в их руки. Они вряд ли воспылают к тебе горячей любовью, услышав твою
историю, и если даже не упекут тебя сразу в каталажку, то устроят
веселенькую жизнь, особенно когда Уайнант - не дай Бог - оставит нас сегодня
вечером с носом.
- Я знаю, и все же мне хотелось бы сбросить со своих плеч это бремя.
- Несколько часов погоды не делают, - сказал я. - Никто из вас не
упоминал в разговоре ту несостоявшуюся встречу в "Плазе"?
- Нет. У меня не было возможности спросить его. Что ж, если ты
считаешь, что надо подождать, я подожду, но...
- Давай подождем до вечера, по крайней мере, до тех пор, как он
позвонит тебе - если позвонит - а затем решим, следует ли посвящать во все
полицию или нет.
- Ты полагаешь, он не позвонит?
- Не уверен, - сказал я. - Он не явился на последнюю встречу с тобой и,
похоже, стал темнить, когда узнал, что Мими отдала полиции цепочку и ножик.
Я не слишком оптимистично настроен. Однако, там видно будет. Мне, наверное,
следует прийти к тебе домой часам к девяти, да?
- Приходи к ужину.
- Не могу, но постараюсь прийти как можно раньше на случай, если он
поспешит со звонком. Нам нельзя будет терять времени. Где ты живешь?
Маколэй дал мне свой адрес в Скарсдейле и поднялся.
- Попрощайся за меня с миссис Чарльз и поблагодари... Да, кстати,
надеюсь, ты вчера вечером не истолковал превратно мое замечание насчет
Харрисона Куинна. Я имел в виду только то, что сказал - то есть, то, что мне
не повезло, когда я воспользовался его советом в биржевых делах. Я не
собирался намекать, будто здесь что-то не так - ты понимаешь, - или будто он
не принес денег другим своим клиентам.
- Я понимаю, - сказал я и позвал Нору.
Они с Маколэем пожали друг другу руки, обменялись вежливыми фразами, он
слегка потрепал Асту, сказал: "Постарайся прийти как можно раньше", и ушел.
- Плакал твой сегодняшний хоккейный матч, - сказал я, - если только
кто-нибудь еще не составит тебе компанию.
- Я пропустила что-нибудь интересное? - спросила Нора.
- Ничего особенного. - Я рассказал ей о том, что сообщил мне Маколэй. -
И не спрашивай, что я думаю по этому поводу. Я не знаю. Знаю, что Уайнант -
сумасшедший, однако он действует не так, как действовал бы сумасшедший или
убийца. Он действует как человек, ведущий какую-то свою игру. Одному лишь
Всевышнему известно, что это за игра.
- Мне кажется, - сказала она, - что он покрывает кого-то еще.
- А почему ты думаешь, что это не он убил Джулию?
- Потому что так думаешь ты, - удивилась Нора.
- Неотразимый аргумент, - сказал я. - А что это за "кто-то еще"?
- Пока я не знаю. И хватит надо мной смеяться: я много размышляла над
делом. Это вряд ли может быть Маколэй, поскольку Уайнант, покрывая кого-то,
пытается использовать его помощь, и...
- И это вряд ли могу быть я, - предположил я, - поскольку он хочет
использоваться мою помощь.
- Правильно, - сказала она, - и ты окажешься в очень глупом положении,
если будешь издеваться надо мной, а я тем временем разгадаю загадку раньше
тебя. И это вряд ли может быть Мими или Йоргенсен, поскольку Уайнант пытался
их скомпрометировать. Далее, это вряд ли может быть Нанхейм, поскольку он,
по всей видимости, был убит тем же человеком, и, помимо всего прочего,
сейчас нет никакой необходимости покрывать его. И это вряд ли может быть
Морелли, поскольку Уайнант ревновал к нему, и между ними произошла ссора. -
Глядя на меня, Нора нахмурилась. - Хорошо бы тебе побольше узнать об этом
здоровенном толстяке по имени Спэрроу и о той крупной рыжеволосой женщине.
- А как насчет Дороти и Гилберта?
- Я как раз собиралась тебя о них спросить. Как ты думаешь, Уайнант по
отношению к ним питает сильные отцовские чувства?
- Нет.
- Наверное, ты просто пытаешься отбить у меня всякую охоту к
расследованию. Что ж, зная их, трудно поверить в вину любого из них, однако,
я попыталась все личные впечатления отбросить в сторону и руководствоваться
логикой. Вчера вечером перед тем, как лечь в постель, я составила список
всех...
- Ничто так не спасает от бессонницы, как упражнения в логике. Это
может сравниться лишь...
- Не надо разговаривать со мной таким покровительственным тоном.
Результаты твоей работы пока трудно назвать ошеломляющими.
- Я не хотел тебя обидеть, - сказал я и поцеловал ее. - Это новое
платье?
- Ага! Увиливаешь от темы, трус несчастный!
Перед обедом я зашел к Гилду и сразу после того, как мы пожали друг
другу руки принялся его обрабатывать.
- Я пришел без адвоката. Мне показалось, что если я приду один, это
произведет более благоприятное впечатление.
Он наморщил лоб и покачал головой, словно я обидел его.
- Что вы, дело совсем не в этом, - терпеливо проговорил он.
- Похоже, что как раз в этом.
Он вздохнул.
- Никогда бы не подумал, что вы сделаете ту же ошибку, которую делают
многие, поскольку полагают, будто мы... Вы ведь знаете: мы должны отработать
все варианты, мистер Чарльз.
- Где-то я слышал нечто подобное. Что же вы хотите знать?
- Я лишь хочу знать, кто убил ее... и его.
- Попробуйте спросить Гилберта, - предложил я.
Гилд поджал губы.
- А почему именно его?
- Он рассказал сестре, что знает, кто это сделал, а узнал он якобы от
Уайнанта.
- Вы хотите сказать, что он встречался со своим стариком?
- Она уверяет, что он так сказал. У меня не было возможности спросить
его самого.
Гилд скосил на меня свои водянистые глаза.
- Что же там у них происходит, мистер Чарльз?
- В семье Йоргенсенов? Вы, по-видимому, знаете не хуже моего.
- Не знаю, - сказал он, - и это факт. Я просто совсем не могу их
понять. Например, миссис Йоргенсен: что она из себя представляет?
- Блондинка.
- Вот-вот, и это все, что я знаю, - угрюмо кивнул он. - Но послушайте,
вы их знаете уже давно, и то, что она рассказывает про вас и про себя...
- А также про меня и про свою дочь, про меня и про Джулию Вулф, про
меня и про королеву Великобритании. С женщинами я сущий дьявол.
Он поднял руку.
- Я не хочу сказать, будто верю всему, что она говорит, и незачем
обижаться. Вы заняли неправильную позицию, если позволите так выразиться. Вы
ведете себя так, словно думаете, что мы охотимся за вами, а это не
соответствует действительности, совершенно не соответствует
действительности.
- Возможно, однако, вы двурушничаете со мной с тех пор, как в
прошлый...
