Страница:
Вы знаете, что мой клиент не имеет опыта в бизнесе с нашей точки зрения… марсиане делают такие вещи совершенно по-другому. Но это очень разумный молодой человек – весь мир знает, что его родители были гениями, – и кровь берет свое. Нет сомнений, что через несколько лет он сможет, если пожелает, прекрасно справляться со своими делами без помощи старого дряхлого адвоката. Но его дела требуют внимания
сейчас, бизнес не может ждать.
Но он больше стремится изучать историю, искусство и духовные пути людей своего второго дома, чем хоронить себя в долговых обязательствах, пакетах акций и королевских привилегиях… и я считаю, что это мудро. Мистер Смит обладает несомненной мудростью, которая продолжает изумлять меня… и изумляет всех, кто встречается с ним. Когда я объяснил ему свои затруднения, он посмотрел на меня ясным глазами и сказал: «Здесь нет проблемы, Джубал – мы попросим мистера Дугласа». – Джубал помолчал и озабоченно добавил: – Остальное – дело личное, мистер Секретарь. Не можем ли мы поговорить приватно? И позволить леди и джентльменам разойтись по домам?
– Продолжайте, доктор Харшоу, – ответил Дуглас. – Мы обойдемся без протокола. Все, кто желает уйти, могут это сделать. Ни один человек не вышел из зала.
– Хорошо, – Джубал двинулся дальше. – Я могу сформулировать это одной фразой: мистер Смит желает назначить вас своим фактическим поверенным, облеченным правом вести все его дела.
Дуглас был явно изумлен.
– Это… выше моих сил, доктор.
– Я знаю, сэр. Я объяснял ему, что вы самый занятый человек на планете и у вас просто нет времени заниматься его делами, – Джубал покачал головой и улыбнулся. – Боюсь, я не смог отговорить его… кажется, на Марсе чем занятее человек, тем большего от него ждут. Мистер Смит просто сказал: «Мы можем спросить его». Поэтому я и спрашиваю вас. Конечно, мы не ждем ответа сразу. Это типично марсианская черта – марсиане никогда не торопятся. И они не склонны усложнять вещи. Никакого договора, никакой отчетности и прочей показухи, только записка, подтверждающая ваши полномочия поверенного, если вы захотите этого. Но для него это не так уж важно; он готов сделать это устно и прямо сейчас. Это еще она марсианская черта: если марсианин доверяет вам, он доверяет во всем. Да, я должен добавить: мистер Смит обращается с просьбой не к Генеральному Секретарю; он просит помощи у Джозефа Эдгертона Дугласа, у вас лично. Если вы однажды устанете от общественной деятельности, это ничего не изменит. Ваш преемник не будет иметь к этому никакого отношения. Он доверяет именно вам… а вовсе не тому, кому случится занять Десятиугольный Офис Правительственного Дворца.
Дуглас кивнул:
– Независимо от моего ответа, я польщен… хотя и испытываю некоторую неловкость.
– Если вы отклоните просьбу, или не сможете выполнить ее, или возьметесь, а потом откажетесь, или случится еще что-нибудь, у мистера Смита есть второй кандидат – Бен Кэкстон. Поднимись, Бен, дай на тебя посмотреть. А если и вы, и Кэкстон не захотите или не сможете, следующий кандидат… пожалуй, я помолчу до поры до времени. Скажем просто: имеются достойные кандидаты. Так, теперь… – Джубал напустил на себя измученный вид. – Без привычки трудновато говорить стоя. Мириам, где эта бумага, на которой мы все записали? – Джубал взял у нее лист и прибавил: – Лучше дай заодно и копии. – Она передала ему тонкую пачку бумаг. – Это меморандум, который мы подготовили для вас, сэр… или для Кэкстона, смотря по тому, как повернется дело. Ну-ка, ну-ка… ага, вот.
Управляющий, платит себе столько, сколько, по его мнению, стоит его работа, но не менее… э-э, определенной суммы, неважно, какой именно. Управляющий обязан положить деньги на заранее выписанный счет для обеспечения жизненных потребностей первой договаривающейся стороны… э… у… да, я подумал, может, вы захотите воспользоваться Шанхайским банком, скажем, в качестве хранилища и, скажем, Ллойдом в качестве агента… или как вы сочтете нужным, просто чтобы защитить свое имя и репутацию. Но мистер Смит слыхом не слыхивал о письменных распоряжениях. Просто неограниченная передача власти, причем договоренность может быть расторгнута каждой стороной. Но не буду читать все целиком; для этого мы все и написали. – Джубал обвел зал отсутствующим взглядом. – Э, Мириам, обойди вон там, вручи бумага Генеральному Секретарю. Вот умница. Э-э… эти копии я оставляю здесь. Можете передавать их дальше… или взять себе. О, я, пожалуй, дам одну мистеру Кэкстону. Держи, Бен. – Джубал озабоченно обвел глазами зал. – Э… я полагаю, что это все, мистер Секретарь. Вы что-нибудь нам скажете?
– Одну минутку. Мистер Смит?
– Да, мистер Дуглас?
– Вы действительно этого хотите? Хотите, чтобы именно я сделал то, о чем сказано в этой бумаге?
Джубал затаил дыхание, боясь взглянуть на своего клиента. Майку было сказано, что такого вопроса следует ожидать… но ничего нельзя было сказать ни о том, в какой форме он будет задан, ни о том, куда может завести Майка его склонность воспринимать все буквально.
– Да, мистер Дуглас, – прозвенел в зале голос Майка… а еще – на миллиардах экранах по всей планете.
– Вы хотите, чтобы я управлял вашими делами?
– Да, пожалуйста, мистер Дуглас. Это будет очень хорошо. Благодарю вас.
Дуглас заморгал.
– Что ж, достаточно ясно. Доктор, я несколько задержу свой ответ, но вы сразу же узнаете о нем.
– Благодарю вас, сэр. И от лица моего клиента, и от себя.
Дуглас начал подниматься, когда его настиг голос Канга, члена Ассамблеи:
– Минутку! А как насчет прецедента Ларкина?
Джубал ухватился за фразу.
– Ах да, прецедент Ларкина. Я слыхал кучу чепухи о нем – и чаще всего от людей безответственных. Так что вы хотели сказать о прецеденте Ларкина, мистер Канг?
– Я спрашиваю вас. Или вашего… клиента. Или Генерального Секретаря.
– Я отвечу, мистер Секретарь? – мягко спросил Джубал.
– Пожалуйста.
