склон, способный защитить от нападения с тыла.
Разрушенная церковь стояла в низинке примерно в сотне ярдов от дома, ее
оплетенные плющом стены были заслонены целой рощицей молодых буков. Церковь
представляла собой, по словам Лидии, идеальное укрытие, где запереть их было
невозможно, а возле алтаря под проваленной крышей они были бы защищены с
трех сторон, сузив заодно фронт возможной атаки.
-- Как насчет усыпальницы? -- Исидро, ослабев, оперся на обломок
колонны, пока Лидия выламывала выросший в каменной щели росток березы. С
видимым усилием вампир выпрямился и поглядел на покрытый мхом алтарь. --
Если сюда есть еще один путь, он может...
-- Здесь нет усыпальницы. -- Лидия освободилась от одной из нижних
юбок, влажных от травы, по которой они бежали. Непослушными пальцами Исидро
разорвал сухую часть юбки на длинные полосы и, обмотав вокруг выломанного
ростка, соорудил факел. Не сводя глаз со склона, отделявшего церковь от
луга, Эшер бросил им коробок спичек, который всегда носил в кармане куртки.
Зашипела сера, и ткань воспламенилась.
-- Дед Денниса переделал эти руины одновременно со строительством дома
-- специально выписывал для этого архитектора из Бирмингема. Днем все это
действительно выглядит весьма живописно. Эта стена, вон те арки и могильные
камни на склоне -- все это тогда и было сделано.
Исидро засмеялся, в свете факела блеснули клыки. Подошла Лидия со
вторым факелом в одной руке и с серебряной заколкой в другой. Рыжие отсветы
плясали на заросших сорняками стенах, на ложноготических консолях, на
алтаре. За линзами очков лицо Лидии было совершенно мальчишеским,
испачканным, забрызганным кровью Денниса. Для Эшера она была прекрасна.
Положила спички в карман его куртки и тихо спросила:
-- С тобой все в порядке?
Болезненно-яростные стоны Денниса умолкли, ветер стих. Обнаженные буки
и густые заросли бузины и боярышника, окружающие стены, казалось, замерли в
ожидании. Но тишина была еще хуже, чем шум ветра.
-- Ты имеешь в виду: кроме сломанной руки, различных укусов, контузии,
ссадин и вампира-мутанта в пятидесяти футах?
Губы ее покривились.
-- Да, кроме этого.
-- Да.
-- Я беспокоилась. -- Голос ее стал еле слышен; Эшер знал, что она
хорошо разглядела красные следы полузаживших укусов на его горле. В свете
факела ее дыхание клубилось золотым облачком.
-- Но не так, как я, поверь мне.
Последовало минутное молчание. Затем:
-- А это... то, что мы видели... Это был Деннис? Когда-то она
рассказала ему, что Деннис сделал ей предложение первый раз здесь, в Пиках.
Деннису никогда и в голову не приходило, что она может не захотеть стать его
женой. Это навело Эшера на мысль, что предложение Деннис сделал именно среди
этих руин. Более романтического места не нашлось бы на двадцать миль в
округе. Да еще и летом, при вечернем освещении.. Он вздохнул и сказал:
-- Да...
Исидро, высоко держа факел, подошел к ним поближе.
-- Вы ничего не чувствуете? -- Сквозь прореху в рубашке Эшер видел рану
на его плече, еще струящую клейкий ручеек темной крови. Живой человек на
месте Исидро давно бы потерял сознание; вампир лишь дрожал, как от сильного
холода, да лицо его слегка осунулось. Оттиски пальцев Денниса виднелись и на
руке между рукавом сорочки и скрутившейся в жгут перевязкой из носового
платка. -- Там какое-то движение на лугу, но я не могу различить...
В течение секунды было очень тихо, словно сама ночь затаила дыхание.
Затем в свете факелов появился Деннис -- возник с той же пугающей
внезапностью, с какой когда-то перед ними во мраке катакомб возник брат
Антоний.
Эшер слышал, как сзади тихонько ахнула Лидия -- от жалости и ужаса.
Известный ей Деннис Блейдон был сложен как бог -- златоволосый Геркулес
в белом крикетном костюме. Теперь его размеры показались ей чудовищными;
грудная клетка буквально распирала рваную сорочку. Кровь текла по его ребрам
из раны, нанесенной серебряной заколкой, и по лицу, разбитому ударом
стального посеребренного прута. Гордый прямой нос был проломлен. Слюна и
кровь капали с несоразмерно больших клыков; пораженная проказой кожа
сверкала, как змеиная спина, в лунном свете. Сияющие голубые глаза не были
уже глазами человека.
-- Профессор Эшер, -- шепнул он; речь его была вязкой, невнятной. --
Лидия, отойди от него. Я не причиню тебе вреда, клянусь. Ты знаешь, я
никогда не был способен на это, Лидия. Я не позволил папе причинить тебе
вред...
-- Только потому, что она была нужна тебе самому! -- крикнул Эшер в
колеблющуюся темноту. -- Потому что ты хотел сделать ее такой, как ты сам;
хотел заразить мерзостью из твоих вен, чтобы она была твоей вечно.
-- Неправда! -- Сияющие глаза Денниса яростно расширились. -- Папа
найдет лекарство, и мне станет лучше! И почему бы ей не быть моей? Она и
будет моей -- вечно! Я сделаю так, что она полюбит меня!.. Я хочу его --
вампира. Он мне нужен. Он нужен мне!
-- Нам он тоже нужен, -- тихо сказал Эшер. -- Мы без него пропадем.
Он моргнул, пытаясь держать Денниса в поле зрения, пытаясь
сфокусировать свое сознание только на этом. Но Деннис ускользал,
перемещаясь; дрожь движения проходила по зарослям бузины то здесь, то там;
казалось, темнота колеблется повсюду.
-- Он убийца, профессор Эшер, -- выдохнул голос из этой темноты. -- Он
убивал женщин, убивал маленьких нежных детей, он бы убил и Лидию, если бы вы
ему разрешили. Вы же знаете, что он убийца...
-- А вы-- нет? -- спросил Эшер в темноту.
-- Это совсем другое. Это с благими намерениями. Я шел на риск --
стране были нужны мужчины с моей силой, с моими способностями. И я не убивал
тех людей. Их убили сами вампиры. Кальвар и Лотта...
-- Кальвар и Лотта были к тому времени мертвы, и вы, Деннис, это
знаете.
-- Это были они, -- настаивал Деннис, напрочь отринув логику. -- Это
они, а не я, и потом я же делал это с благими... Мне нужна кровь! МНЕ ОНА
НУЖНА!
Сознание внезапно затмилось, накатила слабость. Эшеру показалось, что
он уловил движение в сорняках, скрывающих поддельные могильные камни слева,
но в следующий миг Исидро взмахнул факелом, пытаясь отразить атаку
возникшего перед ним Денниса. Эшер кинулся к ним и нанес колющий удар штырем
в широкую спину вампира-мутанта, но Деннис исчез вновь. Исидро стоял на
коленях, держась за большой мускул между шеей и плечом; сквозь тонкие пальцы
снова бежала кровь. Факел лежал, потрескивая, на влажной земле.
