Кристин Ханна
Если веришь
Пролог
Где-то в Техасе. Июль 1894 года
Толпа на ярмарочной площади замерла в ожидании.
Первым принял на себя удар Бешеный Пес. От мощного хука справа прямо в челюсть он отлетел к канату и ощутил во рту резкий металлический вкус крови.
Рев одобрения прокатился по толпе.
Он тряхнул головой. Сознание прояснилось. Толпа не сводила с него ожидающих глаз: сотни повернутых к нему лиц, смахивающих на бледно-розовые круги на фоне массы грязновато-коричневой, темной одежды, гудели в предвкушении следующего удара.
Зрители начали перешептываться. Он закрыл глаза, прислушиваясь, зная, что произойдет дальше. Он не просто ждал. Он ждал с нетерпением.
И тут началось. Сначала один голос, затем редкие хлопки в ладоши. К ним стали присоединяться другие голоса и хлопки до тех пор, пока сухой, жаркий воздух Техаса не огласился чудовищным восторженным ревом и громом аплодисментов. Публика, вся как один, скандировала: «Бешеный Пес, Бешеный Пес, Бешеный Пес...»
Он почувствовал, как его охватывает возбуждение, как учащается дыхание. Господи! Как же он любил такие минуты!
Он оттолкнулся от каната и прыгнул в середину импровизированного ринга. Тыльной стороной ладони он стер струйку крови, сочившуюся изо рта, и взглянул на противника с ленивой усмешкой. Той самой, бесшабашной и самоуверенной, которую он выработал на протяжении многих боев.
– Это все, на что ты способен, Сью? Громадный волосатый мужик посмотрел на него в упор. Его похожие на свиные окорока руки сжались в огромные кулаки.
– Меня зовут Стью, дерьмо.
– Стью? Сокращенно от Стьюарт? – Бешеный Пес оглянулся на зрителей. Словно под гипнозом, они все подались вперед, ожидая... ожидая... – Черт побери, судя по твоему удару, я решил, что тебя зовут Сьюзен.
По толпе прокатилась волна смеха.
– Ах ты, надутый ублюдок... – Стью бросился вперед.
Бешеный Пес увернулся влево, сделал «нырок» и отскочил. Споткнувшись, Стью остановился и смущенно огляделся.
– Ну же, Стью... – поддразнил его Бешеный Пес. Стью повернул голову на голос противника. И тут Бешеный Пес нанес ему удар. Изо всей силы. Стью начал, шатаясь, пятиться назад к канату и схватился за него, чтобы не упасть. Бешеный Пес посмотрел на свой кулак и покачал головой:
– Черт побери, тебе больно, не так ли, Сью?
В публике раздались смешки и редкие хлопки.
– Ах ты...– Стью оттолкнулся от каната и быстро пошел на Бешеного Пса.
Бешеный Пес напрягся, перестав усмехаться. Подождав секунду, он ударил Стью кулаком в челюсть с такой силой, что стало слышно, как хрустнули кости. Стью взвыл от боли. На его мясистом лице появилось почти комическое выражение удивления, а потом он рухнул лицом вниз прямо в грязь.
Толпа взревела. Бешеный Пес оторвал взгляд от поверженного противника и улыбнулся вспотевшей от напряжения толпе зрителей. Сжав кулак, он поднял правую руку в знак того, что одержал победу. Потом схватил полотенце и стал вытирать им лицо.
Чья-то рука обняла его за талию и рывком прижала к канату.
– Хорошо поработал, мой мальчик. Как всегда, – услышал он сиплый, прокуренный голос.
Бешеный Пес медленно вытер лицо и, опустив полотенце, встретился взглядом с улыбающимися водянисто-серыми глазами Проныры Джо, организатора боев.
– Спасибо, Джо. – Бешеный Пес кинул полотенце в угол и похлопал Джо по сутулой спине. – Где моя доля?
– Вот она. – Джо засунул руку поглубже в свой бездонный карман и извлек из него пачку банкнот. – Сто пятьдесят два доллара. Должно хватить тебе до следующего сезона. Если, конечно, не будешь их слишком транжирить.
Не утруждая себя пересчетом денег, Бешеный Пес сунул их в карман.
– А ты когда-нибудь слышал, чтобы я их не транжирил?
– Никогда, – рассмеялся Джо.
Бешеный Пес направился в угол ринга, где лежали его вещи: стетсон, сумка с одеждой, сапоги и бутылка текилы – все, чем он владел.
Вынув пробку, он сделал большой глоток текилы и, удовлетворенно хмыкнув, вытер небритый подбородок и опущенные кончиками вниз густые усы.
Джо поспешил за ним, стараясь двигаться так быстро, насколько ему позволяло его неуклюжее тело.
– Увидимся в мае в Рочестере?
Бешеный Пес сделал еще один порядочный глоток текилы и улыбнулся. В Рочестере, самом любимом его городе, должен состояться первый бой в следующем сезоне. И еще в нем жила одна очень хорошенькая вдовушка. Он приезжал в Рочестер в мае вот уже шестнадцать лет кряду, так что можно считать, что у него там находилось что-то вроде привязанности (кстати, единственной в его жизни).
– А что может мне помешать?
Джо оглянулся на все еще неподвижное тело Стьюарта Редмана.
– Он-то уж точно не сможет.
– Между прочим, Джо, я тут подумал... О тех отчаянных людях, которых ты находишь для меня в качестве противников...
– Ну и что? – встрепенулся Джо.
– Они все замечательные. Так что ищи и дальше.
– Я поспрашиваю в Доме ветеранов в Рочестере, – усмехнулся Джо.
– Давай. – Бешеный Пес смотрел, как толпа постепенно расходится, оставляя на почерневшей высохшей траве мусор. Солнце нещадно палило, освещая разноцветные палатки, разбросанные по всему полю. Откуда-то доносился веселый мелодичный смех.
Всего через несколько секунд он увидел ее. Она стояла отдельно от толпы лицом к рингу. Длинные светлые вьющиеся волосы обрамляли бледное, освещенное солнцем лицо и спускались ниже плеч. Довольно смелый вырез платья выставлял напоказ ее немалого размера прелести, запомнившиеся Бешеному Псу во время его последнего приезда в этот город.
Его губы изогнулись в улыбке. Ему нравилось, когда после боя его ждала красивая женщина, даже если он не мог вспомнить, как ее зовут. Он помахал ей рукой. Она махнула в ответ и направилась к нему медленной соблазняющей походкой.
Бешеный Пес повесил через плечо сумку со своими вещами, надел сапоги и шляпу.
– Ну, я побежал, Джо. Увидимся через год.
– Похоже, ты собираешься потратить все деньги уже сегодня. Я угадал?