– Очень хорошо. – Джубал вытащил носовой платок и прочистил свой нос мощным и продолжительным аккордом. Он остановил взгляд на Канге и торжественно произнес:
– Мистер член Ассамблеи, я обращаюсь к вам, поскольку знаю, что нет необходимости обращаться к правительству в лице Генерального Секретаря. Много времени тому назад, когда я был совсем маленьким, мы с моим другом организовали клуб, и надо было придумать правила… и первым правилом, которое у нас прошло единогласно, было называть отныне наших матерей «родилками». Глупо, конечно… но мы были детьми. Мистер Канг, можете вы предположить, чем все это кончилось?
– Не могу, доктор Харшоу.
– Я выполнил наше решение только однажды. Одного раза было достаточно, и это спасло моего друга от той же ошибки. Все, что оно мне принесло, это красную полосу от розги на одном известном месте. И это было концом решения о «родилках». – Джубал откашлялся. – Зная, что кто-нибудь наверняка попытается поднять этот спорный вопрос, я попытался объяснить прецедент Ларкина моему клиенту. Ему было довольно затруднительно понять, какое отношение к Марсу имеет эта юридическая фикция. В конце концов, Марс населен, там живет старая и мудрая раса… много старше вашей, сэр, и, возможно, много мудрее. Но когда он понял, он задумался. Больше ничего, сэр – просто задумался, ничуть не оскорбившись. Один раз – только один – я вынудил свою мать проявить силу, чтобы наказать нахала. Этот урок ничего не стоил. Но наша Земля не должна получить такой же урок в планетном масштабе. Прежде чем делить чужие земли, мы должны крепко запомнить, что розга лежит на кухне у марсиан.
Канга это не убедило.
– Доктор Харшоу, если прецедент Ларкина вы сравниваете с выдумкой глупого мальчишки… почему мистеру Смиту оказываются королевские почести?
Джубал пожал плечами.
– Это вопрос правительству, а не мне. – Но я могу сказать, как я это понимаю. Как элементарную вежливость… к Старейшинам Марса.
– Будьте добры, разъясните.
– Мистер Канг, эти почести – не пустой отзвук прецедента Ларкина. Вопреки человеческому разумению, мистер. Смит являетсяпланетой Марс!
Канг и глазом не повел.
– Продолжайте.
– Или, скорее, марсианской расой. В лице Смита нас посещают Старейшины Марса. Почести ему, это почести им – а зло по отношению к нему, это зло по отношению к ним. Это справедливо в буквальном, но совершенно нечеловеческом смысле. Нам кажется благоразумным сегодня отдавать почести нашим соседям – но разум лишь разводит руками перед прецедентом Ларкина для необитаемых планет… Рискну сказать, что так будет и дальше. – Джубал поднял голову, словно испрашивая помощи у небес. – Но, мистер Канг, будьте уверены, что законодатели Марса узнают, как обращаются с их послом. Почести, отдаваемые им через его посредство, были проявлением вежливости. Я уверен, что наше правительство таким образом выказало свою мудрость. Придет время, и вы убедитесь, что это действие было благоразумным.
Канг вежливо ответил:
– Доктор, если вы пытались испугать меня, вы не преуспели в этом.
– Я и не собирался. Однако, к счастью для планеты, вы в меньшинстве, – Джубал повернулся к Дугласу. – Мистер Секретарь, это мое самое долгое публичное выступление за много лет… и я устал. Можно нам удалиться и подождать вашего решения у себя?
Глава 21
Но он больше стремится изучать историю, искусство и духовные пути людей своего второго дома, чем хоронить себя в долговых обязательствах, пакетах акций и королевских привилегиях… и я считаю, что это мудро. Мистер Смит обладает несомненной мудростью, которая продолжает изумлять меня… и изумляет всех, кто встречается с ним. Когда я объяснил ему свои затруднения, он посмотрел на меня ясным глазами и сказал: «Здесь нет проблемы, Джубал – мы попросим мистера Дугласа». – Джубал помолчал и озабоченно добавил: – Остальное – дело личное, мистер Секретарь. Не можем ли мы поговорить приватно? И позволить леди и джентльменам разойтись по домам?
– Продолжайте, доктор Харшоу, – ответил Дуглас. – Мы обойдемся без протокола. Все, кто желает уйти, могут это сделать. Ни один человек не вышел из зала.
– Хорошо, – Джубал двинулся дальше. – Я могу сформулировать это одной фразой: мистер Смит желает назначить вас своим фактическим поверенным, облеченным правом вести все его дела.
Дуглас был явно изумлен.
– Это… выше моих сил, доктор.
– Я знаю, сэр. Я объяснял ему, что вы самый занятый человек на планете и у вас просто нет времени заниматься его делами, – Джубал покачал головой и улыбнулся. – Боюсь, я не смог отговорить его… кажется, на Марсе чем занятее человек, тем большего от него ждут. Мистер Смит просто сказал: «Мы можем спросить его». Поэтому я и спрашиваю вас. Конечно, мы не ждем ответа сразу. Это типично марсианская черта – марсиане никогда не торопятся. И они не склонны усложнять вещи. Никакого договора, никакой отчетности и прочей показухи, только записка, подтверждающая ваши полномочия поверенного, если вы захотите этого. Но для него это не так уж важно; он готов сделать это устно и прямо сейчас. Это еще она марсианская черта: если марсианин доверяет вам, он доверяет во всем. Да, я должен добавить: мистер Смит обращается с просьбой не к Генеральному Секретарю; он просит помощи у Джозефа Эдгертона Дугласа, у вас лично. Если вы однажды устанете от общественной деятельности, это ничего не изменит. Ваш преемник не будет иметь к этому никакого отношения. Он доверяет именно вам… а вовсе не тому, кому случится занять Десятиугольный Офис Правительственного Дворца.
Дуглас кивнул:
– Независимо от моего ответа, я польщен… хотя и испытываю некоторую неловкость.
– Если вы отклоните просьбу, или не сможете выполнить ее, или возьметесь, а потом откажетесь, или случится еще что-нибудь, у мистера Смита есть второй кандидат – Бен Кэкстон. Поднимись, Бен, дай на тебя посмотреть. А если и вы, и Кэкстон не захотите или не сможете, следующий кандидат… пожалуй, я помолчу до поры до времени. Скажем просто: имеются достойные кандидаты. Так, теперь… – Джубал напустил на себя измученный вид. – Без привычки трудновато говорить стоя. Мириам, где эта бумага, на которой мы все записали? – Джубал взял у нее лист и прибавил: – Лучше дай заодно и копии. – Она передала ему тонкую пачку бумаг. – Это меморандум, который мы подготовили для вас, сэр… или для Кэкстона, смотря по тому, как повернется дело. Ну-ка, ну-ка… ага, вот.
