Мими топнула ногой.
- Ах ты... - Она рассмеялась, и выражение гнева сошло с ее лица. -
Иногда ты бываешь страшным занудой. На сей раз я говорю правду, Ник. Я
описала тебе все, что случилось в точности так, как оно и случилось.
- Надеюсь. Давно пора. Ты уверена, что Джулия на минутку не приходила в
себя, чтобы сообщить тебе кое-что, пока ты была с ней наедине?
- Опять ты пытаешься разозлить меня. Конечно, уверена.
- Хорошо, - сказал я. - Жди здесь. Я позову Гилда, однако, если ты
скажешь ему, что цепочка была в руке Джулии, а сама Джулия не совсем еще
умерла, то он задумается, не пришлось ли тебе слегка потревожить секретаршу,
чтобы отнять у нее цепочку.
Она широко распахнула глаза.
- Так что я должна ему сказать?
Я вышел и закрыл за собой дверь.
Нора, казавшаяся чуть сонной, вела в гостиной светскую беседу с Гилдом
и Энди. Отпрысков Уайнанта в комнате не было.
- Идите, - сказал я Гилду. - Первая дверь налево. По-моему, она для вас
созрела.
- Удалось ее расколоть? - спросил он.
Я кивнул.
- И что вы узнали?
- Давайте посмотрим, что узнаете вы, а потом сравним вашу информацию с
моей и увидим, как все это будет сочетаться, - предложили.
- О'кей. Идем, Энди. - Они вышли.
- Где Дороти? - спросил я.
Нора зевнула.
- Я думала, что она с тобой и с Мими. Гилберт где-то здесь. Всего
несколько минут назад он был в гостиной. Мы долго еще здесь пробудем?
- Уже недолго. - Я вернулся в коридор, прошел мимо двери в комнату
Мими, увидел открытую дверь в другую спальню и заглянул туда. Там никого не
было. Дверь напротив была заперта. Я постучал.
Голос Дороти произнес:
- Кто там?
- Ник, - сказал я и вошел.
Она лежала на краю постели полностью одетая, сбросив лишь тапочки.
Рядом с ней на кровати сидел Гилберт. Губы Дороти слегка опухли, однако это
могло быть и результатом того, что она плакала: глаза ее покраснели. Она
подняла голову и мрачно уставилась на меня.
- Ты все еще хочешь со мной поговорить? - спросил я.
Гилберт встал с постели.
- Где мама?
- Беседует с полицией.
Он что-то пробормотал - я не уловил, что именно - и вышел из комнаты.
Дороти содрогнулась.
- Меня от него тошнит, - сказала она, а затем, словно опомнившись,
снова мрачно уставилась на меня.
- Ты все еще хочешь со мной поговорить?
- Почему вы вдруг так против меня настроились?
- Не говори глупостей. - Я сел на место, где только что сидел Гилберт.
- Тебе известно что-либо о том ножике и цепочке, которые якобы нашла твоя
мать?
- Нет. Где нашла?
- Что ты хотела мне сказать?
- Ничего... Теперь ничего, - злорадно сказала она, - кроме того, что
вы, по крайней мере, могли бы стереть с ваших губ ее губную помаду.
Я стер помаду. Она выхватила у меня носовой платок, затем перекатившись
на другую половину кровати, взяла со столика спичечный коробок и зажгла
спичку.
- От него сейчас такая вонь поднимется, - сказал я.
- Наплевать, - сказала Дороти, однако спичку задула.
Я взял у нее платок, подошел к окну, открыл его, выбросил платок,
закрыл окно и вернулся к кровати.
- Вот так, раз уж ты считаешь, что от этого тебе станет легче.
- Что мама говорила... обо мне?
- Она сказала, что ты в меня влюблена.
Дороти рывком уселась на кровати.
- А что сказали вы?
- Я сказал, что просто-напросто нравился тебе, когда ты была еще
ребенком.
Нижняя губа ее задрожала.
- Вы... Вы полагаете, что все дело в этом?
- А в чем же еще?
- Не знаю. - Дороти заплакала. - Они все так издевались надо мной из-за
этого... И мама, и Гилберт, и Харрисон... Мне...
Я обнял ее за плечи.
- К черту их всех.
Через некоторое время она спросила:
- Мама влюблена в вас?
- Черт возьми, нет! Она ненавидит меня больше, чем кто-либо другой!
- Но она всегда как-то...
- Это у нее условный рефлекс. Не обращай на него внимания. Мими просто
ненавидит мужчин - всех мужчин.
Дороти перестала плакать. Она наморщила лоб и сказала:
- Не понимаю. А вы ее ненавидите?
- Как правило, нет.
- А сейчас?
- Не думаю. Она ведет себя глупо, сама же полагает, будто поступает
очень умно, и это действует мне на нервы, однако, не думаю, что я ее
ненавижу.
- А я ненавижу, - сказала Дороти.
- Ты мне об этом говорила на прошлой неделе. Я хотел тебя спросить: ты
знаешь - или, быть может, видела когда-нибудь - того самого Артура Нанхейма,
о котором мы говорили в баре сегодня вечером?
Она сердито посмотрела на меня.
- Вы пытаетесь уклониться от темы нашего разговора.
- Я просто хочу знать. Он знаком тебе?
- Нет.
- Его имя упоминалось в газетах, - напомнил я ей. - Именно он рассказал
полиции, что Морелли был приятелем Джулии Вулф.
- Я не запомнила его имени, - сказала она. - И не припоминаю, чтобы мне
до сегодняшнего вечера приходилось о нем слышать.
- Ты никогда его не видела?
- Нет.
- Иногда он называл себя Альбертом Норманом. Это тебе что-нибудь
говорит?
- Нет.
- Ты знаешь кого-нибудь из тех людей, которых мы видели сегодня у
Стадси? Или же что-нибудь о них?
- Нет. Честное слово, Ник, я бы сказала, если бы знала хоть что-нибудь
полезное для вас.
- Независимо от того, кто бы от этого пострадал?
- Да, - немедленно ответила Дороти и тут же добавила: - Что вы имеете в
виду?
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Дороти закрыла руками лицо:
голос ее был едва слышен.
- Я боюсь, Ник... Я... - В дверь постучали, и она отдернула руки от
лица.
- Войдите, - крикнул я.
Энди открыл дверь ровно настолько, чтобы просунуть в щель голову. Он
постарался ничем не выразить обуревавшего его любопытства и сказал:
- Лейтенант желает с вами поговорить.
- Сейчас иду, - пообещал я.
Он приоткрыл дверь чуть пошире.
- Лейтенант ждет. - Энди, по всей видимости, попытался многозначительно
мне подмигнуть, однако угол рта его оказался гораздо более подвижным нежели
веко, и в результате лицо его исказила страшная гримаса.
- Я скоро вернусь, - сказал я Дороти и вышел вслед за Энди.
Он закрыл за мной дверь и наклонился к моему уху.
- Мальчишка подсматривал в замочную скважину, - прошептал он.
- Гилберт?
- Ага. Он успел отскочить от двери, когда услышал мои шаги, но он
подглядывал, это как пить дать.
- Уж он-то вряд ли был шокирован тем, что увидел, - сказал я. - Как вам
показалась миссис Йоргенсен?