Твердый взгляд его бледно-серых глаз уперся в мое лицо, и Гилд спокойно
сказал:
- Я - полицейский и должен выполнять свою работу.
- Довольно справедливо. Вы велели мне зайти сегодня. Чего вы хотели?
- Я не велел вам зайти, я просил вас.
- Ну хорошо. Чего вы хотите?
- Я не хочу того, что мы имеем сейчас, - сказал он. - Я не хочу ничего
подобного. До сих пор мы с вами говорили как мужчина с мужчиной, и мне бы
хотелось продолжать в том же духе.
- Вы сами все испортили.
- По-моему, это не факт. Послушайте, мистер Чарльз, вы готовы не сходя
с места присягнуть или хотя бы просто дать мне честное слово, что вы всегда
нам выкладывали все, как на духу?
Бессмысленно было говорить "да" - он все равно бы мне не поверил. Я
сказал:
- Практически, все.
- Вот именно - практически, - проворчал Гилд. - Каждый из вас
рассказывает мне практически всю правду. А мне бы нужен какой-нибудь
непрактичный придурок, который выложит все до конца.
Мне было жаль его: я хорошо понимал его чувства. Я сказал:
- Быть может, никто из тех, с кем вы говорили, не знает всей правды.
Он скорчил отвратительную гримасу.
- Весьма вероятно, не так ли? Послушайте, мистер Чарльз. Я беседовал со
всеми, кого смог обнаружить. Если вы найдете мне еще кого-нибудь, я
побеседую и с ними. Вы хотите сказать, я не говорил с Уайнантом? Неужели вы
полагаете, что полиция не работает круглые сутки и не делает все возможное,
чтобы разыскать его?
- Но ведь есть еще сын Уайнанта, - предложил я.
- Есть еще сын Уайнанта, - согласился Гилд. Он позвал Энди и смуглого
кривоногого полицейского по имени Клайн. - Приведите сюда этого щенка,
Уайнантова сына: я хочу потолковать с ним. - Они вышли. Гилд сказал: - Вот
видите, мне нужны люди, с которыми можно было бы побеседовать.
- Сегодня у вас скверновато с нервами, не так ли? - произнес я. - Вы не
собираетесь доставить сюда из Бостона Йоргенсена?
Он пожал большими плечами.
- Я вполне удовлетворен его показаниями. Не знаю. А вы хотели изложить
мне по этому поводу свое мнение?
- Еще бы.
- Я и правда что-то слегка нервный сегодня, - сказал он. - Мне прошлой
ночью так и не удалось сомкнуть глаз. Собачья жизнь. И чего это я так
держусь за нее? Можно было бы купить где-нибудь участок земли, поставить
железную ограду, раздобыть несколько пар черно-бурых лисиц и... В общем, по
его словам, когда вы, ребята, в тысяча девятьсот двадцать пятом году
напугали его, Йоргенсен, бросив жену на произвол судьбы, удрал в Германию -
надо сказать, он не очень любит вспоминать об этом - и поменял имя, чтобы
как можно больше затруднить ваши поиски; по той же причине он не хотел
устраиваться на постоянную работу - он называет себя то ли техником, то ли
как-то еще в том же роде, - поэтому факты, которыми мы здесь располагаем,
довольно скудны. Йоргенсен говорит, будто брался за всякую работу, какую
только мог найти, но насколько я себе представляю, в основном он жил за счет
женщин - надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, - причем богатенькие
среди них попадались нечасто. В общем, году в двадцать седьмом или двадцать
восьмом Йоргенсен оказывается в Милане - есть такой городишко в Италии - и в
Парижском "Геральде" читает, что эта Мими, недавно разведенная с Клайдом
Миллером Уайнантом, приехала в Париж. Он не знаком с ней лично, как,
впрочем, и она с ним, однако, Йоргенсен знает, что она - головокружительная
блондинка, которая любит мужчин и веселую жизнь и к тому же не обладает
слишком трезвым рассудком. Ему приходит в голову, что после развода она,
должно быть, урвала изрядный кусок Уайнантовского состояния; с его точки
зрения, он имеет право наложить руки на часть этих денег, возмещая те
убытки, которые причинил ему Уайнант - таким образом, он лишь возьмет себе
то, что ему все равно причитается. Поэтому он наскребает денег на билет до
Парижа и направляется туда. Пока все звучит правдоподобно?
- Вполне.
- Мне тоже так показалось. В общем, Йоргенсен без особого труда
знакомится с ней в Париже - то ли сам, то ли через кого-то, то ли как-то еще
- ну, а дальше - еще проще. Она влюбляется в Йоргенсена - по его словам, не
сходя с места, с полуоборота - и прежде, чем он успевает что-либо
сообразить, Мими уже строит планы относительно их женитьбы. Естественно, он
и не пытается ее отговаривать. Вместо алиментов она выжала из Уайнанта
кругленькую сумму - двести косых, черт побери! - и могла вторично выйти
замуж не опасаясь, что Уайнант прекратит платить алименты, ну а Йоргенсен
посредством женитьбы прямиком попадал на ложе, устланное денежными купюрами.
Итак, они женятся. По его словам, это была довольно "хитрая" женитьба,
которая состоялась где-то в горах между Испанией и Францией; обвенчал их
испанский священник на территории, принадлежащей, в общем-то, Франции,
благодаря чему женитьбу нельзя считать законной; мне, впрочем, кажется, что
Йоргенсен таким образом просто пытается заранее опровергнуть обвинение в
двоеженстве. Как бы то ни было, лично мне на это наплевать. Суть в том, что
Йоргенсен прибирает денежки к рукам и вовсю ими пользуется, пока денежки не
кончаются, И обратите внимание: все это время, уверяет он, Мими и не
подозревает, что он может быть кем-нибудь другим, кроме как Кристианом
Йоргенсеном, с которым она познакомилась в Париже, и так ничего и не узнает
до тех пор, пока мы не хватаем его в Бостоне. Это тоже звучит правдоподобно?
- Вполне, - сказал я, - кроме разве что истории с женитьбой, как вы
сами заметили, однако, даже это может быть правдой.
- Вот-вот, да и какая, в конце концов, разница? Итак, приближается
зима, банковский счет истощается, и Йоргенсен совсем уж собирается улизнуть
от нее, прихватив с собой все, что осталось от деньжат, как вдруг Мими
предлагает вернуться в Америку и попытаться выжать из Уайнанта кое-что еще.
По его мнению, мысль вполне справедливая, если только осуществима в
принципе, она же уверяет, что мысль вполне осуществима, они садятся на
корабль и...
- А вот здесь у него концы с концами не совсем сходятся, - сказал я.
- Почему вы так думаете? Он не собирается ехать в Бостон, где, как
известно, живет его первая жена, и рассчитывает держаться подальше от тех
немногих людей, кто знает его и особенно от Уайнанта; к тому же, кто-то
сообщает Йоргенсену о существовании статьи о сроке давности, согласно
которой по истечении семи лет все его проблемы исчезают. Он полагает, что
почти ничем не рискует. Они не собираются оставаться здесь надолго.