Управляющий, платит себе столько, сколько, по его мнению, стоит его работа, но не менее… э-э, определенной суммы, неважно, какой именно. Управляющий обязан положить деньги на заранее выписанный счет для обеспечения жизненных потребностей первой договаривающейся стороны… э… у… да, я подумал, может, вы захотите воспользоваться Шанхайским банком, скажем, в качестве хранилища и, скажем, Ллойдом в качестве агента… или как вы сочтете нужным, просто чтобы защитить свое имя и репутацию. Но мистер Смит слыхом не слыхивал о письменных распоряжениях. Просто неограниченная передача власти, причем договоренность может быть расторгнута каждой стороной. Но не буду читать все целиком; для этого мы все и написали. – Джубал обвел зал отсутствующим взглядом. – Э, Мириам, обойди вон там, вручи бумага Генеральному Секретарю. Вот умница. Э-э… эти копии я оставляю здесь. Можете передавать их дальше… или взять себе. О, я, пожалуй, дам одну мистеру Кэкстону. Держи, Бен. – Джубал озабоченно обвел глазами зал. – Э… я полагаю, что это все, мистер Секретарь. Вы что-нибудь нам скажете?
– Одну минутку. Мистер Смит?
– Да, мистер Дуглас?
– Вы действительно этого хотите? Хотите, чтобы именно я сделал то, о чем сказано в этой бумаге?
Джубал затаил дыхание, боясь взглянуть на своего клиента. Майку было сказано, что такого вопроса следует ожидать… но ничего нельзя было сказать ни о том, в какой форме он будет задан, ни о том, куда может завести Майка его склонность воспринимать все буквально.
– Да, мистер Дуглас, – прозвенел в зале голос Майка… а еще – на миллиардах экранах по всей планете.
– Вы хотите, чтобы я управлял вашими делами?
– Да, пожалуйста, мистер Дуглас. Это будет очень хорошо. Благодарю вас.
Дуглас заморгал.
– Что ж, достаточно ясно. Доктор, я несколько задержу свой ответ, но вы сразу же узнаете о нем.
– Благодарю вас, сэр. И от лица моего клиента, и от себя.
Дуглас начал подниматься, когда его настиг голос Канга, члена Ассамблеи:
– Минутку! А как насчет прецедента Ларкина?
Джубал ухватился за фразу.
– Ах да, прецедент Ларкина. Я слыхал кучу чепухи о нем – и чаще всего от людей безответственных. Так что вы хотели сказать о прецеденте Ларкина, мистер Канг?
– Я спрашиваю вас. Или вашего… клиента. Или Генерального Секретаря.
– Я отвечу, мистер Секретарь? – мягко спросил Джубал.
– Пожалуйста.
– Очень хорошо. – Джубал вытащил носовой платок и прочистил свой нос мощным и продолжительным аккордом. Он остановил взгляд на Канге и торжественно произнес:
– Мистер член Ассамблеи, я обращаюсь к вам, поскольку знаю, что нет необходимости обращаться к правительству в лице Генерального Секретаря. Много времени тому назад, когда я был совсем маленьким, мы с моим другом организовали клуб, и надо было придумать правила… и первым правилом, которое у нас прошло единогласно, было называть отныне наших матерей «родилками». Глупо, конечно… но мы были детьми. Мистер Канг, можете вы предположить, чем все это кончилось?
– Не могу, доктор Харшоу.
– Я выполнил наше решение только однажды. Одного раза было достаточно, и это спасло моего друга от той же ошибки. Все, что оно мне принесло, это красную полосу от розги на одном известном месте. И это было концом решения о «родилках». – Джубал откашлялся. – Зная, что кто-нибудь наверняка попытается поднять этот спорный вопрос, я попытался объяснить прецедент Ларкина моему клиенту. Ему было довольно затруднительно понять, какое отношение к Марсу имеет эта юридическая фикция. В конце концов, Марс населен, там живет старая и мудрая раса… много старше вашей, сэр, и, возможно, много мудрее. Но когда он понял, он задумался. Больше ничего, сэр – просто задумался, ничуть не оскорбившись. Один раз – только один – я вынудил свою мать проявить силу, чтобы наказать нахала. Этот урок ничего не стоил. Но наша Земля не должна получить такой же урок в планетном масштабе. Прежде чем делить чужие земли, мы должны крепко запомнить, что розга лежит на кухне у марсиан.
Канга это не убедило.
– Доктор Харшоу, если прецедент Ларкина вы сравниваете с выдумкой глупого мальчишки… почему мистеру Смиту оказываются королевские почести?
Джубал пожал плечами.
– Это вопрос правительству, а не мне. – Но я могу сказать, как я это понимаю. Как элементарную вежливость… к Старейшинам Марса.
– Будьте добры, разъясните.
– Мистер Канг, эти почести – не пустой отзвук прецедента Ларкина. Вопреки человеческому разумению, мистер. Смит являетсяпланетой Марс!
Канг и глазом не повел.
– Продолжайте.
– Или, скорее, марсианской расой. В лице Смита нас посещают Старейшины Марса. Почести ему, это почести им – а зло по отношению к нему, это зло по отношению к ним. Это справедливо в буквальном, но совершенно нечеловеческом смысле. Нам кажется благоразумным сегодня отдавать почести нашим соседям – но разум лишь разводит руками перед прецедентом Ларкина для необитаемых планет… Рискну сказать, что так будет и дальше. – Джубал поднял голову, словно испрашивая помощи у небес. – Но, мистер Канг, будьте уверены, что законодатели Марса узнают, как обращаются с их послом. Почести, отдаваемые им через его посредство, были проявлением вежливости. Я уверен, что наше правительство таким образом выказало свою мудрость. Придет время, и вы убедитесь, что это действие было благоразумным.
Канг вежливо ответил:
– Доктор, если вы пытались испугать меня, вы не преуспели в этом.
– Я и не собирался. Однако, к счастью для планеты, вы в меньшинстве, – Джубал повернулся к Дугласу. – Мистер Секретарь, это мое самое долгое публичное выступление за много лет… и я устал. Можно нам удалиться и подождать вашего решения у себя?
Глава 21
Объявили перерыв. Джубал попытался побыстрее увести своих людей, но этому здорово мешали американский президент и сенатор Бун.
Каждый из них понимал, как важно показать всем прочим, что они-де на короткой ноге с Человеком с Марса… и каждый знал, что глаза всего мира сейчас прикованы к нему.
Остальные жаждущие политики тоже старались пробиться поближе к Смиту.
– Мистер президент, сенатор, – быстро проговорил Джубал, – мы уходим перекусить. Вы с нами? – У него мелькнула мысль, что с двоими в укромном уголке справиться гораздо легче, чем с двумя дюжинами на людях – и он должен был увести Майка, пока ничего не случилось.