Энди вытянул губы, сложив их трубочкой, и с шумом выдохнул воздух.
- Ну и дамочка!
Мы вошли в спальню Мими. Она сидела в глубоком кресле у окна и,
казалось, была весьма довольна собою. Она весело мне улыбнулась и сказала:
- Теперь душа моя чиста. Я созналась во всем.
Гилд стоял у стола, вытирая лицо носовым платком.
На висках у него все еще поблескивали капельки пота, а лицо лейтенанта
выглядело старым и усталым. Ножик и цепочка, а также носовой платок, в
который они были завернуты, лежали на столе.
- Закончили? - спросил я.
- Я не знаю, и это факт, - ответил Гилд. Он повернул голову и обратился
к Мими: - Как вы считаете, мы закончили?
Мими засмеялась.
- Не представляю, что еще мы могли бы сделать.
- Что ж, - медленно и как бы нехотя произнес Гилд, - в таком случае, с
вашего позволения, я хотел бы пару минут побеседовать с мистером Чарльзом. -
Он аккуратно сложил носовой платок и сунул его в карман.
- Можете беседовать здесь. - Мими встала с кресла. - А я пока пойду
поболтаю с миссис Чарльз. - Проходя мимо меня, она игриво дотронулась до
моей щеки кончиком пальца. - Не позволяй им говорить обо мне всякие гадости,
Ник.
Энди распахнул перед ней дверь, затем снова закрыл после того, как она
вышла, опять сложил губы трубочкой и с шумом выдохнул воздух.
Я прилег на кровать.
- Итак, - сказал я, - какие дела? Гилд откашлялся.
- По ее словам, она нашла вот эту цепочку и ножик на полу, куда они
упали, и скорее всего, после того, как секретарша вырвала их у Уайнанта; она
также рассказала нам о причинах, по которым до сих пор прятала улику. Между
нами говоря, все это довольно бессмысленно, если рассуждать логически,
однако, быть может, в данном случае не стоит рассуждать логически. По правде
говоря, я до сих пор не знаю, что и думать по поводу этой женщины, честное
слово не знаю.
- Главное, - посоветовал я ему, - не дать ей измотать себя. Когда вы
ловите ее на лжи, она признает это и пытается накормить вас очередной ложью,
а когда вы ловите ее в следующий раз, она опять признает это и вновь кормит
вас новыми байками, и так далее. Большинство людей - даже женщины - теряют
вкус ко лжи после того, как вы поймаете их три-четыре раза к ряду, и
начинают либо говорить правду, либо молчать, но с Мими все происходит иначе.
Она продолжает свои попытки, и вам следует быть начеку, в противном случае
вы к своему удивлению вдруг начнете ей верить, причем не потому, что она
станет, наконец, говорить правду, а просто потому, что вам надоест ей не
верить.
Гилд сказал:
- Гм-м-м. Может быть. - Он засунул палец за воротник. Казалось, он
сильно смущен. - Послушайте, вы думаете, это она убила секретаршу?
Энди, как я вдруг заметил, смотрел на меня так пристально, что глаза
его едва не вылезали из орбит. Я сел и спустил ноги на пол.
- Хотел бы я знать. Конечно, вся эта история с цепочкой смахивает на
вранье, но... Мы можем установить, Действительно ли у него была такая
цепочка, а может, и сейчас еще есть. Если Мими помнит эту цепочку настолько
хорошо, насколько утверждает, то она вполне могла объяснить ювелиру, каким
образом изготовить еще одну такую же, а что касается ножика, то любой может
купить подобную вещицу и выгравировать на ней какие угодно инициалы. Многое
говорит против того, что она зашла так далеко. Если она подбросила точную
копию цепочки, то скорее всего оригинал тоже у нее - возможно, он у нее уже
давно, - однако, все это вам, ребята, предстоит проверить.
- Мы делаем все, что можем, - терпеливо сказала Гилд. - Итак, вы
полагаете, что это сделала она?
- Вы имеете в виду убийство? - Я покачал головой. - Пока я еще не зашел
так далеко в своих предположениях. Как насчет Нанхейма? Пули совпадают?
- Совпадают, они из того же пистолета, что и в случае с секретаршей -
все пять.
- В него стреляли пять раз?
- Да, и с довольно близкого расстояния, так что одежда кое-где
обгорела.
- Сегодня вечером в одном баре я видел его девушку - ту самую,
рыжеволосую, - сообщил я. - Она говорит, что Нанхейма убили мы с вами,
потому что он слишком много знал.
- Гм-м-м. А что это за бар? - спросил Гилд. - Вероятно, мне захочется с
ней потолковать.
- "Пигирон Клаб" Стадси Берка, - сказал я и дал ему адрес. - Морелли
тоже там ошивается. Он рассказал мне, что настоящее имя Джулии Вулф - Нэнси
Кейн, и у нее есть дружок, Фэйс Пепплер, который в настоящее время сидит в
Огайо.
По тону, которым Гилд произнес "да?", я понял, что он уже знает о
Пепплере и о прошлом Джулии.
- А что еще вам удалось выяснить во время ваших прогулок?
- Один мой приятель - Ларри Краули, пресс-агент - видел вчера днем, как
Йоргенсен выходил из ломбарда неподалеку от Сорок шестой улицы.
- Да?
- Похоже, мои новости не производят на вас особого впечатления. Я...
Дверь открылась, и вошла Мими с подносом, на котором стояли стаканы и
бутылки с виски и минеральной водой.
- Мне подумалось, что вы не откажетесь выпить, - бодрым тоном
произнесла она.
Мы поблагодарили ее.
Она поставила поднос на стол, сказала: "Прошу извинить за вторжение",
улыбнулась нам улыбкой, выражавшей снисходительное терпение, с каким женщины
обычно относятся к мужским собраниям, и вышла из комнаты.
- Вы что-то хотели сказать, - напомнил мне Гилд.
- Просто если вы, ребята, полагаете, будто я что-то от вас утаиваю, то
так и скажите. До сих пор мы работали вместе, и я не хотел бы...
- Нет, нет, - торопливо сказал Гилд, - дело совсем не в этом, мистер
Чарльз. - Он слегка покраснел. - Мне пришлось... Дело в том, что в последнее
время комиссар не слезает с нас, требуя действий, и мне пришлось в известной
степени форсировать расследование. Второе убийство значительно осложнило
положение. - Он повернулся к подносу на столе. - Вам виски с водой или без?
- Без воды, спасибо. Есть какие-нибудь зацепки?
- В общем, тот же самый пистолет и большое количество пуль, как и в
случае с секретаршей, но это, пожалуй, и все. Убийство было совершено в
коридоре меблированных комнат, которые находятся между двумя магазинами.
Жильцы уверяют, будто не знают ни Нанхейма, ни Уайнанта, ни кого бы то ни
было из тех, кто имеет отношение к делу. Дверь была открыта, войти в дом мог
кто угодно, однако, если хорошенько поразмыслить, это мало что нам дает.
- И никто ничего не видел и не слышал?
- Ясное дело, они слышали выстрелы, но не видели того, кто стрелял. -
Он протянул мне стакан с виски.
- Вам удалось найти стреляные гильзы? - спросил я.
Он покачал головой.
- Ни в прошлый раз, ни сейчас. Возможно, стреляли из револьвера.