Бешеный Пес перемахнул через канат и приземлился в сухой траве. Женщина подбежала к нему и самозабвенно прижала к себе. Он закрыл глаза. Боже, как от нее хорошо пахнет, как в жаркую ночь под пуховой периной. Запахом страсти.
Он любил женщин – всех женщин, но особенно независимых и доступных, которые приходили смотреть на его бои. Они стоили дорого, но зато они смеялись, целовали и раздевали его легко и непринужденно. За его деньги. А когда он уходил, они прощались с ним с улыбкой. Именно так, как ему нравилось.
Он посмотрел в ее многообещающие голубые глаза, и ему неожиданно захотелось вспомнить, как ее зовут: то ли Сюзанна, то ли Саншайн – какое-то имя, начинающееся с буквы «С», но, хоть убей, он никак не мог вспомнить. Она и не ожидала, что он запомнит ее имя. В том-то и заключалась прелесть таких женщин, как она. Им не надо от него ничего, кроме золотых монет и тяжелого прерывистого дыхания.
– Скажи, Бешеный Пес, – промурлыкала она его имя заученным тоном, который сразу же привел его в возбуждение, – ты останешься здесь на весь день?
Он посмотрел на ложбинку между двумя соблазнительными буграми и прижал ее к себе.
– И не надейся, дорогая, – шепнул он в маленькое мягкое ушко, – и не надейся.
Толпа на ярмарочной площади замерла в ожидании.
Первым принял на себя удар Бешеный Пес. От мощного хука справа прямо в челюсть он отлетел к канату и ощутил во рту резкий металлический вкус крови.
Рев одобрения прокатился по толпе.
Он тряхнул головой. Сознание прояснилось. Толпа не сводила с него ожидающих глаз: сотни повернутых к нему лиц, смахивающих на бледно-розовые круги на фоне массы грязновато-коричневой, темной одежды, гудели в предвкушении следующего удара.
Зрители начали перешептываться. Он закрыл глаза, прислушиваясь, зная, что произойдет дальше. Он не просто ждал. Он ждал с нетерпением.
И тут началось. Сначала один голос, затем редкие хлопки в ладоши. К ним стали присоединяться другие голоса и хлопки до тех пор, пока сухой, жаркий воздух Техаса не огласился чудовищным восторженным ревом и громом аплодисментов. Публика, вся как один, скандировала: «Бешеный Пес, Бешеный Пес, Бешеный Пес...»
Он почувствовал, как его охватывает возбуждение, как учащается дыхание. Господи! Как же он любил такие минуты!
Он оттолкнулся от каната и прыгнул в середину импровизированного ринга. Тыльной стороной ладони он стер струйку крови, сочившуюся изо рта, и взглянул на противника с ленивой усмешкой. Той самой, бесшабашной и самоуверенной, которую он выработал на протяжении многих боев.
– Это все, на что ты способен, Сью? Громадный волосатый мужик посмотрел на него в упор. Его похожие на свиные окорока руки сжались в огромные кулаки.
– Меня зовут Стью, дерьмо.
– Стью? Сокращенно от Стьюарт? – Бешеный Пес оглянулся на зрителей. Словно под гипнозом, они все подались вперед, ожидая... ожидая... – Черт побери, судя по твоему удару, я решил, что тебя зовут Сьюзен.
По толпе прокатилась волна смеха.
– Ах ты, надутый ублюдок... – Стью бросился вперед.
Бешеный Пес увернулся влево, сделал «нырок» и отскочил. Споткнувшись, Стью остановился и смущенно огляделся.
– Ну же, Стью... – поддразнил его Бешеный Пес. Стью повернул голову на голос противника. И тут Бешеный Пес нанес ему удар. Изо всей силы. Стью начал, шатаясь, пятиться назад к канату и схватился за него, чтобы не упасть. Бешеный Пес посмотрел на свой кулак и покачал головой:
– Черт побери, тебе больно, не так ли, Сью?
В публике раздались смешки и редкие хлопки.
– Ах ты...– Стью оттолкнулся от каната и быстро пошел на Бешеного Пса.
Бешеный Пес напрягся, перестав усмехаться. Подождав секунду, он ударил Стью кулаком в челюсть с такой силой, что стало слышно, как хрустнули кости. Стью взвыл от боли. На его мясистом лице появилось почти комическое выражение удивления, а потом он рухнул лицом вниз прямо в грязь.
Толпа взревела. Бешеный Пес оторвал взгляд от поверженного противника и улыбнулся вспотевшей от напряжения толпе зрителей. Сжав кулак, он поднял правую руку в знак того, что одержал победу. Потом схватил полотенце и стал вытирать им лицо.
Чья-то рука обняла его за талию и рывком прижала к канату.
– Хорошо поработал, мой мальчик. Как всегда, – услышал он сиплый, прокуренный голос.
Бешеный Пес медленно вытер лицо и, опустив полотенце, встретился взглядом с улыбающимися водянисто-серыми глазами Проныры Джо, организатора боев.
– Спасибо, Джо. – Бешеный Пес кинул полотенце в угол и похлопал Джо по сутулой спине. – Где моя доля?
– Вот она. – Джо засунул руку поглубже в свой бездонный карман и извлек из него пачку банкнот. – Сто пятьдесят два доллара. Должно хватить тебе до следующего сезона. Если, конечно, не будешь их слишком транжирить.
Не утруждая себя пересчетом денег, Бешеный Пес сунул их в карман.
– А ты когда-нибудь слышал, чтобы я их не транжирил?
– Никогда, – рассмеялся Джо.
Бешеный Пес направился в угол ринга, где лежали его вещи: стетсон, сумка с одеждой, сапоги и бутылка текилы – все, чем он владел.
Вынув пробку, он сделал большой глоток текилы и, удовлетворенно хмыкнув, вытер небритый подбородок и опущенные кончиками вниз густые усы.
Джо поспешил за ним, стараясь двигаться так быстро, насколько ему позволяло его неуклюжее тело.
– Увидимся в мае в Рочестере?
Бешеный Пес сделал еще один порядочный глоток текилы и улыбнулся. В Рочестере, самом любимом его городе, должен состояться первый бой в следующем сезоне. И еще в нем жила одна очень хорошенькая вдовушка. Он приезжал в Рочестер в мае вот уже шестнадцать лет кряду, так что можно считать, что у него там находилось что-то вроде привязанности (кстати, единственной в его жизни).
– А что может мне помешать?
Джо оглянулся на все еще неподвижное тело Стьюарта Редмана.
– Он-то уж точно не сможет.
– Между прочим, Джо, я тут подумал... О тех отчаянных людях, которых ты находишь для меня в качестве противников...
– Ну и что? – встрепенулся Джо.
– Они все замечательные. Так что ищи и дальше.