- И все же эта часть его рассказа мне не нравится, - упрямо произнес я,
- ну да ладно, продолжайте.
- В общем, на второй день их пребывания здесь - пока они все еще
разыскивают Уайнанта - ему крупно не везет. На улице он случайно
сталкивается с подругой своей первой жены - с этой Ольгой Фентон - и она
узнает его. Йоргенсен пытается уговорить ее не сообщать первой жене, и ему
удается на пару дней сбить ее с толку при помощи какой-то детективной
истории, которую он придумывает на ходу - Боже милостивый, ну и воображение
у этого парня! - однако, он не может долго водить ее за нос, она идет к
своему исповеднику, рассказывает ему все и спрашивает, как ей поступить, он
советует сообщить первой жене, она так и делает, а при следующей встрече с
Йоргенсеном рассказывает ему про содеянное, он мчится в Бостон в надежде
уговорить жену не поднимать скандала, и мы его там арестовываем.
- А зачем он ходил в ломбард? - спросил я.
- Это вписывается в его рассказ. Он говорит, что ближайший поезд на
Бостон отходил буквально через несколько минут, у него с собой не было
денег, заскочить домой он уже не успевал и к тому же не горел желанием
объясняться со своей второй женой, не утихомирив предварительно первую, - а
банки были закрыты, вот он и заложил свои часы. Все сходится.
- А вы видели эти часы?
- Могу на них взглянуть, если надо. А что?
- Я просто полюбопытствовал. Вам не приходило в голову, что эти часы
могли когда-то висеть на сломанном конце той цепочки, которую вам вручила
Мими?
Гилд выпрямился на стуле.
- Черт побери! - Затем он подозрительно скосил на меня глаза и спросил:
- Вам об этом что-нибудь известно, или вы...
- Нет. Я просто полюбопытствовал. А что Йоргенсен говорит по поводу
убийств? Кто, по его мнению, их совершил?
- Уайнант. Йоргенсен признает, что в течение какого-то времени он
полагал, будто их могла совершить Мими, однако, она убедила его в обратном.
По его словам, она так и не сказала ему, какими уликами против Уайнанта
располагала. Возможно, в этой части он просто пытается себя обезопасить.
По-моему, вряд ли могут быть сомнения в том, что они намеревались
использовать улику, чтобы выжать из Уайнанта деньги.
- Значит, вы не думаете, что цепочка и ножик были ею подброшены?
Уголки его рта поползли вниз.
- Она могла их подбросить, чтобы иметь возможность его шантажировать.
Чем вам не нравится такая версия?
- Для простого человека вроде меня это чуть-чуть сложновато, - сказал
я. - Вы уже выяснили, сидит ли Фэйс Пепплер до сих пор в тюрьме в Огайо?
- Ага. Он выходит на следующей неделе. Кстати, это объясняет наличие у
секретарши кольца с бриллиантом. Он попросил своего приятеля, который
находится на свободе, переслать ей это кольцо. Похоже, после его
освобождения они собирались пожениться и завязать, или что-то еще в этом
роде. Во всяком случае, администрация тюрьмы говорит, что они писали друг
другу письма с подобным содержанием. Пепплер уверяет администрацию, будто не
может сообщить ничего для нас полезного, а администрация не припоминает,
содержалась ли в письмах какая-либо информация, которая могла бы нас
заинтересовать. Конечно, даже эти скудные данные уже помогают нам прояснить
мотив. Скажем, Уайнант ревнив, а она носит это кольцо и собирается уйти к
Пепплеру. Тогда он... - Гилд оборвал себя на полуслове и снял трубку
телефона. - Да, - сказал он в трубку. - Да... Что? Конечно... Конечно,
только пусть там кто-нибудь останется... Правильно. - Он отодвинул телефон в
сторону. - Опять заваривается каша по поводу этого убийства, совершенного
вчера на Двадцать девятой улице.
- А-а, - протянул я. - А мне послышалось имя Уайнанта. Вы знаете, как
далеко иногда разносятся голоса из телефонной трубки.
Гилд покраснел и закашлялся.
- Наверное, на том конце сказали что-то созвучное. Да-да, кажется,
что-то созвучное и правда было сказано. Кстати, чуть не забыл: мы
поинтересовались для вас тем парнем по кличке Спэрроу.
- И что вам удалось узнать?
- Похоже, ничего для нас существенного. Его зовут Джим Брофи. Судя по
всему, он стремился произвести впечатление на ту девчушку, которую мы
встретили у Нанхейма, она была на вас обижена, а он напился до такой
степени, что решил, будто выиграет в ее глазах, если даст вам в зубы.
- Отличная мысль у него возникла, - сказал я. - Надеюсь, вы не
причинили неприятностей Стадси.
- Он кто - ваш приятель? Может, вы не в курсе, но он - бывший
заключенный с внушительным послужным списком.
- Я знаю. Однажды я сам его посадил. - Я взялся за свои пальто и шляпу.
- Вы слишком заняты. Пожалуй, я побегу и...
- Нет-нет, - сказал Гилд. - Побудьте здесь, если у вас есть время.
Скоро я займусь кое-какими делами, которые могут вас заинтересовать, к тому
же вы, вероятно, не откажетесь мне помочь в беседе с отпрыском Уайнанта.
Я вновь уселся.
- Может, хотите выпить? - предложил Гилд, открыв ящик своего стола,
однако, мне никогда не везло с виски, которое предлагалось мне полицейскими,
и потому я ответил:
- Нет, спасибо.
Телефон вновь зазвонил, и Гилд произнес в трубку:
- Да... Да... Ничего. Поднимайтесь. - На сей раз из трубки до меня не
донеслось ни слова.
Он покачался взад-вперед на стуле и положил ноги на стол.
- Послушайте, - сказал он. - Я ведь не шутил, когда говорил насчет
разведения черно-бурых лисиц, и мне хотелось бы узнать, что вы думаете о
Калифорнии как о возможном месторасположении фермы?
Я никак не мог решить, стоит ли подать ему идею о приобретении фермы
для разведения львов и страусов где-нибудь в южных штатах, когда дверь
распахнулась и толстый рыжий полицейский ввел в комнату Гилберта Уайнанта.
Один глаз его настолько опух, что не открывался, а на левой штанине его брюк
зияла рваная дыра, сквозь которую виднелось колено.
Я сказал Гилду:
- Когда вы говорите, чтобы кого-нибудь привели, его приводят несмотря
ни на что, верно?
- Погодите, - сказал Гилд. - Все не так просто, как вам представляется.
- Он обратился к толстому рыжему полицейскому: - Давай, Флинт, рассказывай.
Флинт вытер губы тыльной стороной руки.
- Этот пацан - просто звереныш, точно вам говорю. На вид он не такой уж
крепкий, но, черт возьми, сопротивлялся отчаянно, могу поклясться. А как он
бегает!
- Ты, как я вижу, настоящий герой, - проворчал Гилд, - и я поговорю с
комиссаром, чтобы тебя немедленно наградили медалью, однако, это мы обсудим
чуть позже. А сейчас ближе к делу.