-- Убийца, -- прошелестел голос, когда Эшер, не выпуская прута, помог
Исидро подняться. -- Вы оба убийцы. Шпионы, доносчики, трусы, убивающие в
спину настоящих мужчин.
Исидро все еще держался за плечо, его била дрожь, руки (даже сквозь
плотную куртку) казались ледяными; вампир невесомо опирался на плечо Эшера.
Нежная белая кожа облегла кости лица, сделав его похожим на череп.
Интересно, может ли вампир упасть в обморок?..
-- Вы никогда не были достойны Лидии. Вы лгали ей, вы украли ее у меня.
Вы сделали так, чтобы она мне отказала. Она бы любила меня, если бы не вы.
Но я не буду одинок. Когда я убью вас обоих, она будет моей. Я знаю теперь,
как делать вампиров...
Эшер всматривался туда, откуда, как ему казалось, исходил шепот, но не
видел там никого. Исидро чуть выпрямился и тут же пошатнулся, пытаясь
удержаться на ногах.
-- Где он?
Исидро покачал головой.
-- Не знаю. -- Весьма странно было слышать, что голос его остался таким
же бесстрастным, как и раньше. -- Я думаю, он был среди надгробий, прежде
чем напал на меня...
-- Как долго мы сможем продержаться?
-- Достаточно долго, чтобы на нем сказалось отравление серебром? --
Лидия шагнула к ним с серебряным жалом в руке. Линзы ее очков пылали
отраженным светом факела.
-- Нет. -- Легкая рука вампира сжала плечо Эшера. -- Серебро только
разъярит его и заставит с большей жадностью желать моей крови. У него еще
много сил. Он может продержаться несколько дней, может быть, недель... А
если схватит меня или другого вампира, то может продолжить свою жизнь
бесконечно. В любом случае, восход уже скоро.
Лидия сдвинула очки поближе к переносице.
-- В комнате, где они меня держали, нет окон, -- сказала она. -- Если
мы сможем вернуться к дому, мы попробуем охранять вас...
-- Вы даже не увидите, как он наносит удар. -- Вампир выпрямился,
отпустив Эшера, но по-прежнему держась за свое плечо; на тонких пальцах
загустевала клейкая кровь, повязка из носового платка тоже вся вымокла.
Исидро произнес равнодушно:
-- Рассвет убьет меня, потом настанет ваш черед...
Лидия резко повернулась, воздев факел.
-- Что это?
Что-то белое дрожало и двигалось среди надгробий.
Вновь поднимающийся ночной ветерок шевельнул пряди белых волос. Черное
рубище трепетало на маленьком скелетоподобном тельце. Воссияли мерцающие
огромные глаза вампира.
Эшер выдохнул:
-- Антоний...
Белые высохшие ручки взлетели к испятнанному облаками черному небу.
Эшер разглядел похожее на череп лицо и тонзуру; ему показалось даже, что
ветер добросил до него исступленный, отчаянный шепот:
-- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа...
-- Antonius, non! -- закричал Исидро, когда темный силуэт Денниса
вырвался из мрака и пал подобно грозовому облаку на маленькую одинокую
фигурку среди надгробий.
Если маленький монах и мог уклониться от нападающего или оказать
сопротивление, то, во всяком случае, он не стал этого делать. Деннис схватил
его, как змея хватает птицу, и в тот же миг Эшер шагнул из развалин часовни.
Споткнулся на неровности почвы, боль отдалась в руке. Он слышал, как
окликнула его Лидия, как Исидро крикнул вслед: "Вернитесь, глупец!.." Деннис
издал глубокое алчное рычание. Скорее в мозгу, нежели в ушах Эшера прозвучал
слабый ускользающий голос: "Предаюсь в твои руки, Господи..." -- и два
вампира слились в зловещем подобии поцелуя.
Затем Деннис отшвырнул изломанное тельце и обернулся, явив
окровавленные клыки, вспухшие губы и изрезанный подбородок. Со звериным
рычанием он кинулся навстречу Эшеру.
Зная, что опьянение кровью лишает осторожности, Эшер взмахнул
серебряным прутом, вложив в удар все оставшиеся силы. Но Деннис обрушился на
него с лету, и Эшер оказался придавленным к земле. Он видел, как все шире и
шире раскрывается окровавленная пасть, как увлажняются голубые глаза, но не
от злобы, а от изумления и боли. И лишь когда они остекленели окончательно,
Эшер понял, что Деннис умер еще в прыжке.
Полузадохнувшийся, оглушенный, со врезающимся в спину обломком
фальшивого надгробия, он лежал так некоторое время под зловонной неподвижной
массой, которая была когда-то Деннисом, догадываясь уже, что могло убить
вампира.
Причиняя себе немилосердную боль, Эшер выбрался из-под трупа. Запрыгало
пламя факела, послышался шорох юбки в сорняках, и голос Исидро произнес:
-- Джеймс?..
Эшер стоял, пошатываясь, над трупом монстра, бессмысленно сжимая
серебряный прут. Потом он бросил его и, спотыкаясь, подошел к телу брата
Антония, лежащему, как сломанная марионетка, среди лощеной викторианской
готики жульнических надгробий.
Маленький минорит лежал скомканной путаницей тонких костей и истлевшей
одежды; к белым волосам прилепились окровавленные четки. Босые ноги были
изрезаны и сбиты. Аорта, разорванная клыками Денниса, уже не кровоточила. Но
похожее на череп личико хранило выражение странной безмятежности и даже еле
уловимый намек на улыбку.
Стоящие сзади Лидия и Исидро молчали. Эшер взял мертвого вампира за
левую руку и сдвинул ветхий рукав к плечу. В свете факела ряд следов от иглы
в большой вене был виден весьма отчетливо. Эшер встал и двинулся, огибая
надгробия, к тому месту, где они заметили первое движение.
Там лежало его широкое пальто с прицепившимися к твиду соломинками из
конюшен на Куин-Энн-стрит, где он оставил его рядом с плащом Исидро. А
сверху положен был бархатный футляр со шприцем и десятью ампулами нитрата
серебра.
Все ампулы были пусты.
-- Он был единственным вампиром, который смог это сделать. --
Размышляя, как бы ему застегнуть пуговицы на сорочке одной рукой (и это был
не первый повод к подобному размышлению), Эшер снова поглядел на коричневый
бархатный футляр со шприцем и ампулами, лежащий на краю стола. -- Не думаю,
чтобы живой человек или вампир помоложе могли дожить хотя бы до второго
укола.
Лидия покачала головой.
-- Как он узнал? -- Сосредоточенно хмурясь, она стояла перед зеркалом
для бритья, пытаясь завязать у себя на шее виндзорским узлом галстук мужа.
Последние лучи вечернего солнца, проникая сквозь дешевые кружевные занавески
в комнату Эшера (Колоннада Принца Уэльского, 6), усеивали теневыми цветами
белую блузку Лидии и вплетали золото в ее рыжие волосы.
-- Насчет ампул? Если он следовал за нами из Парижа, он легко мог
подслушать, как мы говорили об этом с Исидро в твоей комнате. Кстати, Исидро
рассказывал, что вампиры могут целыми днями подслушивать разговоры будущих
жертв. Антоний был неплохо осведомлен о деятельности и технологии
современных людей, просто он старался держаться от всего этого подальше не в
пример так называемым "хорошим вампиром". Если он видел, как Деннис атаковал
меня во дворе дома Гриппена, он вполне мог решить, что против Денниса
годятся лишь такие вот героические меры.