– Я поспрашиваю в Доме ветеранов в Рочестере, – усмехнулся Джо.
– Давай. – Бешеный Пес смотрел, как толпа постепенно расходится, оставляя на почерневшей высохшей траве мусор. Солнце нещадно палило, освещая разноцветные палатки, разбросанные по всему полю. Откуда-то доносился веселый мелодичный смех.
Всего через несколько секунд он увидел ее. Она стояла отдельно от толпы лицом к рингу. Длинные светлые вьющиеся волосы обрамляли бледное, освещенное солнцем лицо и спускались ниже плеч. Довольно смелый вырез платья выставлял напоказ ее немалого размера прелести, запомнившиеся Бешеному Псу во время его последнего приезда в этот город.
Его губы изогнулись в улыбке. Ему нравилось, когда после боя его ждала красивая женщина, даже если он не мог вспомнить, как ее зовут. Он помахал ей рукой. Она махнула в ответ и направилась к нему медленной соблазняющей походкой.
Бешеный Пес повесил через плечо сумку со своими вещами, надел сапоги и шляпу.
– Ну, я побежал, Джо. Увидимся через год.
– Похоже, ты собираешься потратить все деньги уже сегодня. Я угадал?
Бешеный Пес перемахнул через канат и приземлился в сухой траве. Женщина подбежала к нему и самозабвенно прижала к себе. Он закрыл глаза. Боже, как от нее хорошо пахнет, как в жаркую ночь под пуховой периной. Запахом страсти.
Он любил женщин – всех женщин, но особенно независимых и доступных, которые приходили смотреть на его бои. Они стоили дорого, но зато они смеялись, целовали и раздевали его легко и непринужденно. За его деньги. А когда он уходил, они прощались с ним с улыбкой. Именно так, как ему нравилось.
Он посмотрел в ее многообещающие голубые глаза, и ему неожиданно захотелось вспомнить, как ее зовут: то ли Сюзанна, то ли Саншайн – какое-то имя, начинающееся с буквы «С», но, хоть убей, он никак не мог вспомнить. Она и не ожидала, что он запомнит ее имя. В том-то и заключалась прелесть таких женщин, как она. Им не надо от него ничего, кроме золотых монет и тяжелого прерывистого дыхания.
– Скажи, Бешеный Пес, – промурлыкала она его имя заученным тоном, который сразу же привел его в возбуждение, – ты останешься здесь на весь день?
Он посмотрел на ложбинку между двумя соблазнительными буграми и прижал ее к себе.
– И не надейся, дорогая, – шепнул он в маленькое мягкое ушко, – и не надейся.
Глава 1
Штат Вашингтон. Сентябрь 1894 года
Бешеный Пес прислонился к вздрагивающей стенке крытого товарного вагона. Статья о бездомных, которую он писал, лежала рядом с ним совершенно забытая. Ветер дул ему в лицо, шевеля волосы и загибая страницы его блокнота. Металлическое цоканье железных колес неприятно отдавалось в позвоночнике.
Два коротких пронзительных гудка в минуту растворились в облаке пара, и поезд с лязгом остановился.
Еще один город. В этих словах он всегда чувствовал какую-то магию, похожую на привлекательность еще не развернутого подарка.
Он потянулся за валявшимся в углу холщовым мешком с вещами – серому, заплатанному и полупустому. В нем не лежало ничего, кроме застиранной смены белья, спального мешка и нескольких блокнотов, но ему ничего больше и не нужно.
Кроме еды и денег.
Он покачал головой. Зря он не сэкономил хотя бы что-нибудь из того, что заработал в последнем бою. Тогда он мог бы где-то приткнуться в Мехико, купить пару бутылок текилы и женщину, которая бы его согрела в такую холодную зиму.
Зима. Он прислонился головой к рифленой металлической стенке вагона и закрыл глаза. Господи, как же он ненавидел зиму! Он впадал в уныние от одной мысли о наступлении зимы. Впрочем, пока еще стояла осень, даже бабье лето. Но теплое ласковое солнце, которым он наслаждался еще вчера, не могло его обмануть. Скоро наступит зима. Когда станет холодно, поля опустеют и нельзя будет найти работу. Зима. Время года, когда бездомных, безработных бродяг вроде него, Бешеного Пса, находят мертвыми на обочинах дорог, а потом слуги закона, которым неведомо, что такое беззаботность и беспечность... или одиночество, голод и отчаяние, без всякой жалости бросают их закоченевшие трупы в безымянные общие могилы для нищих.
Ему надо найти работу сейчас, пока идет уборка урожая и еще может что-нибудь подвернуться. До самой поздней весны не будет никаких ярмарок, и он не сможет заработать на жизнь своими кулаками. У него нет выбора – надо найти работу.
Черт побери...
Поезд снова дал два гудка, потом еще один.
Бешеный Пес засунул блокнот с незаконченной статьей в мешок и, шатаясь, пошел к выходу. Стоя в открытых дверях, он оглядел окрестности. Частички разносимого ветром коричневого песка попадали ему в глаза, скрипели на зубах, обложили язык. Нахлобучив пониже свой потрепанный стетсон, он спрыгнул на землю.
Приземлился он не очень удачно: ноги и колени рикошетом пронзила боль, и он упал. Потом с трудом встал и отряхнул песок с джинсов.
Черт побери, иногда за свободу приходится расплачиваться болью.
Добравшись до окраины небольшого городка под названием Лоунсам-Крик, он остановился. До самого горизонта, словно огромное лоскутное одеяло, расстилались зеленые поля, за которыми начинались коричневые прерии. Пейзаж завершали голубовато-серые горы на фоне ослепительно синего неба.
Утренний воздух холодил его заросшие жесткой щетиной щеки и шевелил длинные неухоженные усы. Стараясь хоть как-то согреться, он поглубже засунул руки в карманы.
В такое раннее утро городок еще не проснулся, но данное обстоятельство его устраивало. Он уже очень давно понял, что респектабельные горожане не слишком жалуют таких бродяг, как он. Они не понимали человека, который не хотел, чтобы его упрятали за белый штакетник, не хотел иметь постоянную работу, только для того чтобы оплачивать свои счета. Они желали, чтобы мир оставался чистым, респектабельным, предсказуемым.
Он их не винил и не судил. Честно говоря, он вообще о них не думал. Он просто проходил мимо них, не говоря ни слова, и шел в оживленную часть города, существование которой они начисто отрицали. Она для них была темноватой, оглашалась взрывами веселого смеха и постоянно утопала в волнах дешевого виски. Здесь люди веселились от души.