- Я вовсе не хотел сказать, будто совершил какой-то подвиг, -
запротестовал Флинт. - Я просто...
- Мне наплевать, что ты там совершил, - сказал Гилд. - Я хочу знать,
что совершил он.
- Так точно, сэр, я как раз собирался рассказать об этом. Я сменил
Моргана сегодня в восемь утра, и все шло гладко и тихо как обычно, ни одна
тварь не шевелилась, по словам Моргана, и так все продолжалось минут до
десяти третьего, а потом я вдруг слышу, как в двери поворачивается ключ. -
Флинт пожевал губами, предоставляя нам возможность выразить наше изумление.
- Это происходило в квартире секретарши Вулф, - объяснил мне Гилд. - У
меня было что-то вроде предчувствия.
- Да еще какое предчувствие! - едва не впадая в экстаз от восхищения,
воскликнул Флинт. - Бог ты мой, какое предчувствие! - Гилд сверкнул на него
глазами, и он торопливо забормотал: - Да, сэр, ключ, а потом открывается
дверь, и заходит вот этот пацан. - Он с гордостью и обожанием посмотрел на
Гилберта. - Испуган он был страшно, а когда я бросился на него, он подскочил
и кинулся наутек что твой заяц, и поймать его мне удалось аж на первом
этаже, а там, разрази меня гром, он принялся так брыкаться, - что мне
пришлось залепить ему в глаз, чтобы унялся. На вид-то он совсем хлипкий,
но...
- Что он делал в квартире? - спросил Гилд.
- Он не успел ничего там сделать. Я...
- Ты хочешь сказать, что набросился на него, не дождавшись, пока он
покажет, зачем туда явился? - Вены на шее у Гилда вздулись так, что,
казалось, воротничок его рубашки вот-вот лопнет, а лицо полицейского
приобрело такой же оттенок, какой имели волосы Флинта.
- Я подумал, что лучше не рисковать.
Глазами, полными одновременно ярости и изумления, Гилд посмотрел на
меня. Я же изо всех сил старался сохранять непроницаемое выражение лица.
Задыхающимся голосом Гилд сказал:
- Достаточно, Флинт. Подожди за дверью.
Рыжий полицейский был, по-видимому, озадачен. Он медленно произнес:
- Слушаюсь, сэр. Вот его ключ. - Он положил ключ на стол перед Гилдом и
направился к двери. У двери он повернул голову и сказал через плечо: - Пацан
уверяет, будто он - сын Уайнанта. - Он радостно захихикал.
Все еще задыхающимся голосом Гилд спросил:
- Вот как, неужели?
- Ага. Где-то я его уже видел. По-моему, он входил в шайку Большого
Шорти Долана. Кажется, я встречал его в...
- Убирайся! - прорычал Гилд, и Флинт выскочил за дверь. Гилд издал
стон, идущий из самой глубины души. - Этот детина совсем меня достал. Шайка
Большого Шорти Долана! - С видом безнадежного отчаяния он помотал головой из
стороны в сторону и обратился к Гилберту:
- Ну что, сынок?
Гилберт сказал:
- Я знаю, мне не следовало этого делать.
- Неплохое начало, - добродушно сказал Гилд. Лицо его постепенно
принимало нормальный оттенок. - Мы все совершаем ошибки. Подвигай к себе
стул, и мы посмотрим, как нам поступить, чтобы вытащить тебя из этой
передряги. Может, что-нибудь приложить к твоему глазу?
- Нет, спасибо, все в порядке. - Гилберт подвинул стул на два или три
дюйма в сторону Гилда и сел.
- Этот громила ударил тебя просто от нечего делать?
- Нет-нет, я сам виноват. Я... я оказал сопротивление.
- Что ж, - сказал Гилд, - никто не любит попадать под арест, я полагаю.
Ну, так в чем же дело?
Здоровым глазом Гилберт посмотрел на меня.
- Ты попал в тяжелое положение, а лейтенант Гилд хочет помочь тебе, -
сказал я Гилберту. - Ты сам облегчишь свою участь, если поможешь ему.
Гилд одобрительно кивнул.
- Это факт. - Он поудобнее устроился на стуле и доброжелательным тоном
спросил: - Откуда у тебя ключ?
- Отец прислал мне его в письме. - Гилберт достал из кармана белый
конверт и протянул его Гилду.
Я зашел лейтенанту за спину и через его плечо взглянул на конверт.
Марки на нем не было, а адрес был напечатан на машинке: "Мистеру Гилберту
Уайнанту, гостиница "Кортлэнд".
- Когда ты получил это письмо? - спросил я.
- Оно лежало на стойке администратора, когда я вернулся вчера часов
около десяти вечера. Я не спросил служащего, как долго оно там находилось,
но, по-моему, когда я выходил вместе с вами, его там еще не было, иначе мне
бы его передали.
В конверт были вложены две страницы, на которых уже знакомым шрифтом
был неумело напечатан текст. Мы с Гилдом принялись читать вместе:
Дорогой Гилберт!
Если на протяжении всех этих лет я не делал попыток вступить с тобой в
контакт, то только потому, что так пожелала твоя мать; теперь же я нарушаю
молчание и обращаюсь к тебе за помощью, поскольку большая нужда заставляет
меня пойти против желаний твоей матери. Кроме того, теперь ты уже взрослый
мужчина, и мне кажется, что лишь ты один можешь решить, следует ли нам
по-прежнему оставаться чужими друг другу или же мы должны действовать,
руководствуясь теми родственными узами, которые нас объединяют. Полагаю,
тебе известно то двусмысленное положение, в котором я нахожусь сейчас в
связи с так называемым убийством Джулии Вулф, и надеюсь, ты сохранил еще
хотя бы отчасти доброе расположение ко мне, позволяющее тебе, по крайней
мере, верить в то, что я совершенно невиновен в этом преступлении и никак не
замешан (и это действительно правда) в данном деле. Я обращаюсь к тебе за
помощью, тем самым раз и навсегда демонстрируя полиции и всем другим свою
невиновность, и я уверен, что даже если бы не мог рассчитывать на твое
доброе расположение, то мог бы все же рассчитывать на твое желание сделать
все возможное, дабы сохранить незапятнанным имя, принадлежащее в равной
степени тебе, твоей сестре и вашему отцу. Я обращаюсь к тебе также и потому,
что, пользуясь услугами компетентного адвоката, верящего в мою невиновность,
предпринимающего все возможное, чтобы доказать ее, и питающего надежды на
помощь со стороны мистера Ника Чарльза, я тем не менее не могу просить их
пойти на то, что в принципе является незаконным актом, и кроме тебя у меня
нет никого, кому бы я осмелился довериться. Я хочу, чтобы ты сделал
следующее: необходимо завтра пойти в квартиру Джулии Вулф, находящуюся на
Пятьдесят четвертой восточной улице, 411, войти в нее, воспользовавшись
ключом, который я вкладываю в этот конверт, отыскать между страницами книги
"Хорошие манеры" некий документ (или заявление), прочесть его и немедленно
историю, и если даже не упекут тебя сразу в каталажку, то устроят
веселенькую жизнь, особенно когда Уайнант - не дай Бог - оставит нас сегодня
вечером с носом.