-- Бедный Деннис. -- Лидия распустила узел, постояла минуту, глядя на
Эшера через зеркало. -- Он обычно говорил такие ужасные вещи о других
девушках в Самервилле -- что они ведут себя, как мужчины, потому что не
могут найти себе мужчину, -- причем говорил совершенно не думая. Когда я
делилась с ним своими планами, он напускал на себя такой снисходительный
вид, словно я до тех пор в университете, пока не выйду замуж. "У тебя другая
стезя" -- это его обычные слова... -- Она покачала головой. Справившись с
узлом, сняла галстук и повернулась, чтобы надеть его на шею Эшера. -- Он так
хотел быть героем, но все дело в том, что я никогда не принимала его
всерьез.
Эшер взял Лидию за запястье здоровой рукой, когда она поправляла ему
воротник.
-- Ты, однако, должна согласиться, что он никогда не позволил бы тебе
рисковать собой, поехав с ним в Лондон.
-- Знаю. -- Печаль прошла, и Лидия улыбнулась. -- Поэтому-то я и не
относилась к нему серьезно. Ему представлялось, что с любой ситуацией
способен справиться он один. -- Она вздохнула, сосредоточила на несколько
мгновений все внимание на булавке, затем поправила мужу галстук. -- Ужасно,
но я уверена: он впрыснул себе вакцину Блейдона, потому что не мог вынести
мысли, что власть, подобная власти Кальвара, достанется кому-то другому.
Они сожгли тела брата Антония и Денниса перед рассветом, использовав в
качестве погребального костра дровяной сарай в Пиках. Пламя было голубым и
опаляюще горячим. Эшер видел, что Лидия с интересом приглядывается к
необычному оттенку пламени, и, помнится, подумал, что она обязательно
возьмет это на заметку. Однако после событий сегодняшней ночи Лидия уже не
горела желанием повторить опыты Блейдона, пусть даже в лабораторных
условиях.
Исидро покинул их, как только вспыхнул костер. К тому времени, когда в
Пики прибыла полиция, извещенная пастухами о пожаре, солнце уже встало, а
Эшер и Лидия, чумазые, как жестянщики, шли по дороге к станции Принца
Райсборо, поддерживая с двух сторон испорченный Блейдоном мотоцикл; широкого
пальто Эшера хватало обоим. О пожаре была маленькая заметка на последней
странице вечернего выпуска "Дейли мейл", ни словом не упомянувшая о
человеческих останках в пепелище.
-- Во всяком случае, -- продолжила Лидия, отворачиваясь от окна, где
алое солнце опускалось на скопище крыш и печных труб, -- если идти от
противного, Деннис мог бы просто не говорить мне о том, что происходит. Но
это бы тоже ничего не изменило, поскольку убийца, дневной охотник (в данном
случае сам Деннис) знал меня и желал. Я попалась ему на глаза, когда он
следил за Забиякой Джо Дэвисом. А потом он звал меня -- во сне. Конечно, он
делал это с другими целями, нежели "хорошие вампиры", но... И потом рано или
поздно он бы все равно узнал, как делают вампиров, и пришел бы за мной. --
Лидия сняла очки и вытерла глаза. -- Так что моя неудачная разведка у дома
Блейдона на Куин-Энн-стрит всего лишь ускорила события.
Она подняла с кровати пальто Эшера и помогла ему одеться. Вернувшись из
Пиков, они проспали почти до полудня. Большую часть оставшегося времени они
потратили на перевязку сломанной руки в Мидлсексской больнице. Эшеру
следовало бы сразу же вернуться в постель, но оставалось еще одно дело.
-- Тебе хочется туда идти? -- спросила Лидия.
Эшер взглянул на свое отражение в зеркале. Побритый, умывшийся, он уже
не выглядел, как бродяга, но лицо у него было бледным и осунувшимся. Даже из
заграничных своих вояжей он никогда не возвращался в таком плачевном
состоянии.
-- Нет, -- сказал он. -- Но без Денниса сам он вряд ли представляет
какую-либо опасность. И кто-то должен сказать ему. Только, пожалуйста,
пообещай мне, что до моего возвращения ты будешь сидеть дома. Хорошо?
Она кивнула. Эшер бросил еще один взгляд на вечереющее небо в окне,
успокоив себя мыслью, что, когда станет совсем темно, он будет уже далеко
отсюда. Гриппен знал о комнатах Лидии на Брутон-Плейс, но, насколько было
известно Эшеру, понятия не имел о Колоннаде Принца Уэльского, 6.
Если, конечно, ему не сказал Исидро.
Пока доктора Мидлсексской больницы цокали и качали головами над его
рукой, он попросил Лидию сходить к Ламберту и приобрести еще пять серебряных
цепочек. Одна из них теперь была на его шее, остальные -- на руках и ногах.
Эшер двигался в направлении Оксфорд-стрит. Зажглись газовые фонари -- мягкие
и желтые в сумерках. Он был уверен, что Лидия тоже надела свое серебро, но
сильно сомневался в том, что это поможет, если вампиры решат уничтожить
свидетелей.
А он уже не работал на Исидро.
И кто-то должен был сообщить о случившемся Блейдону... И кто-то должен
был убедиться, что старый фанатик не возобновит опытов "для блага страны".
Другой вещью, купленной Лидией (хотя он и не просил об этом), был
револьвер. Однако вряд ли бы он сейчас понадобился ему.
В сумерках дома Куин-Энн-стрит имели весьма мирный вид. Их высокие
узкие окна были освещены. В одном из них двое мужчин играли в шахматы, возле
другого задумчиво стояла женщина, обняв за плечи подростка. Будь Эшер
вампиром, он бы слышал сейчас каждое их слово.
В доме Блейдона был свет -- видимо, в кабинете, располагавшемся на
одном этаже с лабораторией и маленькой тюрьмой. Эшер сильно стукнул в дверь,
и она подалась под костяшками его пальцев.
-- Блейдон! -- позвал он, почти не повысив голоса.
Имя еще отдавалось на темной лестнице, но, как тогда, в Оксфорде, Эшер
понимал, вслушиваясь в опасную тишину, что в доме кто-то есть. Затем голос
Исидро шепнул в мозгу:
-- Поднимитесь сюда.
Он двинулся по ступенькам, точно зная, что он найдет на втором этаже.
Исидро сидел в кабинете Блейдона за инкрустированной персидской
конторкой и сортировал валявшиеся вокруг бумаги. Вампир выглядел так, как и
при первой их встрече: изящный, словно изваянный из алебастра; нежные
бесцветные волосы падают почти до плеч, облитых серой тканью костюма,
купленного на Бонд-стрит, -- заезжий гранд, аристократ из иных веков,
танцевавший когда-то с королевой-девственницей; окаменелость с замещенными
полностью клетками и душой, запаянной в этих клетках, как муравей в янтаре.
Чем же он все-таки коротал вечера этих нескольких столетий?
Бледные глаза цвета шампанского встретились с глазами Эшера.