К его облегчению, у обоих оказались дела в других местах. Джубал вдруг поймал себя на том, что обещает не только привести Майка на бесстыдный шабаш фостеритов, но еще и в Белый Дом. Что ж, мальчик вполне может заболеть.
– Девушки, по местам!
Девичий эскорт доставил Майка на крышу. Толпа разваливалась перед Энн – высокий рост, красота валькирии, издалека заметный плащ – двумя пенящимися бурунами. Джубал, Бен и офицеры с «Победителя» замыкали шествие. Ларри с автобусом уже ожидал их, и через несколько минут водитель опустил их на крышу «Нью Мэйфлауэр». Мгновенно набежали репортеры, но девушки охраняли Майка на всем пути до номера, снятого Дюком.
Чувствовалось, что это доставляет им массу удовольствия. Мириам и Доркас настроены, решительно, и Джубал подумал о кошке, защищающей своего котенка. Ногу репортера, вступившего в трехфутовую зону, пригвоздил к полу острый каблук.
Они обнаружили, что их коридор контролируется полицейскими из Спецслужбы, а у дверей номера прохаживается офицер.
У Джубала зашевелились волосы, но он тут же понял, что означает их присутствие: Дуглас согласился на сделку.
Письмо, отправленное Джубалом перед конференцией, включало и мольбу к Дугласу воспользоваться всей своей властью, чтобы обеспечить Майку возможность уединения… дабы несчастный мог вернуться к нормальной жизни.
Поэтому Джубал сказал:
– Джил, держи Майка под контролем. – Все о'кей.
– Слушаюсь, босс.
Офицер отдал честь, и Джубал внимательно поглядел на него.
– Однако! Приветствую, майор. Сколько еще дверей взломали?
Майор Блох покраснел и не ответил. Джубал подумал, уж не было ли это назначение наказанием. Дюк ожидал в номере.
– Садитесь, джентльмены, – сказал Джубал. – Я слушаю тебя. Дюк.
Дюк пожал плечами.
– Никто не мог ничего поставить, пока я был здесь. Однако, босс, аппаратуру можно спрятать так, что не докопаешься. Любого клопа.
– Да, да… Но я не об этом. Я хотел спросить, как насчет еды? Я голоден, мой мальчик, томим жаждой… и нас на три человека больше.
– А, вот оно что. Разгружались под моим присмотром; я сложил все в кладовку. Надо же быть таким мнительным, босс!
– Сам такой будешь, если захочешь прожить столько же, сколько и я.
– Не больно и хотелось.
– Дело вкуса. В целом все прошло гладко. Сообразите нам по маленькой, девушки. Та, кто первой принесет мне стаканчик, освобождается от одного «ко мне!» После гостей, я хочу сказать. Садитесь, джентльмены. Свен, ваше любимое пойло? Аквавит? Ларри, сбегай, купи пару бутылок. И джин для капитана.
– Погодите, Джубал, – вмешался Нельсон. – Я бы выпил скотч.
– Мне тоже, – присоединился Ван-Тромп.
– Тащи столько, чтобы можно было напоить и лошадь. Доктор Махмуд? Если вы предпочитаете слабые напитки, девушки принесут.
Махмуд погрустнел.
– Не надо соблазнять меня крепкими напитками.
– Позвольте мне, – Джубал оглядел его с ног до головы. – Сынок, у тебя была нервная перегрузка. Не имея под рукой седуксена, я вынужден прописать тебе две унции девяностопроцентного этанола. Если не поможет – повторить. Что-нибудь для вкуса?
Махмуд улыбнулся.
– Спасибо, доктор, но у меня свои грешки. Джину, пожалуйста, и воду отдельно. Или водки. Или чего там найдется.
– Или медицинского спирта, – добавил Нельсон. – Не позволяйте ему дурачить вас, Джубал. Стинки <Вонючка>пьет все, что подадут… и очень уважает это дело.
– Уважаю, – чистосердечно согласился Махмуд. – Хоть это и грешно.
– Не подкалывайте его, Свен, – резко сказал Джубал. – Если Стинки смывает с себя грехи раскаянием, это его дело. Каждому свое. Как насчет продовольствия, Стинки? Энн засунула в одну из корзин окорок, там могут оказаться и другие нечистые куски. Мне проверить?
Махмуд покачал головой.
– Я не такой уж приверженец традиций, Джубал. Законы создавались давным-давно для нужд того времени. Теперь другие времена.
Джубал неожиданно погрустнел.
– Да. Но к лучшему ли? Ладно, не будем об этом. Наши времена тоже минуют. Ешь, что хочешь, брат мой – бог прощает необходимость.
– Спасибо. Но я обычно не ем в середине дня.
– Лучше поешь, а то с этанола тебя развезет. Кроме того, эти детки, что работают на меня, могут неверно писать слова… но кухарки они превосходные.
Появилась Мириам со стаканами на подносе. Пока Джубал распинался, приказ был выполнен.
– Босс, – перебила она, – осмелится ли кто-нибудь написать это?
– Что?! – он стремительно обернулся к ней. – Подслушивать?!. Останься после уроков и напиши тысячу раз: «Я не буду совать свой нос в чужие разговоры».
– Да, босс. Это вам, капитан… и вам, доктор Нельсон… вам, доктор Махмуд. Воду отдельно, вы сказали?
– Да, Мириам. Спасибо тебе.
– Обычный сервис в доме Харшоу: неряшливо, но быстро. Это для босса.
– Ты налила в него воды!!!
– Так велела Энн. Ты слишком устал, чтобы пить неразбавленный.
Во взгляде Джубала появилось что-то от святого мученика.
– Видите, что мне приходится выносить, джентльмены? Никогда не будут они у нас под каблуком. Мириам, напиши это тысячу раз на санскрите.
– Да, босс. – Она погладила его по голове. – Ну что, получил, к чему рвался? Совершенно заслуженно. Мы гордимся тобой.
– На кухню, женщина! У всех есть выпивка? Где Бен?
– Теперь у всех. Бен звонит на работу, но стакан у него под рукой.
– Очень хорошо. Можешь идти – и позови Майка. Джентльмены! ME КЕ ALOHA GAM OLE! – Он опростал свой стакан, и все последовали его примеру.
– Майк поможет нам. Я думаю, он станет дворецким, когда вырастет.
– Я думал, ты уже ушла. Зови его сюда; доктор Нельсон хочет обследовать его.
– Я не спешу, – вмешался корабельный врач. – Джубал, у вас великолепный скотч, но что это был за тост?