- Я знаю, и все же мне хотелось бы сбросить со своих плеч это бремя.
- Несколько часов погоды не делают, - сказал я. - Никто из вас не
упоминал в разговоре ту несостоявшуюся встречу в "Плазе"?
- Нет. У меня не было возможности спросить его. Что ж, если ты
считаешь, что надо подождать, я подожду, но...
- Давай подождем до вечера, по крайней мере, до тех пор, как он
позвонит тебе - если позвонит - а затем решим, следует ли посвящать во все
полицию или нет.
- Ты полагаешь, он не позвонит?
- Не уверен, - сказал я. - Он не явился на последнюю встречу с тобой и,
похоже, стал темнить, когда узнал, что Мими отдала полиции цепочку и ножик.
Я не слишком оптимистично настроен. Однако, там видно будет. Мне, наверное,
следует прийти к тебе домой часам к девяти, да?
- Приходи к ужину.
- Не могу, но постараюсь прийти как можно раньше на случай, если он
поспешит со звонком. Нам нельзя будет терять времени. Где ты живешь?
Маколэй дал мне свой адрес в Скарсдейле и поднялся.
- Попрощайся за меня с миссис Чарльз и поблагодари... Да, кстати,
надеюсь, ты вчера вечером не истолковал превратно мое замечание насчет
Харрисона Куинна. Я имел в виду только то, что сказал - то есть, то, что мне
не повезло, когда я воспользовался его советом в биржевых делах. Я не
собирался намекать, будто здесь что-то не так - ты понимаешь, - или будто он
не принес денег другим своим клиентам.
- Я понимаю, - сказал я и позвал Нору.
Они с Маколэем пожали друг другу руки, обменялись вежливыми фразами, он
слегка потрепал Асту, сказал: "Постарайся прийти как можно раньше", и ушел.
- Плакал твой сегодняшний хоккейный матч, - сказал я, - если только
кто-нибудь еще не составит тебе компанию.
- Я пропустила что-нибудь интересное? - спросила Нора.
- Ничего особенного. - Я рассказал ей о том, что сообщил мне Маколэй. -
И не спрашивай, что я думаю по этому поводу. Я не знаю. Знаю, что Уайнант -
сумасшедший, однако он действует не так, как действовал бы сумасшедший или
убийца. Он действует как человек, ведущий какую-то свою игру. Одному лишь
Всевышнему известно, что это за игра.
- Мне кажется, - сказала она, - что он покрывает кого-то еще.
- А почему ты думаешь, что это не он убил Джулию?
- Потому что так думаешь ты, - удивилась Нора.
- Неотразимый аргумент, - сказал я. - А что это за "кто-то еще"?
- Пока я не знаю. И хватит надо мной смеяться: я много размышляла над
делом. Это вряд ли может быть Маколэй, поскольку Уайнант, покрывая кого-то,
пытается использовать его помощь, и...
- И это вряд ли могу быть я, - предположил я, - поскольку он хочет
использоваться мою помощь.
- Правильно, - сказала она, - и ты окажешься в очень глупом положении,
если будешь издеваться надо мной, а я тем временем разгадаю загадку раньше
тебя. И это вряд ли может быть Мими или Йоргенсен, поскольку Уайнант пытался
их скомпрометировать. Далее, это вряд ли может быть Нанхейм, поскольку он,
по всей видимости, был убит тем же человеком, и, помимо всего прочего,
сейчас нет никакой необходимости покрывать его. И это вряд ли может быть
Морелли, поскольку Уайнант ревновал к нему, и между ними произошла ссора. -
Глядя на меня, Нора нахмурилась. - Хорошо бы тебе побольше узнать об этом
здоровенном толстяке по имени Спэрроу и о той крупной рыжеволосой женщине.
- А как насчет Дороти и Гилберта?
- Я как раз собиралась тебя о них спросить. Как ты думаешь, Уайнант по
отношению к ним питает сильные отцовские чувства?
- Нет.
- Наверное, ты просто пытаешься отбить у меня всякую охоту к
расследованию. Что ж, зная их, трудно поверить в вину любого из них, однако,
я попыталась все личные впечатления отбросить в сторону и руководствоваться
логикой. Вчера вечером перед тем, как лечь в постель, я составила список
всех...
- Ничто так не спасает от бессонницы, как упражнения в логике. Это
может сравниться лишь...
- Не надо разговаривать со мной таким покровительственным тоном.
Результаты твоей работы пока трудно назвать ошеломляющими.
- Я не хотел тебя обидеть, - сказал я и поцеловал ее. - Это новое
платье?
- Ага! Увиливаешь от темы, трус несчастный!
Перед обедом я зашел к Гилду и сразу после того, как мы пожали друг
другу руки принялся его обрабатывать.
- Я пришел без адвоката. Мне показалось, что если я приду один, это
произведет более благоприятное впечатление.
Он наморщил лоб и покачал головой, словно я обидел его.
- Что вы, дело совсем не в этом, - терпеливо проговорил он.
- Похоже, что как раз в этом.
Он вздохнул.
- Никогда бы не подумал, что вы сделаете ту же ошибку, которую делают
многие, поскольку полагают, будто мы... Вы ведь знаете: мы должны отработать
все варианты, мистер Чарльз.
- Где-то я слышал нечто подобное. Что же вы хотите знать?
- Я лишь хочу знать, кто убил ее... и его.
- Попробуйте спросить Гилберта, - предложил я.
Гилд поджал губы.
- А почему именно его?
- Он рассказал сестре, что знает, кто это сделал, а узнал он якобы от
Уайнанта.
- Вы хотите сказать, что он встречался со своим стариком?
- Она уверяет, что он так сказал. У меня не было возможности спросить
его самого.
Гилд скосил на меня свои водянистые глаза.
- Что же там у них происходит, мистер Чарльз?
- В семье Йоргенсенов? Вы, по-видимому, знаете не хуже моего.
- Не знаю, - сказал он, - и это факт. Я просто совсем не могу их
понять. Например, миссис Йоргенсен: что она из себя представляет?
- Блондинка.
- Вот-вот, и это все, что я знаю, - угрюмо кивнул он. - Но послушайте,
вы их знаете уже давно, и то, что она рассказывает про вас и про себя...
- А также про меня и про свою дочь, про меня и про Джулию Вулф, про
меня и про королеву Великобритании. С женщинами я сущий дьявол.
Он поднял руку.
- Я не хочу сказать, будто верю всему, что она говорит, и незачем
обижаться. Вы заняли неправильную позицию, если позволите так выразиться. Вы
ведете себя так, словно думаете, что мы охотимся за вами, а это не
соответствует действительности, совершенно не соответствует
действительности.
- Возможно, однако, вы двурушничаете со мной с тех пор, как в
прошлый...