-- Вы найдете его в лаборатории, -- тихо сказал вампир. -- У него
сломана шея. Он как раз работал над очередной сывороткой -- из крови,
которую он выкачал из Хлои.
-- Он узнал про Денниса?
-- Там была телеграмма из Букингемширской полиции -- о пожаре в Пиках.
В золе нашли металлические пуговицы от мужских брюк, потрескавшиеся
стеклянные бусины четок, стальное распятие и несколько неопознанных костей.
Эшер молчал. Исидро положил очередную тетрадь на вершину бумажного
пригорка перед собой. Пригорок поехал, и брошюра, соскользнув, слетела
неуклюжей птицей на пол.
-- Вы собирались разобраться с ним сами? Эшер вздохнул. Ему приходилось
совершать вещи похуже убийства Блейдона по куда более незначительным
поводам. Он знал, что всегда сможет обратиться за защитой в министерство
иностранных дел и будет надежно прикрыт друзьями из департамента. Револьвер
оттягивал карман пальто.
-- Да.
-- Я так и думал. -- Губы дона Симона тронула кривоватая, но странно
мягкая улыбка, придав его лицу, как вчерашней исполненной ужаса ночью, почти
человеческое выражение. -- Мне хотелось избавить вас от лишних хлопот.
-- Вам хотелось избавить меня от разговора с полицией об экспериментах
Блейдона.
Легкая циничная улыбка стала отчетливей, холодные глаза Исидро
потеплели.
-- И это тоже.
Эшер остановился у конторки, приглядываясь к нему. Если нанесенные
Деннисом раны и мучили Исидро (рука самого Эшера ныла под новокаиновой
блокадой), то это никак не отражалось на его поведении. Тонкие руки вампира
были аккуратно забинтованы -- не иначе доктором Гриппеном.
-- Вы понимаете, -- медленно начал Эшер, -- что брат Антоний не только
был единственным вампиром, способным убить Денниса, способным ввести себе в
вены такое количество серебра и прожить после этого еще несколько минут, но
и единственным, кто на это отважился. Он был единственным вампиром, который
предпочел спасение души бессмертию.
Порыв ветра качнул голые ветви в саду, столкнув их с костяным стуком.
Вдали колокол на церкви ударил шесть раз. Тонкие пальцы Исидро неподвижно
лежали на исписанных листах. Массивный золотой перстень блестел в свете
газового рожка.
-- Вы полагаете, он его достиг? -- спросил он наконец.
-- Вам знакома легенда о Тангейзере?
Вампир усмехнулся.
-- Грешник, так напугавший своей исповедью папу Римского, что тот
прогнал его, сказав: "Скорее на моем посохе распустятся цветы, нежели
Господь простит такие преступления". Тангейзер вернулся к грешной жизни, а
через три дня посох расцвел... Да, знакома. -- Глубокие глаза Исидро
загадочно мерцали. -- Но, как говорил сам брат Антоний: "Нам этого не
узнать".
Еле слышный звук заставил Эшера обернуться. В дверях стояли Антея
Фаррен и Лайонел Гриппен. Графиня выглядела осунувшейся и измученной,
доктор, как всегда, был огромен и краснолиц; на фоне налитых краденой кровью
губ клыки казались ослепительно белыми.
Исидро продолжал мягко:
-- Думаю, никому из нас даже и в голову бы не пришло, что такое
самопожертвование возможно. Да и сам брат Антоний наверняка подумал об этом
лишь после встречи с вами в катакомбах, когда вы напомнили ему о
безграничности милосердия Божьего.
-- Каждый вправе дурачить себя, как ему нравится, -- проворчал Гриппен.
-- А я думаю, если кто-то уходит из-за стола в разгар пира, то, значит, он
просто пресытился.
Антея чуть склонила голову к плечу и добавила:
-- Это был скорее поступок смертного.
-- Ну так он и умер в итоге, -- отозвался Гриппен.
Какое-то время Эшер внимательно смотрел в мерцающие карие глаза
женщины.
-- Да, -- сказал он. -- Это был скорее поступок человека, чем вампира.
-- Во всяком случае, после этого его поступка ваша служба кончилась, --
сказал Исидро, не поднимаясь из-за конторки. -- Вы свободны.
-- Свободен? -- Эшер оглянулся на дверь, возле которой стояли Гриппен и
графиня Эрнчестер с лицами, напоминающими в газовом свете посмертные
гипсовые маски с живыми мерцающими глазами.
-- Да, свободны, -- повторил Исидро. -- Если хотите, можете начать
охоту на вампиров, во всяком случае, на тех, кто вам лично не симпатичен.
Или даже на всех, если вы человек принципа. Насколько я понимаю, какие-то
принципы у вас еще остались, хотя и в сильно поврежденном виде... Но, боюсь,
это окажется бесплодным занятием. Мы знаем теперь, каким образом вы и миссис
Лидия нас выследили, и, поверьте, сделали из этого выводы. Отныне наши
укрытия будут более, как это у вас называется, законспирированы. Вы можете
преследовать нас долго и безуспешно, хотя вам, разумеется, придется вложить
в это дело всю свою душу, все силы, все оставшиеся годы. А много ли их у вас
осталось?
Эшер смотрел на него не отвечая. В бледных глубоких глазах вампира он
не уловил ни тени насмешки. Бедный глупый Деннис убил двадцать четыре
человека -- слепо, почти бессознательно, в припадке ярости и желания. Исидро
убил за три с половиной столетия не менее десятков тысяч -- хладнокровно и
расчетливо. Долг человека требовал уничтожить их до единого, чтобы они не
могли убивать снова и снова, не могли порождать себе подобных.
Но в глубине души Эшер знал, что Исидро прав. Для этого требовалась
одержимость во имя идеи, та самая одержимость, ради которой он застрелил
когда-то человека, бывшего его другом. Он устал от этого, смертельно устал,
он был просто не в силах вести борьбу.
-- Мы не тронем ни вас, ни ваших близких, -- продолжал вампир. -- Чего
вам еще желать? Это не плата -- это обычная предосторожность. Человек, чей
бык не был зарезан волком, редко становится настойчивым охотником. Охотиться
за нами -- все равно что охотиться за дымом, Джеймс, ибо у нас есть то, чего
нет у вас. У нас есть время. Дни и часы счастья драгоценны вам, и вы знаете,
как. мало их у вас осталось. А в нашем распоряжении все время или, по
меньшей мере, -- добавил он с иронией, -- та его часть, которая нам
потребна.
Мгновенное помутнение сознания заставило Эшера обернуться в
предчувствии ловушки... Но Гриппен и Антея исчезли.
Он снова повернулся к конторке и обнаружил, что кабинет пуст...
Его шаги отдавались приглушенным эхом в пустом доме. Двинувшись вниз по
ночной улице, Эшер увидел язык золотого пламени в окне кабинета и серый клуб
дыма, но не остановился. Вокруг поднялась суматоха, люди забегали,
закричали. Полный бумаг дом должен был сгореть быстро.
На углу Харли-стрит он взял кэб и направился к дому, где Лидия лежала
на кровати и, рассыпав по плечам рыжие волосы, листала медицинские журналы,
терпеливо дожидаясь его возвращения.