– Извиняюсь. Полинезийский. Пусть наша дружба будет вечной. Считайте его комментарием к водной церемонии. Между прочим, джентльмены, Ларри и Дюк тоже водные братья Майка, но они даже не обмолвились об этом, чтобы не беспокоить вас. Правда, они не умеют готовить… но их полезно иметь за спиной в темной аллее.
– Если вы ручаетесь за них, – заверил его Ван-Тромп, – приглашайте их и закройте дверь. Но давайте выпьем за девушек. Свен, что там у тебя за тост о девушках?
– За хорошеньких девушек? Выпьем за четырех здесь присутствующих. SKAAL <Шведский тост, выражающий одновременно уважение к присутствующим, особенно когда адресуется кому-то персонально>.
– Они выпили за четырех своих женских водных братьев, и Нельсон спросил: – Джубал, где вы их находите?
– Выращиваю в погребе. А потом, когда я их выкормлю и обучу, является какой-нибудь хлыщ и женится на одной из них. Один убыток.
– Вижу, как вам трудно, – с симпатией отозвался Нельсон.
– Да уж. Надеюсь, джентльмены, все вы женаты?
Двое были женаты, Махмуд нет. Джубал холодно поглядел на него.
– Нет ли у вас желания рассоединиться после ленча? Не хотел бы я, чтобы вы проделали это на пустой желудок.
– Я не опасен, я закоренелый холостяк.
– Бросьте, мистер. Я видел, как Доркас сделала вам глазки… и как вы сразу замурлыкали.
– Я совершенно безопасен, уверяю вас. – Махмуд подумал, не сказать ли Джубалу о том, что он никогда не женится на женщине другой веры, но решил, что религиозная ортодоксальность здесь некстати. – Однако, Джубал, никогда не надо делать подобных предложений Майку. Он может не грокнуть, что вы шутите… и у вас на руках окажется свеженький труп. Я не знаю, может ли Майк заставить себя умереть. Но он попытается.
– Уверен, что сможет, – твердо заявил Нельсон. – Доктор… то есть Джубал… вы не заметили ничего странного в метаболизме Майка?
– Э-э… скажем так: я не заметил в его метаболизме ничего, что не было бы странным.
– Точно.
Джубал повернулся к Махмуду.
– Не переживайте из-за того, что я могу толкнуть Майка на самоубийство. Я грокаю, что он не грокает шуток, – Джубал моргнул. – Но я не грокаю грокинг. Стинки, ты ведь говоришь по-марсиански.
– Немного.
– Ты говоришь довольно бегло, я слышал. Ты грокаешь грокинг?
Махмуд задумался.
– Нет. Грокинг – наиболее весомое слово в их языке – и мне, наверное, потребуются годы, чтобы понять его. Но не думаю, что пойму. Надо думать по-марсиански, чтобы грокнуть слово «грокнуть». Возможно, вы заметили, что Майк по-иному смотрит на некоторые вещи?
– Заметил ли я! Да у меня голова разламывается!
– У меня тоже.
– Пища! – провозгласил Джубал. – Ленч, и почти вовремя! Девушки, ставьте все так, чтобы можно было дотянуться, и храните почтительное молчание. Продолжайте, доктор. Или лучше не надо при Майке?
– Вовсе нет.
Махмуд заговорил с Майком по-марсиански. Майк ответил, лучезарно улыбнувшись, потом его лицо снова сделалось спокойным и безразличным: он обратился к еде.
– Я сказал ему, – продолжал Махмуд, – что я собирался сделать, и он ответил, что я прав; это было не мнение, а факт, необходимость. Я надеюсь, если я ошибусь, он поправит меня. Но Майк думает по-марсиански, и это дает ему в руки другую «карту местности». Вы следите за моей мыслью?
– Я грокнул, – сказал Джубал. – Язык сам по себе формирует базовые идеи человека.
– Да, но… доктор, вы говорите по-арабски?
– Плохо, – признался Джубал. – Нахватался верхушек, пока был военным врачом в Северной Африке. До сих пор читаю, потому что предпочитаю слова пророка в оригинале.
– Правильно. Коран невозможно перевести. «Карта» меняется, как бы ни старался переводчик. Вы понимаете теперь, насколько трудно мне с английским? Дело не только в том, что мой родной язык имеет другие спряжения; изменена «карта». Английский – величайший человеческий язык, его неоднозначность, многообразие оттенков и иррациональная идиоматическая сложность дают возможность говорить на английском вещи, которые не скажешь ни на одном другом языке. Все это чуть не свело меня с ума… пока я не выучился думать по-английски – и это положило новую «карту» мира поверх той, с которой я вырос. Возможно, лучшую… и уж, конечно, более подробную. Но есть вещи, которые можно сказать по-арабски и нельзя по-английски.
Джубал кивнул.
– Вот поэтому я и продолжаю читать на арабском.
– Да. Но марсианский настолько многообразнее английского – и настолько резко отличается в способе абстрагирования картины Вселенной, – что, с марсианской точки зрения, английский и арабский могут считаться одним языком. Англичанин и араб могут научиться думать на языке друг друга. Но я не уверен, что мы когда-нибудь сможем думатьпо-марсиански (разве что таким способом, как выучился этому Майк…) Самое большее, мы можем выучить этакий пиджин-марсиан, на котором говорю я.
Возьмем это слово: «грокнуть». Его буквальное значение, как я подозреваю, восходит к зарождению марсианской расы как мыслящих существ – и которое бросает свет на их «карту» в целом. «Грокнуть» означает «выпить».
– Как? – изумился Джубал. – Майк никогда не употребляет слово «грокать», когда говорит о питье. Он…
– Минутку, – Махмуд переговорил с Майком по-марсиански.
На лице Майка появилось легкое удивление.
– "Грокинг" значит «питье».
– Но Майк согласился бы, – продолжал Махмуд, – если бы я назвал сотню других английских слов, слов, о которых мы думаем, как о различных, даже противоположных понятиях. «Грокинг» включает в себя их все. Он значит «ярость» – истинную ярость, ибо согласно марсианской «карте» ты не можешь ненавидеть что-то, если не грокнул, не понял до самого конца, если оно не поглотилось тобой и поглотило тебя… тогда можешь приходить в ярость, ненавидя себя самого. Но это также предполагает, что ты любишь это, восхваляешь и не можешь, чтобы было по-другому. Тогда можешь приходить в ярость – а марсианская ярость настолько темное дело, что ближайшим земным эквивалентом будет слабая неприязнь. – Махмуд поскреб подбородок, – «Грокинг» означает идентичный эквивалент. Наш штамп «Мне от этого больнее, чем тебе» имеет сильный марсианский привкус. Марсиане, похоже, инстинктивно знают то, что мы с таким трудом взяли от собственной физики: наблюдатель влияет на объект наблюдения посредством самого процесса наблюдения. «Грокнуть» означает понять так полно, что наблюдатель становится частью объекта наблюдения – поглощается, смешивается, всасывается, теряет индивидуальность в групповом познании. Он означает почти все, к чему мы пришли с помощью религии, философии и науки… и при этом означает для нас так же мало, как цвет для слепого. – Махмуд помолчал. – Джубал, если я изрублю вас на куски, которые затем потушу в духовке, эта тушенка может грокать – и когда я съем вас, мы грокнем вместе, и ничего не пропадет, и не будет иметь никакого значения, кто из нас ест.