Он поглубже засунул подбородок в потрепанный воротник непромокаемого плаща и неторопливым шагом направился к городу. Широкая грунтовая дорога сначала шла немного вверх, а потом плавно перешла в Мэйн-стрит – главную улицу. По обеим ее сторонам тянулись обшитые вагонкой дома с декоративными фасадами. Подходы к ним соединялись широким деревянным тротуаром.
Несколько хорошо одетых горожан переходили из одного магазина в другой, тихо переговариваясь между собой.
Внимание Бешеного Пса привлекла вывеска «Мамочкина столовая». Улыбнувшись, он перекинул мешок на другое плечо и, пройдя по дощатому тротуару, толкнул дверь. В нос ему ударил аромат свежеиспеченных булочек с корицей и жарящегося бекона, так что у него потекли слюнки, а в животе громко заурчало.
Войдя, он осторожно огляделся. Его взору предстали скатерти в красно-белую клетку, чистые и выглаженные, свидетельствуя о том, что по воскресеньям здесь за ужином собираются семьи. Протертые от пыли шары ламп свешивались с деревянных стропил на равном расстоянии друг от друга, освещая чисто выскобленные дубовые доски пола.
Чистое, респектабельное и, судя по всему, прибыльное заведение. Короче говоря, не для него. Скорее всего, его уже через пару минут вышвырнут отсюда. Надо поскорее убираться и найти доску с объявлениями о найме на работу.
Бешеный Пес зашел за угол и стал читать потрепанные ветром и дождями объявления, прилепленные к стене дома. Он читал их и обращался по указанным в них адресам уже пятнадцать лет.
Нужен сборщик яблок, работа тяжелая, но надолго. Укладчику прессованного сена нужен помощник на неполный рабочий день; пьяниц и женщин просим не беспокоиться. Ранчо Саттона требуется работник, чтобы копать ирригационные канавы; оплата сдельная.
Он просматривал объявления без всякого интереса. Он уже собрался закрыть глаза и просто ткнуть в первое попавшееся, когда его внимание привлекла одна фраза.
Объявление висело в дальнем правом углу. Бумага уже пожелтела от солнца: очевидно, оно очень давно вывешено. Осторожно, будто опасаясь, что оно исчезнет от его прикосновения, он расправил листок и начал читать.
Требуется мастер на все руки для работы в небольшом саду. В обмен за ручной труд предлагаются комната, питание и небольшой заработок. Предоставляются здоровая пища и чистое постельное белье. Обращаться к профессору Эразмусу Трокмортону по адресу: ферма «Эпоха», угол улиц Палус и Мезозоик. P.S. Плюсом может служить умение вести беседу.
Мысль о чистых простынях заставила его усмехнуться. А если он что и умел, так это вести беседу.
Черт, эту работу ему посылают небеса!
Он сорвал объявление со стены и сунул его в карман.
Идти пришлось долго. Солнце нещадно палило, но Бешеный Пес ничего не замечал.
Он думал только о чистых простынях.
Джейкоб Вандерстей увидел приближавшегося Бешеного Пса, и его охватила паника. Он понял, что на сей раз, он оказался слишком близко. Проклятие!
Он прижался всем своим тщедушным телом подростка в стену ближайшей лавки и надвинул на глаза шляпу, отчаянно пытаясь остаться незамеченным. Кровь стучала у него в висках, словно приближающийся поезд. Затаив дыхание, он молил как безумный: «Господи, не допусти, чтобы он меня поймал. Прошу тебя...» Бешеный Пес прошел мимо него, даже не заметив. Джейк сполз по стене на землю, чувствуя в равной мере облегчение и разочарование. Бешеный Пес его не увидел... опять.
Со вздохом оторвавшись от стены, он встал и сдвинул шляпу со лба на затылок. Потом почесал взмокший лоб грязными ногтями и пятерней зачесал назад медно-рыжие волосы. Господи, как он устал от того, чтобы его не заметил Бешеный Пес, устал от отвратительной еды, устал спать на холодной и жесткой земле. Хоть бы все поскорее кончилось!
Но ничего не кончится, пока он не столкнется с Бешеным Псом. Но с тех пор как он начал следить за ним, прошло уже четыре месяца, а Джейк не продвинулся ни на шаг.
Он немного подождал, пока Бешеный Пес не отойдет на порядочное расстояние, поправил заплечный мешок и пошел вслед за ним.
Мария Трокмортон отступила на шаг и окинула критическим взглядом свою работу. Полки над дубовым письменным столом ее отца блестели от воска. Пачки белой бумаги аккуратно разложены в шахматном порядке на темной поверхности стола. Точно в центре стола стояли хрустальная чернильница, подставка для ручек и лежала резинка для чернил. На полках, строго в ряд, располагались окаменелости, острые концы которых торчали над краями полок, словно крошечные носы. Все располагалось в идеальном порядке.
Но ей почему-то казалось, что можно сделать что-то еще, чтобы отец заметил, как она у него прибралась...
Она вздохнула. Напрасные надежды. Ее отцу порядок безразличен. Он даже не заметит, сколько ей пришлось потрудиться, чтобы стереть пыль с его коллекции, почистить ее и расставить, как положено. Но ее мать всегда так делала для своего мужа, и теперь, когда ее уже нет, Мария взяла на себя труд следить за порядком в кабинете отца. А если принять во внимание эксцентрическую и непрактичную натуру отца, труд очень нелегкий.
Она пыталась убедить себя, что ей все равно, заметит ли Расе ее усилия. Ей уже тридцать четыре года. Почему же она все еще пытается произвести впечатление на отца, который явно ни на что не обращает внимания?
Мария подошла к письменному столу и выдвинула длинный ящик. На дне валялось бесчисленное множество наполовину использованных ластиков. Она собрала их все в кучу и начала расставлять аккуратными столбиками в левом углу ящика.
Когда девушка почти закончила работу, она услышала какой-то режущий ухо звук, похожий на скрип старческих суставов. Звук доносился из окна.
Ластик выскользнул у нее из рук и упал на пол. Задвинув ящик, она подошла к окну и раздвинула белые кружевные занавески.
На первый взгляд все выглядело как обычно. Вдоль парника тянулись зеленые грядки огорода. Двенадцать Рядов посаженных в идеальном порядке фруктовых деревьев пересекали луг в направлении выкрашенного в белый цвет забора. Симметрию нарушали лишь старый, потемневший от времени амбар и несколько хозяйственных построек. Аккуратный, выкрашенный белой краской штакетник огораживал ухоженный двор, по периметру которого всегда высаживались цветы. Ее отец, согнув спину, копал у самых ворот фермы землю в поисках окаменелостей.
Неожиданно из-под развесистой кроны яблони появился какой-то человек и направился прямо к ее отцу. Мария ахнула. Прижав ладони к стеклу, она несколько секунд всматривалась в незнакомца. Быстро отвернувшись от окна, она побежала за отцовским дробовиком. Чужак вызывал недоверие.