Разрушенная церковь стояла в низинке примерно в сотне ярдов от дома, ее
оплетенные плющом стены были заслонены целой рощицей молодых буков. Церковь
представляла собой, по словам Лидии, идеальное укрытие, где запереть их было
невозможно, а возле алтаря под проваленной крышей они были бы защищены с
трех сторон, сузив заодно фронт возможной атаки.
-- Как насчет усыпальницы? -- Исидро, ослабев, оперся на обломок
колонны, пока Лидия выламывала выросший в каменной щели росток березы. С
видимым усилием вампир выпрямился и поглядел на покрытый мхом алтарь. --
Если сюда есть еще один путь, он может...
-- Здесь нет усыпальницы. -- Лидия освободилась от одной из нижних
юбок, влажных от травы, по которой они бежали. Непослушными пальцами Исидро
разорвал сухую часть юбки на длинные полосы и, обмотав вокруг выломанного
ростка, соорудил факел. Не сводя глаз со склона, отделявшего церковь от
луга, Эшер бросил им коробок спичек, который всегда носил в кармане куртки.
Зашипела сера, и ткань воспламенилась.
-- Дед Денниса переделал эти руины одновременно со строительством дома
-- специально выписывал для этого архитектора из Бирмингема. Днем все это
действительно выглядит весьма живописно. Эта стена, вон те арки и могильные
камни на склоне -- все это тогда и было сделано.
Исидро засмеялся, в свете факела блеснули клыки. Подошла Лидия со
вторым факелом в одной руке и с серебряной заколкой в другой. Рыжие отсветы
плясали на заросших сорняками стенах, на ложноготических консолях, на
алтаре. За линзами очков лицо Лидии было совершенно мальчишеским,
испачканным, забрызганным кровью Денниса. Для Эшера она была прекрасна.
Положила спички в карман его куртки и тихо спросила:
-- С тобой все в порядке?
Болезненно-яростные стоны Денниса умолкли, ветер стих. Обнаженные буки
и густые заросли бузины и боярышника, окружающие стены, казалось, замерли в
ожидании. Но тишина была еще хуже, чем шум ветра.
-- Ты имеешь в виду: кроме сломанной руки, различных укусов, контузии,
ссадин и вампира-мутанта в пятидесяти футах?
Губы ее покривились.
-- Да, кроме этого.
-- Да.
-- Я беспокоилась. -- Голос ее стал еле слышен; Эшер знал, что она
хорошо разглядела красные следы полузаживших укусов на его горле. В свете
факела ее дыхание клубилось золотым облачком.
-- Но не так, как я, поверь мне.
Последовало минутное молчание. Затем:
-- А это... то, что мы видели... Это был Деннис? Когда-то она
рассказала ему, что Деннис сделал ей предложение первый раз здесь, в Пиках.
Деннису никогда и в голову не приходило, что она может не захотеть стать его
женой. Это навело Эшера на мысль, что предложение Деннис сделал именно среди
этих руин. Более романтического места не нашлось бы на двадцать миль в
округе. Да еще и летом, при вечернем освещении.. Он вздохнул и сказал:
-- Да...
Исидро, высоко держа факел, подошел к ним поближе.
-- Вы ничего не чувствуете? -- Сквозь прореху в рубашке Эшер видел рану
на его плече, еще струящую клейкий ручеек темной крови. Живой человек на
месте Исидро давно бы потерял сознание; вампир лишь дрожал, как от сильного
холода, да лицо его слегка осунулось. Оттиски пальцев Денниса виднелись и на
руке между рукавом сорочки и скрутившейся в жгут перевязкой из носового
платка. -- Там какое-то движение на лугу, но я не могу различить...
В течение секунды было очень тихо, словно сама ночь затаила дыхание.
Затем в свете факелов появился Деннис -- возник с той же пугающей
внезапностью, с какой когда-то перед ними во мраке катакомб возник брат
Антоний.
Эшер слышал, как сзади тихонько ахнула Лидия -- от жалости и ужаса.
Известный ей Деннис Блейдон был сложен как бог -- златоволосый Геркулес
в белом крикетном костюме. Теперь его размеры показались ей чудовищными;
грудная клетка буквально распирала рваную сорочку. Кровь текла по его ребрам
из раны, нанесенной серебряной заколкой, и по лицу, разбитому ударом
стального посеребренного прута. Гордый прямой нос был проломлен. Слюна и
кровь капали с несоразмерно больших клыков; пораженная проказой кожа
сверкала, как змеиная спина, в лунном свете. Сияющие голубые глаза не были
уже глазами человека.
-- Профессор Эшер, -- шепнул он; речь его была вязкой, невнятной. --
Лидия, отойди от него. Я не причиню тебе вреда, клянусь. Ты знаешь, я
никогда не был способен на это, Лидия. Я не позволил папе причинить тебе
вред...
-- Только потому, что она была нужна тебе самому! -- крикнул Эшер в
колеблющуюся темноту. -- Потому что ты хотел сделать ее такой, как ты сам;
хотел заразить мерзостью из твоих вен, чтобы она была твоей вечно.
-- Неправда! -- Сияющие глаза Денниса яростно расширились. -- Папа
найдет лекарство, и мне станет лучше! И почему бы ей не быть моей? Она и
будет моей -- вечно! Я сделаю так, что она полюбит меня!.. Я хочу его --
вампира. Он мне нужен. Он нужен мне!
-- Нам он тоже нужен, -- тихо сказал Эшер. -- Мы без него пропадем.
Он моргнул, пытаясь держать Денниса в поле зрения, пытаясь
сфокусировать свое сознание только на этом. Но Деннис ускользал,
перемещаясь; дрожь движения проходила по зарослям бузины то здесь, то там;
казалось, темнота колеблется повсюду.
-- Он убийца, профессор Эшер, -- выдохнул голос из этой темноты. -- Он
убивал женщин, убивал маленьких нежных детей, он бы убил и Лидию, если бы вы
ему разрешили. Вы же знаете, что он убийца...
-- А вы-- нет? -- спросил Эшер в темноту.
-- Это совсем другое. Это с благими намерениями. Я шел на риск --
стране были нужны мужчины с моей силой, с моими способностями. И я не убивал
тех людей. Их убили сами вампиры. Кальвар и Лотта...
-- Кальвар и Лотта были к тому времени мертвы, и вы, Деннис, это
знаете.
-- Это были они, -- настаивал Деннис, напрочь отринув логику. -- Это
они, а не я, и потом я же делал это с благими... Мне нужна кровь! МНЕ ОНА
НУЖНА!
Сознание внезапно затмилось, накатила слабость. Эшеру показалось, что
он уловил движение в сорняках, скрывающих поддельные могильные камни слева,
но в следующий миг Исидро взмахнул факелом, пытаясь отразить атаку
возникшего перед ним Денниса. Эшер кинулся к ним и нанес колющий удар штырем
в широкую спину вампира-мутанта, но Деннис исчез вновь. Исидро стоял на
коленях, держась за большой мускул между шеей и плечом; сквозь тонкие пальцы
снова бежала кровь. Факел лежал, потрескивая, на влажной земле.