– Для меня будет! – уверенно заявил Джубал.
– Вы не марсианин. – Махмуд снова переговорил с Майком по-марсиански.
Майк кивнул.
– Ты говорил правильно, мой брат доктор Махмуд. Мне говорили так. Ты есть бог.
– Видите, как безнадежно? – Махмуд беспомощно пожал плечами. – Все, чего я добился, это богохульства. Мы думаем не по-марсиански. Мы не можем…
– Ты есть бог, – согласно подтвердил Майк. – Бог грокает.
– Давай-ка сменим тему! Джубал, могу я воспользоваться нашим братством и попросить еще джина?
– Я принесу! – сказала Доркас.
Но ему было приятно, что эти женщины не трещали без умолку, не встревали в рассудительный разговор мужчин; но поспевали с едой и вином и излучали тепло гостеприимства. Сначала его потрясло неуважение Мириам к своему хозяину… но потом он узнал его: вседозволенность кошек и любимых детей под домашним кровом.
Джубал объяснил, что они просто ждут решения Генерального Секретаря.
– Если он решит заняться делом, мы о нем вскоре услышим. Если бы мы остались во Дворце, на Дугласа мог напасть соблазн выцыганить у нас еще что-нибудь. Здесь мы можем отказать ему довольно просто.
– Что выцыганить? – спросил капитан Ван-Тромп. – Вы же дали ему все, что он хотел.
– Не все. Дуглас предпочел бы, чтобы все оставалось как было… вместо того, чтобы вести себя как паинька и отдать власть человеку, которого он не переваривает, а точнее, сукину сыну с невинной улыбочкой, нашему брату Бену. Другие тоже попытаются отхватить кусок пожирнее. Этот невозмутимый будда Канг ненавидит меня лютой ненавистью – я выдернул ковер у него из-под ног. Но если он придумает нечто, что может соблазнить нас, он непременно пустит это в ход. Поэтому будем держаться подальше от него. Канг – одна из причин, почему мы ничего не едим и не пьем со стороны.
– Вы считаете, что есть повод для беспокойства? – спросил Нельсон. – А я-то думал, что вы гурман, признающий только собственную кухню. Я не могу представить себя отравленным в таком отеле, как этот.
Каждый из них понимал, как важно показать всем прочим, что они-де на короткой ноге с Человеком с Марса… и каждый знал, что глаза всего мира сейчас прикованы к нему.
Остальные жаждущие политики тоже старались пробиться поближе к Смиту.
– Мистер президент, сенатор, – быстро проговорил Джубал, – мы уходим перекусить. Вы с нами? – У него мелькнула мысль, что с двоими в укромном уголке справиться гораздо легче, чем с двумя дюжинами на людях – и он должен был увести Майка, пока ничего не случилось.
К его облегчению, у обоих оказались дела в других местах. Джубал вдруг поймал себя на том, что обещает не только привести Майка на бесстыдный шабаш фостеритов, но еще и в Белый Дом. Что ж, мальчик вполне может заболеть.
– Девушки, по местам!
Девичий эскорт доставил Майка на крышу. Толпа разваливалась перед Энн – высокий рост, красота валькирии, издалека заметный плащ – двумя пенящимися бурунами. Джубал, Бен и офицеры с «Победителя» замыкали шествие. Ларри с автобусом уже ожидал их, и через несколько минут водитель опустил их на крышу «Нью Мэйфлауэр». Мгновенно набежали репортеры, но девушки охраняли Майка на всем пути до номера, снятого Дюком.
Чувствовалось, что это доставляет им массу удовольствия. Мириам и Доркас настроены, решительно, и Джубал подумал о кошке, защищающей своего котенка. Ногу репортера, вступившего в трехфутовую зону, пригвоздил к полу острый каблук.
Они обнаружили, что их коридор контролируется полицейскими из Спецслужбы, а у дверей номера прохаживается офицер.
У Джубала зашевелились волосы, но он тут же понял, что означает их присутствие: Дуглас согласился на сделку.
Письмо, отправленное Джубалом перед конференцией, включало и мольбу к Дугласу воспользоваться всей своей властью, чтобы обеспечить Майку возможность уединения… дабы несчастный мог вернуться к нормальной жизни.
Поэтому Джубал сказал:
– Джил, держи Майка под контролем. – Все о'кей.
– Слушаюсь, босс.
Офицер отдал честь, и Джубал внимательно поглядел на него.
– Однако! Приветствую, майор. Сколько еще дверей взломали?
Майор Блох покраснел и не ответил. Джубал подумал, уж не было ли это назначение наказанием. Дюк ожидал в номере.
– Садитесь, джентльмены, – сказал Джубал. – Я слушаю тебя. Дюк.
Дюк пожал плечами.
– Никто не мог ничего поставить, пока я был здесь. Однако, босс, аппаратуру можно спрятать так, что не докопаешься. Любого клопа.
– Да, да… Но я не об этом. Я хотел спросить, как насчет еды? Я голоден, мой мальчик, томим жаждой… и нас на три человека больше.
– А, вот оно что. Разгружались под моим присмотром; я сложил все в кладовку. Надо же быть таким мнительным, босс!
– Сам такой будешь, если захочешь прожить столько же, сколько и я.
– Не больно и хотелось.
– Дело вкуса. В целом все прошло гладко. Сообразите нам по маленькой, девушки. Та, кто первой принесет мне стаканчик, освобождается от одного «ко мне!» После гостей, я хочу сказать. Садитесь, джентльмены. Свен, ваше любимое пойло? Аквавит? Ларри, сбегай, купи пару бутылок. И джин для капитана.
– Погодите, Джубал, – вмешался Нельсон. – Я бы выпил скотч.
– Мне тоже, – присоединился Ван-Тромп.
– Тащи столько, чтобы можно было напоить и лошадь. Доктор Махмуд? Если вы предпочитаете слабые напитки, девушки принесут.
Махмуд погрустнел.
– Не надо соблазнять меня крепкими напитками.
– Позвольте мне, – Джубал оглядел его с ног до головы. – Сынок, у тебя была нервная перегрузка. Не имея под рукой седуксена, я вынужден прописать тебе две унции девяностопроцентного этанола. Если не поможет – повторить. Что-нибудь для вкуса?