Бешеный Пес стоял под низко висящими душистыми ветвями яблони. Время от времени легкий ветерок шевелил листву, и тогда его обдавало тонким ароматом яблок.
Перед ним предстала хорошо ухоженная ферма. В самом центре в конце обсаженной цветами и посыпанной гравием дорожки стоял приземистый двухэтажный оштукатуренный сельский дом с причудливым навесом над крыльцом. Два столба, увитых засохшими виноградными лозами, соединяли крыльцо с крышей. На белых перилах висели пучки сухих цветов. Рядом с крыльцом тихо покачивались от ветра качели. Все говорило не просто о доме, а о родном доме.
Он вдруг почувствовал себя неловко. Ему, привыкшему находиться среди таких же, как он, пьющих, драчливых, бездомных людей где-нибудь в грязном и накуренном помещении, здесь не место. Он всегда находил подобных себе людей на какой-нибудь заброшенной ферме на окраине города: потерявших работу сборщиков яблок или кочующую с места на место бригаду стригалей. Почему-то они всегда находили друг друга на темных окраинах маленьких городков.
– Что ты сказала, Грета?
Только сейчас Бешеный Пес заметил сутулого старика, копавшегося в земле не более чем в сорока футах от него. В крючковатых, похожих на клешни руках он держал небольшую лопатку. Вокруг старческой лысины вились жидкие волосы. С худых плеч свисала тонкая рубашка. На торчащих из открытого ворота редких седых волосах блестели капельки пота.
– Похоже на птицу, – пробормотал он. – Как ты считаешь, Грета?
Бешеный Пес оглянулся. Во дворе он никого, кроме старика, не увидел.
– Вы кого-нибудь ищете? – спросил он.
Старик встрепенулся и, подняв голову, увидел Бешеного Пса.
– Вы кто?
Бешеный Пес направился к старику, на ходу протягивая руку для приветствия.
– Люди называют меня Бешеным Псом.
– Вы индеец?
Бешеный Пес еле сдержал улыбку. «Да, я светловолосый и сероглазый индеец. Нас таких миллион», – подумал он.
– Кулачный боец, – вслух отрекомендовался он. Старик кивнул, воткнул лопату в землю и разогнулся.
Его старческие суставы заскрипели в знак протеста.
– Я профессор Эразмус Трокмортон, – пожал он протянутую руку Бешеного Пса. – Можете называть меня Расе. Чем могу помочь?
– Я пришел, чтобы занять должность мастера на все руки.
Расе нахмурился. Густые седые брови нависали над удивительно голубыми глазами.
– Я, признаться, удивлен... Я не совсем уверен...
– Вы ведь давали объявление?
– Эхм-м-м, – неопределенно пробурчал старик, оглядывая Бешеного Пса.
Но Бешеный Пес ничуть не смутился. Он привык, что работодатели пристально его разглядывают. Его заработок, как правило, зависел от того, насколько сильно они в нем нуждались.
– У вас есть жена?
– Не-а.
Расе все еще хмурился.
– За работу я могу платить восемь долларов в неделю плюс комната и питание. Вам, наверно, недостаточно...
– Просто замечательно.
– О, – почти разочарованно протянул Расе и повернул к дому. – Идите за мной.
Они пошли по чистенькой дорожке. Возле дома лопата выпала из рук Расса и упала на землю. Бешеный Пес хотел ее поднять.
– Не беспокойтесь, – остановил его Расе. – Я повсюду разбрасываю свои инструменты, чтобы моя дочь могла чем-то заняться.
– Ваша дочь?
Откуда-то из глубины дома донесся истошный вопль, а потом раздались громоподобные шаги.
– Наверно, она. Бежит, чтобы спасти меня.
– Почему...
Входная дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену дома. А на крыльцо с диким воплем выскочило нечто высокое и коричневое. Блеснул металл.
Бешеный Пес схватил Расса, чтобы защитить его.
– Не смейте его трогать! – завопило коричневое существо.
Прежде чем Бешеный Пес успел ответить, что-то ударило его сбоку по голове, и он услышал треск. Такого сильного удара он еще никогда не испытывал. В глазах у него помутилось, он пошатнулся и рухнул на землю. Лежа распростертым во влажной траве, он на какое-то время почувствовал невыносимую боль, а потом провалился в темноту.
Бешеный Пес прислонился к вздрагивающей стенке крытого товарного вагона. Статья о бездомных, которую он писал, лежала рядом с ним совершенно забытая. Ветер дул ему в лицо, шевеля волосы и загибая страницы его блокнота. Металлическое цоканье железных колес неприятно отдавалось в позвоночнике.
Два коротких пронзительных гудка в минуту растворились в облаке пара, и поезд с лязгом остановился.
Еще один город. В этих словах он всегда чувствовал какую-то магию, похожую на привлекательность еще не развернутого подарка.
Он потянулся за валявшимся в углу холщовым мешком с вещами – серому, заплатанному и полупустому. В нем не лежало ничего, кроме застиранной смены белья, спального мешка и нескольких блокнотов, но ему ничего больше и не нужно.
Кроме еды и денег.
Он покачал головой. Зря он не сэкономил хотя бы что-нибудь из того, что заработал в последнем бою. Тогда он мог бы где-то приткнуться в Мехико, купить пару бутылок текилы и женщину, которая бы его согрела в такую холодную зиму.
Зима. Он прислонился головой к рифленой металлической стенке вагона и закрыл глаза. Господи, как же он ненавидел зиму! Он впадал в уныние от одной мысли о наступлении зимы. Впрочем, пока еще стояла осень, даже бабье лето. Но теплое ласковое солнце, которым он наслаждался еще вчера, не могло его обмануть. Скоро наступит зима. Когда станет холодно, поля опустеют и нельзя будет найти работу. Зима. Время года, когда бездомных, безработных бродяг вроде него, Бешеного Пса, находят мертвыми на обочинах дорог, а потом слуги закона, которым неведомо, что такое беззаботность и беспечность... или одиночество, голод и отчаяние, без всякой жалости бросают их закоченевшие трупы в безымянные общие могилы для нищих.
Ему надо найти работу сейчас, пока идет уборка урожая и еще может что-нибудь подвернуться. До самой поздней весны не будет никаких ярмарок, и он не сможет заработать на жизнь своими кулаками. У него нет выбора – надо найти работу.
Черт побери...
Поезд снова дал два гудка, потом еще один.
Бешеный Пес засунул блокнот с незаконченной статьей в мешок и, шатаясь, пошел к выходу. Стоя в открытых дверях, он оглядел окрестности. Частички разносимого ветром коричневого песка попадали ему в глаза, скрипели на зубах, обложили язык. Нахлобучив пониже свой потрепанный стетсон, он спрыгнул на землю.