-- Убийца, -- прошелестел голос, когда Эшер, не выпуская прута, помог
Исидро подняться. -- Вы оба убийцы. Шпионы, доносчики, трусы, убивающие в
спину настоящих мужчин.
Исидро все еще держался за плечо, его била дрожь, руки (даже сквозь
плотную куртку) казались ледяными; вампир невесомо опирался на плечо Эшера.
Нежная белая кожа облегла кости лица, сделав его похожим на череп.
Интересно, может ли вампир упасть в обморок?..
-- Вы никогда не были достойны Лидии. Вы лгали ей, вы украли ее у меня.
Вы сделали так, чтобы она мне отказала. Она бы любила меня, если бы не вы.
Но я не буду одинок. Когда я убью вас обоих, она будет моей. Я знаю теперь,
как делать вампиров...
Эшер всматривался туда, откуда, как ему казалось, исходил шепот, но не
видел там никого. Исидро чуть выпрямился и тут же пошатнулся, пытаясь
удержаться на ногах.
-- Где он?
Исидро покачал головой.
-- Не знаю. -- Весьма странно было слышать, что голос его остался таким
же бесстрастным, как и раньше. -- Я думаю, он был среди надгробий, прежде
чем напал на меня...
-- Как долго мы сможем продержаться?
-- Достаточно долго, чтобы на нем сказалось отравление серебром? --
Лидия шагнула к ним с серебряным жалом в руке. Линзы ее очков пылали
отраженным светом факела.
-- Нет. -- Легкая рука вампира сжала плечо Эшера. -- Серебро только
разъярит его и заставит с большей жадностью желать моей крови. У него еще
много сил. Он может продержаться несколько дней, может быть, недель... А
если схватит меня или другого вампира, то может продолжить свою жизнь
бесконечно. В любом случае, восход уже скоро.
Лидия сдвинула очки поближе к переносице.
-- В комнате, где они меня держали, нет окон, -- сказала она. -- Если
мы сможем вернуться к дому, мы попробуем охранять вас...
-- Вы даже не увидите, как он наносит удар. -- Вампир выпрямился,
отпустив Эшера, но по-прежнему держась за свое плечо; на тонких пальцах
загустевала клейкая кровь, повязка из носового платка тоже вся вымокла.
Исидро произнес равнодушно:
-- Рассвет убьет меня, потом настанет ваш черед...
Лидия резко повернулась, воздев факел.
-- Что это?
Что-то белое дрожало и двигалось среди надгробий.
Вновь поднимающийся ночной ветерок шевельнул пряди белых волос. Черное
рубище трепетало на маленьком скелетоподобном тельце. Воссияли мерцающие
огромные глаза вампира.
Эшер выдохнул:
-- Антоний...
Белые высохшие ручки взлетели к испятнанному облаками черному небу.
Эшер разглядел похожее на череп лицо и тонзуру; ему показалось даже, что
ветер добросил до него исступленный, отчаянный шепот:
-- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа...
-- Antonius, non! -- закричал Исидро, когда темный силуэт Денниса
вырвался из мрака и пал подобно грозовому облаку на маленькую одинокую
фигурку среди надгробий.
Если маленький монах и мог уклониться от нападающего или оказать
сопротивление, то, во всяком случае, он не стал этого делать. Деннис схватил
его, как змея хватает птицу, и в тот же миг Эшер шагнул из развалин часовни.
Споткнулся на неровности почвы, боль отдалась в руке. Он слышал, как
окликнула его Лидия, как Исидро крикнул вслед: "Вернитесь, глупец!.." Деннис
издал глубокое алчное рычание. Скорее в мозгу, нежели в ушах Эшера прозвучал
слабый ускользающий голос: "Предаюсь в твои руки, Господи..." -- и два
вампира слились в зловещем подобии поцелуя.
Затем Деннис отшвырнул изломанное тельце и обернулся, явив
окровавленные клыки, вспухшие губы и изрезанный подбородок. Со звериным
рычанием он кинулся навстречу Эшеру.
Зная, что опьянение кровью лишает осторожности, Эшер взмахнул
серебряным прутом, вложив в удар все оставшиеся силы. Но Деннис обрушился на
него с лету, и Эшер оказался придавленным к земле. Он видел, как все шире и
шире раскрывается окровавленная пасть, как увлажняются голубые глаза, но не
от злобы, а от изумления и боли. И лишь когда они остекленели окончательно,
Эшер понял, что Деннис умер еще в прыжке.
Полузадохнувшийся, оглушенный, со врезающимся в спину обломком
фальшивого надгробия, он лежал так некоторое время под зловонной неподвижной
массой, которая была когда-то Деннисом, догадываясь уже, что могло убить
вампира.
Причиняя себе немилосердную боль, Эшер выбрался из-под трупа. Запрыгало
пламя факела, послышался шорох юбки в сорняках, и голос Исидро произнес:
-- Джеймс?..
Эшер стоял, пошатываясь, над трупом монстра, бессмысленно сжимая
серебряный прут. Потом он бросил его и, спотыкаясь, подошел к телу брата
Антония, лежащему, как сломанная марионетка, среди лощеной викторианской
готики жульнических надгробий.
Маленький минорит лежал скомканной путаницей тонких костей и истлевшей
одежды; к белым волосам прилепились окровавленные четки. Босые ноги были
изрезаны и сбиты. Аорта, разорванная клыками Денниса, уже не кровоточила. Но
похожее на череп личико хранило выражение странной безмятежности и даже еле
уловимый намек на улыбку.
Стоящие сзади Лидия и Исидро молчали. Эшер взял мертвого вампира за
левую руку и сдвинул ветхий рукав к плечу. В свете факела ряд следов от иглы
в большой вене был виден весьма отчетливо. Эшер встал и двинулся, огибая
надгробия, к тому месту, где они заметили первое движение.
Там лежало его широкое пальто с прицепившимися к твиду соломинками из
конюшен на Куин-Энн-стрит, где он оставил его рядом с плащом Исидро. А
сверху положен был бархатный футляр со шприцем и десятью ампулами нитрата
серебра.
Все ампулы были пусты.
-- Он был единственным вампиром, который смог это сделать. --
Размышляя, как бы ему застегнуть пуговицы на сорочке одной рукой (и это был
не первый повод к подобному размышлению), Эшер снова поглядел на коричневый
бархатный футляр со шприцем и ампулами, лежащий на краю стола. -- Не думаю,
чтобы живой человек или вампир помоложе могли дожить хотя бы до второго
укола.
Лидия покачала головой.
-- Как он узнал? -- Сосредоточенно хмурясь, она стояла перед зеркалом
для бритья, пытаясь завязать у себя на шее виндзорским узлом галстук мужа.
Последние лучи вечернего солнца, проникая сквозь дешевые кружевные занавески
в комнату Эшера (Колоннада Принца Уэльского, 6), усеивали теневыми цветами
белую блузку Лидии и вплетали золото в ее рыжие волосы.
-- Насчет ампул? Если он следовал за нами из Парижа, он легко мог
подслушать, как мы говорили об этом с Исидро в твоей комнате. Кстати, Исидро
рассказывал, что вампиры могут целыми днями подслушивать разговоры будущих
жертв. Антоний был неплохо осведомлен о деятельности и технологии
современных людей, просто он старался держаться от всего этого подальше не в
пример так называемым "хорошим вампиром". Если он видел, как Деннис атаковал
меня во дворе дома Гриппена, он вполне мог решить, что против Денниса
годятся лишь такие вот героические меры.