Твердый взгляд его бледно-серых глаз уперся в мое лицо, и Гилд спокойно
сказал:
- Я - полицейский и должен выполнять свою работу.
- Довольно справедливо. Вы велели мне зайти сегодня. Чего вы хотели?
- Я не велел вам зайти, я просил вас.
- Ну хорошо. Чего вы хотите?
- Я не хочу того, что мы имеем сейчас, - сказал он. - Я не хочу ничего
подобного. До сих пор мы с вами говорили как мужчина с мужчиной, и мне бы
хотелось продолжать в том же духе.
- Вы сами все испортили.
- По-моему, это не факт. Послушайте, мистер Чарльз, вы готовы не сходя
с места присягнуть или хотя бы просто дать мне честное слово, что вы всегда
нам выкладывали все, как на духу?
Бессмысленно было говорить "да" - он все равно бы мне не поверил. Я
сказал:
- Практически, все.
- Вот именно - практически, - проворчал Гилд. - Каждый из вас
рассказывает мне практически всю правду. А мне бы нужен какой-нибудь
непрактичный придурок, который выложит все до конца.
Мне было жаль его: я хорошо понимал его чувства. Я сказал:
- Быть может, никто из тех, с кем вы говорили, не знает всей правды.
Он скорчил отвратительную гримасу.
- Весьма вероятно, не так ли? Послушайте, мистер Чарльз. Я беседовал со
всеми, кого смог обнаружить. Если вы найдете мне еще кого-нибудь, я
побеседую и с ними. Вы хотите сказать, я не говорил с Уайнантом? Неужели вы
полагаете, что полиция не работает круглые сутки и не делает все возможное,
чтобы разыскать его?
- Но ведь есть еще сын Уайнанта, - предложил я.
- Есть еще сын Уайнанта, - согласился Гилд. Он позвал Энди и смуглого
кривоногого полицейского по имени Клайн. - Приведите сюда этого щенка,
Уайнантова сына: я хочу потолковать с ним. - Они вышли. Гилд сказал: - Вот
видите, мне нужны люди, с которыми можно было бы побеседовать.
- Сегодня у вас скверновато с нервами, не так ли? - произнес я. - Вы не
собираетесь доставить сюда из Бостона Йоргенсена?
Он пожал большими плечами.
- Я вполне удовлетворен его показаниями. Не знаю. А вы хотели изложить
мне по этому поводу свое мнение?
- Еще бы.
- Я и правда что-то слегка нервный сегодня, - сказал он. - Мне прошлой
ночью так и не удалось сомкнуть глаз. Собачья жизнь. И чего это я так
держусь за нее? Можно было бы купить где-нибудь участок земли, поставить
железную ограду, раздобыть несколько пар черно-бурых лисиц и... В общем, по
его словам, когда вы, ребята, в тысяча девятьсот двадцать пятом году
напугали его, Йоргенсен, бросив жену на произвол судьбы, удрал в Германию -
надо сказать, он не очень любит вспоминать об этом - и поменял имя, чтобы
как можно больше затруднить ваши поиски; по той же причине он не хотел
устраиваться на постоянную работу - он называет себя то ли техником, то ли
как-то еще в том же роде, - поэтому факты, которыми мы здесь располагаем,
довольно скудны. Йоргенсен говорит, будто брался за всякую работу, какую
только мог найти, но насколько я себе представляю, в основном он жил за счет
женщин - надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, - причем богатенькие
среди них попадались нечасто. В общем, году в двадцать седьмом или двадцать
восьмом Йоргенсен оказывается в Милане - есть такой городишко в Италии - и в
Парижском "Геральде" читает, что эта Мими, недавно разведенная с Клайдом
Миллером Уайнантом, приехала в Париж. Он не знаком с ней лично, как,
впрочем, и она с ним, однако, Йоргенсен знает, что она - головокружительная
блондинка, которая любит мужчин и веселую жизнь и к тому же не обладает
слишком трезвым рассудком. Ему приходит в голову, что после развода она,
должно быть, урвала изрядный кусок Уайнантовского состояния; с его точки
зрения, он имеет право наложить руки на часть этих денег, возмещая те
убытки, которые причинил ему Уайнант - таким образом, он лишь возьмет себе
то, что ему все равно причитается. Поэтому он наскребает денег на билет до
Парижа и направляется туда. Пока все звучит правдоподобно?
- Вполне.
- Мне тоже так показалось. В общем, Йоргенсен без особого труда
знакомится с ней в Париже - то ли сам, то ли через кого-то, то ли как-то еще
- ну, а дальше - еще проще. Она влюбляется в Йоргенсена - по его словам, не
сходя с места, с полуоборота - и прежде, чем он успевает что-либо
сообразить, Мими уже строит планы относительно их женитьбы. Естественно, он
и не пытается ее отговаривать. Вместо алиментов она выжала из Уайнанта
кругленькую сумму - двести косых, черт побери! - и могла вторично выйти
замуж не опасаясь, что Уайнант прекратит платить алименты, ну а Йоргенсен
посредством женитьбы прямиком попадал на ложе, устланное денежными купюрами.
Итак, они женятся. По его словам, это была довольно "хитрая" женитьба,
которая состоялась где-то в горах между Испанией и Францией; обвенчал их
испанский священник на территории, принадлежащей, в общем-то, Франции,
благодаря чему женитьбу нельзя считать законной; мне, впрочем, кажется, что
Йоргенсен таким образом просто пытается заранее опровергнуть обвинение в
двоеженстве. Как бы то ни было, лично мне на это наплевать. Суть в том, что
Йоргенсен прибирает денежки к рукам и вовсю ими пользуется, пока денежки не
кончаются, И обратите внимание: все это время, уверяет он, Мими и не
подозревает, что он может быть кем-нибудь другим, кроме как Кристианом
Йоргенсеном, с которым она познакомилась в Париже, и так ничего и не узнает
до тех пор, пока мы не хватаем его в Бостоне. Это тоже звучит правдоподобно?
- Вполне, - сказал я, - кроме разве что истории с женитьбой, как вы
сами заметили, однако, даже это может быть правдой.
- Вот-вот, да и какая, в конце концов, разница? Итак, приближается
зима, банковский счет истощается, и Йоргенсен совсем уж собирается улизнуть
от нее, прихватив с собой все, что осталось от деньжат, как вдруг Мими
предлагает вернуться в Америку и попытаться выжать из Уайнанта кое-что еще.
По его мнению, мысль вполне справедливая, если только осуществима в
принципе, она же уверяет, что мысль вполне осуществима, они садятся на
корабль и...
- А вот здесь у него концы с концами не совсем сходятся, - сказал я.
- Почему вы так думаете? Он не собирается ехать в Бостон, где, как
известно, живет его первая жена, и рассчитывает держаться подальше от тех
немногих людей, кто знает его и особенно от Уайнанта; к тому же, кто-то
сообщает Йоргенсену о существовании статьи о сроке давности, согласно
которой по истечении семи лет все его проблемы исчезают. Он полагает, что
почти ничем не рискует. Они не собираются оставаться здесь надолго.