Приземлился он не очень удачно: ноги и колени рикошетом пронзила боль, и он упал. Потом с трудом встал и отряхнул песок с джинсов.
Черт побери, иногда за свободу приходится расплачиваться болью.
Добравшись до окраины небольшого городка под названием Лоунсам-Крик, он остановился. До самого горизонта, словно огромное лоскутное одеяло, расстилались зеленые поля, за которыми начинались коричневые прерии. Пейзаж завершали голубовато-серые горы на фоне ослепительно синего неба.
Утренний воздух холодил его заросшие жесткой щетиной щеки и шевелил длинные неухоженные усы. Стараясь хоть как-то согреться, он поглубже засунул руки в карманы.
В такое раннее утро городок еще не проснулся, но данное обстоятельство его устраивало. Он уже очень давно понял, что респектабельные горожане не слишком жалуют таких бродяг, как он. Они не понимали человека, который не хотел, чтобы его упрятали за белый штакетник, не хотел иметь постоянную работу, только для того чтобы оплачивать свои счета. Они желали, чтобы мир оставался чистым, респектабельным, предсказуемым.
Он их не винил и не судил. Честно говоря, он вообще о них не думал. Он просто проходил мимо них, не говоря ни слова, и шел в оживленную часть города, существование которой они начисто отрицали. Она для них была темноватой, оглашалась взрывами веселого смеха и постоянно утопала в волнах дешевого виски. Здесь люди веселились от души.
Он поглубже засунул подбородок в потрепанный воротник непромокаемого плаща и неторопливым шагом направился к городу. Широкая грунтовая дорога сначала шла немного вверх, а потом плавно перешла в Мэйн-стрит – главную улицу. По обеим ее сторонам тянулись обшитые вагонкой дома с декоративными фасадами. Подходы к ним соединялись широким деревянным тротуаром.
Несколько хорошо одетых горожан переходили из одного магазина в другой, тихо переговариваясь между собой.
Внимание Бешеного Пса привлекла вывеска «Мамочкина столовая». Улыбнувшись, он перекинул мешок на другое плечо и, пройдя по дощатому тротуару, толкнул дверь. В нос ему ударил аромат свежеиспеченных булочек с корицей и жарящегося бекона, так что у него потекли слюнки, а в животе громко заурчало.
Войдя, он осторожно огляделся. Его взору предстали скатерти в красно-белую клетку, чистые и выглаженные, свидетельствуя о том, что по воскресеньям здесь за ужином собираются семьи. Протертые от пыли шары ламп свешивались с деревянных стропил на равном расстоянии друг от друга, освещая чисто выскобленные дубовые доски пола.
Чистое, респектабельное и, судя по всему, прибыльное заведение. Короче говоря, не для него. Скорее всего, его уже через пару минут вышвырнут отсюда. Надо поскорее убираться и найти доску с объявлениями о найме на работу.
Бешеный Пес зашел за угол и стал читать потрепанные ветром и дождями объявления, прилепленные к стене дома. Он читал их и обращался по указанным в них адресам уже пятнадцать лет.
Нужен сборщик яблок, работа тяжелая, но надолго. Укладчику прессованного сена нужен помощник на неполный рабочий день; пьяниц и женщин просим не беспокоиться. Ранчо Саттона требуется работник, чтобы копать ирригационные канавы; оплата сдельная.
Он просматривал объявления без всякого интереса. Он уже собрался закрыть глаза и просто ткнуть в первое попавшееся, когда его внимание привлекла одна фраза.
Объявление висело в дальнем правом углу. Бумага уже пожелтела от солнца: очевидно, оно очень давно вывешено. Осторожно, будто опасаясь, что оно исчезнет от его прикосновения, он расправил листок и начал читать.
Требуется мастер на все руки для работы в небольшом саду. В обмен за ручной труд предлагаются комната, питание и небольшой заработок. Предоставляются здоровая пища и чистое постельное белье. Обращаться к профессору Эразмусу Трокмортону по адресу: ферма «Эпоха», угол улиц Палус и Мезозоик. P.S. Плюсом может служить умение вести беседу.
Мысль о чистых простынях заставила его усмехнуться. А если он что и умел, так это вести беседу.
Черт, эту работу ему посылают небеса!
Он сорвал объявление со стены и сунул его в карман.
Идти пришлось долго. Солнце нещадно палило, но Бешеный Пес ничего не замечал.
Он думал только о чистых простынях.
Джейкоб Вандерстей увидел приближавшегося Бешеного Пса, и его охватила паника. Он понял, что на сей раз, он оказался слишком близко. Проклятие!
Он прижался всем своим тщедушным телом подростка в стену ближайшей лавки и надвинул на глаза шляпу, отчаянно пытаясь остаться незамеченным. Кровь стучала у него в висках, словно приближающийся поезд. Затаив дыхание, он молил как безумный: «Господи, не допусти, чтобы он меня поймал. Прошу тебя...» Бешеный Пес прошел мимо него, даже не заметив. Джейк сполз по стене на землю, чувствуя в равной мере облегчение и разочарование. Бешеный Пес его не увидел... опять.
Со вздохом оторвавшись от стены, он встал и сдвинул шляпу со лба на затылок. Потом почесал взмокший лоб грязными ногтями и пятерней зачесал назад медно-рыжие волосы. Господи, как он устал от того, чтобы его не заметил Бешеный Пес, устал от отвратительной еды, устал спать на холодной и жесткой земле. Хоть бы все поскорее кончилось!
Но ничего не кончится, пока он не столкнется с Бешеным Псом. Но с тех пор как он начал следить за ним, прошло уже четыре месяца, а Джейк не продвинулся ни на шаг.
Он немного подождал, пока Бешеный Пес не отойдет на порядочное расстояние, поправил заплечный мешок и пошел вслед за ним.
Мария Трокмортон отступила на шаг и окинула критическим взглядом свою работу. Полки над дубовым письменным столом ее отца блестели от воска. Пачки белой бумаги аккуратно разложены в шахматном порядке на темной поверхности стола. Точно в центре стола стояли хрустальная чернильница, подставка для ручек и лежала резинка для чернил. На полках, строго в ряд, располагались окаменелости, острые концы которых торчали над краями полок, словно крошечные носы. Все располагалось в идеальном порядке.
Но ей почему-то казалось, что можно сделать что-то еще, чтобы отец заметил, как она у него прибралась...
Она вздохнула. Напрасные надежды. Ее отцу порядок безразличен. Он даже не заметит, сколько ей пришлось потрудиться, чтобы стереть пыль с его коллекции, почистить ее и расставить, как положено. Но ее мать всегда так делала для своего мужа, и теперь, когда ее уже нет, Мария взяла на себя труд следить за порядком в кабинете отца. А если принять во внимание эксцентрическую и непрактичную натуру отца, труд очень нелегкий.