- И в обоих случаях убийца разрядил его полностью - считая пулю,
угодившую в телефон, - если предположить, что он, подобно многим, оставлял
пустой ту ячейку в барабане, где должен находиться первый патрон.
Гилд опустил стакан, который совсем уж было поднес к губам.
- Надеюсь, вы не намекаете на то, будто это дело каким-то боком связано
с выходцами из Китая, - проворчал он, - лишь на том основании, что они
поступают подобным образом?
- Нет, однако сейчас любые зацепки могут оказаться полезными. Вы
установили, где был Нанхейм в тот день, когда убили Джулию?
- Ага. Он ошивался возле дома секретарши - по крайней мере, часть дня.
Его видели перед парадным подъездом и у черного входа, если верить людям,
которые в тот момент не придали этому значения, и у которых нет оснований
лгать по этому поводу. Кроме того, по словам одного из лифтеров, в день
перед убийством он поднимался к ее квартире. Парнишка говорит, что Нанхейм
тут же спустился вниз, и лифтер не знает, заходил он в саму квартиру или
нет.
- Понятно, - сказал я. - Может, Мириам в конце концов была права,
может, он действительно слишком много знал. А вы выяснили что-нибудь по
поводу разницы в четыре тысячи между той суммой, которую передал Джулии
Маколэй и той, которую Клайд Уайнант, по его словам, от нее получил?
- Нет.
- Морелли уверяет, что у нее всегда было много денег. Он говорит, что
однажды она одолжила ему пять тысяч наличными.
Гилд приподнял брови.
- Да?
- Да. Он также говорит, что Уайнант знал о ее судимости.
- Похоже, - медленно произнес Гилд, - Морелли много вам рассказал.
- Он вообще любит поговорить. Вы узнали подробнее, над чем работал
Уайнант после отъезда или же над чем он собирался работать перед тем, как
уехать?
- Нет. Вы, как я вижу, проявляете интерес к его мастерской.
- А что в этом странного? Он - изобретатель, и мастерская - его рабочее
место. Я бы как-нибудь с удовольствием на нее взглянул.
- В любой момент. Расскажите мне еще о Морелли и о том, как вам удается
его разговорить.
- Он вообще любит поговорить. Вам известен парень по имени Спэрроу?
Здоровый, толстый, бледный парень с голосом, как у гомосексуалиста?
Гилд нахмурился.
- Нет. А что?
- Он был там - с Мириам - и хотел устроить мне взбучку, но ему не дали.
- А зачем это ему вдруг понадобилось?
- Не знаю. Может, Мириам сказала ему, будто я помог убрать Нанхейма -
вам помог.
Гилд произнес:
- А-а. - Ногтем большого пальца он почесал подбородок и посмотрел на
часы. - Кажется, мы слегка припозднились. Что если вы выберете время и
заглянете ко мне завтра - точнее, сегодня?
Я сказал: "конечно" вместо того, что собирался сказать, кивнул ему и
Энди и вышел в гостиную.
Нора спала на диване. Мими отложила книгу, которую читала, и спросила:
- Секретное совещание закончилось?
- Да. - Я подошел к дивану.
- Пусть она немного поспит, Ник, - сказала Мими. - Ты ведь задержишься
до тех пор, пока не уйдут твои полицейские друзья, верно?
- Ладно. Я хочу еще поговорить с Дороти.
- Но она спит.
- Ничего. Я ее разбужу.
- Но...
В гостиную вошли Гилд и Энди, пожелали нам доброй ночи, Гилд с
сожалением посмотрел на спящую Нору, и они ушли.
Мими вздохнула.
- Я устала от полицейских, - сказала она. - Помнишь этот рассказ?
- Да.
Вошел Гилберт.
- Они и правда думают, будто это сделал Крис?
- Нет, - сказал я.
- А кого они подозревают?
- Я мог ответить на этот вопрос вчера. Сегодня уже не могу.
- Но это же смешно, - запротестовала Мими. - Они прекрасно знают, и ты
прекрасно знаешь, что ее убил Клайд. - Когда я ничего не ответил, она
повторила еще более резким голосом: - Ты прекрасно знаешь, что ее убил
Клайд.
- Он не убивал, - сказал я.
В глазах Мими засветились торжествующие огоньки.
- Теперь понятно: ты все же работаешь на него, да? Мое "нет" отскочило
от нее, как от стенки горох.
Вопрос Гилберта прозвучал не так, словно он собирался вступить в
дискуссию, а так, будто он просто хотел знать ответ:
- А почему он не мог убить?
- Он мог, но не убивал. Иначе разве стал бы он писать эти письма,
наводящие подозрение на Мими - единственного человека, который помогал
Клайду тем, что скрывал главную улику, свидетельствующую против него самого?
- Но, может, он не знал об этом. Может, он думал, будто полиция просто
сообщает в газеты не все, что ей известно. Они ведь часто так поступают,
верно? Или, быть может, отец хотел скомпрометировать мать, чтобы полиция не
поверила ей, если...
- Вот именно, - сказала Мими. - Именно этого он и хотел, Ник.
Я сказал Гилберту:
- Ведь ты не думаешь, будто Джулию убил Уайнант.
- Нет, я не думаю, будто это сделал он, однако, меня интересует, почему
вы так не думаете... понимаете... ваш метод.
- А меня интересует твой.
Он слегка покраснел, в улыбке его сквозило некоторое смущение.
- О, но я... Дело тут в другом...
- Он знает, кто убил Джулию, - стоя в дверях, проговорила Дороти. Она
все еще была одета. Девушка пристально смотрела на меня, словно боялась
взглянуть на кого-либо из остальных. Лицо ее побледнело, а тонкий свой стан
она держала неестественно прямо.
Нора открыла глаза, приподнялась, опершись локтем о диван, и сонным
голосом спросила:
- Что?
Никто ей не ответил. Мими сказала:
- Ну же, Дорри, давай не будем устраивать здесь идиотских драматических
представлений.
Дороти произнесла:
- Можешь побить меня после того, как они уйдут. Уверена, ты так и
сделаешь. - Она сказала это, не отрывая взгляда от моего лица.
Мими попыталась сделать вид, будто не имеет представления, о чем
говорит ее дочь.
- Кто же, по мнению Гилберта, убил Джулию? - спросил я.
Гилберт сказал:
- Дорри, ты ведешь себя как последняя дура, ты...
Я перебил его:
- Оставь ее. Дайте ей сказать то, что она хочет сказать. Кто убил
Джулию, Дороти?
Она бросила взгляд на брата, опустила глаза, плечи ее сгорбились.
Уставив глаза в пол, она едва слышно проговорила:
- Я не знаю. Он знает. - Она опять подняла взгляд на мое лицо и
задрожала. - Неужели вы не видите, что я боюсь? - Она заплакала. - Я боюсь
их. Заберите меня отсюда, и я все вам расскажу. Я их боюсь!
Повернувшись ко мне, Мими рассмеялась.
- Ты сам на это напрашивался. Так тебе и надо!
Гилберт покраснел.
- Это так глупо, - пробормотал он.
Я сказал:
- Хорошо, я заберу тебя, но мне хотелось бы, чтобы ты объяснилась
теперь, пока мы все в сборе.
Дороти покачала головой.
