала еще один обжигающий глоток.
   Бешеный Пес откинулся назад, упершись в землю локтями, вытянул ноги и стал смотреть на усеянное звездами небо. Так они провели целую вечность: он – лежа, распростершись на земле, она – стоя на коленях рядом с ним.
   Бутылка переходила из рук в руки, до тех пор, пока Марии вдруг не понравился вкус текилы. У нее в желудке что-то взорвалось, а потом становилось все теплее и теплее. Напряжение, сковывавшее ее, постепенно спадало.
   – Садись сюда, – спустя какое-то время позвал ее Бешеный Пес, похлопав по земле рядом с собой.
   Мария сделала еще глоток и, передав ему бутылку, вытерла рот тыльной стороной ладони.
   – Ага.
   Он приложился к бутылке на короткий миг и снова протянул ее Марии.
   Она чуть не уронила ее, но он успел ее подхватить. Тогда она протянула обе руки и обхватила горлышко.
   – Держу.
   «Что с моим голосом? Он какой-то... невнятный».
   – Ты держишь меня, – тихо уточнил он.
   Она резко подняла голову, и у нее все поплыло перед глазами. Прищурившись, она почувствовала, что все встало на свои места.
   Он лежал на земле, скрестив вытянутые ноги. Лунный свет запутался в его слишком длинных волосах, создавая ореол вокруг его загорелого улыбающегося лица.
   Ее сердце затрепетало. Боже, как же он красив. Она почти забыла... Но она же хотела забыть. Разве не так?
   – Ты мне не нужен, – заявила она и сделала еще один глоток.
   – Еще как нужен.
   У нее почему-то начали дрожать пальцы. Она поставила бутылку на землю.
   – Ошибаешься.
   Он сел. Она поймала на себе его взгляд, скользнувший по ее обнаженному горлу, словно огненный луч, и вздрогнула.
   Он медленно встал.
   Она следила за его движениями, слышала хруст каблуков по мерзлой земле, его прерывистое дыхание.
   Он сделал шаг в ее сторону и остановился.
   – Пошли.
   Она посмотрела на него в недоумении:
   – Куда?
   – Не имеет значения.
   Она взяла бутылку и отпила глоток. Он схватил ее за руку:
   – По-моему, с тебя хватит.
   – Ах, по-твоему? – Она снова глотнула из бутылки.
   – Пошли.
   Она со стуком поставила бутылку на землю, жидкость расплескалась, распространяя запах алкоголя. Она захихикала.
   – Пошли, Мария.
   – Ладно.
   Она уперлась руками в землю и с трудом встала. У нее тут же закружилась голова, к горлу подступила тошнота и подкосились ноги. Она пошатнулась и, беспомощно взмахнув руками, рухнула на землю.
   – Я не могу встать, – хихикнула она.
   Тихо посмеиваясь, Бешеный Пес поднял ее на руки. Она непроизвольно обняла его за шею руками и повисла на нем.
   Пришлось признаться, что она чувствует себя замечательно. Она зарылась лицом в ямку между плечом и ключицей и закрыла глаза. Равномерное движение его шагов убаюкивало. Она куда-то плыла, ни о чем не думая.
   – Пришли. – Бешеный Пес остановился. Мария подняла голову. Их окружала темнота. Ее взгляд привлек корявый сук.
   Она вздрогнула. Нет, ей показалось спьяну. Он не мог принести ее сюда. Только не сюда...
   Он ослабил объятие, и она, скользнув по всей длине его упругого тела, уперлась ногами в землю. Но ее колени подогнулись, и она оказалась в пожухлой траве.
   Все вокруг до боли знакомо, даже с закрытыми глазами она могла бы видеть все, что ее окружает.
   – Зачем ты принес меня сюда?
   Он опустился на колени рядом с ней и взял за руки.
   – Тебе надо сказать «прощай», Мария.
   – Я уже попрощалась на похоронах.
   – Сейчас ты должна произнести слово прощания осмысленно.
   – Нет.
   – Я здесь, рядом с тобой.
   – Ты считаешь, что твое присутствие имеет какое-то значение? – Из ее груди вырвался почти истерический всхлип.
   – Да.
   Его ответ прозвучал так тихо и искренне, что Мария почти ему поверила. На какое-то мгновение у нее промелькнуло в голове: «Что, если...»
   – Поговори с ним, Мария, – настаивал Бешеный Пес, сжимая ей руку. – Скажи ему то, что осталось недосказанным.
   Она неохотно повернула голову и посмотрела на свежий холмик земли. В лунном свете на могильном камне тускло мерцала надпись: «Здесь покоится Эразмус Трокмортон. Муж, отец, герой».
   Она не знала, что сказать о нем. Что говорят о человеке, который прожил на земле семьдесят четыре года, не причинив зла ни единой душе? О человеке, который верил в Бога, в чудеса, в то, что никогда не поздно изменить свою жизнь?
   Что говорят о своем отце, когда он умирает? Прожито столько лет, осталось так много воспоминаний... и так мало места на холодном камне.
   – Он любил тебя, Мария.
   – Он был всей моей жизнью.
   – Он не захотел бы, чтобы ты ради него отказалась от жизни.
   Печальная улыбка скривила ее губы.
   – Как тебе удалось так хорошо его узнать?
   – Совсем нетрудно, ведь такой уж он человек!
   – Ты прав.
   – Поговори с ним, – проговорил он. – Попрощайся.
   – Как-то глупо.