- И все же эта часть его рассказа мне не нравится, - упрямо произнес я,
- ну да ладно, продолжайте.
- В общем, на второй день их пребывания здесь - пока они все еще
разыскивают Уайнанта - ему крупно не везет. На улице он случайно
сталкивается с подругой своей первой жены - с этой Ольгой Фентон - и она
узнает его. Йоргенсен пытается уговорить ее не сообщать первой жене, и ему
удается на пару дней сбить ее с толку при помощи какой-то детективной
истории, которую он придумывает на ходу - Боже милостивый, ну и воображение
у этого парня! - однако, он не может долго водить ее за нос, она идет к
своему исповеднику, рассказывает ему все и спрашивает, как ей поступить, он
советует сообщить первой жене, она так и делает, а при следующей встрече с
Йоргенсеном рассказывает ему про содеянное, он мчится в Бостон в надежде
уговорить жену не поднимать скандала, и мы его там арестовываем.
- А зачем он ходил в ломбард? - спросил я.
- Это вписывается в его рассказ. Он говорит, что ближайший поезд на
Бостон отходил буквально через несколько минут, у него с собой не было
денег, заскочить домой он уже не успевал и к тому же не горел желанием
объясняться со своей второй женой, не утихомирив предварительно первую, - а
банки были закрыты, вот он и заложил свои часы. Все сходится.
- А вы видели эти часы?
- Могу на них взглянуть, если надо. А что?
- Я просто полюбопытствовал. Вам не приходило в голову, что эти часы
могли когда-то висеть на сломанном конце той цепочки, которую вам вручила
Мими?
Гилд выпрямился на стуле.
- Черт побери! - Затем он подозрительно скосил на меня глаза и спросил:
- Вам об этом что-нибудь известно, или вы...
- Нет. Я просто полюбопытствовал. А что Йоргенсен говорит по поводу
убийств? Кто, по его мнению, их совершил?
- Уайнант. Йоргенсен признает, что в течение какого-то времени он
полагал, будто их могла совершить Мими, однако, она убедила его в обратном.
По его словам, она так и не сказала ему, какими уликами против Уайнанта
располагала. Возможно, в этой части он просто пытается себя обезопасить.
По-моему, вряд ли могут быть сомнения в том, что они намеревались
использовать улику, чтобы выжать из Уайнанта деньги.
- Значит, вы не думаете, что цепочка и ножик были ею подброшены?
Уголки его рта поползли вниз.
- Она могла их подбросить, чтобы иметь возможность его шантажировать.
Чем вам не нравится такая версия?
- Для простого человека вроде меня это чуть-чуть сложновато, - сказал
я. - Вы уже выяснили, сидит ли Фэйс Пепплер до сих пор в тюрьме в Огайо?
- Ага. Он выходит на следующей неделе. Кстати, это объясняет наличие у
секретарши кольца с бриллиантом. Он попросил своего приятеля, который
находится на свободе, переслать ей это кольцо. Похоже, после его
освобождения они собирались пожениться и завязать, или что-то еще в этом
роде. Во всяком случае, администрация тюрьмы говорит, что они писали друг
другу письма с подобным содержанием. Пепплер уверяет администрацию, будто не
может сообщить ничего для нас полезного, а администрация не припоминает,
содержалась ли в письмах какая-либо информация, которая могла бы нас
заинтересовать. Конечно, даже эти скудные данные уже помогают нам прояснить
мотив. Скажем, Уайнант ревнив, а она носит это кольцо и собирается уйти к
Пепплеру. Тогда он... - Гилд оборвал себя на полуслове и снял трубку
телефона. - Да, - сказал он в трубку. - Да... Что? Конечно... Конечно,
только пусть там кто-нибудь останется... Правильно. - Он отодвинул телефон в
сторону. - Опять заваривается каша по поводу этого убийства, совершенного
вчера на Двадцать девятой улице.
- А-а, - протянул я. - А мне послышалось имя Уайнанта. Вы знаете, как
далеко иногда разносятся голоса из телефонной трубки.
Гилд покраснел и закашлялся.
- Наверное, на том конце сказали что-то созвучное. Да-да, кажется,
что-то созвучное и правда было сказано. Кстати, чуть не забыл: мы
поинтересовались для вас тем парнем по кличке Спэрроу.
- И что вам удалось узнать?
- Похоже, ничего для нас существенного. Его зовут Джим Брофи. Судя по
всему, он стремился произвести впечатление на ту девчушку, которую мы
встретили у Нанхейма, она была на вас обижена, а он напился до такой
степени, что решил, будто выиграет в ее глазах, если даст вам в зубы.
- Отличная мысль у него возникла, - сказал я. - Надеюсь, вы не
причинили неприятностей Стадси.
- Он кто - ваш приятель? Может, вы не в курсе, но он - бывший
заключенный с внушительным послужным списком.
- Я знаю. Однажды я сам его посадил. - Я взялся за свои пальто и шляпу.
- Вы слишком заняты. Пожалуй, я побегу и...
- Нет-нет, - сказал Гилд. - Побудьте здесь, если у вас есть время.
Скоро я займусь кое-какими делами, которые могут вас заинтересовать, к тому
же вы, вероятно, не откажетесь мне помочь в беседе с отпрыском Уайнанта.
Я вновь уселся.
- Может, хотите выпить? - предложил Гилд, открыв ящик своего стола,
однако, мне никогда не везло с виски, которое предлагалось мне полицейскими,
и потому я ответил:
- Нет, спасибо.
Телефон вновь зазвонил, и Гилд произнес в трубку:
- Да... Да... Ничего. Поднимайтесь. - На сей раз из трубки до меня не
донеслось ни слова.
Он покачался взад-вперед на стуле и положил ноги на стол.
- Послушайте, - сказал он. - Я ведь не шутил, когда говорил насчет
разведения черно-бурых лисиц, и мне хотелось бы узнать, что вы думаете о
Калифорнии как о возможном месторасположении фермы?
Я никак не мог решить, стоит ли подать ему идею о приобретении фермы
для разведения львов и страусов где-нибудь в южных штатах, когда дверь
распахнулась и толстый рыжий полицейский ввел в комнату Гилберта Уайнанта.
Один глаз его настолько опух, что не открывался, а на левой штанине его брюк
зияла рваная дыра, сквозь которую виднелось колено.
Я сказал Гилду:
- Когда вы говорите, чтобы кого-нибудь привели, его приводят несмотря
ни на что, верно?
- Погодите, - сказал Гилд. - Все не так просто, как вам представляется.
- Он обратился к толстому рыжему полицейскому: - Давай, Флинт, рассказывай.
Флинт вытер губы тыльной стороной руки.
- Этот пацан - просто звереныш, точно вам говорю. На вид он не такой уж
крепкий, но, черт возьми, сопротивлялся отчаянно, могу поклясться. А как он
бегает!
- Ты, как я вижу, настоящий герой, - проворчал Гилд, - и я поговорю с
комиссаром, чтобы тебя немедленно наградили медалью, однако, это мы обсудим
чуть позже. А сейчас ближе к делу.