- Я боюсь.
- Не стоит так с ней нянчиться, Ник, - сказала Мими. - Она от этого
делается только хуже. Ей...
- Что скажешь? - спросил я у Норы.
Нора встала и потянулась, не поднимая рук. Порозовевшее лицо ее было
прекрасным, каким бывало всегда в первые минуты после пробуждения. Она сонно
мне улыбнулась и заявила:
- Поехали домой. Мне не нравятся эти люди. Собирайся, Дороти, бери
шляпу и пальто.
- Дороти, иди спать, - приказала Мими.
Зажав пальцами левой руки рот, Дороти глухо прорыдала:
- Не позволяйте ей бить меня, Ник!
Я наблюдал за Мими: на лице у нее играла спокойная улыбка, однако
ноздри ее вздымались и опускались в такт дыханию, а дышала она так громко,
что я отчетливо это слышал.
Нора подошла к Дороти.
- Пойдем, тебе надо умыться и...
Мими издала гортанный звук, напоминающий рычание, мышцы ее шеи
напряглись, она вся подобралась словно для прыжка.
Нора встала между Мими и Дороти.
Когда Мими двинулась вперед, одной рукой я поймал ее за плечо, другой
обвил из-за спины ее талию и приподнял Мими над полом. Она завизжала и
принялась лупить меня кулаками и наносить мне болезненные удары по ногам
твердыми, острыми, высокими каблуками своих туфель.
Нора вытолкнула Дороти из комнаты и стала в дверях, наблюдая за нами.
Лицо ее было весьма оживленным. Это я видел ясно и отчетливо: все остальное
поплыло словно в тумане. Когда на мои плечи градом посыпались слабые,
неуклюжие удары, я обернулся и увидел наносящего их Гилберта, однако видел я
его как сквозь пелену и почти не почувствовал соприкосновения в тот момент,
когда отпихнул его в сторону.
- Прекрати, Гилберт. Мне бы не хотелось делать тебе больно. - Я отнес
Мими к дивану, бросил ее на спину, уселся на ее колени, а руками сжал ее
запястья.
Гилберт снова набросился на меня. Я попытался ногой ткнуть его в
коленную чашечку, однако прицел был взят слишком низко, и мой удар угодил
Гилберту в ногу, лишив его равновесия. Он повалился на пол. Я вновь брыкнул
ногой в его сторону, промахнулся и сказал:
- С тобой мы можем подраться и после. Принеси воды.
Лицо Мими побагровело. Глаза ее - огромные, остекленевшие, безумные -
вылезали из орбит. Сквозь плотно сжатые зубы со свистом вырывалось дыхание,
у рта пузырилась слюна, а вены и мышцы на побагровевшей шее - как и на всем
ее извивающемся теле - вздулись настолько, что, казалось, вот-вот лопнут.
Из-за пота, выступившего на ее горячих запястьях, мне было трудно удерживать
ее руки.
В такой обстановке было приятно увидеть, появившуюся рядом со мной со
стаканом в руке Нору.
- Плесни ей в лицо, - сказал я.
Нора плеснула. Мими разжала зубы, судорожно вдохнула воздух и закрыла
глаза. Она принялась отчаянно мотать головой из стороны в сторону, однако
силы в ее извивающемся теле поубавилось.
- Еще раз, - сказал я.
После второго стакана воды Мими протестующе принялась отплевываться, и
стремление к борьбе окончательно ее покинуло. Она, полностью расслабившись и
тяжело дыша, неподвижно лежала на диване.
Я разжал, сжимавшие ее запястья, руки и встал. Гилберт, прислонившись к
столу, стоял на одной ноге и потирал другую, ту, которую я ушиб. Бледная
Дороти с вытаращенными глазами маячила в дверях и никак не могла решить,
следует ли ей войти в комнату или же убежать подальше и спрятаться. Нора,
стоя рядом со мной с пустым стаканом в руке, спросила:
- Думаешь, с ней все в порядке?
- Конечно.
Наконец, Мими открыла глаза и заморгала, пытаясь избавиться от попавшей
в глаза воды. Я вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла лицо, судорожно
вздохнула и села на диване. Затем, все еще часто моргая, обвела взглядом
комнату. Увидев меня, Мими слабо улыбнулась. Улыбка ее была виноватой,
однако ничто в ней хотя бы отдаленно не напоминало угрызений совести. Мими
неуверенной рукой коснулась своей прически и сказала:
- Я чуть было совсем не утонула.
- В один прекрасный день, - сказал я, - ты впадешь в такую истерику,
прекратить которую будет уже невозможно.
Она перевела взгляд на своего сына.
- Гил, что с тобой случилось? - спросила она.
Он торопливо отдернул руку от своей ноги и опустил ступню на пол.
- Я... м-м-м... ничего, - заикаясь, пробормотал он. - Со мной все в
порядке. - Гилберт пригладил волосы и поправил галстук.
- О, Гил, - рассмеялась Мими, - неужели ты и правда пытался защитить
меня? Да еще от Ника? - Она засмеялась громче. - Это было невероятно мило с
твоей стороны, но и невероятно глупо! Ведь он - настоящее чудовище, Гил.
Никто бы не смог... - Приложив мой платок к губам, она принялась
раскачиваться то вперед, то назад.
Я искоса бросил взгляд на Нору. Губы ее были плотно сжаты, а глаза
почти почернели от гнева. Я коснулся ее руки.
- Давай-ка убираться отсюда. Гилберт, дай своей матери что-нибудь
выпить. Через пару минут она придет в себя.
Дороти, держа в руках шляпу и пальто, на цыпочках прокралась ко входной
двери. Мы с Норой разыскали наши пальто и шляпы и последовали за ней,
оставив смеющуюся в мой носовой платок Мими в гостиной на диване.
В такси, которое везло нас в "Нормандию", никому разговаривать особенно
не хотелось. Нора размышляла, Дороти до сих пор казалось сильно напуганной,
а я просто устал - денек выдался весьма насыщенный.
Когда мы попали домой, было уже почти девять часов. Аста бурно нас
приветствовала. Я улегся на пол и играл с собакой, пока Нора готовила кофе.
Дороти порывалась рассказать мне о том, что с ней произошло, когда она была
ребенком.
- Не надо, - сказал я. - Ты уже пыталась рассказать об этом в
понедельник. Наверное, это что-нибудь очень смешное, да? Но уже поздно. А
вот о чем ты мне боялась рассказать дома у твоей матери?
- Но вы бы скорее поняли, если бы позволили мне...
- Это ты тоже говорила в понедельник. Я не психоаналитик и совсем не
разбираюсь в значении тех или иных впечатлений, полученных в раннем
возрасте. Мне совершенно на них наплевать. К тому же я устал - мне весь день
пришлось таскать мешки с песком.
Она надула губы.
- По-моему, вы стараетесь сделать так, чтобы мне как можно труднее было
вам все рассказать.
- Послушай, Дороти, - сказал я, - ты либо знаешь что-нибудь, о чем
боялась рассказать в присутствии Мими и Гилберта, либо не знаешь. Если
знаешь - выкладывай. Я сам спрошу тебя, если что-нибудь в твоем рассказе
сочту непонятным.