Махмуд улыбнулся.
– Спасибо, доктор, но у меня свои грешки. Джину, пожалуйста, и воду отдельно. Или водки. Или чего там найдется.
– Или медицинского спирта, – добавил Нельсон. – Не позволяйте ему дурачить вас, Джубал. Стинки <Вонючка>пьет все, что подадут… и очень уважает это дело.
– Уважаю, – чистосердечно согласился Махмуд. – Хоть это и грешно.
– Не подкалывайте его, Свен, – резко сказал Джубал. – Если Стинки смывает с себя грехи раскаянием, это его дело. Каждому свое. Как насчет продовольствия, Стинки? Энн засунула в одну из корзин окорок, там могут оказаться и другие нечистые куски. Мне проверить?
Махмуд покачал головой.
– Я не такой уж приверженец традиций, Джубал. Законы создавались давным-давно для нужд того времени. Теперь другие времена.
Джубал неожиданно погрустнел.
– Да. Но к лучшему ли? Ладно, не будем об этом. Наши времена тоже минуют. Ешь, что хочешь, брат мой – бог прощает необходимость.
– Спасибо. Но я обычно не ем в середине дня.
– Лучше поешь, а то с этанола тебя развезет. Кроме того, эти детки, что работают на меня, могут неверно писать слова… но кухарки они превосходные.
Появилась Мириам со стаканами на подносе. Пока Джубал распинался, приказ был выполнен.
– Босс, – перебила она, – осмелится ли кто-нибудь написать это?
– Что?! – он стремительно обернулся к ней. – Подслушивать?!. Останься после уроков и напиши тысячу раз: «Я не буду совать свой нос в чужие разговоры».
– Да, босс. Это вам, капитан… и вам, доктор Нельсон… вам, доктор Махмуд. Воду отдельно, вы сказали?
– Да, Мириам. Спасибо тебе.
– Обычный сервис в доме Харшоу: неряшливо, но быстро. Это для босса.
– Ты налила в него воды!!!
– Так велела Энн. Ты слишком устал, чтобы пить неразбавленный.
Во взгляде Джубала появилось что-то от святого мученика.
– Видите, что мне приходится выносить, джентльмены? Никогда не будут они у нас под каблуком. Мириам, напиши это тысячу раз на санскрите.
– Да, босс. – Она погладила его по голове. – Ну что, получил, к чему рвался? Совершенно заслуженно. Мы гордимся тобой.
– На кухню, женщина! У всех есть выпивка? Где Бен?
– Теперь у всех. Бен звонит на работу, но стакан у него под рукой.
– Очень хорошо. Можешь идти – и позови Майка. Джентльмены! ME КЕ ALOHA GAM OLE! – Он опростал свой стакан, и все последовали его примеру.
– Майк поможет нам. Я думаю, он станет дворецким, когда вырастет.
– Я думал, ты уже ушла. Зови его сюда; доктор Нельсон хочет обследовать его.
– Я не спешу, – вмешался корабельный врач. – Джубал, у вас великолепный скотч, но что это был за тост?
– Извиняюсь. Полинезийский. Пусть наша дружба будет вечной. Считайте его комментарием к водной церемонии. Между прочим, джентльмены, Ларри и Дюк тоже водные братья Майка, но они даже не обмолвились об этом, чтобы не беспокоить вас. Правда, они не умеют готовить… но их полезно иметь за спиной в темной аллее.
– Если вы ручаетесь за них, – заверил его Ван-Тромп, – приглашайте их и закройте дверь. Но давайте выпьем за девушек. Свен, что там у тебя за тост о девушках?
– За хорошеньких девушек? Выпьем за четырех здесь присутствующих. SKAAL <Шведский тост, выражающий одновременно уважение к присутствующим, особенно когда адресуется кому-то персонально>.
– Они выпили за четырех своих женских водных братьев, и Нельсон спросил: – Джубал, где вы их находите?
– Выращиваю в погребе. А потом, когда я их выкормлю и обучу, является какой-нибудь хлыщ и женится на одной из них. Один убыток.
– Вижу, как вам трудно, – с симпатией отозвался Нельсон.
– Да уж. Надеюсь, джентльмены, все вы женаты?
Двое были женаты, Махмуд нет. Джубал холодно поглядел на него.
– Нет ли у вас желания рассоединиться после ленча? Не хотел бы я, чтобы вы проделали это на пустой желудок.
– Я не опасен, я закоренелый холостяк.
– Бросьте, мистер. Я видел, как Доркас сделала вам глазки… и как вы сразу замурлыкали.
– Я совершенно безопасен, уверяю вас. – Махмуд подумал, не сказать ли Джубалу о том, что он никогда не женится на женщине другой веры, но решил, что религиозная ортодоксальность здесь некстати. – Однако, Джубал, никогда не надо делать подобных предложений Майку. Он может не грокнуть, что вы шутите… и у вас на руках окажется свеженький труп. Я не знаю, может ли Майк заставить себя умереть. Но он попытается.
– Уверен, что сможет, – твердо заявил Нельсон. – Доктор… то есть Джубал… вы не заметили ничего странного в метаболизме Майка?
– Э-э… скажем так: я не заметил в его метаболизме ничего, что не было бы странным.
– Точно.
Джубал повернулся к Махмуду.
– Не переживайте из-за того, что я могу толкнуть Майка на самоубийство. Я грокаю, что он не грокает шуток, – Джубал моргнул. – Но я не грокаю грокинг. Стинки, ты ведь говоришь по-марсиански.
– Немного.
– Ты говоришь довольно бегло, я слышал. Ты грокаешь грокинг?
Махмуд задумался.
– Нет. Грокинг – наиболее весомое слово в их языке – и мне, наверное, потребуются годы, чтобы понять его. Но не думаю, что пойму. Надо думать по-марсиански, чтобы грокнуть слово «грокнуть». Возможно, вы заметили, что Майк по-иному смотрит на некоторые вещи?
– Заметил ли я! Да у меня голова разламывается!
– У меня тоже.
– Пища! – провозгласил Джубал. – Ленч, и почти вовремя! Девушки, ставьте все так, чтобы можно было дотянуться, и храните почтительное молчание. Продолжайте, доктор. Или лучше не надо при Майке?
– Вовсе нет.
Махмуд заговорил с Майком по-марсиански. Майк ответил, лучезарно улыбнувшись, потом его лицо снова сделалось спокойным и безразличным: он обратился к еде.
– Я сказал ему, – продолжал Махмуд, – что я собирался сделать, и он ответил, что я прав; это было не мнение, а факт, необходимость. Я надеюсь, если я ошибусь, он поправит меня. Но Майк думает по-марсиански, и это дает ему в руки другую «карту местности». Вы следите за моей мыслью?