Она пыталась убедить себя, что ей все равно, заметит ли Расе ее усилия. Ей уже тридцать четыре года. Почему же она все еще пытается произвести впечатление на отца, который явно ни на что не обращает внимания?
Мария подошла к письменному столу и выдвинула длинный ящик. На дне валялось бесчисленное множество наполовину использованных ластиков. Она собрала их все в кучу и начала расставлять аккуратными столбиками в левом углу ящика.
Когда девушка почти закончила работу, она услышала какой-то режущий ухо звук, похожий на скрип старческих суставов. Звук доносился из окна.
Ластик выскользнул у нее из рук и упал на пол. Задвинув ящик, она подошла к окну и раздвинула белые кружевные занавески.
На первый взгляд все выглядело как обычно. Вдоль парника тянулись зеленые грядки огорода. Двенадцать Рядов посаженных в идеальном порядке фруктовых деревьев пересекали луг в направлении выкрашенного в белый цвет забора. Симметрию нарушали лишь старый, потемневший от времени амбар и несколько хозяйственных построек. Аккуратный, выкрашенный белой краской штакетник огораживал ухоженный двор, по периметру которого всегда высаживались цветы. Ее отец, согнув спину, копал у самых ворот фермы землю в поисках окаменелостей.
Неожиданно из-под развесистой кроны яблони появился какой-то человек и направился прямо к ее отцу. Мария ахнула. Прижав ладони к стеклу, она несколько секунд всматривалась в незнакомца. Быстро отвернувшись от окна, она побежала за отцовским дробовиком. Чужак вызывал недоверие.
Бешеный Пес стоял под низко висящими душистыми ветвями яблони. Время от времени легкий ветерок шевелил листву, и тогда его обдавало тонким ароматом яблок.
Перед ним предстала хорошо ухоженная ферма. В самом центре в конце обсаженной цветами и посыпанной гравием дорожки стоял приземистый двухэтажный оштукатуренный сельский дом с причудливым навесом над крыльцом. Два столба, увитых засохшими виноградными лозами, соединяли крыльцо с крышей. На белых перилах висели пучки сухих цветов. Рядом с крыльцом тихо покачивались от ветра качели. Все говорило не просто о доме, а о родном доме.
Он вдруг почувствовал себя неловко. Ему, привыкшему находиться среди таких же, как он, пьющих, драчливых, бездомных людей где-нибудь в грязном и накуренном помещении, здесь не место. Он всегда находил подобных себе людей на какой-нибудь заброшенной ферме на окраине города: потерявших работу сборщиков яблок или кочующую с места на место бригаду стригалей. Почему-то они всегда находили друг друга на темных окраинах маленьких городков.
– Что ты сказала, Грета?
Только сейчас Бешеный Пес заметил сутулого старика, копавшегося в земле не более чем в сорока футах от него. В крючковатых, похожих на клешни руках он держал небольшую лопатку. Вокруг старческой лысины вились жидкие волосы. С худых плеч свисала тонкая рубашка. На торчащих из открытого ворота редких седых волосах блестели капельки пота.
– Похоже на птицу, – пробормотал он. – Как ты считаешь, Грета?
Бешеный Пес оглянулся. Во дворе он никого, кроме старика, не увидел.
– Вы кого-нибудь ищете? – спросил он.
Старик встрепенулся и, подняв голову, увидел Бешеного Пса.
– Вы кто?
Бешеный Пес направился к старику, на ходу протягивая руку для приветствия.
– Люди называют меня Бешеным Псом.
– Вы индеец?
Бешеный Пес еле сдержал улыбку. «Да, я светловолосый и сероглазый индеец. Нас таких миллион», – подумал он.
– Кулачный боец, – вслух отрекомендовался он. Старик кивнул, воткнул лопату в землю и разогнулся.
Его старческие суставы заскрипели в знак протеста.
– Я профессор Эразмус Трокмортон, – пожал он протянутую руку Бешеного Пса. – Можете называть меня Расе. Чем могу помочь?
– Я пришел, чтобы занять должность мастера на все руки.
Расе нахмурился. Густые седые брови нависали над удивительно голубыми глазами.
– Я, признаться, удивлен... Я не совсем уверен...
– Вы ведь давали объявление?
– Эхм-м-м, – неопределенно пробурчал старик, оглядывая Бешеного Пса.
Но Бешеный Пес ничуть не смутился. Он привык, что работодатели пристально его разглядывают. Его заработок, как правило, зависел от того, насколько сильно они в нем нуждались.
– У вас есть жена?
– Не-а.
Расе все еще хмурился.
– За работу я могу платить восемь долларов в неделю плюс комната и питание. Вам, наверно, недостаточно...
– Просто замечательно.
– О, – почти разочарованно протянул Расе и повернул к дому. – Идите за мной.
Они пошли по чистенькой дорожке. Возле дома лопата выпала из рук Расса и упала на землю. Бешеный Пес хотел ее поднять.
– Не беспокойтесь, – остановил его Расе. – Я повсюду разбрасываю свои инструменты, чтобы моя дочь могла чем-то заняться.
– Ваша дочь?
Откуда-то из глубины дома донесся истошный вопль, а потом раздались громоподобные шаги.
– Наверно, она. Бежит, чтобы спасти меня.
– Почему...
Входная дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену дома. А на крыльцо с диким воплем выскочило нечто высокое и коричневое. Блеснул металл.
Бешеный Пес схватил Расса, чтобы защитить его.
– Не смейте его трогать! – завопило коричневое существо.
Прежде чем Бешеный Пес успел ответить, что-то ударило его сбоку по голове, и он услышал треск. Такого сильного удара он еще никогда не испытывал. В глазах у него помутилось, он пошатнулся и рухнул на землю. Лежа распростертым во влажной траве, он на какое-то время почувствовал невыносимую боль, а потом провалился в темноту.
Глава 2
– Ты что, с ума сошел? – кричала Мария.
Расе в отчаянии воздел руки со скрюченными пальцами.
– Послушай, Мария...
– Я тебя не понимаю. Ты совершенно спокойно заявляешь, что нанял этого...
Она посмотрела в открытую дверь и увидела, что человек все еще лежит посреди ее великолепных лиловых георгинов. Вскоре он приподнялся на локтях, отведя от глаз прядь засаленных волос. Его взгляд, затуманенный болью, смотрел в ее сторону. Но он еще не пришел в себя, а когда придет – посмотрит на нее ясными глазами. При такой мысли Мария содрогнулась. Она с трудом сдерживала свой гнев.
– Ты нанимаешь этого... человека, чтобы он помог мне управляться на ферме, и считаешь, что я должна испытывать благодарность и счастье.