Она теребила на своей юбке складку, угрюмо на нее уставившись, однако,
- Ах ты... - Она рассмеялась, и выражение гнева сошло с ее лица. -
Иногда ты бываешь страшным занудой. На сей раз я говорю правду, Ник. Я
описала тебе все, что случилось в точности так, как оно и случилось.
- Надеюсь. Давно пора. Ты уверена, что Джулия на минутку не приходила в
себя, чтобы сообщить тебе кое-что, пока ты была с ней наедине?
- Опять ты пытаешься разозлить меня. Конечно, уверена.
- Хорошо, - сказал я. - Жди здесь. Я позову Гилда, однако, если ты
скажешь ему, что цепочка была в руке Джулии, а сама Джулия не совсем еще
умерла, то он задумается, не пришлось ли тебе слегка потревожить секретаршу,
чтобы отнять у нее цепочку.
Она широко распахнула глаза.
- Так что я должна ему сказать?
Я вышел и закрыл за собой дверь.
Нора, казавшаяся чуть сонной, вела в гостиной светскую беседу с Гилдом
и Энди. Отпрысков Уайнанта в комнате не было.
- Идите, - сказал я Гилду. - Первая дверь налево. По-моему, она для вас
созрела.
- Удалось ее расколоть? - спросил он.
Я кивнул.
- И что вы узнали?
- Давайте посмотрим, что узнаете вы, а потом сравним вашу информацию с
моей и увидим, как все это будет сочетаться, - предложили.
- О'кей. Идем, Энди. - Они вышли.
- Где Дороти? - спросил я.
Нора зевнула.
- Я думала, что она с тобой и с Мими. Гилберт где-то здесь. Всего
несколько минут назад он был в гостиной. Мы долго еще здесь пробудем?
- Уже недолго. - Я вернулся в коридор, прошел мимо двери в комнату
Мими, увидел открытую дверь в другую спальню и заглянул туда. Там никого не
было. Дверь напротив была заперта. Я постучал.
Голос Дороти произнес:
- Кто там?
- Ник, - сказал я и вошел.
Она лежала на краю постели полностью одетая, сбросив лишь тапочки.
Рядом с ней на кровати сидел Гилберт. Губы Дороти слегка опухли, однако это
могло быть и результатом того, что она плакала: глаза ее покраснели. Она
подняла голову и мрачно уставилась на меня.
- Ты все еще хочешь со мной поговорить? - спросил я.
Гилберт встал с постели.
- Где мама?
- Беседует с полицией.
Он что-то пробормотал - я не уловил, что именно - и вышел из комнаты.
Дороти содрогнулась.
- Меня от него тошнит, - сказала она, а затем, словно опомнившись,
снова мрачно уставилась на меня.
- Ты все еще хочешь со мной поговорить?
- Почему вы вдруг так против меня настроились?
- Не говори глупостей. - Я сел на место, где только что сидел Гилберт.
- Тебе известно что-либо о том ножике и цепочке, которые якобы нашла твоя
мать?
- Нет. Где нашла?
- Что ты хотела мне сказать?
- Ничего... Теперь ничего, - злорадно сказала она, - кроме того, что
вы, по крайней мере, могли бы стереть с ваших губ ее губную помаду.
Я стер помаду. Она выхватила у меня носовой платок, затем перекатившись
на другую половину кровати, взяла со столика спичечный коробок и зажгла
спичку.
- От него сейчас такая вонь поднимется, - сказал я.
- Наплевать, - сказала Дороти, однако спичку задула.
Я взял у нее платок, подошел к окну, открыл его, выбросил платок,
закрыл окно и вернулся к кровати.
- Вот так, раз уж ты считаешь, что от этого тебе станет легче.
- Что мама говорила... обо мне?
- Она сказала, что ты в меня влюблена.
Дороти рывком уселась на кровати.
- А что сказали вы?
- Я сказал, что просто-напросто нравился тебе, когда ты была еще
ребенком.
Нижняя губа ее задрожала.
- Вы... Вы полагаете, что все дело в этом?
- А в чем же еще?
- Не знаю. - Дороти заплакала. - Они все так издевались надо мной из-за
этого... И мама, и Гилберт, и Харрисон... Мне...
Я обнял ее за плечи.
- К черту их всех.
Через некоторое время она спросила:
- Мама влюблена в вас?
- Черт возьми, нет! Она ненавидит меня больше, чем кто-либо другой!
- Но она всегда как-то...
- Это у нее условный рефлекс. Не обращай на него внимания. Мими просто
ненавидит мужчин - всех мужчин.
Дороти перестала плакать. Она наморщила лоб и сказала:
- Не понимаю. А вы ее ненавидите?
- Как правило, нет.
- А сейчас?
- Не думаю. Она ведет себя глупо, сама же полагает, будто поступает
очень умно, и это действует мне на нервы, однако, не думаю, что я ее
ненавижу.
- А я ненавижу, - сказала Дороти.
- Ты мне об этом говорила на прошлой неделе. Я хотел тебя спросить: ты
знаешь - или, быть может, видела когда-нибудь - того самого Артура Нанхейма,
о котором мы говорили в баре сегодня вечером?
Она сердито посмотрела на меня.
- Вы пытаетесь уклониться от темы нашего разговора.
- Я просто хочу знать. Он знаком тебе?
- Нет.
- Его имя упоминалось в газетах, - напомнил я ей. - Именно он рассказал
полиции, что Морелли был приятелем Джулии Вулф.
- Я не запомнила его имени, - сказала она. - И не припоминаю, чтобы мне
до сегодняшнего вечера приходилось о нем слышать.
- Ты никогда его не видела?
- Нет.
- Иногда он называл себя Альбертом Норманом. Это тебе что-нибудь
говорит?
- Нет.
- Ты знаешь кого-нибудь из тех людей, которых мы видели сегодня у
Стадси? Или же что-нибудь о них?
- Нет. Честное слово, Ник, я бы сказала, если бы знала хоть что-нибудь
полезное для вас.
- Независимо от того, кто бы от этого пострадал?
- Да, - немедленно ответила Дороти и тут же добавила: - Что вы имеете в
виду?
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Дороти закрыла руками лицо:
голос ее был едва слышен.
- Я боюсь, Ник... Я... - В дверь постучали, и она отдернула руки от
лица.
- Войдите, - крикнул я.
Энди открыл дверь ровно настолько, чтобы просунуть в щель голову. Он
постарался ничем не выразить обуревавшего его любопытства и сказал:
- Лейтенант желает с вами поговорить.
- Сейчас иду, - пообещал я.
Он приоткрыл дверь чуть пошире.
- Лейтенант ждет. - Энди, по всей видимости, попытался многозначительно
мне подмигнуть, однако угол рта его оказался гораздо более подвижным нежели
веко, и в результате лицо его исказила страшная гримаса.
- Я скоро вернусь, - сказал я Дороти и вышел вслед за Энди.
Он закрыл за мной дверь и наклонился к моему уху.
- Мальчишка подсматривал в замочную скважину, - прошептал он.
- Гилберт?
- Ага. Он успел отскочить от двери, когда услышал мои шаги, но он
подглядывал, это как пить дать.
- Уж он-то вряд ли был шокирован тем, что увидел, - сказал я. - Как вам
показалась миссис Йоргенсен?