– Я грокнул, – сказал Джубал. – Язык сам по себе формирует базовые идеи человека.
– Да, но… доктор, вы говорите по-арабски?
– Плохо, – признался Джубал. – Нахватался верхушек, пока был военным врачом в Северной Африке. До сих пор читаю, потому что предпочитаю слова пророка в оригинале.
– Правильно. Коран невозможно перевести. «Карта» меняется, как бы ни старался переводчик. Вы понимаете теперь, насколько трудно мне с английским? Дело не только в том, что мой родной язык имеет другие спряжения; изменена «карта». Английский – величайший человеческий язык, его неоднозначность, многообразие оттенков и иррациональная идиоматическая сложность дают возможность говорить на английском вещи, которые не скажешь ни на одном другом языке. Все это чуть не свело меня с ума… пока я не выучился думать по-английски – и это положило новую «карту» мира поверх той, с которой я вырос. Возможно, лучшую… и уж, конечно, более подробную. Но есть вещи, которые можно сказать по-арабски и нельзя по-английски.
Джубал кивнул.
– Вот поэтому я и продолжаю читать на арабском.
– Да. Но марсианский настолько многообразнее английского – и настолько резко отличается в способе абстрагирования картины Вселенной, – что, с марсианской точки зрения, английский и арабский могут считаться одним языком. Англичанин и араб могут научиться думать на языке друг друга. Но я не уверен, что мы когда-нибудь сможем думатьпо-марсиански (разве что таким способом, как выучился этому Майк…) Самое большее, мы можем выучить этакий пиджин-марсиан, на котором говорю я.
Возьмем это слово: «грокнуть». Его буквальное значение, как я подозреваю, восходит к зарождению марсианской расы как мыслящих существ – и которое бросает свет на их «карту» в целом. «Грокнуть» означает «выпить».
– Как? – изумился Джубал. – Майк никогда не употребляет слово «грокать», когда говорит о питье. Он…
– Минутку, – Махмуд переговорил с Майком по-марсиански.
На лице Майка появилось легкое удивление.
– "Грокинг" значит «питье».
– Но Майк согласился бы, – продолжал Махмуд, – если бы я назвал сотню других английских слов, слов, о которых мы думаем, как о различных, даже противоположных понятиях. «Грокинг» включает в себя их все. Он значит «ярость» – истинную ярость, ибо согласно марсианской «карте» ты не можешь ненавидеть что-то, если не грокнул, не понял до самого конца, если оно не поглотилось тобой и поглотило тебя… тогда можешь приходить в ярость, ненавидя себя самого. Но это также предполагает, что ты любишь это, восхваляешь и не можешь, чтобы было по-другому. Тогда можешь приходить в ярость – а марсианская ярость настолько темное дело, что ближайшим земным эквивалентом будет слабая неприязнь. – Махмуд поскреб подбородок, – «Грокинг» означает идентичный эквивалент. Наш штамп «Мне от этого больнее, чем тебе» имеет сильный марсианский привкус. Марсиане, похоже, инстинктивно знают то, что мы с таким трудом взяли от собственной физики: наблюдатель влияет на объект наблюдения посредством самого процесса наблюдения. «Грокнуть» означает понять так полно, что наблюдатель становится частью объекта наблюдения – поглощается, смешивается, всасывается, теряет индивидуальность в групповом познании. Он означает почти все, к чему мы пришли с помощью религии, философии и науки… и при этом означает для нас так же мало, как цвет для слепого. – Махмуд помолчал. – Джубал, если я изрублю вас на куски, которые затем потушу в духовке, эта тушенка может грокать – и когда я съем вас, мы грокнем вместе, и ничего не пропадет, и не будет иметь никакого значения, кто из нас ест.
– Для меня будет! – уверенно заявил Джубал.
– Вы не марсианин. – Махмуд снова переговорил с Майком по-марсиански.
Майк кивнул.
– Ты говорил правильно, мой брат доктор Махмуд. Мне говорили так. Ты есть бог.
– Видите, как безнадежно? – Махмуд беспомощно пожал плечами. – Все, чего я добился, это богохульства. Мы думаем не по-марсиански. Мы не можем…
– Ты есть бог, – согласно подтвердил Майк. – Бог грокает.
– Давай-ка сменим тему! Джубал, могу я воспользоваться нашим братством и попросить еще джина?
– Я принесу! – сказала Доркас.
* * *
Это была семейная вечеринка, чему немало способствовала неофициальность Джубала плюс тот факт, что вновь прибывшие были того же сорта: образованные, шумные и не испытывающие стремления к соперничеству. Даже доктор Махмуд, крайне редко забывающий о контроле над собой с теми, кто не разделял единственно правильную веру в покорстве воле аллаха, всегда благодетельный и милосердный, чувствовал себя свободно. Ему было ужасно приятно, что Джубал читал слова пророка… и теперь, когда он пригляделся внимательнее, женщины, ведущие домашние дела Джубала, оказались полнее, чем он думал. Эта черненькая… Он быстро выбросил эту мысль из головы: он был здесь гостем.Но ему было приятно, что эти женщины не трещали без умолку, не встревали в рассудительный разговор мужчин; но поспевали с едой и вином и излучали тепло гостеприимства. Сначала его потрясло неуважение Мириам к своему хозяину… но потом он узнал его: вседозволенность кошек и любимых детей под домашним кровом.
Джубал объяснил, что они просто ждут решения Генерального Секретаря.
– Если он решит заняться делом, мы о нем вскоре услышим. Если бы мы остались во Дворце, на Дугласа мог напасть соблазн выцыганить у нас еще что-нибудь. Здесь мы можем отказать ему довольно просто.
– Что выцыганить? – спросил капитан Ван-Тромп. – Вы же дали ему все, что он хотел.
– Не все. Дуглас предпочел бы, чтобы все оставалось как было… вместо того, чтобы вести себя как паинька и отдать власть человеку, которого он не переваривает, а точнее, сукину сыну с невинной улыбочкой, нашему брату Бену. Другие тоже попытаются отхватить кусок пожирнее. Этот невозмутимый будда Канг ненавидит меня лютой ненавистью – я выдернул ковер у него из-под ног. Но если он придумает нечто, что может соблазнить нас, он непременно пустит это в ход. Поэтому будем держаться подальше от него. Канг – одна из причин, почему мы ничего не едим и не пьем со стороны.
– Вы считаете, что есть повод для беспокойства? – спросил Нельсон. – А я-то думал, что вы гурман, признающий только собственную кухню. Я не могу представить себя отравленным в таком отеле, как этот.