-- Бедный Деннис. -- Лидия распустила узел, постояла минуту, глядя на
Эшера через зеркало. -- Он обычно говорил такие ужасные вещи о других
девушках в Самервилле -- что они ведут себя, как мужчины, потому что не
могут найти себе мужчину, -- причем говорил совершенно не думая. Когда я
делилась с ним своими планами, он напускал на себя такой снисходительный
вид, словно я до тех пор в университете, пока не выйду замуж. "У тебя другая
стезя" -- это его обычные слова... -- Она покачала головой. Справившись с
узлом, сняла галстук и повернулась, чтобы надеть его на шею Эшера. -- Он так
хотел быть героем, но все дело в том, что я никогда не принимала его
всерьез.
Эшер взял Лидию за запястье здоровой рукой, когда она поправляла ему
воротник.
-- Ты, однако, должна согласиться, что он никогда не позволил бы тебе
рисковать собой, поехав с ним в Лондон.
-- Знаю. -- Печаль прошла, и Лидия улыбнулась. -- Поэтому-то я и не
относилась к нему серьезно. Ему представлялось, что с любой ситуацией
способен справиться он один. -- Она вздохнула, сосредоточила на несколько
мгновений все внимание на булавке, затем поправила мужу галстук. -- Ужасно,
но я уверена: он впрыснул себе вакцину Блейдона, потому что не мог вынести
мысли, что власть, подобная власти Кальвара, достанется кому-то другому.
Они сожгли тела брата Антония и Денниса перед рассветом, использовав в
качестве погребального костра дровяной сарай в Пиках. Пламя было голубым и
опаляюще горячим. Эшер видел, что Лидия с интересом приглядывается к
необычному оттенку пламени, и, помнится, подумал, что она обязательно
возьмет это на заметку. Однако после событий сегодняшней ночи Лидия уже не
горела желанием повторить опыты Блейдона, пусть даже в лабораторных
условиях.
Исидро покинул их, как только вспыхнул костер. К тому времени, когда в
Пики прибыла полиция, извещенная пастухами о пожаре, солнце уже встало, а
Эшер и Лидия, чумазые, как жестянщики, шли по дороге к станции Принца
Райсборо, поддерживая с двух сторон испорченный Блейдоном мотоцикл; широкого
пальто Эшера хватало обоим. О пожаре была маленькая заметка на последней
странице вечернего выпуска "Дейли мейл", ни словом не упомянувшая о
человеческих останках в пепелище.
-- Во всяком случае, -- продолжила Лидия, отворачиваясь от окна, где
алое солнце опускалось на скопище крыш и печных труб, -- если идти от
противного, Деннис мог бы просто не говорить мне о том, что происходит. Но
это бы тоже ничего не изменило, поскольку убийца, дневной охотник (в данном
случае сам Деннис) знал меня и желал. Я попалась ему на глаза, когда он
следил за Забиякой Джо Дэвисом. А потом он звал меня -- во сне. Конечно, он
делал это с другими целями, нежели "хорошие вампиры", но... И потом рано или
поздно он бы все равно узнал, как делают вампиров, и пришел бы за мной. --
Лидия сняла очки и вытерла глаза. -- Так что моя неудачная разведка у дома
Блейдона на Куин-Энн-стрит всего лишь ускорила события.
Она подняла с кровати пальто Эшера и помогла ему одеться. Вернувшись из
Пиков, они проспали почти до полудня. Большую часть оставшегося времени они
потратили на перевязку сломанной руки в Мидлсексской больнице. Эшеру
следовало бы сразу же вернуться в постель, но оставалось еще одно дело.
-- Тебе хочется туда идти? -- спросила Лидия.
Эшер взглянул на свое отражение в зеркале. Побритый, умывшийся, он уже
не выглядел, как бродяга, но лицо у него было бледным и осунувшимся. Даже из
заграничных своих вояжей он никогда не возвращался в таком плачевном
состоянии.
-- Нет, -- сказал он. -- Но без Денниса сам он вряд ли представляет
какую-либо опасность. И кто-то должен сказать ему. Только, пожалуйста,
пообещай мне, что до моего возвращения ты будешь сидеть дома. Хорошо?
Она кивнула. Эшер бросил еще один взгляд на вечереющее небо в окне,
успокоив себя мыслью, что, когда станет совсем темно, он будет уже далеко
отсюда. Гриппен знал о комнатах Лидии на Брутон-Плейс, но, насколько было
известно Эшеру, понятия не имел о Колоннаде Принца Уэльского, 6.
Если, конечно, ему не сказал Исидро.
Пока доктора Мидлсексской больницы цокали и качали головами над его
рукой, он попросил Лидию сходить к Ламберту и приобрести еще пять серебряных
цепочек. Одна из них теперь была на его шее, остальные -- на руках и ногах.
Эшер двигался в направлении Оксфорд-стрит. Зажглись газовые фонари -- мягкие
и желтые в сумерках. Он был уверен, что Лидия тоже надела свое серебро, но
сильно сомневался в том, что это поможет, если вампиры решат уничтожить
свидетелей.
А он уже не работал на Исидро.
И кто-то должен был сообщить о случившемся Блейдону... И кто-то должен
был убедиться, что старый фанатик не возобновит опытов "для блага страны".
Другой вещью, купленной Лидией (хотя он и не просил об этом), был
револьвер. Однако вряд ли бы он сейчас понадобился ему.
В сумерках дома Куин-Энн-стрит имели весьма мирный вид. Их высокие
узкие окна были освещены. В одном из них двое мужчин играли в шахматы, возле
другого задумчиво стояла женщина, обняв за плечи подростка. Будь Эшер
вампиром, он бы слышал сейчас каждое их слово.
В доме Блейдона был свет -- видимо, в кабинете, располагавшемся на
одном этаже с лабораторией и маленькой тюрьмой. Эшер сильно стукнул в дверь,
и она подалась под костяшками его пальцев.
-- Блейдон! -- позвал он, почти не повысив голоса.
Имя еще отдавалось на темной лестнице, но, как тогда, в Оксфорде, Эшер
понимал, вслушиваясь в опасную тишину, что в доме кто-то есть. Затем голос
Исидро шепнул в мозгу:
-- Поднимитесь сюда.
Он двинулся по ступенькам, точно зная, что он найдет на втором этаже.
Исидро сидел в кабинете Блейдона за инкрустированной персидской
конторкой и сортировал валявшиеся вокруг бумаги. Вампир выглядел так, как и
при первой их встрече: изящный, словно изваянный из алебастра; нежные
бесцветные волосы падают почти до плеч, облитых серой тканью костюма,
купленного на Бонд-стрит, -- заезжий гранд, аристократ из иных веков,
танцевавший когда-то с королевой-девственницей; окаменелость с замещенными
полностью клетками и душой, запаянной в этих клетках, как муравей в янтаре.
Чем же он все-таки коротал вечера этих нескольких столетий?
Бледные глаза цвета шампанского встретились с глазами Эшера.