Энди вытянул губы, сложив их трубочкой, и с шумом выдохнул воздух.
- Ну и дамочка!
Мы вошли в спальню Мими. Она сидела в глубоком кресле у окна и,
казалось, была весьма довольна собою. Она весело мне улыбнулась и сказала:
- Теперь душа моя чиста. Я созналась во всем.
Гилд стоял у стола, вытирая лицо носовым платком.
На висках у него все еще поблескивали капельки пота, а лицо лейтенанта
выглядело старым и усталым. Ножик и цепочка, а также носовой платок, в
который они были завернуты, лежали на столе.
- Закончили? - спросил я.
- Я не знаю, и это факт, - ответил Гилд. Он повернул голову и обратился
к Мими: - Как вы считаете, мы закончили?
Мими засмеялась.
- Не представляю, что еще мы могли бы сделать.
- Что ж, - медленно и как бы нехотя произнес Гилд, - в таком случае, с
вашего позволения, я хотел бы пару минут побеседовать с мистером Чарльзом. -
Он аккуратно сложил носовой платок и сунул его в карман.
- Можете беседовать здесь. - Мими встала с кресла. - А я пока пойду
поболтаю с миссис Чарльз. - Проходя мимо меня, она игриво дотронулась до
моей щеки кончиком пальца. - Не позволяй им говорить обо мне всякие гадости,
Ник.
Энди распахнул перед ней дверь, затем снова закрыл после того, как она
вышла, опять сложил губы трубочкой и с шумом выдохнул воздух.
Я прилег на кровать.
- Итак, - сказал я, - какие дела? Гилд откашлялся.
- По ее словам, она нашла вот эту цепочку и ножик на полу, куда они
упали, и скорее всего, после того, как секретарша вырвала их у Уайнанта; она
также рассказала нам о причинах, по которым до сих пор прятала улику. Между
нами говоря, все это довольно бессмысленно, если рассуждать логически,
однако, быть может, в данном случае не стоит рассуждать логически. По правде
говоря, я до сих пор не знаю, что и думать по поводу этой женщины, честное
слово не знаю.
- Главное, - посоветовал я ему, - не дать ей измотать себя. Когда вы
ловите ее на лжи, она признает это и пытается накормить вас очередной ложью,
а когда вы ловите ее в следующий раз, она опять признает это и вновь кормит
вас новыми байками, и так далее. Большинство людей - даже женщины - теряют
вкус ко лжи после того, как вы поймаете их три-четыре раза к ряду, и
начинают либо говорить правду, либо молчать, но с Мими все происходит иначе.
Она продолжает свои попытки, и вам следует быть начеку, в противном случае
вы к своему удивлению вдруг начнете ей верить, причем не потому, что она
станет, наконец, говорить правду, а просто потому, что вам надоест ей не
верить.
Гилд сказал:
- Гм-м-м. Может быть. - Он засунул палец за воротник. Казалось, он
сильно смущен. - Послушайте, вы думаете, это она убила секретаршу?
Энди, как я вдруг заметил, смотрел на меня так пристально, что глаза
его едва не вылезали из орбит. Я сел и спустил ноги на пол.
- Хотел бы я знать. Конечно, вся эта история с цепочкой смахивает на
вранье, но... Мы можем установить, Действительно ли у него была такая
цепочка, а может, и сейчас еще есть. Если Мими помнит эту цепочку настолько
хорошо, насколько утверждает, то она вполне могла объяснить ювелиру, каким
образом изготовить еще одну такую же, а что касается ножика, то любой может
купить подобную вещицу и выгравировать на ней какие угодно инициалы. Многое
говорит против того, что она зашла так далеко. Если она подбросила точную
копию цепочки, то скорее всего оригинал тоже у нее - возможно, он у нее уже
давно, - однако, все это вам, ребята, предстоит проверить.
- Мы делаем все, что можем, - терпеливо сказала Гилд. - Итак, вы
полагаете, что это сделала она?
- Вы имеете в виду убийство? - Я покачал головой. - Пока я еще не зашел
так далеко в своих предположениях. Как насчет Нанхейма? Пули совпадают?
- Совпадают, они из того же пистолета, что и в случае с секретаршей -
все пять.
- В него стреляли пять раз?
- Да, и с довольно близкого расстояния, так что одежда кое-где
обгорела.
- Сегодня вечером в одном баре я видел его девушку - ту самую,
рыжеволосую, - сообщил я. - Она говорит, что Нанхейма убили мы с вами,
потому что он слишком много знал.
- Гм-м-м. А что это за бар? - спросил Гилд. - Вероятно, мне захочется с
ней потолковать.
- "Пигирон Клаб" Стадси Берка, - сказал я и дал ему адрес. - Морелли
тоже там ошивается. Он рассказал мне, что настоящее имя Джулии Вулф - Нэнси
Кейн, и у нее есть дружок, Фэйс Пепплер, который в настоящее время сидит в
Огайо.
По тону, которым Гилд произнес "да?", я понял, что он уже знает о
Пепплере и о прошлом Джулии.
- А что еще вам удалось выяснить во время ваших прогулок?
- Один мой приятель - Ларри Краули, пресс-агент - видел вчера днем, как
Йоргенсен выходил из ломбарда неподалеку от Сорок шестой улицы.
- Да?
- Похоже, мои новости не производят на вас особого впечатления. Я...
Дверь открылась, и вошла Мими с подносом, на котором стояли стаканы и
бутылки с виски и минеральной водой.
- Мне подумалось, что вы не откажетесь выпить, - бодрым тоном
произнесла она.
Мы поблагодарили ее.
Она поставила поднос на стол, сказала: "Прошу извинить за вторжение",
улыбнулась нам улыбкой, выражавшей снисходительное терпение, с каким женщины
обычно относятся к мужским собраниям, и вышла из комнаты.
- Вы что-то хотели сказать, - напомнил мне Гилд.
- Просто если вы, ребята, полагаете, будто я что-то от вас утаиваю, то
так и скажите. До сих пор мы работали вместе, и я не хотел бы...
- Нет, нет, - торопливо сказал Гилд, - дело совсем не в этом, мистер
Чарльз. - Он слегка покраснел. - Мне пришлось... Дело в том, что в последнее
время комиссар не слезает с нас, требуя действий, и мне пришлось в известной
степени форсировать расследование. Второе убийство значительно осложнило
положение. - Он повернулся к подносу на столе. - Вам виски с водой или без?
- Без воды, спасибо. Есть какие-нибудь зацепки?
- В общем, тот же самый пистолет и большое количество пуль, как и в
случае с секретаршей, но это, пожалуй, и все. Убийство было совершено в
коридоре меблированных комнат, которые находятся между двумя магазинами.
Жильцы уверяют, будто не знают ни Нанхейма, ни Уайнанта, ни кого бы то ни
было из тех, кто имеет отношение к делу. Дверь была открыта, войти в дом мог
кто угодно, однако, если хорошенько поразмыслить, это мало что нам дает.
- И никто ничего не видел и не слышал?
- Ясное дело, они слышали выстрелы, но не видели того, кто стрелял. -
Он протянул мне стакан с виски.
- Вам удалось найти стреляные гильзы? - спросил я.
Он покачал головой.
- Ни в прошлый раз, ни сейчас. Возможно, стреляли из револьвера.