- Я вовсе не хотел сказать, будто совершил какой-то подвиг, -
запротестовал Флинт. - Я просто...
- Мне наплевать, что ты там совершил, - сказал Гилд. - Я хочу знать,
что совершил он.
- Так точно, сэр, я как раз собирался рассказать об этом. Я сменил
Моргана сегодня в восемь утра, и все шло гладко и тихо как обычно, ни одна
тварь не шевелилась, по словам Моргана, и так все продолжалось минут до
десяти третьего, а потом я вдруг слышу, как в двери поворачивается ключ. -
Флинт пожевал губами, предоставляя нам возможность выразить наше изумление.
- Это происходило в квартире секретарши Вулф, - объяснил мне Гилд. - У
меня было что-то вроде предчувствия.
- Да еще какое предчувствие! - едва не впадая в экстаз от восхищения,
воскликнул Флинт. - Бог ты мой, какое предчувствие! - Гилд сверкнул на него
глазами, и он торопливо забормотал: - Да, сэр, ключ, а потом открывается
дверь, и заходит вот этот пацан. - Он с гордостью и обожанием посмотрел на
Гилберта. - Испуган он был страшно, а когда я бросился на него, он подскочил
и кинулся наутек что твой заяц, и поймать его мне удалось аж на первом
этаже, а там, разрази меня гром, он принялся так брыкаться, - что мне
пришлось залепить ему в глаз, чтобы унялся. На вид-то он совсем хлипкий,
но...
- Что он делал в квартире? - спросил Гилд.
- Он не успел ничего там сделать. Я...
- Ты хочешь сказать, что набросился на него, не дождавшись, пока он
покажет, зачем туда явился? - Вены на шее у Гилда вздулись так, что,
казалось, воротничок его рубашки вот-вот лопнет, а лицо полицейского
приобрело такой же оттенок, какой имели волосы Флинта.
- Я подумал, что лучше не рисковать.
Глазами, полными одновременно ярости и изумления, Гилд посмотрел на
меня. Я же изо всех сил старался сохранять непроницаемое выражение лица.
Задыхающимся голосом Гилд сказал:
- Достаточно, Флинт. Подожди за дверью.
Рыжий полицейский был, по-видимому, озадачен. Он медленно произнес:
- Слушаюсь, сэр. Вот его ключ. - Он положил ключ на стол перед Гилдом и
направился к двери. У двери он повернул голову и сказал через плечо: - Пацан
уверяет, будто он - сын Уайнанта. - Он радостно захихикал.
Все еще задыхающимся голосом Гилд спросил:
- Вот как, неужели?
- Ага. Где-то я его уже видел. По-моему, он входил в шайку Большого
Шорти Долана. Кажется, я встречал его в...
- Убирайся! - прорычал Гилд, и Флинт выскочил за дверь. Гилд издал
стон, идущий из самой глубины души. - Этот детина совсем меня достал. Шайка
Большого Шорти Долана! - С видом безнадежного отчаяния он помотал головой из
стороны в сторону и обратился к Гилберту:
- Ну что, сынок?
Гилберт сказал:
- Я знаю, мне не следовало этого делать.
- Неплохое начало, - добродушно сказал Гилд. Лицо его постепенно
принимало нормальный оттенок. - Мы все совершаем ошибки. Подвигай к себе
стул, и мы посмотрим, как нам поступить, чтобы вытащить тебя из этой
передряги. Может, что-нибудь приложить к твоему глазу?
- Нет, спасибо, все в порядке. - Гилберт подвинул стул на два или три
дюйма в сторону Гилда и сел.
- Этот громила ударил тебя просто от нечего делать?
- Нет-нет, я сам виноват. Я... я оказал сопротивление.
- Что ж, - сказал Гилд, - никто не любит попадать под арест, я полагаю.
Ну, так в чем же дело?
Здоровым глазом Гилберт посмотрел на меня.
- Ты попал в тяжелое положение, а лейтенант Гилд хочет помочь тебе, -
сказал я Гилберту. - Ты сам облегчишь свою участь, если поможешь ему.
Гилд одобрительно кивнул.
- Это факт. - Он поудобнее устроился на стуле и доброжелательным тоном
спросил: - Откуда у тебя ключ?
- Отец прислал мне его в письме. - Гилберт достал из кармана белый
конверт и протянул его Гилду.
Я зашел лейтенанту за спину и через его плечо взглянул на конверт.
Марки на нем не было, а адрес был напечатан на машинке: "Мистеру Гилберту
Уайнанту, гостиница "Кортлэнд".
- Когда ты получил это письмо? - спросил я.
- Оно лежало на стойке администратора, когда я вернулся вчера часов
около десяти вечера. Я не спросил служащего, как долго оно там находилось,
но, по-моему, когда я выходил вместе с вами, его там еще не было, иначе мне
бы его передали.
В конверт были вложены две страницы, на которых уже знакомым шрифтом
был неумело напечатан текст. Мы с Гилдом принялись читать вместе:
Дорогой Гилберт!
Если на протяжении всех этих лет я не делал попыток вступить с тобой в
контакт, то только потому, что так пожелала твоя мать; теперь же я нарушаю
молчание и обращаюсь к тебе за помощью, поскольку большая нужда заставляет
меня пойти против желаний твоей матери. Кроме того, теперь ты уже взрослый
мужчина, и мне кажется, что лишь ты один можешь решить, следует ли нам
по-прежнему оставаться чужими друг другу или же мы должны действовать,
руководствуясь теми родственными узами, которые нас объединяют. Полагаю,
тебе известно то двусмысленное положение, в котором я нахожусь сейчас в
связи с так называемым убийством Джулии Вулф, и надеюсь, ты сохранил еще
хотя бы отчасти доброе расположение ко мне, позволяющее тебе, по крайней
мере, верить в то, что я совершенно невиновен в этом преступлении и никак не
замешан (и это действительно правда) в данном деле. Я обращаюсь к тебе за
помощью, тем самым раз и навсегда демонстрируя полиции и всем другим свою
невиновность, и я уверен, что даже если бы не мог рассчитывать на твое
доброе расположение, то мог бы все же рассчитывать на твое желание сделать
все возможное, дабы сохранить незапятнанным имя, принадлежащее в равной
степени тебе, твоей сестре и вашему отцу. Я обращаюсь к тебе также и потому,
что, пользуясь услугами компетентного адвоката, верящего в мою невиновность,
предпринимающего все возможное, чтобы доказать ее, и питающего надежды на
помощь со стороны мистера Ника Чарльза, я тем не менее не могу просить их
пойти на то, что в принципе является незаконным актом, и кроме тебя у меня
нет никого, кому бы я осмелился довериться. Я хочу, чтобы ты сделал
следующее: необходимо завтра пойти в квартиру Джулии Вулф, находящуюся на
Пятьдесят четвертой восточной улице, 411, войти в нее, воспользовавшись
ключом, который я вкладываю в этот конверт, отыскать между страницами книги
"Хорошие манеры" некий документ (или заявление), прочесть его и немедленно