-- Вы найдете его в лаборатории, -- тихо сказал вампир. -- У него
сломана шея. Он как раз работал над очередной сывороткой -- из крови,
которую он выкачал из Хлои.
-- Он узнал про Денниса?
-- Там была телеграмма из Букингемширской полиции -- о пожаре в Пиках.
В золе нашли металлические пуговицы от мужских брюк, потрескавшиеся
стеклянные бусины четок, стальное распятие и несколько неопознанных костей.
Эшер молчал. Исидро положил очередную тетрадь на вершину бумажного
пригорка перед собой. Пригорок поехал, и брошюра, соскользнув, слетела
неуклюжей птицей на пол.
-- Вы собирались разобраться с ним сами? Эшер вздохнул. Ему приходилось
совершать вещи похуже убийства Блейдона по куда более незначительным
поводам. Он знал, что всегда сможет обратиться за защитой в министерство
иностранных дел и будет надежно прикрыт друзьями из департамента. Револьвер
оттягивал карман пальто.
-- Да.
-- Я так и думал. -- Губы дона Симона тронула кривоватая, но странно
мягкая улыбка, придав его лицу, как вчерашней исполненной ужаса ночью, почти
человеческое выражение. -- Мне хотелось избавить вас от лишних хлопот.
-- Вам хотелось избавить меня от разговора с полицией об экспериментах
Блейдона.
Легкая циничная улыбка стала отчетливей, холодные глаза Исидро
потеплели.
-- И это тоже.
Эшер остановился у конторки, приглядываясь к нему. Если нанесенные
Деннисом раны и мучили Исидро (рука самого Эшера ныла под новокаиновой
блокадой), то это никак не отражалось на его поведении. Тонкие руки вампира
были аккуратно забинтованы -- не иначе доктором Гриппеном.
-- Вы понимаете, -- медленно начал Эшер, -- что брат Антоний не только
был единственным вампиром, способным убить Денниса, способным ввести себе в
вены такое количество серебра и прожить после этого еще несколько минут, но
и единственным, кто на это отважился. Он был единственным вампиром, который
предпочел спасение души бессмертию.
Порыв ветра качнул голые ветви в саду, столкнув их с костяным стуком.
Вдали колокол на церкви ударил шесть раз. Тонкие пальцы Исидро неподвижно
лежали на исписанных листах. Массивный золотой перстень блестел в свете
газового рожка.
-- Вы полагаете, он его достиг? -- спросил он наконец.
-- Вам знакома легенда о Тангейзере?
Вампир усмехнулся.
-- Грешник, так напугавший своей исповедью папу Римского, что тот
прогнал его, сказав: "Скорее на моем посохе распустятся цветы, нежели
Господь простит такие преступления". Тангейзер вернулся к грешной жизни, а
через три дня посох расцвел... Да, знакома. -- Глубокие глаза Исидро
загадочно мерцали. -- Но, как говорил сам брат Антоний: "Нам этого не
узнать".
Еле слышный звук заставил Эшера обернуться. В дверях стояли Антея
Фаррен и Лайонел Гриппен. Графиня выглядела осунувшейся и измученной,
доктор, как всегда, был огромен и краснолиц; на фоне налитых краденой кровью
губ клыки казались ослепительно белыми.
Исидро продолжал мягко:
-- Думаю, никому из нас даже и в голову бы не пришло, что такое
самопожертвование возможно. Да и сам брат Антоний наверняка подумал об этом
лишь после встречи с вами в катакомбах, когда вы напомнили ему о
безграничности милосердия Божьего.
-- Каждый вправе дурачить себя, как ему нравится, -- проворчал Гриппен.
-- А я думаю, если кто-то уходит из-за стола в разгар пира, то, значит, он
просто пресытился.
Антея чуть склонила голову к плечу и добавила:
-- Это был скорее поступок смертного.
-- Ну так он и умер в итоге, -- отозвался Гриппен.
Какое-то время Эшер внимательно смотрел в мерцающие карие глаза
женщины.
-- Да, -- сказал он. -- Это был скорее поступок человека, чем вампира.
-- Во всяком случае, после этого его поступка ваша служба кончилась, --
сказал Исидро, не поднимаясь из-за конторки. -- Вы свободны.
-- Свободен? -- Эшер оглянулся на дверь, возле которой стояли Гриппен и
графиня Эрнчестер с лицами, напоминающими в газовом свете посмертные
гипсовые маски с живыми мерцающими глазами.
-- Да, свободны, -- повторил Исидро. -- Если хотите, можете начать
охоту на вампиров, во всяком случае, на тех, кто вам лично не симпатичен.
Или даже на всех, если вы человек принципа. Насколько я понимаю, какие-то
принципы у вас еще остались, хотя и в сильно поврежденном виде... Но, боюсь,
это окажется бесплодным занятием. Мы знаем теперь, каким образом вы и миссис
Лидия нас выследили, и, поверьте, сделали из этого выводы. Отныне наши
укрытия будут более, как это у вас называется, законспирированы. Вы можете
преследовать нас долго и безуспешно, хотя вам, разумеется, придется вложить
в это дело всю свою душу, все силы, все оставшиеся годы. А много ли их у вас
осталось?
Эшер смотрел на него не отвечая. В бледных глубоких глазах вампира он
не уловил ни тени насмешки. Бедный глупый Деннис убил двадцать четыре
человека -- слепо, почти бессознательно, в припадке ярости и желания. Исидро
убил за три с половиной столетия не менее десятков тысяч -- хладнокровно и
расчетливо. Долг человека требовал уничтожить их до единого, чтобы они не
могли убивать снова и снова, не могли порождать себе подобных.
Но в глубине души Эшер знал, что Исидро прав. Для этого требовалась
одержимость во имя идеи, та самая одержимость, ради которой он застрелил
когда-то человека, бывшего его другом. Он устал от этого, смертельно устал,
он был просто не в силах вести борьбу.
-- Мы не тронем ни вас, ни ваших близких, -- продолжал вампир. -- Чего
вам еще желать? Это не плата -- это обычная предосторожность. Человек, чей
бык не был зарезан волком, редко становится настойчивым охотником. Охотиться
за нами -- все равно что охотиться за дымом, Джеймс, ибо у нас есть то, чего
нет у вас. У нас есть время. Дни и часы счастья драгоценны вам, и вы знаете,
как. мало их у вас осталось. А в нашем распоряжении все время или, по
меньшей мере, -- добавил он с иронией, -- та его часть, которая нам
потребна.
Мгновенное помутнение сознания заставило Эшера обернуться в
предчувствии ловушки... Но Гриппен и Антея исчезли.
Он снова повернулся к конторке и обнаружил, что кабинет пуст...
Его шаги отдавались приглушенным эхом в пустом доме. Двинувшись вниз по
ночной улице, Эшер увидел язык золотого пламени в окне кабинета и серый клуб
дыма, но не остановился. Вокруг поднялась суматоха, люди забегали,
закричали. Полный бумаг дом должен был сгореть быстро.
На углу Харли-стрит он взял кэб и направился к дому, где Лидия лежала
на кровати и, рассыпав по плечам рыжие волосы, листала медицинские журналы,
терпеливо дожидаясь его возвращения.