- И в обоих случаях убийца разрядил его полностью - считая пулю,
угодившую в телефон, - если предположить, что он, подобно многим, оставлял
пустой ту ячейку в барабане, где должен находиться первый патрон.
Гилд опустил стакан, который совсем уж было поднес к губам.
- Надеюсь, вы не намекаете на то, будто это дело каким-то боком связано
с выходцами из Китая, - проворчал он, - лишь на том основании, что они
поступают подобным образом?
- Нет, однако сейчас любые зацепки могут оказаться полезными. Вы
установили, где был Нанхейм в тот день, когда убили Джулию?
- Ага. Он ошивался возле дома секретарши - по крайней мере, часть дня.
Его видели перед парадным подъездом и у черного входа, если верить людям,
которые в тот момент не придали этому значения, и у которых нет оснований
лгать по этому поводу. Кроме того, по словам одного из лифтеров, в день
перед убийством он поднимался к ее квартире. Парнишка говорит, что Нанхейм
тут же спустился вниз, и лифтер не знает, заходил он в саму квартиру или
нет.
- Понятно, - сказал я. - Может, Мириам в конце концов была права,
может, он действительно слишком много знал. А вы выяснили что-нибудь по
поводу разницы в четыре тысячи между той суммой, которую передал Джулии
Маколэй и той, которую Клайд Уайнант, по его словам, от нее получил?
- Нет.
- Морелли уверяет, что у нее всегда было много денег. Он говорит, что
однажды она одолжила ему пять тысяч наличными.
Гилд приподнял брови.
- Да?
- Да. Он также говорит, что Уайнант знал о ее судимости.
- Похоже, - медленно произнес Гилд, - Морелли много вам рассказал.
- Он вообще любит поговорить. Вы узнали подробнее, над чем работал
Уайнант после отъезда или же над чем он собирался работать перед тем, как
уехать?
- Нет. Вы, как я вижу, проявляете интерес к его мастерской.
- А что в этом странного? Он - изобретатель, и мастерская - его рабочее
место. Я бы как-нибудь с удовольствием на нее взглянул.
- В любой момент. Расскажите мне еще о Морелли и о том, как вам удается
его разговорить.
- Он вообще любит поговорить. Вам известен парень по имени Спэрроу?
Здоровый, толстый, бледный парень с голосом, как у гомосексуалиста?
Гилд нахмурился.
- Нет. А что?
- Он был там - с Мириам - и хотел устроить мне взбучку, но ему не дали.
- А зачем это ему вдруг понадобилось?
- Не знаю. Может, Мириам сказала ему, будто я помог убрать Нанхейма -
вам помог.
Гилд произнес:
- А-а. - Ногтем большого пальца он почесал подбородок и посмотрел на
часы. - Кажется, мы слегка припозднились. Что если вы выберете время и
заглянете ко мне завтра - точнее, сегодня?
Я сказал: "конечно" вместо того, что собирался сказать, кивнул ему и
Энди и вышел в гостиную.
Нора спала на диване. Мими отложила книгу, которую читала, и спросила:
- Секретное совещание закончилось?
- Да. - Я подошел к дивану.
- Пусть она немного поспит, Ник, - сказала Мими. - Ты ведь задержишься
до тех пор, пока не уйдут твои полицейские друзья, верно?
- Ладно. Я хочу еще поговорить с Дороти.
- Но она спит.
- Ничего. Я ее разбужу.
- Но...
В гостиную вошли Гилд и Энди, пожелали нам доброй ночи, Гилд с
сожалением посмотрел на спящую Нору, и они ушли.
Мими вздохнула.
- Я устала от полицейских, - сказала она. - Помнишь этот рассказ?
- Да.
Вошел Гилберт.
- Они и правда думают, будто это сделал Крис?
- Нет, - сказал я.
- А кого они подозревают?
- Я мог ответить на этот вопрос вчера. Сегодня уже не могу.
- Но это же смешно, - запротестовала Мими. - Они прекрасно знают, и ты
прекрасно знаешь, что ее убил Клайд. - Когда я ничего не ответил, она
повторила еще более резким голосом: - Ты прекрасно знаешь, что ее убил
Клайд.
- Он не убивал, - сказал я.
В глазах Мими засветились торжествующие огоньки.
- Теперь понятно: ты все же работаешь на него, да? Мое "нет" отскочило
от нее, как от стенки горох.
Вопрос Гилберта прозвучал не так, словно он собирался вступить в
дискуссию, а так, будто он просто хотел знать ответ:
- А почему он не мог убить?
- Он мог, но не убивал. Иначе разве стал бы он писать эти письма,
наводящие подозрение на Мими - единственного человека, который помогал
Клайду тем, что скрывал главную улику, свидетельствующую против него самого?
- Но, может, он не знал об этом. Может, он думал, будто полиция просто
сообщает в газеты не все, что ей известно. Они ведь часто так поступают,
верно? Или, быть может, отец хотел скомпрометировать мать, чтобы полиция не
поверила ей, если...
- Вот именно, - сказала Мими. - Именно этого он и хотел, Ник.
Я сказал Гилберту:
- Ведь ты не думаешь, будто Джулию убил Уайнант.
- Нет, я не думаю, будто это сделал он, однако, меня интересует, почему
вы так не думаете... понимаете... ваш метод.
- А меня интересует твой.
Он слегка покраснел, в улыбке его сквозило некоторое смущение.
- О, но я... Дело тут в другом...
- Он знает, кто убил Джулию, - стоя в дверях, проговорила Дороти. Она
все еще была одета. Девушка пристально смотрела на меня, словно боялась
взглянуть на кого-либо из остальных. Лицо ее побледнело, а тонкий свой стан
она держала неестественно прямо.
Нора открыла глаза, приподнялась, опершись локтем о диван, и сонным
голосом спросила:
- Что?
Никто ей не ответил. Мими сказала:
- Ну же, Дорри, давай не будем устраивать здесь идиотских драматических
представлений.
Дороти произнесла:
- Можешь побить меня после того, как они уйдут. Уверена, ты так и
сделаешь. - Она сказала это, не отрывая взгляда от моего лица.
Мими попыталась сделать вид, будто не имеет представления, о чем
говорит ее дочь.
- Кто же, по мнению Гилберта, убил Джулию? - спросил я.
Гилберт сказал:
- Дорри, ты ведешь себя как последняя дура, ты...
Я перебил его:
- Оставь ее. Дайте ей сказать то, что она хочет сказать. Кто убил
Джулию, Дороти?
Она бросила взгляд на брата, опустила глаза, плечи ее сгорбились.
Уставив глаза в пол, она едва слышно проговорила:
- Я не знаю. Он знает. - Она опять подняла взгляд на мое лицо и
задрожала. - Неужели вы не видите, что я боюсь? - Она заплакала. - Я боюсь
их. Заберите меня отсюда, и я все вам расскажу. Я их боюсь!
Повернувшись ко мне, Мими рассмеялась.
- Ты сам на это напрашивался. Так тебе и надо!
Гилберт покраснел.
- Это так глупо, - пробормотал он.
Я сказал:
- Хорошо, я заберу тебя, но мне хотелось бы, чтобы ты объяснилась
теперь, пока мы все в сборе.
Дороти покачала головой.