Расе устало вздохнул:
– Уже давно прошли те времена, когда я надеялся увидеть тебя счастливой, Мария.
Мария почувствовала легкий укол в сердце. Почему? – в сотый раз подумала она. – Почему все, что говорит отец, так больно ранит ее? Она вложила столько труда в их ферму, черт побери! Работала не хуже мужчины и добилась хороших результатов. Но Рассу все мало. Он взял и за ее спиной нанял кого-то, кто бы ее заменил. Она делала для своего отца все, что он хотел, и делала хорошо. А теперь он отнимает у нее ее труд под тем предлогом, что у нее не так-то хорошо все получается...
– Я не позволю ему остаться.
Шаркая старческими ногами, он подошел к ней и сказал печально:
– Мы слишком долго оставались здесь одни, Мария. – Она отступила назад, вдруг испугавшись встретиться с ним взглядом. Она знала, что он еще скажет, а она не хотела слышать горьких слов упрека.
– Не так уж и долго...
– Мама умерла. Ты должна устроить свою жизнь. – Его слова ударили ее, словно пощечина.
– Я не позволю, – упрямо сжала она кулаки. – Я не позволю тебе привести его в мой дом.
– Это мой дом.
Мария поняла, что проиграла. Отец нанял человека и не изменит своего решения. Расе усомнился в ее способности вести дом и управлять фермой. Теперь она ясно поняла его недовольство, и у нее засосало под ложечкой. Господи, а она так старалась, чтобы Расе гордился ею, и она искупила бы свой позор, которым запятнала себя в прошлом. Почему же у нее ничего не получилось?
– Посмотри на него.
– И не подумаю.
– Прошу тебя, посмотри на него. Пожалуйста.
Она неохотно повернулась к открытой двери и посмотрела на незнакомца. Теперь он уже сидел – в старой, потрепанной и грязной одежде, запах которой она чувствовала даже на расстоянии. Его взгляд все еще был затуманен.
Ей сначала показалось, что ему лет тридцать пять или тридцать шесть. Худощавое лицо свидетельствовало о долгих скитаниях в одиночестве и слишком частом употреблении алкоголя. Густые вислые усы закрывали рот и переходили в курчавые завитки давно не бритого подбородка. Всклокоченные и длинные волосы с выцветшими на солнце светлыми прядями все время падали на его лицо.
Обтрепанный ворот некогда белой рубашки расстегнулся, обнажив темную волосатую грудь.
Вид его всколыхнул в ней целый ворох воспоминаний и забытых чувств. Она почувствовала, что у нее пересохло во рту. На виске еле заметно начала пульсировать жилка. – И что же вы видите, леди? Нравится? Мария быстро перевела глаза с одежды на его лицо, и ее взгляд потонул в свинцово-серых глазах, смотревших на нее так внимательно, что она чуть не потеряла самообладание. Она узнала глаза Стивена. Ей вдруг стало трудно дышать. Надо отвести взгляд, подумала она, но не смогла. Ее охватил страх.
Расе в отчаянии воздел руки со скрюченными пальцами.
– Послушай, Мария...
– Я тебя не понимаю. Ты совершенно спокойно заявляешь, что нанял этого...
Она посмотрела в открытую дверь и увидела, что человек все еще лежит посреди ее великолепных лиловых георгинов. Вскоре он приподнялся на локтях, отведя от глаз прядь засаленных волос. Его взгляд, затуманенный болью, смотрел в ее сторону. Но он еще не пришел в себя, а когда придет – посмотрит на нее ясными глазами. При такой мысли Мария содрогнулась. Она с трудом сдерживала свой гнев.
– Ты нанимаешь этого... человека, чтобы он помог мне управляться на ферме, и считаешь, что я должна испытывать благодарность и счастье.
Расе устало вздохнул:
– Уже давно прошли те времена, когда я надеялся увидеть тебя счастливой, Мария.
Мария почувствовала легкий укол в сердце. Почему? – в сотый раз подумала она. – Почему все, что говорит отец, так больно ранит ее? Она вложила столько труда в их ферму, черт побери! Работала не хуже мужчины и добилась хороших результатов. Но Рассу все мало. Он взял и за ее спиной нанял кого-то, кто бы ее заменил. Она делала для своего отца все, что он хотел, и делала хорошо. А теперь он отнимает у нее ее труд под тем предлогом, что у нее не так-то хорошо все получается...
– Я не позволю ему остаться.
Шаркая старческими ногами, он подошел к ней и сказал печально:
– Мы слишком долго оставались здесь одни, Мария. – Она отступила назад, вдруг испугавшись встретиться с ним взглядом. Она знала, что он еще скажет, а она не хотела слышать горьких слов упрека.
– Не так уж и долго...
– Мама умерла. Ты должна устроить свою жизнь. – Его слова ударили ее, словно пощечина.
– Я не позволю, – упрямо сжала она кулаки. – Я не позволю тебе привести его в мой дом.
– Это мой дом.
Мария поняла, что проиграла. Отец нанял человека и не изменит своего решения. Расе усомнился в ее способности вести дом и управлять фермой. Теперь она ясно поняла его недовольство, и у нее засосало под ложечкой. Господи, а она так старалась, чтобы Расе гордился ею, и она искупила бы свой позор, которым запятнала себя в прошлом. Почему же у нее ничего не получилось?
– Посмотри на него.
– И не подумаю.
– Прошу тебя, посмотри на него. Пожалуйста.
Она неохотно повернулась к открытой двери и посмотрела на незнакомца. Теперь он уже сидел – в старой, потрепанной и грязной одежде, запах которой она чувствовала даже на расстоянии. Его взгляд все еще был затуманен.
Ей сначала показалось, что ему лет тридцать пять или тридцать шесть. Худощавое лицо свидетельствовало о долгих скитаниях в одиночестве и слишком частом употреблении алкоголя. Густые вислые усы закрывали рот и переходили в курчавые завитки давно не бритого подбородка. Всклокоченные и длинные волосы с выцветшими на солнце светлыми прядями все время падали на его лицо.
Обтрепанный ворот некогда белой рубашки расстегнулся, обнажив темную волосатую грудь.
Вид его всколыхнул в ней целый ворох воспоминаний и забытых чувств. Она почувствовала, что у нее пересохло во рту. На виске еле заметно начала пульсировать жилка. – И что же вы видите, леди? Нравится? Мария быстро перевела глаза с одежды на его лицо, и ее взгляд потонул в свинцово-серых глазах, смотревших на нее так внимательно, что она чуть не потеряла самообладание. Она узнала глаза Стивена. Ей вдруг стало трудно дышать. Надо отвести взгляд, подумала она, но не смогла. Ее охватил страх.