- Я боюсь.
- Не стоит так с ней нянчиться, Ник, - сказала Мими. - Она от этого
делается только хуже. Ей...
- Что скажешь? - спросил я у Норы.
Нора встала и потянулась, не поднимая рук. Порозовевшее лицо ее было
прекрасным, каким бывало всегда в первые минуты после пробуждения. Она сонно
мне улыбнулась и заявила:
- Поехали домой. Мне не нравятся эти люди. Собирайся, Дороти, бери
шляпу и пальто.
- Дороти, иди спать, - приказала Мими.
Зажав пальцами левой руки рот, Дороти глухо прорыдала:
- Не позволяйте ей бить меня, Ник!
Я наблюдал за Мими: на лице у нее играла спокойная улыбка, однако
ноздри ее вздымались и опускались в такт дыханию, а дышала она так громко,
что я отчетливо это слышал.
Нора подошла к Дороти.
- Пойдем, тебе надо умыться и...
Мими издала гортанный звук, напоминающий рычание, мышцы ее шеи
напряглись, она вся подобралась словно для прыжка.
Нора встала между Мими и Дороти.
Когда Мими двинулась вперед, одной рукой я поймал ее за плечо, другой
обвил из-за спины ее талию и приподнял Мими над полом. Она завизжала и
принялась лупить меня кулаками и наносить мне болезненные удары по ногам
твердыми, острыми, высокими каблуками своих туфель.
Нора вытолкнула Дороти из комнаты и стала в дверях, наблюдая за нами.
Лицо ее было весьма оживленным. Это я видел ясно и отчетливо: все остальное
поплыло словно в тумане. Когда на мои плечи градом посыпались слабые,
неуклюжие удары, я обернулся и увидел наносящего их Гилберта, однако видел я
его как сквозь пелену и почти не почувствовал соприкосновения в тот момент,
когда отпихнул его в сторону.
- Прекрати, Гилберт. Мне бы не хотелось делать тебе больно. - Я отнес
Мими к дивану, бросил ее на спину, уселся на ее колени, а руками сжал ее
запястья.
Гилберт снова набросился на меня. Я попытался ногой ткнуть его в
коленную чашечку, однако прицел был взят слишком низко, и мой удар угодил
Гилберту в ногу, лишив его равновесия. Он повалился на пол. Я вновь брыкнул
ногой в его сторону, промахнулся и сказал:
- С тобой мы можем подраться и после. Принеси воды.
Лицо Мими побагровело. Глаза ее - огромные, остекленевшие, безумные -
вылезали из орбит. Сквозь плотно сжатые зубы со свистом вырывалось дыхание,
у рта пузырилась слюна, а вены и мышцы на побагровевшей шее - как и на всем
ее извивающемся теле - вздулись настолько, что, казалось, вот-вот лопнут.
Из-за пота, выступившего на ее горячих запястьях, мне было трудно удерживать
ее руки.
В такой обстановке было приятно увидеть, появившуюся рядом со мной со
стаканом в руке Нору.
- Плесни ей в лицо, - сказал я.
Нора плеснула. Мими разжала зубы, судорожно вдохнула воздух и закрыла
глаза. Она принялась отчаянно мотать головой из стороны в сторону, однако
силы в ее извивающемся теле поубавилось.
- Еще раз, - сказал я.
После второго стакана воды Мими протестующе принялась отплевываться, и
стремление к борьбе окончательно ее покинуло. Она, полностью расслабившись и
тяжело дыша, неподвижно лежала на диване.
Я разжал, сжимавшие ее запястья, руки и встал. Гилберт, прислонившись к
столу, стоял на одной ноге и потирал другую, ту, которую я ушиб. Бледная
Дороти с вытаращенными глазами маячила в дверях и никак не могла решить,
следует ли ей войти в комнату или же убежать подальше и спрятаться. Нора,
стоя рядом со мной с пустым стаканом в руке, спросила:
- Думаешь, с ней все в порядке?
- Конечно.
Наконец, Мими открыла глаза и заморгала, пытаясь избавиться от попавшей
в глаза воды. Я вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла лицо, судорожно
вздохнула и села на диване. Затем, все еще часто моргая, обвела взглядом
комнату. Увидев меня, Мими слабо улыбнулась. Улыбка ее была виноватой,
однако ничто в ней хотя бы отдаленно не напоминало угрызений совести. Мими
неуверенной рукой коснулась своей прически и сказала:
- Я чуть было совсем не утонула.
- В один прекрасный день, - сказал я, - ты впадешь в такую истерику,
прекратить которую будет уже невозможно.
Она перевела взгляд на своего сына.
- Гил, что с тобой случилось? - спросила она.
Он торопливо отдернул руку от своей ноги и опустил ступню на пол.
- Я... м-м-м... ничего, - заикаясь, пробормотал он. - Со мной все в
порядке. - Гилберт пригладил волосы и поправил галстук.
- О, Гил, - рассмеялась Мими, - неужели ты и правда пытался защитить
меня? Да еще от Ника? - Она засмеялась громче. - Это было невероятно мило с
твоей стороны, но и невероятно глупо! Ведь он - настоящее чудовище, Гил.
Никто бы не смог... - Приложив мой платок к губам, она принялась
раскачиваться то вперед, то назад.
Я искоса бросил взгляд на Нору. Губы ее были плотно сжаты, а глаза
почти почернели от гнева. Я коснулся ее руки.
- Давай-ка убираться отсюда. Гилберт, дай своей матери что-нибудь
выпить. Через пару минут она придет в себя.
Дороти, держа в руках шляпу и пальто, на цыпочках прокралась ко входной
двери. Мы с Норой разыскали наши пальто и шляпы и последовали за ней,
оставив смеющуюся в мой носовой платок Мими в гостиной на диване.
В такси, которое везло нас в "Нормандию", никому разговаривать особенно
не хотелось. Нора размышляла, Дороти до сих пор казалось сильно напуганной,
а я просто устал - денек выдался весьма насыщенный.
Когда мы попали домой, было уже почти девять часов. Аста бурно нас
приветствовала. Я улегся на пол и играл с собакой, пока Нора готовила кофе.
Дороти порывалась рассказать мне о том, что с ней произошло, когда она была
ребенком.
- Не надо, - сказал я. - Ты уже пыталась рассказать об этом в
понедельник. Наверное, это что-нибудь очень смешное, да? Но уже поздно. А
вот о чем ты мне боялась рассказать дома у твоей матери?
- Но вы бы скорее поняли, если бы позволили мне...
- Это ты тоже говорила в понедельник. Я не психоаналитик и совсем не
разбираюсь в значении тех или иных впечатлений, полученных в раннем
возрасте. Мне совершенно на них наплевать. К тому же я устал - мне весь день
пришлось таскать мешки с песком.
Она надула губы.
- По-моему, вы стараетесь сделать так, чтобы мне как можно труднее было
вам все рассказать.
- Послушай, Дороти, - сказал я, - ты либо знаешь что-нибудь, о чем
боялась рассказать в присутствии Мими и Гилберта, либо не знаешь. Если
знаешь - выкладывай. Я сам спрошу тебя, если что-нибудь в твоем рассказе
сочту непонятным.
Она теребила на своей юбке складку, угрюмо на нее уставившись, однако,